CC BY
86
Примечания
1. Климкова, Л. А. Нижегородская микротопонимия в языковой картине мира [Текст] : монография / Л. А. Климкова. Арзамас: АГПИ, 2007. С. 43.
2. См.: Петров, П. В. Вадский район. Рукопись [Текст] / П. В. Петров. Вад, 1994. 245 с.; Шеро-нов, Л. А. Исторический очерк села Елховка Вадского района Горьковской области в далеком прошлом и теперь. Рукопись [Текст] / Л. А. Шеронов. Вад, 1966. 178 с.; Плотников, М. А. Кустарные промыслы Нижегородской губернии [Текст] / М. А. Плотников. Н. Новгород, 1894. 278 с.
3. Словарь русского языка [Текст] : в 4 т. / под ред. А. П. Евгеньевой. Т. 3. М.: Рус. яз., 1983. С. 504.
4. Там же. С. 705.
5. См.: Григоренко, Н. А. Названия птиц в говорах камчадалов [Текст] / Н. А. Григоренко // Вестник КРАУНЦ. Гуманитарные науки. 2005. № 1. С. 3.
6. Там же. С. 3.
7. Никитин, М. В. Основы лингвистической теории значения [Текст] / М. В. Никитин. М., 1988. С. 88.
8. См.: Кузнецова, Э. В. Лексикология русского языка [Текст] / Э. В. Кузнецова. М, 1989. С. 45.
9. См.: Никитин, М. В. Основы лингвистической теории значения [Текст] / М. В. Никитин. М., 1988. С. 88.
10. См.: Плотников, Б. А. Структура плана содержания. Лексикология [Текст] / Б. А. Плотников // Общее языкознание. Минск, 1995. С. 45.
Е. А. Мишутинская РЕЛИГИОЗНЫЙ СИМВОЛИЗМ В ЯЗЫКЕ
В современной филологии и философии повышенный интерес проявляется к символическому содержанию, запечатленному в лексической системе языка. Предметом рассмотрения данной статьи являются факты английского языка, отражающие религиозную символику. Анализ единиц, вербализующих концепт РЕЛИГИОЗНЫЙ ДЕЯТЕЛЬ в английской языковой картине мира, позволяет утверждать, что облачения священнослужителей являются наиболее востребованными в процессе семантической деривации.
The article deals with some fact of English language reflecting religious symbolism. Having analyzed units which verbalize the concept RELIGIOUS FIGURE in English picture of the world, we may state that vestments of ministers of church are the most demanded in semantic diversion process.
Символизм пронизывает все стороны человеческой жизни. Как указывает О. С. Борисов, человек никогда не жил фактами, но всегда зна-чимостями [1], другими словами, человеку присуще осмысливать действительность и облекать ее в определенные символические формы. Религия - одна из самых эмоционально нагружен-
© Мишутинская Е. А., 2008 52
ных сфер, ее символы служат ориентирами для общества в целом и отдельного человека. Н. Б. Мечковская полагает, что религии превосходят любые знаковые системы во всех возможных аспектах: по разнообразию используемых знаков (иконы, символы), по сложности уровне-вого строения, по разнообразию и богатству передаваемого содержания и выполняемых функций [2]. Таким образом, религиозные символы не могли не проникнуть в язык, так как язык символов - это неотъемлемая часть естественного языка.
В данное время проблема конфессионального символизма рассматривается фрагментарно представителями разных наук: религиоведами, культурологами, антропологами, социологами, философами. Так, И. А. Тульпе исследует через икону метафизику православия [3]; А. В. Ульянов рассматривает символику православного креста [4]; Ю. Петрунин ищет ответ на вопрос о центре - «пупе» земли [5]; В. А. Симагин, Н. В. Курбатова, Р. В. Булгач ставят проблему семантики православной архитектуры как феномена культуры в аспекте ее влияния на архитектуру в целом [6]. В данной работе мы подходим к указанной проблеме с позиции лингвиста и попытаемся ответить на вопрос, какие религиозные символы находят отражение в английской языковой картине мира, как церковные атрибуты влияют на развитие семантической структуры лексических единиц.
Исследуя концепт «Религиозный деятель» в английской языковой картине мира, мы обнаружили, что некоторые религиозные символы, такие, как облачения священнослужителей, более широко представлены в языке, другие, такие, как принятие священнослужителями какого-либо обета, занимают в языке незначительное место. Основным источником материала явились словари The Oxford English Dictionary (Ed. by Simpson J. A., Weiner E. S.), Webster's Third New International Dictionary of the English Language, а также словари сленга A Dictionary of Slang and Unconventional English (Partridge E.), Dictionary of American Slang (Wentworth H., Flexner S. B.), Cassel's Dictionary of Slang (Green J.) и другие.
Облачения церковнослужителей в английском языке служат для наименования предметов разных сфер. Так, цвет облачений обусловил тот факт, что наименования религиозных деятелей используются для обозначения объектов концептуальной области «естественный мир»: животных (parson: an animal with a black coat or markings - животное черного окраса или с черными пятнами; monk bat: any of bats in which the males live in communities - вид летучих мышей), птиц (parson bird: a black New Zealand
honeyeater - черный новозеландский медосос; parson gull: great black-backed gull - большая черная чайка), рыб (friar: a European skate -монах в значении европейский скат; monk-fish: a goosefish - рыба-монах - морской черт).
Такие объекты естественного мира, как растения, очень часто переосмысливаются в терминах религиозных деятелей. По-видимому, в коллективном сознании представителей английского языкового сообщества существовал устойчивый стереотип рассматривать объекты растительного мира и религию как сущности, данные «свыше», поэтому многие растения считались «священными», и существовала традиция обозначать многие растения через наименования церковнослужителей (friar's cap: wolf's bane - аконит, арника горная, горный табак; Jesuit's tea: a tropical American pigweed - тропический американский амарант; bishop weed: goutweed - сныть обыкновенная). Таким образом, переносы в концептуальной сфере «Естественный мир» отражают действие принципа антропоморфизма, который традиционно связывают с религией, присущими ей образами и представлениями, когда природные объекты наделяются человеческими чертами и обликом.
Религиозная символика представлена и в сфере «Предметный мир»; в первую очередь, в секторе одежды. Первые примеры семантического сдвига РЕЛИГИОЗНЫЙ ДЕЯТЕЛЬ - ОДЕЖДА относятся к середине XV в.: monk's cloth: a heavy cotton fabric used for curtains, bedspreads; deacon: a set of eucharistic garments. В дальнейшем наименования церковнослужителей служат для обозначения как определенного фасона: bishop sleeve: a full sleeve drawn in tightly at the wrist; bishop: a smock or all round pinafore worn by children; cardinal: a lady's cloak; Jesuit: a kind of dress worn by ladies; pope's hat: the head-dress of the Grenadier Guards; Sister Dora: a type of nurse cap; так и определенного вида ткани: nun's veiling: a thin dress stuff; nun's cotton, nun's thread: a fine white sewing cotton; nun's cloth: a thin woolen stuff; cardinal lace: a modern pattern of lace. Обозначения представителей нехристианских религий также приобретают новые значения по схеме РЕЛИГИОЗНЫЙ ДЕЯТЕЛЬ - ОДЕЖДА: rabbi: a sleeveless, backless, vestlike garment; mufti: a civilan dress; guru: a high-hecked jacket fastened at the front by a vertical row of many small buttons. Наиболее продуктивной эта модель стала во второй половине XVIII в., т. е. можно констатировать, что именно в этот период облачения религиозных деятелей стали основополагающим стимулом в процессе семантической деривации исследуемой лексики.
Обратная модель ОБЛАЧЕНИЕ - РЕЛИГИОЗНЫЙ ДЕЯТЕЛЬ характеризуется наибольшей
продуктивностью также в конце XVIII - начале XIX в. и ведет к появлению следующих примеров: black coat: a clergyman, a parson; black gown: a clergyman; Mr. Prunella: a parson; old red socks: the pope; pair of lawn sleeves: a bishop; pudding-sleeves: a parson; apron and gaiters: a bishop; a dean; camister, canister: a clergyman. Цвет и фасон облачений священника, епископа, Папы Римского являются мотивом переноса в указанных примерах. Такой атрибут, как четки, тесно связан в сознании людей с церковнослужителями, что послужило стимулом к образованию наименования bead-counter - a cleric, religious recluse. Появившееся в конце XIX в. выражение St. Alban's clean shave (a clergyman's beardless face, typical of the High Church) свидетельствует, что чисто выбритое лицо священника являлось одним из признаков, ассоциируемых с данной группой и нашедших объективацию в языке. В середине XIX в. облачения представителей католицизма получают наименование «m.b.coat», что означает «mark of the beast». Таким образом, даже через наименования одежды объективируется отношение к представителям того или иного религиозного направления.
Цвет сутаны стал мотивом переноса в следующих метафорах: monk: a dark or an over-inked spot in a printed sheet; friar: a white pale spot on a printed sheet. Эти переносы подтверждают тот факт, что объекты более освоенной сферы (религия: кармелиты и монахи) служат объективации предметов менее освоенной сферы (книгопечатание). Появившееся в Англии в XV в. книгопечатание требовало вербализации своих терминов и понятий, для этого стали использоваться наименования церковнослужителей, которые были, в основном, образованны и способствовали распространению грамотности среди населения, т. е. в коллективном сознании англичан существовала прочная связь «монах - образование - книга». Фраза to bishop the balls (to water the balls) использовалась в области книгопечатания в конце XVIII в., сейчас вышла из употребления.
Наименования представителей различных конфессий также отражают религиозный символизм в английском языке: blue skin: a Presbyterian (голубой - цвет пресвитерианской церкви); old red socks: the Pope (красный - традиционно связывают с католицизмом); , red-letter man, redneck: a Roman Catholic. Влияние «рыбных дней» в католицизме послужило стимулом к образованию ряда наименований: mackerel-snapper, mackerel-eater/-gobbler/-smacher/ - snatcher, minnow-muncher: a Roman Catholic. По-видимому, большое количество таких примеров объясняется давним соперничеством англиканской и католической церкви за влияние в английском культурно-языковом сообществе.
Ассоциации с одеяниями церковнослужителей послужили основой семантического сдвига «религиозный деятель - цвет»: patriarch: a dark reddish purple (темно-красный, пурпурный); pontiff: a deep purple (насыщенный фиолетовый); prelate: a moderate violet (умеренный лиловый); vestal: a grayish purple (серовато-фиолетовый); friar's grey: grey worn by the Franciscans (серый); parson grey: dark grey (темно-серый).
На основе статистического анализа можно сделать вывод, что одеяния и формы церковнослужителей являются стимулом переноса в 27% примеров. В процессе анализа были выявлены следующие образные признаки церковнослужителей, которые имеют наибольшую представленность в семантических сдвигах: цвет облачений (55%); определенный фасон облачений (20%); формы и размеры священнослужителей (11%); вид ткани, используемый для пошива одеяний (7%); бритые головы некоторых представителей духовенства (6%).
Помимо облачений знание о различных обрядах и требах, выполняемых священнослужителями, их миссионерской деятельности нашло отражение в языке. Если в ранненовоанглийский период обозначения представителей различных конфессий часто содержали отрицательно-оценочную коннотацию (jesuit: a prevaricator - лукавый человек), то позднее, с середины XIX в., акцент переходит на качественную характеристику, деятельность церковнослужителей. Так, значение Jesuit претерпевает очередной семантический сдвиг: a type of Chinese porcelain (вид китайского фарфора), который свидетельствует о том, что в англоязычной когнитивной системе того периода присутствовали знания о миссионерской деятельности иезуитов в разных странах, в том числе в Китае. В ранненовоанглийс-кий период наименования религиозных деятелей используются для наименования оружия - priest: a mallet or other weapon used to kill a fish (деревянный молоток или другое оружие, используемое, чтобы убить рыбу); monk's gun: the wheel-lock gun of the 16th century (оружие с механическим затвором, используемое в XVI в.) (объясняется, по-видимому, функциями священнослужителя в ситуации с умирающим). В конце XVIII в. некоторые наименования церковнослужителей приобретают значение «указатель, указательный столб», в котором репрезентируется разъясняющая, направляющая функция священнослужителей: bishop's finger: a signpost; parson: a signpost; finger-post: a clergyman. Указанные семантические сдвиги свидетельствуют, что в англоязычной когнитивной системе того периода направляющая, руководящая деятельность приписывалась всем церковнослужителям, независимо от занимаемого места в церковной иерархии. С развити-
ем политических партий и снижением влияния церкви в делах государства в конце XIX в. bishop приобретает противоположное значение: a broken signpost.
Признак функции важен в процессе семантической деривации и при образовании устойчивых словосочетаний. Так, в словосочетании see the chaplain (to stop complaining, to shut up) акцентируется внимание на функции капеллана, в обязанности которого входит выслушивать истории и жалобы прихожан. Роль священника в ситуации с умирающим актуализируется в словосочетаниях to be a person's priest (to kill); Davy putting on the coppers for the parson (about an approaching storm). Чтение проповеди священником послужило стимулом к появлению такого наименования, как gospel-cove (a clergyman). Выполнение приходским священником обрядов бракосочетания и крещения привело к образованию глагола to parson (to marry; to church after child-delivery), словосочетания to let the priest say grace (to marry).
Английский историк, философ и культуролог К. Г. Доусон указывал на две отличительные особенности, присущие священнослужителям: с одной стороны, жрец - слуга бога, храмовый служитель; с другой стороны, он - строитель моста между миром людей и миром богов, т. е. он сам в некоторой степени разделяет с богами власть и престиж [7], т. е. священник всегда ассоциировался с высоким элитным положением в обществе. Таким образом, признак статуса в церковной иерархии значим не только для обозначения множества разновидностей священнослужителей в различных конфессиях, но он является значимым в концептуализации социальных отношений. Так, наименования священнослужителей высокого ранга используются для обозначения председателей, глав, лидеров, руководителей (imam, patriarch, dean, pope и др.); наименования церковнослужителей низкого статуса служат для обозначения помощников, представителей непрестижных профессий (sidesman, curate, minor clergy и др.) и часто приобретают пейоративные значения.
Высокий статус духовенства был связан с тем фактом, что священники, будучи самыми образованными людьми своего времени, способствовали распространению грамотности среди населения, развитию литературы, поэтому именно наименования церковнослужителей стали активно использоваться в обозначении новых реалий сферы образования и преподавания. Уже в древнеанглийский период в коллективном сознании представителей английского языкового сообщества существовала связь духовности и образованности и присутствовало противопоставление: ученый, духовный (ge-lared) - необученный, свет-
ский, мирской (lawede). К середине XV в. происходит формирование прототипного сдвига РЕЛИГИОЗНЫЙ ДЕЯТЕЛЬ - ПРЕДСТАВИТЕЛЬ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОГО УЧРЕЖДЕНИЯ: lector: a lecturer in a college; rector: the head of a university, school, or other teaching institution; sacrist: an officer in the University of Aberdeen; Jesuit: a graduate or an undergraduate of Jesus College, Oxford; Jesuit: a member of Jesus College; curate: a curator, an overseer, т. е. менее освоенная языком сфера преподавания объективируется при помощи единиц более освоенной сферы религии. Помимо области образования представители многих других сфер (суд, театр, ремесла) вербализуются в терминах религиозных деятелей: ordinary: a judge; ordinary: a stage prompter; ordinary: a courier; pontifex: a bridge-maker; tub-thumper: a cooper; priest of the blue bag: a barrister; clergyman: a chimney sweep; cardinal: a shoeblack; father: the owner of a common lodging house; clerk: the officer who has charge of the records, accounts of any department; cantor: a singer; druid: a philosophic bard or poet. Следует отметить, что внешний вид священнослужителей, который является во многих моделях основным мотивом переноса, в данной модели не продуктивен. Большее значение приобретают функциональные характеристики.
Наименования церковнослужителей широко используются для обозначения различных блюд и особенно напитков. Этот факт, по-видимому, можно объяснить тем, что религиозное действо обязательно включало в себя культовое возлияние и приношение жертвы богам [8]. Трапезы и возлияния в церквях и монастырях запечатлены на картинах художников, в произведениях художественной литературы. В ранненовоанглийский период гастрономические метафоры с использованием наименований церковнослужителей были немногочисленными, первые переносы встречаются только с середины XVII в.: Pope's milk: a jocular name for some kind of drink; clerk-ale: an ale-drinking for the benefit of the parish clerk; white friars: a small flake of light-coloured sediment floating in wine; bishop: a mixture of wine and water; friar's chicken: chicken broth with eggs. Это объясняется устоявшимися религиозными традициями, царившими в ранненовоанглийский период в обществе; несмотря на вспышки негодования против деятельности представителей церкви, большинство еще считало священнослужителей посредниками между богом и человеком. Различные вина и продукты, которые производились в монастырях, находят широкое отражение в метафорической картине мира носителей английского языка на современном этапе: benedictine: a French liqueur; Trappist cheese: a mild, yellow cheese from whole milk; trappistine: a liqueur made by
Trappists; Suisse: a soft French white cheese resembling Neufchatel. Цвет одеяний отражается в следующих метафорах: cardinal: mulled red wine; cardinal sauce: a sauce variously flavored; Mormon candy/ currency: carrots. Место в церковной иерархии послужило мотивом создания таких переносов, как curate: the top half of a sliced teacake; curate's delight: a layered cake; rector: the bottom half of a sliced teacake. Метафоры minister's face/ head/ snout; parson's face/ head/ snout (pig's head cooked and served at a meal) отражают антиклерикальные настроения середины XIX в., а также соперничество различных направлений церкви в Англии.
В XX в. появляются такие метафоры: pope's telephone number: Vat 69 whisky; parson's collar: the froth on top of a glass of beer; parson's wife: gin; archdeacon: merton ale, stronger brew; pope: a hot spiced drink of mull based on any of various wines; virgin: a mixture of vermouth and gin; Mormon poison: coffee. В середине XX в. концепт «пьяный» получает объективацию через наименования церковнослужителей: Molly the monk: drunk; out the monk: drunk; mouth like a nun's minge: the furred tongue and disgusting taste that can accompany a hangover; popeyed: drunk; drunk as a pope. Указанные примеры свидетельствуют, что в настоящее время в коллективном сознании носителей английского языка существует устойчивый стереотип о распространенности пьянства среди церковнослужителей, хотя сами священнослужители проповедуют обратное.
В любом религиозном течении наличие храма является обязательным атрибутом. Это не просто место для богослужений и обрядов, это священное место общения человека с Богом. Процитируем И. А. Тульпе: «Весь космос - ангелы, люди, животные, растения, светила - являет храм Божий. В нем воплощен образ восстановленного единства, которое было нарушено грехопадением. Храм и Церковь - частицы грядущего царства Божьего... В семантике храма явлено мироздание, священная история и священное будущее» [9]. Э. Сепир высказывает мнение, что если в рамках некоторой культуры возводятся великолепные храмы, то это потому, что данная культура ощущает необходимость символизировать в прекрасных каменных сооружениях глубокий и жизненно важный религиозный импульс [10]. Большая встречаемость различных наименований храма в обозначении церковнослужителей свидетельствует, что в когнитивной системе англоязычного сообщества деятельность духовенства неразрывно связана с определенным местом. Вместе с тем наименования священных мест, как и наименования церковнослужителей, часто приобретают отрицательные коннотации: temple: the lavatory; synagogue - a shed; convent - a brothel;
nunnery - a brothel; chicken-perch: a church; pulpit: the vagina; vestry: the vagina; chapel; chapel of ease: a privy, a lavatory; chapel of little ease: a police station; chapel hat pegs: erect female nipples. Данные примеры объективируют устойчивый стереотип негативного отношения к деятельности религиозных деятелей и церкви в целом, который существовал в коллективном языковом сознании английского общества, что привело к появлению пейоративных значений в структуре указанных единиц.
Части храма имеют семиотическое значение: есть места для прихожан, для священника, место для исповеди и других таинств. Наименования кафедры проповедника coward's castle; coward's corner; clack-loft; hum-box: pulpit служат для характеристики тех, кто занимает кафедру, раскрывают такие признаки, ассоциируемые с церковнослужителями, как трусость, пустословие. Несмотря на то, что алтарь - «духовное средо-точение храма» [11], процессы секуляризации обусловили пейоративные изменения и в структуре слова altar, которое приобретает в XX в. значение «the lavatory». Параллель между сексом и религией как таинствами прослеживается в altar of love; altar of hymen; altar of pleasure: the vagina.
Пословичный фонд также опирается и раскрывает некоторые из религиозных символов. Так, в пословице «the parson (priest) always christens his own child first» - своя рубашка ближе к телу - заключено знание о том, что любой человек по натуре эгоист, «свое» (свои проблемы, переживания, радости) всегда стоит на первом месте; это знание иллюстрируется с помощью частного примера известной ситуации с обрядом крещения ребенка священником в церкви. Сутана - один из символов монашества, это знание представлено в пословице «the cowl (hood) does not make the monk» - не всяк монах, на ком клобук. В данном примере религиозный символ позволяет охарактеризовать универсальную ситуацию: не всегда по одежде можно судить о сущности человека. В этом и заключается смысл символа: он позволяет делать определенные выводы об универсальных законах миропорядка и помогает ориентироваться в окружающей действительности.
Таким образом, в рамках данной статьи была предпринята попытка отразить влияние религиозной символики на формирование лексическо-
го фонда английского языка, ее значение и проявление в семантической структуре ряда единиц. Такие религиозные символы, как облачения священнослужителей, являются наиболее востребованными в процессе семантической деривации, постоянно функционирующем в структуре лексических единиц, объективирующих концепт «Религиозный деятель» в английской языковой картине мира. Следует учитывать, что природа любого символа бесконечно глубока, и перечень смыслов, передаваемых тем или иным символом, никогда не может быть исчерпан [12]. Проблема религиозного символизма в языке требует дальнейшего исследования, так как она затрагивает проблему взаимосвязи различных семиотических систем.
Примечания
1. Борисов, О. С. Статус религиозного сознания в культуре [Текст] / О. С. Борисов // Вестник СПбГУ. Сер. 6. 2006. Вып. 2. С. 216.
2. Мечковская, Н. Б. Семиотика: Язык. Природа. Культура: Курс лекций [Текст] : учеб. пособие для студ. филол., лингв. и переводовед. фак. высш. учеб. заведений / Н. Б. Мечковская. М.: Изд. центр «Академия», 2004. С. 283-284.
3. Тульпе, И. А. Метафизика православия в его иконе [Текст] / И. А. Тульпе // Религия и культура: Россия. Восток. Запад: сб. статей / под ред. Е. А. Тор-чинова. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2003. С. 7-35.
4. Ульянов, А. В. Русский крест [Текст] / А. В. Ульянов // Человек. 1999. № 6. С. 132-140.
5. Петрунин, Ю. Где стоит «дуб зеленый»? [Текст] / Ю. Петрунин // Наука и религия. 1994. № 2. С. 5659.
6. Симагин, В. А. Семантика православной архитектуры [Текст] / В. А. Симагин, Н. В. Курбатова, Р. В. Булгач // Строительство. 2002. № 3. С. 110-119.
7. Доусон, К. Г. Религия и культура [Текст] / К. Г. Доусон; пер. с англ., вступ. ст., коммент.: К. Я. Кожурин. СПб.: Алетейя, 2000. (Миф, религия, культура). С. 138.
8. Маковский, М. М. Удивительный мир слов и значений: Иллюзии и парадоксы в лексике и семантике [Текст] : учебное пособие / М. М. Маковский. Изд. 2-е, стереотип.. М.: КомКнига, 2005. С. 24.
9. Тульпе, И. А. Указ. соч. С. 24.
10. Сепир, Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии [Текст] / Э. Сепир; пер. с англ.; общ. ред. и вступ. ст. А. Е. Кибрика. М.: Изд. группа «Прогресс», «Универс», 1993. (Филологи мира). С. 473474.
11. Доусон, К. Г. Указ. соч. С. 111.
12. Бескова, И. А. Язык символов как эпистемологический феномен // Эволюция. Язык. Познание. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 161.
