CC BY
143МИРОВОЙ ОПЫТ
Алексей Терещенко
Региональные и сепаратистские движения в странах Южной и Северной Европы
I. Горячие южные парни
Государственные границы в Западной Европе — плод тысячелетней борьбы между государствами, образовавшимися на обломках империи Карла Великого. Каждый метр государственной границы здесь обильно полит кровью.
В пределах же своих границ каждое государство, пользуясь своим суверенитетом, начинало политику ассимиляции всех меньшинств, нередко весьма репрессивную, в той или иной степени удачную.
В конце XIX в., на волне общего подъёма национализма в Европе, на юге континента возникли мощнейшие региональные движения, многие из них существуют и по сей день.
В Италии множество региональных движений, но серьёзной базой обладают на сегодняшний день лишь два из них.
Первое — движение Северной лиги.
Основная её база — это Ломбардия, Венето и Пьемонт, крупные регионы Северной Италии.
В каждом из этих регионов возникли
68
Данная статья, как и следующие за ней статьи О. Неменского и Г. Энгельгардта, основаны на докладах их авторов на «круглом столе» Лиги консервативной журналистики «Соединенные волости Европы. Косово как первенец европейской глокализации».
свои собственные автономистские движения. В первую очередь — в Венето, области, вошедшей в состав Италии в 1866 г. Там никогда не утихали голоса, утверждавшие, что Венеция — вполне самостоятельная цивилизация и в Италии не нуждается. Это движение носит название венетизма.
В 1980-е гг. несколько разрозненных региональных движений на Севере Италии объединились в Северную лигу во главе с Умберто Босси. Лига выступает за автономию или полную независимость Падании.
Хотя слово «Падания» означает долину реки По, под этим названием понимается Северная и Средняя Италия (вплоть до Тосканы и Умбрии), которая противопоставляется Югу вместе с Римом, представляемым как царство коррупции, мафии и бездельников. Уже в первой половине века на Севере не любили неаполитанцев и сицилийцев, а теперь ещё боятся иностранных иммигрантов (в первую очередь из арабских стран и из стран Восточной Европы). Настоящий успех пришёл к Лиге после коррупционных скандалов 90-х гг., в которых было замешано римское правительство. В 1996 г. Лига набрала 10,1% голосов (а в Венето — 30%). После этого был даже учреждён альтернативный парламент в Мантуе и проведены выборы.
Затем, правда, большинство итальянцев разочаровалось в Лиге. Мало кто хотел полного разрыва с Римом —
их вполне устраивал федерализм, то есть, попросту, большая возможность тратить свои налоги у себя и большая независимость местного регионального правительства.
Поэтому с 2000 г. Лига даже заключила союз с правительственной партией Берлускони «Вперёд, Италия!». Однако у Лиги сложилась довольно жёсткая и последовательная идеология. Она отказывается от какого-либо родства с другими итальянцами, считая своими предками цизальпинских галлов — вот так работает в Италии кельтский миф, речь о котором пойдёт ниже.
Символ Лиги — легендарный воин, сражавшийся против императора Фридриха Барбароссы. Гимн Лиги — VaPensiero из оперы Джузеппе Верди «Навуходоносор»: хор еврейских изгнанников, плачущих по родной земле.
Северная Лига — партия консервативная в общественном плане и либеральная в экономических вопросах, рассчитанная в первую очередь на средний класс. На выборах в 2006 г. она набрала 4,6%, что очень немало, учитывая, что это данные по всей Италии. На выборах 2008 г. — уже 8,3%. Среди итальянцев, живущих к северу от реки По, более половины считают отделение от Южной Италии выгодным, а 20% — желательным.
У Лиги яркие лозунги и плакаты. Особенно мне запомнился плакат, на котором изображён североамериканский индеец и рядом надпись: «Они не смогли ограничить иммиграцию, а теперь живут в резервациях ».
За исключением Лиги, единственное по-настоящему мощное сепаратистское движение в Италии находится в Трентино-Альто Адидже (Южном Тироле), на территории, отторгнутой от Австрии и присоединённой к Италии в 1920 г. Большинство населения — немцы.
В настоящий момент идёт постепенное выживание итальянцев из края, потому что всем заправляет немецкое большинство, фактически превратив-
шееся в привилегированный класс. Очень затруднена иммиграция итальянцев в Южный Тироль, потому что там чрезвычайно высоки налоги, а государственные субсидии предоставляются не сразу. Но даже те итальянцы, которые там жили, потихоньку уезжают.
Тем временем правящая партия Южного Тироля пытается уговорить Австрию внести законопроект о необходимости самоопределения Южного Тироля, с целью воссоединить его с Северным. Экстремистская деятельность сегодня затихла, но за 50-80-е гг. было совершено более трёхсот террористических актов.
В остальной Италии продолжает господствовать официальный миф о Рисорджименто, объединении итальянских земель в XIX в., в котором итальянское единство преподносится как высшая ценность и единственное условие процветания страны. Однако почти в каждом регионе есть своя сепаратистская партия.
Про венетизм я уже говорил выше. Лигурийское автономистское движение требует самоопределения для Лигурии, «незаконно присоединённой» к Пьемонту «после 700 лет независимости». В отличие от других движений Севера Италии, лигурийское прославляет космополитичность — славное наследие Генуэзской республики.
Сепаратистские движения есть на Сардинии («Нация Сардиния») и на Сицилии, но они не набирают больше 2-3% голосов местных избирателей.
Свергнутая династия Бурбонов продолжает претендовать на Королевство Обеих Сицилий, разоблачая итальянцев-северян, ведущих себя на Юге Италии как «колонизаторы». Ре-гионалистские движения существуют также в Валь д'Аосте, где большинство говорит на франко-провансальском (арпитанском) языке, и в Фриули-Венеции-Джулии, где несколько пограничных деревень говорят на словенском.
Наконец, несмотря на поражение во Второй мировой войне, ещё жив итальянский ирредентизм — стремление воссоединить с Италией все земли, так или иначе связанные с итальянской историей и культурой. Нередко в речах крупных государственных чиновников и партийных лидеров Италии проскакивают намёки на то, что Истрия, а также Далмация и Корсика — исконно итальянские земли.
Движение басков в Испании превосходит по размаху любую сепаратистскую деятельность в Италии. Спектр баскского сепаратизма очень широк, объединяя политические силы от крайне правых до крайне левых. Это связано с особенностями истории басков.
В XIX в. в Испании шла борьба между карлистами (абсолютистами) и либералами. Поскольку либералы стремились к униформизации страны, парадоксальным образом получилось так, что именно абсолютисты защищали старинные привилегии басков, Каталонии и других земель Испании. Поэтому баски поддержали карлистов и после того, как карлизм ушёл в небытие (а это произошло лишь в ХХ в.), правая часть баскского национального движения унаследовала от него тесные связи с католическим духовенством. Левая часть баскского политического спектра возникла в городах, ставших в начале ХХ в. индустриальными центрами — в первую очередь из Биль-бао. Именно благодаря своему левому крылу баскские националисты, известные также как аберцале, выступили в Гражданскую войну на стороне Республики. А в 50-е гг. была создана печально знаменитая баскская террористическая организация ЭТА, в результате деятельности которой погибло больше восьмисот человек.
Страна Басков получила автономию _ лишь в 1978 г., после смерти Франко.
70 Автономия эта очень широка — например, Страна Басков имеет свои поли-
цейские силы, известные как эрзайнца. Однако среди них столь велик процент сочувствующих террористам, что МВД Испании не допускает их к базам данных Интерпола. В настоящее время ЭТА, как и многие другие нелегальные организации, продолжает действовать. Визитная карточка баскских аберца-ле — городские погромы (кале борро-ка) с разбиванием витрин, поджогом машин и нападениями на полицию. Существует также множество организаций, балансирующих на грани легальности и нелегальности. Некоторые из них — например, Батасуна — были запрещены, поскольку воспринимались как легальное крыло ЭТА.
В Испании, где традиционно очень значимо понятие «чистоты крови», баски, считающиеся потомками до-индоевропейского населения Европы, автоматически оказываются «самыми чистокровными». Кроме Страны Басков, баски претендуют также на Наварру и два французских департамента. В Наварре, однако они составляют не более трети населения, а баскская партия набрала в области 23%.
Баскские сепаратисты по-разному восприняли косовскую независимость. Если правые баски радостно поддержали косоваров, то левые баски заклеймили признание Косово как фальшивое и фашистское.
Каталонии по этому вопросу царило большее единодушие. Каталонское правительство единодушно поддержало независимость Косова и потребовало признания его от Испании.
В настоящий момент Каталония — самая высокоразвитая провинция Испании, что дополнительно влияет на популярность идей о независимости, которые разделяет около трети населения (около половины населения — против). Каталонский язык понемногу оттесняет испанский на задний план. Однако каталонское движение куда более мирное, чем баскское, — в настоящий момент каталонских террористических организаций нет.
Как и движение басков, каталонское уходит своими корнями в Средневековье. В настоящее время идёт смена научных доктрин — пишутся новые серьёзные труды, в которых полностью пересматривается история Пиренейского полуострова. Каталонская цивилизация рассматривается как равноправная кастильской, но угнетённая тираническими соседями. В монографиях речь идёт о каталонской дуге — от Валенсии до Сицилии. Однако каталонские националисты не претендуют на все эти земли. Их претензии простираются на «Каталонские страны» — земли собственно Каталонии, Валенсии, некоторых пограничных районов Арагона, где говорят по-каталонски, Северной Каталонии, то есть французского Руссильона, а также на Балеарские острова и город Альгер на Сардинии, где до сих пор говорят на каталонском диалекте.
В «Каталонских странах» эти идеи воспринимаются по-разному. Если на Балеарских островах их в целом разделяют (хотя в 70-е гг. существовало движение, призывавшее к независимости Балеарских островов), то в Валенсии каталонские притязания вызывают возмущение. Постоянные стычки между каталонскими и валенсийскими политиками привели к тому, что когда испанское правительство издало текст Европейской Конституции для референдума, то он был опубликован на испанском языке и языках автономных регионов: галисийском, баскском, каталонском и валенсийском. При этом переводы на каталонский и валенсий-ский языки были идентичными, но в начале одного было написано «каталонский язык», а в начале другого — «валенсийский».
Других серьёзных сепаратистских движений в Испании нет — а вот автономистские есть практически в каждом регионе.
Самое серьёзное из них — безусловно, галисийское. Интересно оно тем, что претендует на генетическое род-
ство с кельтским миром — ещё более последовательно, чем Падания. Несмотря на то что говорят галисийцы на романском языке, они участвуют во всех манифестациях, посвящённых кельтской культуре. Идёт активное развитие галисийского языка и самосознания. Многие приходят к выводу, что северные португальцы им ближе, чем испанцы. Действительно, культура Северной Португалии, как и галисийская, созвучна кельтскому миру. Вместе с тем за отделение от Испании выступает не более 1% галисийцев.
Региональные движения в Арагоне и Астурии сводятся к попыткам вновь заговорить на своих диалектах и осознать свою особость в культурном плане. В пяти кастильских регионах (Кан-табрия, Кастилия-и-Леон, Мадрид, Ла-Риоха и Кастилия-ла-Манча) нарастает движение за объединение их в Великую Кастилию, которая могла бы составить монолитное ядро Испании. В Леоне наличествует даже сепаратистское движение, которое призывает к объединению земель средневекового королевства Леон (с присоединением к области Леон Саморы, Саламанки и даже португальской области Бра-ганца). Однако на Астурию леонские сепаратисты не претендуют, хотя она тоже входила в королевство Леон — поскольку они предпочитают не ссориться с астурийцами.
Сильное автономистское движение имеется в Андалусии, где признание автономии Страны Басков и Каталонии вызвало массовые уличные протесты и демонстрации, которые привели в конце концов к признанию автономии Андалусии. Однако серьёзного движения за независимость в Андалусии нет.
В конце 70-х гг. существовало заметное сепаратистское движение на Канарских островах, которое поддерживалось из Алжира и основывалось на идеях о берберском единстве (большинство населения островов — этнические берберы). Однако в последние
двадцать лет это движение никакой поддержкой среди местного населения не пользуется.
Испания претендует на Гибралтар, который с XVIII в. принадлежит Великобритании. Однако гибралтарцы большинством свыше 90% отвергли не только передачу Гибралтара Испании, но даже совместный англо-испанский сюзеренитет над спорной территорией. В свою очередь, Марокко претендуетна испанские анклавы Сеуту и Мелилью, которые тоже предпочитают оставаться под испанской властью. Наконец, существует неразрешённый конфликт между Испанией и Португалией из-за города Оливенса, захваченного испанцами в эпоху наполеоновских войн. Впрочем, с момента вступления обеих государств в Евросоюз и Шенгенское пространство вопрос о принадлежности г. Оливенса потерял былую актуальность.
Во Франции проблема сепаратизма стоит значительно менее остро, нежели в Италии или Испании.
Долгие годы жёстко унитарного государства сделали своё дело — из конгломерата самых разных народов население Франции превратилось во французов, которых объединяют единые язык и культура. Тем не менее в последние пятьдесят лет во многих регионах Франции развились автономистские движения.
Единственная область Франции с заметным сепаратистским движением — это Корсика. Сторонники независимости на острове чтут память Па-оли, создателя первого современного демократического государства в мире, а французское владычество воспринимают как колониальное.
Но среди корсиканцев далеко не все хотят независимости, а те, кто её хочет, раздираемы конфликтами. Большинство жителей острова готовы удо-72 вольствоваться большей автономией, особыми правами для корсиканского
языка и освобождением от ряда национальных налогов. Террористическая угроза есть — корсиканцы нападают на административные, военные и туристические объекты, представляющиеся символами французского господства. Однако нападения направлены против зданий, а не против людей.
Во Франции, как и в Испании, действуют баскские организации (в районе городов Байонна, Англе и Биарриц) и каталонские (в Руссильоне или Северной Каталонии). Как правило, баски сосредоточивались на войне против Испании, используя французские земли как базу для отступления. Тем не менее в 70-80-е гг. во Франции действовала террористическая баскская организация. В Руссильоне каталонское движение почти незаметно — местное население практически утратило свои традиции и ассимилировалось.
Из остальных региональных движений во Франции наиболее могущественное — бретонское. Бретань использует по максимуму свою принадлежность к кельтскому миру, чтобы обозначить свои различия с французами. Самая почитаемая в Бретани героиня — последняя герцогиня Анна Бретонская, которая сделала всё, чтобы бретонцы сохранили свою независимость от Франции. С бретонским языком связано множество культурных мероприятий, его учат в школе, на нём поют песенные ансамбли.
Сторонники независимости в Бретани в абсолютном меньшинстве. Идея, что Бретань может стать независимой, кажется столь невероятной, что большинству бретонцев нравится с ней играть. Главное требование бретонцев — это воссоединение с Бретанью её исторической столицы — Нанта, который находится сейчас в департаменте Луар-Атлантик. В Нанте бретонцев меньшинство, но нигде в Бретани не увидишь столько яростных антифранцузских лозунгов, как там.
Как и в случае с басками, бывают бретонские националисты любых
убеждений, от ультралевых (Эмганн, близкие к анархистам) до ультраправых (Адсав, требующие высылки из Европы иммигрантов). Бретонцы издавна поддерживают связи с басками, и ЭТА помогала в организации террористической группы — Бретонской революционной армии. Впрочем, на счету бретонских террористов немного покушений и почти нет жертв.
На юге Франции во второй половине XIX в. зародилось мощнейшее окситанское движение, опиравшееся на провансальский (окситанский) язык, ставший литературным ещё в эпоху трубадуров. Однако Окситания, которая потенциально могла стать французской Украиной, так и не состоялась. Сейчас от неё не осталось ничего, кроме осознания культурной особости и специфического акцента во французском языке. Единственная часть Окситании, где существует сепаратистское движение, — Ницца, которая вошла в состав Франции в 1860 г. по договору с Сардинским королевством. Сторонники независимости утверждают, что из Ниццы могло бы получиться второе Монако, и указывают на то, что договор, по которому Ницца находится в составе Франции, многократно нарушался, а в 1940 г. вообще был отменён.
Ещё одно заметное сепаратистское движение действует в Савойе. Подобно «Движению за независимость Ниццы», оно началось вскоре после празднования столетнего юбилея присоединения Савойи и Ниццы к Франции. Небольшой «Клуб савояров Савойи» постепенно вырос в «Савойскую лигу», которая является членом «Европейского свободного альянса».
В Эльзасе, несмотря на очень сильную региональную идентичность, сепаратистского движения нет. История края сыграла свою роль — стремление к независимости от Франции превратилось в абсолютное табу. В Эльзасе есть довольно крупная регионалист-ская партия «Прежде всего Эльзас» и
примыкающее к ней молодёжное движение «Молодой Эльзас», имеющее связи с молодёжными националистическими движениями Фландрии («Фла-амсе Беланг») и Падании. Но деятели этих партий и не думают подвергать сомнению то, что они французы. Это крайне правые движения, резко выступающие против потери своей идентичности, которую они определяют как двойную — французскую и эльзасскую, — идентичности, которой, с их точки зрения, угрожают иммигранты из стран третьего мира.
Ещё один регион, принадлежность которого может быть подвергнута сомнению в случае достижения независимости Фландрией — Южная Фландрия (район городов Лилль, Дуэ и Дюнкерк). Но до обретения фламандской независимости этот вопрос точно не встанет.
Как мы видим, в Италии, и в особенности в Испании, существует серьёзная опасность того, что региональные движения потребуют перекройки государственных границ — или, как минимум, большей федерализации с фактической независимостью от центра.
Во Франции региональный сепаратизм пока меньше даёт о себе знать, однако если пойдёт речь о создании новой парадигмы внутриевропейских отношений, он тоже может сыграть свою роль.
Даже при сохранении нынешней динамики сепаратистские движения на Юге Европы становятся с каждым годом всё активнее. Правда, в последние годы они в основном отказались от вооружённой борьбы — но это может быть связано и с надеждами получить свою независимость мирным путём.
Что же касается пограничных споров между Испанией и Португалией или Испанией и Великобританией, то после вхождения этих государств в Европейский союз они в целом утратили 73 актуальность.
Вместе с тем в Эльзасе и Падании довольно силён евроскептицизм, связанный в первую очередь с желанием отгородиться от иммигрантов из стран третьего мира. Будущее покажет, сможет ли он сочетаться с «Европой регионов».
II. Кельтский бунт?
Многое из того, что излагалось в отношении Южной Европы, равно применимо и к Северной. Здесь наблюдается большое разнообразие форм управления — унитарные государства (Швеция), федеративные (Германия, Нидерланды), федеративные с унитарным прошлым (Бельгия, Великобритания) и даже конфедерация (Швейцария). Соответственно, в каждом государстве — свои проблемы, более или менее серьёзные, с национальными меньшинствами, которые помнят о былых притеснениях и борются за большую самостоятельность. Кроме того, государственные границы подвергались изменениям в 1870-1918 гг. и это породило несколько случаев, когда представители того или иного народа оказались за пределами своих титульных государств (немцы района Эйпен-Мальмеди в Бельгии, датчане Голштинии).
В Швейцарии сепаратистских конфликтов нет. Несмотря на трения между франкоязычными и немецкоязычными, ни разу не встал вопрос о чём-либо, кроме культурной автономии Романдии (франкоязычной Швейцарии).
Зато несколько десятилетий длился конфликт на социальной, религиозной и языковой основе в протестантском кантоне Берн. В 1979 г. северозападная часть кантона отделилась, и возник новый католический кантон Юра. Однако борьба продолжается, потому что католиков граница между 74 кантонами не устроила. Несмотря на то что все участники конфликта были
лояльны по отношению к Швейцарской Конфедерации, налицо факт пересмотра границ.
В Австрии единственное меньшинство, заявляющее о себе, — словенцы, живущие на юго-востоке Каринтии. Их партия, «Энотна Листа», принимает участие в Свободном Европейском альянсе. Однако процент словенского населения в Каринтии слишком незначителен, чтобы они играли какую-либо заметную роль.
Германия, несмотря на своё трудное прошлое, достаточно монолитная страна. Единственный регион, в котором есть заметное сепаратистское движение, — Бавария, самая богатая земля Германии. Однако Баварская партия не избиралась в парламент с 1962 г.
Алеманнский сепаратизм был заметным движением после Второй мировой войны. Речь шла об отделении от Германии алеманнов — части населения Бадена, Вюртемберга и соседних земель, и, возможно, объединении их с братьями по языку — немецкоязычной Швейцарией и австрийской областью Форарльберг. Однако в настоящее время от алеманнского движения осталась лишь культурная составляющая.
Дания претендует на город Флен-сбург, находящийся на территории Германии, но населённый датчанами. Это остаток тех земель Шлезвига, которые были завоёваны Бисмарком и частично возвращены Дании после Первой мировой войны. После вступления обоих государств в Евросоюз и Шенгенское пространство конфликт поутих, но остаётся актуальным.
Единственное региональное движение в Нидерландах — на территории провинции Фрисландия. Однако речь идёт лишь о культурной автономии. Недавно фризы были признаны национальным меньшинством и в Германии — в области Дитмарш, где, как и в Фрисландии, до сих пор многие владеют фризским языком.
На сегодняшний момент ни в одной стране Европы нет такой тяжёлой ситуации в плане сепаратизма, как в Бельгии. Большинство бельгийцев считает весьма вероятным распад страны на Фландрию и франкоязычную Вал-лонию.
Это обусловлено в первую очередь сложной историей Бельгии.
Когда в 1830 г. Бельгия получила независимость от Нидерландов, всё нидерландское было подвергнуто репрессиям. При этом руководители государства не приняли во внимание тот факт, что половина населения, а именно фламандцы, говорила на варианте нидерландского языка. На сотню лет французский язык стал единственным государственным языком Бельгии. Франкоязычное население заняло господствующие позиции как в политике, так и в экономике — Южная Бельгия с её залежами железной руды стала самым индустриально развитым районом в Европе. В результате к концу XIX в. этническое противостояние дополнилось социально-политическим: если в рабочей Валлонии на выборах побеждали социалисты, то патриархальная Фландрия всегда проявляла свой консерватизм. Самое интересное, что такое разделение сохранилось и по сей день.
Накопленные взаимные обиды, усугубившиеся массовым коллаборационизмом фламандцев во Вторую мировую войну, — всё это привело к тому, что вопрос о целостности Бельгии был поднят уже в 40-е годы.
Тогда именно консерватизм фламандцев позволил Бельгии сохранить короля — главного гаранта бельгийского единства. Нидерландский язык был уравнен в статусе с французским.
Однако вскоре политическая и экономическая ситуация сильно изменилась. Важность тяжёлой промышленности упала, и бельгийская экономика в большой степени переориентировалась на транзит, что привело к отставанию Южной Бельгии и процветанию
портов, находящихся на территории Фландрии. В настоящее время Фландрия значительно богаче, чем Валлония, и одним из главных аргументов сепаратистов (наряду с памятью о притеснениях со стороны франкоязычных) служит нежелание кормить «валлонских дармоедов». В то время как в Валлонии всего 12% высказывается за разделение Бельгии, во Фландрии сторонников независимости около 40%. Существует целый ряд партий, выступающих за независимость Фландрии.
Все эти партии — правого или крайне правого толка. Одна из самых влиятельных партий — «Флаамсе Беланг», крайне правая партия, призывающая к независимости Фландрии и созданию федерации с Нидерландами и Французской Фландрией. Другие цели, которые она перед собой ставит, — полная и безусловная амнистия всем, кого обвиняли в сотрудничестве с Гитлером, ограничение иммиграции, лишение французского языка особого статуса и целый пакет законопроектов, либеральных в экономике и консервативных в социальной жизни (например, запрет на аборты).
В Валлонии, в свою очередь, существует партия, выступающая за отделение от Бельгии и присоединение к Франции. Но число её сторонников невелико.
Наверное, основные факторы, которые сдерживают Бельгию от распада, — это король и Брюссель. Короля называют «единственным бельгийцем в стране валлонов и фламандцев», а франкоязычный Брюссель находится на фламандской территории. Совершенно непонятно, что делать с Брюсселем в случае распада Бельгии — скорее всего, столица Европы в этом случае превратится в валлонский анклав или станет «вольным городом».
На фоне валлонско-фламандских противоречий обычно забывают про наличие в Бельгии ещё одной национальной группы, а именно немецкоязычных бельгийцев.
В 1918 г. по итогам Первой мировой войны к Бельгии был присоединён район Эйпен-Мальмеди, в котором большинство населения — немцы. Сейчас их не более 5% от населения Бельгии, но они хотят, чтобы их признали равноправным четвёртым регионом Бельгии. У них напряжённые отношения как с фламандцами, так и с валлонами.
В последнее десятилетие неожиданно обострились проблемы сепаратизма в Великобритании.
В течение многих веков англосаксы доминировали на Британских островах, всячески подчиняя и подавляя кельтов. В настоящее время идёт мощное возрождение кельтской культуры — одной из самых популярных среди современной молодёжи. За единство кельтского мира борется Кельтская лига, объединяющая «шесть наций» — Ирландию, Шотландию, Уэльс, Бретань, Корнуолл и остров Мэн. Её цель — развитие кельтских языков, налаживание сотрудничества кельтских народов и борьба за их политическое, культурное, социальное и экономическое освобождение.
В число приоритетов Кельтской лиги входят объединение Ирландии, возвращение Бретани департамента Луар-Атлантик и независимость Шотландии. Задействованы также кельтские диаспоры в Канаде, Патагонии и Австралии.
Кельтский мир выглядит столь привлекательно, что, как я уже замечал, Галисия и Падания также стремятся найти связь с кельтами.
Великобритания оказалась в тяжёлом положении, потому что все сепаратистские движения на её территории — кельтские.
Самое давнее и самое известное из них — ольстерское. В 1921 г., когда Ирландия получила независимость, шесть из девяти графств Ольстера остались 76 под властью англичан. Постепенно _ Ольстер разбился на два непримиримых
лагеря — националистов-католиков и унионистов («оранжистов») — протестантов, которые в конечном итоге превратились в две замкнутые и враждебные друг другу общины. В 60-90-е гг. Временная Ирландская Республиканская армия вела террористические действия с целью добиться независимости. В результате погибло около 4 тыс. человек. Соглашение о прекращении огня было достигнуто в 1997 г. По достигнутому тогда же компромиссу, ольстерцы могут выбрать британское или ирландское гражданство. В 1998 г. Северная Ирландия получила своё Законодательное собрание. Тем не менее регион далёк от спокойствия, и многие продолжают выступать за отделение от Великобритании и присоединение к Ирландии. Впрочем, в последние два десятилетия появился ряд движений, выступающих за полную независимость Ольстера, «третий путь» для него.
Однако на сегодняшний день гораздо более серьёзной выглядит ситуация в Шотландии.
Сепаратистская Шотландская национальная партия набрала на выборах в шотландский парламент 37% голосов, что показывает, насколько популярна в обществе идеи независимости. Движение «Independence First» требует проведения референдума и создания независимого шотландского государства. Свою роль играет и наличие нефтяного шельфа в Северном море рядом с берегами Шотландии.
Противники же отделения подчёркивают роль, которую сыграли шотландцы в становлении Британской империи и Содружества и влияние, которое шотландцы могут сейчас иметь на мировые дела, участвуя в управлении великой державой.
В Уэльсе идея независимости пока привлекает не более 12% электората, но эта доля постепенно растёт.
В 50-60-е гг. в Уэльсе существовало даже несколько террористических организаций, взрывавших водопроводы
и линии электропередач. Сейчас уэльское движение остаётся в конституционных рамках.
Наверное, самое удивительное в нынешней Великобритании сепаратистское движение — это движение за независимость Англии от Соединённого Королевства. Оно получило толчок после 1998 г., когда Шотландия, Северная Ирландия и Уэльс получили свои Законодательные собрания. Англичане чувствуют себя несправедливо обойдёнными — и это подпитывает желание избавиться от соседей, которые свои внутренние решения принимают сами, а на решения общебританского парламента могут повлиять.
Последние годы большой размах приобретает автономистское движение в Корнуолле, где кельтское население, так до конца и не ассимилированное, начинает возрождение своей культуры и языка. В 2001 г. 7% населения Корнуолла определили себя не британцами, а корнуоллцами. О независимости Корнуолла речи не идёт, но местное население требует признания себя пятым коренным народом Британских островов и собственного Законодательного собрания. Существуют отдельные террористические группы, которые угрожают всему «английскому», но пока ещё не привели свои угрозы в действие.
Сепаратистское движение существует и на острове Мэн, который не состоит в Евросоюзе и добился того, что для въезда на остров нужна отдельная виза. Есть сепаратисты и на острове Уайт, оспаривающие конституционность продажи острова английскому королю в 1293 г. Впрочем, их популярность минимальна.
На территории Скандинавских стран два заметных сепаратистских региона. Это Фарерские и Аландские острова.
В отличие от Исландии, Фарерские острова не сумели добиться независимости от Дании. Хотя на референдуме
1946 г. большинство фарерцев высказалось за независимость, датский король наложил своё вето, сославшись на то, что в референдуме участвовало лишь 2/3 населения островов. Тем не менее фарерцам удалось добиться признания своего языка и своего флага.
Фарерские острова отказались вступать в Европейский союз, избежав таким образом квот на рыбную ловлю. В настоящее время доля сторонников независимости среди фарерцев — около половины населения. Остальные тоже не являются датскими патриотами, просто фарерская экономика, всецело зависящая от рыбной ловли, менее надёжна, чем датская. Любые моряки, приплывающие на Фарерские острова, знают, что надо избегать датских флагов и лучше говорить на английском языке, чем на датском.
Аландские острова — территория Финляндии, населённая преимущественно шведами. У них широкая автономия, собственные почтовые марки и полиция. Популярность сепаратистской партии «Будущее Аландских островов» понемногу растёт — на последних выборах они получили 8% голосов.
Вопрос о независимости не стоит для Гренландии, которую вполне устраивает предоставленная ей широкая автономия (она также не состоит в Европейском союзе).
Закончу я свой рассказ упоминанием о двух региональных движениях, которые носят скорее культурно-просветительский характер.
Одно из них — это Скания, включающая в себя Халланд, Блекинге и Сконе, три провинции Южной Швеции, вплоть до XVII в. остававшиеся под датской властью, а также датский остров Борнхольм. Борьба идёт за восстановление региональной культурной идентичности.
Другое движение — этническое. Речь идёт о саамах, населяющих северные области Норвегии, Швеции, Фин-
77
ляндии и России. В 80-е гг. были созданы национальный флаг и гимн народа саамов, а в 1989 г. в Норвегии появился первый саамский парламент.
Вместе с тем на настоящий момент возможности саамов сильно ограничены просто в силу крайней их малочисленности.
Как мы видим, на Севере Европы лишь два государства подвергаются угрозе скорого распада: Великобритания и Бельгия. В большинстве госу-
дарств Севера региональные движения носят откровенно этнографический характер.
Однако в Нидерландах, Германии и Швейцарии это, возможно, связано в первую очередь с тем, что в рамках существующей политической системы регионы уже обладают достаточно широкими правами и не видят необходимости в борьбе за дальнейшее расширение автономии. Что не мешает согласиться на более значительную автономию, если в рамках «Европы регионов» им её предложат.
Фонд поддержки и развития гражданского общества «РОД»
создан в марте 2009 г. решением активистов Русского общественного движения.
Президент Фонда — известный публицист, деятель русского национального движения К.А. Крылов.
Дата государственной регистрации Фонда «РОД» — 15 мая 2009 г.
Свою деятельность Фонд осуществляет на основе Федерального закона РФ «О некоммерческих организациях». Целью деятельности Фонда «РОД» является содействие развитию русского гражданского общества, поддержка русского национального движения, привлечение на благотворительной основе средств для финансирования общественно значимых программ и проектов.
Реквизиты Фонда развития и поддержки гражданского общества «РОД» Полное наименование: Фонд развития и поддержки гражданского общества «РОД». Сокращенное наименование: Фонд «РОД» ОГРН 1097799008977, ИНН 7705043648, КПП 770501001 Юридический адрес: 115093, Москва, ул. Б. Серпуховская, д. 44, ком.19 Банковские реквизиты : КБ «Интеркоммерц» (ООО) г. Москва Р/с: 4070 3810 7000 0000 3564
_ К/с: 3010 1810 5000 0000 0684
78 БИК: 044552684
