CC BY
73
УДК 299.4 ББК 64.5
Артем Вадимович Жуков,
доктор философских наук, профессор, Забайкальский государственный университет (672039, Россия, г. Чита, ул. Александро-Заводская, 30),
e-mail: [email protected]
Факторный анализ становления монгольской религиозности
Статья посвящена попытке факторного и историко-эволюционного анализа становления монгольской религиозности, который имеет целью показать, что ведущим фактором этого процесса является геополитическое положение Центральной Азии, как зоны контактов этносов и цивилизаций, а также становление номадизма как основы кочевой культуры. Новизна работы заключена в положении о том, что смешение изначально различных традиций стало основой монгольской религиозности, ритуальная основа которой была обусловлена формированием мифологии и пантеона со строго упорядоченной иерархией божеств. Авторская гипотеза включается в указании на то, что эффективность воздействия на монгольскую религиозность зависит от степени и длительности воздействия на этническую среду, а также соответствия и способности религии ассимилировать в себя традиционные идеи монгольского мировоззрения. Теоретическое значение статьи заключается в разработке идеи о двустороннем процессе взаимодействия между монгольской религиозностью, которая с одной стороны подвергалась социально-обусловленным воздействиям со стороны организованных религий, а с другой - сама влияла на взаимодействующие с ней религии, посредством восприятия только тех элементов, которые оказывались максимально приспособлены к региональным и этническим условиям. Практическое значение статьи заключается в анализе и оценке современной религиозной ситуации в монгольской среде, где значимое место занимают религиозные идеи, связанные с влиянием глобализирующейся культуры и выполняющие политические и экономические функции. Однако, как показывает автор, реактуализация традиции по-монгольски трансформирует их в культе Чингисхана, Тэнгри, практиках буддизма и шаманизма, которые продолжают в изменяющих условиях олицетворять монгольскую идею и религиозность.
Ключевые слова: монгольская религиозность, Центральная Азия, религиозная традиция, Чингис-хан, Тэнгри, буддизм, шаманизм.
DOI: 10.21209/2307-1826-2016-11-2-154-160
Artem Vadimovich Zhukov,
Doctor of Philosophy, Professor, Transbaikal State University (ul. Aleksandro-Zavodskaya 30, Chita, Russia, 672039),
e-mail: [email protected]
Factor Analysis of Mongolian Religiousness Formation
The paper presents an attempt of factor, historical and evolutionary analysis of Mongolian religiousness formation, which aims to show that the leading factor in this process is the geopolitical position of Central Asia as a zone of ethnicities and civilizations' contact, as well as nomadism formation as the basis of nomadic culture. The novelty of the work lies in the position that mixing of initially different traditions has become the basis of Mongolian religiousness, the ceremonial foundation of which was due to the formation of mythology and pantheon with a strictly ordered hierarchy of deities. The author's hypothesis is included in pointing out that the effectiveness of the impact on the Mongolian religiousness depends on the degree and duration of influence on ethnic environment, as well as compliance and ability to assimilate religious ideas of traditional Mongolian ideology.
The theoretical significance of the paper is to develop ideas on the bilateral process of interaction between Mongolian religiousness, which on the one hand is exposed to the socio-caused influences from the direction of organized religions, and on the other hand, it affects the religions, which interacted with it by means of perception of only those elements that are adapted to the maximum to regional and ethnic conditions.
The practical significance of this paper is to analyze and assess current religious situation in the Mongolian environment where a significant place is occupied by religious ideas associated with the influence of globalized culture and fulfilling political and economic functions. However, as the author shows, re-actualization of tradition in Mongolian transforms them into the cult of Genghis Khan, Tengri, practice of Buddhism and shamanism, which continue to personalize the Mongolian idea and religiousness under the changing conditions.
Keywords: Mongolian religiousness, Central Asia, religious tradition of Genghis Khan, Tengri, Buddhism, Shamanism.
DOI: 10.21209/2307-1826-2016-11-2-154-160
154
© Жуков А. В., 2016
Одним из важнейших в геополитическом отношении регионов Центральной Азии является Монголия, представляющая территорию совместного проживания различных этнических групп, составляющих сегодня монгольский народ. Превалирует среди них этническая группа халха-монголов, что не мешает другим монголоязычным группам так же причислять себя к монгольскому народу [18]. Большинство монголов - верующие, многие из которых исповедуют традиционные для Монголии локальные культы и культы предков. Среди них распространён шаманизм, а также буддизм в форме гелугпа. Отдельные этнические группы исповедуют ислам и православие. Часть городских жителей исповедует протестантизм, который имеет внеэтни-ческую форму [7, с. 37].
Монгольская религиозность как явление культуры исследована в трудах Н. В. Аба-ева [1], Б. В. Базарова [2], Д. Банзарова [3], Ш. Бира [4], Н. Я. Бичурина [5], Ц. П. Ванчи-ковой и С. Цэдэндамба [6], А. С. Железнякова [10], Т. Д. Скрынниковой [22], Л. Е. Янгутова [29] и других. Однако факторный анализ пока не был применён по отношению к исследованиям развития религиозности у монголов. Методология работы основана на положениях историко-эволюционного подхода, разработанного в светском классическом религиоведении [14, с. 143], и дефинициях религиозности как категории, которая может быть определена как свойства личности или группы людей, которое выражает их отношение к миру религиозных сущностей [16].
Монгольская религиозность не является застывшей структурой, а находится в стадии становления, на что оказывает влияние несколько факторов. Во-первых, на развитие религиозности монгольских народов влияет то, что они изначально были расселены на территории Центральной Азии - региона, который является одним из наиболее значимых областей Евразии. Уникальность положения этих территорий заключается в том, что географические, климатические и другие природные особенности сделали их местом, где кочевые культуры соседствуют с земледельческими. Поэтому контакты народов, обладающих различным хозяйственно-бытовым укладом, стали одним из ощутимых источников формирования особого пространства культуры, в которой присутствуют черты смешения [8, с. 7].
В то же время в науке устоялся тезис о том, что монгольская материальная культура и связанная с ней духовность и религиоз-
ность оказались сформированы в условиях номадизма, то есть кочевого образа жизни, ставшего субстанциональной сущностью монгольского мировоззрения, который был обусловлен климатическим и географическим факторами. Номадизм является отличительной особенностью культуры Централь-ноазиатского региона, где, как показывает А. С. Железняков, была сформирована отдельная цивилизация, которая существенно отличалась от соседних стран. Поэтому монголы с древности имеют собственные циви-лизационные приоритеты и ценности, которые направляют их на поиск своего особого места в политической и цивилизационной структуре мира [10, с. 23].
Начало формирования монгольского субстрата в Центральной Азии относят к веку раннего металла. Уже тогда протомонго-лы представляли собой отдельное историко-культурное образование и были связаны с так называемым центрально-азиатским этническим котлом, с периодичностью выплескивавшим многочисленные группы кочевников, стремившихся к захвату новых, обширных территорий. В современных условиях география расселения потомков монголов, считающих себя монголами, выходит за пределы Центральной Азии. Всё это вместе не может не влиять на отношение к могущей принимать различную форму религиозности монгольских этнических групп [17, с. 126].
Во-вторых, фактором, влияющим на формирование монгольской религиозности, стало образование единого монгольского государства в XIII в., в рамках влияния которого оказалась материальная и духовная культура прежде разрозненных монгольских племён [3, с. 97]. Многие исследователи отмечают, что обретение единого государства, как следствие единой монгольской идентичности, существенным образом повлияло на состояние религиозности монголов, где появлялись новые божества, а другие приобретали новый, специфический статус. Как показывает П. О. Рыкин, монгольская культура напрямую связана с влиянием личности Чингисхана, которая выходит за пределы имманентного мира, и Великой Монгольской империей, также обретающей мифологически ценностные характеристики [21, с. 75].
Третьим фактором формирования религиозности монголов является естественное соседство этих этносов с китайским государством. В течение всего периода развития цивилизации монголы, благодаря процессам культурной диффузии и стремлению к за-
имствованию достижений развитого соседа, испытывают разнообразное воздействие китайской культуры. В науке известны такие (распространяющиеся благодаря диффузии и популярные как в Китае, так и в Монголии с древности и до сих пор) идеи, как поклонение Небу и правителю, воспринимаемому в качестве сына Неба [4, с. 82]. Кроме этого, с идейным влиянием маньчжурского Китая связано распространение влияния буддийской религии, которая использовалась в целях духовного умиротворения монголов в период позднего средневековья. В частности, вместе с принятием буддизма монголы восприняли ряд идей и практик, имеющих китайское происхождение, среди них поклонение Богдыхану, как лицу олицетворяющему Небо и практики деификации.
Четвёртым фактором, оказавшим значительное влияние на формирование современной религиозности монголов, оказалось появление в Центральной Азии Российского государства и традиции его длительного пограничного взаимодействия с различными монгольскими племенами, в рамках которого формировалось евразийское культурное и религиозное пространство [10, с. 23].
В условиях современности пятым фактором развития религиозности монголов становятся процессы распространения влияния мировой глобализирующейся культуры, которая обогащает религиозность монголов новыми образами и символами. Тенденции к глобализации монгольской социокультурной жизни как на территории Монголии, так и вне страны приводят многих монголов к отказу от традиционных мировоззренческих ориентиров и поиску новых религиозных ценностей и символов.
Учитывая влияние вышеперечисленных факторов, можно описать процесс становления монгольской религиозности, который проходил через несколько этапов, сопровождающихся цивилизационными изменениями.
Первый этап формирования монгольской религиозности относится к архаическому периоду развития культур. Его характеристикой является общее убеждение исследователей в том, что древние захоронения свидетельствуют о вере древних в жизнь после смерти [2]. Археологи согласны в том, что жилища древних сооружались по единому плану, включая женскую и мужскую половины, что предполагает наличие культов огня и очага. По мнению Т. М. Михайлова у населения Центральной Азии архаического периода кроме этих культов был распространён то-
темизм, культ мёртвых, культ материнского начала и чадородия [17, с. 68]. Исследования Т. Д. Скрынниковой убеждают, что основой этих культов был анимизм и фетишизм. Существенным элементом архаической религиозности был культ антропоморфных хозяев родовой территории [22, с. 95].
Второй этап формирования религиозности был ознаменован влиянием широких миграционных процессов с участием монголоидного субстрата, восточно-азиатских групп и западного саяно-алтайского населения, а также формированием номадизма. Ярким показателем развития религиозности предков монгол в это время является искусство, в котором прослеживается определённое единство, формирующее так называемый звериный стиль [19, с. 118].
Памятники духовной культуры этого времени, такие как петроглифы, оленные камни, плиточные могилы, керексуры, свидетельствуют о том, что центрально-азиатская религиозность этого времени включала поклонение духам стихий, тотемистических божеств, умерших предков, которым приносились жертвоприношения. Искусство «звериного» стиля содержит элементы, свидетельствующие об изменении религиозности населения. Оно теперь включает представления о борьбе тотемистических божеств, которая включается в сюжетную линию сохранившихся образцов «звериного» искусства в связи с наступившим периодом межплеменных войн [27, с. 180].
Третий этап формирования монгольской религиозности выделяется в связи с тенденцией зарождения ранних цивилизаций и государств кочевников от хунну до средневековых монголов. Этот период характеризуется становлением номадизма, торговли, культурного обмена [25]. Широкий круг источников указывает на наличие идейного влияния как со стороны западной, индоевропейской культуры, так и восточной, представленной влиянием Китая. Важно, что именно к этому периоду относятся первые свидетельства, указывающие на появление организованных религий, которые стали оказывать существенное влияние на религиозность раннемонгольского населения. Причиной этого было то, что формирующаяся государственность кочевников должна была опираться на религиозную идеологию, которая в своей основе была бы нацелена на формирование надплеменной идентичности. Религии включались в систему политической власти в государствах хунну, сяньби, тюрков, уйгуров, киданей, средневековых монголов
[5, с. 49]. Именно в этот период оформляется тэнгризм, как идеологическое обоснование государственности кочевников. Идейной сущностью тэнгризма стало поклонение персонифицированному космосу, то есть Небу. Вряд ли можно сказать, что монгольские кочевники поклонялись только Тэнгри. С. А. Токарев доказал, что каждая родовая группа, признавая Небо, сохраняла веру в традиционно существующих духов и божеств, имеющих корни в шаманизме, колдовстве, тотемизме [23, а 154]. Тем не менее, тэнгризм с этого времени прочно входит в мировоззрение кочевников.
Особенно это проявилось в государстве Чингисхана, для которого ощущение подчинённости Высшему существу (Небу) было важнейшим показателем религиозности и нравственности человека вне зависимости от исповедания им каких-либо иных религий. Религиозно-политическое значение этого факта подкреплялось содержанием конституции Чингисхана, в которой были заложены предпосылки для ознакомления монголов с различными религиями и духовным наследием других стран и народов [24, а 16]. Помимо тэнгризма в этот период на монгольскую религиозность начинают оказывать влияние другие организованные религии. Уникальная попытка внедрить манихейство в жизнь кочевников была предпринята в Уйгурии в VIII в. Впоследствии на Западе монгольского мира закрепился ислам. В северной части было известно несторианство. Католики в XIII в. предпринимали попытки обратить монголов в свою веру и даже перевели на монгольский язык евангелие [13, а 92].
Однако значительно большее место в религиозной жизни монголов приобрёл буддизм, который был известен ещё хунской, тюркской, уйгурской, кыргызской, киданьской знати. Особую роль буддизм играл при чин-гисидах [29, с. 240]. Эта религия была утверждена монгольскими ханами в качестве идейного обоснования монгольской этничности в китайской среде. Однако после того, как династия Юань перестала существовать, буддизм монголами оказался не востребован. Причиной этого, по мнению исследователей, стало отсутствие политического давления на среду кочевников, жившую в мире родовых и природных культов [28, а 165].
В целом, развитие религиозности у тюр-ко- и монголоязычных кочевников Центральной Азии в период ранних цивилизаций и Монгольской империи проходило в условиях интенсифицирующегося воздействия на неё со стороны религиозных идеологий,
представляющих интересы того или иного кочевого государства, время существования которых было ограниченно. Важно отметить, что в этих условиях наибольшее влияние на религиозность монгольских народов получили идеи тэнгрианства, которые гармонично принимались и ассимилировались в среде, где господствовали архаические по происхождению религиозные представления [1, с. 86].
Четвёртый этап развития религиозности монголов начинается с XVII в., когда они принимают в качестве своей религии буддизм в форме гелугпа. Особенностью этой религии было то, что она вступила в активное взаимодействие с родовыми и локальными верования и культами. Благодаря этому получила широкое распространение и смогла оказать самое существенное влияние на монголов, которые в большинстве и сегодня признают себя в качестве буддистов [15, а 22].
Пятый этап, начавшийся после обретения в 1911 г. Внешней Монголией независимости, радикально изменил ход развития религиозности монголов. Первоначально процессы обретения самостоятельности у монголов сопровождались возрастанием активности среди представителей движения за национальное и религиозное возрождение, а также миссионеров. Именно в это время в среде монгольского буддийского духовенства начинают распространяться обновленческие идеи, смысл которых состоял в поиске философской первоосновы буддизма. Однако этим идеям не суждено было повлиять на монгольскую религиозность, которая не предполагала возможности взаимодействия с «философским уровнем» учения Будды [12].
В это же время существенно активизируется проповедническая деятельность среди монголов внеэтнических конфессий. В первую очередь это касается протестантизма, миссии которого действуют в Центральной Азии с конца XIX в. [25, а 41]. В это же время пытались организовать проповедь католики, учредившие миссию в Урге, и православные, которые стремились расширить рамки церковного строительства. Однако миссионерские задачи этих организаций не были реализованы и в 20-е гг. ХХ в. миссионерская активность этих организаций была прекращена [20, а 282].
В течение периода, наступившего после революции 1921 г., продолжалась политика преследования конфессий. Разрушались храмы, арестовывались и расстреливались
священники. Единственный сохранившийся храм Монголии подчинялся властям, проводившим политику, целью которой было разрушение монгольской религиозности [9].
В народное сознание внедрялись такие понятия, как «социалистический образ жизни» и «социалистический интернационализм», вместе с которыми вводилась новая политизированная обрядность. Это приводило к деградации монгольской религиозности, которая особенно усилилась после внедрения крупных коллективных хозяйств и процесса переселения монголов в городские центры. Советское атеистическое образование и светские ценности надолго стали преобладающими на территории Монголии [11, с. 90].
Изменение религиозной ситуации в Монголии произошло только в период заключительного, шестого этапа формирования монгольской религиозности в конце ХХ в., когда возрождение традиционных, а также появление новых форм религиозности стало возможно в связи с проведением в стране политических реформ, приведших к реализации принципа свободы религиозного вероисповедания. На складывание современной монгольской религиозности влияют такие процессы, как глобализация мировой культуры, и связанные с ней модернизация, секуляризация, развитие рыночных отношений. В этих условиях проходят процессы религиозного возрождения, в которых участвуют как «традиционные», так и «новые», прибывшие из-за рубежа конфессии. Для современной Монголии характерно многообразие конфессий, среди которых наибольшую активность проявляют адвентисты, баптисты, «Свидетели Иеговы», христиане веры евангельской, новоапостольская христианская организация [6, с. 71]. Они способствуют отграничению религиозности от этничности и формируют многослойное и смешанное пространство, составляющее фундамент идей современной монгольской религиозной сферы. Вместе с этим на процессы развития современных этнических идентификаций населения Монголии оказывает реактуализация традиции, осуществляемая субъектами, представляющими монгольскую идею, олицетворённую в культе Чингис-хана, в котором синтезирован тотемизм с идеей Неба (Тэнгри) и такими религиями, как буддизм и шаманизм, что до-
полняется воздействием мусульманского мифотворчества, которое имеет ограниченный этнолокальный ареал распространения.
Заключение:
1. Геополитическое положение Центральной Азии, на территории которой с древности происходили контакты между различными религиозными и этническими традициями, является ведущим фактором в становлении номадизма как прототипа центральноазиат-ской (монгольской) культуры и шаманизма как идейной основы монгольской этнической религиозности.
2. В период развития традиционной монгольской культуры этот религиозный комплекс подвергся целенаправленному социально-обусловленному воздействию со стороны государственных образований и организованных религий и ведущую роль стал играть историко-генетический фактор. В этот же период проявилась закономерность, демонстрирующая что эффективность внешнего влияния на религиозность зависит не только от степени интенсивности идеологического воздействия, но и от длительности, в течение которой определённые религиозные идеи распространяются в этнической среде, а также способности самой религии к ассимиляции наиболее значимых для монголов религиозных идей.
3. В условиях развития современной глобализирующейся культуры для монголов сохраняется значимость способности религии к восприятию традиционных идей монгольской религиозности. Это приводит к постоянной реактуализации традиции, которая возрождается на основе переосмысления в соответствии с монгольскими традициями практически любых новшеств, включая современное влияние западного мира, основанного на демократизации, секуляризации и деэтнизации. На данный момент этот аспект является ведущим фактором развития современной религиозности монголов, внешняя форма которой может быть сформирована за счёт стремления соответствовать наиболее современным достижениям науки и культуры, в то же время содержательную основу которой составляют культы Чингис-хана и Тэнгри, синтезированные с такими религиями, как шаманизм и буддизм.
Список литературы
1. Абаев Н. В., Фельдман В. Р, Хертек Л. К. Ак Чаян и тэнгрианство в культуре тюрко-монгол // Мир Центральной Азии. Улан-Удэ, 2002. Т. III. С. 86-88.
2. Базаров Б. А. К проблеме раннего проявления искусства палеолита в Западном Забайкалье // Наследие древних и традиционных культур Северной и Центральной Азии. Новосибирск, 2001. Т. I. С. 42-43.
3. Банзаров Д. Черная вера, или Шаманство у монголов, и др. ст. СПб.: Имп. акад. наук,1891. 128 с.
4. Бира Ш. Монгольская идеология тэнгризма и Хубилай-хан II Монголын тэнгэрийн узэл. Улаанбаатар: Содпресс, 2011. 482 с.
5. Бичурин Н. Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М.; Л: АН СССР, 1950. Т.1. 381 с.
6. Ванчикова Ц. П., Цэцэндамба С. Религиозная ситуация в Монголии: 1990-2009 гг. II Гуманитарный вектор. 2014. С. 67-72.
7. Гафуров Б. Г., Мирошникова Л. И. Изучение цивилизаций Центральной Азии. М.: Наука, 1976. 128 с.
8. Грач А. Д. Древние кочевники в центре Азии. М.: Наука, 1980. 256 с.
9. Доржийн С. Возрождение буддизма в Монголии - достижения и ошибки [Электронный ресурс]. Режим доступа: http:IIsavetibet.ruI2011I04I18Imongolia.html (дата обращения: 15.01.2015).
10. Железняков А. С. Россия и Монголия: культурная идентичность и межкультурное взаимодействие. СПб.: Изд-во филос. фак. СПбГУ, 2011. С. 21-30.
11. Зимин О. И. Трансформации социокультурной идентичности на территории Монголии в советский период II Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение II Вопр. теории и практики. 2014. Ч. 2. С. 89-92.
12. История Бурятской АССР I П. Т. Хаптаев (гл. ред.). Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1951. Т. I. 574 с.
13. История Монгольской Народной Республики. М.: Наука, 1983. 664 с.
14. Красников А. Н. Методология классического религиоведения. Благовещенск, 2004. 148 с.
15. Ламаизм в Бурятии XVIII - начала XX века. Структура и социальная роль культовой системы I Г. Р. Галданова [и др.]. Новосибирск: Наука, 1983. 239 с.
16. Мальцев М. О русской православной религиозности [Электронный ресурс]. М., 2010. Режим доступа: http:llwww. samara.orthodoxy.ruIHristianIMalcev1.html (дата обращения: 20.01.2015).
17. Михайлов Т. М. Из истории бурятского шаманизма (с древнейших времен по XVIII в.). Новосибирск: Наука, 1980. 320 с.
18. Монголия. Население [Электронный ресурс]. Режим доступа: http:llwww.legendtour.rulruslmongolialinformationsl population.shtml (дата обращения: 02.02. 2015).
19. Новгородова Э. А. Мифы и культы древней Монголии II Вестн. Акад. наук СССР, 1980. № 2. С. 116-124.
20. Поздняев Дионисий (свящ.). История православной общины во Внешней Монголии II Материалы ежегодн. богослов. конф. правосл. Свято-Тихоновского богослов. ин-та. М., 1998. С. 282-284.
21. Рыкин П. О. Создание монгольской идентичности: термин «монгол» в эпоху Чингисхана II Вестн. Евразии. 2002. № 1 (16). С.48-84.
22. Скрынникова Т. Д. Исторический опыт конструирования границ монгольской общности в XVII веке Il StudiaCulturae, 2013. № 18. C. 94-108.
23. Токарев С. А. Пережитки родового культа у алтайцев II Труды Ин-та этнографии АН СССР. М., 1947. Т. 1. С. 151-154.
24. Хара-Даван Э. Чингис-хан как полководец и его наследие. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1991. 221 с.
25. Цендина А. Д. С именем Христа II Азия и Африка сегодня. 1997. № 12. С. 40-41.
26. Цулэм Н.-О. Искусство Монголии с древнейших времен до начала ХХ века. М.: Наука, 1986. 232 с.
27. Цыбиктаров, А. Д. Культура плиточных могил Монголиии Забайкалья: монография I А. Д. Цыбиктаров. Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 1998. 305 с.
28. Чулууны Д. Монголия в XIII-XIV веках. М.: Наука, 1983. 232 с.
29. Янгутов Л. Е. Социальные и политические аспекты распространения буддизма в Монголии II Мир Центральной Азии. Улан-Удэ, 2002. Т. III. С. 240-243.
References
1. Abaev N. V., Fel'dman V. R., Khertek L. K. Ak Chayan i tengrianstvo v kul'ture tyurko-mongol II Mir Tsentral'noi Azii. Ulan-Ude, 2002. T. III. S. 86-88.
2. Bazarov B. A. K probleme rannego proyavleniya iskusstva paleolita v Zapadnom Zabaikal'e II Nasledie drevnikh i traditsionnykh kul'tur Severnoi i Tsentral'noi Azii. Novosibirsk, 2001. T. I. S. 42-43.
3. Banzarov D. Chernaya vera, ili Shamanstvo u mongolov, i dr. st. SPb.: Imp. akad. nauk,1891. 128 s.
4. Bira Sh. Mongol'skaya ideologiya tengrizma i Khubilai-khan II Mongolyn tengeriin uzel. Ulaanbaatar: Sodpress, 2011. 482 s.
5. Bichurin N. Ya. Sobranie svedenii o narodakh, obitavshikh v Srednei Azii v drevnie vremena. M.; L: AN SSSR, 1950. T.1. 381 s.
6. Vanchikova Ts. P., Tsetsendamba S. Religioznaya situatsiya v Mongolii: 1990-2009 gg. II Gumanitarnyi vektor. 2014. S. 67-72.
7. Gafurov B. G., Miroshnikova L. I. Izuchenie tsivilizatsii Tsentral'noi Azii. M.: Nauka, 1976. 128 s.
8. Grach A. D. Drevnie kochevniki v tsentre Azii. M.: Nauka, 1980. 256 s.
9. Dorzhiin S. Vozrozhdenie buddizma v Mongolii - dostizheniya i oshibki [Elektronnyi resurs]. Rezhim dostupa: http:ll savetibet.ruI2011I04I18Imongolia.html (data obrashcheniya: 15.01.2015).
10. Zheleznyakov A. S. Rossiya i Mongoliya: kul'turnaya identichnost' i mezhkul'turnoe vzaimodeistvie. SPb.: Izd-vo filos. fak. SPbGU, 2011. S. 21-30.
11. Zimin O. I. Transformatsii sotsiokul'turnoi identichnosti na territorii Mongolii v sovetskii period II Istoricheskie, filosofskie, politicheskie i yuridicheskie nauki, kul'turologiya i iskusstvovedenie II Vopr. teorii i praktiki. 2014. Ch. 2. S. 89-92.
12. Istoriya Buryatskoi ASSR I P. T. Khaptaev (gl. red.). Ulan-Ude: Buryat. kn. izd-vo, 1951. T. I. 574 s.
13. Istoriya Mongol'skoi Narodnoi Respubliki. M.: Nauka, 1983. 664 s.
14. Krasnikov A. N. Metodologiya klassicheskogo religiovedeniya. Blagoveshchensk, 2004. 148 s.
15. Lamaizm v Buryatii XVIII - nachala KhKh veka. Struktura i sotsial'naya rol' kul'tovoi sistemy I G. R. Galdanova [i dr.]. Novosibirsk: Nauka, 1983. 239 s.
16. Mal'tsev M. O russkoi pravoslavnoi religioznosti [Elektronnyi resurs]. M., 2010. Rezhim dostupa: http://www.samara. orthodoxy.ru/Hristian/Malcev1.html (data obrashcheniya: 20.01.2015).
17. Mikhailov T. M. Iz istorii buryatskogo shamanizma (s drevneishikh vremen po XVIII v.). Novosibirsk: Nauka, 1980. 320 s.
18. Mongoliya. Naselenie [Elektronnyi resurs]. Rezhim dostupa: http://www.legendtour.ru/rus/mongolia/informations/ population.shtml (data obrashcheniya: 02.02. 2015).
19. Novgorodova E. A. Mify i kul'ty drevnei Mongolii // Vestn. Akad. nauk SSSR, 1980. № 2. S. 116-124.
20. Pozdnyaev Dionisii (svyashch.). Istoriya pravoslavnoi obshchiny vo Vneshnei Mongolii // Materialy ezhegodn. bogoslov. konf. pravosl. Svyato-Tikhonovskogo bogoslov. in-ta. M., 1998. S. 282-284.
21. Rykin P. O. Sozdanie mongol'skoi identichnosti: termin «mongol» v epokhu Chingiskhana // Vestn. Evrazii. 2002. № 1 (16). S.48-84.
22. Skrynnikova T. D. Istoricheskii opyt konstruirovaniya granits mongol'skoi obshchnosti v XVII veke // StudiaCulturae, 2013. № 18. C. 94-108.
23. Tokarev S. A. Perezhitki rodovogo kul'ta u altaitsev // Trudy In-ta etnografii AN SSSR. M., 1947. T. 1. S. 151-154.
24. Khara-Davan E. Chingis-khan kak polkovodets i ego nasledie. Elista: Kalm. kn. izd-vo, 1991. 221 s.
25. Tsendina A. D. S imenem Khrista // Aziya i Afrika segodnya. 1997. № 12. S. 40-41.
26. Tsulem N.-O. Iskusstvo Mongolii s drevneishikh vremen do nachala KhKh veka. M.: Nauka, 1986. 232 s.
27. Tsybiktarov, A. D. Kul'tura plitochnykh mogil Mongoliii Zabaikal'ya: monografiya / A. D. Tsybiktarov. Ulan-Ude: Izd-vo BGU, 1998. 305 s.
28. Chuluuny D. Mongoliya v XIII-XIV vekakh. M.: Nauka, 1983. 232 s.
29. Yangutov L. E. Sotsial'nye i politicheskie aspekty rasprostraneniya buddizma v Mongolii // Mir Tsentral'noi Azii. Ulan-Ude, 2002. T. III. S. 240-243.
Библиографическое описание статьи
Жуков А. В. Факторный анализ становления монгольской религиозности // Гуманитарный вектор. Сер. Философия. Культурология. 2016. Т. 11, № 2. С. 154-160. DOI: 10.21209/2307-1826-2016-11-2-154-160
Reference to article
Zhukov A. V. Factor Analysis of Mongolian Religiousness Formation // Humanitarian Vector. Series Philosophy. Cultural Studies. 2016. Vol. 11, No 2. P. 154-160.
DOI: 10.21209/2307-1826-2016-11-2-154-160
Статья поступила редакцию 25.12.2015
