CC BY
36
УДК 322. 22
П
Романова Илона Валерьевна Ilona Romanova
Зимин Очир Игоревич Ochir Zimin
Жуков Артем
Вадимович Artem Zhukov
Жукова Алена Алексеевна Alena Zhukova
РЕЛИГИОЗНОЕ МИФОТВОРЧЕСТВО В ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ СОВРЕМЕННОЙ МОНГОЛИИ
RELIGIOUS FORMATION OF MYTHS IN POLITICAL LIFE OF MODERN MONGOLIA
Статья посвящена анализу процессов развития религий Монголии, влияние на которые оказывают тенденции, одна из них связана с возрождением традиционной религиозной и этнической культуры, а другая — с масштабной урбанизацией, вестерни-зацией в монгольском обществе, которые привели к актуализации востребованности традиционных ценностей номадизма, среди которых буддизм занимает значимое место. Авторы доказывают, что процессы возрождения буддизма в монгольском обществе являются ярким проявлением неотрадиционализма, связанного с государственными практиками, направленными на формирование такой коллективной идентичности, которая бы предписывала гражданам Монголии общую обязанность испытывать чувство общности в границах определенного внутригосударственной идеологией дискурса, который может иметь родовые, исторические, территориальные параметры. Раскрыто содержание процесса встраивания буддизма в конструирование идеологем общегражданской религии, основанной на дополнительности таких понятий, как «Родина», «Чингисхан», «Будда», «Тэнгри», «Гэсэр» и др., что ведет к формированию гражданской, государственной идентичности, которая бы превалировала конфессиональными и этническими различиями
The article is devoted to the analysis of religions developments of Mongolia which are influenced by the tendencies one of which is connected with revival of traditional religious and ethnic culture, and another with a large-scale urbanization, westernisation in the Mongolian society which led to updating of a demand of traditional values of nomadizm among which the Buddhism takes a significant place. The authors prove that the processes of Buddhism revival in the Mongolian society are a bright manifestation of neotraditionalism connected with the state practicians directed on formation of such collective identity which would order to citizens of Mongolia the general duty to have a feeling of community in borders of the discourse determined by interstate ideology which can have patrimonial, historical, territorial parameters. In the article the content of Buddhism embedding process in designing of ideologems of all-civil religion based on a complementarity of such concepts as «Homeland», «Genghis Khan», «Buddha», «Tengri», «Geser», etc. conducts to formation of civil, state identity which would prevail confessional and ethnic distinctions
Ключевые слова: Монголия, буддизм, глобализация, вестернизация, «Чингисхан», «Будда», «Тэнгри», «Гэсэр»
Key words: Mongolia, Buddhism, globalization, westernisation, «Genghis Khan», «Buddha», «Ten-gri», «Geser»
Отличительной особенностью исторического периода кон. XX — нач. XXI вв. является фундаментальное изменение социально-экономической, духовной и культурной жизни человечества [16; С. 8]. Глобализационные процессы, первоначально обусловленные экономическими интересами, оказали существенное влияние на политическую, коммуникационную и культурную составляющие практически всех стран, включая государства Азиатско-Тихоокеанского региона, в частности Монголию, за короткий период времени перешедшей от социалистической модели развития к политической системе, основанной на рыночных и демократических принципах [21; С. 173]. Аспекты буддийского возрождения Монголии широко представлены в различных публикациях [4; С. 89]. В то же время не разработанным остается концептуальное видение системы факторов, влияющих на процессы возрождения буддизма в современной Монголии. Целью данной статьи является анализ процессов возрождения буддизма в Монголии, который реализуется за счет проведения исследования особенностей современной религиозной ситуации и структурного анализа социального, культурного и политического влияния на монгольский буддизм.
Данные исследований показывают, что основным фактором формирования современной религиозной ситуации в Монголии является государственная политика, которая направлена на реализацию принципа свободы совести и либерализм, гарантируемый конституцией [21; С. 173]. В условиях, когда постсоветская Монголия вернулась к возрождению аратства [7; С. 8], естественным представляется возрождение традиционных национальных религий, таких как буддизм и шаманизм. Однако стремление монголов к развитию аутентичных традиций не является единственным фактором, определяющим процессы религиозного воз-
рождения, так как они сопровождаются усилением влияния западных стран. Открытость постсоветской Монголии позволила стране интегрироваться в мировое сообщество на правах полноправного субъекта и использовать мировой опыт в построении новой системы социокультурных институтов, оптимизировать и диверсифицировать торгово-экономические отношения, внедрить передовые информационные технологии в различные отрасли политики и экономики. Для глобализирующейся Монголии стали доступны мировые достижения в области науки, техники и культуры, которые послужили толчком к радикальной трансформации культурного сознания населения Монголии в сторону «вестер-низации» [8; С. 82]. При этом западное духовно-психологическое воздействие на Монголию, отошедшую от идеологических традиций советского времени, сопровождается характерной для глобализирующихся обществ частичной утратой национальной аутентичности. Характерными для нынешнего монгольского социума стали признаки девальвации традиционных духовных ценностей, ориентации на получение личной выгоды, падения морали и гуманизма [10; С. 99]. Вследствие распространения в монгольском обществе, особенно в молодежной среде, потребительских ценностей ценности «аратства» и номадизма, т.е. обычаи и традиции кочевого образа жизни, не формируются как единственные системы, имеющие влияние на формирование культурно-исторической психологии населения постсоциалистической Монголии.
Таким образом, на процессы развития религий Монголии оказывают влияние разнонаправленные тенденции, одна из которых связана с возрождением традиционной религиозной и этнической культуры, а другая — с масштабной урбанизацией, пропагандой культуры потребления, проявления вестернизации в монгольском обществе,
которые привели к тому, что традиционные ценности кочевой цивилизации номадизма (шаманизм, буддизм и ислам) впервые за много лет стали обретать форму ценностей национальной культуры, но одновременно утратили привлекательность для городской молодежи [9; С. 69]. При этом фактором, определяющим магистральное направление развития современной культуры Монголии, становится именно городское население, которое ориентировано на создание нового облика страны. Это стремление реализуется в ряде мер, транслируемых правящими кругами Монголии, и имеющих устремленность к ценностям западной культуры, которая воспринимается как образец демократического пути развития не только в экономике, но и в общественно-политической жизни [19; С. 40]. В этой сфере расширяется спектр культурно-гуманитарных и торгово-экономических связей с внешним миром, начинаются перемены в молодежной среде, в средствах массовой информации [2; С. 33]. Закономерно, что восприятие Монголией западной модели развития повлекло изменение не только политико-экономических концепций, но и системы ценностей межкультурного взаимодействия [10; С. 86]. В республике появились многочисленные религиозные организации небуддийской направленности, начавшие активную пропаганду своей идеологии. Несмотря на исторически сложившееся доминирующее положение в стране буддизма, наблюдается тенденция усиления в духовной жизни монгольского общества позиций течений христианской направленности, таких как католицизм и протестантизм [21; С. 173].
Настойчивость и энергичность, с которой распространяются западные религии, имеющие тенденцию к вытеснению традиционных для Монголии мировоззренческих ценностей, вызывают опасение части монголов, сохраняющих традиционные ценностные ориентации, что ведет к активизации третьего фактора, влияющего на складывание современной религиозной ситуации в Монголии. Это опасения монгольской общественности, связанные
с распространением угроз национальной идентичности, появлением культурных конфликтов, как на макро-, так и на микроуровнях. Перед лицом глобализацион-ных вызовов монгольская научная и духовная элита, творческая интеллигенция предпринимает целенаправленные шаги, ориентированные на сохранение этнической и культурной аутентичности, в первую очередь, обратившись к проектам реконструкции тэнгризма, проявляющегося в усиленном внимании к культам Чингисхана и Великой Монгольской империи, к инициированию гражданских инициатив по поддержке буддизма и шаманизма, возвращению монгольской письменности и культурных традиций.
Подобное положение вещей вызвало обеспокоенность не только среди широких слоев монгольской общественности, но и в руководстве страны, которое предприняло ряд мер, направленных на сохранение и популяризацию национальных культурно-исторических ценностей, среди которых ведущее место занимают ценности буддизма и шаманизма, синтез которых во многом обусловлен закономерностями развития материальной культуры кочевников. Так, в 1995 г. вышло официальное правительственное решение президента о почитании, согласно древней монгольской традиции, четырех горных вершин — Богдо-хан, Хай-рхан уул, Хан Хэнтий (Бурхан Халдун) уул, Отгонтэнгэр уул. Позднее к почитанию этих четырех гор прибавили почитание Дарьган-гын Алтан-Овоо [15]. В 2002 г. подписан президентский указ о признании музыкального инструмента «Морин хуур» особо ценным и почитаемым объектом культурного наследия страны [1]. В 2008 г. лидер республики Н. Энхбаяр возглавил церемонию освящения полотна с изображением бога «Очирваань», являющегося покровителем монгольского народа [20; С. 9]. В 2015 г. в парламенте страны началось обсуждение о замене кириллицы на старомонгольский алфавит [17]. Данные инициативы свидетельствуют о внимании официальных кругов Монголии к проблеме укрепления самосознания монгольского народа в условиях
изменения политико-экономической ситуации последнего времени в стране.
Таким образом, стремление к сохранению национальной самобытности активизирует различные формы этнического самосознания, часть которых может быть использована в качестве инструмента мобилизации во имя политических, коммерческих, конфессиональных и иных целей. При этом в период распространения влияния глобализирующейся прозападной культуры в Монголии стала настоятельно ощущаться потребность в возрождении национальной, государствообразующей идеологии. Столкнувшись с необходимостью поиска ответов на вызовы глобализации, связанные с сохранением социокультурной идентичности, современная Монголия обратилась к историческому опыту и традиционным символам национальной государственности. Центральное место в новой политической доктрине занял национализм, выступающий в образе чествования монгольских традиций на государственном уровне [12]. В первую очередь, указанными обстоятельствами обусловлено возрождение культов Чингисхана и Великой Монгольской империи, обращение к мета-научному учению тэнгэрианства (тэнгэризма), сохранившемуся даже в годы буддийской теократии и социалистической идеологии [18; С. 8].
В тесном взаимодействии с официальным культом Чингисхана, акцентирующемся на идее Вечно Синего Неба, находится буддизм, претендующий на особые отношения с властью и подкрепляющий свои претензии апелляциями к прошлому народа. Президент Монголии посещает все значимые буддийские ритуалы. Согласно его указу, буддийские церемонии проводятся на горе Богдо-хан, близь г. Улан-Батор, или горе Бурхан-Халдун в Хэнтийском аймаке. Государство поддерживает буддизм, приобретающий неофициальный статус государственной религии. В свою очередь, буддизм играет важную роль в конструировании постсоциалистической монгольской идентичности. Буддийская организация, имеющая целью возрождение и строительство буддийских монастырей, а также организацию
их доступного посещения верующими, под названием «Союз верующих Монголии», является наиболее многочисленной и влиятельной среди религиозных организаций страны [5; С. 67].
Буддисты Монголии участвуют в реализации многочисленных проектов, направленных на формирование буддийского пространства культуры. Наиболее заметным является реализация программы реставрации дацанов и строительства теологических центров. В 1990-2005 гг. в республике были восстановлены более 160 храмов и монастырей, при которых находилось более 2 тыс. лам. Появились женские монастыри. Одним из важнейших и знаменательных событий в политической, культурной и религиозной жизни страны в начале и середине 1990-х гг. стало общенациональное движение за воссоздание выдающейся буддийской святыни монголов — 26-метровой статуи божества Мэгжиджанрайсэг, развернутое по инициативе первого президента П. Очирбата [13; С. 87].
При этом монгольский буддизм связан не только с локальным процессом возрождения буддизма, но и встраивается в широкий буддийский контекст, который связывает монгольскую и тибетскую конфессию, а также буддийские организации Запада. Значимым проектом является реализация программы по расширению контактов буддийской сангхи Монголии с зарубежными единоверцами в рамках Всемирного братства буддистов, Азиатской буддийской конференции за мир, Международного буддийского конгресса и пр. Большое значение для верующих имели визиты Его Святейшества Далай-лама XIV, который несколько раз побывал в Монголии и, выступая публично, рассказывал о ценностях буддийского учения — Дхармы. Кроме этого, приезжали многие другие буддийские авторитеты, такие как Богдо-гэгэн IX Джебцзундамба, Сопа Ринпоче, Панчен Отрул Ринпоче, Жадо Ринпоче, Сакья Тризин Ринпоче, Ризон Ринпоче, Чоден Ринпоче, Денма Лочен Ринпоче, которые выступали перед верующими и давали много учений, лунгов и т.д. Для национального самосознания ве-
рующих важно также и то, что после периода двадцатилетних препятствий в конце 2010 г. монгольское гражданство получил Богдо-гэгэн IX Джебцзундамба. Теперь верующие знают, что у монголов есть глава буддийской церкви [11].
В рамках подхода, определяющего целенаправленное формирование и распространение буддийских ценностей, каждое событие может стать знаковым. Так, в начале 2015 г. в Кобдосском аймаке Монголии было обнаружено нетленное тело неизвестного ламы, которое по степени сохранности очень напоминало нетленное тело хамбо-ламы Итигилова из Бурятии. Тело сразу было доставлено в Улан-Батор, а монгольские СМИ обрушили на читателя поток версий, связанных с объяснением того, кому могут принадлежать останки. Одной из наиболее распространенных гипотез стала версия о том, что найденный лама был учителем хамбо-ламы Итигилова, что представляется маловероятным, так как Бурятия и Кобдосский аймак не соприкасаются границами и хамбо-лама Итигилов не контактировал ни с кем из живших на этих территориях. Однако другая версия еще более фантастична. Согласно этому предположению, найденное тело принадлежит Бог-до-Гэсэру. Принимая его на веру, многие монголы не только актуализируют вечную мифологему о предке-герое, но и принимают в качестве истинного убеждение в том, что Гэсэр при жизни практиковал буддийские практики, позволившие ему явить свое тело в третьем тысячелетии новой эры [6].
Вместе с официальным культом Чингисхана и буддизмом, как неотъемлемая часть монгольского мировоззрения и культуры как в сельской глубинке, так и в рамках пространства современных монгольских городов, возрождается монгольский шаманизм [4; С. 89]. Деятельность шаманов и шаманок не ограничивается только обрядовой сферой, совершением магических шаманских обрядов и ритуалов, они стали играть значительную роль в жизни общества и государства [3; С. 3]. Новые черты современного монгольского шаманизма являются инновационными тенденциями,
и они свидетельствуют о формировании нового для Монголии явления, которое можно назвать городским шаманизмом. Широкое распространение двух религий, признаваемых большинством населения в качестве традиционных, приводит к тому, что одной из основных особенностей духовной жизни населения Монголии является религиозный синкретизм, т.е. параллельное следование канонам буддийской школы и соблюдение шаманских ритуалов. Такое положение вещей во многом объясняется историческими процессами взаимопроникновения указанных учений.
Так, в Монгольской империи в юань-ский период традиционная монгольская идеология тенгризма оказалась под влиянием буддийской религиозной и политической философии и в результате подверглась большим изменениям. В сравнении с другими религиями и идеологиями, известными монгольским ханам в то время, буддизм предложил им форму универсализма, которая, благодаря ее наднациональной и космополитической природе, была далеко более созвучной потребностям правления мировой империи [14; С. 34]. В отличие от тенгризма, буддийская модель монарха как Чакравартина упрочила его, служа в качестве новой передовой парадигмы для подражания, моления и, наконец, обожествления монгольских ханов в их попытках оправдать и узаконить свое мировое господство. Если тенгризм узаконивал всемирные завоевания монголов, то буддизм в тибетской форме почитался с целью освящения мирового господства малочисленных элит монголов над всем миром [5; С. 96]. Следует отметить, что наблюдающийся в современной Монголии синкретизм также не создает и не обостряет межконфессиональные и межнациональные противоречия, гармонично вписавшись в жизнеустройство современного монгольского социума.
Подведем некоторые итоги.
1. На процессы развития религий Монголии оказывают влияние разнонаправленные тенденции, одна из которых связана с возрождением традиционной религиозной и этнической культуры, а другая — с мас-
штабной урбанизацией, пропагандой культуры потребления, с проявлениями вестер-низации в монгольском обществе, которые привели к актуализации востребованности традиционных ценностей номадизма, среди которых буддизм занимает значимое место.
2. Процессы возрождения национального самосознания в монгольском обществе являются ярким проявлением неотрадиционализма, связанного с государственными практиками, направленными на формирование такой коллективной идентичности, которая бы предписывала гражданам Монголии общую обязанность испытывать чувство общности в границах определенного внутригосударственной идеологией дискурса, который может иметь родовые, исторические, территориальные параметры. При этом, несмотря на прочное устоявшееся в культуре и политике Монголии понятие о буддийской религиозности, как характеристике монгольской этничности, буддизм встроен в конструирование идеоло-гем общегражданской религии, основанной
Литература-
1. Альтман А. По указу президента Монголии, в стране будут почитать национальный музыкальный инструмент «морин хуур» [Электронный ресурс]. Улан-Батор, 2002. Режим доступа: http://ria. ru/society/20020215/72902.html. (23.12. 2014)
2. Амгалан Ж. Современная Монголия. Чита, 2006. С.33.
3. Бямбадорж Д. Менх тэнгэрийн шашин, бее мергел. УБ., 2008. С. 3.
4. Ванникова Ц.П., Цэдэндамба С. Современные процессы в монгольском буддизме: 1990-2007 гг. // Гуманитарный вектор. Культурология. 2014. № 2(38). С. 89.
5. Ванчикова Ц. П., Цэцэндамба С. Религиозная ситуация в Монголии: 1990-2009 гг. // Гуманитарный вектор, 2014. С. 67.
6. Выдвигаются версии о личности найденного в Монголии нетленного тела ламы [Электронный ресурс] Режим доступа: http://www.baikal-daily. ru/news/16/115325/?sphraseJd=2988081 (дата обращения 06.02.2015 г.)
7. Ганжуров В.Ц. Россия — Монголия (история, проблемы, современность). Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 1997. С. 8.
на дополнительности таких понятий, как «Родина», «Чингисхан», «Будда», «Тэнгри», «Гэсэр» и др., что ведет к формированию гражданской, государственной идентичности, которая бы превалировала конфессиональными и этническими различиями.
3. В целом в современном сообществе монголов налицо смешение «архаических», «традиционных» и «современных» элементов религиозной культуры. Указанное сосуществование происходит в рамках конкурентной борьбы, исход которой определяет спрос среди населения, большинство которого в соответствии с традицией предпочитают буддийские ориентации. Однако имеются основания предполагать, что в обозримом будущем глобализационные процессы продолжат оказывать существенное влияние на социокультурное пространство Монголии, вовлекая Улан-Батор в орбиту мировых общественно-экономических тенденций и параллельно вызывая ответную реакцию в виде активизации движений за национальный суверенитет.
_References
1. Altman A. Po ukazu prezidenta Mongolii, v strane budut pochitat nacionalny muzykalny instrument «morin huur» (By order of the President of Mongolia, the country will honor national musical instrument «Morin Huur»). Ulaanbaatar, 2002. Available at: http://ria.ru/ society/20020215/72902.html. (accessed 23.12.2014).
2. Amgalan Zh. Sovremennaya Mongoliya [Modern Mongolia]. Chita, 2006. P. 33.
3. Byambadorzh D. Menh tjengjerijn shashin, bee mergel [Menh tengeriyn Shashin, bee mergel]. UB., 2008. P. 3.
4. Vanchikova C.P., Tsedendamba S. Gumani-tarny vector (Humanitarian vector), 2014, no. 2(38), p. 89.
5. Vanchikova Ts.P., Tsetsendamba S. Gumani-tarny vektor (Humanitarian vector), 2014, p. 67.
6. Vydvigayutsya versii o lichnosti naidennogo v Mongolii netlennogo tela lamy (The version about the person, the incorruptible body Lama found in Mongolia) Available at: http://www.baikal-daily.ru/ news/16/115325/?sphrase_id=2988081 (accessed 06/02/2015).
7. Ganzhur B.Ts. Rossiya — Mongoliya (isto-ryja, problemy, sovremennost) [Russia — Mongolia (history, problems and the present)]. Ulan-Ude: BSC SB RAS, 1997. P. 8.
8. Головлева Е.Л. Основы межкультурной коммуникации. Ростов-н/Д: Феникс, 2008. С. 82.
9. Гольман М.И. Об аратах и номадизме // Современная Монголия в оценках западных авторов. М.: ИВ РАН, 2009. С. 69.
10. Грайворонский В.В. Реформы в социальной сфере современной Монголии. М.: Институт востоковедения РАН, 2007. С. 99.
11. Доржийн С. Возрождение буддизма в Монголии — достижения и ошибки [Электронный ресурс]. Улан-Батор, 2011. Режим доступа: http:// savetibet.ru/2011/04/18/mongolia.html. (дата обращения 15.01.2015)
12. Замогильный С.И., Ставропольский Ю.В. Социологический дискурс о монгольской этнокультурной идентичности. [Электронный ресурс] Режим доступа: downLoad/rio/j2014-2/21.doc (дата обращения 14.01.2015).
13. Коллмар-Пауленц К. Тибетское восприятие монголов и формирование новой монгольской идентичности в начале XVII века / / Свет Дхармы против тумана тьмы. С. 87.
14. Обычаи монгольского народа // Л.Г. Ско-родумова. Улаанбаатар: МОНЦАМЭ, 2009. С. 34.
15. Правящие круги Монголии провели официальную церемонию почитания священной горы Богдо-уул [Электронный ресурс]. М., 2004. Режим доступа: http://www.religare.ru/2_10685.html. (04.12.2014).
16. Религия и глобализация на просторах Евразии / А. Малашенко, С. Филатов. М.: Неостром, 2005. С. 8.
17. «Старомонгольская» письменность в Монголии потеснит кириллицу [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.baikal-daily.ru/ news/16/113452/ (дата обращения 06.02.2015).
18. Тэнгэризм ба монголчууд/ эмхэтгэгч Б. Га-лаарид // Л. Дашням. Улаанбаатар: «Цалиг» хэвлэ-лийн газар, 2011. С. 8.
19. Цыбикдоржиев Д.В., Батоева Д.Б. Факторы успеха религиозного возрождения в Монголии // Экспертиза, 2014. (5) С. 40.
20. Цогзолмаа Д. Освящение покровителя Монголии — бога «Очирваань» // Новости Монголии. Улан-Батор, 2008. № 22. С. 9.
21. Lasaz G. Renewing of religions in Mongolia // Мир Центральной Азии Т. III. Культурология. Философия, Источниковедение: мат-лы междунар. конф. Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 2002. С. 173
8. Golovleva E.L. Osnovy mezhkulturnoy kom-munikatsii [Basics of intercultural communication]. Rostov N / D: Phoenix, 2008. P. 82.
9. Goleman M.I. Sovremennaya Mongoliya v otsenkah zapadnyh avtorov (Modern Mongolia in the estimates of western authors). Moscow: Institute of Oriental Studies, 2009. P. 69.
10. Graivoronsky V.V. Reformy v sotsialnoy sfere sovremennoy Mongolii [Reforms in the social sphere of modern Mongolia]. Moscow: Institute of Oriental Studies of the Russian Academy of Sciences, 2007. P.99.
11. Dorzhiyn S. Vozrozhdenie buddizma v Mongolii — dostizheniya i oshibki (Revival of Buddhism in Mongolia — achievements and mistakes) [electronic resource]. Ulaanbaatar, 2011. Available at: http:// savetibet.ru/2011/04/18/mongolia.html (accessed 01/15/2015).
12. Zamogilny S.I., Stavropolsky Yu.V. Sotsio-logicheskiy diskurs o mongolskoy etnokulturnoy iden-tichnosti (Sociological discourse on the Mongolian ethnic and cultural identity). Available at: downLoad / rio / j2014-2 / 21.doc (accessed 14/01/2015).
13. Kollmar-Paulents K. Svet Dharmy protiv tu-mana timy (Light Dharma against the mist of darkness). P. 87.
14. Obychai mongolskogo naroda [The customs of the Mongolian people]; L.G. Skorodumova. Ulaan-baatar: MONTSAME, 2009. P. 34.
15. Pravyashhie krugi Mongolii proveli ofitsi-alnuyu tseremoniyu pochitaniya svyashhennoy gory Bogdo-uul (The ruling circles of Mongolia held a formal ceremony honoring the sacred mountain of Bogd Uul). Moscow, 2004. Available at: http://www.rehg-are.ru/2_10685.html (accessed 04.12.2014).
16. Religiya i globalizatsiya na prostorah Evrazii [Religion and Globalization in Eurasia]; A. Malashen-ko, S. Filatov. Moscow: Mild, 2005. P. 8.
17. «Staromongolskaya» pismennost v Mongolii potesnit kirillitsu («Old Mongolian» written language in Mongolian will press Cyrillic). Available at: http:// www.baikal-daily.ru/news/16/113452/ (accessed 06/02/2015).
18. Tjengjerizm ba mongolchuud (Tengerizm ba mongolchuud): emhetgegch B. Galaarid; L. Dashnim. Ulaanbaatar: «Tsalig» hevleliyn Gazar, 2011. P. 8.
19. Tsybikdorzhiev D.V., Batoeva D.B. Eksper-tiza (Examination), 2014, (5), p. 40.
20. Tsogzolmaa D. Novosti Mongolii (News of Mongolia). Ulaanbaatar, 2008, no. 22, p. 9.
21. Lasaz G. Mir Tsentralnoy Azii T. III. Kul-turologiya. Filosofiya, Istochnikovedenie (World Central Asia Vol. III. Cultural Studies. Philosophy Source): Proceedings of the international conference. Ulan-Ude: BSC SB RAS, 2002, p. 173.
Коротко об авторах_
Романова И.В., д-р социол. наук, профессор, профессор каф. «Социально-правовые дисциплины«, Забайкальский государственный университет, г. Чита, Россия
il.romanova2010@yandex.ru
Научные интересы: гендерная социология, философия одиночества, деловые коммуникации
Зимин О.И., аспирант, каф. «Философия», Забайкальский государственный университет, г. Чита, Россия
zimin_ochir@mail .ru
Научные интересы: политическое и социальное влияние, исследования манипуляции, правовое обеспечение прав на свободу религиозного выбора
Жуков A.B., д-р филос. наук, профессор каф. «Философия», Забайкальский государственный университет, г. Чита, Россия artem_jukov68@maiI.ru
Научные интересы: религиоведение, этнография, антропология, краеведение, музееведение, история и культура народов Забайкалья
Жукова A.A., канд. филос. наук, ст. науч. сотрудник, научно-образовательный музейный центр, Забайкальский государственный университет, г. Чита, Россия
kazarbina_a@maiI. ru
Научные интересы: религиоведение, этнография, антропология, краеведение, музееведение, история и культура народов Забайкалья
_Briefly about the authors
I. Romanova, doctor of social sciences, professor, Social and Law Disciplines department, Transbaikal State University, Chita, Russia
Scientific interests: gender sociology, philosophy of singleness, business communication
O. Zimin, postgraduate, Philosophy department, Transbaikal State University, Chita, Russia
Scientific interests: political and social influence, manupulation investigation, legislative support of rights for freedom of religious choice
A. Zhukov, doctor of philosophical sciences, professor, Philosophy department, Transbaikal State University, Chita, Russia
Scientific interests: religious studies, ethnography, anthropology, study of local lore, museum study, history and culture of people in Transbaikalie
A. Zhukova, candidate of philosophical sciences, senior researcher, Science Museum Center, Transbaikal State University, Chita, Russia
Scientific interests: religion study, ethnography, anthropology, study of local lore, museum study, history and culture of people in Transbaikalie
