CC BY
25
228
"Т^ЕСТНИК
/г ж университета
имени O.E. Кугафина (МГЮА)
Из периодики прошлого
Илларион Игнатьевич КАУФМАН (1848—1915) — российский ученый, экономист. В 1869 г. окончил юридический факультет Харьковского университета; стажировался за рубежом. С 1889 г. читал курс финансового права на юридическом факультете Петербургского университета; с 1893 г. — экстраординарный, с 1901 — ординарный, с 1914 — заслуженный профессор Петербургского университета. Участвовал в работе Центрального статистического комитета МВД, возглавлял комиссию по разработке материалов Всеобщей переписи населения России в 1897 г.; как член Совета Государственного банка, работал над экономическим обоснованием денежной реформы. Кауфман участвовал в учреждении Международного статистического института в Лондоне. Автор научных трудов по истории финансов в России. Ему принадлежит одна из первых рецензий на русский перевод I тома книги «Капитал» К. Маркса (статья И. Кауфмана ««Точка зрения политико-экономической критики у Карла Маркса», опубликованная в журнале ««Вестник Европы» № 5, май 1872 г. ). ««Весьма ученый и в общем сочувственный этюд», — по характеристике М. Ковалевского, который также утверждал, что «из всего написанного о "Капитале" в России Маркс всего более ценил статью Кауфмана». Член совета Государственного дворянского земельного банка.
Реформа кредитной денежной системы1
I
Вопрос упрочения нашей кредитной денежной системы весьма сложен уже потому, что он находится в тесной связи с двумя другими вопросами: о неотвер-жденных долгах казначейства по сериям и 4-процентным металлическим билетам, и о неблагоприятном влиянии ликвидации старых кредитных установлений на положение государственного банка. Серии и 4-процентные металлические билеты усложняют собой защиту денежной реформы, затрудняя практическое успешное ее разрешение. Неблагоприятное влияние ликвидации на государственный банк лишает его способности играть необходимую деятельную и полезную роль при проведении реформы.
Внимательное изучение обоих указываемых вопросов приводит, однако, к тому убеждению, что они касаются препятствий и затруднений, гораздо менее сильных, чем то обыкновенно полагают.
1 Кауфман И. И. Реформа кредитной денежной системы // Вестник Европы. 1875. Т. 2, март. С. 365—400.
в
229
имени О.Е. Кутафина (МГЮА)
Из всех обязанностей, которые были возложены кредитной реформой 1860 года на государственный банк, наиболее простой была та, которая коснулась ликвидации старых кредитных установлений. В таком совершенно естественном ее виде она рассматривалась и деятелями, которые работали над реформою 1860 года. Они тогда весьма отчетливо сознавали, что ликвидация может получить ложное направление. Поэтому в устав государственного банка внесен был особый параграф (15) следующего содержания: «Государственное Казначейство обеспечивает Банку всеми средствами в распоряжении Правительства находящимися выполнение платежей по билетам на вклады, внесенные в бывшие кредитные установления, и по государственным 5 %-ным банковым билетам, так, чтобы платежи сии ни в коем случае не обращались ни на капиталы, доверенные Банку частными лицами, ни на собственные его капиталы». А для того, чтобы это предписание не оставалось мертвой буквой, в устав внесен был еще параграф (16): «На сей конец, для облегчения исполнения возлагаемых на государственный банк обязанностей относительно уплаты по востребованию вкладов, розданных в ссуды частным заемщикам под залог недвижимой собственности и государственному казначейству, банк получает срочные билеты государственной комиссии погашения долгов или билеты государственного казначейства, впредь до уплаты капиталов, розданных в ссуды2». В § 20 снова предусматривалась возможность «недостаточности» средств банка для платежей по ликвидации, и поэтому снова повторялось, что казначейство обязано явиться своевременно на помощь банку.
Но то, что ясно сознавали, пока работа шла в комиссиях, позабыто было, когда от слов перешли к делу.
Уже в 1860 г. ликвидация имела дефицит в 4 191 000 руб., в 1861 г. дефицит увеличился еще на 58 445 000, в 1862 году еще на 58 838 000 руб., и в 1863 г. — на 26 325 000 руб.; всего в 31/3 года дефицит нарос до 147 799 000 руб. Средства для покрытия этого дефицита были взяты из «капиталов, доверенных государственному банку частными лицами», т.е. из такого источника, на который «платежи ликвидации никоим образом не должны были обращаться».
В следующие затем два года замечена была ошибка и сделана попытка уменьшить дефицит ликвидации старых кредитных установлений. Главными образом, на счет сумм от 1-го выигрышного займа дефицит банка по ликвидации в 1864 и 1865 гг. сокращен был на 91 млн, и к 1 январю 1866 г. он составлял уже только около 57 млн рублей. Но к 1 январю 1870 года дефицит ликвидации опять уже возрос почти до 128 миллионов. Причина увеличения заключалась: в новом увеличении расходов ликвидации в 1866 году; сверх того, на счет средств ликви-
2 Цифры эти разе читаны по таблице 1_ХХХУ нашей «Статистики русских банков», ч. I,
СПб., 1872 г., с. 298—299: при этом мы (согласно изменениям, которые государствен- §
ный банк в 1873 году внес в классификацию своих средств между категориями «коммер- ^
ческих» и «ликвидационных») перечислили и для 1860—72 годов из первой категории щ
во вторую суммы, показанный в означенное таблице под статьями 12, 13, 17—20 и 22. §
Наши цифры не вполне точны, так как мы считали все проценты вкладчиков за ликви- о
дационные суммы; но зато беспроцентные текущие счета (следовательно, и выкупные §
платежи, которых нельзя было выделить по неимению особых цифр о них за прошлые §
годы) всецело считались коммерческими суммами. прошлого
>
ПРЕЛОМЛЕНИИ !!-—^ университета
дации уменьшены были совершенно посторонние и не касавшиеся ликвидации долги казначейства банку. Казначейство взяло на себя долг и ресурс ликвидации, представлявшийся 4-процентными металлическими билетами, потребовав взамен, чтоб на столько же уменьшен был долг казначейства банку за затраты банка, служившие отчасти для покрытие бюджетных дефицитов, отчасти для других целей. В половине прошлого года дефицит ликвидации снова опустился до 110 млн руб., и ныне составляет около 115 млн рублей.
Мало того, что государственному банку не было дано достаточно средств, чтобы он мог произвести ликвидацию на основаниях, которые для нее были единственно рациональные, и одни лишь обеспечивали ей успех и нормальный характер; ликвидация отчасти была даже изменена в самом существе своем. Учреждение, которое ликвидирует, совершенно прекращает свои дела; а это, только другими словами, значит, что оно не начинает новых дел. Но ликвидация старых кредитных установлений получила иной смысл. Первоначально рассчитывали, как на весьма важный источник средств ликвидации, на платежи помещиков по их долгам заемному банку, сохранным казнам и приказам. Но долги эти оказались весьма важным элементом выкупной операции. Они должны были от помещиков перейти на крестьян. Переход долгов, в свою очередь, вел новую отсрочку их на 49 лет. Отсрочка же повела за собой уменьшение ежегодных доходов ликвидации, замедлив скорость погашения долгов старым кредитным установлениям.
Для дефицита ликвидации большое значение имеет цифра «процентных бумаг поступивших в платежи по долгосрочным ссудам из старых кредитных установлений, уничтоженных или подлежащих уничтожению». Известно, что долги старым кредитным установлениям могут быть погашаемы некоторыми процентными бумагами: 5 % билетами, выкупными свидетельствами, 51/2 % рентою, закладными листами городских кредитных обществ и общества взаимного поземельного кредита. Эта привилегия оказалась очень вредной для ликвидации старых кредитных установлений. Большая часть бумаг, поступающих в платеж, стоит ниже пари; принимаются же они по нарицательной цене. Следовательно, привилегия обходится ликвидации старых кредитных установлений дорого, подвергая ее убытку в размере разности между нарицательной и биржевой ценами бумаг. Хорошо, что в настоящее время биржевые цены 5 % билетов и выкупных свидетельств не далеко уклоняются от их нарицательной цены; но ведь это не всегда так было. Понятно, что чем ниже были биржевые цены выкупных свидетельств, 5 % билетов и облигаций городских кредитных обществ, тем выгоднее было ими погашать долги: легко себе представить, какой убыток должна была вынести ликвидация.
Еще характеристичнее другая особенность того же погашения ссуд бумагами. Бумаги эти составляют довольно значительную долю доходов ликвидации старых кредитных установлений, вообще небогатой доходами. И вот эти-то небогатые доходы решено было еще более урезать. Определено было, что бумаги, поступившие в платежи, не будут реализуемы, а в весьма значительной своей доле (5 % билеты, выкупные свидетельства, рента) будут уничтожаемы и поставлены в счет долга, погашаемого крестьянскими выкупными платежами. Таких уничтоженных бумаг к началу 1875 года считалось около 52 млн рублей. Это значит, что ликвидация старых кредитных установлений была принуждена примириться с фактом, что ее доходы возрастут не на весь размер 52 млн, от бумаг, посту-
в
231
имени О.Е. Кутафина (МГЮА)
пивших в платежи по ссудам, а только на проценты по бумагам, составившим около 7 млн руб. А так как ликвидация старых кредитных установлений все-таки нуждалась в средствах, то понятно, что, отказываясь от собственных ресурсов (то есть от 45 млн), она должна была лечь тяжелым бременем на посторонние (коммерческие) ресурсы государственного банка.
Как важно значение указанных обстоятельств для дефицита ликвидации старых кредитных установлений, показывает простой расчет Если б правительство в 1867 году не погасило своих бюджетных долгов государственному банку на 30 млн из средств ликвидации старых кредитных установлений; если бы, далее в 1869 году, 12 млн 4 % билетов не были уничтожены опять на счет средств ликвидации старых кредитных установлений; если б, наконец, ликвидация старых кредитных установлений имела в свободном виде 52 млн, поступивших к ней процентными бумагами, ее дефицит был бы теперь меньше на 83—87 млн рублей. А когда весь дефицит составляет около 110 или 115 млн рублей, то сумма в 83—87 млн для него имеет довольно крупное значение. Если б к интересам ликвидации отнеслись с большим вниманием, ее дефицит теперь составлял бы только около 25 млн рублей.
Весьма значительная доля вкладов, которые были вытребованы обратно из ликвидируемых кредитных учреждений, на первых порах снова возвращалась в государственный банк. Сверх того, конечно, и другие свободные капиталы приливали к государственному банку. Таким образом, в 1860—64 гг., в то время, когда вклады упраздненных кредитных установлений потеряли свыше 228 млн руб., в государственном банке сосредоточилось новых вкладов свыше 1601/2 млн руб. Вот эти-то «новые вклады» служили государственному банку источником, из которого он брал недостававшие средства для покрытия дефицита ликвидации старых кредитных установлений. С 1866 г. «новые вклады» тоже стали уменьшаться, и в 1866—74 гг. потеряли около 60 млн. В настоящее время, даже вместе с невостребованными процентами вкладчиков, их уже не хватает на покрытие дефицита ликвидации старых кредитных установлений.
Самая большая часть новых вкладов отличается тем же качеством, которое свойственно было вкладам старых кредитных установлений: они как бессрочные могут быть во всякое данное время обратно востребованы у государственного банка. Известно, как несостоятельность старых кредитных установлений вызвана была тем, что бессрочные вклады ими были употреблены на долгосрочные ссуды. Реформа 1860 г своей главнейшей целью имела установление соответствия между качеством ссуд и качеством средств, для них употребленных. Для этого бессрочные вклады предположено было превратить в 5 % и 4 % долгосрочные облигации. Но эту рациональную мысль не довели до конца. И вот почему в настоящее время государственный банк находится в том же положении, в каком
не качественная, а количественная.
находились старые кредитные установления. Разница, если она и существует, ш
п
гп
Очевидно, что в указанном нами отношении реформа государственного банка §
была нужна уже в первые годы его существования. Но она откладывалась с года о
Е §
л §
на год, и с этим откладыванием почти все свыклись. Поэтому теперь очень часто думают, что если большой беды не было до сих пор от откладывания реформы, то беды не будет и от дальнейших отсрочек ее.
прошлого
>
ПРЕЛОМЛЕНИИ !!-—^ университета
Но подобный взгляд совершенно неверен. Нельзя утверждать, будто бы большой беды до сих пор не было оттого, что преобразование откладывалось. Она была, но к ней легко относились.
Болезненное состояние государственного банка, насколько оно вызвано ненормальным ходом ликвидации старых кредитных установлений, не принадлежит к числу тех, которые, раз установившись; могут потом продержаться долгое время, не изменяясь. Если бы состояние ликвидации старых кредитных установлений не ухудшалось, и если б болезнь оставалась в одной и той же стадии, не изменяясь, тогда бездействие еще могло бы быть оправдано. Но на деле условия совсем не таковы. На деле обстановка болезни непрерывно ухудшается. И если лечение болезни в половине шестидесятых годов было просто, и могло обойтись недорого, то с тех пор все более и более исчезает почва, на которой простое и наименее дорогое лечение единственно только и возможно.
Мы уже сказали выше, что вклады государственного банка уходят из него. С 1 января 1865 г. их всего (старых и новых) ушло около 110 млн рублей. И это неудивительно. По операции вкладов с государственным банком конкурируют все остальные наши кредитные установления: акционерные и городские общественные банки и даже общества взаимного кредита. Все эти конкуренты государственного банка лучше, чем он, оплачивают вклады и выдают за них более удобные документы (на предъявителя). Неудивительно поэтому, что вклады из государственного банка перешли и продолжают переходить к другим нашим банкам. Неудивительно будет, если в последующие десять лет их уйдет из банка еще 110 млн и у банка их совсем не останется.
Мы этим желаем сказать, что ресурс, из которого до сих пор покрывался дефицит ликвидации старых кредитных установлений, истощается, и волей-неволей приходится подумать об ином ресурсе.
Но современное состояние государственного банка делает совершенно возможным повторение мер 1859—60 гг.: удалению вкладов может быть оказано препятствие консолидированием их. Тогда избегается необходимость обращаться к публике за новыми средствами. Конечно, чтоб консолидировать вклады, нужно их иметь; а если им дают уходить, то консолидировать ничего не остается. Но пока у государственного банка еще есть около 125 млн руб. старых и новых вкладов (с процентами на них), путь, представляемый консолидацией вкладов, еще открыт для государственного банка. Одну из важнейших идей реформы 1860 г. пока еще можно довести до конца. Но если этого не сделают скоро, тогда придется волей-неволей подумать о новом ресурсе при ухудшившихся условиях. Затруднение из незначительного станет очень крупным.
В тех случаях, когда вклады не удаляются окончательно из государственного банка, они превращаются в процентные текущие счеты. Так или иначе, вклады конвертируются во всяком случае. Но, благодаря бездействию, вклады, вместо того, чтоб превращаться в долгосрочные облигации и привести ликвидацию старых кредитных установлений в нормальное состояние, превращаются в чековые книжки и этим подводят пороховую мину под ликвидацию. Текущие счета не так легко консолидируются, как вклады. Имея от ликвидации старых кредитных установлений дефицит, покрытый из текущих счетов, государственный банк становится в положение, когда он, при востребованиях с текущих счетов, должен
233
имени О.Е. Кутафина (МГЮА)
покрывать означенный дефицит новыми выпусками кредитных билетов или должен себя объявить несостоятельным должником.
Очевидно в таком случае, какое важное значение имеет своевременная консолидация вкладов, еще остающихся теперь в государственном банке. Время для такой консолидации теперь у порога и не сегодня-завтра может сказать свое «последнее прости». Поэтому-то реформа уже более не может и не должна быть откладываема.
В четыре года, 1870—1873, проценты, уплаченные банком по вкладам (старым и новым), составляли 51/8 млн, 41/10 млн, 31/2 млн рублей. По мере уменьшения вкладов уменьшались и уплачиваемые за них проценты. А эти проценты составляют видимый источник, весьма важный для того, чтоб делать каждому очевидным, как расход на консолидацию вкладов не ведет за собой нового расхода и не требует от казначейства никаких новых жертв. В тех средствах, которые государственный банк уплачивает за вклады, и в прибылях ликвидации, весьма значительных, он имеет источник, который с излишком может покрывать все расходы по консолидированию дефицита ликвидации старых кредитных установлений. Если первая часть источника недостаточна, то чистые прибыли банка по операциям ликвидационным гораздо более чем достаточны, чтоб дополнить недостающие суммы3. Из этих прибылей банк мог по настоящее время образовать запас свыше 30 млн рублей. Сверх того, ликвидационные доходы теперь начинают поступать в увеличенных размерах и ускореннее (с приближением выкупной операции к концу). Поэтому убытки не могут теперь постигать ликвидацию старых кредитных установлений, и банк из собственных средств вполне может покрыть платежи по консолидированию дефицита, т.е. вкладов.
Таким образом, затруднение, представляемое для денежной реформы ликвидацией старых кредитных установлений, далеко не имеет той важности, какую ему обыкновенно приписывают. При всем неоспоримом значении его оно устраняется простым и естественным путем продолжения уже начатого в 1860 году.
II
Весьма характерно, что § 1 Устава государственного банка, определяющий основные задачи его, не упоминает вовсе о ликвидации. В § 1 говорится: «Государственный банк учреждается для оживления торговых оборотов и упрочения денежной кредитной системы». Ликвидация, очевидно, считалась даже не стоящей того, чтобы о ней упомянуто было рядом с другими двумя главными задачами. Но сила взяла свое, и во все время существования государственного банка почти три четверти его средств шла на ликвидацию старых кредитных установлений.
Для «оживления торговых оборотов» банк получил сначала 15, а потом еще восемь млн рублей от правительства. Понятно, что особенного «оживления»
банк не мог этими средствами вызвать в «торговых оборотах». В торгово-про- Ш
мышленном отношении банк волей-неволей принужден был очень долго играть
□ гп
совершенно второстепенную и сравнительно незначительную роль. Благодаря §
процентным текущим счетам он мог быть полезным более чем на 23 миллиона о
Е
л
3 Прибыли ликвидации составляли: в 1871 году 21/2 млн, в 1872 году 161/з млн., в 1873 §
году 101/2 млн, а в 1874 году свыше 8 млн рублей. прошлого
>
ПРЕЛОМЛЕНИИ !!-—^ университета
его собственных капиталов. Развитие нашей банковой системы впоследствии явилось важным толчком, который банк получил извне. Государственный банк был взят как бы на буксир всеми остальными нашими банками. Естественный ход дел сообщил ему значение центрального кредитного учреждения. Подобный банковый центр (банк банков как говорят в Англии) у нас, во всяком случае, должен был образоваться. А при новизне остальных банков неудивительно, что роль «центра» выпала на долю имевшегося готовым государственного банка, уже знакомого публике и пользовавшегося ее доверием, как всякое государственное установление. Сюда еще прибавлялось весьма важное обстоятельство, что от государственного банка только и можно было ожидать, на случай оскудения текущих счетов, воспособления кредитными билетами. Государственный банк стал центром переучета. И только поэтому он теперь имеет неоспоримо серьезное значение для «оживления торговых оборотов».
Существует ли потребность, чтоб значение государственного банка для торговли и промышленности возросло? Сколько нам известно, вопрос так прямо ставится в нашей финансовой литературе очень редко. Но тем не менее очень часто слышатся жалобы, что банк не выполняет своего главного назначения — служить торгово-промышленным нуждам. Но говорить о пересоздании государственного банка с целью сделать его способным выполнять это «главное» назначение, другими словами, значит признавать, что существующих у нас банков недостаточно для всех потребностей: нужен еще один и притом крупный банк, какой только и может быть сделан из государственного банка, иначе игра не стоила бы свеч.
Года три тому назад, в разгар периода «учредительства», всякий, не задумываясь, отвечал бы утвердительно на поставленный нами вопрос. Но теперь найдутся весьма многие, которые сильно усомнятся, действительно ли сверх имеющихся у нас многоразличных банков нам нужен еще один, да притом крупный, рассчитанный на большие операции. Многие усомнятся даже в том, найдет ли себе преобразованный банк достаточно обширное поле для больших операций?
Мы должны, однако, заметить, что менее всего у нас в России установилось сколько-нибудь ясное представление о том, что можно считать «большими» операциями для банка? Лет пять-шесть еще тому назад никто не мог предвидеть, чтоб для одних только акционерных банков краткосрочного кредита возможен был такой простор, который дозволил бы им по учету и ссудам выдать публике 829 972 000 рублей. В 1873 году на процентные текущие счеты и вклады в государственный банк поступило 1 0832/3 млн рублей; но это не помешало, чтобы и в одни только названные частные банки по тем же статьям тогда же поступило 1 670 млн рублей.
Банковое дело у нас еще слишком ново, и свободные выходы для здоровых потребностей в кредите у нас еще слишком недавно открылись, чтобы было возможно уже теперь утверждать, будто мы прошли все поле, для нас имевшееся, и что далее нам идти некуда.
Но существуют более веские доводы в пользу мнения, что идея 1860 года об образовании из государственного банка крепкого и сильного кредитного учреждения имеет важное значение для нашей торгово-промышленной жизни. Подобное учреждение может и должно иметь своей целью: устранение тех затруднений,
235
имени О.Е. Кутафина (МГЮА)
без которых немыслим переход от обесцененных кредитных знаков к полноценным. Оно может и должно перевести наше кредитное денежное обращение с его теперешней болезненной почвы на здоровую.
Весьма существенный порок теперешней системы наших кредитных установлений заключается в том, что для нее совершенно недоступен один из важнейших способов сосредоточивать в банках свободные экономические средства. Мы говорим о выпуске беспроцентных кредитных знаков. Государственный банк имеет, если не право, то возможность этого выпуска. Но возможность эту он имеет не как банк, а как чисто административное учреждение, как «экспедиция кредитных билетов», продолжающая существовать под новым именем. В качестве такой «экспедиции» банк теперь выпускает кредитные билеты в случаях, когда это нужно или для административных мероприятий, в роде «усиления разменного фонда», или для «укрепления касс». В качестве кредитного установления, в строгом смысле этого слова, банк производил бы свои выпуски лишь тогда, если б он их производил для торгово-промышленных целей. Но для этих целей государственный банк считают неспособным производить правильную операцию выпуска беспроцентных знаков. Кредитных знаков для целей казначейства выпущено уже так много, что не остается простора для торгово-промышленных выпусков.
В настоящее время государственный банк имеет в обращении около 800 млн рублей кредитных билетов. Все эти 800 млн представляют займы, сделанные казначейством для собственных нужд. Их можно рассматривать как ссуду, которую казначейство получило из банка. Из этой 800-миллионной ссуды около 234 млн казначейство обратно уплатило банку звонкими деньгами, хранящимися в разменном фонде. Остальные 566 млн рублей банку остается еще обратно получить от казначейства.
Очевидно, что неуплата 566 млн рублей главным образом препятствует государственному банку пользоваться выпускной операцией для торгово-промышленных нужд. Если бы все 566 миллионов, или их часть, могли возвратиться от казначейства к банку, то банк, в свою очередь, мог бы сообщить дальнейшее движение от себя к тем пунктам торгово-промышленного мира, которые в них сильнее нуждаются и которые их могут сделать наиболее производительными. Действительно ли нужны означенные 566 млн торговому миру или они ему не нужны и представляют «излишние» кредитные билеты, тогда отчетливо выяснилось бы спросом самой торговли, который она свободно проявляет, добиваясь учета и ссуд. Если означенная сумма торговому миру действительно нужна, банк в состоянии был бы на весь ее размер расширить свои производительные и доходные операции. Понятно, что тогда в полезности банка не могло бы существовать никакого сомнения. Она свидетельствовалась бы громадной массой сумм, которые он роздал в кредит торговле и промышленности. Она, сверх того, свидетельствовалась бы высокими прибылями, которые банк мог бы получать, производя большие операции. ш
Если правы те, которые утверждают, будто бы у нас теперь обращается не- ^
достаточная сумма кредитных билетов, то тогда и это выяснилось бы отчетливо §
и ясно, а не гадательно и гипотетически. Спрос на учет и ссуды для производи- о
тельной предприимчивости имел бы полную свободу проявиться и на большую §
сумму, чем 566 млн. Тогда производительность и доходность банка могли бы §
возвыситься в еще большей степени. прошлого
>
ПРЕЛОМЛЕНИИ !!-—^ университета
Очевидно, таким образом, что вопрос о производительности и доходности банка как здорового кредитного учреждения по отношению к выпуску кредитных знаков непосредственно зависит от того, может ли он пользоваться операцией выпуска как средством и основанием своей производительности и доходности. Но эта возможность, в свою очередь, зависит от состояния долга казначейства по кредитным билетам.
Таким образом, те две задачи, которые устав государственного банка на него возлагает, как особые и будто бы друг от друга не зависящие, на самом деле находятся в теснейшей зависимости друг от друга.
«Упрочение нашей денежной кредитной системы» в переводе на простой язык означает обратную уплату казначейством его беспроцентного долга за кредитные билеты. Тогда банку откроется свободный простор «для оживления торговых оборотов» теми же кредитными билетами.
III
Обратная уплата казначейством его беспроцентного долга за кредитные билеты должна иметь двоякую цель. Во-первых, она должна ввести этот долг в его нормальные пределы, и, во-вторых, она должна удалить ту ненормальную почву, которая теперь находится под самой наибольшей долей кредитных билетов и которая теперь вредит всей их массе. Опыт доказывает, что в известных пределах беспроцентный долг казначейства составляет безвредный финансовый ресурс для правительства и не мешает равноценности кредитных знаков со звонкими деньгами. Тот же опыт доказывает, что масса кредитных знаков, которые могут без вреда обращаться в стране, совсем не должна непременно ограничиваться той их суммой, которая может быть выпущена при умеренном пользовании финансовыми ресурсами казначейства. Во всякой стране могут обращаться две массы беспроцентных знаков, без вреда для их ценности: одна может представлять беспроцентный кредит правительства в пределах его нормального состояния; другая же может представлять кредит торговли и промышленности, конечно, тоже лишь в пределах его нормального состояния.
На этих двух указаниях опыта основывается кредитная денежная система в странах, в которых она вполне здорова. Следовательно, если мы до сих пор не в состоянии были выработать ничего лучшего, нам остается лишь обратиться к тем же указаниям опыта.
Как представители капиталов, занимаемых с обязательством обратно уплатить их немедленно по востребованию, беспроцентные кредитные знаки могут иметь своей почвой только краткосрочнейший из возможных долгов, т.е. такой, который может быть уплачен с наибольшей скоростью. Но в такие долги в очень больших размерах может входить лишь та частная производительная предприимчивость, которая скоро заканчивает и возобновляет все свои обороты. Поэтому только обязательства свободной торгово-промышленной предприимчивости, которой наискорейшая производительность выше сомнений, могут служить безукоризненной почвой и для самой значительной массы кредитных билетов. На этой почве совершенно обеспечена равноценность билетов с золотом и серебром, и беспроцентные знаки сами создают себе разменность.
237
имени О.Е. Кутафина (МГЮА)
В известных пределах, однако, и правительство в состоянии входить в долги, рассчитывая на возможность их исполнения с такой же скоростью, с какой это делает свободная предприимчивость. Во всякое данное время правительство имеет больше доходы, и эти-то доходы оно имеет полнейшую возможность забрать (антиципировать) путем кредитных билетов. Ибо платежи, которые оно обязывается произвести по этим билетам, покрываются и обеспечиваются платежами, которые оно должно получить по податям и иным доходам. Но эти подати и иные доходы правительства не безграничны. Сумма их не может быть рассчитана на больший срок, чем на какой рассчитывает свои доходы частная предприимчивость, когда она обязывается уплатить свои долги с наибольшей скоростью. У нас полагают, что при 4-месячном сроке скорость погашения обязательства уже достаточно велика, чтобы дозволить нерискованное пользование бессрочными средствами из вкладов на текущие счета. Следовательно, и правительство может принять четырехмесячные свои доходы нормой, для определения пределов, в которых оно может забирать свои доходы путем выпуска кредитных билетов. Эти четырехтысячные доходы составляют для нашего казначейства средним числом около 180 млн рублей. Допустим даже уменьшение этой суммы на 50 млн. Следовательно, 130 млн рублей составляют предел той суммы, на которую правительство имеет такое же право пользоваться средствами от текущих счетов и беспроцентных знаков или кредитных билетов, какое имеет частная предприимчивость, наиболее скоропроизводительная. Беспроцентность кредита, которой правительство в этом случае может пользоваться у народного хозяйства, не основывается на какой-нибудь привилегии. Такая беспроцентность фактически непрерывно встречается в торговом быту, когда два торговых дома стоят друг у друга на взаимном текущем счете равными суммами.
За вычетом из 566 млн, представляющих часть беспроцентного долга, которую правительство до сих пор не в состоянии уплатить4, вышепоказанных 130 млн, оставалось бы 436 млн, представляющих maximum той части бумажно-денежного долга, которую главным образом можно было бы рассматривать как обусловливающую болезненное состояние нашего кредитного обращения, если бы у нас не существовало серий и 4 % металлических билетов.
Обоим этим видам нашего государственного долга присвоено такое качество, которое делает их важным препятствием для упрочения нашего кредитного денежного обращения. Сериям присвоено качество служить для платежей казначейству, а 4 % металлические билеты могут служить для платежей государственному банку.
Другими словами, это значит, что сериями правительство отрезало себе путь к возможности в вышеуказанных пределах пользоваться кредитными билетами как нормальным финансовым ресурсом. За вычетом из всей суммы серий (216 млн) той их части, которая находится в кассах казначейства (около 25—30 млн руб.), Ш
остается около 190 млн, т.е. сумма, недалеко отстоящая от предполагаемой нами
□ гп
наибольшей цифры обеспечения кредитных билетов податными поступлениями §
(180 млн руб.). В тех пределах, в которых правительство могло бы без вреда для о
ценности кредитных билетов (и, следовательно, для успеха денежной реформы) §
л
§
На уплату остальных 234 млн средства имеются в разменном фонде. прошлого
>
4
ПРЕЛОМЛЕНИИ !!-—^ университета
пользоваться частью выпуска билетов, в этих пределах оно теперь пользуется сериями. Ясно в таком случае, что указываемое обстоятельство ставит правительству дилемму. Казначейство теперь пользуется и тем и другим ресурсом. А между тем без вреда для себя и для народного хозяйства оно может и должно пользоваться только одним из них. Следовательно, от одной или другой из них оно должно отказаться. 4 % металлические билеты препятствуют прочности денежного обращения, потому что предприимчивость ими может покрывать свои долги государственному банку, а не только кредитными билетами. Итак, 4 % металлические билеты на сумму, им равную (501/2 млн руб.), всегда освобождают кредитные билеты из зависимости от банка, насколько такая зависимость уста-новляется учетно-ссудными операциями государственного банка. В трудную пору, когда каждый десяток млн рублей кредитных билетов может оказаться имеющим весьма веское значение для успеха предпринимаемых мер, этот успех может сильно парализоваться 4 % металлическими билетами. Они могут быть употреблены тогда на уплату долгов банку по учету и ссудам; а выданные кредитные билеты могут служить основанием для увеличения спроса на драгоценные металлы. При восстановлении размена 4 % металлические билеты в спокойное время и не будут мешать; но в периоды тугости денежного рынка они представят весьма значительный спрос на драгоценный металл. Спрос этот окажется втройне тягостным: во-первых, потому что он будет проявляться в периоды, когда и без того денежный рынок будет расстроен; во-вторых, потому что он будет направлен в центр и самое чувствительное место денежного рынка, в государственный банк; в-третьих, наконец, потому что банк принужден будет прибегать к мерам самозащиты в виде назначения очень высоких процентов по учету и ссудам, которые для торгово-промышленного мира будут крайне и невыносимо тяжелые. Ввиду указываемого значения серий и 4 % металлических билетов, очевидно, что реформа денежного обращения существенным своим условием предполагает меры, направленные против препятствий, представляемых пригодностью серий и 4 % металлических билетов служить способами для платежей.
Что касается серий, то если, или они, или соответственная им сумма кредитных билетов только и могут оставаться в обращении, то вряд ли может быть какое-либо сомнение в вопросе, что чему должно очистить место. Оставить серии в обращении, значит, остаться при бумаге, стоящей казначейству ежегодно 41/3 % и, сверх того, войти еще в особый расход в 10—12 млн рублей ежегодных платежей по консолидации равной суммы кредитных билетов. Напротив, оставить в обращении кредитные билеты, значит, сберечь из ежегодного расхода, требуемого консолидацией кредитных билетов, четыре пятых частей его, и только одну его пятую долю употребить на консолидацию серий. Решившись на консолидацию серий в 51/2 % ренте, правительство увеличивает свои ежегодные платежи только на 21/2 млн рублей5.
4 % металлические билеты стоят теперь правительству 3 млн металлических рублей, или, считая 13%-ный лаж, 3 390 000 руб. Вся сумма их составляет около 51/2 млн. Уже теперь эта незначительная сумма обходится правительству
5 Серии теперь стоят ежегодно 9 331 200 руб., а превращенные в 51/2 % ренту будут стоить ежегодно 11 860 000, или больше на 2 548 800 руб.
в
239
имени О.Е. Кутафина (МГЮА)
дороже, чем стоила бы 5 ^ % бумажная рента; а эта сравнительно более дорогая стоимость еще более возрастет по мере того, как погашение еще более ее сократит. Во всяком случае, выкуп ее или замена бумагой, лишенной денежных качеств, дорого не обойдется. Небольшим же расходом в этом случае народное хозяйство спасается от положения, которое способно очень вредно влиять на колебание нашего дисконта.
Отверждение долга по сериям в 210 млн и по 4 % металлическим билетам в 501/2 млн, всего же массы неотвержденных долгов в 2661/2 млн рублей, может потребовать нового ежегодного расхода никак не больше 3 млн рублей. Мы не станем утверждать, что лишение этой массы долгов имеющихся у них денежных свойств (или свойств заменять деньги) совершенно равносильно изъятию из обращения такой же массы кредитных билетов. Но если мы даже признаем, что отверждение серий и 4 % металлических билетов на 2661/2 млн равносильно отверждению массы кредитных билетов только на одну треть этой суммы, то и одна треть уже составляет около 90 млн рублей. Консолидация же 90 млн руб., даже при расчете лишь на 51/2°/0-ный расход, обойдется почти в 5 млн рублей, или на 11/2 млн дороже, чем конвертирование серий и 4 % металлических билетов.
IV
Дефицит ликвидации бывших кредитных установлений, серий и 4 % металлические билеты, вместе составляют около 380 млн руб., или 40 % всех наших неотвержденных долгов6. На самом деле, однако, регулирование означенных 380 млн имеет гораздо большее значение; ибо денежные свойства этой суммы исчезают и открывают возможность обеспечить податными поступлениями казначейства полноценное обращение суммы кредитных билетов по меньшей в 130 млн руб.7 Эту сумму в 130 млн рублей мы можем, как выше объяснено, вычесть из 566 млн остающейся части наших неотвержденных долгов, представляющей открытый вопрос. Тогда выясненные выше меры преобразования при всей их необременительности для казначейства, оставляют нерешенной часть вопроса, выражающуюся лишь в 436 млн руб., или 46 % всей суммы наших неотвержденных долгов. Напротив, по 54 % их правительство освобождается от неудобств, с которыми они связаны, при увеличении ежегодных расходов лишь на 3 млн рублей.
Переходим к остающейся, последней нерешенной части вопроса.
Реформа денежной системы, основанной на неразменных бумажных знаках, всегда связана с возникновением целого ряда протестов, исходящих от представителей таких интересов, которые якобы необходимо должны во всяком случае страдать от реформы. Эти интересы, однако, далеко не однородны.
6 Всю сумму мы считаем в 9471/2 миллионов рублей, а именно: беспроцентный долг за ^ кредитные билеты — 566 млн, серии — 216 млн, дефицит ликвидации бывших кредит- щ ных установлений — 115 млн и 4 % металлические билеты 501/2 миллионов рублей. §
7 К 1 января 1853 года у нас находилось в обращении кредитных билетов на 3111/, млн при разменном фонде в 1463/4 млн, из которых на драгоценные металлы приходилось 1233/4
млн, а на ценные бумаги 23 млн руб. Следовательно, беспроцентный долг составлял §
1641/2 млн руб., а если не считать ценных бумаг разменного фонда — 1871/2 млн рублей. прошлого
>
ПРЕЛОМЛЕНИИ !!-—^ университета
Во всех отношениях совершенно законный интерес, несомненно, представляют те, которые боятся, чтобы реформа не произвела недостатка в орудиях обращения. Незаконный интерес, напротив, представляют те, которые к много-обилию бумажных знаков относятся как к мутной воде, в которой и им удастся иногда что-либо выудить.
Очевидно, что оба указываемые интереса ничего общего не имеют. Несомненно поэтому, что законные интересы вдвойне выиграли бы, если б оказалось, что возможны пути, одновременно и устраняющие их опасения, и преграждающие дорогу незаконным интересам. Такие пути, однако, несомненно существуют.
Мы видели, что из суммы 800 млн кредитных билетов, у нас ныне обращающихся, только часть, в 436 млн рублей, в строгом смысле может быть рассматриваема как причина расстроенного состояния нашего денежного обращения.
Для покрытия этих 436 млн кредитных билетов правительство должно: или из-за границы получить 436 млн рублей звонкими деньгами, или выпустить на 436 млн долгосрочных обязательств внутреннего государственного долга.
Представить себе, что правительство в состоянии добыть за границей 436 млн рублей звонких денег — дело, предполагающее довольно сильную фантазию и, соответственно, слабое знакомство с теперешними условиями предложения драгоценных металлов. Такой свободной суммы драгоценных металлов в настоящее время за границей нигде совсем и не существует. Банкиры же дают и могут давать металл лишь на короткое время, чтобы после займа его взять обратно, как это всегда и бывает. При господствующей в настоящее время «борьбе за золото», обещающей затянуться еще надолго, металл, заимствованный за границей для России, оставался бы у нас только короткое время. Замена металлом 436 млн кредитных билетов оставила бы нас в скором времени без звонких и без бумажных денег. Сверх того, должно указать на сравнительно первобытный характер, который приняло бы наше денежное обращение, даже если бы металл и можно было добыть за границей. При наиболее благоприятных условиях мы имели бы так называемое чисто металлическое обращение, какого в настоящее время ни одна сколько-нибудь образованная страна не имеет. Неудобство чисто металлической циркуляции то, что при ней денежное обращение превращается в открытое море, волны которого, вызываемые приливом и отливом драгоценных металлов под влиянием баланса внешней торговли, беспрепятственно и болезненно влияют на спокойное течение дел в стране. Между тем заграничный опыт знает уже механизм, которым колебания денежного обращения, вызываемого именно приливами и отливами металла под влияниями баланса внешней торговли, сильно умеряются и парализуются. Этот механизм представляет смешанное денежное обращение, состоящее из звонких денег и равноценных им бумажных знаков и руководимое кредитным учреждением, достаточно сильным, чтобы его меры немедленно сказывались на составе и объеме денежного обращения.
Это возражение показывает, что гипотеза замены 436 млн кредитных билетов такой же суммой звонких денег, даже если б она была осуществима, связана уже с чисто экономической точки зрения с неудобствами, которые возможно и необходимо избегать. Обратимся, поэтому, ко второй гипотезе — замене 436 млн кредитных билетов долгосрочными облигациями внутреннего займа и посмотрим, не дает ли она возможность избегнуть указываемых неудобств.
241
имени О.Е. Кутафина (МГЮА)
Как известно, воззрение тех, которые опасаются, что реформа породит недостаток в деньгах, не единственное, вызванное и у нас неразменными знаками. Если одни боятся, что извлечение из оборота 436 млн окажется очень опасной и вредной мерой, то очень легко могут оказаться другие, которые будут полагать, что у нас находится в обращении излишних кредитных билетов еще более, чем на 436 млн рублей. Какое же из этих двух воззрений вернее?
Мы здесь противопоставляли друга другу эти два воззрения потому, что вторая гипотеза наша не только дает возможность устранить неудобства, связанные с первой гипотезой, но, сверх того, дает прочную почву для решения спорного вопроса об излишних кредитных билетах.
Представим себе, что правительство имеет возможность выпуском долгосрочных облигаций консолидировать часть беспроцентного долга и сосредоточить в своих руках сумму кредитных билетов в 436 миллионов рублей. Если бы правительство уничтожило эти билеты, вышеупомянутые законные интересы вправе были бы самым энергическим образом протестовать против уничтожения. Чтобы не возбуждать протеста мы поэтому предполагаем, что 436 млн руб. кредитными билетами, изъятые из обращения, по которым беспроцентный долг казначейства консолидирован в выпущенных для этого новых процентных бумагах, передаются государственному банку в его кассу.
То есть, заняв с помощью выпуска консолидированных облигаций на 436 млн руб. такую же сумму кредитных билетов, казначейство погашает свой беспроцентный долг за кредитные билеты означенными облигациями. Затем кредитные билеты остаются свободным орудием обращения, не имеющим никакого отношения к нуждам казначейства. Находясь в распоряжении казначейства, кредитные билеты могут быть переданы государственному банку. Государственный же банк, в свою очередь, может опять их выпустить: но не для нужд казначейства, а для нужд торговли и промышленности, для развития своих коммерческих операций, для увеличения своего портфеля. Этим-то портфелем кредитные билеты будут обеспечены, когда они снова появятся в обращении.
Если 436 млн кредитных билетов, изъятых из обращения, действительно нужны торгово-промышленному миру, ничто не помешает ему так же точно продолжать свой спрос на них, как он его проявлял до настоящих пор. Кредитные билеты будут разобраны у государственного банка по учету и ссудам, и никакой перемены в количественной стороне денежного обращения не произойдет. Но весьма существенная перемена произойдет в качестве и обеспечении кредитных билетов. Это обеспечение будет представляться не «достоянием империи», а солидностью клиентов государственного банка. Билеты будут представлять капитал, не казначейству переданный, им уничтоженный и не могущий быть восстановленным; а капитал, находящийся в руках производительных и напряженно озабоченных необходимостью восстановить его к сроку. О прочности почвы под ш
кредитными билетами будет стараться не единичная личность министра государ- щ
ственных финансов, а масса личностей — клиентов государственного банка, из §
которых каждый — министр своих собственных финансов. Всякий же частный о
человек хорошо знает, что для цветущего состояния собственных его финансов §
прежде всего его кредит должен быть безупречным, а для этого нужно аккуратно §
расплачиваться и производительно обходиться со своими ресурсами. прошлого
>
ПРЕЛОМЛЕНИИ !!-—^ университета
Таким путем наше денежное обращение, ни на волос не изменяясь в своем количественном объеме, претерпевает радикальную перемену в своем качественном составе. Кредитных билетов столько же, но не тех же, что прежде. У нас будут находиться в обращении такие же кредитные знаки, какие обращаются в Англии, Германии, Франции.
Имея в своих руках значительный торгово-промышленный портфель, государственный банк может уже тогда подвергаться упреку, что он недостаточно действует «для оживления торговых оборотов».
Вместе с тем, благодаря величине своего портфеля, государственный банк в состоянии являться тем сильным кредитным учреждением, которое, следуя примеру и политике банков Англии, Франции и Пруссии, достаточно властно, чтобы бороться с вредными влияниями неблагоприятного баланса внешней торговли на денежное обращение. Подобно указанным заграничным банкам и государственный банк будет в состоянии противодействовать неблагоприятности баланса и непосредственно влиять на его качества, содействуя его превращению из неблагоприятного в благоприятный.
Но это же самое, другими словами, значит, что 234 млн руб. звонкого металла, которые теперь спят мертвым сном в неразменном фонде, будут пробуждены к жизни и тоже подвергнутся радикальной перемене в своих качествах.
Каждый раз, когда от государственного банка начнут требовать по кредитным билетам драгоценных металлов для отправки за границу, государственный банк в состоянии будет противодействовать таким требованиям, если они внушат серьезные опасения за разменный фонд. Требования размена по кредитным билетам будут свидетельствовать, или что часть этих билетов временно стала излишней и что, следовательно, на известную часть операции государственного банка должны сократиться; или же, что деньги у нас ценятся слишком низко сравнительно с заграничными странами и что цена их должна возвыситься. Но временное сокращение операций и возвышение цены денег будет совершенно во власти государственного банка. Сжимая свои обороты или возвышая дисконт, государственный банк в силах будет усиливать спрос на кредитные билеты и ослаблять стремление металла уходить из страны за границу. Таким образом, государственный банк будет в силах вести деятельную и успешную борьбу с разменом всякий раз, когда он проявит стремление служить для вывоза из страны драгоценных металлов, то есть в том единственном случае, когда он для страны вреден.
Само собой очевидно, что если правы те, которые всегда уверяют, что нам безусловно нужны все кредитные билеты, ныне обращающиеся, то государственный банк сделает с ними выгодные операции и в смысле прибылей. Предполагая, что он со своих клиентов возьмет не больше, чем сколько государство уплачивает по своим долгам (к чему наш торговый мир еще не приучен), денежная реформа сама покроет свои расходы и от казначейства никаких жертв не потребует.
До сих пор мы исходили из предположения, согласного с суждениями тех, которые опасаются, чтоб денежная реформа не произвела замешательства при удовлетворении потребности в орудиях обращения; мы поэтому вместе с ними признавали, что наши условия действительно порождают потребность во всей той массе кредитных знаков, которая ныне обращается. Наше изложение показало, что если б это суждение было справедливо, тогда денежная реформа
243
имени О.Е. Кутафина (МГЮА)
была бы во всех отношениях задачей очень легкой для разрешения. Она даже и от казначейства потребовала бы жертв лишь для самой незначительной части своей, для консолидации серий и 4 % металлических билетов. И торговому миру, и казначейству тогда не на что было бы жаловаться.
Но как бы глубоко ни были убеждены в истинности мнения, из которого мы до сих пор исходили, те, которые его придерживаются, все же это мнение — не единственное, существующее о предмете, которого оно касается. Кроме этого мнения, существует еще другое, прямо противоположное, по которому у нас теперь известная масса обращающихся кредитных билетов действительным потребностям не соответствует — по которому у нас обращаются и излишние кредитные билеты.
Если это верно, то значит извлеченные из обращения 436 млн кредитных билетов, переданные государственному банку для оживления оборотов, окажутся предложением, которому никакой спрос не соответствует. Конечно, если мы говорим «никакой» спрос, то мы этим хотим сказать: никакой солидный спрос: ибо несолидного спроса и вообще рук, готовых протянуться туда, где положены деньги, всегда и повсюду достаточно. Но само собой разумеется, что никто не станет доказывать, будто бы поползновения несолидных рук должны быть уважаемы. Менее же всего, конечно, представители солидной торговли и промышленности пожелают явиться заступниками тех, которым они же сами из собственного имущества ничего не доварили бы.
Но солидного спроса может все-таки оказаться меньше, чем на 436 млн руб. Насколько именно, докажет непосредственный жизненный опыт в той цифре кредитных билетов, которая не найдет себе помещения в портфеле государственного банка. Тогда опыт, а не гадания и чей бы то ни было произвол определят, сколько у нас обращается излишних кредитных билетов.
Предположим один из наихудших случаев, что опыт укажет на цифру 300 миллионов, как выражающую количество излишних кредитных билетов, ныне у нас обращающихся.
Тогда 136 млн, на которые государственный банк в состоянии будет развить свои коммерческие операции, своими прибылями сами будут покрывать все расходы казначейства по уменьшению беспроцентного долга казначейства на их сумму. Вместе с темь выяснится, что из 436 млн, на уплату которых казначейству нужны средства, не вся сумма должна быть признана во всех отношениях порочной и вызывающей болезненность нашего денежного обращения, а только 300 млн.
Мы получим тогда все основания утверждать, что из капиталов, которые правительство получило для Крымской войны путем выпуска кредитных билетов, сумма в 300 млн до сих пор нашим народным хозяйством еще не восстановлена. Восстановлена она еще должна быть, постепенно и медленно. А между тем владельцы обращающихся теперь 300 млн кредитных билетов имеют в них право сразу потребовать весь капитал в его целости. Очевидно, что правительство ш
в этом случае в кредитных билетах выпустило документы на такое обязательство, щ
которого не только оно само не может выполнить из государственных ресурсов, §
но которого не может выполнить все народное хозяйство, из всей совокупности о
имеющихся у него ресурсов. Очевидно также, что нормальные отношения будут §
восстановлены тогда, когда правительство обяжется только к тому, на что способно народное хозяйство и на что поэтому и оно само способно. Если народное
л §
прошлого
>
ПРЕЛОМЛЕНИИ !!-—^ университета
хозяйство только медленно и постепенно может возобновить уничтоженные войной и еще не восстановленные 300 млн, то и пред владельцами массы кредитных билетов на эту сумму правительство может лишь обязаться — выплатить им капитал в 300 млн медленно и постепенно; другими словами, правительство должно заменить кредитные билеты, дающие несущественное право требовать сразу все 300 млн, долгосрочными обязательствами, дающими право требовать части этой суммы по мере их действительного возникновения.
Долгосрочный заем в 300 млн введет казначейство в новый ежегодный расход в 161/2—18 млн8. Эти 161/2—18 млн для народного хозяйства во всей их целости не будут непроизводительной затратой. Извлекая из обращения 300 млн излишних кредитных билетов, правительство не лишит народное хозяйство капитала, имеющегося в наличности и реально существующего: ведь само народное хозяйство, не поглотив кредитных билетов и сделав первый шаг к признанию их излишними, этим само же объявляет, что реального капитала, соответствующего излишним билетам, совсем не существует. Если, поэтому, правительство берет займом излишние кредитные билеты, оно берет не капитал, а долговой документ, не соответствующей действительным условиям жизни. Оно берет только бумагу, внешним образом похожую на деньги, но никак не действительные деньги. Действительно же правительство берет у народного хозяйства только ежегодные 161/2—18 млн, потребные на платежи по займу. Но эти 161/2—18 млн правительство ведь употребляет на платежи процентов по долгу. Оно, следовательно, возвращает их обратно тому же народному хозяйству, у котором оно их взяло.
Но, скажут, правительство 161/2—18 млн берет у всех, а возвращает их только некоторым; правительство, однако, не у всех ведь взяло кредитными билетами те 300 млн, которые оно уничтожило войной. Оттого именно, что правительство не у всех, а только у некоторых взяло эти 300 млн, оно должно их возвратить только некоторым, а не всем. Этого мало. При замене излишних кредитных билетов облигациями долгосрочного займа правительство у всех должно будет брать и некоторым возвращать только 161/2— 18 млн; если уже эта сумма способна возбуждать недовольство, то какое недовольство должно было бы возникнуть, если б анализ теперешних наших отношений выяснил, что ныне из-за излишних кредитных билетов всем приходится терять, а некоторым выигрывать не 18 млн ежегодно, а в четыре раза больше по меньшей мере? А внимательный анализ действительно выясняет этот результат, да еще указывает на него как на наинизшую потерю всех для некоторых. Известно, что при обмене нынешних наших кредитных билетов на иностранные переводные векселя первые теряют около 15 % своей цены. Но обмен кредитных билетов на иностранные переводные векселя представляет потребность, постоянно требующую себе удовлетворения. Все равно, благоприятен ли баланс нашей внешней торговли или неблагоприятен, мы должны оплачивать иностранными векселями привозимые к нам товары, сам их привоз на иностранных суднах и железных дорогах, покупаемые нами за границей ценные бумаги, проценты по нашим внешним долгам и расходы путешествующих за границей. Всего на все можно принять, что нам ежегодно нужно по меньшей мере около 500 миллионов руб. иностранных векселей. Необходи-
8 Смотря по тому, потребует ли ассигнация 51/2-процентного или 61/4 расхода.
в
245
имени О.Е. Кутафина (МГЮА)
мость ежегодно покупать на 500 миллионов руб. иностранных векселей сопряжена для владельцев кредитных билетов с ежегодной потерей в 75 млн рублей. Конечно, то, что теряют владельцы кредитных билетов, выигрывают владельцы иностранных векселей. Но терять в этом случае должны все: всех постигает или может постигнуть расход на платеж по займам, на хлопок, железо, чай, ценные бумаги, заграничные путешествия и т.д.; выигрывать же приходится только некоторым торгующим иностранными векселями. Следовательно, отношения — те же, какие будут при превращении излишних кредитных билетов в долгосрочные облигации; различие только то, что ныне «все» должны для «некоторых» терять по наименьшей мере 75 млн, а при превращении «все» должны терять для «некоторых» по наибольшей мере только 161/2—18 млн рублей.
Предыдущее изложение приводит нас к следующим выводам. Во-первых: если cepиu и 4 % металлические билеты будут лишены своих денежных качеств, то открывается простор для полноценного обращения такой суммы кредитных билетов, которых консолидация торговлю и промышленность стеснила бы, а казначейство обременила бы излишним ежегодным расходом, значительно превышающим расход на реформу cepиu и 4 % металлических билетов. Во-вторых: из остающихся кредитных билетов часть, которая действительно удовлетворяет настоятельным потребностям и содействует производительности, сама дает средства и не требует от казначейства никаких жертв для ее преобразования и замены полноценными кредитными билетами. В-третьих: извлечением из обращения кредитных билетов «излишних» не берутся у страны ни капиталы, ни деньги, а берется только документ, не соответствующий действительным отношениям жизни, для его замены документом, действительности соответствующим.
Мы имеем теперь приблизительное представление о том, по каким признакам можно судить, близко ли или далеко время, когда наша финансовая администрация в силах будет озаботиться упрочением кредитного денежного обращения...
...Чем больше существует видов на возможность благополучного развития преобразованного государственного банка (а без таких видов частная компания, конечно, не пожелает его приобрести), тем больше теряет казначейство, передавая государственный банк в частные руки. Если существуют основания признавать возможность такого развития нашей торговли и промышленности, при котором они в состоянии будут со временем доставить солидное производительное помещение для массы кредитных билетов в 248 млн, — если возможно развитие, которое в состоянии понизить расходы казначейства по уменьшению суммы наших неотвержденных долгов в 817 млн, при помощи ежегодного расхода казначейства лишь в 141/4 млн (составляющего 13/4 % всей консолидированной суммы), — тогда весьма незначительным и постепенным увеличением этого сравнительно небольшого расхода казначейство в состоянии будет консолидировать даже тот остаток процентного долга за кредитные билеты в 130 млн, который мы до сих пор оставляли. Тогда у нас неотвержденных долгов совсем не будет, кредитное обращение будет опираться на одни только торгово-промышленные силы страны, а у казначейства совершенно освободится ресурс, представляемый краткосрочным государственным кредитом.
