CC BY
121
УДК 578.831.31
О.В. КОТОВА1, 2, А.Р. АРТЕМЕНКО3, А.А. БЕЛЯЕВ4, Е.С. АКАРАЧКОВА1, В.Э. МЕДВЕДЕВ2
Международное общество «Стресс под контролем», г. Москва Российский университет дружбы народов МН и ВО, г. Москва
3Первый Московский государственный медицинский университет имени И.М. Сеченова МЗ РФ. г. Москва
4НИИ Скорой помощи имени Н.В. Склифосовского ДЗМ, г. Москва
Респираторные панические атаки и COVID-19
Контактная информация:
Котова Ольга Владимировна — кандидат медицинских наук, доцент кафедры психиатрии, психотерапии и психосоматической патологии Адрес: 127174, Москва, ул. Дубнинская, д. 45, корп 1, кв. 1, тел.: +7-903-117-99-83, e-mail: ol_kotova@mail.ru
Непредсказуемость распространения COVID-19 с развитием пандемии привела большие слои населения во всем мире к потере самообладания, тревоге и панике. Ограничительные меры в связи с новой коронавирусной инфекцией также негативно сказались на психическом и социальном благополучии населения. В таких условиях значительно увеличилась частота психических расстройств, в том числе панических расстройств, что привлекло внимание к этой проблеме как одному из последствий текущей пандемии. Панические атаки могут иметь выраженный респираторный компонент. В таких случаях панические атаки называют респираторными, их клинические проявления могут быть сходными с некоторыми симптомами COVID-19. Так, кашель и одышка появляются с высокой частотой при коронавирусной инфекции и потенциально расцениваются пациентами как симптомы с высоким риском неблагоприятного исхода, порождая страх перехода таких респираторных симптомов в острый респираторный дистресс-синдром. В связи с вероятностью увеличения распространенности респираторных панических атак после регресса вызванной COVID-19 пандемии возрастает актуальность своевременного выявления и адекватного лечения панического расстройства.
Ключевые слова: панические атаки, гипервентиляционный синдром, респираторные панические атаки, паническое расстройство,COVID-19.
(Для цитирования: Котова О.В., Артеменко А.Р., Беляев А.А., Акарачкова Е.С., Медведев В.Э. Респираторные панические атаки и COVID-19. Практическая медицина. 2021. Т. 19 , № 1 , С. 29-33) DOI: 10.32000/2072-1757-2021-1-29-33
O.V. KOTOVA1, 2, A.R. ARTEMENKO3, A.A. BELYAEV4, E.S. AKARACHKOVA1, V.E. MEDVEDEV2
International society «Stress under control», Moscow 2Peoples' Friendship University of Russia, Moscow
3I.M. Sechenov First Moscow State Medical University (Sechenov University), Moscow 4N.V. Sklifosovsky Institute of Emergency Medicine, Moscow
Respiratory panic attacks and COVID-19
Contact details:
Kotova O.V. — PhD (medicine), Associate Professor of the Department of Psychiatry, Psychotherapy and Psychosomatic Pathology Address: 45 Dubninskaya St., building 1, apt. 1, Moscow, Russian Federation, 127174, tel.: +7-903-117-99-83, e-mail: ol_kotova@mail.ru
The unpredictability of the COVID-19 spread and the pandemic has led to a loss of self-control in many people, to anxiety and panic. Social restrictions due to the new coronavirus infection also negatively affected the mental and social well-being of the population. Under these conditions, the mental disorders incidence, including panic disorders, has increased significantly and has attracted attention to this problem as one of the current pandemic consequences. Panic attacks can have a significant respiratory component. In such cases, panic attacks are called respiratory attacks, and their clinical manifestations may be similar to some of the COVID-19 symptoms. For example, coughing and breathlessness are common in coronavirus infection and are potentially considered by patients as а high risk symptoms of an adverse outcome, and cause fear of developing acute respiratory distress syndrome. Due to the possibility of the increase of the respiratory panic attacks prevalence after the COVID-19 pandemic has regressed, the relevance of timely detection and adequate treatment of panic disorder is increasing.
Key words: panic attacks, hyperventilation syndrome, respiratory panic attacks, panic disorder, COVID-19.
(For citation: Kotova O.V., Artemenko A.R., Belyaev A.A., Akarachkova E.S., Medvedev V.E. Respiratory panic attacks and COVID-19. Practical medicine. 2021. Vol. 19, № 1, P. 29-33)
В 2020 г. мир столкнулся с COVID-19 — особым штаммом коронавируса, вызывающего острый респираторный синдром, который появился в китайском городе Ухань и стремительно распространился по всему миру [1]. До марта 2020 г. о новой коронавирусной инфекции с большим количеством заболевших и умерших во Всемирную организацию здравоохранения (ВОЗ) на своих территориях сообщили помимо Китая еще 146 стран, в связи с чем 11 марта 2020 г. ВОЗ объявила вспышку COVID-19 пандемией [2]. В последний раз мир столкнулся с подобной пандемией около 100 лет назад в связи со вспышкой гриппа ^11^1) в 1918-1919 гг. с большим количеством смертей и описанными случаями возникновения психических расстройств после пандемии [3]. Летальность от коронавируса выше, чем от гриппа, и он более заразен [4]. В настоящее время до конца не разработано лечение новой коронавирусной инфекции, поэтому страны пошли по пути изоляционных мероприятий с целью снизить контакты между людьми, что помогло сократить количество заболевших и госпитализаций и защитило наиболее уязвимые группы населения в отношении инфекции — пожилых людей и пациентов с хроническими заболеваниями [5]. Однако эти меры негативно сказались на психическом и социальном благополучии населения, создавая напряженную обстановку, порождая тревогу и страх, несмотря на то, что многие развитые страны располагали ресурсами для преодоления финансового и социального кризисов.
Любая неопределенная ситуация может вызвать панику. Непредсказуемость и нелогичность в случае с распространением COVID-19 привела большие слои населения к потере самообладания, тревоге и панике. Население пережило тяжелую стрессовую ситуацию вынужденного карантина (то есть изоляция дома, изоляция в палате или отделении интенсивной терапии), которая характеризовалась самоизоляцией,социальным дистанцированием, разлучением и сопровождалась чувством утраты свободы, неуверенности, нетерпимости, неопределенности. Карантин порождал такие отрицательные эмоции, как страх, гнев и разочарование, беспокойство, скука, которые, в свою очередь, поддерживали негативные убеждения в человеке о неспособности справиться с ситуацией
[6]. Результаты эмпирических исследований, проведенных в период карантина, выявили дополнительные компоненты психологического стресса, такие как дезадаптивное поведение (избыточный информационный поиск, реакция избегания или импульсивное принятие решений), чувство потери
[7]. В США в ситуации с эпидемией COVID-19 почти половина людей испытывали серьезный уровень тревоги и 40% опасались, что они сами или их близкие могут заболеть cOvID-19 в тяжелой форме и умереть. При этом симптомы чаще встречались у женщин и отрицательно коррелировали с возрастом [8].
Говоря о панических атаках, необходимо заметить, что паническая атака — это необъяснимый мучительный для больного приступ страха или тревоги в сочетании с различными вегетативными (соматическими) симптомами [9]. Для постановки диагноза панической атаки в клинической картине должно быть по меньшей мере четыре из следующих 13 симптомов, которые развиваются внезапно и достигают пика в течение короткого периода времени [10]:
1) пульсация, сильное сердцебиение, учащенный пульс;
2) потливость;
3) озноб, тремор, ощущение внутренней дрожи;
4) ощущение «пустого дыхания» или нехватки воздуха, одышка;
5) затруднение дыхания, удушье;
6) боль или дискомфорт в левой половине грудной клетки;
7) тошнота или абдоминальный дискомфорт;
8) ощущение головокружения, неустойчивость, легкость в голове или предобморочное состояние;
9) ощущение дереализации (ощущение нереальности или чуждости мира) или деперсонализации (нарушается нормальное восприятие себя, то есть расстройство самовосприятия личности);
10) страх сойти с ума или совершить неконтролируемый поступок;
11) страх смерти;
12) ощущения онемения или покалывания (парестезии) в конечностях;
13) ощущение прохождения по телу волн жара или холода.
Как ни парадоксально, но данные, конкретно указывающие на связь между cOvID-19 и динамикой распространения панического расстройства, гипервентиляционного синдрома, психогенной одышки, на сегодняшний день, по-видимому, отсутствуют в литературе. Это может показаться тем более нелогичным, поскольку респираторные симптомы COVID-19 хорошо известны, а панические атаки могут иметь выраженный респираторный компонент, в таком случае панические атаки называют респираторными. Кашель и одышка появляются с высокой частотой у пациентов с новой коронави-русной инфекцией (от 59 до 82% пациентов и от 31 до 55% пациентов соответственно) и потенциально определяются пациентами как симптомы с высоким риском неблагоприятного исхода, порождая страх перехода таких респираторных симптомов в острый респираторный дистресс-синдром [11].
Дыхание и механизмы его контроля играют важную роль в создании патологической тревоги, особенно панического расстройства [12]. Паника обычно начинается с внезапного, неожиданного появления страха, который сопровождается рядом вегетативных, особенно кардио-респиратор-ных симптомов. Паническое расстройство уже давно стало объектом исследований во взаимосвязи между дыхательной системой и тревожными расстройствами [13]. Гипервентиляционный синдром, встречаемый во время панического расстройства, характеризуется хронической и острой формами [14]. Считается, что нарушенное дыхание является причиной гипервентиляции и респираторного алкалоза, которые вызывают различные соматические признаки и симптомы, такие как головокружение, тремор и сердцебиение, которые предшествуют страху и тревоге [13]. Психопатологически этиология и персистирование панического расстройства связаны с условной «ложной тревогой», связанной с катастрофическими интерпретациями физиологических ощущений, таких как частота дыхания [15]. С другой стороны, связь между повторением панических атак в контексте панического расстройства и поражением дыхательной системы была установлена еще в конце XX в. [16].
Пожалуй, первое упоминание панических атак — это описание синдрома да Коста, который харак-
теризовался как период неприятных ощущений с головокружением, одышкой и сердцебиением, стеснением в груди и тревогой. Основа первых теорий панического расстройства, связывала его со «страхом страха» в моделях, возникающих в результате «классической обусловленности», основанной на «интероцептивной обусловленности» и эволюции этой теории в сторону понятий упреждающего познания, что означает, что пациент фокусирует свое внимание и ожидает конкретных физических проявлений. Когнитивные модели, предложенные позже, предполагали, что у человека, страдающего паническим расстройством, развивается повышенная бдительность по отношению к своим физическим ощущениям (основа интероцептивного обусловливания). Существование выученной реакции на тревогу, представляющей собой адаптивный физиологический ответ на «стрессор», может привести к повторению панических атак при паническом расстройстве [15].
В 1993 г. Дональд Кляйн открыл гиперчувствительность к СО2 у пациентов с паническим расстройством и предложил гипотезу, известную как теория «ложной тревоги удушья» или «ложных приступов удушья» [16]. Панические атаки могут возникать, когда центральная нервная система ошибочно сообщает о нехватке воздуха, что приводит к неправильному срабатыванию системы сигнализации. Чувствительность мозга к CO2 как паникогенному стимулу может быть объяснена тем фактом, что увеличение pCO2 (парциальное давление CO2) свидетельствует о неизбежности удушья. Кроме того, модели панических атак на животных и людях объединяют фармакологические инструменты, которые могут в большей или меньшей степени дестабилизировать дыхательную функцию (доксапрам, CO2, лактат натрия, йохимбин, кофеин, кортиколиберин — CRH (кортикотропин — ре-лизинг гормон)) [17]. Установлена связь между интенсивностью гипервентиляции, одышки и уровнем тревоги, предвосхищающей «панический страх» удушья [18-20]. Рональд Лейв 1985 г. Предложил теорию гипервентиляции при панических атаках (теория страха перед одышкой) и первым предложил классификацию на подтипы панических атак [21]. Так, тип 1 панических атак — классический, или респираторный, характеризовался паникой, одышкой и сердцебиением [22]. Под типы панического расстройства были предложены Briggs с соавт. в 1993 г., что позволило впервые выделить респираторный подтип этого расстройства [23]. Респираторные панические атаки, отличаются от нереспираторных повышенной чувствительностью к CO2 и более высокой частотой семейного анамнеза по паническому расстройству [24]. Однако различия в тактике лечения разных подтипов панических атак еще предстоит определить (антидепрессанты, бензодиазепины, поведенческая и когнитивная терапия — КПТ) [25]. Deakin и Graeff в 1991 г. предложили нейробиологическую гипотезу развития респираторных панических атак, основываясь на экспериментальных данных, которые показали, что серотонинергические нейроны нескольких ядер шва и околоводопроводного серого вещества ведут себя как центральные хеморецеп-торы и модулируют поведенческий и кардио-ре-спираторный ответ на агенты-«паникогены», такие как лактат натрия и CO2 [26]. Нейровизуализаци-онные исследования позволили идентифицировать гиппокамп, префронтальную кору, миндалевидное
тело как аномально чувствительные областиголов-ного мозга в контексте панического расстройства [23, 27].
Соматическая патология, вызывающая одышку, может помочь понять связь между тревогой и серьезными затруднениями дыхания, которые пациенты могут испытывать во время COVID-19. Известно, что генерализованная тревога и паническое расстройство чаще встречаются среди пациентов с хронической обструктивной болезнью легких [28]. Также связь между бронхиальной астмой и паническим расстройством является предметом изучения на протяжении многих лет, что позволило показать следующее:
• сопутствующие психические заболевания, включая паническое расстройство, часто встречаются у пациентов с бронхиальной астмой средней и тяжелой степени [29];
• наличие панического расстройства может быть предиктором плохого контроля бронхиальной астмы [30].
С другой стороны, существуют исследования, не показывающие никакой связи между астмой и психическими расстройствами, но иногда выявляется связь между сезонной аллергией и психическими расстройствами, включая паническое. Исследования показали, что пациенты, страдающие паническим расстройством, имеют астму с большей одышкой без изменения спирометрических показателей, в частности объема форсированного выдоха за одну секунду. Эти данные подтверждают гипотезу о том, что сопутствующее бронхиальной астме паническое расстройство способствует плохому физическому самочувствию, но не ухудшает патофизиологию респираторного заболевания [31]. А курение и астматический кашель могут увеличить риск развития тревожных расстройств в целом и панического расстройства в частности [32].
При COVID-19 респираторные симптомы являются частым проявлением инфекции и вызывают сильное беспокойство в связи с возможной госпитализацией в реанимационное отделение, интубацией, возможным летальным исходом.
Недавнее исследование, проведенное на начальной стадии вспышки COVID-19 в Китае, включавшее 1210 человек, показало, что более половины респондентов оценили психологическое воздействие пандемии как умеренное или тяжелое, а около трети сообщили об умеренной или тяжелой тревоге. Респондентов также просили описать беспокоящие симптомы за последние 14 дней. Было показано, что наличие боли в горле, кашля и затрудненного дыхания достоверно связано с более высокими баллами по шкалам тревоги и депрессии, которые оценивались по Шкале депрессии, тревоги и стресса (Depression, Anxiety and Stress Scale (DASS-21)) [33]. В целом, приведенные данные могут быть использованы в прогнозировании последствий COVID-19, а именно:
• увеличение числа катастрофических интерпретаций респираторных симптомов, а также обострение течения панического расстройства у пациентов, уже страдающих респираторными паническими атаками, или более тяжелое психологическое воздействие на этих пациентов в случае доказанной коронавирусной инфекции;
• возможные неинфекционные последствия пандемии, увеличивающие долю пациентов с паническим расстройством, протекающим с респираторными паническими атаками.
Помимо панического расстройства нельзя обходить вниманием и пациентов, страдающих другими хроническими тревожными расстройствами, в клинической картине которых присутствует респираторный компонент, например синдром гипервентиляции, психогенная одышка, синдром нейрогенной тетании (как часть гипервентиляционного синдрома).
Паническое расстройство с респираторными паническими атаками и другие вышеупомянутые родственные синдромы не всегда правильно интерпретируются врачами, поэтому не всегда назначается адекватное лечение. Например, назначение про-тивоастматических препаратов подкрепляет ошибочное представление пациента о происхождении и/или тяжести его респираторной симптоматики. Кроме того, депрессия, как и тревога, может быть связана с чрезмерным употреблением лекарственных средств.
Неконтролируемое и чрезмерное употребление бензодиазепиновых транквилизаторов у пациентов с паническим расстройством, помимо проблемы привыкания, может быть опасным еще по нескольким позициям. Во-первых, бензодиазепины могут быть фактором риска длительного течения панического расстройства. Во-вторых, несколько исследований продемонстрировали вредное воздействие хронического употребления высокопотенциальных бензодиазепинов, таких как алпразолам, на краткосрочные и долгосрочные результаты когнитивно-поведенческой терапии (КПТ) при паническом расстройстве. Так, бензодиазепины из-за быстрого купирования панических атак могут способствовать со временем рецидиву панического расстройства либо за счет снижения мотивации к участию в КПТ, либо потому, что терапевтический успех будет больше связан с приемом лекарств, что приведет к отказу от КПТ. Другими словами, они могут играть роль успокоительного фактора для пациента, оказывая немедленное терапевтическое воздействие (облегчение симптомов), но не лечебное (ошибки в оценке физических симптомов), способствуя поддержанию страха и долгосрочного поведения избегания [34]. С другой стороны, бензодиазепины представляют известный риск угнетения дыхания, что следует особо отметить в контексте пандемии СOVID-l9. Основные опасные ситуации при использовании бензодиазепинов с точки зрения респираторного дистресса хорошо известны: тяжелая дыхательная недостаточность, синдром апноэ во сне, передозировка [35]. Пациенты, страдающие респираторными паническими атаками и имеющие поли-аддикцию (зависимость от нескольких лекарственных препаратов, как правило, бензодиазепинов и опиоидов в высоких дозах), оказываются в группе высокого риска развития респираторного дистресса в случае заболевания COVID-19. Таким образом, риск угнетения дыхания, вызванного бензодиазе-пинами во время COVID-19, нельзя ни игнорировать (для пациентов, имеющих сочетание факторов риска), ни переоценивать (с точки зрения пользы этих препаратов для пациента) [35].
Таким образом, страх перед COVID-19, самоизоляция / карантин, снижение качества жизни резко повысили уровень стресс-связанных расстройств среди населения. В этой связи становится актуальным вопрос сохранения психического здоровья населения и содействие социальной стабильности [9]. Даже после регресса вызванной COVID-19 пандемии остается вероятность увеличения распро-
страненности панического расстройства с респираторными паническими атаками. Это может быть обусловлено повышением уровня тревоги у человека даже при наличии психогенной одышки, а также увеличением случаев агорафобии после длительного периода самоизоляции / карантина, которые могут усилить дезадаптивное избегательное поведение, связанное со страхом заразиться COVID-19. В связи с чем возрастает актуальность своевременного выявления и адекватного лечения панического расстройства.
Котова О.В.
https://orcid.org/0000-0002-3908-0381
Артеменко А.Р.
https://orcid.org/0000-0002-6219-3384
Беляев А.А.
https://orcid.org/0000-0002-7186-870X
Акарачкова Е.С.
https://orcid.org/0000-0002-7629-3773
Медведев В.Э.
https://orcid.org/0000-0001-8653-596X
ЛИТЕРАТУРА
1. Wang Y., Wang Y., Chen Y., Qin Q. Unique epidemiological and clinical features of the emerging 2019 novelcoronaviruspneumonia (COVID19) implicatespecialcontrolmeasures // Journal of Medical Virology. - 2020. - № 2. - Р. 40-45.
2. World Health Organization: Mental health and psychosocial considerations during the COVID-19 outbreak, 18 March 2020 (No. WH0/2019-nCoV / Mental Health / 2020.1).
3. Johnson N.P., Mueller J. Updating the accounts: global mortality of the 1918-1920 «Spanish» influenza pandemic // Bulletin of the History of Medicine. - 2002. - Р. 105-115.
4. Shuja K.H., Aqeel M., Jaffar A., Ahmed A. COVID-19 Pandemic and Impending Global Mental Health Implications // Psychiatr Danub. - Spring 2020. - № 32 (1). - Р. 32-35.
5. Anderson R.M., Heesterbeek H., Klinkenberg D., Hollingsworth T.D. How will country-based mitigation measures influence the course of the COVID-19 epidemic? // The Lancet. - 2020. - № 395. -Р. 931-934.
6. Brooks S.K., Webster R.K., Smith L.E., Woodland L., Wessely S., Greenberg N., Rubin G.J. The psychological impact of quarantine and how to reduce it: rapid review of the evidence // The Lancet. - 2020. DOI: 10.1016/ S0140-6736(20)30460-8
7. Carleton R.N., Mulvogue M.K., Thibodeau M.A., McCabe R.E., Antony M.M., Asmundson G.J. Increasingly certain about uncertainty: Intolerance of uncertainty across anxiety and depression // Journal of anxiety disorders. - 2012. - № 26 (3). - Р. 468-479.
8. Schwartz B.J. New Poll: COVID-19 Impacting Mental Well-Being: Americans Feeling Anxious, Especially for Loved Ones // APA News releases. - March 25, 2020. - URL: https://www.psychiatry.org/ newsroom/news-releases/new-poll-covid-19-impacting-mentalwell-being-americans-feeling-anxious-especially-for-loved-ones-older-adults-are-lessanxious
9. Акарачкова Е.С., Котова О.В., Кадырова Л.Р. Эпидемия COVID-19. Стресс-связанные последствия: учебное пособие для врачей. - Казань, 2020. - 34 с.
10. Воробьева О.В. Парадоксы клинических проявлений и диагностических критериев тревожных расстройств // Эффективная фармакотерапия. - 2014. - № 31. - С. 14-20.
11. Javelot H., Llorca P.M., Drapier D. Informations on psychotropics and their adaptations for patients suffering from mental disorders in France during the SARS-CoV-2 epidemic // Encephale. - 2020. -№ 13. - Р. 74-79.
12. Nardi A.E., Freire R.C., Zin W.A. Panic disorder and control of breathing // Respir Physiol Neurobiol. - 2009. - Vol. 67 (1). -Р. 133-143.
13. Gorman J.M., Kent J.M., Sullivan G.M., Coplan J.D. Neuroanatomical hypothesis of panic disorder, revised // Am J Psychiatry. - 2000. - Vol. 157 (4). - Р.493-505.
14. Gorman J.M., Papp L.A., Coplan J.D., Martinez J.M., Lennon S., Goetz R.R. Anxiogenic effects of CO2 and hyperventilation in patients with panic disorder //Am J Psychiatry. - 1994. - Vol. 151 (4). -Р. 547-553.
15. Bouton M.E., Mineka S., Barlow D.H. A modern learning theory perspective on the etiology of panic disorder // Psychol Rev. -2001. - Vol. 108 (1). - Р. 4-32.
16. Klein D.F. False suffocation alarms, spontaneous panics, and related conditions. An integrative hypothesis // Arch Gen Psychiatry. -1993. - Vol. 50 (4). - P. 306-317.
17. Sinha S., Papp L.A., Gorman J.M. How study of respiratory physiology aided our understanding of abnormal brain function in panic disorder // J Affect Disord. - 2000. - Vol. 61 (3). - P. 191-200.
18. Basara L., Jokic Begic N., Popovic Grle S. Dypnea from Neuropsychyatric Perspective: a narrative review // Psychiatr Danub. - 2018. - Vol. 30 (1). - P. 11-20.
19. Benke C., Alius M.G., Hamm A.O. Cue and context conditioning to respiratory threat: effects of suffocation fear and implications for the etiology of panic disorder // Int J Psychophysiol. - 2018. -Vol. 124. - P. 33-42.
20. Benke C., Hamm A.O., Pané-Farré C.A. When dyspnea gets worse: suffocation fear and the dynamics of defensive respiratory responses to increasing interoceptive threat // Psychophysiology. -2017. - Vol. 54 (9). - P. 1266-1283.
21. Carr R.E., Lehrer P.M., Hochron S.M. Panic symptoms in asthma and panic disorder: a preliminary test of the dyspnea-fear theory// Behav Res Ther. - 1992. - Vol. 30 (3). - P. 251-261.
22. Moynihan J.E., Gevirtz R.N. Respiratory and cognitive subtypes of panic. Preliminary validation of Ley's model // Behav Modif. -2001. - Vol. 25 (4). - P. 555-583.
23. Freire R.C., Nardi A.E. Panic disorder and the respiratory system: clinical subtype and challenge tests // Braz J Psychiatry. -2012. - Vol. 34 (1). - P. 320-341.
24. Freire R.C., Perna G., Nardi A.E. Panic disorder respiratory subtype: psychopathology, laboratory challenge tests, and response to treatment // Harv Rev Psychiatry. - 2010. - Vol. 18 (4). -P. 220-229.
25. Zugliani M.M., Freire R.C., Perna G. Laboratory, clinical and therapeutic features of respiratory panic disorder subtype // CNS Neurol Disord Drug Targets. - 2015. - Vol. 14 (5). - P. 627-635.
26. Paul E.D., Johnson P.L., Shekhar A. The Deakin / Graeff hypothesis: focus on serotonergic inhibition of panic // Neurosci Biobehav Rev. - 2014. - Vol. 46 (3). - P. 379-396.
27. Sardinha A., Freire R.C., Zin W.A. Respiratory manifestations of panic disorder: causes, consequences and therapeutic implications // J Bras Pneumol. - 2009. - Vol. 35 (7). - P.698-708.
28. Pothirat C., Chaiwong W., Phetsuk N. Major affective disorders in chronic obstructive pulmonary disease compared with other chronic respiratory diseases // Int J Chron Obstruct Pulmon Dis. — 2015. — Vol. 10. — P.1583-1590.
29. Meuret A.E., Ritz T. Hyperventilation in panic disorder and asthma: empirical evidence and clinical strategies // Int J Psychophysiol. — 2010. — Vol. 78 (1). — P. 68-79.
30. Paquet J., Mah D., Saad E. Psychiatric co-morbidity and asthma: A pilot study utilizing a free use tool to improve asthma care // Clin Invest Med. — 2019. — Vol. 42 (4). — P. 22-27.
31. Boudreau M., Bacon S.L., Paine N.J. Impact of panic attacks on bronchoconstriction and subjective distress in asthma patients with and without panic disorder // Psychosom Med. — 2017. — Vol. 79 (5). — P.576-584.
32. Johnson A.L., McLeish A.C. Differences in panic psychopathology between smokers with and without asthma // Psychol Health Med. — 2017. — Vol. 22 (1). — P. 110-120.
33. Wang C., Pan R., Wan X. Immediate Psychological Responsesand Associated Factors during the Initial Stage of the 2019 Coronavirus Disease (COVID-19) Epidemic a mong the General Population in China // Int J Environ Res Public Health. — 2020. — Vol. 17 (5). — P. 1729.
34. Craske M.G., Barlow D.H. Panic disorder and agoraphobia. In: Barlow D.H., editor. Clinical handbook of psychological disorders: a step-by-step treatment manual // The Guilford Press. — 2008. — P. 1-64.
35. Javelot H., Llorca P.M., Drapier D. Informations on psychotropics and their adaptations for patients suffering from mental disorders in France during the SARS-CoV-2 epidemic // Encephale. — 2020. — [S0013-7006(20)30074-9].
УВАЖАЕМЫЕ АВТОРЫ!
Перед тем как отправить статью в редакцию журнала «Практическая медицина», проверьте:
■ Направляете ли Вы отсканированное рекомендательное письмо учреждения, заверенное ответственным лицом (проректор, зав. кафедрой, научный руководитель), отсканированный лицензионный договор.
■ Структурированное резюме не менее 6-8 строк на русском и английском языках должно отражать, что сделано и полученные результаты, но не актуальность проблемы.
■ Рисунки должны быть в формате .jpg, цифры и текст на рисунках не менее 12-го кегля, в таблицах не должны дублироваться данные, приводимые в тексте статьи. Число таблиц не должно превышать пяти, таблицы должны содержать не более 5-6 столбцов.
■ У авторов должен быть указан ORCID ID:
■ Цитирование литературных источников в статье и оформление списка литературы должно соответствовать требованиям редакции: список литературы составляется в порядке цитирования источников, но не по алфавиту.
Журнал «Практическая медицина» включен Президиумом ВАК в Перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертаций на соискание ученой степени доктора и кандидата наук.
