CC BY
142
УДК 82-311.2(44)+82-2(470+571) М.Р. АБДУЛЛИНА
ББК 83.3(4Фра)-44+83.3(2Рос=Рус)6-6 аспирант Российского государственного педагогического
университета им. А. И. Герцена, г. Санкт-Петербург e-mail: [email protected]
РЕЦЕПЦИЯ РОМАНА ШОДЕРЛО ДЕ ЛАКЛО «ОПАСНЫЕ СВЯЗИ» В РОССИИ: ТРАГИФАРС ЛЕОНИДА ФИЛАТОВА «ОПАСНЫЙ, ОПАСНЫЙ, ОЧЕНЬ ОПАСНЫ1Й...»
Анализируется трагифарс Л. Филатова «Опасный, опасный, очень опасный...», который является драматургической адаптацией эпистолярного романа «Опасные связи» Шодерло де Лакло. Выявляются причины актуальности романа XVIII в. в наши дни. Рассматривается творческий метод рецепции Л. Филатова. Особое внимание уделяется традиции литературного либертинажа и жанровому аспекту пьесы.
Ключевые слова: драматургическая адаптация; либертинаж; рецепция; трагифарс; травестия.
M.R. ABDULLINA
post-graduate student, Herzen Russian State Pedagogical University, Saint Petersburg
e-mail: [email protected]
RECEPTION OF THE NOVEL «DANGEROUS LIAISONS» BY CHODERLOS DE LACLOS IN RUSSIA: «DANGEROUS, DANGEROUS, VERY DANGEROUS...» TRAGIFARCE BY LEONID FILATOV
The article covers «Dangerous, dangerous, very dangerous...» tragifarce by Leonid Filatov, which is a dramatis adaptation of the epistolary novel «Dangerous liaisons» by Choderlos de Laclos. The author describes the reasons why the 18th century novel is still up-to-date, studies an original method of Filatov's reception and pays special attention to the tradition of literary libertinage and genre aspect of the play.
Keywords: dramatic adaptation; libertinage; reception; tragifarce; travesty.
Шодерло де Лакло (1741-1803) опубликовал свой роман «Опасные связи» (1772) в преддверии революции. Описывая высшее общество, воспитанное на просветительских идеалах философов-материалистов Ламетри и Дидро — культе рационального и механистического восприятия человеческой природы, Лакло осмелился показать оборотную сторону мировоззрения либертинажа — вольномыслия, основанного на интеллектуализме и свободной морали. Либертены — мыслители, образованные люди, блестящие участники светских салонов, часто становились героями романов XVIII в. Шодерло де Лакло детально написал портрет ярких представителей светского общества, «последовательных картезианцев, убежденных в существовании свободы воли», власть которых основана на глубоком знании всех механизмов человеческого поведения [3, с. 193]. Как пишет И.В. Лукьянец, «их сво-
бода основана на глобальной обусловленности поведения тех людей, которыми либертен управляет», поскольку либертен сознает, что люди несвободны: «.чувствительный человек находится во власти своей чувствительности, чувственный — во власти инстинкта, тщеславный подчинен общественному мнению», поэтому, зная и используя рычаги поведения, можно легко управлять людьми — такова главная цель либертена» [Там же, с. 194].
Г ерои романа Лакло и по сей день волнуют читателей многогранностью психологических характеристик, откровенностью в описании природы порока, тонкостью сплетенных интриг. «Наша эпоха не перестает искать свое отражение в либертинаже двухвековой давности», — пишет М. Делон, отмечая, что прагматичный рубеж ХХ-ХХ! вв. — «менее свободный, но более либертенский», прекрасно сознающий, что «нет соблазна без
© М.Р. Абдуллина, 2012
преград, каждое наслаждение есть сделка с запретами» [7, р. 9-10]. Дебаты по поводу брака, искушения, сексуальности, риска заражения — все это, по мнению исследователя, сближает нашу эпоху с кризисом старого режима, а потому «моральные сомнения XVIII века» часто сегодня оказываются и нашими тоже. То, что называлось сифилисом, превращается в СПИД, аристократическое бахвальство оборачивается потребительством, но сохраняется прежнее нежелание подчиняться нравственным правилам, следовать общей модели. В своем эссе «Современные либертены» Изабель Рабино представляет либертинаж как искусство сопротивления, практиковавшееся совратителями XVIII в. в той же мере, как и современными игроками. А поэтому роман Шодерло де Лакло остается популярным, его персонажи переходят из литературы в кинематографические, драматургические и балетные адаптации.
Одной из таких переработок стал трагифарс отечественного драматурга Леонида Филатова. «Опасный, опасный, очень опасный.», написанный в 1999 г., — своеобразный ответ автора российскому обществу конца XX в. Несмотря на разницу в историческом контексте между Францией XVIII в. и современной Россией, Филатов сумел изобразить степень культурного декаданса постсоветского общества, актуализировав сюжет и героев Лакло.
Фабула остается прежней: два интригана виконт де Вальмон и маркиза де Мертей плетут опасные связи интриг между невинными президентшей де Турвель, Сесиль де Воланж и кавалером Дансени. Вопросы, поднимаемые Лакло о нравственности и пороке, силе духа и зове плоти, перенимаются Филатовым, правда, в этом наследии он значительно переставляет акценты и переосмысливает саму суть Опасного.
При работе с материалом Леонид Филатов пользуется методом Шодерло де Лакло, обращая особое внимание на форму. Роман «Опасные связи» написан в эпистолярном жанре, обеспечивающем передачу тонких психологических характеристик героев за счет их собственных оценок и высказываний. Эта романная форма благоприятствует драматургической трансформации текста, поскольку у каждого героя свой голос, свое видение мира. Эпистолярное про-
странство — некая сцена, на которой герои обмениваются не репликами, но письмами, разными не только по содержанию, но по тону и стилю. Филатов, учитывая особенности перевода эпического текста в драматургический, обращается к жанру трагифарса, построенного на столкновении комического и трагического, сочетании жанровых особенностей фарса и трагедии.
Трагическим компонентом пьесы, помимо конфликта личность-общество, ведущего к смерти героев (президентша де Турвель, Сесиль де Воланж), становится зловещее утверждение Филатовым абсолютной непобедимой силы зла.
Комическая составляющая трагифарса основывается на перенесении сюжетных аспектов в сниженную форму, доведении ситуаций до абсурда, т.е. использование травестии, как ее определяет Жерар Женетт в «Палимсестах» [4, с. 95]: перевод произведения в низкий стиль, подмена героических персонажей простонародными. Комический эффект возникает в результате несоответствия между типом сюжета и стилистическим регистром, в котором он излагается; это несоответствие и лежит в основе бурлескной травестии [Там же, с. 100]. К примеру, сцена совращения Дансени в романе Лакло — изысканный маневр блестящей соблазнительницы, в пьесе Филатова этот момент отмечен откровенным описанием и сниженной лексикой героев:
Рыдать во время акта — это круто!
Какой, однако, пошлый ты позер!
Но... после неудачного дебюта
Поплакать — для мужчины не позор! [5, с. 233]
Острый характер описаний дополняется саркастическим языком общения героев, который лишает действие, свойственного Лакло, психологизма и многозначности. Развратники, хоть и выходят победителями в борьбе с нравственностью, порой выглядят жалко и комично.
Леонид Филатов сохраняет идеи либертинажа в образах главных героев, однако заменяет основополагающий принцип свободы воли — свободой плоти. Столь важная составляющая либертинажа, как воспитание, трактуемое романными Вальмоном и Мертей как обращение чувствительных учеников в свою «истинную веру» [3, с. 210],
в трагифарсе Филатова сходит на нет. Советы, данные Дансени: «...поменьше слов, побольше дела» [5, с. 210], — скорее, очередное развлечение, где просвещенные развратники предстают «как крестьянин и пастушка, за случкой наблюдавшие коров» [Там же, с. 216].
Великолепные либертены Вальмон и Мертей, которые в романе блистали утверждающим пафосом будуарной философии, отличались изяществом и явным волевым превосходством над остальными участниками событий, в пьесе Филатова становятся только бытовыми развратниками. То есть травести-рование Филатова приводит к упрощению программы либертинажа в трагифарсе, но «не разрушает этические и эстетические ценности романа, а напротив, выделяет его актуальность, демонстрирует вневременной характер героев» [6, р. 146].
Последовательная, предельно рациональная маркиза, которая демонстрировала выдающиеся результаты тотального самоконтроля и самовоспитания: «Я изучала наши нравы по романам, а наши взгляды — по работам философов. Я искала даже у самых суровых моралистов, чего они от нас требуют, и, таким образом, достоверно узнала, что можно делать, что следует думать, какой надо казаться» [2, с. 145], в трагифарсе становится ненасытной хищницей, безрассудно кидающейся в крайности по зову плоти. Снижение образа маркизы де Мертей происходит и на уровне речи:
Да без мужчины в этой глухомани
Я спячу окончательно с ума! [5, с. 204]
В романе Мертей является непосредственным творцом интриг, она, проповедница либертинажа, непобедима в своей припудренной игре. В финале «Опасных связей» мы видим маркизу, обезображенную болезнью, таким образом Лакло демонстрирует окончательную победу порока над красотой. Внутренняя сущность, скрываемая под красивой оболочкой, в итоге вырывается наружу и делает героя безобразным — классический прием в литературе1.
Филатов лишает Мертей центрального места, в трагифарсе она такая же жертва опасного Вальмона, который не выделяет
1 См., напр.: «Портрет Дориана Грея» О. Уальда и «Нана» Э. Золя.
ее среди прочих своих побед. Ее смерть от венерической болезни — итог, схожий с романным, но его символичность осознанно снижена.
Образ Турвель не отличается прежней сентиментальностью и утонченной чувствительностью. В пьесе Филатова президентша предстает слабой безвольной натурой, которую не могут спасти даже демонстративные обращения к Святой Женевьеве. Вздохи и обмороки, характеризующие Турвель в ремарках, делают ее однолинейной и плоской героиней.
Сесиль и Дансени также предстают у Филатова упрощенными одноцветными героями. В контексте трагифарса они не способны и даже не пытаются противостоять пороку. За их юностью и неопытностью скрывается любопытство к сладостям жизни, а их невинность становится «белой доской», на которой коварные развратники пишут историю своих утех.
Единственной действительно центральной фигурой в пьесе Филатова становится виконт де Вальмон. Его главная характеристика выносится в название трагифарса с усилением, градацией: Опасный, опасный, очень опасный. Этим акцентным поворотом Филатов утверждает образ непобедимого зла, обязанного своей тотальной силой глубокому духовному опустошению самого общества, на котором оно паразитирует.
Финальным аккордом всеобщего любования пороком становятся сцены в двух разных обществах: светском и монастырском. Несмотря на различия в нормах и идеалах, представительницы слабого пола демонстрируют эту самую слабость в одинаковом ключе.
Пожилая дама:
Ведь та, что провела хоть ночь с Валь-моном,
Счастливой оставалась на века! [Там же, с. 268]
Пожилая монахиня: (о Вальмоне)
Случилось величайшее несчастье!..
Сегодня умер гений всех времен!.. [Там же, с. 278]
Язык пьесы «богат сравнениями и оригинальными метафорами, большинство из которых выделяют гения Вальмона» [6, р. 145]. Виконт де Вальмон в трагифарсе Филатова, «притягательный и отталкивающий одновременно» [1, с. 15], сообразно законам жанра совмещает в себе трагическую
титаническую силу, окрашенную при этом бытовыми деталями:
Он — сущий дьявол! Выходец из ада!
И он воняет серой и козлом! [5, с. 198] В то же время
Все тот же врун, шармер и комплиментщик,
Все тот же обольстительный Вальмон! [Там же, с. 160]
Он лишен всякой чувствительности. Филатов не вносит смягчающих дополнительных оттенков в образ виконта. Любовная линия Вальмон-Турвель, изображенная Лакло неоднозначно и противоречиво, напрочь отсутствует в трагифарсе. Президентша становится лишь очередной победой.
Вальмон:
О Боже, как мечтал ее любить я!.. Свершилось! Но от этого событья Я радости большой не испытал! [Там же, с. 252]
Ничто не способно пролить свет на столь темную Опасную сущность. Так же, как ничто не способно ее победить. В отличие от романного исхода Филатов оставляет главного героя в живых, до глубокой старости несущего философию разврата как знамя. Само явление Опасного является феноменом человеческого общества, прикрываемого маской морали и нравственности, но глу-
боко порочного по природе. Если трактовка романа противоречива: либертены наказаны, но и добродетельные герои не вознаграждены, т.е. автор ставит знак равенства между пороком и добродетелью, добром и злом (неслучайно одни называли Лакло младшим братом Руссо, а другие — старшим братом маркиза де Сада), то у Филатова концовка однозначна: победа зла и порока.
Таким образом, трагифарс Леонида Филатова «Опасный, опасный, очень опасный.», являющийся драматургической адаптацией романа Шодерло де Лакло, представляется оригинальной авторской трактовкой жанровой и идейно-смысловой составляющих первоисточника. Перевод романной формы в драматургический текст осуществлен с помощью травестии, которая проявилась в жанре трагифарса на конфликтном, образном и языковом уровнях. Филатов сохранил основные сюжетные линии и полярность образов, придав им, в столь свойственной автору саркастической манере, предельную остроту и линейность. «Опасный, опасный, очень опасный.» лишен философской глубины, он, в духе второй половины XX в., содержит лишь констатацию слабости человеческой природы, утверждает окончательную победу порока и зла.
Список использованной литературы
1. Алташина В.Д. Опасный Париж (в романе Шодерло де Лакло «Опасные связи» и трагифарсе Л. Филатова «Опасный, опасный, очень опасный.») // Россия и Франция. Тема города в литературе, истории, культуре: тез. докл. VI Междунар. науч. конф., 4—6 февр. 2002 г. СПб., 2002. С. 14—15.
2. Лакло Шодерло де. Опасные связи / пер. с фр. Н. Рыковой, вступ. ст. В. Никитина. М., 1992.
3. Лукьянец И. В. Французский роман второй половины XVIII века: (автор, герой, сюжет). СПб., 1999.
4. Пьеге-Гро Н. Введение в теорию интертекстуальности / пер. с фр. и вступ. ст. Г. К. Косикова. М., 2008.
5. Филатов Л. Опасный, опасный, очень опасный. // Л. Филатов: пьесы. М., 2001.
6. Altachina V. Romans-sur-Scene ou Les metamorphoses du genre // Le XVIII siecle aujourd'hui: presences, lectures et reecritures. P., 2011. P. 137—148.
7. Delon M. Le savoir-vivre libertin. P., 2000.
References
1. Altashina V. D. Opasnyi Parizh (v romane Shoderlo de Laklo «Opasnye svyazi» i tragifarse L. Filatova «Opasnyi, opasnyi, ochen' opasnyi.») // Rossiya i Frantsiya. Tema goroda v literature, istorii, kul'ture: tez. dokl. VI Mezhdunar. nauch. konf., 4—6 fevr. 2002 g. SPb., 2002. S. 14—15.
2. Laklo Shoderlo de. Opasnye svyazi / per. s fr. N. Rykovoi, vstup. st. V. Nikitina. M., 1992.
3. Luk'yanets I. V. Frantsuzskii roman vtoroi poloviny XVIII veka: (avtor, geroi, syuzhet). SPb., 1999.
4. P'ege-Gro N. Vvedenie v teoriyu intertekstual'nosti / per. s fr. i vstup. st. G. K. Kosikova. M., 2008.
5. Filatov L. Opasnyi, opasnyi, ochen' opasnyi. // L. Filatov: p'esy. M., 2001.
6. Altachina V. Romans-sur-S^ne ou Les m^amorphoses du genre // Le XVIII smcle aujourd'hui: pmsences, lectures et rййcritures. P., 2011. P. 137—148.
7. Delon M. Le savoir-vivre libertin. P., 2000.
