CC BY
62ВЛАСТЬ И ОБЩЕСТВО
УДК 94(47):372.3:636.7 ГРНТИ 03.23: История России
О.Ю. Солодянкина
Репрезентации власти, «очеловечивание» и вопросы безопасности: собаки в повседневной жизни российской императорской семьи
В статье рассматриваются сюжеты, связанные с репрезентацией императорской власти (с Петра I и до царствования Николая I включительно), восприятием самих себя и ближайшего окружения, проблемами безопасности императорской семьи и их окружения через призму присутствия в повседневной жизни императорской семьи домашних животных - собак. Жизнь этих собак частично была собачьей (включая кусание тех или иных людей), но во многом воспринималась как аналогичная человеческой и даже непосредственно императорской, а их поведение очеловечивалось, репрезентовалось как образцовое для подданных. Очеловечивание перешло и на мемориальные практики. Императоры и императрицы в повседневной жизни могли позиционировать себя как покровителей всех «братьев наших меньших» - и собак, и простого народа, и в то же время выступать «грозой» для проворовавшихся аристократов и чиновников.
Ключевые слова: повседневная жизнь, российская императорская семья, взаимоотношения человека и животных.
O.Y. Solodyankina
The representation of power, "humanization" and security issues: dogs in the daily routine of the Russian Imperial family
The article is devoted to the themes connected with representation of the imperial power (from Peter the Great to Nicholas I), problems of safety of an imperial family and their environment through a prism of presence pets (dogs especially) at their everyday life. Life of these dogs only partially was typical for dogs (including biting of these or those people), but in many respects it looked like human life and even directly imperial life, and their behavior was humanized. It was represented as a sample for citizens. The Emperors and Empresses in everyday life could present themselves as patrons of all "our little brothers" - dogs, and the common people, and at the same time to be a "storm" for the thieving aristocrats and officials.
Key words: everyday life, Russian imperial family, human-animal interaction.
© Солодянкина О.Ю., 2017 © Solodyankina O.Y., 2017
Человек - часть природы, но наши взаимоотношения с природой носят сложный, амбивалентный характер [1]. Многие из представителей флоры и фауны «вписаны» в человеческую жизнь, так же как и человек (например, существование в нем) является частью жизненного цикла ряда обитателей животного мира. Длительное время рядом с человеком «идут» собаки, скорее всего, древнейшие прирученные животные. При этом роль животных меняется в разные эпохи и в разных регионах [2-5], осмысление чего вызывает появление различных антрозоологических (междисциплинарных по существу) гипотез. В последнее время за рубежом вышли работы, посвященные компетентности собак в понимании человеческих коммуникативных сигналов, их способности к инициированию контактов с человеком [6-9].
Однако в данном исследовании нас будут интересовать не столько животные, сколько сюжеты, возникающие вокруг них и с их участием. По тому, как человек общается (или же, наоборот, не общается) с животными, можно многое сказать о нём самом, уровне его развития, душевных качествах, привычках и т. п. Типичной является ситуация «очеловечивания», когда животным приписываются человеческие эмоции, человеческие роли, человеческие модели поведения; животные воспринимаются как члены семьи [10], наделяются статусом значимых других [11]. О взаимоотношениях человека и животных в контексте российской истории говорится в работах И. В. Зимина. Описывая историю царских резиденций и разбирая повседневную жизнь императорской семьи, И.В. Зимин приводит многочисленные примеры, свидетельствующие об особом отношении различных представителей российской императорской семьи к тем или иным домашним животным [12-13].
В данной статье мы остановимся на сюжетах, связанных с репрезентацией императорской власти, восприятием самих себя и ближайшего окружения, проблемами безопасности императорской семьи и их окружения через призму присутствия в повседневной жизни домашних животных - собак.
Царская власть в России с давней поры была связана с понятием «царской грозы», которая имела и аспекты физической безопасности, точнее, наоборот, угрозы для нерадивых подданных. Сам лик царя должен был внушать страх, ужас, благоговение - всю гамму этих чувств сразу. Примерно об этом говорится и в гениальном описании внешности Петра Первого, оставленном Пушкиным в поэме «Полтава»: «Выходит Петр. Его глаза сияют. Лик его ужасен. Движенья быстры. Он прекрасен, Он весь как божия гроза» [14, с. 228].
Заметим, что в правление Петра I безопасность имела прежде всего подтекст, связанный с окружающими Петра людьми, ведь царь-реформатор был скор на расправу, и многие попробовали на
себе/своей спине его знаменитую палку. Характерен рассказанный А. К. Нартовым эпизод (известен в передаче его сына) с любимым гладкошерстным терьером1 Петра Лизеттой (привезена примерно в 1705 г. из Полоцка «Данилычем», А.Д. Меншиковым; неслучайно Петр любил называть собачку «Лизетта Даниловна», а скончалась она, видимо, в 1721 г.): «Государь, возвратясь из сената и видя встречающую и прыгающую около себя собачку, сел и гладил ее, а при том говорил: «Когда б послушны были в добре так упрямцы, как послушна мне Лизета (любимая его собачка), тогда не гладил бы я их дубиною. Моя собачка слушает без побои; знать, в ней более догадки, а в тех заматерелое упрямство» [15, с. 43]. Петр явно осуществлял перенос ожиданий с людей на собаку: идеальное поведение включало в себя, по его мнению, послушание, и собака демонстрировала это послушание, в отличие от приближенных, вызывавших своим непослушанием гнев государя.
Во времена Петра и изобретателя-механика Нартова отношение к животным было совершенно отличным от нынешней традиции восприятия собак как членов семьи; лишь недавно собак перестали считать «нечистыми» животными и стали держать в доме. Неизвестно, были ли вхожи во дворец собаки предыдущих царей, или они жили исключительно на псарне, но Лизета, как сообщал Я. Ште-лин, «так была привычна к Государю, что никогда от него не отставала; когда ж он выходил, то лежала в кабинете на софе, пока он возвращался; увидевши ж его, опять прибегала к нему, ласкалась, прыгала на него, ложилась против него, когда Государь садился; во время ж обыкновенного его отдохновения после обеда всегда лежала у ног его» [16, с. 37-38]. Домашние животные, и прежде всего собаки, демонстрируют именно то поведение, которое приводит к успеху в межкультурной коммуникации: слушают внимательно, проявляют заинтересованность в том, что говорится, настраиваются на ту же эмоциональную волну и т. п. Современные специалисты по этологии (науке о поведении животных) написали уже много работ о сходных поведенческих механизмах человека и животных.
Еще один эпизод с Лизетой понятен в контексте тогдашней российской действительности, когда доносы и жалобы на неправильные действия тех или иных должностных лиц поступали в большом
1 Встречающаяся в некоторых текстах информация, что это была левретка, привезенная самим Петром из Англии в подарок Екатерине, не соответствует действительности. После кончины Лизеты (Лизетты) Петр приказал сделать из нее чучело и разместить в Кунсткамере. Сейчас этот экспонат хранится в Зоологическом музее в Санкт-Петербурге в одной витрине вместе с другими животными, принадлежавшими Петру, - лошадью Лизеттой и собакой породы буленбейцер Тиран, и любому посетителю очевидно, что это отнюдь не левретка.
количестве, и Петр мгновенно раздражался, свирепел и часто выносил поспешные и неправые приговоры, а возражать разгневанному царю не решался никто. Итак, очередной знатный придворный впал в немилость, был посажен в крепость, и император говорил, что прикажет высечь его на площади кнутом. Просьбы жены о помиловании этого придворного вызвали новую вспышку гнева; Петр запретил кому бы то ни было говорить о невинности осужденного и просить его помилования. Хитрая Екатерина нашла способ обойти прямой запрет императора, используя нестандартный подход и рассчитывая, что он оценит ее изобретательность: дождавшись отъезда мужа в Адмиралтейство и Сенат, она приказала написать короткую челобитную с указанием обстоятельств, доказывающих невиновность придворного служителя, и просьбой о помиловании от имени Лизеты и прикрепить бумагу за ошейник собаки. Вернувшийся Петр сразу же обнаружил прошение за ошейником подбежавшей приветствовать его собаки, прочитал, засмеялся и сказал: «И ты, Лизета, с челобитными ко мне подбегаешь! Я исполню твою просьбу, для того, что она от тебя первая» [16, с. 39]. Арестант действительно был отпущен домой, и эпизод, грозивший как минимум потерей чести и доброго имени, для него завершился благополучно.
Еще один эпизод немотивированной (и, как впоследствии оказалось, не имевшей места в действительности) «царской грозы» связан с правлением Екатерины II. Случай известен нам в изложении французского посланника при дворе Екатерины II графа Л.Ф. де Сегюра (1753-1830). Сегюр указывал, что правдивость этого рассказа ему свидетельствовали несколько человек, и особенный ужас этому эпизоду придавал тот факт, что всё случилось в царствование императрицы, славящейся своими мудростью, благоразумием, кротостью и добротой. Итак, богатый иностранец, банкир Сутерланд, принявший русское подданство, в один совсем не прекрасный для себя день был извещен полицмейстером, что по приказу императрицы из него должны сделать ... чучело. Изумленному и глубоко шокированному банкиру разрешили в течение четверти часа привести в порядок дела, и он воспользовался этим временем, чтобы написать письмо с просьбой о милосердии к императрице. Полицмейстер, которому разгневанная Екатерина, отдавая распоряжение об изготовлении чучела, напомнила об его обязанности беспрекословно выполнять все ее приказания, не решился отнести письмо банкира ей, а отдал его графу Брюсу. Граф немедленно поехал выяснять обстоятельства дела у императрицы, подозревая полицмейстера в припадке сумасшествия, и оказалось, что произошло недоразумение, «забавный и странный случай» [17, с. 41] по определению расхохотавшейся Екатерины. Оказалось, что Судерландом звали маленькую собачку, подаренную императрице банкиром Су-
дерландом. Екатерина рассказала Брюсу, что очень любила эту собачку, но «недавно она околела, и я приказала <...> сделать из нея чучелу, но, видя, что он (т. е. полицмейстер - О.С.) не решается, я рассердилась на него, приписав его отказ тому, что он из глупого тщеславия считает это поручение недостойным себя» [17, с. 41]. Показательно, что в этом эпизоде Екатерина действовала еще как Петр I, который тоже приказывал изготавливать чучела из своих околевших животных, а впоследствии при ней сложились мемориальные практики (похороны собак), аналогичные человечьим. Но еще страшнее в этом эпизоде полная беззащитность человека (пусть и придворного банкира), в данном случае связанная с путаницей имен: собачка была названа по имени человека, подарившего ее, и судьба тела умершей собачки (в данном случае изготовление чучела) экстраполировалась на живого человека, вызывая у Екатерины только смех и никаких других эмоций.
Не чувствовали себя в безопасности и те, кто окружал сына Екатерины II Павла I. Тяжелый нрав императора испытали на себе многие придворные, военачальники, даже члены императорской семьи. Однако, как подчеркивали мемуаристы, простой народ был в гораздо более выигрышном положении - как и собаки. В семье Ба-шуцких от отца к сыну передавался такой рассказ о привычках Павла последних месяцев его жизни: «когда Павел I жил в Петербурге, в нынешнем Инженерном замке, то вахт-парады в его присутствии происходили в хорошую погоду на площади этого замка. На вахтпарады обыкновенно собиралось много простого народа и - собак. Ни первого, ни последних никто не смел отгонять и они свободно теснились, народ-позади, а собаки-впереди Павла I. К простому народу Павел I был всегда ласков и когда войска на вахт-параде строились для прохождения мимо него, он тростью своею слегка отодвигал народ, говоря: "Прошу отодвинуться немного назад", затем, взяв трость свою под левую мышку и сняв с правой руки перчатку с крагенами, вынимал из правого кармана своего куски хлеба и подчивал им теснившихся к нему собак. Когда же войска уже подходили, он слегка отгонял собак тростью, говоря: "Ну, теперь ступайте", и собаки, понимая это и получив свою подачу, сами собою удалялись» [18, с. 739]. Здесь Павел явно позиционировал себя как патрона, благодетеля, покровителя, и эта роль прекрасно удавалась ему по отношению ко всем «братьям меньшим» - что людского рода (крестьянам), что животного (собакам). Однако не всех собак Павел жаловал в равной степени. Моськи, и прежде всего само слово «моська» (а так принято называть небольших собачек, тупорылых и курносых, прежде всего породы мопс), вызывали его негодование. Почему? Внятных объяснений этому поведению Павла, как и во многих других случаях, нет. Может, он чувствовал, что слово слиш-
ком подходит к нему самому, курносому, маленькому по сравнению с великаном-предком Петром Первым? Сохранилось предание об эпизоде, чреватом визитом в полицию для четырнадцатилетней девчушки Марии Торсуковой (Тарсуковой) (1787-1828), внучатой племянницы Марьи Саввишны Перекусихиной (1739-1824), любимой в прошлом камер-юнгферы Екатерины II: она проходила, «гуляя с своей англичанкой, мимо памятника Петра Великого, у которого был постоянный сторож, чтобы не допускать тогдашних шалунов наклеивать на памятник ругательные афишки. Бывшая с ними моська от них отбежала, и молоденькая Тарсукова начала её звать; громкий оклик сторожа заставил вздрогнуть гуляющих. "Какое слово ты это сказала?" - "Я ничего-с, - отвечала девочка, - я зову к себе мою моську". - "Как ты смеешь! Моську! Знаешь ли кто у нас моська?" И тут схватил её за руку, чтобы вести в полицию». Прохожие уговорили сторожа замять инцидент и отпустить девочку, а «английская гувернантка долго не могла понять негодования полицейского сторожа, до нее не доходило, что император Павел преследовал мосек и не мог терпеть этого слова» [19, с. 192].
Мать Павла, Екатерина II, любила собак и окружала себя ими, что запечатлено на многих картинах. Судя по портретам, можно сказать, что Екатерина с удовольствием представляла себя не только как Минерву, ученую Семирамиду, но и как добрую покровительницу животных. Из всех пород собак Екатерина предпочитала левреток, миниатюрных собачек из Англии, первая пара которых была подарена ей британским медиком Томасом Димсдейлом (1712-1800). Димсдейл прибыл в Россию в 1768 г., чтобы сделать прививку от оспы самой императрице и ее наследнику. За успешную работу он получил титул барона, а по возвращении на родину послал Екатерине пару левреток - сэра Томаса Андерсона и герцогиню Андерсон (Дюшесу, или Дюшессу). Эти собаки оставили большое потомство, и Екатерина с удовольствием описывала в письмах своему постоянному конфиденту барону Фридриху Гримму разные происшествия, связанные с этими собаками, указывая, в какие знатные российские семьи попали щенки - потомки легендарного сэра Томаса. Собаки выступали для российских аристократов способом приблизиться к императорской семье, практически породниться с ней, ведь Екатерина была весьма разборчива в определении потенциальных хозяев для щенков-левреток из своего выводка. «Родство» по собакам выступало определенным маркером близости к императорской семье, а поведение сэра Томаса, главы большой собачьей семьи, своего рода pater familiae, во многих аспектах имело прямые аналогии с поведением матушки-Екатерины, по крайней мере, рассказы самой Екатерины в письмах Гримму о поведении сэра Томаса позволяют эти аналогии провести [20].
Очеловечивание собак привело к формированию особых мемориальных практик. Для собачек императрицы было устроено кладбище: в 1772 г. в Царском селе была выстроена Египетская (Собачья) пирамида в качестве усыпальницы [21, с. 172], впоследствии перестроенная Ч. Камероном. Места погребения были отмечены досками из белого мрамора с высеченными на них эпитафиями. В июне 1826 г. французский путешественник Ф. Ансело видел эту пирамиду и зафиксировал: «здесь покоятся останки трех левреток Екатерины II. Перед пирамидой установлены три надгробных камня с остроумными эпиграмматическими надписями» [22, с. 125].
Левретки служили живым напоминанием того, как радикально Екатерина решила вопрос, связанный с безопасностью династии в условиях свирепствовавшей оспы, страшной инфекционной болезни, подкосившей в начале XVIII в. в Англии династию Стюартов и нанесшей страшный удар в середине XVIII в. по австрийским Габсбургам: Екатерина пригласила британского врача Томаса Димсдей-ла, чтобы сделать ей оспопрививание [23]. В 1781 г. Димсдейл был снова вызван в Россию, чтобы сделать прививки старшим внукам Екатерины - великим князьям Александру и Константину Павловичам. Приехавший в Россию со своей третьей женой Димсдейл выслушал рассказ императрицы о судьбе потомства первой пары левреток, присланных им за одиннадцать лет до того («Императрица сказала барону, что Том - так зовут собаку - и его супруга были весьма плодовиты и оставили потомство более многочисленное, чем авраамово, но сейчас они состарились и удалились на покой»), а его жена увидела, что ранним утром Екатерина выходит гулять вместе с этими собачками [24, с. 101]. В прощальной записке Димсдейлу, написанной по-французски, императрица еще раз, по-английски, подчеркнула значимость его действий для решения проблемы безопасности императорской семьи: «Я никогда не забуду того, что он спас меня, моего сына и моих внуков от такой угрозы, как оспа» [24, с. 107].
С собаками связано и почти экзистенциальное по содержанию послание Екатерины II, как известно, не преуспевшей в жанре стихотворного сочинительства (в отличие от практически всех остальных сфер человеческой деятельности1). Екатерина написала (по-французски) шуточную эпитафию своему псу Линдору:
«Здесь покоится прах пруссака Линдора
Который был очень красивой собакой;
1 А. Фитцгерберт (1753-1839), британский посланник, во время поездки в Крым сопровождавший Екатерину II, утешал императрицу, явно раздосадованную своими неудачными опытами сочинительства, сказав ей: «Что же делать! Нельзя же в одно время достигнуть всех родов славы» [17, с. 163].
15
Заброшенный своим жребием, В довольно плохом виде, из Берлина, Он постепенно здесь разжирел И потом обратился в тлен. Не станем распространяться о свойствах его: Он легко прыгал и кушал много» [25, с. 222]. По сути, в этой эпитафии можно разглядеть отражение основных этапов биографии самой императрицы: как и Линдор, она прибыла в Россию из Германии (заброшенная «своим жребием»), бедная («в довольно плохом виде»), но симпатичная принцесса (а может, красивая принцесса - ведь Линдор «был очень красивой собакой» - что знаем мы об екатерининской самооценке ее внешности? - по сути, ничего); по молодости Екатерина была легка на подъем (и Линдор «легко прыгал»), особенно по контрасту со ста-
V V ^ V п V
реющей императрицей Елизаветой Петровной, но с годами стала тучной (и Линдор «постепенно здесь разжирел»), а это уже было опасно для здоровья, вот и Линдор «обратился в тлен», и Екатерина, возможно, сама себе давала зарок не «кушать много», и Димсдейл во время повторного визита в Россию в 1781 г. прописал ей отказываться от ужина и выпивать только рюмочку вина.
Снова вернемся к аспекту физической безопасности, ведь собаки, как известно, «бывают кусачими» и не только «от жизни собачьей», поскольку в императорской семье им обеспечивали жизнь гораздо более высокого уровня. Такое поведение (кусание) заложено в природе собак, и человеку нужно помнить об этом и не переступать барьера фамильярности даже со своими собаками, а тем более чужими.
Так, находившийся в России с визитом прусский принц Вильгельм (1797-1888), будущий кайзер Вильгельм I, любимый брат тогда еще только великой княгини Александры Федоровны, жены Николая Павловича, гостил в Константиновском дворце. Там же жил великий князь Михаил Павлович (1798-1849), младший брат императора Александра I. Прусский принц решил поиграть с собакой великого князя Михаила и был укушен ею в ногу [26, с. 33]. Доктора, опасаясь последствий, прижгли небольшую ранку и в течение нескольких дней не позволяли принцу покидать помещение. Прусский принц нарушил и до сих пор действующее неписаное правило поведения с чужими собаками, раздразнив ее; а доктора той поры, еще не умевшие лечить бешенство и не понимавшие природы этого заболевания, отреагировали так, как полагалось в случае укуса бешеным животным: прижгли ранку и изолировали укушенного, поместив его на своего рода карантин. Мемуарист не оставил свидетельств о том, что случилось с собакой: обычно животных, подозреваемых в бешенстве, тут же ликвидировали. Но на любимую собачку великого
князя Михаила Павловича это правило могло и не распространяться, ведь укусы императорских / великокняжеских собак воспринимались как знак отличия.
Еще один укус собачки вдохновил Екатерину II на стихи. Для надгробной эпитафии одной из своих левреток, Дюшесы (т. е. Герцогини) Андерсон, Екатерина II сочинила по-французски следующее рифмованное двустишие:
Ci-git la duchesse Anderson,
Qui mordit Monsieur Rogerson
(Под камнем сим лежит Герцогиня Андерсон, укусившая господина Роджерсона) [17, с. 163]. Надо заметить, что шотландец Джон Роджерсон, John Samuel Rogerson (в России его называли Иваном Самойловичем) (1741-1823), был в течение многих лет лейб-медиком императрицы, практиковавшим преимущественно кровопускания [27], поскольку другие варианты лечения Екатерина считала малоэффективными. А вот самому Роджерсону кровь, очевидно, пустила левретка Екатерины по кличке герцогиня Андерсон.
Однако укус собаки был не единственной моделью поведения, опасной для окружающих, - как в непосредственном физическом смысле, так и в психологическом. Дело в том, что собака могла выступать своего рода «боевым снарядом», орудием, которым наносится удар. Так, у младшей дочери Николая I, Александры (в семье ее называли Адини) (1825-1844), в течение некоторого времени гувернанткой была англичанка мисс Броун (Miss Brown1). Именно с ней связан неприятный инцидент периода визита принца Оранского (женатого на сестре Николая I Анне Павловне) с сыном Александром (1817-1890) в Россию. Двоюродный брат царских дочерей, этот семнадцатилетний отпрыск Нидерландского королевского дома был очень труден в общении. Постоянно проводя время с кузинами, он контактировал и с их воспитательницами. Как вспоминала впоследствии великая княжна Ольга Николаевна, королева Вюртемб-ергская (1822-1892), голландский принц Александр был невысокого мнения о мисс Броун, находя ее глупой, хотя в то же время боялся её. По словам Ольги Николаевны, однажды принц Александр «бросил ей в лицо нашу болонку, разозлившись на то, что она выбрала его партнёром во время игры в "Молчание". Она должна была это сделать поневоле, оттого что он был последним. Никто не хотел с ним иметь дела, постоянно приходилось его удалять насильно, и когда его воспитатели брали его под руки, он награждал их пинками ног. Я думаю, он царапался бы, если бы это было возможно. История с мисс Броун и болонкой дошла до ушей его отца. Он получил 24 часа домашнего ареста» [28, с. 165]. Как отреагировала на эпи-
1 Гувернантка в императорской семье до 1836 г., впоследствии замужем за Ф.П. Литке. Ю. Литке умерла в 1843 г.
зод мисс Броун, извинился ли перед ней сын принца Оранского -мемуаристка не сообщила, ведь обстоятельства жизни гувернантки были гораздо менее интересны, чем то, что связано с жизнью коронованных особ. Но также неизвестно, как перенесла этот эпизод болонка.
I я w www
Итак, в повседневной жизни нескольких поколений российской императорской семьи непременно присутствовали собаки, чья жизнь частично была собачьей (включая кусание тех или иных людей), но во многом воспринималась как аналогичная человеческой и даже непосредственно императорской, а их поведение очеловечивалось, репрезентовалось как образцовое для подданных. Очеловечивание перешло и на мемориальные практики: собакам было устроено мемориальное кладбище с архитектурными формами работы выдающихся мастеров и эпитафиями высочайшего авторства. Императоры и императрицы в повседневной жизни могли позиционировать себя как покровителей всех «братьев наших меньших» - и собак, и простого народа, и в то же время быть «грозой» проворовавшимся аристократам и чиновникам.
Список литературы
1. Круглова Л.К. Человек - природа - общество - культура: социокультурная антропоэкология: моногр. - СПб.: ГУМРФ имени адмирала С.О. Макарова, 2013. - 118 с.
2. Никольская А. В. Взаимодействие человека с домашними животными: теория, методология, практика. - М.: Перо, 2012. - 452 с.
3. Animals and human society: changing perspectives / edited by Aubrey Manning and James Serpell. London; New York: Routledge, 1994. - 199 р.
4. Animals in our lives: human-animal interaction in family, community, and therapeutic settings / Peggy McCardle ... [et al.]. Baltimore: Paul H. Brookes, 2011. -242 р.
5. Companion animals in everyday life: situating human-animal engagement within cultures / Michal Piotr Pr^gowski, editor. - New York: Palgrave Macmillan, 2016. - 313 р.
6. Marshall-Pescini, S. & Kaminski, J. The social dog: history and evolution // The social dog: cognition and behavior. Kaminski, J. & Marshall-Pescini, S. (eds.). San Diego: Academic Press Inc., 2014. - P. 3-34.
7. Kaminski, J. & Nitzschner, M. Do dogs get the point?: a review of dog-human communication ability // Learning and Motivation. 2013. Vol. 44. № 4. - P. 294-302.
8. Pettersson, H., Kaminski, J., Herrmann, E. & Tomasello, M. Understanding of human communicative motives in domestic dogs // Applied Animal Behaviour Science. 2011. Vol. 133. №3-4. P. 235-245.
9. Mersmann, D., Tomasello, M., Call, J., Kaminski, J. & Taborsky, M. Simple mechanisms can explain social learning in domestic dogs (Canisfamiliaris) // Ethology. 2011. Vol. 117. № 8. Р. 675-690.
10. The domestic dog: its evolution, behaviour, and interactions with people / edited by James Serpell; pencil drawings by Priscilla Barrett. Cambridge; New York: Cambridge University Press, 1995. 268 р.
11. Дерябо С. Д., Ясвин В. А. Методики диагностики и коррекции отношения к природе. - М.: ЦКФЛ, 1995. - 147 с.
12. Зимин И. В. Детский мир императорских резиденций. Быт монархов и их окружение: повседневная жизнь Российского императорского двора. - М.: Центрполиграф; СПб.: Русская тройка. - СПб., 2013. - 571 с.
13. Зимин И. В. Зимний дворец: люди и стены. История императорской резиденции, 1762-1917. - М.: Центрполиграф; СПб.: Русская тройка. - СПб., 2012. -478 с.
14. Пушкин А.С. Полтава // Пушкин А.С. Собр. соч.: в 10 т. Т. 3. - М.: ГИХЛ, 1960. - C. 192-239.
15. Нартов А. К. Достопамятные повествования и речи Петра Великого / Предисл. и коммент. Л.Н. Майкова // Зап. Император. акад. наук. - 1891. - Т. 67. -Прил. № 6. - С. I-XX, 1-138.
16. Штелин Я.Я. Подлинные анекдоты о Петре Великом, собранные Яковом Штелиным. - 3-е изд., вновь испр. - Ч. 1-4. - М.: Тип. Решетникова, 1830. -Ч. 2. - 179 с.
17. Сегюр Л.Ф. Записки графа Сегюра о пребывании его в России в царствование Екатерины II. (1785-1789) / пер. с фр. с примеч. - СПб.: Тип. В Н. Майкова, 1865. - 386 с.
18. Рассказы об императоре Павле I и Александре I [А. А. Башилова, Д. И. Цицианова, А.П. Башуцкого, Ренне, П.А. Тучкова] / зап. Н.С. Голицын // Русская старина. - 1880. - Т. 29. - № 11. - С. 738-744.
19. Записки Дмитрия Николаевича Свербеева. (1799-1826): в 2 т. - Т. 1. -М.: [Изд.Софьи Свербеевой], 1899. - 525 с.
20. Грот Я.К. Екатерина II в переписке с Гриммом / сост. Я. Грот. - Ст. 1. СПб.: Тип. Имп. акад. наук, 1879. - 130 с.
21. Массон Ш.Ф.Ф. Секретные записки о России времени царствования Екатерины II и Павла I. Наблюдения француза, жившего при дворе, о придворных нравах, демонстрирующие незаурядную наблюдательность и осведомленность автора / вступ. ст. Е.Э. Ляминой, А.М. Пескова; подгот. текста и коммент. Е.Э. Ляминой, Е.Е. Пастернак. - М.: Нов. лит. обозрение, 1996. - 206 с.
22. Ancelot J.-A. Six mois en Russie. Lettres écrites à M. X.-B. Saintines, en 1826, à l'époque du Couronnement de S. M. Empereur. 2-me éd. Paris: Dondey-Dupré, 1827. 426 р.
23. Записка барона Димсделя о пребывании его в России / пер. с фр. К. К. Злобина // Сб. Русского ист. об-ва. - 1868. - Т. 2. - С. 295-322.
24. Лабутина Т.Л. Визит супругов Димсдейл в Россию во второй половине XVIII века // Вопр. истории. - 2013. - № 6. - С. 92-108.
25. Шуточные стихотворения императрицы Екатерины II // Исторический вестн. - 1881. - Т. IV. - № 1. - С. 222-223.
26. Дараган П.М. Пажеский корпус и обучение // Пажи - рыцари России (Духовное наследие Пажеского Его Императорского Величества корпуса) / сост. А. Б. Григорьев, О. А. Хазин / под ред. Г. Г. Тупикина. - М.: Соц.-полит. мысль, 2004. - С. 26-43.
27. Роджерсон (Рожерсон), Иван Самойлович // Русский биографический словарь. Т. XVI. Рейтерн-Рольцберг. - СПб.: Тип. И.Н. Скороходова, 1913. -С. 290-295.
28. Сон юности. Записки дочери императора Николая I Великой Княжны Ольги Николаевны, королевы Вюртембергской // Николай Первый и его время: документы, письма, дневники, мемуары, свидетельства современников и тр. историков / сост., вступит. ст. и коммент. Б.Н. Тарасова: в 2 т. - М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2000. - Т. 2.
References
1. Kruglova L.K. Chelovek - priroda - obshchestvo - kul'tura: sotsiokul'turnaya antropoekologiya: monographiya [The person - the nature - society - culture: sociocultural anthropoecology: monograph]. St. Petersburg: GUMRFimeniadmiral-aS.O. Makarova, 2013. 118 p.
2. Nikol'skaya A.V. Vzaimodeistvie cheloveka s domashnimi zhivotnymi: teoriya, metodologiya, praktika [Interaction of the person with pets: theory, methodology, practice]. Moscow: Izdatel'stvo "Pero", 2012. 452 p.
3. Animals and human society: changing perspectives / edited by Aubrey Manning and James Serpell. London; New York: Routledge, 1994. 199 p.
4. Animals in our lives: human-animal interaction in family, community, and therapeutic settings / Peggy McCardle ... [et al.]. Baltimore: Paul H. Brookes, 2011. 242 p.
5. Companion animals in everyday life: situating human-animal engagement within cultures / Michal Piotr Pr^gowski, editor. New York: Palgrave Macmillan, 2016. 313 p.
6. Marshall-Pescini, S. & Kaminski, J. The social dog: history and evolution // The social dog: cognition and behavior. Kaminski, J. & Marshall-Pescini, S. (eds.). San Diego: Academic Press Inc., 2014. P. 3-34.
7. Kaminski, J. & Nitzschner, M. Do dogs get the point?: a review of dog-human communication ability // Learning and Motivation. 2013. Vol.44. № 4. P. 294-302.
8. Pettersson, H., Kaminski, J., Herrmann, E. & Tomasello, M. Understanding of human communicative motives in domestic dogs // Applied Animal Behaviour Science. 2011. Vol.133. № 3-4. P. 235-245.
9. Mersmann, D., Tomasello, M., Call, J., Kaminski, J. & Taborsky, M. Simple mechanisms can explain social learning in domestic dogs (Canisfamiliaris) // Ethology. 2011. Vol.117. № 8. P. 675-690.
10. The domestic dog: its evolution, behaviour, and interactions with people / edited by James Serpell; pencil drawings by Priscilla Barrett. Cambridge; New York: Cambridge University Press, 1995. 268 p.
11. Deryabo S.D., Yasvin V.A. Metodiki diagnostiki i korrektsii otnosheniya k pri-rode [Techniques of diagnostics and correction of the relation to the nature]. Moscow: TsKFL, 1995. 147 p.
12. Zimin I.V. Detskii mir imperatorskikh residentsii. Byt monarkhov i ikh okru-zhenie: povsednevnaya zhisn' Rossiiskogo imperatorskogo dvora [Children's part of imperial residences. Life of monarchs and their environment: everyday life of the Russian imperial court]. Moscow: Tsentrpoligraph; St. Petersburg: Russkaya troika -SPb., 2013. 571 p.
13. Zimin I.V. Zimnii dvorets: lyudi i steny. Istoriya imperatorskoi residentsii, 1762-1917 [Winter Palace: people and walls. History of the imperial residence, 1762-1917]. Moscow: Tsentrpoligraph; St. Petersburg: Russkaya troika - SPb., 2012. 478 c.
14. Pushkin A.S. Poltava // Pushkin A.S. Sobranie sochinenii v 10 tomakh [Collected works in 10 volumes]. Vol. 3. Moscow: GIKHL, 1960. P. 192-239.
15. Nartov A.K. Dostopamyatnye povestvovaniya i rechi Petra Velikogo [Peter the Great's memorable narrations and speeches] / Predisl. i comment. L.N. Maikova // Zapiski Imperatorskoi Akademii nauk [Notes of Imperial Academy of Sciences]. 1891. Vol. 67. Pril. № 6. P. I-XX, 1-138.
16. Staehlin Jacob. Podlinnye anekdoty o PetreVelikom, sobrannye Yakovom Shtelinym [The original stories about Peter the Great collected by Jacob von Staehlin]. Part. 1-4. Moscow: tip. Reshetnikova, 1830. Part. 2. 179 p.
17. Ségur L.P. Zapiski grafa Segyura o prebyvanii ego v Rossii v tsarstvovanie Ekateriny II (1785-1789) [Memoirs of ^mte de Ségur about his stay in Russia in Catherine Il's reign]. St. Petersburg: tip. V.N. Maikova, 1865. 386 p.
18. Rasskazy ob imperatore Pavle I i Aleksandre I [Stories about the emperor Paul I and Alexander I] // Russkaya starina [Russian old times]. 1880. Vol. 29. № 11. P. 738-744.
19. Zapiski Dmitriya Nikolaevicha Sverbeeva (1799-1826) [Dmitrii Nikolaevich Sverbeev's memoirs]. In 2 vols. Vol. 1. Moscow: [Izd. Sof'i Sverbeevoi], 1899. 525 p.
20. Grot Ya.K. Ekaterina II v perepiske s Grimmom [Catherine II in her correspondence with Grimm]. Part 1. St. Petersburg: Tip.Imp.Akad.nauk, 1879. 130 p.
21. Masson Ch. F.P. Sekretnye zapiski o Rossii vremeni tsarstvovaniya Ekateriny II i Pavla I. Nablyudeniya frantsuza, zhivshego pri dvore, o pridvornykh nrav-akh, demonstriruyushchie nezauryadnuyu nablyudatel'nost' i osvedomlennost' Avtora [Secret memoirs of the Court of St. Petersburg, particularly towards the end of the reign of Catherine II, and the commencement of that of Paul I. Observations of the Frenchman living at court, about manners and customs at the court, showing uncommon observation and awareness of the author]. Moscow: Novoeliteraturnoeoboz-renie, 1996. 206 p.
22. Ancelot, J.A.F.P. Six mois en Russie. Lettres écrites à M. X.-B. Saintines, en 1826, à l'époque du Couronnement de S. M. Empereur. 2-me éd. Paris: Dondey-Dupré, 1827. 426 p.
23. Zapiska barona Dimsdelya o prebyvanii ego v Rossii [Note of the baron Dimsdale about his stay in Russia] // Sbornik Russkogo istoricheskogo obshchestva [Collection of the Russian historical society]. 1868. Vol. 2. P. 295-322.
24. Labutina T.L. Vizit suprugov Dimsdeil v Rossiyu vo vtoroi polovine XVIII ve-ka [Visit of spouses Dimsdale to Russia in the second half of the 18th century] // Vo-prosy istorii [History questions]. 2013. № 6. P. 92-108.
25. Shutochnye stikhotvoreniya imperatritsy Ekateriny II [Empress Catherine II's comic poems] // Istoricheskii vestnik [Historical bulletin]. 1881. Vol. IV. № 1. P. 222223.
26. Daragan P.M. Pazheskii korpus i obuchenie // Pazhi - rytsari Rossii (Du-khovnoe nasledie Pazheskogo Ego Imperatorskogo Velichestva korpusa [The Page corps and education // Pages are knights of Russia (Spiritual heritage of his Imperial Majesty Page corps)]. Moscow: Izd-vo "Sots.-polit. Mysl'", 2004. P. 26-43.
27. Rodzherson, Ivan Samoilovich [John Samuel Rogerson] // Russki bi-ographicheskii slovar' [Russian biographic dictionary]. Vol. XVI. St. Petersburg, Tip. I.N. Skorokhodova, 1913. P. 290-295.
28. Son yunosti. Zapiski docheri imperatora Nikolaya I Velikoi Knyazhny Ol'gi Nikolaevny, korolevy Vyurtembergskoi [Youth dream. Memoirs of the daughter of the emperor Nicholas I Great Princess Olga Nikolaevna, queen of Wurttemberg] // Nikolai Pervyi i ego vremya: Dokumenty, pis'ma, dnevniki, memuary, svidetel'stva sov-remennikov i trudyistorikov [Nikolas the First and his time: Documents, letters, diaries, memoirs, narratives of contemporaries and works of historians]. In 2 vols. Moscow: OLMA-PRESS, 2000. Vol. 2.
