Научная статья на тему 'Религиозные воззрения древних славянв пьесе Е. Н. Клетновой «Славный город Смолевец»'

Религиозные воззрения древних славянв пьесе Е. Н. Клетновой «Славный город Смолевец» Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
421
98
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
Е. Н. КЛЕТНОВА / ПЬЕСА / СЛАВЯНСКАЯ МИФОЛОГИЯ / ЯЗЫЧЕСТВО / ХРИСТИАНСТВО / ТЕМАТИКА / ОБРАЗНАЯ СИСТЕМА / E. N. KLETNOVA / PLAY / SLAVIC MYTHOLOGY / PAGANISM / CHRISTIANITY / THE SUBJECT / THE IMAGING SYSTEM

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Павлова Лариса Викторовна, Пастернак Татьяна Константиновна

Литературное наследие Екатерины Николаевны Клетновой, выдающегося археолога, этнографа, краеведа, педагога, никогда ранее не становилось предметом специального исследования. Её многочисленные оперные либретто, очерки, стихотворения, пьесы «рассыпаны» по периодическим изданиям конца XIX первой четверти ХХ вв. и архивным фондам. В одном из фондов Государственного архива Смоленской области была обнаружена рукопись пьесы Е. Н. Клетновой «Славный город Смолевец», послужившая материалом исследования, результаты которого отражены в статье. Проведённый анализ разных уровней текста: тематики, проблематики, композиции и образной системы позволил выявить и описать авторскую концепцию взаимодействия язычества и христианства, определившую смысл пьесы. История жизненных исканий витязя Русислава (мечты о богатстве и славе, погоня за призрачным счастьем с Царь-Девицей, обретение полезных навыков земледелия и истинной любви к Любаве, приобщение к христианской вере) отражает переломный момент в истории Руси: на смену устоявшимся, хорошо развитым языческим воззрениям и ценностям приходят, постепенно обретая силу, христианские идеалы. Своеобразие авторской позиции заключается в отсутствии трагизма при описании произошедших изменений. Они обусловлены не антагонизмом и борьбой разных религиозных начал, а естественным развитием духовной жизни человека Древней Руси. Имена и культы богов плодородия, любви, искусства (Матери-Земли, Белуна, Ярилы, Лады, Любемеля, Леля) исчезают, но их функции органично входят в новое вероучение. Язычество научило человека почитать божественное присутствие в жизни, христианство явило самого Бога.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Religious beliefs of ancient Slavsin the play «Glorious city of Smolevets» by E. N. Kletnova

The literary heritage of Ekaterina Nikolaevna Kletnova, a prominent archaeologist, anthropologist, ethnographer and a teacher, has never been the subject of a special study before. Her numerous opera librettos, essays, poems and plays were «scattered» in periodicals and archival collections in the end of XIX and the first quarter of the twentieth centuries. The manuscript of Kletnova's play, «Glorious city of Smolevets», was discovered, and it served as the material for the research, the results of which are reflected in the article. The analysis of different levels of text: subject, perspective, composition and imagery allowed to identify and describe the author's concept of interaction of paganism and Christianity and to define the meaning of the play. The history of the life quest of the knight Rusislava (dreams of wealth and fame, the pursuit of illusory happiness with Tsar Maiden, acquisition of useful skills of agriculture and genuine love for Lubawa, introduction into the Christian faith) represents a turning point in the history of Russia. Well-established and well-developed pagan views and values are being replaced by Christian ideals, which are gradually gaining strength. The originality of the author's position is that there is no tragedy in the description of the changes. They were caused not by the antagonism and struggle of various religious principles but by the natural development of the spiritual life of ancient Russia. The names of the gods and cults of fertility, love and art (Mother Earth Beluna, Yarily, Lada, Lyubemelya, Lola) were disappearing, but their functions were organically included in the new creed. Paganism had taught a man to worship the divine presence in the life and Christianity showed the God himself.

Текст научной работы на тему «Религиозные воззрения древних славянв пьесе Е. Н. Клетновой «Славный город Смолевец»»

УДК 821.161.1 ББК 83-3 (2Рос=Рус)6

Павлова Лариса Викторовна,

доктор филологических наук, профессор кафедры литературы и методики её преподавания, ФГБОУВПО «Смоленский государственный университет», ул. Пржевальского, д. 4, 214000 Смоленск, Российская Федерация

E-mail: pavlar@inbox.ru

Пастернак Татьяна Константиновна,

соискатель кафедры литературы и методики её преподавания, ФГБОУ ВПО «Смоленский государственный университет», ул. Пржевальского, д. 4, 214000 Смоленск, Российская Федерация

E-mail: tat-pasyernak@yandex.ru

РЕЛИГИОЗНЫЕ ВОЗЗРЕНИЯ ДРЕВНИХ СЛАВЯН В ПЬЕСЕ Е. Н. КЛЕТНОВОЙ «СЛАВНЫЙ ГОРОД СМОЛЕВЕЦ»

Аннотация: Литературное наследие Екатерины Николаевны Клетновой, выдающегося археолога, этнографа, краеведа, педагога, никогда ранее не становилось предметом специального исследования. Её многочисленные оперные либретто, очерки, стихотворения, пьесы «рассыпаны» по периодическим изданиям конца XIX - первой четверти ХХ вв. и архивным фондам. В одном из фондов Государственного архива Смоленской области была обнаружена рукопись пьесы Е. Н. Клетновой «Славный город Смолевец», послужившая материалом исследования, результаты которого отражены в статье. Проведённый анализ разных уровней текста: тематики, проблематики, композиции и образной системы — позволил выявить и описать авторскую концепцию взаимодействия язычества и христианства, определившую смысл пьесы. История жизненных исканий витязя Русислава (мечты о богатстве и славе, погоня за призрачным счастьем с Царь-Девицей, обретение полезных навыков земледелия и истинной любви к Любаве, приобщение к христианской вере) отражает переломный момент в истории Руси: на смену устоявшимся, хорошо развитым языческим воззрениям и ценностям приходят, постепенно обретая силу, христианские идеалы. Своеобразие авторской позиции заключается в отсутствии трагизма при описании произошедших изменений. Они обусловлены не антагонизмом и борьбой разных религиозных начал, а естественным развитием духовной жизни человека Древней Руси. Имена и культы богов плодородия, любви, искусства (Матери-Земли, Белуна, Ярилы, Лады, Любемеля, Леля) исчезают, но их функции органично входят в новое вероучение. Язычество научило человека почитать божественное присутствие в жизни, христианство явило самого Бога.

Ключевые слова: Е. Н. Клетнова, пьеса, славянская мифология, язычество, христианство, тематика, образная система.

© Павлова Л. В., Пастернак Т. К., 2016

Свои знания о быте и верованиях Древней Руси известный археолог, этнограф, краевед Екатерина Николаевна Клетнова (1869-1937) изложила не только в научных статьях, высоко оценённых специалистами, но и в литературных произведениях, наиболее значительным среди которых является пьеса «Славный город Смолевец»1.

История жизненных исканий витязя Русислава, главного действующего лица пьесы, жанр которой обозначен автором как «былинно-скоморошное действо», отражает переломный момент в истории Руси: на смену устоявшимся, хорошо развитым языческим воззрениям и ценностям приходят, постепенно обретая силу, христианские идеалы.

В начале своего пути Русислав точно знает, чего хочет от жизни: богатство, любовь, воинская слава влекут его.

Я поехал полевать Счастья по свету искать. Богатырскою повадкою, Молодецкою ухваткою Раздобыть золоту казну, Заиметь себе молоду жену, Заслужить себе честь и хвалу.

Эти простые, сугубо материальные представления о счастье легко поддаются деформации-наваждению: в образе желанной молодой жены Русиславу видится неотразимо прекрасная Царь-Девица. Увлечённый «царственной» идеей, жаждой обрести великолепную и загадочную возлюбленную, витязь не обращает внимания на чувства приёмной дочери деда-бортника Любавы, скромной, доброй и заботливой девушки. Мудрый дед-бортник предупреждает Русислава о пагубности обещаний Морской владычицы, но разубедить ослеплённого своими мечтами витязя не может. Понимая, что Русислава ему не переубедить, бортник советует отправиться в город Смолевец:

Д е д. Там посмышленей и умней

Найдёшь людей. Там есть волхвы, Кудесники седые. Порасспроси их, молодец, Они тебе откроют тайны вековые.

Любава, сердцем чувствуя, насколько глубоко Русислав уязвлён чарами Царь-Девицы, даёт ему другой совет:

Л ю б а в а. Постой! Вот ладанку возьми ты в путь-дорогу...

Ещё... Отшельник здесь живёт святой.

Он молится иному Богу.

Ты поскучай ему своей бедой.

1 Рукопись «Славного города Смолевца» хранится в Государственном архиве Смоленской области (ГАСО. Ф. 113. Оп. 1. Д. 54). В статье все цитаты из текста пьесы приводятся по указанному рукописному источнику.

Так в первом действии начинает формироваться центральная смысловая оппозиция пьесы: «вера языческая - вера христианская». Если волхвов и деда-бортника можно безоговорочного отнести к языческому «полюсу», монаха-скитника — к христианскому, то с Любавой дело обстоит сложнее: впервые заговаривает об «ином Боге», о его могуществе именно она, сохраняя при этом веру предков в то, что заговорным зельем и особым словом можно облегчить страдания, остановить кровь.

Л ю б а в а. Ты, ворон, не каркай,

Присутствие в сознании Любавы нехристианского элемента объясняется её близостью к природе, которая, как изображает Е. Н. Клетнова, преисполнена знакомыми человеку Древней Руси с незапамятных времён духами: хоронясь от беглого взгляда, снуют по лесу Марухи, Пузанчики, Краснята, Мавки, Леший плетёт лапти и, прикидываясь тетеревом да посвистывая, шутки ради заводит путника в чащобу, качаются на ветвях Русалки-земляночки, а Русалки-моряночки водят на берегу Днепра хороводы, незаметно подкрадывается Дрёма с усыпляющим дурманом. Это привычные, хоть и не всегда безопасные, сожители человека в этом мире:

Д е д. <.> Гляди-ка, солнышко вскатилось в поднебесье.

В пьесе Е. Н. Клетновой активность языческого начала, его руководящая функция в жизни древних славян показаны отчётливо, проявляясь и в образной системе, и в мотивной организации текста: наряду с людьми полноправными действующими лицами выступают мифологические божества различных иерархических уровней,

А ты, кровь, не капай Ни от пращи бойной, Ни от стрелы летящей, Ни от ножа вострого, Ни от копья булатного. Ключ-замок

Мое слово крепко.

В и т я з ь.

Д е д.

Ну, значит, полдень, им раздолье: Полудницам, Русалкам, Кикиморам, Марухам, Мавкам да Гречухам... К тому ж теперь семицкая неделя. (озираясь)

Да место самое для ихних игровищ: «Урочище русальное» зовётся. Да пусть их.

Нечего бояться. Только зачурайся. В обиду Щурь тебя не даст. Особливо коль будешь жить по правде.

они многочисленны и разнообразны; решая судьбу приплывших в Смолевец престарелых варягов, народное вече внимает Русиславу, взывающему к милосердию, но с оглядкой отнюдь не на христианские заповеди: «Разве нарушим завет векожитных богов / И странных прогоним гостей?»; Русислав просит совета у волхвов на Веле-совом требище и получает ответ, призванный определить его дальнейшие действия:

С т а р ш о й в о л х в. Русислав! Русислав! Русислав!

Будь слугой векожитных богов.

Иди,

Веди

Народ

В поход.

Рази, пленяй.

Дань налагай.

Богам давай

Обетных даров.

Дань собирай,

Казну наполняй.

Казна

Одна

Везде сильна <...>;

в купальскую ночь Русислав ищет цветок папоротника, дабы исполнить своё сокровенное желание: не во сне, а наяву встретиться с Царь-Девицей.

Христианская тема в значительной части текста проявляется скупо, исподволь: во втором действии Любава упоминает о святом отшельнике, молящемся «иному Богу»; в третьем действии в разгар народного обсуждения — принять или прогнать стариков-варягов — этот отшельник незамеченным проходит в толпе вместе с каликами перехожими, поющими духовный стих, наполненный библейскими образами и мотивами:

К а л и к и п е р е х о ж и е. Не плачь, мои меньшие братья,

Дам я вам гору золотую, Дам я вам реку медяную, Оставлю вам сады-винограды, Оставлю вам яблоки кудрявы, Дам я вам манну небесну. Умейте горою владети, Между собою разделяти.

До поры до времени смолевецкий люд не внемлет Божьему слову. В конце пятого действия христианская тема в пьесе сравнивается по силе звучания с темой языческой, затем они словно меняются местами: христианская усиливается, тогда как языческая идёт на спад. «Точка пересечения» духовных парадигм представлена в сцене-полилоге, названной «Совет векожитных богов».

По большому количеству действующих лиц, по организующему мотиву — 'важное решение принимается в ходе всеобщего обсуждения' — эта сцена близка массовым «вечевым» сценам, воспроизводящим принципы и порядки городского управления Смолевца. Тем самым автор в очередной раз подчёркивает подобие, а следовательно, связь между миром человека Древней Руси и миром языческих богов.

Сцена, в которой представлено собрание языческих богов, предваряется развёрнутой ремаркой, наполненной именами представителей низшей мифологии: «Готовят лесную поляну к совету шустрые Марухи, Краснята, Мавки, Пузанчики, Нички, Кикимиры. Очищают поляну. Тащут хворост ворохами, сено целыми копнами. Все цветами убирают и чертог волшебный воздвигают. А Навяки в дудочки-сопелочки играют». Затем один за другим появляются участники совета (имена славянских богов, авторские характеристики внешнего вида и функций представлены в Таблице 1).

Таблица 1- «Совет векожитных богов» в пьесе Е. Н. Клетновой «Славный город Смолевец»

№ п/п Имя Авторские характеристики

1 Белун «милосердный», «волоса что лён, борода что кудель; на белый посошок опирается; белый кафтан на нём болтается»

2 Велес огромный дед

3 Весна-Красна вокруг увиваются «всякие птицы-синицы, сороки-белобоки, журавли голенастые, гуси зобастые, сивки-воронки, соловьи-жаворонки, ласточки-касаточки, кулики, свиристели, дятлы, чижи, воробьи да стрижи, галчата, щеглята, чёрные граки»

4 Даждь-Бог «сверкучий, ясный, жгучий»

5 Дрёма-Сон «пробирается, слоняется, шатается, маков свет от него рассыпается»

6 Жирный Житень «идёт, вепря ведет», отец Зори-Зоряницы

7 Зоря-Зоряница «светлокудра-белолица, серебристо-алою фатой прикрывается»

8 Купало «младой, весь разубран, во венках да в цветах»

9 Лада-богиня «бела да светла»

10 Лель «красавец-удалец» со свирелью

11 Любемель «паренек, кушачок, белая рубаха, красные сапожки, на кудрях на светлых алые цветки»

12 Мать-Земля «всякая тварь перед ней расступается; травы-цветики низко склоняются»

13 Перунище «сам идет-валит»

14 Сёстры-Суденицы «кудель долгой нитью вьют»

15 Стрибог является «с свистом и гиком»

16 Черна-Марона в сопровождении Полудниц-Трясовиц

17 Ярила «человечьей головой себе путь дорогу освещает, колосом житным кругом помовает»

Темы обсуждения столь представительного собрания — новая вера, пришедшая на Русь, и судьба старых богов. «Послуги», призванные богами доложить о том, что происходит в мире людей, — вездесущий Леший, гнусавый Водяной, Домовой, который больше всех присутствующих «трётся по людям», рассказывают о переменах:

Д о м о в о й. <...> Враженье есть в народе. Да и то. сказать:

Покняжили — и будет. Наша песня спета. И скоро нам придётся из богов Помалу перейти в разряд бесов.

Ведёт совет Перунище (избрав такую форму имени бога-громовника, покровителя княжеских дружин, Е. Н. Клетнова подчёркивает устрашающее величие Перуна), что вполне соответствует распространённому мнению о нём как главе славянского пантеона богов, однако в обсуждении он не участвует, так же как Купало, в праздник которого разворачиваются события, авторитетный Велес, загадочная Чёрна-Марона и её спутницы Полудницы-Трясовицы, Сёстры-Суденицы, подобные мойрам, паркам и прочим богиням судьбы, Дрёма-Сон, бог осени Жирный Житень, которого автор наделяет зооморфным атрибутом — вепрем, а также родственными связями с Зорей-Зоряницей.

Тон обсуждения задаёт, таким образом, не воинственный Перун, привыкший к почестям и жертвам, а Белун, названный в ремарке «милосердным» и, судя по данному в пьесе портрету («Волоса что лён, борода что кудель; на белый посошок опирается; белый кафтан на нём болтается»), близкий одноимённому «подателю богатства и плодородия», образ которого сохранился в белорусских поверьях, где «Белун представляется старцем с длинной белой бородой, в белой одежде, с посохом в руках; он является только днём и путников, заблудившихся в дремучем лесу, выводит на настоящую дорогу <...>» [1, с. 49].

Первым взяв слово, Белун напоминает собравшимся о высшей мудрости, подчёркивая, что, как бы ни сильны были векожитные боги, они лишь исполнители Предвечного замысла: «Свершился круг времен. Над ними мы не властны». Языческие боги выполнили свою миссию: «Народ людской, создавший нам моленья,/ Тем самым отошёл от озверенья, / Чтоб воспринять потом великий, вечный свет <...>». Тем из богов, кто «созидал как зодчий, но не рушил, / Предвечного глагол кто в каждом звуке слушал», не страшен «вечный свет, идущий от Царь-града», — христианство:

Б е л у н. Пока земля стоит, пока не сгибнет свет,

У каждого из нас найдется дело, Пусть только он возьмётся смело, Да прежних почестей себе не ждёт, И в образе ином он снова оживёт.

Мысль о том, что в новых условиях изменятся имена и статус, но не значимая роль в установленном свыше мировом порядке, поддерживают и конкретизируют в соответствии с собственными функциями другие божества.

Так, неизменно нужной — как подательница жизни — считает себя Мать-Земля:

М а т ь - З е м л я. <...> Пока земля цветёт,

Пока зерно незримо прозябает И после колос тучный наливает, Пока на ней живущее живёт — Мне, матери-Земле, делов хватает.

Воспроизведённая в пьесе Е. Н. Клетновой точка зрения совпадает с представлениями о хронологической протяжённости почитания высшего женского божества, в основе своей неразрывно связанного с поклонением породившей всё живое Землёй: «Начинаясь где-то в незапамятные времена, этот культ великой богини постепенно приобретает черты культа земли, земного плодородия и в этом виде живёт на протяжении тысячелетий, сосуществуя и с культом Зевса, и с митра-измом, и с христианством как народный земледельческий комплекс воззрений и магических обрядов» [3, с. 366].

Уверены в своём последующем долголетии и боги, представляющие природные воздушные стихии, небесные явления: Стрибог, бог ветра («И воя, и свистя, я грозы нагоняю, / Мороз и вьюги накликаю. / В громах реву! / Я, вея в зной, прохладу навеваю, / Туманы, мор и тучи разгоняю <...>»), солнечный Даждь-Бог («Пускай меня Даждь-Богом величают, / Пусть просто солнцем называют. / Но до тех пор пока весь мир стоит, / Всё, что дыханьем обладает, / Во мне источник жизни вечно чтит <...>»), Зоря-Зоряница (в пьесе Е. Н. Клетновой это тоже богиня света, но не яркого солнечного, дневного, как Даждь-Бог, а отражённого — света в ночи или в сумерках):

З о р я - З о р я н и ц а. Пока в поднебесье — в лазоревом море

Светятся-рдеются яркие зори, Туманной фатой покрываются; Пока среди ночи Звёздные очи

Волшебным шатром расстилаются, Дотоль к высотам молитвенным оком С трепетом вечным в восторге глубоком От века весь люд преклоняется, И полный видений Сад райских селений За твердью ему представляется.

Так же спокойны в преддверии перемен боги любви: страстный Ярило («Я зажигаю / Нужду желаний. / Нет им скончаний»), Пресветлая Лада, говорящая не только от своего имени, но и за Любмела («Пока на свете род людской ведётся, / Мне да Любмелу много дел найдётся»).

Подводит итог обсуждению искусник Лель, утверждающий, что языческие боги продолжат своё существование в сказаниях, стихах, песнях, обрядах. В пантеоне славянских божеств, воспроизводимом в пьесе Е. Н. Клетновой, Лель выступает покровителем искусств, божеством, дарующим творческое вдохновение:

Л е л ь. Им нет скончанья,

Без их преданья Не мил весь свет. Без песнопений, Без вдохновений И жизни нет! И всё родное, Давно былое Воспомнит Лель. Звучит от века Для человека Его свирель!

В «Славном городе Смолевце» враждебность к христианскому учению и его носителям открыто выказывают лишь представители низшей мифологии: Леший («Лютый враг / Чернец-Монах / Поселился / Здесь в горах./ Нам на страх.»;

«Вишь — монахи / Нас--Богов / За бесов / Почитают / Научают / Весь народ.»),

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Домовой («Да, точно. Леший правду говорит. / Враженье есть в народе.»), а главным оплотом неприятия нового взгляда на мир предстаёт загадочная Царь-Девица.

Русислав, упорно добивающийся исполнения своего желания — встречи с очаровавшей его Морской Владычицей, — в ночь накануне Ивана Купалы ищет и находит цветок папоротника, который, по известному преданию, указывает места богатых кладов. Но «клад многоценный» для Русислава — это вовсе не золото:

Р у с и с л а в. Достался, наконец! А пахнет как хмельно!

(Нюхает)

Эх! Ну его и клад. Пускай себе лежит.

Нет, лучше подавай мне Царь-Девицу!

(Машет папоротниковым цветком)

Да в яви чтоб ко мне пришла сама.

Поначалу Русислава не смущает то, как ведёт себя появившаяся Царь-Девица, он не понимает, что она морок, наваждение: «Хочет Витязь подойти — не даётся, взять за белы руки — засмеётся, убегает. Манит он её, молит, заклинает. Царь-Девица на скале высокой, недоступная, стоит». Прозрение наступает тогда, когда возлюбленная заговорила об условиях, которые богатырь должен выполнить, чтобы её заполучить:

Ц а р ь - Д е в и ц а. Владеть Царь-Девицей, красой да любовью,

Тот будет, кто подвиг свершит: Кто кровью славянскою, алою кровью, Всё море до дна напоит.

Кто перстень волшебный, кто перстень заветный

С зароком и властью отдаст:

Кто клятвою свяжется, клятвой обетной —

Признать надо всем мою власть.

Кто землю любимую, землю родимую

И племя своё и весь род

Царь-Девице славной, Царице державной

На вечное рабство сведёт.

Столь желанный Царь-Девице перстень, знак власти над земными просторами, Русислав получил в честном бою, победив половецкого воина Колывана, который хотел похитить Любаву. Образно-мотивная ситуация «битва Русислава с Колываном, хотевшим похитить Любаву», — аллегорическое изображение традиционного исторического противостояния русичей и кочевых племён. Отдать «перстень заветный, с зароком и властью» — значит обречь родную землю судьбе, которую сулит Царь-Девица: войны и кровь ради «золота, золота, золота».

Появившаяся неведомо откуда райская птица Гамаюн, чьё пение, подобное хрустальным колокольчикам, постепенно крепнет, переходя в перезвон колоколов, помогает Русиславу расслышать иные, истинные призывы:

Г а м а ю н. Сладостно

Зазвучат звуки горние, Радостно

Заблестят светы зорние Истину

До конца возлюбляющим, Господа

На земле прославляющим, Избранным,

Голос Господа слышавшим, Милость Божию постигнувшим <.>

Постепенно пробуждается от дурных чар Русислав, пропадает морок — влечение к Царь-Девице, и он вспоминает Любаву: «Любавушка, Лада моя! / От злых чар хоть ты охрани меня!» Мухомор, который видит в собственной руке витязь, ещё недавно уверенный, что нашёл волшебный цветок папоротника, — наглядный знак его исцеления от наваждения.

Представление о том, что, пересилив кровавое и злое, что есть в язычестве, человечество не должно отвергать веками накопленный добрый опыт, на уровне

сюжета пьесы реализовано при помощи мотивов дарения. Так, дар от бога Белуна получает Русислав. «Милосердный» Белун раскрывает витязю неведомый тому ранее способ получить земные богатства — земледелие: по его подсказке в потаённой пещере Русислав находит золотую соху, на его призыв «из лесу выбегает неболь-шенькая лошадка. Белун достаёт из пещерки хомут, надевает на Сивку, запрягает её в сошку и показывает, как ею землю пахать».

Второй дар преподносит людям Великая Мать-Земля, благодаря ей Любава постигает новые ремёсла, ведущие к достатку, — льнопрядение и льноткачество: «По мановению Матери-Земли являются Девы-Суденицы, обходят полосу, засевают семенем. Из земли растёт зелёный лён. Растёт. Синим цветом цветёт. Суденицы лён берут. Суденицы лён расстилают-кладут. <.> Жемчужной росой лён на стелище покрыт. Суденицы лён подымают. Краснятки-малые ребятки мялку справляют, лён переминают, кудель отбивают. Суденицы мятки берут, прядут да ткут — всей премудрости Любаву обучают».

Мать-Земля предупреждает Любаву, что к прежней жизни, какой бы понятной, привычной, любимой она ни была, возврата нет, перемены неизбежны («В последний раз / Я в этом образе тебе явлюсь»), но перемены видимого не отрицают сохранения глубинного, истинного.

М а т ь - З е м л я. Но матерью для всех останусь как была, И тем, кто с жаркою мольбой Ко мне прибегнет, идя за сохой, Кто грудь мою польёт своей слезой, Не пожалеет ни труда, ни поту — Тому сторицею воздам я за работу И жатвой награжу обильной золотой.

С седьмого действия пьесы христианская тема доминирует безоговорочно. В беседе с монахом-скитником обретает Русислав новое видение жизни и благую цель:

С к и т н и к. Есть Бог Един. Познай Его

И к жизни вечной приобщишься.

<.>

Иди в Царь-Град и в явь ты всё узришь, Ты там постигнешь веры совершенство, Духовных благ пресветлое блаженство. Святое там воспримешь ты крещенье И вновь вернёшься в кров родимый свой, Чтоб здесь воздвигнуть светоч просвещенья, Да озарится им весь край родной. Да будет счастлив Смолевецкий весь народ, Иди ж безропотно в поход.

Воспроизведённое Е. Н. Клетновой в художественной форме представление о том, что язычество никогда окончательно не будет отвергнуто человеческим сознанием, созвучно неомифологическим исканиям, отчётливо проявившимся в культуре рубежа XIX-XX вв.: музыкальные произведения И. Стравинского и А. Лядова, живопись Н. Рериха и И. Билибина, скульптура Н. Коненкова, поэзия Вяч. Иванова, С. Городецкого, А. Блока, А. Белого и многие другие примеры.

Кроме того, это ключевое положение может быть воспринято как принципиальная иллюстрация авторской позиции в не смолкающих поныне спорах о судьбе традиционных языческих ценностей после принятия христианства на Руси. Не полное уничтожение язычества, не «двоеверие» показано в пьесе Е. Н. Клетновой, а органичная трансформация языческих верований и соответствующего жизненного уклада под воздействием «Света из Царьграда». Как скажет об этом позднее академик Д. С. Лихачёв, «древние боги ушли. А вот язычество в своих земледельческих и бытовых нравственных формах живо <...>» [2, с. 241].

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1 Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу: в 3 т. М.: Современный писатель, 1995. Т. 1. 363 с.

2 Лихачёв Д. С. Книга беспокойств: статьи, беседы, воспоминания / сост. Г. А. Дубровская. М.: Новости, 1991. 522 с.

3 Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. М.: Наука, 1994. 606 с.

* * *

Pavlova Larisa Viktorovna,

DSc in Philology,

Professor in the Department of literature and methods of its teaching,

Smolensk State University, Przhevalsky street, 4, 214000 Smolensk, Russian Federation

E-mail: pavlar@inbox.ru

Pasternak Tatiana Konstantinovna,

Post-Graduate Student in the Department of literature and methods of its teaching,

Smolensk State University, Przhevalsky street, 4, 214000 Smolensk, Russian Federation

E-mail: tat-pasyernak@yandex.ru

RELIGIOUS BELIEFS OF ANCIENT SLAVS IN THE PLAY «GLORIOUS CITY OF SMOLEVETS» BY E. N. KLETNOVA

Abstract: The literary heritage of Ekaterina Nikolaevna Kletnova, a prominent archaeologist, anthropologist, ethnographer and a teacher, has never been the subject of a special study before. Her numerous opera librettos, essays, poems and plays were «scattered» in periodicals and archival collections in the end of XIX and

the first quarter of the twentieth centuries. The manuscript of Kletnova's play, «Glorious city of Smolevets», was discovered, and it served as the material for the research, the results of which are reflected in the article. The analysis of different levels of text: subject, perspective, composition and imagery — allowed to identify and describe the author's concept of interaction of paganism and Christianity and to define the meaning of the play. The history of the life quest of the knight Rusislava (dreams of wealth and fame, the pursuit of illusory happiness with Tsar Maiden, acquisition of useful skills of agriculture and genuine love for Lubawa, introduction into the Christian faith) represents a turning point in the history of Russia. Well-established and well-developed pagan views and values are being replaced by Christian ideals, which are gradually gaining strength. The originality of the author's position is that there is no tragedy in the description of the changes. They were caused not by the antagonism and struggle of various religious principles but by the natural development of the spiritual life of ancient Russia. The names of the gods and cults of fertility, love and art (Mother Earth Beluna, Yarily, Lada, Lyubemelya, Lola) were disappearing, but their functions were organically included in the new creed. Paganism had taught a man to worship the divine presence in the life and Christianity showed the God himself.

Keywords: E. N. Kletnova, play, Slavic mythology, paganism, Christianity, the subject, the imaging system.

REFERENCES

1 Afanas'ev A. N. Poeticheskie vozzreniia slavian na prirodu: v 3 t. [Poetic views on the nature of the Slavs: in 3 vol.] Moscow, Sovremennyi pisatel' Publ., 1995. Vol. 1. 363 p.

2 Likhachev D. S. Kniga bespokoistv: Stat'i, besedy, vospominaniia [The book of concerns: papers, interviews, memoirs]. Moscow, Novosti Publ., 1991. 522 p.

3 Rybakov B. A. Iazychestvo drevnikh slavian [Paganism of ancient Slavs]. Moscow, Nauka Publ., 1994. 606 p.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.