CC BY
6
Рецензии
РЕЦЕНЗИЯ НА МОНОГРАФИЮ «ТРАКТАТ ОБ ОБРАЩЕНИИ 32-х, ПРИНЦИПАХ, ДИСКРИМИНАЦИИ И ДЕМОКРАТИИ В РОССИЙСКОЙ АДВОКАТУРЕ» (ПРЕДИСЛ.: Г.Б. МИРЗОЕВ, ПОСЛЕСЛ.: А.В. ВОРОБЬЕВ). МОСКВА: РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ АДВОКАТУРЫ И НОТАРИАТА: ЕВРАЗИЙСКИЙ НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ИНСТИТУТ ПРОБЛЕМ ПРАВА, 2019. 584 с.), ПОДГОТОВЛЕННУЮ АДВОКАТОМ, ДОКТОРОМ ЮРИДИЧЕСКИХ НАУК, ДОЦЕНТОМ АНДРЕЕМ ВИКТОРОВИЧЕМ РАГУЛИНЫМ
REVIEW ON THE MONOGRAPH «TREATISE ON THE TREATMENT OF 32, PRINCIPLES, DISCRIMINATION AND DEMOCRACY IN THE RUSSIAN ADVOCACY» (PREFACE.: G.B. MIRZOEV, EPILOGUE: A.V. VOROBYOV). MOSCOW: RUSSIAN ACADEMY OF ADVOCACY AND NOTARIES: EURASIAN RESEARCH INSTITUTE OF LAW, 2019. 584 p.), PREPARED BY A LAWYER, DOCTOR OF LAW, ASSOCIATE PROFESSOR ANDREY VIKTOROVICH RAGULIN
Рецензируемая работа написана на актуальную и значимую тему. В ней поднимаются злободневные проблемы, связанные с основанием вмешательства государства, его органов и должностных лиц в деятельность адвокатуры как института гражданского общества, а также с особенностями взаимоотношений внутри профессионального адвокатского сообщества.
Указанные и иные проблемы, которые так или иначе связаны с реализацией гарантированного государством права на получение квалифицированной юридической помощи, автором решаются системно на основе изучения документов, анализа законодательства, материалов научных исследований и правоприменительной практики в сочетании с использованием метода включенного наблюдения.
К положительным аспектам исследования можно отнести такие положения работы, как, в частности:
а) «Не может в демократическом обществе институт гражданского общества - адвокатура нормально развиваться в условиях полного отсутствия демократии и обюрокрачивания внутри организационной жизни в самой адвокатуре» (с. 17);
б) «...конституционные права человека и гражданина, принадлежащие каждому, в том числе и адвокату, являются своеобразным базисом по отношению к его, адвоката, профессиональным правам» (с. 105);
в) «В силу положений ст. 29 Всеобщей декларации прав человека, ст. 19 Международного пакта о гражданских и политических правах, ст. 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, ст. 17 Декларации о праве и обязанности отдельных лиц, групп и органов общества поощрять и защищать общепризнанные права человека и основные свободы, ст. 17 и 55 Конституции Российской Федерации, ст. 1 Гражданского кодекса Российской Федерации при осуществлении прав и свобод адвокат может подвергаться только таким ограничениям, какие установлены Феде-
ральным законом исключительно в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства.
Перечень публично-правовых ценностей, защита которых, с точки зрения международно-правовых норм, Конституции Российской Федерации и российского законодательства, оправдывает отдельные ограничения прав и свобод, является закрытым и не подлежит расширительному толкованию...» (с. 143).
Соглашаясь с данным выводом, отметим, что, как следует из абз. 3 п. 2 Определения Конституционного Суда РФ от 25.05.2017 № 1158-О, «. определяя средства и способы защиты государственных интересов, законодатель должен использовать лишь те из них, которые для конкретной правоприменительной ситуации исключают возможность несоразмерного ограничения прав и свобод человека и гражданина, и исходить из того, что публичные интересы, перечисленные в статье 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации, оправдывают правовые ограничения прав и свобод, только если такие ограничения адекватны социально необходимому результату и, не будучи чрезмерными, необходимы и строго обусловлены этими публичными интересами (постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 20 декабря 1995 года № 17-П, от 14 ноября 2005 года № 10-П, от 26 декабря 2005 года № 14-П, от 16 июля 2008 года № 9-П, от 7 июня 2012 года № 14-П и др.)».
Обращение внимания на эти положения не случайно, поскольку они являются одними из ключевых в осмыслении проблематики «Обращения 32-х» и служат определённым ориентиром в оценке автором Трактата происходящего в адвокатуре. Работа в целом характеризуется внутренним единством, обусловленным темой исследования, и состоит из предисловия, введения, девяти глав с 60 параграфами, заключения и послесловия.
Во введении, при обнаружении столкновения профессионального интереса адвокатов и интереса групп администрирования в адвокатуре (с. 13-50), автор обращает внимание на существующие проблемы в адвокатуре, многие из которых явились следствием того, что, в частности: «В настоящее время адвокаты в Российской Федерации фактически лишены права избирать и быть избранными в органы адвокатского самоуправления, которые за период с 2004 по 2019 г. превратились в практически несменяемые органы корпоративного управления», «Адвокаты лишены права в рамках процедур, предусмотренных ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» и иных актов адвокатской корпорации, влиять на действия и решения органов корпоративного управления, а также лишены возможности получать полную и достоверную информацию об этих действиях и решениях» (с. 51).
Первая глава «Обращение 32-х в Следственный комитет Российской Федерации: запретительные меры и противоречивая реакция» состоит из таких параграфов, как: «Содержание Обращения 32-х», «Открытое обращение и первая реакция на него», «Реакция органов ФПА РФ на Обращение», «Об отношении ФПА РФ к правам журналистов и праву адвокатов на получение информации», «IX Всероссийский съезд адвокатов: о чем умолчали СМИ?», «После Съезда», и заканчивается «Выводами по Главе 1» (с. 52-66).
В данной главе особое внимание автором обращено на дату подписания так называемого «Обращения 32-х» в Следственный комитет Российской Федерации - 2 марта 2019 г. и принятие по поводу данного обращения с 17 по 18 апреля 2019 г. Комиссией по этике и стандартам ФПА РФ и IX Всероссийским съездом адвокатов актов (Разъяснение № 03/19 и Резолюция «О соблюдении адвокатской этики»), запрещающих адвокатам под угрозой привлечения их к дисциплинарной ответственности обращаться по поводу действий органов корпоративного управления адвокатурой в любые государственные органы (с. 66).
Вторая глава «Терминологические нюансы в адвокатуре: о содержании и правовой основе Обращения 32-х» включает следующие вопросы: «Что из себя представляет «донос»?», «Сообщае-мость сведений представителю власти» как обязательный признак доноса», «Тайность сообщения» как обязательный признак доноса», «Содержание обвинения в сообщении» как обязательный признак доноса», «Ложность сообщаемых сведений»
как факультативный признак доноса», «Форма изложения содержания» как факультативный признак доноса», «Международно-правовые и внутригосударственные основы права на обращение», а также «Выводы по главе 2» (с. 67-98).
К ключевым положениям главы второй можно отнести, в частности, то, что: а) открытое обращение 32-х - это не донос, поскольку оно не содержит в себе иных обязательных признаков доноса, таких как тайность сообщения и содержание обвинения в сообщении, а также обоих факультативных признаков, таких как ложность сообщаемых сведений и форма изложения содержания (с. 68-84, 97), а заявление, содержащее сообщение о недостатках в работе государственных органов и их должностных лиц и критику их деятельности (с. 97); б) открытое обращение 32-х основано на международном, российском законодательстве и международных актах, касающихся правового положения адвокатов (с. 84-98).
Глава третья «Допустимы ли ограничения прав или дискриминация гражданина по причине наличия у него статуса адвоката?» включает в себя параграфы: «Статус гражданина и статус адвоката», «Ограничение прав человека и гражданина: основания и порядок установления», «Особенности ограничения прав адвоката на обращение в соответствии с положениями законодательства и адвокатской этики», «Дискриминация, гарантии безопасности гражданина и адвоката в связи с его обращением и меры ответственности за их нарушение» и «Выводы по главе 3» (с. 99-149). В ней автор акцентирует внимание на том, что, в частности: а) «Наложение определенных ограничений на лицо из-за наличия у него статуса адвоката связано лишь с определенными в законе особыми исключениями и с обязательным возложением на адвоката обязанностей, точно определенных положениями закона. Не Кодекса профессиональной этики адвоката и не Разъяснений или Резолюций органов ФПА РФ, а именно закона, регулирующего общественные отношения в сфере организации и деятельности адвокатуры» (с. 144); б) «... вопросы, связанные с процедурой проведения так называемой «доследственной проверки», связанной с фактами злоупотреблений конкретных лиц, являющихся руководителями органов корпоративного управления, регулируются не законодательством об адвокатуре, и в их отношении не установлено демократических процедур принятия решений, такие вопросы могут быть предметом обращений в государственные органы» (с. 145-146); в) «.адвокаты представляют из себя социальную группу, любое незаконное ин-
дивидуальное и тем более массовое ограничение прав человека и гражданина на основании наличия у представителей этой группы статуса адвоката должно повлечь за собой, в зависимости от наличия в действиях виновных лиц состава соответствующих правонарушений, ответственность по ст. 5.62 КоАП РФ, ст. 136 или ст. 280 УК РФ» (с. 149).
В главе четвертой «Принципы российской адвокатуры» автором рассматриваются: «Понятие и структура принципов адвокатуры», «Законность как принцип адвокатуры», «Независимость как принцип адвокатуры», «Самоуправление как принцип адвокатуры», «Корпоративность как принцип адвокатуры», «Равноправие адвокатов как принцип адвокатуры», а также вопросы «О практическом воплощении принципов адвокатуры в реальной практике органов корпоративного управления адвокатурой», и в конце делаются «Выводы по главе 4» (с. 150-238). В ней обращают на себя внимание следующие положения: а) «В современной российской адвокатуре последовательно, на подзаконном уровне, органами корпоративного управления адвокатурой осуществляется принятие актов, постепенно ограничивающих адвокатов в их праве каким бы то ни было образом влиять на содержание действий и решений, принимаемых органами адвокатского самоуправления, а также усиливающих применение к адвокатам мер дисциплинарного воздействия» (с. 203, 236); б) «Внесение изменений в КПЭА, осуществленное в рамках VIII Всероссийского съезда адвокатов, создавшее основу для расширения сферы действия КПЭА на деятельность адвоката, непосредственно не связанную с деятельностью по оказанию квалифицированной юридической помощи, создало основу для самозащиты и усугубления процесса абстрагирования представителей органов корпоративного управления адвокатурой от адвокатов и для еще большего отстранения адвокатов от какого-либо влияния на принимаемые ФПА РФ и АП субъектов РФ решения, что в значительной степени обусловлено финансово-экономическими причинами» (с. 237); в) «Изложенные выше выводы (с. 228-238), в сопоставлении с событиями, происходящими в российской адвокатуре в связи с Обращением 32-х адвокатов и юристов от 02 марта 2019 г., дают основание для следующего общего вывода: соотношение выявленного содержания принципов законности, независимости, корпоративности, самоуправления адвокатуры и принципа равноправия адвокатов с реальной практикой корпоративного управления адвокатурой показывает,
что ни один из этих принципов адвокатуры, продекларированных в положениях ч. 2 ст. 3 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре», в организации и деятельности этих органов в необходимой степени в настоящее время не соблюдается» (с. 238).
Глава пятая «Разъяснения Комиссии по этике и стандартам Федеральной палаты адвокатов Российской Федерации как акты этикоправоразъ-яснительного толкования положений Кодекса профессиональной этики адвоката» состоит из таких параграфов, как «Кодекс профессиональной этики адвоката: статус и значение», «О правовом статусе и свойствах Разъяснений КЭС ФПА РФ», «Этикоправоразъяснительное толкование КЭС, нормы адвокатской этики и нормы международного права» и заканчивается «Выводами по главе 5» (с. 239-269).
Здесь автор к ключевым положениям относит, в частности, следующие: а) «КПЭА - обладающий нормативным действием в отношении адвокатов этико-правовой акт адвокатского сообщества, представляющий собой свод нравственно-этических предписаний, устанавливающий приемлемые и не приемлемые для сообщества практики поведения его представителей, а также закрепляющий основания привлечения адвоката к дисциплинарной ответственности и порядок осуществления дисциплинарного производства» (с. 267); б) «Разъяснения КЭС содержат этикопра-воразъяснительное толкование (интерпретацию) норм КПЭА применительно к действиям адвоката, описанным в запросе инициатора, и оценке этого действия со стороны КЭС, как, например, действия, нарушающего нормы КПЭА. Разъяснение КЭС, не основанное на прямо предусмотренных законом и КПЭА положениях, является актом создания нового этического правила, основанного на понимании членами КЭС содержания и смысла приведенных в Разъяснении норм КПЭА в соотношении с положениями ФЗ «Об адвокатской деятельности.» (с. 267); в) «Привлечение адвоката к дисциплинарной ответственности на основании этикоправоразъяснительного толкования норм КПЭА, изложенного в Разъяснениях КЭС, которое, по своему особому правовому статусу и исходя из его содержания, может представлять собой новую этическую норму, может быть осуществлено лишь в том случае, когда Разъяснение КЭС не вступает в противоречие с принципом законности» (с. 268); г) «Государство обязано обеспечить отсутствие злоупотреблений дисциплинарной системой в отношении представителей адвокатуры, поскольку эта система не
может использоваться с целью запугивания или преследования адвокатов» (с. 269).
В главе шестой «Разъяснение Комиссии по этике и стандартам Федеральной палаты адвокатов Российской Федерации № 03/19: предполагаемый состав дисциплинарного нарушения» исследуются такие вопросы, как: «Содержание Разъяснения КЭС № 03/19», «О предмете дисциплинарного разбирательства в отношении адвоката и составе дисциплинарного нарушения», «Разъяснение КЭС № 03/19: объект дисциплинарного нарушения», «Разъяснение КЭС № 03/19: объективная сторона дисциплинарного нарушения», «Разъяснение КЭС № 03/19: субъект дисциплинарного нарушения», «Разъяснение КЭС № 03/19: субъективная сторона дисциплинарного нарушения», «Разъяснение КЭС № 03/19 и его действие во времени в соответствии с общеправовыми принципами», в конце делаются «Выводы по главе 6» (с. 270-324). В ней автор акцентирует внимание на том, что, в частности: а) «Объектом охраны этической нормы, предусмотренной текстом Разъяснения № 03/19, являются «традиции и ценности профессии», среди которых указывается «ее гуманистический, правозаступнический характер, следование принципу корпоративности, а также забота адвокатов об авторитете адвокатуры» и «доверительные и уважительные отношения между адвокатами, которые являются одним из необходимых условий существования и деятельности адвокатского сообщества» (с. 320); б) «Объективная сторона поведения адвоката, о котором ведется речь в Разъяснении № 03/19, состоит в обращении адвоката в органы государственной власти с заявлениями о проведении проверки в отношении органов адвокатского самоуправления, содержащими требования или призывы к вмешательству в деятельность органов адвокатского самоуправления либо к осуществлению в отношении них проверочных и контрольных мероприятий. Данное деяние КЭС квалифицирует как прямо противоречащее положениям п. 2 ст. 5 КПЭА и п. 5 ст. 9 КПЭА...» (с. 321); в) «В Разъяснении № 03/19 не содержится указание на тот орган, относительно действий и решений которого адвокату запрещается обращаться в органы государственной власти» (с. 299); «.Разъяснение КЭС № 03/19, опубликованное 24 апреля 2019 г., не может применяться к отношениям, возникшим до 24 апреля 2019 года» (с. 324).
Глава седьмая «Может ли Обращение 32-х или иное подобное обращение быть оценено как нарушение норм Кодекса профессиональной этики адвоката с позиций Разъяснения КЭС № 03/19?»
состоит из таких параграфов, как: «Разъяснение Комиссии по этике и стандартам № 02/18», «Посягает ли Обращение на определенный в Разъяснении № 03/19 объект охраны?», «Содержит ли Обращение определенный в Разъяснении № 03/19 перечень признаков объективной стороны установленного в нем нарушения?», «Субъективная сторона деяния, определенного в Разъяснении № 03/19: проблемные вопросы квалификации», «Разъяснение № 03/19: отсутствие членства в адвокатской палате как квалифицирующий признак нарушения норм этики», «О нарушении принципа правовой определенности в Разъяснении № 03/19», «О нарушении Разъяснением № 03/19 принципа законности», «О возможности обжалования Разъяснений КЭС и решений, принятых на их основе, по мотивам незаконности или по основаниям оспоримости их положений», «Разъяснение № 03/19 как решение собрания, противоречащее основам правопорядка», и заканчивается «Выводами по Главе 7» (с. 325-417).
В данной главе особое внимание автором обращено, в частности, на то, что: а) «Существование адвокатского сообщества невозможно без заботы адвокатов об авторитете адвокатуры. Поэтому адвокат, которому стало известно о совершении другим адвокатом правонарушения, и известные ему сведения содержат достаточные фактические и юридические данные, подтверждающие, что совершение этим адвокатом действий приводит к подрыву доверия к адвокатуре и умалению ее авторитета, не вправе бездействовать, а напротив, обязан действовать таким образом, чтобы избежать продолжения умаления авторитета адвокатуры от незаконных действий своего коллеги» (с. 409, 414); б) «В настоящее время в адвокатуре отсутствует эффективный внутрикорпоративный механизм разрешения ситуаций, когда имеются сведения о том, что адвокат причастен к совершению действий, которые содержат в себе признаки преступления, а соответствующие вопросы в рамках дисциплинарного производства в отношении адвоката не рассматриваются» (с. 410); в) «Действия по составлению и отправлению Обращения не только не противоречат законодательству и этическим нормам, но и санкционируются инкорпорированными в нормы КПЭА традициями адвокатуры, а также положениями п. 2 ст. 5 КПЭА и п. 5 ст. 9 КПЭА, которые содержат в себе обязанность адвокатов избегать бездействия и всего, что могло бы нанести ущерб авторитету адвокатуры или подорвать доверие к ней» (с. 410); г) «Положения КПЭА относительно защиты «авторитета адвокатуры», по ранее высказанному мнению, могут
применяться к адвокатам лишь в случае «огульного охаивания адвокатуры», т. е. распространения основанных на поверхностном ознакомлении с обстоятельствами дела, голословных, неаргументированных, дискредитирующих адвокатуру сведений» (с. 411).
Глава восьмая «Резолюция IX Всероссийского Съезда адвокатов «О соблюдении адвокатской этики»: акт защиты авторитета адвокатуры или акт самозащиты «администраторов от адвокатуры»?» содержит такие параграфы, как: «Всероссийский Съезд адвокатов как орган ФПА РФ и правовое значение принимаемых им Резолюций», «Содержание Резолюции IX Всероссийского Съезда адвокатов «О соблюдении адвокатской этики», «Резолюция «Об адвокатской этике»: фактические ошибки и очевидные заблуждения», «Резолюция IX Всероссийского Съезда адвокатов «Об адвокатской этике» и принципы адвокатуры», «Некоторые дополнительные выводы о смысловом и юридическом анализе текста Резолюции», и заканчивается «Выводами по Главе 8» (с. 418-438).
К ключевым положениям главы восьмой можно отнести, в частности то, что: а) «Резолюция IX Всероссийского Съезда адвокатов «Об адвокатской этике» содержит в себе выражение выявленного еще при рассмотрении Разъяснения 03/19 искаженного и не соответствующего положениями науки и практики понимания принципов самоуправления, независимости, корпоративности адвокатуры, а также не содержит в себе никаких доводов, которые могли бы обосновывать наличие нарушений соответствующих принципов в результате Обращения. При этом Резолюция, по причине ее содержания, грубейшим образом нарушает принцип законности и принцип равноправия адвокатов» (с. 435); б) «По своему смысловому значению содержание Резолюции направлено на поддержание ситуации, сложившейся к настоящему времени в российской адвокатуре, при которой адвокаты полностью лишены права эффективно влиять на принимаемые решения, права избирать и быть избранными. Также Резолюция направлена на самозащиту лиц, являющихся членами органов корпоративного управления, от любого внешнего воздействия со стороны адвокатов, являющихся членами профессионального сообщества, в чьих интересах должны действовать соответствующие органы» (с. 436); в) «Системный смысловой и юридический анализ текста Резолюции, с учетом положений законодательства и КПЭА о ее обязательности, с учётом того, что она была принята хронологически позднее, чем
Разъяснение № 03/19, позволяет утверждать, что смысл ее принятия и ее роль состоит в юридическом обосновании правильности содержания Разъяснения КЭС № 03/19 и в «идеологическом» обосновании необходимости его существования и действия» (с. 434, 436-437).
В главе девятой «Разъяснение № 03/19 и Резолюция Всероссийского Съезда адвокатов «О соблюдении адвокатской этики» как предмет дискуссий об этике, принципах, дискриминации и демократии в профессиональной среде» раскрываются такие вопросы, как: «Пост адвоката Г.М. Резника в Социальной сети «^асеЪоок» от 27.05.2019: проявление противоречий в действиях представителей органов корпоративного управления адвокатурой», «Имело ли место воздействие на членов КЭС со стороны вице-президентов ФПА РФ», «Злоупотребления адвокатских палат при возбуждении дисциплинарных производств в отношении подписантов Обращения», «Формулировки Разъяснения № 03/19: «неудачные» или «противозаконные»?», «Разъяснение № 03/19 противоречит Резолюции Всероссийского Съезда адвокатов?», «Сутяги» и «кляузники», кто они?», «Грубые законники»: интерпретация адвоката Г.М. Резника и результаты ретроспективного анализа», «Вправе ли представители современных органов корпоративного управления адвокатурой формулировать порицание от имени всего сообщества адвокатов?», «Соотношение нравственности и права в адвокатской профессии: версии «моралистов» от адвокатуры и примкнувших к ним лиц против позиции нравственного и правового рационализма», «Может ли Обращение, как акт борьбы с проявлениями правового нигилизма и нравственного разложения, быть признано аморальным?», «Сторонники реакционных актов и действий органов ФПА РФ и их порочные позиции», «Противники реакционных актов и действий ФПА РФ и их нравственная позиция», в конце делаются «Выводы по главе 9» (с. 439-546).
В этой главе автор акцентирует внимание на том, что, в частности: а) «Если адвокатура действительно хочет, чтобы об неё «не вытирали ноги», она сама обязана стать примером открытости и соблюдения профильного закона на всех уровнях. Проступки необходимо обсуждать в своей среде, что предусмотрено КПЭА, однако преступления необходимо расследовать в том порядке, который предусмотрен законодательством» (с. 542); б) «Действительные интересы адвокатуры состоят не в том, чтобы скрывать от надлежащих проверок порочные действия руководителей отдельных
адвокатских палат, а в том, чтобы очищать ее от людей, допускающих откровенно порочное поведение, препятствующих проверке сообщений о совершении противоправных поступков и рассматривающих конфликт личных и общественных интересов как норму и обязательное условие своей деятельности» (с. 506, 543).
В заключение трактата приводятся основные выводы по исследованию (с. 547-560).
Монография А.В. Рагулина «Трактат об Обращении 32-х, принципах, дискриминации и демократии в российской адвокатуре» отвечает всем требованиям, предъявляемым к подобного рода работам, и отражает авторский взгляд, который импонирует определённой части адвокатского
сообщества, на события, происходящие в адвокатуре в последние годы, их оценку, пути и способы решения стоящих перед адвокатурой проблем.
Монография может быть рекомендована не только адвокатам, но и всем тем, кто интересуется проблемами адвокатуры.
Рецензент: доктор юридических наук, профессор кафедры уголовного права и процесса Санкт-Петербургского института (филиала) Всероссийского государственного университета юстиции, профессор кафедры конституционного и административного права Санкт-Петербургского филиала НИУ «Высшая школа экономики»
ВЛ. Кудрявцев
ШШРШМШЖМ
[шетиптг тгаипшм штш/h
УВАЖАЕМЫЕ ЧИТАТЕЛИ!
Мы рады представить вашему вниманию ЕВРАЗИЙСКИЙ НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ИНСТИТУТ ПРОБЛЕМ ПРАВА
Деятельность нашего института направлена на разработку актуальных проблем юридической науки в евразийском правовом пространстве. Институт проводит фундаментальные и прикладные исследования в области государственно-правовых наук, международного права, адвокатуры и нотариата, социологии права, политологии, интерэкоправа, изучает закономерности правотворческой, правоприменительной и правоохранительной деятельности, разрабатывает на этой основе практические рекомендации, принимает участие в разработке законопроектов, содействует повышению профессионального уровня юристов, организует и участвует в проведении научных мероприятий, оказывает консультационные услуги в области права, а также редакционно-издательские услуги.
Приглашаем вас к сотрудничеству!
Контактная информация Website: www.eurasniipp.ru e-mail: info@eurasniipp.ru Тел: +7-917-40-61-340
