CC BY
82
ВЕСТНИК Югорского ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА
2009 г. Выпуск 1 (12). С. 9-18
УДК 80=511.143; 796.01
РЕЛИГИОЗНО-ФИЛОСОФСКИЕ АСПЕКТЫ ТВОРЧЕСТВА ЮВАНА ШЕСТАЛОВА
С. С. Динисламова
Юван Шесталов - личность с нестандартным мышлением. 1990-е годы внесли в его творчество новый подход к освещению духовно-культурного наследия народа, новый способ выражения поэтических мыслей, вследствие чего для некоторых критиков он стал неким «чудиком» в литературном мире. Так, для В. Огрызко современный этап его творчества представляется «псевдоинтелектуальной кашей», в которой «груда пустых слов» подается «как поток космического сознания» [11: 213]. У В. Рогачева в адрес писателя прозвучали слова: «Тут многие североведы падают от смеха со стульев, кресел и диванов: эзотерических кунстштюков опосля неожиданно свалившихся в 1985 году свобод наплодили столько, что весь мансийский этнокультурный ареал можно смело объявить «НЛО-заказником». Те, которые не упали, рекомендовали мне прочитать трактат Ю. Шесталова «Сознание Торума, сознание природы - путь спасения» [13: 63]. Исследователь не рассматривает творчество писателя, им проводится анализ романа А. М. Коньковой «И лун медлительных поток...», «где дышит праправремя в ментальном зеркале народной судьбы манси и реликтовое духовное излучение сигналит об этико-эстетическом коде космогенеза» [11: 63]. Он пишет: «В естественно-природной цивилизации и культуре обь-угорских народов, с артефактами которых я имею честь знакомиться с начала 1970-х годов, меня буквально пронизала особая духовно-космическая энергия, связанная с космогенезом манси, других народов Югры и Ямала» [11: 63]. Данные слова подтверждают сложность мансийской «космической» философии. Древняя философия народа, непонятная и чуждая многим, таится в мифах, священных песнях, заклинаниях и молитвах. На современном этапе творчество Шесталова сравнимо только с этими жанрами; его произведения рассматриваются нами как оригинальный подход изучения, освещения и дальнейшего развития древней философии народа, связанной с космогенезом.
Древняя философия манси включает в себя мировоззрение народа, весь сакральный мир, сформированный в сознании людей в течение тысячелетий. Этот мир сложен для понимания современным человеком. Он осложнен представлениями о Земле - Космосе, его пространственно-временным видением, религиозными представлениями, основанными на утвердившейся вере в силы Природы и в «присутственность» рядом с собой духов-покровителей и духов умерших близких людей. Не случайно доктором филологических наук Е. И. Ромбандеевой погребальный обряд выделен в первую ступень религии народа манси. Обряд этот длится 4-5 лет. В нем соблюдается строгая последовательность со всеми подробностями, так как считается, что «светлая дорога покойного на том свете зависит целиком от внимания и заботы оставшихся в живых», а нарушение «ведет к страданиям души усопшего» [14: 116]. Душе человека придается особое значение, считается, что у женщины их 4, у мужчины - 5.
В погребальном обряде перед выносом из дома покойного выясняется причина смерти. Процедура эта сложна, осуществляется она с помощью близких людей, способных «услышать» голос умершего. При этом «посредник» повторяет вслух «услышанные слова».
Второй ступенью религии Е. И. Ромбандеева считает «Хара кан» - поклонения погибшим в лесу и на войне, утонувшим в воде, то есть не захороненным, не преданным земле. Этот обряд проводится в лесу.
Третья ступень - «Пурлахтын кан», «Торум кан» - поклонение выдающимся духам-предкам. Здесь принимает участие няйт, определим его как «белый шаман». Это человек, способный с помощью заклинаний, призывных мелодий - кайсов, общаться с духами, которые помогают людям. Слово «шаман», введенное в научный оборот этнографами, несет отрицательное значение. Шаман - человек, который насылает на людей болезни и смерть.
Говоря о погребальном обряде, отметим, что поклонение умершим можно рассматривать как часть жизни живых людей. Даже после 4-5 лет его обязательного соблюдения родственники продолжают жить в устойчивом «контакте» с умершим. Общение идет через Небо, Пространство, Космос. Присутствие души умершего постоянно в Верхнем небе. Глубока вера в «ляххаты» - реинкарнацию. Для этого манси внимательны к своим снам, по ним они судят, чья душа умершего «возрождается» или вселяется в новорожденного. Соответственно этому строится и отношение к ребенку. К нему относятся уважительно, как к взрослому.
Как видим, даже краткий обзор одного обряда, в котором осуществляется связь с потусторонним миром, говорит о сложности мировоззрения народа. Естественно, сам народ данные представления о мире невидимом не считает сложными. Пространственно-временное видение мира делает их доступными пониманию и объяснению.
Мифологическое сознание как самый ранний этап существования человеческого сознания существует и поныне рядом с научно-философскими знаниями. Анализ содержания древнейших мифов показывает, что они являются своего рода первыми ответами на вечные вопросы о происхождении мира и человека. Но мифические сказания от сотворения мира до обрядовых текстов несут в себе и определенные символы (солярные, лунные и др.), раскрывающие внимательному исследователю «архаическую звездную карту працивилизации до великой катастрофы, породившей Страх и пути выживания» [13: 64]. Сложность мировоззрения манси отражена и в семислойном жизненном пространстве (сат нак люлит ялпынг Торум - букв. священное пространство, состоящее из семи делений). Так в «нижнем мире» (Ёлы Торум) обитают недружелюбные духи «обратного мира»; на «священной земле» (Ял-пынг ма) держится жизнь; «земной мир» (Ма унлуп) - это все то, что обитает на земле - видимое и невидимое; «небо» (Торум) - голубое пространство над землей; Нуми Торум - мир над небесным куполом, на нем держится жизнь духов, Бога и его детей; Опыль - верхний слой жизненного пространства над Нуми Торумом; Корс - букв. «высокий» - среда обитания всемогущих сил, не занятых земной жизнью. Из поколения в поколение общество четко представляло мир и место в нем человека. И хотя современность вносит свои изменения в традиционное мировоззрение, но оно устойчиво у тех людей, кто воспитывался и воспитывается в традиционных условиях. Без личного опыта невозможно не только понимание, но и само восприятие традиционного. Ю. Шесталов, умеющий пользоваться словом, выросший в современности, но с малых лет впитавший в себя мир народных традиций, обычаев, верований, поэтики призывает искать пути спасения Торума - Природы. Путь спасения он нашел в мифах, заклинаниях, молитвах своего народа. Писатель прикоснулся к тайне и пытается ее осознать. Его творчество приобретает форму заклинаний, пророчеств, которые в прошлом слагали няйт - белые шаманы. Их произведения до сих пор хранят в себе особый смысл и несут магическую силу, понять сакральный смысл которых подвластно лишь мужчинам. Женщинам запрещено знать их содержание. Основное желание Шесталова - найти путь спасения природы.
Ю. Шесталов не первый, кто пытается найти этот путь. Им повторяется опыт многих пророков, философов, писателей. Из русских писателей примерно по такому пути шли Ф. Тютчев, Л. Толстой, Л. Леонов. Юван Шесталов был лично знаком с Леонидом Леоновым, он пишет: «Встреча эта мистическая, почти нереальная. И мы говорили что-то о шаманах, Космосе, Природе. И услышал я что-то о „Пирамиде“, над которой колдовал волшеб-
ник КОСМИЧЕСКОЙ МЫСЛИ ЛЕОНИД ЛЕОНОВ» [20: 352] (выделено Шесталовым). Встреча оставила заметный след в жизни мансийского писателя. Главным стало то, что он, уже развивавший в произведениях тему космоса, начинает смело выдвигать свои идеи о космическом сознании, истоки которых кроются в культурной традиции народа. Интуитивно чувствуя правильное направление своих озарений, писатель обратился к древним заклинаниям и молитвам, мифам. Ведь именно в них заключена духовно-мифологическая вера народа, направленная на сохранение и продолжение жизни. В целом же к теме космоса писатель обратился в самом начале творческого пути. Обращенность к просторам вселенной мы находим уже в первом сборнике поэта «Макем ат» (1958): «То бегут мои олени / Словом Торума по Вселенной», «Человека Дух Могучий / К Небу взвился в песне», «Дремлет небо все в узорах» и др. В данном случае Небо и Вселенная рассматриваются поэтом как часть окружающей природы, красота и простор которой радуют и волнуют его сердце. В 1965 году в сборнике «Сайкаланэ эрыг» («Песня пробуждения») появляются строки, которые несут уже философское звучание: «.. .Хумус Нуми Торумт / Ам инг ат олсум, / Хумус маньси самыл / Космос ат сунсыслум...» - «Как на верхнем небе (Торуме) / я еще не жил / Как мансийскими глазами / на Космос я еще не посмотрел»; «Налиманнупыл сат талыг емтсум. / Элумхолас хольт эрынг усьта люльсум. / Хотал хорги, сярмат Сорни арысь. / Атырхари Торум карысь, карысь». - «Тридцать семь лет мне исполнилось. / Может, как человек я сейчас состоялся. / Солнце сверкает, словно золотой костер. / А голубое небо высокое, высокое.». Так у Шесталова начинаются песни о «сложном мире»: о «высоком покое» и о трудностях пути к этой свободе, о «слезах прозренья» и о том, что его «сердце о чем-то болит».
В 1970-х годах общественное сознание было пропитано духом победителей природы. По-новому зазвучали философские мотивы в поэзии Шесталова. Поэт продолжает прославлять «героический» труд нефтяников и газовиков, но его многие строки вписываются в общий процесс «экологизации» общественного сознания на фоне грозящей человечеству техногенной катастрофы. В стихотворении «Я - Человек» человек видится «не беспомощным дитем» перед лицом Природы, а она сама - беспомощное дитя перед ним. Думы поэта об уязвимости, хрупкости, незащищенности планеты Земля, судьба которой зависит от Человечества. Поэт с горечью пишет: «Я - Человек. / Захочу - и отныне / Станет Земля. молчаливой пустыней...». В стихотворении «Песня последнего лебедя» он призывает людей беречь «белые озера», «небо», «ночи», т.к. без белых лебедей они почернеют, и тогда проступит «черная пустошь». В «Языческой поэме» сопоставляется современность и древность, объединенные космической тематикой. В стихотворении «Таежная дума» поэт - «сказочный доктор Земли». Он «смело шагает с каменных стен в Космос», где пытается открыть тайны мансийских древних легенд.
В полночь любуюсь на звездный зенит.
Лебедь мансийский на струнах звенит.
Дедов легенда - торжественный звон -
Сказку рождает для новых времен.
Ночное небо представлено не холодным мраком, а звездным зенитом, отражающим чувства поэта, его настроение, его философские мысли о вечности.
Обратимся к шаманской теме творчества Шесталова. Религиозные воззрения народа писатель представляет через описание обрядов и ритуалов, придающих творчеству этнографический характер. Через них раскрывается и его личное отношение к традициям. В повести «Синий ветер каслания» (1964) бывший шаман Потепка весело расстается с прошлым. Герой не захотел жить со своими богами, стал «артистом». Он исполняет на сцене наигрыш на санквылтапе - старинном струнном инструменте, зал заворожено слушает игру седого старца, им исполняется «Песня летящих гусей». Все, кто был в зале, услышали, как желез-
ные крылья Ялпус-ойки рассекают со свистом воздух. Писатель, подчеркивая как легко шаман отказался от традиционного, вместе с тем ярко раскрывает его подлинный шаманский дар. Значит, основу традиционного мировоззрения Шесталова составляют непреходящие ценности и установки, помогающие ему, несмотря на впечатления внешней и сложной жизни, подлинно отображать духовную и материальную культуру своего народа.
В повести «Когда качало меня солнце» (1972) писатель продолжает шаманскую тему. Им описывается камлание дедушки. Под напевную музыку слов у него в руках дрожит топор, повязанный шерстяным поясом. Он говорит с духами - домашними богами, которые сидят в сундуке за красной занавеской. «Он говорит, как поет. А поет, как говорит. И слова мне его не понять. То слова божественные. И говорит он волшебным языком, который не многим дано понять» [19: 134]. Описательность шаманских обрядов, представление личного отношения к раскрываемому подчеркивает прочную генетическую связь поэта с традиционными истоками. Ю. Шесталов по-разному интерпретирует национальное наследие. Шаманство в его произведениях, как отмечает Е. Чепкасов, «бытует в трех вариантах: либо художественно изображается, либо тайнописно проявляется, либо используется как материал для создания художественных приемов, как элемент поэтики» [6: 3]. Для нас интересен факт, справедливо отмеченный Е. Чепкасовым: в советские годы Ю. Шесталов часто обращался к почти табуированной шаманской теме. В отличие от других представителей мансийской литературы, ему удалось писать о шаманах в достаточно уважительной манере. Обращение к шаманской теме помимо убеждений писателя связано и с тем, что он сам обладает шаманскими способностями. Во-первых, способности передались ему от деда-шамана; во-вторых, немаловажную роль в этом играет обряд Посвящения, в котором воздействие было направлено на особенности психики. Этот обряд раскрывается в повестях: «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Посвящение»: в десятилетнем возрасте душу Ювана «унесла в могилу» мать. Чтобы спасти сына отец-коммунист, послушав шаманов, согласился на «великое» камлание. Шаманы в течение трех суток «трудились» над ребенком. Три ночи его «холодило» холодом и бросало в жар. «Огонь исцеления» явился к нему теплом и спокойствием. Вместе с другими духами-покровителями душу ребенку «возвращал» Мирсуснэхум. В турманкол (букв. «темный дом») он «прилетел» в образе Белокрылого журавля. Шаманы провели над Шесталовым обряд Посвящения в шаманы.
Одним из главных шаманских качеств Шесталова является его писательское мастерство, так как «шаман, не обладающий способностью создавать сказки и легенды, не умеющий изобразить героя, не будет иметь успеха» [2: 30]. Так о шаманах еще в начале ХХ века высказался В. И. Анучин.
В рассказе Шесталова «Сказки каменного века» мы вновь встречаемся с шаманом-артистом Потепкой. Стонет многострунный журавль в его руках, стонет и сам Потепка. Слушают зрители сказания волшебной старины и недоумевают: почему в этом живом и веселом игрище так много плачей и молитв? Зачем молиться людям, если чаши за столом дымятся свежей едой? «Почему всхлипывает старая Яныг-эква, сидящая в углу. Может, она вспомнила прошлое?» [18: 80] О новом времени пишет Ю. Шесталов, но его ностальгически тянет в прошлое, даже в древнее прошлое. Писатель вновь и вновь вводит в тексты заставки, в которых выражается мифологическое, сакральное начало: «Расти, живи, священное дерево, на вершине которого большая птица свила себе гнездо. Есть гнездо - птенцы будут. Есть птенцы - птицы будут. Если птица кричит - значит, зверь где-то рядом. Это священный лес, заповедный. В таком лесу бить зверя и птицу можно в год большой нужды и горя. Священный дух тайги, услышь молящихся, оживи леса и реки, наполни добычей ловушки наших слабых женщин!..» [18: 22] Религиозно-философские воззрения народа Ю. Шесталов представляет через почитание природы. Таежные жители с почтением относятся к ней, так как убеждены, что все окружающее имеет непосредственное воздействие на человека. Именно
для подавления чувства страха, тревоги, неуверенности людьми создавались ритуальные действия: Медвежий праздник, обряд погребения, праздник, посвященный Витхону - царю Воды. Большая роль в традиционной культуре отведена системе запретов. Любое действие человек начинает, прежде подумав: не нарушает ли он какие-либо традиционные установки. Все делается людьми под строгим контролем «свыше». В творчестве Ювана Шесталова мы находим не только описание праздников и обрядов, но и поведения людей на этих мероприятиях. Через нравоучения, сказки, заповеди писатель раскрывает моральные и нравственные установки; на основе размышлений повествователя, его бесед с героями раскрываются философские воззрения народа. Так в каждом произведении отражается творец. Между автором и его творчеством существует особая связь, основанная на душевной отзывчивости, интуитивной проницательности.
Перейдем к освещению современного этапа творчества писателя, обращенного к теме планетарного и космического сознания. Обращение к этим темам Э. Сургутскова называет новым увлечением Шесталова, началом современной философии мансийского народа, философии Природы. Она пишет: «Время расставит свои акценты, определит место каждого в иерархии ценностей. То, чем занимается сегодня Юван, - это ново и спорно. Для Ювана Шесталова поиск новой философии - это призыв ступить на пути спасения, это «новая степень любви к миру» [12: 301]. Темы, затрагиваемые писателем в последние годы, на первый взгляд кажутся новыми и поэтому спорными. Все новое, передовое рано или поздно становится востребованным. Вопрос только в том, когда это произойдет? По мнению самого писателя: «Любая философия обретает власть над временем лишь тогда, когда соответствует уму и интеллекту Людей Земли, соответствует Интегралу общего развития Человечества» [21: 57]. У человечества присутствует интуитивный уровень приятия философии Природы. Для его осмысления необходимо почаще обращать свой взор в бескрайние, манящие к себе звездные дали. Необходимо пытаться проникнуть в тайны мироздания, в тайны человеческой души, то есть делать то, что делали во все века истинные поэты. Их всегда волновали и волнуют вечные философско-мировоззренческие проблемы - Человек и Вселенная, Человек и Природа, Человек и Мир его земных деяний, радостей, страстей и тревог, его любовь и ненависть, его верность Родине. Волнуют эти вопросы и Ювана Шесталова. И сегодня он, приняв за основу древнюю мансийскую философию, развивает космическое сознание своего народа в европейском сознании.
Книга-амулет «Космическое видение мира на грани тысячелетий» - это своеобразная концепция Шесталова. Она объединяет в себе слияние восточных и западных духовных концепций, мироощущение и духовные свершения южан и северян для единения в поисках спасения. Писатель объединил мысли великих людей. Он считает, что народы, объединившись духовно, но при этом «не растворяясь друг в друге, не утратив свое лицо и свой язык», смогут спасти себя и Землю.
.Человечество накопило огня смертоносного столько,
Что дух захватывает. Сила духа ничтожно мала по сравнению с энергией растления.
В миг наступающего апокалипсиса необходимо собраться с Духом,
Все силы Духа, выстраданные Землей, должны собраться у одного очага.
Где тот живительный очаг с живительным пламенем? [17: 78]
Так может написать человек, сохранивший «космическое сознание» в сегодняшнем рациональном мире. Для тех же, кто отвык от «космического сознания», Север - прекрасная школа. Этому посвящен труд писателя «Откровение Севера - откровение Торума» [17: 27]. Шесталов уверен - Северу есть что поведать. Например, науку выживания в экстремальных условиях.
В книге мы часто встречаемся с «крылатым» изречениями устно-поэтического творчества манси, которыми обычно завершаются те или иные мифы и сказания. Их значение в фольклоре состоит в том, что они дают определенные представления и надежды на будущее. «Торум йис тэли, Отыр йис тэлы - элумхолас сымынг Торум номт хулы» - «Придет время Космоса, настанет время Духов-покровителей - человек тогда сознанье Торума услышит», «Торум лех коен» - «Ищи дорогу Космоса». Возможно, эти слова адресованы в день сегодняшний, когда стремительно утрачивается культура и язык мансийского народа, и конечно же - в будущее. Г. Н. Ионин отмечает, что «мифы древности создавались для вечности. Они предугадывали все времена. В том числе и наше. Они дают нам язык» [8: 21]. В. М. Акимову принадлежат слова: «В долитературную эпоху образное слово у народов Севера было ключом к смыслам и ценностям народного бытия» [1: 14]. И здесь необходимо подчеркнуть связь шесталовского учения с теософией Е. П. Блаватской. Теософы призывают к тщательному изучению тайн бытия, «дабы наша эпоха не ушла, оставив эту острейшую проблему неразрешенной» [3: 360]. Цель Теософского общества - раскрывать, исследовать, сравнивать, изучать, проводить эксперименты и разъяснять тайны Психологии. Такой круг исследований включает в себя изучение ведической, брахманической и другой древне-восточной литературы, ибо в ней содержится тайна природы и человека. Если говорить о личности Е. П. Блаватской, то она, следуя главной заповеди эзотеризма - «человек, познай себя», полная уважения к чужим исканиям, изучала самые различные духовные традиции, от крупнейших религий древности до оккультно-мистических орденов и самобытных племен ближнего и дальнего Востока. Юван Шесталов также пытается понять тайну изречений, но родного народа; по его глубокому убеждению, слово людей былых веков несет значительный смысл. Конечно же, писатель-философ не ограничивает внимание только культурой манси, его думы обо всем человечестве. Однако в отличие от времени создания «Языческой поэмы», где народ манси представлен им «маленькой частицей человечества», на современном этапе творчества Юван Шесталов чаще говорит об его уникальности, «исключительности». Свидетельством этого являются, по его мнению, в том числе мифы и изречения. Генетически легко ориентируясь в пространственно-временных полях, писатель чувствует приближение надвигающихся экологических катастроф. Это чувство было знакомо и его предкам. В продолжение их мысли поэт призывает современников обратиться вместе с ним в «дали Космоса» для того, чтобы найти путь спасения Человечества, Земли, Природы, объединенной им одним всеобъемлющим словом - Торум. Ю. Шесталов беспокоится о том, что общество находится в состоянии неравновесия. Он сравнивает его с перевернутой пирамидой. Нестабильность основания, по его мнению, связана с нарастающим прогрессом техники. Данный дисбаланс можно преодолеть, лишь перевернув пирамиду и положив в ее основание права Природы, возможности планеты Земля.
В данном случае термин природа, в отличие от значения его в раннем творчестве, следует понимать уже в более широком смысле. В начале творческого пути природа в поэзии Ю. Шесталова ассоциировалась больше с понятием окружающей среды или была связана с восприятием его личной жизни, в творчестве же последних лет - это восприятие всего сущего. Такое осмысление природы - своеобразное возвращение к мифологическому сознанию, одушевляющему весь окружающий мир. Возврат объясняется научно-технической революцией, приведшей к тому, что теперь сам окружающий мир зависит от самого человека.
Сегодня Природа для Ювана Шесталова - «<...> естество, все вещественное, вселенная, все мироздание, все зримое, подлежащее пяти чувствам.» [4: 439] и «в широком смысле - все сущее, весь мир в многообразии его форм; употребляется в одном ряду с понятиями: материя, универсум, Вселенная» [15: 1072]. Органичную, свойственную его народу одухотворенную связь с природой, писатель раскрывает в книге «Сознание Торума, сознание Природы - путь спасения» (1997): «К пониманию цельности Мира, единства Природы и
Человека, как и Земли, Солнца, Звезд путь не легок. И все же в разных концах планеты Земля инстинктивно ширится движение за охрану окружающей среды. Хотя надо бороться не только за окружающую среду, но и за среду в себе, внутри себя, за Природу в целом» [21: 3]. Писатель не одинок в своих стремлениях. Ширится экологическое движение, звучат голоса в защиту Природы. История взаимоотношения природы и цивилизации отчетливо прослеживается в русской философской лирике. А. Македонов в своей работе о Н. Заболоцком неоднократно сопоставляет его с Ф. Тютчевым, подчеркивая громадную разницу между поэтами именно в отношении к природе: «Для Тютчева человек перед лицом природы „беспомощное дитя“ и он тонет в ее „бездне“, хотя рождается из нее и подымается над ней. Для Заболоцкого человек - победитель природы, строитель дорог, не только частица и дитя природы, но и ее преобразователь, „мудрец“ и „педагог“, и разумный хозяин, и любящий друг» [10: 333]. Таким же путем эволюционирует тема Природы - Торума в творчестве Ше-сталова. В «Языческой поэме» она была в чем-то созвучна с убеждениями Н. Заболоцкого: «Я - человек - часть мира, его произведение. Я - мысль природы и ее разум. С моей помощью природа преобразует себя, совершенствуется, улучшается <...> Усилия лучшей части человечества, которое <.> мужественно проникает в тайники природы и преобразует ее -все это новый, лучший этап мировой жизни со времени ее возникновения» [6: 255].
В творчестве последних лет Юван Шесталов, значительно расширив границы темы природы, выносит ее на более глубокое философское осмысление. Тема становится сопоставимой с творчеством Ф. Тютчева. Тютчеву принадлежат строки:
Природа знать не знает о былом,
Ей чужды наши призрачные годы,
И перед ней мы смутно сознаем Самих себя - лишь грезою природы.
Поочередно всех своих детей,
Свершающих свой подвиг бесполезный,
Она равно приветствует своей Всепоглощающей и миротворной бездной.
Ю. Шесталов имеет свой, иной от Ф. Тютчева, вариант возврата к Природе - заключающийся в сознании Торума, он пишет:
Светит Солнце - и на душе моей светло.
Душа моя связана с Солнцем,
А Солнце - с Торумом, Космосом, Вселенной.
Разум Вселенной я чую через Солнце.
Через Солнце я чувствую, размышляю, живу Как малая Космическая частица,
Как Человек Великий В своей неповторимости.
Человечество может погубить себя и земной шар. Единят в данном случае строки Тютчева и Шесталова - неизбывность надежды сохранения Природы, Космоса. Но Тютчев называет землян «грезою природы», подтверждая свою мысль тем, что мы не хозяева мира, а лишь ее дети. «Всепоглощающая и миротворная бездна» - эти два разных понятия, объединенные в одну строку, несут отчаянье и надежду, тьму и свет, хаос и гармонию. Для Тютчева, как отмечает Г. Н. Ионин: «Хаос - возможность творения, а Космос - уже сотворенный мир. Один из миров.» [7: 12]. Философия Ф. Тютчева заключается в соотношении Космоса и нашего «родимого хаоса». Какие бы бесполезные подвиги не совершали дети Природы, их все равно будет приветствовать Природа.
У Ювана Шесталова человек - «великий в своей неповторимости», он - частица космоса, а значит частица сотворенного мира. Ю. Шесталов убежден, что все народы призваны быть хранителями изначального знания. Душа человека связана этими знаниями с Космосом, Вселенной. Развивая мысль, Шесталов называет свой народ хранителем древнего откровения, «явленного шумерами на самой заре культуры, на заре первых, дошедших до нас мифов и вер, первого оставшегося в глиняных табличках слова поэта» [7: 13].
Для того чтобы подчеркнуть мысль, что «человек - частица космоса», обратимся к мифам и легендам народа манси. Главная мысль в них - человек, духовная культура которого соизмерима с космическими масштабами, с бесконечностью, с Вселенной. Летит ли на нарте поющей, на оленях Эква-пыгрись; спускается ли с неба в серебряной люльке дочь Нуми-Торума; посылает ли богиня Земли гонцов к звездам, везде мы видим опорные сигналы мифа и Космоса. В исследованиях французского ученого Доминика Самсона Норманда де Шамбурга читаем: «Манси стараются приручить не только младшего брата, но и все пространство. Таким образом, один герой манси сумел укротить Луи-Вот-ойку - Северный ветер, раздробив стрелой половину его нижней челюсти (Чернецов). Что касается молодого Эква-пыгрися, он покорил ночь, украв у Куль-Отыра солнце и месяц, оберегаемые в Нижнем мире» [5: 74].
У Ю. Шесталова в творчестве последних лет мифологических персонажей становится меньше. Образом Мирсуснэхума он наделяет всех «великих учителей»: Будду, Иисуса Спасителя, Магомета, Гермеса, Орфея, Моисея, Пифагора, Сократа, Платона. Его размышления о том, что в случае неминуемого апокалипсиса «на пустынной Земле могут остаться островки с единичными Адамами и Евами» возвращают нас в миф о сотворении Земли, где на торфяном клочке стоит маленький домик, в котором живут женщина и мужчина. В последних произведениях писателя основным и единственным мифологическим персонажем остается Крылатый и Ногастый Пастэр, олицетворяющий самого писателя.
Поэтический сборник «Непредсказуемо мгновенье.» (2003) создан Шесталовым в соавторстве с Н. Аксариной. Поэзия Шесталова в нем - сплав любовной лирики, «неоми-фологизма» и философии. В сборнике по-новому зазвучали знакомые, лирические мотивы ранней поэзии, понятной и близкой широкому кругу читателей.
Впереди писателя ждет публикация на мансийском и русском языках известного в науке труда Берната Мункачи «Собрание вогульской народной поэзии» (1892-1902 гг.). Для этого Шесталовым создан творческий коллектив, разработана соответствующая программа, ведется академический перевод текстов. Шесталов отмечает, что «тексты, записанные великими венграми Анталом Регули (1841-1843 гг.) и Бернатом Мункачи (1860-1937 гг.) от мансийских шаманов более ста пятидесяти лет - живые символы древнейшего творения человеческого Разума, Космического видения Гипербореев - Северной традиции» (Из обращения Шесталова к президенту В. В. Путину).
Жанр одной из своих последних книг Ю. Шесталов определил как роман-камлание. Книга называется «Откровение Крылатого Пастэра». Это роман о любви, в котором миф несет опорную функцию. В первом камлании герой повествования живет как в мифе о сотворении земли. В земной жизни он пошел в баню «то ли погреться, то ли принять омовение в шаман-чуме на берегу шаман-речки», но оказался среди простора воды. В водных просторах, в отличие от мифа, где есть мужчина и женщина, он совсем один. Его первое камлание начинается с темы одиночества. «Где моя женщина?» - восклицает герой. Камлание раскрывает внутренний конфликт героя, его взаимоотношения с окружающими.
Затем герой осознает, что находится в «товлынг хап» - «крылатой лодке». Так манси называют самолет, у Шесталова - это космический корабль. И хотя кругом люди, но его никто не хочет замечать. Он для них «Сам сай» - невидимый дух. Постепенно поэт вводит читателя в тайны мифа, мироздания и любви. Соответственно в тексте мифологические персона-
жи («Сам-сай» - тайный дух, «Куль» - дух смерти), «космический холод, противоречащий недавнему теплу и восторгу» героя и женщина, именуемая Особой - «великолепная в своем великолепии, тайной силой притяжения заковывала не только мои глаза. А может это тайная сила всех Женщин?». Но пока думы героя о другой - умирающей земной женщине. После ее смерти его думы обо всех, кого он потерял в течение жизни: «До рождения жил человек, и после смерти будет существовать. Данная в „этом свете“ Жизнь - не единственная. Так думал я, так думали манси. И все же Смерть страшна». Главной в романе-камлании является тема любви. Любовь к матери, любовь к женщине, к жизни.
Во втором камлании герой часто ощущает себя мифологическим Крылатым Пастэром. Г. Н. Ионин отмечает, что «Шесталов не боится почувствовать себя крылатым Пастэром. И в этом порыве не только вдохновение лирика. Здесь есть и религиозное нечто» [8: 22]. Он пишет, что писателю «недоставало емкого, всеохватного, единого мотива, в котором личное раскрылось бы как планетарное, а планетарное было бы согрето неподдельно выношенным и выстраданным. Возвращение к мифу дает поэту необходимую опору» [8: 22]. Высказывание отражает творческие стремления писателя на современном этапе. Шесталов как личность, своим творчеством призывает к нравственным основам. Но социальные проблемы, кризис в сферах общества не дают писателю возможности продолжать ранние темы. В нем «ожил» тот Голос, который постоянно заглушался веяниями времени. Этот голос, как отмечает Шесталов, принадлежал Мирсуснэхуму, голос был знаком ему с трехлетнего возраста, с того мгновенья, когда он падал в костер: «Тогда я ничего не помнил, кроме боли. Но я знал уже не только имя МИРОВОГО СМОТРИТЕЛЯ, но и чуял его присутствие, как дедушку и бабушку. Этот таинственный Голос всю жизнь будет учить меня, разъяснять что-то. А я не хочу верить. Долгое время я верил учителям новым, книжным. Иногда это Голос уходил от меня на годы. Потом снова являлся. То во сне явится, а то и наяву <.> Миф жил во мне своей жизнью».
Романом-камланием «Откровения Крылатого Пастэра» Юван Шесталов открыто, не завуалировано раскрывает свои самые сокровенные мысли, свои сомнения, радости, разочарования, страдания. Их раскрытие проходит через общение с духами, от которых не затаишь, не скроешь своего сокровенного Я. «Кто вы духи вездесущие?» - задыхаясь от непонимания, спрашиваю я. И Голос, преследующий меня, отвечает так: «Мы, Духи, деятельны: живее всех живых! Наши голоса звучные и беззвучные звучат в ощущениях, в откровениях знаний. Открываясь духам, вы открываетесь себе, воспринимая нас как единое существо, хотя нас множество». Сегодня разрешение любой ситуации писатель видит в мифе. Ю. А. Калиев отмечает, что «миф как феномен сознания характеризуется целостностью, структурной упорядоченностью, значит, отвечает важнейшим насущным общественным потребностям - конструированию иллюзорной стабильности социальной действительности» [9: 4]. Считаем, что этим обусловлено обращение к мифу у мансийского писателя. И хотя новый миф Шесталова чаще основывается на достижениях современной научной и общественной мысли, но он, несомненно, имеет древнее звучание.
ЛИТЕРАТУРА
1. Акимов В. М. Некоторые общие и конкретные проблемы этнофилологических исследований «северных литератур» // Литература народов Севера. - СПб., 2002. - С. 14.
2. Анучин В. И. Шаманство у енисейских остяков // Сборник музея антропологии и этнографии. Т. 2. - СПб., 1914. - С. 30.
3. Блаватская Е. П. В поисках оккультизма. - М., 1996. - С. 360.
4. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка : в 4 т. Т.3. - М. : Рус. яз., 1989.
- С. 439.
5. Доминик Самсон Норманд де Шамбург. От упавшего с неба брата до признанного брата / Мансийская литература / сост. Огрызко В. В. - Москва, 2003. - С. 74.
6. Заболоцкий Н. «Почему я не сторонник абстрактной поэзии» / Советские писатели. Автобиографии. - М. : Худ. лит., 1966. - Т. 3. - С. 255.
7. Ионин Г. Н. «Миротворный Торум» / Юван Шесталов / Собрание сочинений. - СПб.
- Ханты-Мансийск, 1999. - Т. 5. - С. 12.
8. Ионин Г. Н. Миф и новый замысел Ю. Шесталова // Литература народов Севера. - СПб. 2003. - С. 21.
9. Калиев Ю. А. Мифологическое сознание мари. - Йошкар-Ола, 2003. - С. 4.
10. Македонов А. Николай Заболоцкий. - Л. : Советский писатель, 1968. - С. 333.
11. В. После потрясений / Мансийская литература / сост. Огрызко В. В. - Москва, 2003.
- С. 213
12. Югры : библиографический указатель / сост. Сургутскова Э. - Екатеринбург, 2004.
- С. 301.
13. Рогачев В. Мы тоже когда-то были жителями неба / Мансийская литература / сост. Огрызко В. В. - Москва, 2003. - С. 64.
14. Ромбандеева Е. И. История народа манси (вогулов) и его духовная культура. - Сургут, 1993. - С. 116.
15. Советский энциклопедический словарь / гл. ред. А. М. Прохоров. - 4-е изд. - М., 1989.
- С. 1072.
16. Чепкасов Е. В. Художественное осмысление шаманства в произведениях Ю. Н. Шесталова 1955-1988 гг. / науч. руководитель : доктор педагог, наук, профессор Г. Н. Ионин.
- СПб. 2005. - С. 238.
17. Шесталов Ю. Космическое видение мира на грани тысячелетий. - Ханты-Мансийск : Фонд космического Сознания, 1997, 2002. - С. 178.
18. Шесталов Ю. Сказки каменного века. - Ленинград, 1978. - С. 176.
19. Шесталов Ю. Н. Собрание сочинений. - СПб. - Ханты-Мансийск : Фонд космического Сознания, 1997. - Т. 3. - 528 с.
20. Шесталов Ю. Н. Собрание сочинений. - СПб. - Ханты-Мансийск : Фонд космического Сознания, 1997. - Т. 5. - 560 с.
21. Шесталов Ю. Сознание Торума, сознание Природы - путь спасения. - Будапешт, 1997.
- С. 150.
