CC BY
254
УДК 94 (571.54)"1941/45"
doi: 10.18097/1994-0866-2015-0-7-43-47
РЕПРЕССИВНАЯ ПОЛИТИКА В БУРЯТ-МОНГОЛЬСКОЙ АССР В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
© Фартусов Дмитрий Борисович
аспирант кафедры всеобщей и отечественной истории Бурятского государственного университета
Россия, 670000, г. Улан-Удэ, Ранжурова, 4 E-mail: d.fartusov@mail.ru
Статья посвящена проблеме политических репрессий, применявшихся государственными органами в годы Великой Отечественной войны. Особое внимание уделено судьбе граждан, арестованных на территории Бурят-Монгольской Автономной Советской Социалистической Республики в 1941-1945 гг. В статье на материалах семи томов «Книги Памяти жертв политических репрессий» представлены статистические данные о количестве репрессированных. Автором выявлены виды наказанийи длительность пресечений в военный период, определен половозрастной состав граждан, подвергшихся репрессиям. В статье подчеркивается, что репрессивная сталинская политика в Бурят-Монгольской Автономной Советской Социалистической Республике имела те же формы и стадии, что и в других областях страны. В заключение автор приходит к выводу о том, что репрессии накануне и во время войны внесли свою лепту в снижение обороноспособности Отечества, вызвали дополнительную неразбериху и хаос как в общественном сознании, так и в государственном управлении.
Ключевые слова: репрессии, Великая Отечественная война, Вторая мировая война, политические преследования, Бурятия, БМАССР, Бурят-Монголия, социализм, Сталин, антисоветская пропаганда.
REPRESSIVE POLICY IN THE BURYAT-MONGOLIAN AUTONOMOUS SOVIET SOCIALIST REPUBLIC DURING THE GREAT PATRIOTIC WAR
Dmitry B. Fartusov
Research Assistant of the department of national and world history, Buryat State University 4 Ranzhurova, Ulan-Ude, 670000 Russia
The article deals with the problem of political repressions executed by state authorities during the Great Patriotic War. The particular attention is paid to the fate of the people arrested in the territory of the Buryat-Mongolian Autonomous Soviet Socialist Republic in the period of 1941-1945. The statistical data on the number of victims of political repression are presented in article on materials of seven volumes «Book of Memory to the Victims of Political Repressions». The author has revealed the types of punishment and the duration of restraint in the war period, defined gender and age composition of citizens who were repressed in the Buryat-Mongolian Autonomous Soviet Socialist Republic. The article emphasizes that the repressive Stalinist policy in the Buryat-Mongolian Autonomous Soviet Socialist Republic went through the same forms and stages, as in other areas of the country. In conclusion, the author concludes that the repression before and during the war contributed to the decline in the defense capability of our country, caused more confusion and chaos, both in the public consciousness and in the state administration.
Keywords: repressions, the Great Patriotic War, the Second World War, political persecution, Buryatia, BM ASSR, Buryat-Mongolia, socialism, Stalin, anti-Soviet, propaganda.
В общественном сознании 1937 год справедливо ассоциируется с пиком политических репрессий, широко применявшихся коммунистическим режимом после захвата власти в 1917 году. Это была верхушка айсберга, высшая точка репрессивной политики. Однако и до, и после 1937 г. были периоды в истории Советской России и СССР, когда политические репрессии приводили к не меньшим жертвам и имели глобальные трагические последствия. Фактически репрессии начались сразу после Октябрьской революции и продолжились во время гражданской войны, коллективизации, в предвоенный, военный и послевоенный периоды.
Напомним основные, наиболее массовые категории жертв политического террора в СССР. Первая массовая категория — это граждане, арестованные по политическим причинам государственными органами безопасности (ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ) и приговоренные внесудебными или судебными органами к разным срокам заключения в лагерях и тюрьмах, к смертной казни, ссылке, выселению, штрафам и др. Во всевозможных базах данных и книгах памяти наиболее полно представлены арестованные в период 1930—1953 гг. Это объясняется не только тем, что в этот временной отрезок осуществлялись особенно массовые репрессивные компании, но и тем, что процесс реабилитации, начатый с подачи Л. П. Берия, а затем Н. С. Хрущева и возобновившийся при М. С. Горбачеве, в первую очередь коснулся жертв насилия 1937—1938 гг. и сталинского террора в целом.
Неполно в базах данных отражены жертвы преследований по политическим мотивам более раннего периода — до 1929 года. Самые ранние репрессии большевистской власти, относящиеся ко времени гражданской войны, документированы фрагментарно, не систематично, что затрудняет установление масштабов преследований по политическим мотивам тех лет. В это время зачастую проводились массовые расправы с «классовыми врагами» без документирования и соблюдения какой-либо законной процедуры. В связи с этим существуют обоснованные сомнения о возможности осуществить конкретные оценки объемов «красного террора».
Вторая массовая категория политических репрессированных — крестьяне, которых в основном административно высылали с места постоянного жительства во время кампании «уничтожения кулачества как класса». Какая-то часть из них была арестована и приговорена к заключению в концлагерь или к расстрелу. Помимо этого многие жители сельской местности бежали из деревень в города, надеясь спастись от коллективизации и голода, растворившись среди рабочих индустриальных строек. Одновременно с кризисом перепроизводства в странах «загнивающего» Запада Советский Союз столкнулся с массовым голодом, унесшим жизни, по разным оценкам, от 6 до 9 миллионов человек. Его причиной стала политика, проводимая в деревне сталинским режимом.
Всего в начале 1930-х гг. в СССР, по разным оценкам, были вынуждены покинуть родные деревни от 3 до 4,5 млн человек. Около 1,8 млн стали так называемыми «спецпоселенцами» в необжитых районах Европейского Севера, Казахстана, Урала и Сибири. Политика коллективизации деревни привела к массовым выступлениям крестьянства. Так, в 1930 г. прокатилась волна вооруженных крестьянских выступлений по стране, в том числе и в БМАССР. По данным секретной информационной сводки обкома ВКП(б) от 10 мая 1932 г., за второе полугодие 1931 и начало 1932 г. в сельских местностях Бурят-Монгольской АССР «оперировало 17 банд-шаек с общим количеством участников 743 человека». При этом наиболее «пораженными по бандитизму районами являются Хоринский, Агинский, Еравнинский, Эхирит-Булагатский, Мухоршибирский и Селенгинский» [2]. В тот же период в лесной местности республики появляются вооруженные группы ссыльных, «спецпереселенцев» и беглых заключенных из лагерей ОГПУ. Большую часть членов вооруженных групп составляли раскулаченные крестьяне.
Третья массовая категория арестованных по политическим мотивам — народы, депортированные с мест традиционного расселения в Казахстан, Среднюю Азию и Сибирь. Административные депортации во время Великой Отечественной войны были наиболее масштабными. Одних обвиняли в сотрудничестве с немцами во время оккупации (калмыки, крымские татары, народы Кавказа). Других выселяли превентивно как потенциальных пособников врага (это немцы Поволжья, венгры, корейцы, румыны, греки, итальянцы). В то же время в современной России почти нет книг памяти, посвященных депортированным национальным группам [3].
Не стала исключением в репрессивной политике, проводимой правительством Советского Союза, и Бурят-Монгольская АССР [11]. В результате бесчисленных арестов, раскулачиваний, депортаций и вызванных репрессиями хаотических миграций больших людских масс произошли изменения в социальной структуре Бурятии. Огромные человеческие потери
понесли все слои населения. Колоссальным был нравственный «эффект», вызванный необоснованными и малопонятными арестами. Бесспорно, что на территории Бурятии сталинская репрессивная политика имела те же стадии и формы, что и в других областях и республиках Советского Союза.
На сегодняшний день известно, что на территории Республики Бурятия в советские годы репрессировано около 20 тысяч человек. В то же время из-за территориальных изменений и некоторой подвижности населения многие жители республики оказались репрессированными за пределами Бурятии, и их архивные дела хранятся в других регионах России, а иногда и других государствах.
Репрессиям подверглись все группы и слои населения. «Массовые репрессии в БМАССР привели к окончательному «решению религиозного вопроса». Если ко времени образования республики в мае 1923 г. на ее территории продолжали действовать 211 православных храмов, 81 старообрядческий молитвенный дом, 44 дацана, 7 синагог иудеев, 6 мусульманских мечетей, 5 баптистских общин, 1 католический костел, то уже к середине 30-х гг. большая часть приходов была закрыта, а здания религиозных культов разрушены или перепрофилированы. Накануне войны в республике не было ни одного действующего храма, дацана [1]. Большие потери понесла научная и творческая интеллигенция. Трагична судьба выдающихся ученых-востоковедов Б. Барадина, Ц. Жамцарано, писателей Ж. Батоцыренова, Ц. Дондубона (Ц. Дона), П. Данбинова (Солбонэ Туя), Ч.-Ж. Базарона, Д. Дашинимаева» [4, с. 9]. Конечно, самые многочисленные репрессии были среди простых крестьян и рабочих.
Также следует заметить, что репрессии в предвоенный период не обошли стороной и спецслужбы республики. Уже в декабре 1937 г. внутри органов НКВД БМАССР была «вскрыта» и ликвидирована «антисоветская, правотроцкистская, националистическая, шпи-онско-диверсионная организация». Были репрессированы начальник областного управления НКВД Бурят-Монгольской АССР Д. Д. Никифоров, офицеры Л. Е. Помытов, Д. Ц. Чимытов, С. Ч. Чимидун, К. К. Спелит, Г. М. Митыпов и другие [2]. Эти факты свидетельствуют о том, что массовое беззаконие и злоупотребление властью, введение чрезвычайных мер, не вызванных ни политической, ни оперативной обстановкой, привели к серьезному кризису во всех областях жизни как в Бурят-Монгольской АССР, так и в стране в целом.
Репрессии непосредственно накануне и во время войны внесли свою лепту в снижение обороноспособности Отечества, вызвали дополнительную неразбериху и хаос как в общественном сознании, так и в государственном управлении.
Проведя анализ архивных документов и материалов семи томов «Книги Памяти жертв политических репрессий по РБ» установлено, что с 1941 по 1945 г. арестовано 871 человек. Из них в 1941 г. арестовано 393 человека, в 1942 — 217, 1943 — 123, 1944 — 104 и 1945 г. — 34 человека.
Проведя анализ информации, содержащейся в Книге Памяти по данной категории репрессированных, мы выявили следующее. Самая многочисленная возрастная категория арестованных — от 30 до 50 лет, 401 человек. Старше 50 лет — 339. По месту проживания арестованных, после «столичного» Улан-Удэ (арестовано 313 человек из 871), лидируют приграничные районы БМАССР: Селенгинский — 78, Кяхтинский — 66, Мухоршибирский — 63, Закаменский — 60 человек соответственно. По половой принадлежности из 871 арестованного с 1941 по 1945 г. — 23 женщины. Самыми «популярными» пунктами 58 статьи Уголовного кодекса были пункт 1«а» (шпионаж) и пункт 10 (антисоветская агитация). Отметим, что по сравнению с 1937 г. в предвоенные и военные годы было снижено количество смертных приговоров. С 1941 по 1945 г., по данным Книги Памяти, было приговорено к высшей мере наказания 86 человек из 871 арестованного [4, 5, 6, 7, 8, 9, 10].
Таким образом, изучив категорию граждан, подвергшихся политическим репрессиям во время Великой Отечественной войны, можно сделать вывод о том, что в Бурят-Монгольской АССР в период с 1941 по 1945 г. объем репрессированных резко снизился. Более того, с каждым годом войны снижалось количество арестованных по политическим мотивам. Также понизилось количество смертных приговоров, в свою очередь увеличился объем приговоров
со сроком от 5 до 8 лет лишения свободы. Эти факты позволяют нам говорить о значительном послаблении в репрессивной политике как в целом в СССР, так и БМАССР в частности. В то же время эта «либерализация» не была связана с процессом трансформации идеологии или приходом к власти более гуманных элит, а было продиктовано циничной оценкой сложившейся ситуации: военное время, общее ухудшение жизненного уровня, при которой дальнейшее «закручивание гаек» могло привести к негативным явлениям для режима. Главная задача власти по-прежнему заключалась в том, чтобы этот инструмент не давал сбоев в виде протестов, требования свободы и тем более попыток разрушить систему.
Литература
1. Васильева С. В. Харбин в истории старообрядчества Забайкалья // Вестник Бурятского государственного университета. — 2009. — Вып. 7. История. — С. 126—130.
2. Доржиев Д. Л. Социально-политический протест и вооруженные выступления крестьянства в Бурятии на рубеже 1920—1930-х гг.: автореф. дис. ... канд. ист. наук. — Иркутск, 1995. — 23 с.
3. Жертвы политического террора в СССР [Электронный ресурс]. — URL: http://lists.memo.ru/ (дата обращения: 10 марта 2015 г.).
4. Книга Памяти жертв политических репрессий в Республике Бурятия / Правительство Республики Бурятия, Бурятская ассоциация жертв политических репрессий, Бурятский государственный университет; сост. С. В. Васильева [и др.]; науч. ред. К. Б.-М. Митупов. — Улан-Удэ: Республиканская типография, 2007. — Т. 1: А-Б-В. — 290 с.
5. Книга Памяти жертв политических репрессий в Республике Бурятия / Правительство Республики Бурятия, Прокуратура Республики Бурятия, Управление ФСБ РФ по РБ, Бурятская ассоциация жертв политических репрессий, Бурятский государственный университет; сост. С. В. Васильева [и др.]; науч. ред. А. А. Буркина. — Улан-Удэ: Республиканская типография, 2009. — Т. 2: А-Я. — 213 с.
6. Книга Памяти жертв политических репрессий в Республике Бурятия / Правительство Республики Бурятия, Прокуратура Республики Бурятия, Управление ФСБ РФ по РБ, Бурятская ассоциация жертв политических репрессий, Бурятский государственный университет; сост. С. В. Васильева [и др.]; науч. ред. А. А. Буркина. — Улан-Удэ: Республиканская типография, 2010. — Т. 3: А-Я. — 251 с.
7. Книга Памяти жертв политических репрессий в Республике Бурятия / Правительство Республики Бурятия, Прокуратура Республики Бурятия, Управление ФСБ РФ по РБ, Бурятская ассоциация жертв политических репрессий, Бурятский государственный университет; сост. С. В. Васильева [и др.]; науч. ред. К. Б-М. Митупов, А. А. Буркина. — Улан-Удэ: Республиканская типография,
2010. — Т. 4: А-Я. — 234 с.
8. Книга Памяти жертв политических репрессий в Республике Бурятия / Правительство Республики Бурятия, Прокуратура Республики Бурятия, Управление ФСБ РФ по РБ, Бурятская ассоциация жертв политических репрессий, Бурятский государственный университет; сост. С. В. Васильева [и др.]; науч. ред. К. Б-М. Митупов, А. А. Буркина. — Улан-Удэ: Республиканская типография,
2011. — Т. 5: А-Я. — 246 с.
9. Книга Памяти жертв политических репрессий в Республике Бурятия / Правительство Республики Бурятия, Прокуратура Республики Бурятия, Управление ФСБ РФ по РБ, Бурятская ассоциация жертв политических репрессий, Бурятский государственный университет; сост. С. В. Васильева [и др.]; науч. ред. К. Б-М. Митупов, А. А. Буркина. — Улан-Удэ: Республиканская типография,
2012. — Т. 6: А-Я. — 238 с.
10. Книга Памяти жертв политических репрессий в Республике Бурятия / Правительство Республики Бурятия, Прокуратура Республики Бурятия, Управление ФСБ РФ по РБ, Бурятская ассоциация жертв политических репрессий, Бурятский государственный университет; сост. С. В. Васильева [и др.]; науч. ред. К. Б-М. Митупов, А. А. Буркина. — Улан-Удэ: Республиканская типография, 2012. — Т. 7: А-Я. — 230 с.
11. Палхаева Е. Н., Митупов К. Б-М. Общественно-политические условия советского национально-государственного строительства (1917—1923 годы) // Современные проблемы науки и образования. — 2013. — № 6. — С. 819.
References
1. Vasilyeva S. V. Kharbinv istorii staroobryadchestva Zabaykalya [Harbin in the history of the Old Believers of Transbaikalia]. Vestnik Buryatskogo gosudarstvennogo universiteta. Seria Istoriya -Bulletin of the Buryat State University. Series history. 2009. Vyp. 7. Pp. 126 — 130.
2. Dorzhiyev D. L. Sotsialno-politichesky protest i vooruzhennye vystupleniya krestyanstva v Buryatii na rubezhe 1920—1930-kh gg. [Socio-political protest and armed actions of the peasantry in Buryatia at the turn of 1920-1930 years], candidate thesis, 1995. P. 23.
3. Zhertvy politicheskogo terrora v SSSR (The victims of political terror in the USSR) Available at: http://lists.memo.ru/ (March 10, 2015)
4. Kniga Pamyati zhertv politicheskikh repressy v Respublike Buryatiya [The Book of Memory of Victims of Political Repression in the Republic of Buryatia]. Ulan-Ude: Republican printing publ., 2007. Vol. 1. 290 p.
5. Kniga Pamyati zhertv politicheskikh repressy v Respublike Buryatiya [The Book of Memory of Victims of Political Repression in the Republic of Buryatia]. Ulan-Ude: Republican printing publ., 2009. Vol. 2. 213 p.
6. Kniga Pamyati zhertv politicheskikh repressy v Respublike Buryatiya [The Book of Memory of Victims of Political Repression in the Republic of Buryatia]. Ulan-Ude: Republican printing publ., 2010. Vol. 3. 251 p.
7. Kniga Pamyati zhertv politicheskikh repressy v Respublike Buryatiya [The Book of Memory of Victims of Political Repression in the Republic of Buryatia]. Ulan-Ude: Republican printing publ., 2010. Vol. 4. 234 p.
8. Kniga Pamyati zhertv politicheskikh repressy v Respublike Buryatiya [The Book of Memory of Victims of Political Repression in the Republic of Buryatia]. Ulan-Ude: Republican printing publ., 2011. Vol. 5. 246 p.
9. Kniga Pamyati zhertv politicheskikh repressy v Respublike Buryatiya [The Book of Memory of Victims of Political Repression in the Republic of Buryatia]. Ulan-Ude, Republican printing publ., 2012. Vol. 6. 238 p.
10. Kniga Pamyati zhertv politicheskikh repressy v Respublike Buryatiya [The Book of Memory of Victims of Political Repression in the Republic of Buryatia]. Ulan-Ude: Republican printing publ., 2012. Vol. 7. 230 p.
11. Palkhayeva Ye. N. Obshchestvenno-politicheskiye usloviya sovetskogo natsionalno-gosudarstvennogo stroitelstva (1917—1923 gody) [Social and political conditions of the Soviet nation-building (1917-1923 years)]. Sovremennye problemy nauki i obrazovaniya - Modern problems of science and education. 2013. No.6. P. 819.
