CC BY
29
УДК 81.25
DOI: 10.33184/bulletin-bsu-2022.2.27
РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ МАРКЕРОВ КАТЕГОРИИ НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ПЕРЕВОДЕ КАК ОТРАЖЕНИЕ КОГНИТИВНОЙ СТРАТЕГИИ АВТОРА
© Е. А. Морозкина, А. Р. Габдуллина*
Башкирский государственный университет Россия, Республика Башкортостан, 450076 г. Уфа, ул. Заки Валиди,32
Тел: +7 (937) 359 43 19.
*ЕтаИ: Ackosch@yandex. ги
Маркеры категории неопределенности являются одним из эффективных средств нечеткой номинации и функционируют в языке в рамках лингвистических моделей, реализуемых в художественном тексте с помощью определенных когнитивных стратегий, которые могут изменяться в зависимости от мотивов и целей коммуникатора и реципиента. Полагаем, что их использование отражает стремление автора вызвать у реципиента определенные чувства и эмоции, произвести на него некоторое когнитивное воздействие. Надлежащая передача подобных единиц является залогом адекватного перевода художественного текста. В работе предпринята попытка анализа русскоязычных моделей, используемых для передачи категории неопределенности, и их англоязычных эквивалентов на материале оригинала рассказа А. П. Чехова «Человек в футляре», а также вариантов его перевода, выполненных К. Гарнетт и Р. Уилксом.
Ключевые слова: категория неопределенности, когнитивная стратегия, маркеры неопределенности, отношения контрарности, отношения контрадикторности, А. П. Чехов.
Проблемами изучения способов выражения категории определенности/неопределенности, в т.ч. с точки зрения когнитивной лингвистики, занимались такие отечественные языковеды, как В. З. Демьян-ков, С. В. Адамович, С. А. Песина, В. И. Карасик, И. Р. Пулеха, Д. М. Калашник, К. Г. Красухин,
B. И. Подлесская, В. А. Нуриев. Когнитивным исследованиям в языкознании также посвящены работы В. А. Пищальниковой, Е. В. Лукашевича,
C. Ю. Нарциссовой, М. П. Котюровой, Л. В. Кушни-ной, М. Вартофского и др.
Благодаря всесторонним исследованиям стало очевидным, что существование категории определенности/неопределенности как в артиклевых, так и в безартиклевых языках является неоспоримым фактом. При этом многие аспекты проблемы, связанные с этим лингвистическим явлением, в частности, проблема перевода когнитивных моделей неопределенности с русского на английский язык, требуют более подробного изучения, что подтверждает актуальность темы исследования. В связи с этим полагаем целесообразным рассмотреть способы передачи моделей, содержащих маркеры категории неопределенности, выявленные в рассказе А. П. Чехова «Человек в футляре», на английский язык, а также объяснить особенности их функционирования в художественном тексте с точки зрения когнитивного подхода. Языковые модели, передающие категорию неопределенности, широко представлены в рассказах А. П. Чехова и воспроизводятся средствами переводящего языка в англоязычных версиях перевода. Новизна исследования обусловлена тем, что в работе впервые проводится анализ лингвистических моделей, содержащих маркеры категории неопреде-
ленности на материале оригинального текста рассказа А. П. Чехова «Человек в футляре» (публикация 1977 г., впервые опубликован в 1898 г.) и его англоязычных переводов в исполнении К. Гарнетт (The Man in a Case, сборник 1896-1904 гг.) и Р. Уилкса (Man in a Case, 1982). Цель исследования - изучение категории неопределенности как средства когнитивного воздействия в оригинале и переводе художественного текста. Задачи исследования включают изучение понятий «когнитивная стратегия», «категория неопределенности» и «маркер неопределенности», выявление в оригинале рассказа А. П. Чехова «Человек в футляре» типовых моделей, включающих маркеры, используемые для выражения категории неопределенности, с последующим анализом их соответствий, представленных в переводах, в т. ч. в когнитивном аспекте.
В языкознании существуют разные подходы к изучению категории неопределенности. В Лингвистическом энциклопедическом словаре категория определенности-неопределенности трактуется как одна из категорий семантики высказывания, функции которой состоят в актуализации и детерминиза-ции высказывания, манифестации его «единственности в описываемой ситуации (определенность) либо выражении его отношения к классу подобных ему феноменов (неопределенность)» [25, с. 349]. Также отмечается, что в германских языках базовым средством выражения категории определенности/неопределенности является артикль, тогда как в русском языке данная категория, главным образом, связывается с местоименными единицами. Это можно объяснить тем, что в русском языке, в отличие от многих языков Западной Европы, отсутствует
грамматическая категория определенности/неопределенности, выраженная артиклем. С другой стороны, русские показатели неопределенности формируют разветвленную систему, благодаря которой становится возможным передать «тонкие смысловые различия, в других языках трудно выразимые» [16]. По мнению Е. В. Падучевой, неопределенность является одной из «семантических доминант» [Цит. по: 17] (термин А. Вежбицкой) и представляет собой широкую семантическую сферу, значительно в большей степени разработанную в русском языке, по сравнению с языками других групп. С точки зрения прагматики, неопределенность является одним из средств достижения перлокутивного эффекта высказывания. В англоязычном дискурсе представлены различные названия семантических единиц, принадлежащих категории неопределенности, отражающие ее функциональную многоаспект-ность: language, or linguistic vagueness / tagging / utterance final (terminal) tags / vague expressions/ list completers / set marking tags / general extenders / vague word clusters. Употребление «неопределенных именных групп» [18, с. 121] становится возможным благодаря наличию у адресата и адресанта общих фоновых знаний о мире, с опорой на которые соответствующие референты домысливаются реципиентом.
В статье «Когнитивная функция выражения определенности / неопределенности высказываний в научном тексте» М. П. Котюрова, Л. В. Кушнина и Е. В. Аликина пишут о том, что определенность/неопределенность «кванта» мысли представляет собой одно из «базовых когнитивных свойств, т.е. категорий мышления, языка и речи» [9] и что проявление когнитивной функции языковых единиц с присущими им свойствами определенности и неопределенности непосредственно связано с эффективностью восприятия содержания текста. При этом когнитивная функция выражается в возможности обозначения словами и фиксации в памяти не только вещей воспринимаемого мира, но и результатов мышления. Так формируется внутренняя реальность, «по отношению к которой операции мышления могут быть применены точно так же, как к продуктам восприятия внешнего мира» [8, с. 13].
Анализируя когнитивные аспекты феномена репрезентации опыта в сознании человека, американский исследователь М. Вартофский утверждает, что «все лингвистические высказывания являются моделями ... и наоборот, все модели являются в той или иной форме лингвистическими высказываниями» [2, c. 38]. В речевой деятельности происходит реализация когнитивной модели посредством когнитивных стратегий, выступающих в роли путей решения мыслительных, в т. ч. вербализующихся в речевой деятельности, задач. Такие стратегии, имеющие теоретический и вероятностный характер, отличаются адаптивностью к условиям речевой ситуации и могут изменяться в зависимости от мотивов и целей коммуникатора и реципиента, от условий кон-
текста. Именно с помощью стратегий осуществляется «угадывание вероятной структурты сообщения либо значения получаемых языковых сообщений» [15]. Таким образом, когнитивную стратегию можно рассматривать в качестве единицы когнитивной деятельности, которой, согласно Л. С. Выготскому, присущи все свойства целого. По этой причине в литературе данное понятие используется в том же значении, что и «когниция» [11]. Кроме того, выдвигается мнение о возможности признания изоморфизма когнитивных процессов у разных индивидов. В. А. Пищальникова и Е. В. Лукашевич предполагают, что когнитивные стратегии «встроены в человеческий мозг, заданы самой его биологической структурой» [19, с. 22]. С большой степенью уверенности можно утверждать, что в рамках художественного текста модели, используемые для передачи категории неопределенности, служат не только для создания «условной реальности художественного произведения» [13, с. 428], но и для осуществления определенного когнитивного воздействия на потенциального реципиента.
Прежде всего отметим, что функционирование моделей категории неопределенности тесно связано с маркерами неопределенности. В статье «Нечеткая номинация в русской разговорной речи: опыт корпусного исследования» [20] В. И. Подлесская пишет о лексических маркерах-заместителях и маркерах-аппроксиматорах как об эффективном средстве нечеткого номинирования, утверждая, что наряду с некоторыми другими средствами они являются предупреждающими сигналами о том, что говорящий испытывает трудности при подборе адекватной точной номинации или просто избегает точной номинации в силу тех или иных прагматических причин. Такие маркеры называют «загородками» (в английской терминологии - hedges), причины использования которых могут варьироваться от неуверенности в достоверности представляемой информации до умышленного ее замалчивания в силу тех или иных оснований. Полагаем, что существуют положительные параллели между группами англоязычных и русскоязычных маркеров неопределенности. Такую тенденцию можно проследить на примере переводов русскоязычных маркеров, представленных ниже.
Одна из моделей, с помощью которой может быть выражено состояние неопределенности - модель с маркерами-аппроксиматорами (approxi-mants), разноуровневыми языковыми средствами, которые фигурируют в области качественных и количественных взаимоотношений и обладают семантическим компонентом «аппроксимативности». По мнению В. И. Карасика, они являются «специальными знаками приблизительности» [6]. В статье "Hedging in different types of discourse" Татьяной Грибановой и Тамарой Гайдуковой выделены следующие типы аппроксиматоров в английском языке, а именно - аппроксиматоры степени, качества, ча-
стоты и времени (approximately, around, roughly, almost, about, often, occasionally, etc.). В работах филологов также представлены примеры русскоязычных маркеров-аппроксиматоров (типа, как бы, вроде и др.). В анализируемом рассказе был выявлен следующий пример использования модели с аппроксима-тором степени. В одной из реплик учитель гимназии Буркин сообщает о том, что Беликов, «этот человек в футляре», «едва не женился»: И... этот человек в футляре, можете себе представить, едва не женился [24]. При передаче маркера-аппроксиматора «едва», добавившего ситуации нотку неопределенности, на английский язык переводчики прибегают к соответственным англоязычным аппроксиматорам
- nearly и almost: '... this man in his case, nearly got married once, believe it or not' [26] (Уилкс); "...this man in a case - would you believe it? - almost got married" [27] (Гарнетт). Отметим, что в словаре в качестве эквивалентов сочетания едва не представлены англоязычные наречия almost и (very) nearly. Таким образом, nearly расценивается как лексическая единица, практически эквивалентная almost в повседневном употреблении, однако модальность уверенности с almost выражена сильнее [28]. Представленные понятия могут быть рассмотрены в аспекте их расположения на шкале логических отношений контрарности, которые «связывают понятия, содержащие противоположные по значению признаки» [12, с.129]. При этом, помимо контрарных значений, на шкале представлено упорядоченное множество промежуточных значений, которые также могут быть использованы в процессе перевода. В данном контексте можно судить о существовании шкалы контрарности наречий, которая могла бы выглядеть следующим образом: never (gotmarried) - ...
- nearly (got married)- almost/ very nearly (got married) - definitely (got married). С нашей точки зрения, выбор К. Гарнетт представляется несколько более точным в отношении подобранного эквивалента. Р. Уилкс же предпочел более «слабый» по модальности вариант перевода в сравнении с оригиналом, что не является критичным вследствие потенциальной взаимозаменяемости упомянутых наречий в разговорной речи. Полагаем, что при помощи данного маркера-аппроксиматора автор пытается не столько выразить неопределенность ситуации, сколько, в соответствии с классификацией, представленной в статье С. В. Адамовича «Прагматические особенности употребления аппроксиматоров в речи», вероятно, стремится привлечь к информации особое внимание собеседника, т.е. он служит в т.ч. для эмфазы, которую обоим переводчикам удалось передать.
Отдельно среди маркеров-аппроксиматоров С. А. Песина, И. Р. Пулеха, Д. М. Калашник в статье «Лингвокогнитивный подход к интерпретации категории неопределенности (на материале английского языка)» [18] (2019) рассматривают собирательные существительные loads of, heaps of, oodles of и т.п. и
местоимения-квантификаторы (слова, объединенные семантикой неопределенного количества, которые выступают в языке одним из средств выражения количественных отношений [23]) some, several, lots of и др. не случайно, поскольку количественная аппроксимация является ядром аппроксимативной зоны и представлена в языках достаточно многообразно. Однако подобные аппроксиматоры также широко функционируют «при нечеткой номинации объектов, признаков и ситуаций» [20]. Безусловно, осуществление лингвопрагматической интерпретации квантификаторов возможно исключительно с опорой на контекстные либо пресуппозиционные указания, при этом в качестве единиц анализа должны рассматриваться не только сами квантификаторы, но и текстовые (дискурсивные) фрагменты, позволяющие «реконструировать когнитивно-праг-магическую ситуацию» [4, с. 160]. Это связано с наличием в естественных языках как универсальных, так и этноспецифических (связанных со спецификой истории конкретных языков, их исторических и генетических объединений) особенностей выражения в языке базовых категорий бытия и познания.
Использование собирательных существительных и местоимений-квантификаторов может служить как для концентрации внимания реципиента на важности сообщаемой информации, привлечения к ней внимания, так и выражать нежелание навязывать собеседнику свое мнение (принцип вежливости) [1, с. 135]. Начиная свой рассказ о Беликове, Буркин говорит, что «людей, одиноких по натуре ... на этом свете не мало» [24]. Маркер не мало, отражающий аспект неопределенности, в силу языковых традиций и норм употребительности, передан на английский язык с помощью отношений контрадик-торности, которым в переводческой практике соответствует антонимический перевод, реализуемый по форме «двойного отрицания» [Цит. по: 3, с. 476]: There are plenty of people in the world, solitary by temperament ... [27] (Гарнетт). There's so many of these solitary types around [26] (Уилкс). Где для перевода представленного в оригинале понятия M используется понятие N, над которым осуществляется операция логического отрицания, при этом M = не-N, N=re-M: не мало = so many; не мало = plenty. Причиной подобной замены квантификаторов являются языковые нормы и стремление к благозвучию, которое играет не последнюю роль при переводе художественного произведения.
Итак, использование местоимений-квантификаторов уже само по себе может способствовать созданию ситуации неопределенности. Однако особенно важно, полагаем, проследить их функционирование в сочетании с оператором, указывающим на неопределенную группу людей. В рассказе представлена реплика «нетрезвого и полоумного» повара Афанасия, которого Беликов держал из страха, что
наличие в доме женской прислуги могло плохо отразиться на его репутации, и который имел обыкновение, стоя у двери и скрестив руки, бормотать «одно и то же, с глубоким вздохом»: «Много уж их нынче развелось!» [24]. Местоимение их в оригинале выделено курсивом и, очевидно, является оператором категории неопределенности и при этом маркером-заместителем, поскольку оно использовано вместо предполагавшегося наименования, в отличие от маркеров-аппроксиматоров, которые используются совместно с неким «контекстно приемлемым способом именования - в качестве сигнала о неполном референциальном соответствии избранного способа» [21, с. 27]. Никакого пояснения относительно упомянутой группы людей не следует, а то, что их «много ... развелось», приводит читателя в еще большее замешательство. Очевидно, что здесь комбинированное использование операторов неопределенности преследует двойную цель: с одной стороны, подчеркнуть информацию, привлекая к ней внимание (много), с другой, обусловить информацию личностными качествами адресанта, в данном случае «ироничным или пренебрежительным отношением к предмету разговора» (их) [1, с. 135]. При передаче русскоязычного квантификатора переводчики использовали его англоязычные аналоги. Причем «дополнительный эмфатический оттенок» [14, с. 125], достигнутый в оригинальном тексте путем постановки квантификатора под логическим ударением в начале предложения (ср. более нейтральный вариант: Их нынче развелось много!), был компенсирован в переводе за счет использования более выразительных квантификаторов (ср. много (many) - plenty - an awful lot). В результате при переводе местоимения их удалось сохранить свойства неопределенности и оттенок коннотации с помощью соответственных англоязычных местоимений: "There are plenty of them about nowadays!" [27] (Гарнетт); "There's been an awful lot of that about lately!" [26] (Уилкс).
Следующая модель для выражения неопределенности содержит неопределенные местоимения (некто, кто-то, что-то, какой-нибудь, какой-либо, некий, некоторый, такой и т.д.). В языке могут существовать одновременно несколько серий неопределенных местоимений. Например, в русском языке есть такие серии, как: кое-серия, -нибудь-серия, -либо-серия и -то-серия (кое-что, что-нибудь, какой-либо, когда-то), которые, помимо выражения рефе-рентности/нереферентности, могут располагать функцией выражения «определенности/неопределенности» [22]. Следует также отметить, что значение префиксов не-/ни- в местоимениях «иногда придают вовсе не отрицательное, а неопределенное значение» [10, с. 132]. С точки зрения прагматики, неопределенные местоимения нередко выполняют функции, аналогичные функциям неопределенного артикля a/an, который также соответствует англоязычному числительному one и русскоязычному
числительному один [7], где числительное один указывает не на количество обозначаемых объектов, а на выражение категориального значения неопределенности. Кроме того, во многих европейских языках в качестве маркера неопределенности используется существительное «человек», и на то есть свои причины. К. Г. Красухин пишет, что развитие one как неопределенно-личного показателя «произошло под влиянием французского: лат. homo legit 'читают '> франц. on lit; on + one (др.-англ. an) > новое one» [10, с. 135]. Именно этот факт объясняет корреляцию в оригинале и переводах неопределенных местоимений (некий, certain), неопределенного артикля a/an, эквивалентного числительному один, и слова man. В начале рассказа, когда Буркин впервые заводит речь о главном герое рассказа, он использует неопределенное местоимение «некий», что подразумевает не только то, что герой неизвестен потенциальной аудитории, но и передает «пренебрежительное отношение» [1, с. 135] к объекту разговора: некий Беликов - a man called Byelikov (Гарнетт) - a certain Belikov (Уилкс). В переводе Гарнетт состояние неопределенности передано с помощью сочетания «a man»; в переводе Уилкса - с помощью прилагательного certain в значении «некий» [28].
Кроме вышеперечисленных, среди когнитивных моделей неопределенности необходимо назвать языковые средства «отчуждения» автора от подозрительных и/или «неуместных» сведений» [5, с. 51] (делается намек на то, что информация может быть ошибочной в силу некомпетентности человека с данными социальными характеристиками в том или ином вопросе). Так, в рассматриваемом произведении рассказчик снимает с себя ответственность посредством представленного ниже заявления о том, что специалистом в данной области не является, тем самым оставляя за реципиентом право самостоятельно судить о достоверности высказывания: Я не естественник ...; я только хочу сказать, что такие люди, как Мавра, явление не редкое [24]. - I am not a natural science man, ... I only mean to say that people like Mavra are not uncommon (Гарнетт) [27]. - I'm not a scientist .... I only want to say that people like Mavra are not unusual (Уилкс) [26]. Отметим, что при переводе отрицание сохраняется, т.е. соблюдаются условия для воспроизведения эмфазы (not+сущ). Кроме того, состояние неопределенности выражено и в сочетании «явление не редкое» [24], также подчеркнутого эмфатически путем постановки в конец предложения (положение ремы). В обоих переводах необходимый эмфатический эффект был достигнут с помощью двойного отрицания (not uncommon, not unusual), которое также придает высказыванию окраску сомнения или нарочитого преуменьшения. Данный пример является свидетельством того, что наряду с лексическими маркерами-заместителями и маркерами-аппроксимато-рами для достижения нечеткой номинации могут
быть использованы и синтаксические стратегии, в устной речи подкрепляемые определенными просодическими паттернами, при переводе которых заложенная на когнитивном уровне авторская интенция может находить воплощение в маркерах неопределенности, не представленных эксплицитно в лексемах оригинального текста, но заложенных в нормах принимающего языка (зд. not uncommon, not unusual).
Итак, в статье была предпринята попытка анализа представленных в оригинале рассказа А. П. Чехова «Человек в футляре» маркеров категории неопределенности, а также их англоязычных соответствий, выявленных в переводах рассказа в исполнении К. Гарнетт и Р. Уилкса. Полагаем, что частотное использование маркеров категории неопределенности в рассказе А. П. Чехова «Человек в футляре» не случайно. В тексте, в репликах героев, закодированы триггеры будущих эмоций и ощущений читателя, просчитаны его когнитивные реакции. Отказ от суждений, неконкретность, сомнение, которыми пропитан текст, являются намеками на склонность к «футлярности» и самого рассказчика (учителя гимназии Буркина), будто облеченного в скорлупу и обреченного, как и многие другие персонажи, на участь Беликова, который ему, казалось бы, так неприятен. Именно эти смыслы улавливает читатель на когнитивном уровне благодаря мастерски подобранным маркерам неопределенности, представленным в тексте. Чем большее отторжение у читателя вызывает все «футлярное», тем большее негодование формируется в его сознании в связи со страхом и пассивностью людей (включая самого «офутляри-вающегося» рассказчика). Анализ оригиналов и переводов представленных моделей для выражения неопределенности позволяет судить о стремлении переводчиков сохранить когнитивные посылы автора путем использования соответствующих моделей неопределенности на языке перевода, а также, при необходимости, применения ряда трансформаций, основанных на логических отношениях контрарности и контрадикторности.
ЛИТЕРАТУРА
1. Адамович С. В. Прагматические особенности употребления аппроксиматоров в речи // Новые технологии в образовательном пространстве родного и иностранного языка. 2013. №1. С. 132-137.
2. Вартофский М. Модели. Репрезентация и научное понимание / Пер. с англ. М.: Прогресс, 1988. 506 с.
3. Габдуллина А. Р., Биктимирова М. М. Логические отношения внеположенности при переводе рассказов А. П. Чехова «В цирюльне» и «Хамелеон» // Вестник Башкирского университета. 2021. Т. 26. №2. С. 473-478.
4. Гайломазова Е. С. Квантификация в аспекте лингвопрагматики // Гуманитарные и социальные науки. 2010. №6. С. 158-165.
5. Демьянков В. З. О когнитивной маске как гигиеническом средстве при манипуляции // Когнитивные исследования языка. 2020. №3(42). С. 47-54.
6. Карасик В. И. Интерпретативные модусы общения // Ученые записки Таврического нац. ун-та им. В. И. Вернадского. Серия: Филология. Социальные коммуникации. 2011. Т. 24(63). №1-1. URL: https://www.elibrary.ru/ download/elibrary 25307507 14374978.htm2
7. Категория определенности/неопределенности. URL: https:// lektsii.org/10-44205.html
8. Кликс Фр. Пробуждающееся мышление. У истоков человеческого интеллекта / Пер. с нем.; под общ. ред. Б. М. Ве-личковского. М.: Прогресс, 1983. 302 с.
9. Котюрова М. П., Кушнина Л. В., Аликина Е. В. Когнитивная функция выражения определенности / неопределенности высказываний в научном тексте // Язык и культура.
2018. №42. URL: https://cyberieninka.m/artide/n/kognitiv-naya-funktsiya-vyrazheniya-opredelennosti-neopredelennosti-vyskazyvaniy-v-nauchnom-tekste
10. Красухин К. Г. Отрицание и неопределенность в языке и логике // Вопросы психолингвистики. 2020. №1(43). С. 132-139.
11. Краткий словарь когнитивных терминов / Е. С. Кубрякова, В. З. Демьянков, Л. Г. Лузина, Ю. Г. Панкрац; под общ. ред. Е. С. Кубряковой. М.: изд-во Московского гос. ун-та, 1996. 245 с.
12. Морозкина Е. А. Перевод и редупликация лексемы "bear" в текстах Дж. Барнса // Вестник Башкирского университета. 2021. Т. 26. №1. С. 126-131.
13. Морозкина Е. А., Биктимирова М. М., Габдуллина А. Р. Актуализация метафорических смыслов мотива «искупления» в оригинале и переводе романа Н. Готорна «Мраморный фавн» // Вестник Башкирского университета. 2020. Т. 25. №2. С. 427-432.
14. Морозкина Е. А., Габдуллина А. Р. Перевод лексических эмфатических элементов текста с русского на английский язык (на мат-ле рассказов А. П. Чехова) // Языковые единицы в свете современных научных парадигм: мат-лы VI Всеросс. научно-практ. конф. с междунар. участием (г. Уфа, 30 ноября 2020 г.) / Отв. ред. Р. А. Газизов. Уфа: РИЦ БашГУ, 2021. С 122-131.
15. Нарциссова С. Ю. Когнитивная модель и когнитивные стратегии // Наука и современность. 2010. №6-1. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/kognitivnaya-model-i-kogni-tivnye-strategii
16. Нуриев В. А. Исследование категории неопределенности в русском языке на материале корпусных данных // Вопросы журналистики, педагогики, языкознания. 2015. №24(221). URL: https://cyberleninka.ru/article/n/issledovanie-kategorii-neopredelennosti-v-russkom-yazyke-na-materiale-korpusnyh-dannyh
17. Падучева Е. В. Неопределенность как семантическая доминанта русской языковой картины мира, 1996. URL: http://lexicograph.ruslang.ru/TextPdf1/dominanta1_1996.pdf
18. Песина С. А., Пулеха И. Р., Калашник Д. М. Лингвокогни-тивный подход к интерпретации категории неопределенности (на мат-ле англ. яз.) // Вестник Челябинского гос. ун-та.
2019. №6(428). С. 121-126.
19. Пищальникова В. А., Лукашевич Е. В. Когнитивизм как новая методология семантических исследований // Когнитивные исследования в языковедении и зарубежной психологии. Барнаул, 2001. С. 5-34.
20. Подлесская В. И. Нечеткая номинация в русской разговорной речи: опыт корпусного исследования // Компьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии: мат-лы ежегодной междунар. конф. в 2-х т., Бекасово, 29 мая 2013 г. Бекасово: Росс. гос. гум. ун-т, 2013. С. 561-573.
21. Подлесская В. И., Стародубцева А. В. О грамматике средств выражения нечеткой номинации в живой речи // Вопросы языкознания. 2013. №3. С. 25-41.
22. Третьякова О. Д. Серия неопределенных местоимений с нулевым маркером неопределенности в русском языке // Dialogue. URL: http://www.dialog-21.ru/media/2574/tretjakova.pdf
23. Халитова Г. А., Бойкарова Л. Р. Квантификатор неопределенности "MUCH" в английском языке // Актуальные направления научных исследований XXI в.: теория и практика. 2014. Т. 2. №6(11). С. 255-261.
24. Чехов А. П. Полный список произведений. URL: http://chehov-lit.ru/chehov/text/chelovek-v-futlyare.htm
25. Ярцева В. Н. Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990. 685с.
26. Chekhov A. Man in a Case. URL: https://www.bookfrom. net/anton-chekhov/51831-the_lady_with_the_lit-tle_dog_and_other_stories_1896-1904.html
27. Chekhov A. The Man in a Case. URL: https://www.ibib-lio.org/ eldritch/ac/j r/ 189.htm
28. Collins. URL: https://www.collinsdictionary.com/diction-ary/english/almost
Поступила в редакцию 20.05.2022 г.
ISSN 1998-4812
BecTHHK EamKHpcKoro yHHBepcHTeTa. 2022. T. 27. №2
421
DOI: 10.33184/bulletin-bsu-2022.2.27
REPRESENTATION OF MARKERS OF THE CATEGORY OF INDEFINITENESS IN LITERARY TRANSLATION AS A REFLECTION OF THE AUTHOR'S COGNITIVE STRATEGY
© E. A. Morozkina, A. R. Gabdullina*
Bashkir State University 32 Zaki Validi Street, 450076 Ufa, Republic of Bashkortostan, Russia.
Phone: +7 (937) 359 43 19.
*Email: ackosch@yandex.ru
The article is devoted to the study of markers of indefiniteness in the context of literary translation. The definiteness/indefiniteness of a "quantum" of thought is considered one of the basic cognitive properties, lying at the basis of the categories of thinking, language, and speech. Markers that manifest the category of indefiniteness, or hedging markers, constitute an effective means of expressing what is called "vague reference". These markers function in the language within certain linguistic models, realized in speech (be it written or oral) through certain cognitive strategies, which change depending on the context of communication, motivations and objectives of the communicator and the recipient. Such markers are widely represented in literary texts; they are defined by the author's intentions and are bound to trigger certain feelings and emotions of the reader. Presumably, there exists a positive correlation between English and Russian markers of indefiniteness that should certainly be considered within linguistic models, taken in particular contexts. The due transfer of such units is the keystone to the adequate translation of a literary text. Sometimes it involves specific translation transformations, including those connected with logical relations of contrariety and contradiction. In the present work the ways of rendering models of the category of indefiniteness from Russian into English are considered on the basis of Chekhov's short story "The Man in a Case" and its translations performed by Constance Garnett and Ronald Wilks.
Keywords: category of indefiniteness, cognitive strategy, markers of indefiniteness, logical contrariety, logical contradiction, A. Chekhov.
Published in Russian. Do not hesitate to contact us at bulletin_bsu@mail.ru if you need translation of the article.
REFERENCES
1. Adamovich S. V. Novye tekhnologii v obrazovatel'nom prostranstve rodnogo i inostrannogo yazyka. 2013. No. 1. Pp. 132-137.
2. Vartofskii M. Modeli. Reprezentatsiya i nauchnoe ponimanie [Models. Representation and scientific understanding] / Per. s angl. Moscow: Progress, 1988.
3. Gabdullina A. R., Biktimirova M. M. Vestnik Bashkirskogo universiteta. 2021. Vol. 26. No. 2. Pp. 473-478.
4. Gailomazova E. S. Gumanitarnye i sotsial'nye nauki. 2010. No. 6. Pp. 158-165.
5. Dem'yankov V. Z. Kognitivnye issledovaniya yazyka. 2020. No. 3(42). Pp. 47-54.
6. Karasik V. I. Uchenye zapiski Tavricheskogo nats. un-ta im. V. I. Vernadskogo. Seriya: Filologiya. Sotsial'nye kommunikatsii. 2011. Vol. 24(63). No. 1-1. URL: https://www.elibrary.ru/download/elibrary_25307507_14374978.htm2
7. Kategoriya opredelennosti/neopredelennosti. URL: https://lektsii.org/10-44205.html
8. Klix Fr. Probuzhdayushcheesya myshlenie. U istokov chelovecheskogo intellekta [Awakening thinking. A development history of human intelligence] / Per. s nem.; pod obshch. red. B. M. Velichkovskogo. Moscow: Progress, 1983.
9. Kotyurova M. P., Kushnina L. V., Alikina E. V. Yazyk i kul'tura. 2018. No. 42. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/kognitivnaya-funktsiya-vyrazheniya-opredelennosti-neopredelennosti-vyskazyvaniy-v-nauchnom-tekste
10. Krasukhin K. G. Voprosy psikholingvistiki. 2020. No. 1(43). Pp. 132-139.
11. Kratkii slovar' kognitivnykh terminov [Concise dictionary of cognitive terms] / E. S. Kubryakova, V. Z. Dem'yankov, L. G. Luzina, Yu. G. Pankrats; pod obshch. red. E. S. Kubryakovoi. Moscow: izd-vo Moskovskogo gos. un-ta, 1996.
12. Morozkina E. A. Vestnik Bashkirskogo universiteta. 2021. Vol. 26. No. 1. Pp. 126-131.
13. Morozkina E. A., Biktimirova M. M., Gabdullina A. R. Vestnik Bashkirskogo universiteta. 2020. Vol. 25. No. 2. Pp. 427-432.
14. Morozkina E. A., Gabdullina A. R. Yazykovye edinitsy v svete sovremennykh nauchnykh paradigm: mat-ly VI Vseross. nauchno-prakt. konf. s mezhdunar. uchastiem (g. Ufa, 30 noyabrya 2020 g.). Ed. R. A. Gazizov. Ufa: RITs BashGU, 2021. S 122-131.
15. Nartsissova S. Yu. Nauka i sovremennost'. 2010. No. 6-1. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/kognitivnaya-model-i-kognitivnye-strategii
16. Nuriev V. A. Voprosy zhurnalistiki, pedagogiki, yazykoznaniya. 2015. No. 24(221). URL: https://cyberleninka.ru/article/n7issledovanie-kategorii-neopredelennosti-v-russkom-yazyke-na-materiale-korpusnyh-dannyh
17. Paducheva E. V. Neopredelennost' kak semanticheskaya dominanta russkoi yazykovoi kartiny mira, 1996. URL: http://lexico-graph.ruslang.ru/TextPdf1/dominanta1_1996.pdf
18. Pesina S. A., Pulekha I. R., Kalashnik D. M. Vestnik Chelyabinskogo gos. un-ta. 2019. No. 6(428). Pp. 121-126.
19. Pishchal'nikova V. A., Lukashevich E. V. Kognitivnye issledovaniya v yazykovedenii i zarubezhnoi psikhologii. Barnaul, 2001. Pp. 5-34.
20. Podlesskaya V. I. Komp'yuternaya lingvistika i intellektual'nye tekhnologii: mat-ly ezhegodnoi mezhdunar. konf. v 2-kh t., Bekasovo, 29 maya 2013 g. Bekasovo: Ross. gos. gum. un-t, 2013. Pp. 561-573.
21. Podlesskaya V. I., Starodubtseva A. V. Voprosy yazykoznaniya. 2013. No. 3. Pp. 25-41.
22. Tret'yakova O. D. Dialogue. URL: http://www.dialog-21.ru/media/2574/tretjakova.pdf
23. Khalitova G. A., Boikarova L. R. Aktual'nye napravleniya nauchnykh issledovanii XXI v.: teoriya i praktika. 2014. Vol. 2. No. 6(11). Pp. 255-261.
24. Chekhov A. P. Polnyi spisok proizvedenii. URL: http://chehov-lit.ru/chehov/text/chelovek-v-futlyare.htm
25. Yartseva V. N. Lingvisticheskii entsiklopedicheskii slovar' [Linguistic encyclopedic dictionary]. Moscow: Sovet-skaya entsiklopediya, 1990.
26. Chekhov A. Man in a Case. URL: https://www.bookfrom.net/anton-chekhov/51831-the_lady_with_the_little_dog_and_other_sto-ries_1896-1904.html
27. Chekhov A. The Man in a Case. URL: https://www.ibiblio.org/eldritch/ac/jr/189.htm
28. Collins. URL: https://www.collinsdictionary.com/dictionary/english/almost
Received 20.05.2022.
