Религиозный сионизм и изобразительное искусство Текст научной статьи по специальности «Искусствоведение»

УДК 296.1 (569.4) : 75

Н. Ю. Раевская Религиозный сионизм и изобразительное искусство

В статье рассматривается теоретическое обоснование религиозного значения изобразительного искусства в трудах двух видных представителей сионистского движения - Мартина Бубера и Авраама Ицхака Кука. Значение искусства обосновывается ими исходя из диалогической концепции понимания отношений человека и Бога. C этой точки зрения вся культурная деятельность, в том числе изобразительное искусство - есть ответ на зов Бога, диалог с Богом. Теоретическое обоснование, очевидно, преследовало практическую цель интенсивного развития национальной культуры на собственной земле. Отсюда оправдание перед лицом религии положительных достижений современной цивилизации, в том числе и таких форм искусства, которые исторически имели ограниченное распространение в еврейской среде.

The article discusses the theoretical basis of religious values of visual arts in the works of two prominent representatives of the Zionist movement - Martin Buber and Abraham Isaac Kook. The value of art is justified by the concept of dialogical relationship between man and God. From this point of view all cultural activities, including art, are the answer to the call of God, a dialogue with God. This theoretical justification apparently had a definite practical purpose, i.e., that of intensive development of national culture on their own land. It was the reason of religious justification of positive achievements of modern civilization, including such forms of art, which had a limited distribution in the Jewish community.

Ключевые слова: иудаизм, еврейская философия, еврейское искусство, сионизм, Мартин Бубер, Авраам Ицхак Кук.

Key words: Judaism, Jewish philosophy, Jewish art, Zionism, Martin Buber, Abraham Isaac Kook.

Известно, что в еврейской культуре отношение к изобразительному искусству исторически было сложным и противоречивым - скорее отрицательным, чем положительным. Создание произведений искусства ограничивалось второй заповедью: «Да не будет у тебя божеств чужих пред Моим лицом. Не делай себе изваяния и никакого изображения того, что на небе, вверху, и что на земле, внизу, и что в воде, ниже земли [Шмот (Исх.) 20: 3-6]. Несмотря на то, что этот запрет звучал как всеобъемлющий и исключал создание любых фигуративных изображений, исследователи еврейской культуры имеют

© Раевская Н. Ю., 2017

сегодня в своем распоряжении огромное количество фактов, свидетельствующих о том, что в иудаизме «разрешительная» и «запретительная» тенденции по отношению к искусству всегда соседствовали друг с другом. Многие известные рабби вполне одобрительно относились к воспитательному, дидактическому и декоративному использованию искусства [6, с. 12-14]. Подтверждением этому служат не только литературные источники, но и сами памятники изобразительного искусства: фрески и мозаики в античных синагогах; средневековые иллюминированные рукописи; гравированное церемониальное серебро; надгробия, украшенные рельефами; росписи восточноевропейских синагог Нового времени и многое другое. И все же в целом безусловно, что изобразительная деятельность не получила здесь столь широкого распространения, как у других народов, в связи с чем возникло мнение о том, что евреи были народом «без искусства».

Впервые эта тема была обозначена в рамках «научного изучения еврейства», зародившегося и оформившегося в Германии в XIX - нач. XX вв. Еврейские мыслители, находившиеся под сильным влиянием немецкой классической философии, - С. Формштехер, Г. Гейне, Г. Грец, Г. Коген, обсуждая проблему существования искусства в рамках традиционной еврейской культуры, отмечали практически полное его отсутствие и отказывали в самобытности тем единичным проявлениям, которые могли обнаружить. Их суждения способствовали формированию бытующего по сей день мнения об абсолютной «нехудожественности» еврейского народа. При этом, по их мнению, отсутствие изобразительного искусства не являлось недостатком, а скорее свидетельствовало о высоком достоинстве еврейской культуры, сосредоточенной не на визуальном, а на духовно-нравственном.

Признание полного отрицания изобразительного искусства в иудаизме противоречило фактам, но соответствовало тем задачам, которые ставили перед собой германские еврейские интеллектуалы. Они, с одной стороны, стремились понять сущность иудаизма сквозь призму немецкой классической философии, под влиянием которой находились, и делали акцент на возвышенно-этическом характере иудаизма, отбрасывая все, что казалось не соответствующим строго духовному облику. С другой стороны, существуя в окружении враждебно настроенной немецкой культуры, осознанно или неосознанно, они желали создать такое представление об иудаизме, которое внушало бы уважение современникам и могло противостоять быстро набиравшему силы антисемитизму. В результате возник идеализированный образ иудаизма как «религии чистого духа», противопоставляющей себя визуальным искусствам и не нуждающейся в них.

В начале XX в. такая точка зрения была практически общеприня-

с __с ___

той среди эмансипированных еврейских интеллектуалов. В первую очередь среди тех, которые стремились к интегрированию еврейской культуры в «принимающую», то есть к соединению современной светской образованности и образа жизни с традиционными духовными ценностями иудаизма (в противовес полной ассимиляции, которая означала бы растворение и стирание границ).

Исключение в отношении к искусству составляли сионисты (в том числе религиозные), также выступавшие против ассимиляции за национальное возрождение и дальнейшее развитие еврейской культуры, но не в чужой стране, а на своей собственной земле. В условиях национального государства отпадала необходимость утверждения «инаковости» и ценности еврейской культуры перед лицом других народов, поэтому в противовес восхищению еврейским «аникониз-мом» и отрицанию необходимости развития визуальных искусств среди евреев, сионистское движение провозглашало идею его всемерной поддержки. Возвращение евреев на свою землю и создание собственного государства должно было по их мысли способствовать свободному развитию и расцвету культуры вообще и изобразительного искусства в частности.

Идея необходимости развития еврейского изобразительного искусства нашла горячую поддержку у такого видного представителя сионистского движения, как Мартин Бубер. С самого начала этот мыслитель позиционировал свою деятельность как «духовный сионизм», утверждая, что воссоздание еврейского государства должно быть тщательно подготовлено не только в политическом, но и в духовном, в религиозном плане. Задача движения, по его убеждению, состояла не просто в улучшение положения евреев, но в возрождении еврейской культуры и национального самосознания. Развитие изобразительного искусства, в его понимании должно было способствовать достижению этой цели.

Будучи тяготеющим к иудейской религиозности, но светски образованным человеком, он в своей жажде возрождения искусства отталкивался от общепринятого признания евреев нехудожественной нацией. Выступая в 1902 г. на Пятом сионистском конгрессе, он писал:

«...Тысячи лет мы были бесплодным народом... Избыток душевных сил, все времена бывший нашим достоянием, проявлялся лишь в изгнании и в неописуемо односторонней духовной деятельности, которая отрицала всякую красоту в природе и в жизни. Расцвет и рост по ту сторону гетто был чужд и ненавистен нашим предкам также как и чудная красота человеческого тела. . То в чем всего полнее и богаче выражается бытие нации, живое слово народной души, художественное творчество для нас почти не существовало» [2, с. 5].

При этом Бубер не считал евреев совершенно неспособными к такому творчеству и абсолютно лишенными эстетического чувства. Обращая внимание на то, что изобразительное искусство до недавнего времени применялось в основном для украшения предметов богослужения, он говорил: «наш народ старался жизнью идти к прекрасному, и, не обладая пластическим искусством, искал красоты в предметах, окружающих его в праздничные моменты». Отмечая появление в XIX в. еврейских художников, в творчестве которых, по его мнению, ярко проявлялись национальные черты, и которые сознательно позиционировали свою национальную принадлежность, он писал, что «... стремление к красоте и творчеству, всегда смертельно поражаемое в гетто, выросло теперь в молодую силу, которую мы и называем "еврейским искусством"» [2, с. 8], подтверждая тем самым, что стремление к красоте существовало, но подавлялось в силу особых обстоятельств. К числу этих обстоятельств он относил климат, условия и социальное устройство жизни древних евреев, указывая на всесилие и жесткость религиозного закона, подавлявшего все творческие порывы. Все креативное, как он утверждал, было задавлено первым проявлением закона, а искусство считалось грехом, посягавшим на эксклюзивность Творца. Для более позднего периода такими причинами стали отсутствие «почвы» - единого и постоянного места обитания, рассеянность народа, замкнутое и бесправное существование в гетто.

Бубер датировал «рождение» еврейского искусства XIX веком и утверждал, что оно было результатом эмансипации и просвещения среди евреев. Он отмечал, что эти процессы, начавшиеся в XVIII в., на первых порах сочетались со стремлением к ассимиляции, оцениваемым им негативно. Но в XIX в., по его словам, в Европе появился идеал «здорового национального самосознания» и тогда «стал возможным наш союз с западной цивилизацией, которая дала нам возможность придать новые формы нашему старинному стремлению к национальной жизни» [2, с. 6].

Бубер возлагал большие надежды на искусство, полагая, что оно может служить еврейскому народу, еврейской культуре. Возрождение искусства по его мнению, является благом. Во-первых, потому что оно дает ощущение прекрасного, которого евреям так долго не хватало. Во-вторых, искусство может стать «могучей воспитательницей возрождающегося еврейства», поскольку в художественном творчестве наиболее полно проявляются своеобразные особенности нации и «искусство есть прекраснейший путь для нашего народа к самопознанию», к тому же развитие национального искусства будет способ-

ствовать привлечению ассимилированной интеллигенции в сионистское движение [2, с. 11]. В-третьих, возрождение искусства покажет всем окружающим народам, тем, кто говорит «народ этот мертв», что «народ этот полон кипучей силой жизни в такой степени, как ни один народ на земле» [2, с. 13].

В своих поздних работах Бубер развивал диалогическую концепцию, согласно которой соотнесенность человека с миром проявляется в двух формах - «сочетание Я - Оно (объект)» и «сочетание Я - Ты (субъект)». Процесс становления подлинного человеческого Я осуществляется через «отношение Я - Ты», то есть через диалог. Эта концепция распространялась и на понимание искусства: создание произведений искусства помогает человеку вступить в диалог с вещами, которые прежде представали как Оно, как чистый объект1. Исходным материалом художественного образа, воплощенного в произведении искусства, является не только внешний мир, но и человеческое Я, в результате чего отстраненное отношение «Я - Оно» меняется на соучаствующее «отношение Я - Ты».

«Образ, будучи испытанным на предмет его наличия в качестве объекта, "отсутствует", но что сравнится с ним по силе его присутствия в настоящем? Отношение, в котором я со-стою с ним, есть действительное отношение: он воздействует на меня, как и я на него» [3, с. 20-21].

Суть искусства - духовный диалог между человеком и реальностью, в этом его экзистенциальный смысл и значение для личностного бытия. Эти рассуждения Бубера носили универсальный характер, обосновывая общечеловеческую ценность искусства, но служили и подтверждением необходимости его развития в еврейской среде.

Другой аспект диалогической концепции имел более непосред-

с с _

ственное отношение к еврейской культуре и состоял в следующем. В роли Ты, по мысли Бубера, может выступать не только другой человек, но и Бог. Диалог человека с человеком осуществляется непосредственно, диалог с Богом опосредован человеческой деятельностью - мы чувствуем зов высшего бытия и отвечаем на него своими действиями.

«Мы не слышим Ты и все же чувствуем, что нас окликнули, мы отвечаем создавая, думая, действуя; всем своим существом мы говорим основное слово, не умея молвить Ты устами» [3, с. 20].

С этой точки зрения вся культурная деятельность, в том числе изобразительное искусство - есть ответ на зов Бога, диалог с Богом, осуществляющий Бога в человеке и приближающий к нему. Именно

1 Впервые эта тема появляется в труде Бубера «Я и Ты», позднее - в специальном эссе, посвященном искусству, «Man and His Image-Work» [7].

это позволяло Буберу «сделать режим искусства подходящим к людям без искусства» [8, с. 126] и утверждать ценность искусства в том числе в глазах не ассимилированного традиционного иудейского общества, которое привыкло жить без него.

Среди представителей религиозного сионизма, поддерживавших развитие изобразительного искусства, огромное значение имела деятельность Авраама Ицхака Кука, главного ашкеназского раввина возрождающегося Израиля с 1904 по 1935 гг. Теоретическое обоснование положительного отношения к изобразительному искусству являлось у него, как и у Бубера, результатом развития диалогической концепции, утверждающей в качестве базовой для иудаизма идею непрекращающегося диалога между человеком и Богом. Согласно этой точке зрения весь исторический процесс представляется результатом взаимодействия воли Бога и воли народа Израиля. Кук отмечал, что Бог обращается к народу не только через Откровение. Всякая позитивная созидательная деятельность человека является проявлением божественного начала и божественной воли. Любое «положительное творчество», в том числе искусство (не связанное с идолопоклонством), есть ответ на «призыв» Бога и служит «местом встречи» человека и Бога.

«Чистое мнение [т. е. широкий взгляд на вещи] видит Божественное проявление в каждом исправлении жизни, единичном и общественном, духовном и физическом. Оно измеряет их содержание мерой пользы, которую они до-

т-ч и о

ставляют, или же вреда, наносимого ими. В соответствии с этой мерой, ни одно созидательное движение не будет признано полностью грешным [т. е. отрицательным], если оно занято созданием чего-то позитивного, как в физическом мире, так и в духовном. Возможны частные недостатки, но в целом все это - Божественное творчество, активное и продвигающееся» [4, с. 469-470].

Концепция «продолжающегося откровения», разработанная раб-би Куком, согласно которой «божественное слово» содержится во всех проявлениях «духа народа», даже если внешне они совершенно не религиозны, по сей день является основой мировоззрения подавляющего большинства приверженцев иудаизма в Израиле. В соответствии с ней, с одной стороны, признается необходимость соблюдения еврейского закона, с другой стороны, утверждается положительное значение для иудаизма взаимодействия с современной культурой. Согласно этой позиции, которую обычно характеризуют как «ортодоксальный модернизм», «иные», не религиозные формы деятельности не только не противоречат, но являются необходимым элементом развития иудаизма, обогащают его и приближают народ Израиля к Богу. Искусство, в том числе изобразительное, является одной из та-

ких форм. Рабби Кук настаивал на том, что, принятое с определенными ограничениями, искусство может и должно служить средством продвижения человека к Богу, через созерцание и созидание прекрасного возвышающем человека к абсолютной божественной красоте.

«Эстетическое чувство должно быть развито достаточно хорошо, чтобы могла душа подпоясаться этим своим воображением и чувством Высшего прекрасного, чтобы, в свою очередь, достичь высокой ступени восприятия красоты Божественного. Современная литература и стремление расширить область эстетики, которая захватила поколение несмотря на то, что все эти занятия склонны к вещам будничным, а порой и просто нечистым, тем не менее это ничто иное как ступени развития и подготовки к восприятию Высшей чистоты, через которую Божественное проявится в мире» [4, с. 449-450].

В отличие от тех еврейских философов, которые, продолжая традиции немецкой классической философии, утверждали, что сущность «святости» заключается в ее противоположности материальному, и поэтому отрицали религиозную ценность визуального искусства, укорененного в материальной сфере, рабби Кук считал, что создание произведений изобразительного искусства не противоречит «святости» еврейского народа и даже наоборот - при соблюдении определенных условий способствует ее возрастанию и приближает к Богу. Изобразительное искусство является мостиком, соединяющим материальную и духовную реальность, возвышающим и «освящающим» как отдельного человека, так и материальный мир в целом. Такая позиция была развитием в его творчестве представлений еврейской мистики, в частности каббалы, признаваемой выражением сущности традиционного иудаизма, о том, что материальное и духовное не являются абсолютно разорванными, материальное может и должно возвыситься до духовного, стать «святым». Весь мировой процесс воспринимается здесь как процесс совершенствования и освящения разных уровней бытия. Святость же воспринимается как усилие по преодолению существующего разделения между материальной и духовной реальностью с целью вернуть исходное единство [1, с. 300].

Важным шагом в поддержке еврейского изобразительного искусства было выступление рабби Кука на открытии школы искусств «Бе-цалель» в Иерусалиме. Это учебное заведение, стоявшее у истоков израильского искусства, было основано в 1906 г. группой нерелигиозных художников и скульпторов во главе с Борисом Шацем, и символически названо именем Бецалеля Бен-Ури - согласно Торе, призванного Богом для создания ковчега и внутреннего убранства скинии. По мысли создателей школы, создаваемые здесь произведения искусства должны были служить духовному возрождению нации

и потому в первые десятилетия существования организации носили традиционно еврейский характер и зачастую были связаны с религиозной тематикой. Учитывая непростое отношение к изобразительному искусству в ортодоксальных иудейских кругах, выступление рабби Кука в поддержку художников носило революционный характер и многими воспринималось как шокирующее. В своем выступлении он решительно высказывался в пользу развития изобразительного творчества в Израиле и отмечал, что интерес к искусству является свидетельством великой «жажды жизни» еврейского народа, которая проявилась и в сионистском движении в целом - в освоении земли, во внимании ко всем аспектам современной цивилизации и к искусству в том числе. Такая «жажда жизни» составляла, по мнению рабби, разительный контраст с предыдущим состоянием народа и являлась залогом его дальнейшего развития и процветания.

Говоря об исторически сложившемся отношении иудаизма к визуальному искусству, рабби Кук в отличие от М. Бубера опирался не на представления секулярной еврейской философии, а на талмудическую традицию. Находясь «внутри» этой традиции, он лишь развивал в современном ключе одну из точек зрения, с древних времен существовавших в раввинистической среде. Он утверждал, что иудейский закон никогда не подавлял стремление к художественному творчеству, а лишь корректировал его, направляя в правильное русло. «Наш народ со времен древности относился с любовью к шедеврам изобразительного искусства, но при этом никогда не считал, что творчество может быть полностью свободно от любых ограничений» [5, с. 499]. Он отмечал, что Бог дал народу закон, запрещающий создание «образов сверхъестественных сил», но при этом искусство как таковое не было запрещено, о чем свидетельствует повеление «создать переносной Храм, который, в частности, был украшен внутри также и изображением ангелов». Из этого факта он делал вывод, что не существовало абсолютных запретов создания фигуративных изображений, в том числе изображений «высоких духовных сущностей». При этом еврейскому народу всегда было свойственно самоограничение, связанное с изображением священных предметов и тонкое понимание проблем изобразительного творчества, возникающих из-за опасности идолопоклонства, распространенного в мире. Подобное самоограничение, по словам рабби, отнюдь не похожее «на грубый оклик», не ущемляло свободу человеческого духа и не заключало его в железные оковы. Стремление к прекрасному во все века было присуще евреям, как и всякому другому народу, а ограничения, которые они устанавливали в области искусства, никогда не преследовали своей целью «уничтожение сути самого явления (изобразительного твор-

чества)» и были призваны служить возвышенным целям. Обозначение границ допустимого «придавало изящество творческой мысли и делало изысканными и прекрасными сами произведения искусства» [5, с. 499].

Приветствуя деятельность нового поколения художников, рабби Кук лишь советовал им, как и прежде, избегать создания образов Всевышнего. Соблюдение этой «небольшой предосторожности», по его словам, должно было «открыть сердца людей» к восприятию искусства и способствовать его распространению на земле Израиля. Он выражал надежду, что «во всем народе станет распространенным занятие почетными ремеслами, берущими свое начало там же, где и корни животворного древа искусства» [5, с. 502].

Безусловно, теоретическое обоснование религиозного значения искусства у рабби Кука, как и у М. Бубера, служило практическим задачам, которые ставили перед собой религиозные сионисты. Их целью, в отличие от тех представителей иудаизма, которые восхищались «аниконизмом» как особым духовным достижением еврейской культуры, было не противостояние враждебности «принимающих» народов, а свободное, не нуждающееся больше в защите, развитие национальной культуры на собственной земле. Отсюда оправдание перед лицом религии положительных достижений современной цивилизации, в том числе и таких форм искусства, которые исторически не были распространенными в еврейской среде.

Список литературы

1. Бен-Шломо И. Песнь жизни - главы из учения р. Кука // Рав Авраам Ицхак Ха- Кохен Кук. Личность и учение. - М.; Иерусалим, 2006.

2. Бубер М. Еврейской искусство. Реферат, читанный на V сионистском конгрессе. - Харьков, 1902.

3. Бубер М. Я и Ты // Бубер М. Два образа веры. - М., 1995.

4. Кук Авраам Ицхак. Афилей Тора // Рав Авраам Ицхак Ха-Кохен Кук / Личность и учение. - М.; Иерусалим, 2006.

5. Кук Авраам Ицхак. Обращение к руководителям общества еврейского искусства «Бецалель» // Рав Авраам Ицхак Ха- Кохен Кук. Личность и учение. -М.; Иерусалим, 2006.

6. Раевская Н. Ю. Изображение в иудаизме и христианстве: возможность и действительность // Вестник РХГА. - 2011. - Т. 12. - Вып. 2.

7. Buber M. Man and His Image-Work // Buber M. The Knowledge of Man. -London, 1965.

8. Olin М. The Nation without Art: Examining Modern Discourses of Jewish art. - Lincoln, 2001.