CC BY
14
7. Alefirenko N.F. Teoriya yazyka. Vvodnyj kurs. Moskva: Akademiya, 2004.
8. Baranov A.N. Vvedenie v prikladnuyu lingvistiku. Moskva, 2007.
9. Vvedenskaya L.A., Kolesnikov N.P Udivitel'nye leksikony. Nauchno-kul'turologicheskijzhurnal. 2019; № 1. Available at: http://www.relga.ru/Environ/WebObjects/tgu-www.woa/wa/ Main?textid
10. Gorelov V.I. Leksikologiya kitajskogoyazyka. Moskva: Prosveschenie, 1984.
11. Zvegincev V.A. Lingvistika universalij (universalizm). Istoriya yazykoznaniya XIX-XX vekov v ocherkah i izvlecheniyah: uchebnoe posobie: v 2 ch. Moskva: Prosveschenie, 1965; Ch. 2: 378-383.
12. Lyan S.P., Yujshina E.A. Stranovedenie Kitaya: uchebno-metodicheskoe posobie. Chita: Izdatel'stvo ZabGPU, 1999.
13. Sokolov V. Tajny kitajskih ieroglifov. Minsk, 2009.
14. Sofronov M.V. Kitajskijyazyk i kitajskaya pis'mennost': kurs lekcij. M.: AST, 2007.
15. Syuj G. Sopostavitel'nye issledovaniya leksikirusskogo ikitajskogoyazykov. Hanchzhoch, 1997.
16. Shanskij N.M. Leksikologiya sovremennogo russkogo yazyka. Moskva, 2005.
17. Ahmanova O.S. Slovar' lingvisticheskih terminov. Moskva, 2004.
18. Slovar' Sin'hua novyh slov i vyrazhenij kommercheskij. Press-slovari issledovatel'skogo centra. Moskva, 2003.
19. Uanlun Kitajskij slovar'. Kommercheskij press-slovar'. Moskva, 2000.
20. Petrova N.'E. Istoricheskie i filosofskie osnovy kitajskoj kul'tury. Nauka ipraktika regionov. 2019; № 1 (14): 135-140.
21. 2Q22nbaM%§(2022%NBAM%§lBlM> ШЙ) (Obzor finala NBA). Available at: http://www.tiegongkong.com/article/2701.html
22. NBAtlantic. Kanal o sobytiyah i cifrah v mire #NBA. Available at: https://t.me/nbaatlantic
23. Tribuna Rejting blogov. Available at: https://www.sports.ru/tribuna/blogs/
24. «Memfis» otchislil Killiana Tilli iDakotu Matiasa. Available at: https://www.sports.ru/basketball/1112521829
25. Pochemu final NBA 2022 - luchshijza dolgie gody? Available at: https://www.basketshop.ru/blog/pochemu-final-nba-2022---luchshiy-za-dolgie-godyi/
Статья поступила в редакцию 22.12.22
УДК 811.161.1; 811.581
Liang Mengjie, postgraduate, Murmansk Arctic State University (Murmansk, Russia), E-mail: mentsze2018@gmail.com
SPEECH-GENRE DIVERSITY OF FOLK OMENS (ON THE MATERIAL OF RUSSIAN ORNITOLOGICAL OMENS). The article considers a problem of syncretism of speech genres. The paper substantiates the idea that the semantic structure of Russian ornithological omens includes components of different speech genres, such as prognosis, advice, recommendation, prediction, omen, warning and prohibition. The task of the work is to describe the types of Russian folk omens, which include elements of verbal genres of prognosis, advice, recommendation, prediction, omen, warning and prohibition. The subject of the study is Russian ornithological folk items with an object component. The research methodology is based on the idea of a speech genre model (T.V. Shmeleva). The main research methods are component, distributive and transformational analyses. As a result of the study the main speech-genre types of ornithological signs of the Russian language are described in terms of communicative purpose, image of the author and addressee, dictum content and linguistic embodiment, which are highlighted by T.V. Shmeleva as features of speech genre. The results of the study make a certain contribution to the theory of speech genres, defining, among other things, the difficulties of identifying omens-individual prediction, distinguishing omens-warnings and utterances with the meaning of caution. The objectivity of the study is determined by identifying the dominant verbs for each speech genre type of omens and applying the method of transforming the structure of omens with the use of such verbs.
Key words: ornithological omens of the Russian language, speech genres, speech genre model.
Лян Мэнцзе, аспирант, Мурманский арктический государственный университет, г. Мурманск, E-mail: mentsze2018@gmail.com
РЕЧЕЖАНРОВОЕ РАЗНООБРАЗИЕ НАРОДНЫХ ПРИМЕТ
(НА МАТЕРИАЛЕ ОРНИТОЛОГИЧЕСКИХ ПРИМЕТ РУССКОГО ЯЗЫКА)
В данной статье рассматривается проблема синкретичности речевых жанров. Обосновывается идея о том, что семантическая структура русских орнитологических примет включает в себя компоненты разных речевых жанров, как-то: собственно прогноз, совет, рекомендация, предсказание, предзнаменование, предупреждение и запрет. Цель работы - описать типы русских народных примет, которые включают в себя элементы речевых жанров собственно прогноза, совета, рекомендации, предсказания, предзнаменования, предупреждения и запрета. Предмет исследования - русские орнитологические народные предметы с объектным компонентом. Методология исследования основана на идее модели речевого жанра (Т.В. Шмелева). Основными методами исследования является компонентный, дистрибутивный и трансформационный анализы. В результате исследования описаны основные речежанровые типы орнитологических примет русского языка с точки зрения коммуникативной цели, образа автора и адресата, диктумного содержания и языкового воплощения, которые были выделены Т.В. Шмелевой в качестве признаков речевого жанра. Результаты исследования вносят определенный вклад в теорию речевых жанров, определяя, в том числе, трудности выделения примет-собственно прогноза, различения примет-предупреждений и высказываний со значением предостережений. Объективность исследована обусловлена выделением доминантных глаголов для каждого речежанрового типа примет и применением метода трансформации структуры примет с использованием таких глаголов.
Ключевые слова: орнитологические приметы русского языка, речевые жанры, модель речевого жанра.
Цель работы - описать типы русских народных примет, включающих в себя, кроме собственно прогноза, компоненты таких речевых жанров, как совет, рекомендация, предсказание, предзнаменование, предупреждение и запрет Для реализации цели необходимо решить следующие задачи: 1) выявить характерные черты речевых жанров прогноз, совет, рекомендация, предсказание, предзнаменование, предупреждение и запрет и оптимальный способ их анализа; 2) определить специфические признаки синкретичных образований при-меты-совет, приметы-рекомендация, приметы-предсказание, приметы-предзна-менование, приметы-предупреждение, приметы-запрет и приметы-собственно прогноз; 3) доказать объективность выделения речежанровых типов русских орнитологических примет (на материале примет с объектной доминантой). Научная новизна исследования состоит в том, что впервые в лингвистической науке обосновано выделение речежанровых типов русских примет Теоретическая значимость работы обусловлена вкладом в теорию речевых жанров для определенных языковых единиц. Практическая значимость работы состоит в возможности использования результатов исследования при изучении университетских курсов по лексикологии и паремиологии, в практике создания паре-миологических и лингвокультурных словарей, а также в использовании метода трансформации с учетом доминантного глагола при анализе паремиологиче-ского фонда разноструктурных языков.
Народная примета определяется абсолютным большинством исследователей как малый фольклорный жанр, имеющий в качестве основной функции прогностическую и структуру условного предложения, части которого связаны импликативными отношениями причины/следствия и условия/следствия. Вследствие чего выделяются две части в структуре приметы - прогнозирующая (первая часть со значением причины или условия) и прогнозируемая (вторая часть со значением следствия, то есть прогноза).
Наблюдения над разнообразием рассматриваемых языковых единиц в русском языке привели ученых к выявлению разных классификаций: прежде всего выделяют приметы метеорологические, бытовые и суеверные. Большое внимание уделяется определению специфических черт примет в ряду других пареми-ологических единиц (пословицы, поговорки, загадки и др.). Определяются структурные модели для разных паремий. Так, ГЛ. Пермяков в результате анализа около 12 000 пословиц и поговорок народов Востока выделяет 4 класса пословиц и поговорок, имеющих следующие инвариантные формулы: «Если вещь обладает каким-то свойством, то она обладает и другим свойством», «Если есть одна вещь, то есть и другая», «Если одна вещь связана с другой вещью и при этом обладает каким-то свойством, то и другая вещь обладает таким же свойством», «Если одна вещь обладает каким-то (положительным) свойством, а вторая не обладает им, то первая вещь предпочтительнее другой» [1, с. 19]. Определяется
особенность отношений между частями паремий, в частности синкретичность таких отношений (причина, следствие, время, следствие, степень, уступка, цель, сравнение) [2, с. 138].
В работах упоминаются составные наименования примет, например: (1) примета-пословица, примета-поговорка [3, с. 55, 173, 248], (2) приметы-прогнозы, приметы-предзнаменования, приметы-запреты, приметы-рекомендации [4, с. 47], приметы-констатации, приметы-регламентации, приметы-запреты, приметы-прогнозы и приметы-пояснения [5].
Если первая группа названий связана с неоднозначностью выделения примет из ряда других фольклорных, в частности паремиологических, жанров, что составляет предмет отдельного исследования и представлено в многочисленных работах ученых, то вторая группа составных наименований отражает малоизученную сферу функционирования примет в прагматико-коммуникативном аспекте, а именно: синкретизм черт различных речевых жанров в семантической структуре народной приметы - прогноза, предсказания, совета, рекомендации, запрета, предупреждения, предзнаменования и др.
Типология речевых жанров как относительно устойчивых тематических, композиционных и стилистических типов высказываний (текстов) [6, с. 352] недостаточно разработана в современной лингвистике. Разнообразие речевых жанров основано на разной степени свободы в развертывании содержания сообщения и выборе языковых средств. Дискуссионными вопросами являются исследование речежанровой картины с ее тенденциями к глобализации и интернетизации [7], соотношение теории речевых жанров и прагматики дискурса [8] и др. более частные вопросы. В нашем исследовании мы опираемся на модель речевых жанров, разработанную Т.В. Шмелевой, согласно которой приметы по причине исполнения ими прогностической функции можно отнести к императивному (в иной терминологии воздействующему [9]) типу речевых жанров, цель которого - «вызвать осуществление/неосуществление событий, необходимых, желательных, опасных для кого-то из участников общения» [10, с. 91].
Материалом исследования послужили орнитологические приметы, то есть приметы с ключевыми словами - названиями птиц. В рамках настоящего исследования было проанализировано 780 примет, представляющих орнитологический код русской культуры. В данной статье анализировались только приметы с ключевым словом в качестве объекта действия - приметы с объектной доминантой.
В нашем исследовании мы разделяем орнитологические приметы на приметы с субъектной и объектной доминантой. Под приметами с субъектной доминантой понимаются такие высказывания, в которых субъектом (исполнителем) действия, представленным в прогнозирующей части приметы (если...), является птица: Если залетит куропатка, то это очень плохая примета (что-то потом случится) [11]. В данном примере субъектом действия является куропатка, а адресатом - человек, которому и адресован прогноз, представленный в прогнозируемой части приметы (.то). В приметах с объектной доминантой, которые являются предметом исследования в данной статье, адресат сообщения является одновременно и субъектом действия: Если вам удалось убить белую куропатку - удача преследует вас по пятам. Ведь, белая куропатка крайне редкая добыча. Причем, убить такую птичку - привлечь удачу во всем [12]. В данном примере субъектом (исполнителем) действия убить является человек, он же и адресат сообщения. Птица предстает объектом, на который направлено действие убить, поэтому такие приметы мы назвали приметами с объектной доминантой. Тот же тип примет (приметы с объектной доминантой) представляют собой сновиденческие приметы: Куропатки снятся - к обману [13, с. 115, 423], где птица является объектом интеллектуальной деятельности [14, с. 309] - снится, а субъектом (семантическим, не грамматическим) - человек.
Источниками исследования являются словари русского языка и сборники примет, поверий, суеверий, а также работы о русских паремиях, в том числе приметах.
В работе использовались такие методы, как метод компонентного анализа, классификации, дистрибутивного и трансформационного анализа.
Наблюдения над семантико-прагматической структурой примет русского языка приводят к мысли о ее неоднозначности, синкретичности, а именно - о включении элементов разных речевых жанров в структуру примет.
Рассматривая специфику таких речевых жанров, как собственно прогноз, совет, рекомендация, предсказание, предзнаменование, предупреждение и запрет, мы считаем логичным способом разграничения семантики текстов в перечисленных речевых жанрах выделение глагольной доминанты.
Описывая теорию речевых актов с учетом достижений когнитивной лингвистики, в частности - теории концептов, В.И. Карасик выдвигает мысль о том, что идея, сконцентрированная в названии речевого жанра, концептуализируется в том или ином глаголе [15, с. 40], который мы назвали доминантным. В нашем материале такими являются следующие глаголы: «советовать» - для речевого жанра совет, «рекомендовать» - для речевого жанра рекомендация, «предсказывать» - для речевого жанра предсказание, «предвещать» - для речевого жанра предзнаменования, «предупреждать» - для речевого жанра предупреждение, «запрещать» - для речевого жанра запрет, «прогнозировать» - для речевого жанра прогноз.
Рассмотрим типы орнитологических народных примет русского языка с точки зрения синкретичности их семантической структуры.
Речевые жанры совет и рекомендация оцениваются исследователями как суггестивный жанр поучающего дискурса, целью которого является изменение позиции адресата путем воздействия, чтобы побудить его принять совет или рекомендацию и совершить предполагаемое действие. Совет и рекомендация, по мнению О.А. Шутовой, отличающиеся как имплицитное (совет) и эксплицитное (рекомендация) высказывание, причем совет предполагает, что событие (диктум-ное содержание) включено в личную сферу адресата, а в рекомендации такого условия нет [16, с. 129, 132]. С точки зрения семантики глагольных доминант -«советовать» и «рекомендовать» - важным является тот факт, что эти глаголы имеют разное основание для сообщения: чтобы советовать, достаточно иметь мнение по вопросу, а чтобы рекомендовать требуется знание, опора на прецедент [17, с. 1075].
Например, в примете-совете Бей галку и ворону, руку набьешь - сокола убьешь [18, с. 226] воздействие, направленное на адресата принять совет тренироваться на других, более доверчивых птицах, чем сокол, чтобы потом на него охотиться. Это имплицитное высказывание содержит диктумное содержание (способ достижения результатов удачной охоты), которое касается личной сферы адресата, практический индивидуальный совет Трансформация этой приметы в вариант Советую убить галку и ворону чтобы потом получилось убить сокола доказывает синкретичность текста приметы с текстом речевого жанра совет, потому что текст приметы можно переделать в высказывание с использованием доминантного глагола «советовать», предполагающего, что адресант сообщения имеет мнение по данному вопросу. Ср. также примету-совет Если вы собираетесь позвонить и рядом с вами громко каркает ворон, отложите звонок на потом: сейчас вам не обрадуются [13, с. 93, 317] - Советую не звонить, если рядом с вами громко каркает ворон, лучше отложите звонок на потом, потому что звонок не увенчается успехом.
В примете-рекомендации Одной ласточке не радуйся [18, с. 237] содержится эксплицитное выражение интенции пожелания, характерной для речевого жанра рекомендация [16, с. 129], выявляемой с помощью трансформации текста приметы в следующую структуру - Рекомендуется не радоваться одной ласточке. Адресат представлен в таком случае обобщенным субъектом в отличие от приметы-совета, а в семантике структуры заложена информация о знании ситуации, объективной ее оценке и опоры на прецедент [17, с. 1075-1076]. Кроме того, рекомендация звучит более категорично, чем совет [17, с. 1075], что в данном примере реализуется в использовании глагола с отрицанием (не радуйся). Ср. также примету-рекомендацию Не считай утят, пока не вылупились [18, с. 236] - Рекомендуется не считать утят, пока они не вылупятся.
При анализе материала орнитологических примет нами было выявлено еще одно отличие примет-советов и примет-рекомендаций: в приметах-советах имплицирована информация о прогнозе (советую сделать то-то или то-то, а то будет не будет то-то), а в приметах-рекомендациях такой информации в семантической структуре не заложено (рекомендую не делать / делать то-то, а что случится, если рекомендации не последуют, неясно).
Речевой жанр предсказание предполагает, по мнению В.И. Карасика, категоричное утверждение о том, что произойдет в будущем. Говорящий при этом констатирует наличие некоей ситуации и гарантирует адресату, что утверждение сбудется [15, с. 39]. Доминантный глагол этого речевого жанра «предсказывать» - самый нейтральный из ряда глаголов, выражающих идею предсказания (предрекать, пророчить, прорицать) [17, с. 825].
«Классический» вариант приметы-предсказания также трансформируется в высказывание с доминантным глаголом «предсказывать»: Кто впервые услышит кукушку на тощий (пустой) желудок, тому настоящий год сулит несчастья [19, с. 441] - Предсказывают, что если услышишь кукушку на пустой желудок, то год будет несчастливым. Как видим из примеров, примета-предсказание отличается сильным «прогностическим эффектом», или, по словам В.И. Карасика, категоричным утверждением об истинности предсказания [15, с. 39].
Семантическая структура доминантного глагола «предсказывать» отличается наиболее общим значением: глагол допускает мистический и рациональный источник знания, присутствует возможность несовпадения адресата предсказания и его субъекта [17, с. 824-825]. Так, пример приметы-предсказания - популярная примета о кукушке: Сколько кукушка прокукует, столько лет будешь жить [13, с. 80, 421] - указывает на ее специфику, заложенную в семантической структуре доминантного глагола: адресат сообщения - человек, а субъект действия - кукушка. Отнесенность данной приметы к типу примета-предсказание подтверждается методом трансформации текста с использованием доминантного глагола: Количество кукований птицы предсказывает количество лет, которые осталось жить человеку. Ср. структурные варианты этой приметы: Кукушка, кукушка, сколько лет мне жить? [20, с. 483]; Сколько раз она (кукушка) прокричит, столько лет и остается жить тому человеку, которому она кукует! [21, с. 575].
Речевой жанр предзнаменования имеет своей основой диктумное событие «появление знака какого-либо события или изменения в судьбе», поэтому чаще всего его компоненты появляются в суеверных приметах. По определению Т. Ройтер, суеверные приметы сообщают человеку его судьбу, касающуюся таких аспектов жизни, как любовные дела, имущественное положение, приход гостя, путешествие, ссора и смерть [22, с. 89-190]. Доминантный глагол «предвещать», обозначающий «свидетельствовать о близости, о наступлении чего-либо; в су-
евериях: быть знаком, предзнаменованием каких-либо предстоящих событий, изменений в судьбе» [23, с. 957], требует замещения позиции объекта действия при восполняющих отношениях главного и зависимого слова - «предвещать что?». Это замещение осуществляется лексемой с оценочным коннотативным компонентом значения (плохо / хорошо, удача /не удача, счастье /несчастье). См. примеры: Крик ворона, филина или совы, если охотник услышит его, идя на охоту, не предвещает успеха [24]; Если голубь влетит в растворенное окно в комнату, верят, что это предвещает: или конец жизни кому-нибудь в доме, или пожар [21, с. 569]; Крик ворона, филина или совы, если охотник услышит по дороге на охоту, - к неудаче на охоте [13, с. 317]; Услышишь крик ворона, филина или совы, идя на охоту, - удачи не будет [13, с. 162].
Примета-предзнаменование часто содержит лексические экспликаторы знака - лексемы «знак», «знамение», «признак», а также их сочетания «плохой / хороший знак», «плохая / хорошая примета», «верный признак», например: Есть во сне жареных рябчиков - плохой знак, сулящий бедность [13, с. 17]; Кукушка кукнула (подала голос) в левое ухо - хорошая примета [13, с. 67, 420]; На Тимофея к голодному году бывают знамения: несметные стада мышей на гумнах - к голодному году; стаи ворон, летящих на деревню, - к мору на людей; мать-сыра земля стонет - к пожару; по озимому полю огонь пробегает, на яровое дымом тянет - к бездождию и засухе [25, с. 434]; Если над вами в шестой день по солнечному календарю прокричали птицы (но не вороны) или коснулись вас крылом - это знак укрепления семьи [13, с. 32]; Истошный крик в сухую погоду домоседов - галок - также верный признак дождя и летом, и осенью [13, с. 72].
Необходимо отметить семантическую близость к понятию предзнаменование понятия знамение, которое по суеверным представлениям означает событие, предвещающее «что-то недоброе, плохое» [23, с. 367]. Поэтому зачастую приметы-предсказания являются эксплицитным негативным высказыванием. Л.П. Панченко подобные приметы с отрицательным значением в мансийском языке называет «плохими», приметами-толкованиями [26, с. 55]. Имплицитно значение плохого знака выражается культурными знаками и символами, которые опираются на «пресуппозитивные знания этноса» [27, с. 134; 28; 29]. Так, в примете-предзнаменовании Кто в лесу поет и увидит ворона, тому наткнуться на волка [13, с. 44, 317] ситуация встречи с волком в славянской мифологии не предвещает ничего хорошего, поэтому описаны поверия, правила поведения, магические действия и словесные формулы, связанные с защитой человека при встрече с волком [30, с. 151-153].
К этой группе примет-предзнаменований мы относим сновиденческие приметы, статус которых оспаривается в научной литературе. Так, Т.С. Садова называет снотолковательные тексты сновиденческими приметами (сноприметами) [32, с. 9-11, 62]. Считают сновидения приметами и другие ученые [19, с. 69; 27, с. 134]. Противоположной позиции придерживается, например, В.М. Иванилов, который отличает снотолкование и приметы [32, с. 33-34].
В следующих текстах снопримет знаком будет ситуация (поймать / ловить кого-либо): Поймать во сне воробья - к знакомству [13, с. 101]; Поймать воробья во сне - к интриге [13, с. 103]; Поймать во сне воробья - к знакомству, интриге [13, с. 317]; Ловить воробья во сне - к любви [13, с. 118, 317].
Анализ орнитологических примет русского языка привел нас к мысли о необходимости разграничения речевых жанров предупреждение и предостережение, основанных, по мнению ученых, на высказываниях с превентивной семантикой, главным способом выражения которой является отрицательный императив (Не упади!), а инвариантное значение превентива как речевого акта предостережения - побуждение к неосуществлению действия. И если близкий по семантике речевой жанр угроза - это предупреждение адресата в своих интересах или в интересах третьего лица, то предупреждение сосредоточено на благе адресата [33, с. 195-196]. Несмотря на общие семантические признаки, нам кажется логичным выделить речевые жанры предупреждение и предостережение в отдельные группы.
Анализ толковых словарей русского языка показал, что глагол «предостерегать» имеет общие семантические признаки с глаголом «предупреждать»: оба глагола содержат смысловой компонент «сообщать (сообщить) что-либо кому-либо, заранее извещая, осведомляя о чем-либо или предостерегая о грозящей опасности» [14, с. 362-363]. Но глагол «предостерегать» отличает от его синонима «предупреждать» дополнительный признак «давать совет быть осторожным», который у глагола «предупреждать» отсутствует. В свою очередь, глагол «предупреждать» во втором и третьем значении имеет семантические компоненты «принять заранее меры», «сделать что-либо ранее кого-либо», а в первом значении оттенок значения, не выходящий за пределы значения, - «угрожать» [23, с. 6, 959, 962].
Наш материал показывает, что в русском языке существует тип приметы-предупреждения, но отсутствует тип приметы-предостережения.
В приметах, подводимых под категорию приметы-предупреждения, адресат и субъект сообщения совпадают. Предупреждение исходит от третьего лица -лица говорящего. См. примеры: Если кто разорит гнездо аиста - не миновать ему беды [34]; Обидеть аиста, разорить его гнездо - навлечь на себя великую беду [13, с. 14, 276, 327]; Если аиста обидеть - дом сгорит [13, с. 172, 276].
Воспользовавшись методом трансформации, сравним варианты этих примет, дополняя текст высказывания модусным содержанием (перформативом как маркером жанра предупреждения [33]).
Принадлежность примет к типу приметы-предупреждения подтверждается, как и в предыдущих группах, методом трансформации текста с использованием доминантного глагола: Я предупреждаю вас (сообщаю «о некоем значимом для адресата, по мнению говорящего, положения дел в будущем» [33, с. 199]), что если вы разорите..., обидите кого-либо, то будет плохо. Трансформировать эти приметы в высказывания с глаголом «предостерегать» невозможно: *Я предостерегаю вас (сообщаю о возможности грозящей опасности, даю совет быть осторожным), если вы разорите., обидите кого-либо, то будет плохо.
Анализ употребления глаголов «предостерегать» и «предупреждать» в словарях русского языка [17, с. 1088-1091; 14, с. 362-363; 23, с. 959, 962] не обозначил разницы в семантической структуре этих глаголов, существенных для различения предположительных типов примет-предостережений и примет-предупреждений, но анализ употреблений глаголов в современном речевом употреблении (на материале Национального корпуса русского языка) показал, что семантическая структура этих глаголов отличается. Ср.: - Не знаю, кому ты звонишь и по какому телефону (я отвел от ЛД, от ее нынешней квартирки). Но гнусный твой голос я узнал. <.> И потому предостерегаю: уймись! И бросил трубку [35]. Если трансформировать высказывание «И потому предостерегаю: уймись!» в высказывание «И потому предупреждаю: уймись!», то становится очевидной смысловая разница, не представленная в дефинициях толковых словарей: мы формулируем ее как «разница в степени свободы выбора решения, как поступить с информацией». По нашему мнению, глагол «предостерегать» дает большую свободу выбора (хочешь, следуй совету/рекомендации, хочешь - не следуй), а употребление глагола «предупреждать» такого выбора практически не оставляет: при употреблении этого глагола говорящий настаивает на выборе поступка/действия/решения, настоятельно его рекомендуя. Перформатив (предупреждать/предостерегать) относится к прогнозирующей части приметы (если...), там и следует рассматривать возможность выбора. Прогнозируемая часть не относится к сфере влияния человека, поэтому свободы выбора решения (поступать/не поступать) там нет.
В семантике приметы в силу ее онтологической природы - быть указанием на последствие (событие) при наличии знака - не заложена возможность выбора убивать или не убивать птицу, разорять или не разорять ее гнездо и т. д. Как отмечают ученые, примета не дает возможности размышлять или выбирать [36, с. 299]. Поэтому, по нашему мнению, идея предостережения нерелевантна для семантической структуры приметы, а значит, тип приметы-предостережения a priori невозможен.
Речевой жанр запрет практически не был предметом отдельного исследования [37, с. 106], но рассмотрен как речевой акт [38] и фольклорный жанр [39]. О важности запретов для жизнеспособности культуры пишет А.К. Байбурин: универсальным средством обучения культуре является система запретов и предписаний. Именно отступление от нормы и комментирование нарушений является важной частью воспитания, социализации и инкультурации [40, с. 15].
Доминантный глагол для этого типа примет - глагол «запрещать» - имеет семантические признаки «не разрешить делать что-либо» [14, с. 411, 634; 23, с. 339-340; 17, с. 361], признавать запрещенное действие «общественно вредным или ненужным» [14, с. 634], говорящий имеет право или власть запретить делать что-либо [17, с. 361]. Не все исследователи признают существование синкретичного речевого жанра примета-запрет («ни с какими запретами приметы не связываются» [41, с. 37]), но признают близость структуры запрета и приметы и отмечают схожесть описываемых в них ситуаций. При этом признается, что запрет прямо императивен, а примета более информативна, запрет предполагает сознательное управление поведением адресата сообщения, а примета описывает ситуацию, которая этим адресатом не контролируется [37, с. 104]. В качестве отличительной черты речевого жанра запрет отмечается наличие более высокого статуса одного из коммуникантов, который и произносит запрет [38, с. 6], в отличие от речевого жанра предостережение, где присутствует не только более мягкая степень императивности по сравнению с речевым жанром запрет, но и равноправные партнеры [37, с. 106]. В приметах-запретах, если признавать существование такого речевого жанра, объединяются функции императивная и информативная [37, с. 104].
Вполне логичным является наличие в таких приметах семантического компонента «табу» и негативного характера. Приметы-запреты в основном принадлежат к группе суеверных примет [42, с. 1039].
Приметы-запреты являются одной из групп примет, называемых исследователями приметами-правилами (приметами магического характера), которые, если отнять у них прогнозную часть, не изменят своего онтологического статуса [22, с. 187; 43, с. 294]. Для таких примет даже характерно отсутствие прогнозной части (утраченный или забытый прогноз), но мы может его безошибочно определить, в том числе по маркерам не, нельзя, запрещено: Старая русская примета: в Рождество, Пасху Троицу - кровь проливать запрещено. Лебедя и журавля стрелять нельзя ни в какое время [24]; Предназначаемые под «квохтуху» яйца не должны помещаться вблизи воды, они не должны быть даже переносимы или перевозимы через озеро и реку: выйдут слепые цыплята [44, с 1257]; Не разоряй (интенция «нельзя разорять». - М. Л.) ласточкины гнезда - веснушки отметят [13, с. 40].
Речевой жанр прогноз (собственно прогноз), с одной стороны, является ведущим в определении функциональной специфики примет, а с другой - пред-
ставляется самым диффузным. К прогностическим текстам относятся тексты разных функциональных стилей. Ближе всего к приметам находятся тексты о предсказании будущего (гадания, например) и астрологические прогнозы (гороскопы). Общей чертой всех прогностических текстов исследователи называют наличие прогноза как вероятностного суждения о будущем состоянии какого-либо процесса или явления [45, с. 12].
Как известно, вторая часть примет обозначается как следствие или прогноз. Но на самом деле это разные сущности: следствие является по своей природе логическим суждением, то есть тем, что логически вытекает из чего-то другого, а прогноз - суждение вероятностное, то есть основанное на знании таких законов развития, которые опережают отображение действительности [46, с. 480, 549].
Утверждение о том, что прогнозирование имеет в качестве источника представлений о будущем рациональную обработку информации, а связь между выявленными в ходе этой обработки данными и будущим событием рациональная [47, с. 175], по отношению к примете имеет определенный ракурс: прогноз, который содержится в примете, не основан на рациональных, а тем более - на научных данных.
В семантической структуре доминантного глагола «прогнозировать» также акцентируется семантический признак «рациональное знание о будущем» [23, с. 1009; 17, с. 825, 827] с указанием на то, что событие, предсказанное в высказывании, вероятностное, то есть может произойти, а может не произойти.
В связи с вышеизложенным мы считаем важным подчеркнуть, что, во-первых, примета-прогноз выделяется лишь на фоне других речежанровых разновидностей примет, а, во-вторых, ее следует условно называть примета-собственно прогноз, несмотря на некую «тяжеловесность» такого названия.
Выделяя в целях организации исследования такие признаки прогнозирования, как предсказание не конкретной ситуации, а ее параметров, фазы или изменения и определение такой ситуации как неконтролируемой, стихийной, происходящей не по воле человека, к приметам-собственно прогнозам можно отнести высказывания, верификация которых неоднозначна. Рассмотрим «классический» пример о летящих низко над землей ласточках в разных его вариантах: Ласточки летают высоко - к вёдру. Шныряют низко - на дождь [48, с. 244]; Ласточка вьется над самой землей и при этом щебечет - к дождю [49, с. 174]; Ласточки летают над землей - не жди погоды сухой [34]; Ласточки шныряют низко - на дождь [13, с. 74, 77]; Ласточки низко летают - к грозе [13, с. 59]. Прогноз «ласточки летают низко, значит, будет дождь» нельзя однозначно отнести к рациональным прогнозам, основанным на научных данных. В энциклопедии «Птицы. Энциклопедия природа России», которая является научно-популярным изданием, указано, что деревенская ласточка, о которой и идет речь в примете, практически всегда кормится на небольшой высоте независимо от того, будет дождь или нет, а ласточка-береговушка ловит насекомых обычно низко над водой [50, с 278]. Ср.: Ласточки задевают крыльями поверхность воды - к дождю; Ласточки порхают над водой - к дождю [13, с. 74]. Подобные приметы А.Н. Афанасьев, как известно, относил к разряду выведенных из действительных наблюдений, хотя не отрицал, что они более или менее верны (выделено нами - М.Л.), а такж что между двумя группами примет (выведенных из действительных наблюдений и примет суеверных) есть самая тесная связь, не позволяющая определить, где действительные наблюдения сливаются с мифическими воззрениями [19, с. 63-65]. Другой русский ученый XIX века - Н.Я. Никифоровский - придерживался мнения, что приметы, взятые из опыта и наблюдений, достойны внимания, так как однородные явления имели одинаковые причины, а значит, будут иметь и одинаковые следствия [44, с. 11]. Так же, как Н.Я. Никифоровский, высоко ценил простонародный метеорологический календарь и К.Ф. Агринский, который в конце XIX века писал: «Пусть некоторые говорят, что народные приметы о погоде условны, пусть многие из этих примет общи, темны и гадательны, но не нужно забывать, что и в научной метеорологии нет положений безусловных» [3, с. 17].
Библиографический список
Трансформация примет-собственно прогнозов с использованием доминантного глагола «прогнозировать» невозможна, так как для этого глагола нет возможности перформативного употребления [17, с. 825].
Основываясь на идее Т.В. Шмелевой о моделях речевого жанра, можно подвести итоги описания семи групп речевых жанров примет, определив их специфические черты по пяти из шести позиций, предложенных в работе Т.В. Шмелевой: коммуникативная цель, образ автора, образ адресата, диктумное содержание и языковое воплощение [10]. Следует отметить, что такие признаки речевого жанра, как коммуникативная цель, образы автора и адресата сообщения, диктумное содержание примет разных речевых жанров, имеют достаточно обоснованную реализацию в речежанровом разнообразии орнитологических народных примет русского языка. Что касается такого признака, по Т. В. Шмелевой, как образ прошлого и образ будущего, то его описание представляется невозможным по причине особого онтологического статуса примет как высказывания с прогностической функцией. Последний, и самый важный, согласно мысли ученого, признак - языковое воплощение - требует дополнительных исследований, поэтому в настоящей работе он представлен фрагментарно.
Таким образом, исследование речежанрового разнообразия орнитологических примет русского языка показало, что анализируемые приметы характеризуются наличием императивной коммуникативной цели, соединяющей на своей платформе такие оттенки императива, как побудить принять совет или рекомендацию и совершить предполагаемое действие (примета-совет и примета-рекомендация), констатировать наличие ситуации и гарантировать, что она сбудется (примета-предсказание), сообщить судьбу (примета-предзнаменование), побудить не совершать действие (примета-предупреждение), не разрешить совершать действие (примета-запрет), представить прогноз о будущем состоянии какого-либо процесса или явления (примета-собственно прогноз).
Образ автора в разных типах примет представлен вариантами различного статуса автора сообщения и его адреса: для приметы-запрета это разный статус, когда автор сообщения имеет право или власть сказать другому (адресату), что ему нельзя делать, тогда как в примете-предупреждении партнеры по коммуникации равноправны.
Образ адресата в приметах разного типа определяется по соотношению с автором сообщения: в примете-рекомендации адресат представлен обобщенным субъектом в отличие от приметы-совета, а в примете-предсказании наблюдается несовпадение адресата предсказания и его субъекта.
Диктумное содержание примет различных типов определяется опорой на разные типы знаний (мистическое и рациональное), на прецеденты и на мнение: примета-совет основывается на наличии мнения по вопросу, а примета-рекомендация - на знании и на наличии прецендента; для приметы-предсказания необходим мистический и рациональный источник знания, для приметы-предзнаменования и приметы-запрете - мистический источник; во всех типах примет, кроме приметы-рекомендации, представлена информация о прогнозе.
Языковое воплощение речевого жанра реализовано в исследованном материале степенью категоричности стиля (большая категоричность в примете-рекомендации и крайняя степень категоричности в примете-запрете), наличием лексических маркеров речевого жанра (не, нельзя, запрещено; плохо /хорошо; знак, признак, примета и др.).
Объективность выводов о принадлежности примет к тому или иному речевому жанру обеспечивалась определением доминантных глаголов и проверкой с их помощью такой принадлежности методом трансформации структуры примет.
Дальнейшее исследование орнитологических примет разных речевых жанров требует углубления (выявления дополнительных средств языкового воплощения речевого жанра) и расширения (анализ примет с субъективным компонентом) по апробированной в настоящей статье методике.
1. Пермяков ГЛ. Пословицы и поговорки народов Востока. Систематизированное собрание изречений двухсот народов. Москва: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1979.
2. Бирюкова Е.А. К вопросу о семантико-грамматическом потенциале русских пословиц. Вестник Новгородского государственного университета. 2014; № 77: 137-139.
3. Агринский К.Ф. Русские народные приметы о погоде и их значение для практической метеорологии и сельского хозяйства. Саратов: Типография Товарищества И.И. Лысенко и Н.С. Петровъ, 1899.
4. Агапова Н.А. Лингвокультурологический потенциал ключевого слова народной приметы. Диссертация ... кандидата филологических наук. Томск, 2013.
5. Коновалова Н.И. Сакральный текст каклингвокультурный феномен. Автореферат диссертации ... доктора филологических наук. Москва, 2007.
6. Стилистический энциклопедический словарь русского языка. Москва: Флинта: Наука, 2006.
7. Дементьев В.В. Жанры в меняющемся мире: креационистские потенции речевых жанров и эпистемологические потенции теории речевых жанров. Жанры речи. 2019; № 1 (21): 6-21.
8. Алефиренко Н.Ф. Лирикопрозаический речевой жанр: феноменологическое обоснование. Вопросы журналистики, педагогики, языкознания. 2012; Т. 14, № 12 (131): 5-11.
9. Балашова Л.В. Речевые жанры в русской идиоматике (семантический и концептуальный аспекты). Жанры речи. 2017; № 1 (15): 6-29.
10. Шмелева Т.В. Модель речевого жанра. Жанры речи. 1997; № 1: 88-98.
11. Бердникова Т.А. Русские старожильческие приметы: исконное и заимствованное. Меридиан. Научный электронный журнал. 2017; № 8 (11): 15-17.
12. Во что верят охотники: приметы и суеверия. Available at: https://madhunter.ru/vo-chto-veryat-ohotniki-primety-i-sueveriya/
13. Никитина Т.Г, Рогалева Е.И., Иванова Н.Н. Большой словарь примет. Москва: АСТ: Астрель, 2009.
14. Толковый словарь русских глаголов: Идеографическое описание. Английские эквиваленты. Синонимы. Антонимы. Москва: АСТ-ПРЕСС, 1999.
15. Карасик В.И. Предсказание как речевой жанр. Жанры речи. 2018; № 1 (17): 39-47.
16. Шутова О.А. Совет как суггестивный речевой жанр поучающего дискурса. Вестник Волгоградского государственного педагогического университета. Филологические науки. 2019; № 5 (138): 129-134.
17. Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. Москва; Вена: Языки славянской культуры»: Венский славистический альманах, 2004.
18. Русские пословицы и поговорки. Составитель А.И. Соболев. Москва: Советская Россия, 1983.
19. Афанасьев А.Н. Живая вода и вещее слово. Москва: Советская Россия, 1988.
20. Зимин В.И. Словарь-тезаурус русских пословиц, поговорок и метких выражений. Москва: АСТ-ПРЕСС ШКОЛА, 2020.
21. Бурцев А.Е. Народный быт великого севера. Его нравы, обычаи, предания, предсказания, предрассудки, притчи, пословицы, присловья, прибаутки, перегудки, припевы, сказки, присказки, песни, скороговорки, загадки, счеты, задачи, заговоры и заклинания. Москва: МООО «Экологический союз Подмосковья», ИЦ «Слава!», 2010.
22. Ройтер Т. Суеверные представления о судьбе: русские приметы в сознании современного городского жителя. Понятие судьбы в контексте разных культур. Москва, 1994: 187-190.
23. Большой толковый словарь русского языка. Санкт-Петербург: Норинт, 2000.
24. Охотничьи приметы, суеверия и традиции. Available at: https://nakabana.ru/information/stati-ob-ohote/ohotnichi-primety-sueverija-i-traditsii.html
25. Моргунова О.В., Кривощапова Ю.А., Осипова К.В. Русский народный календарь. Этнолингвистический словарь. Москва: АСТ-ПРЕСС ШКОЛА, 2021.
26. Панченко Л.Н. Лексическая структура мансийских примет с отрицательным значением. Вестникугроведения. 2015; № 4 (23): 53-59.
27. Ломакина О.В. Примета как текст культуры в свете изучения языков народов России. Вестник Челябинского государственного университета. 2022; № 9 (467): 133-140.
28. Ломакина О.В. Изучение пословиц в русле ценностной парадигмы: методология исследования и критерии выделения оценочности. Ученые записки Крымского федерального университета имени В.И. Вернадского. Филологические науки. 2021а; Т. 7 (73), № 1: 97-107.
29. Ломакина О.В. Концептуализация общечеловеческих ценностей в пословицах (на материале русского, узбекского и таджикского языков). Когнитивные исследования языка. 2021б; № 3 (46): 172-175.
30. Гура А.В. Символика животных в славянской народной традиции. Москва: Индрик, 1997.
31. Садова Т.С. Сногадания и рассказы о снах в русском речевом обиходе: лингвистические заметки. Санкт-Петербург, 2021.
32. Иванилов В.М. Ассоциативный потенциал слова как основа толкования сновидений. Диссертация ... кандидата филологических наук. Екатеринбург, 2006.
33. Стексова Т.И. Варианты речевого жанра предупреждения и их модусные показатели. Жанры речи. 2022; Т. 17, № 3 (35): 194-204.
34. Заянчковский И.Ф. Животные, приметы и предрассудки. Available at: Royallib.com
35. Маканин В. Андеграунд, или герой нашего времени. Available at: https://ruscorpora.ru/
36. Багандова И.М. Прецедентный потенциал пословиц, поговорок и примет даргинского языка как проблема семантического исследования. Мир науки, культуры, образования. 2020; № 4 (83): 299-301.
37. Сидоренко А.В. Запрет в системе речевых и фольклорных жанров. Жанры речи. 2020; № 2 (26): 100-109.
38. Руссинова Т.В. Особенности функционирования запрета (на материале русского и английского языков). Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Екатеринбург, 2006.
39. Виноградова Л.Н., Толстая С.М. Запреты (табу). Славянские древности: Этнолингвистический словарь. 1999; Т. 2: 269-273.
40. Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. Структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов. Санкт-Петербург: Наука, 1993.
41. Берестнев Г.И., Бойко Л.Б. Лингвистические критерии разграничения примет и предписаний народной магии. Вестник Балтийского федерального университета им. И. Канта. 2019; № 2: 31-40.
42. Алчинова ГР, Хусаинова Г.Р, Ягафарова ГН. Суеверные приметы как микрожанр башкирского фольклора. Oriental Studies. 2019; Is. 5: 1034-1042.
43. Павлова Е.Г. Опыт классификации народных примет. Паремиологические исследования. Москва, 1984: 294-299.
44. Никифоровский Н.Я. Простонародные приметы и поверья, суеверные обряды и обычаи, легендарные сказания о лицах и местах. Витебск: Губернская Типо-Литогра-фия, 1897.
45. Архипова М.Н. Соционормативные практики в севернорусской деревне: опыт этнологического исследования. Диссертация ... кандидата исторических наук. Москва, 2018.
46. Кондаков Н.И. Логический словарь-справочник. Москва: Наука, 1975.
47. Гловинская М.Я. Предсказания и пророчества в русском языке. Понятие судьбы в контексте разных культур. Москва, 1994: 174-180.
48. Грушко Е.А., Медведев Ю.М. Словарь русских суеверий, заклинаний, примет и поверий. Нижний Новгород: «Русский купец» и «Братья славяне», 1995.
49. Грушко Е.А., Медведев Ю.М. Энциклопедия русских примет. Нижний Новгород: «Русский купец», «Братья славяне», 2000.
50. Бёме РЛ., Динец В.Л., Флинт В.Е., Черенков А.Е. Птицы. Энциклопедия природы России. Москва, 1998. Available at: https://www.phantastike.com/biology/entsiklopediya_ prirody_rossii_ptitsy/djvu/view/
References
1. Permyakov G.L. Poslovicy ipogovorkinarodov Vostoka. Sistematizirovannoesobranie izrechenijdvuhsotnarodov. Moskva: Glavnaya redakciya vostochnoj literatury izdatel'stva «Nauka», 1979.
2. Biryukova E.A. K voprosu o semantiko-grammaticheskom potenciale russkih poslovic. Vestnik Novgorodskogo gosudarstvennogo universiteta. 2014; № 77: 137-139.
3. Agrinskij K.F. Russkie narodnye primety o pogode i ih znachenie dlya prakticheskoj meteorologii i sel'skogo hozyajstva. Saratov: Tipografiya Tovarischestva I.I. Lysenko i N.S. Petrov', 1899.
4. Agapova N.A. Lingvokul'turologicheskijpotencialklyuchevogo slova narodnojprimety. Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Tomsk, 2013.
5. Konovalova N.I. Sakral'nyjtekstkaklingvokul'turnyj fenomen. Avtoreferat dissertacii ... doktora filologicheskih nauk. Moskva, 2007.
6. Stilisticheskij 'enciklopedicheskij slovar'russkogo yazyka. Moskva: Flinta: Nauka, 2006.
7. Dement'ev V.V. Zhanry v menyayuschemsya mire: kreacionistskie potencii rechevyh zhanrov i 'epistemologicheskie potencii teorii rechevyh zhanrov. Zhanry rechi. 2019; № 1 (21): 6-21.
8. Alefirenko N.F. Lirikoprozaicheskij rechevoj zhanr: fenomenologicheskoe obosnovanie. Voprosy zhurnalistiki, pedagogiki, yazykoznaniya. 2012; T. 14, № 12 (131): 5-11.
9. Balashova L.V. Rechevye zhanry v russkoj idiomatike (semanticheskij i konceptual'nyj aspekty). Zhanry rechi. 2017; № 1 (15): 6-29.
10. Shmeleva T.V. Model' rechevogo zhanra. Zhanry rechi. 1997; № 1: 88-98.
11. Berdnikova T.A. Russkie starozhil'cheskie primety: iskonnoe i zaimstvovannoe. Meridian. Nauchnyj 'elektronnyj zhurnal. 2017; № 8 (11): 15-17.
12. Vo chto veryat ohotniki: primety i sueveriya. Available at: https://madhunter.ru/vo-chto-veryat-ohotniki-primety-i-sueveriya/
13. Nikitina T.G., Rogaleva E.I., Ivanova N.N. Bql'shqjslqvar'primet. Moskva: AST: Astrel', 2009.
14. Tqlkqvyj slqvar'russkih glagqlqv: Ideqgraficheskqe qpisanie. Anglijskie 'ekvivalenty. Sinqnimy. Antqnimy. Moskva: AST-PRESS, 1999.
15. Karasik V.I. Predskazanie kak rechevoj zhanr. Zhanry rechi. 2018; № 1 (17): 39-47.
16. Shutova O.A. Sovet kak suggestivnyj rechevoj zhanr pouchayuschego diskursa. Vestnik Volgogradskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta. Filologicheskie nauki. 2019; № 5 (138): 129-134.
17. Novyj ob'yasnitel'nyj slovar' sinonimov russkogo yazyka. Moskva; Vena: Yazyki slavyanskoj kul'tury»: Venskij slavisticheskij al'manah, 2004.
18. Russkie poslovicy i pogovorki. Sostavitel' A.I. Sobolev. Moskva: Sovetskaya Rossiya, 1983.
19. Afanas'ev A.N. Zhivaya voda i veschee slovo. Moskva: Sovetskaya Rossiya, 1988.
20. Zimin V.I. Slovar'-tezaurus russkih poslovic, pogovoroki metkih vyrazhenij. Moskva: AST-PRESS ShKOLA, 2020.
21. Burcev A.E. Narodnyjbyt velikogosevera. Ego nravy, obychai, predaniya, predskazaniya, predrassudki, pritchi, poslovicy, prislov'ya, pribautki, peregudki, pripevy, skazki, priskazki, pesni, skorogovorki, zagadki, schety, zadachi, zagovory izaklinaniya. Moskva: MOOO «'Ekologicheskij soyuz Podmoskov'ya», IC «Slava!», 2010.
22. Rojter T. Suevernye predstavleniya o sud'be: russkie primety v soznanii sovremennogo gorodskogo zhitelya. Ponyatie sud by v kontekste raznyh kul'tur. Moskva, 1994: 187-190.
23. Bql'shqj tqlkqvyj slqvar'russkqgq yazyka. Sankt-Peterburg: Norint, 2000.
24. Ohotnich'iprimety, sueveriya i tradicii. Available at: https://nakabana.ru/information/stati-ob-ohote/ohotnichi-primety-sueverija-i-traditsii.html
25. Morgunova O.V., Krivoschapova Yu.A., Osipova K.V. Russkij narodnyj kalendar'. 'Etnolingvisticheskij slovar'. Moskva: AST-PRESS ShKOLA, 2021.
26. Panchenko L.N. Leksicheskaya struktura mansijskih primet s otricatel'nym znacheniem. Vestnik ugrovedeniya. 2015; № 4 (23): 53-59.
27. Lomakina O.V. Primeta kak tekst kul'tury v svete izucheniya yazykov narodov Rossii. Vestnik Chelyabinskogo gosudarstvennogo universiteta. 2022; № 9 (467): 133-140.
28. Lomakina O.V. Izuchenie poslovic v rusle cennostnoj paradigmy: metodologiya issledovaniya i kriterii vydeleniya ocenochnosti. Uchenye zapiski Krymskogo federal'nogo universiteta imeni V.I. Vernadskogo. Filologicheskie nauki. 2021a; T. 7 (73), № 1: 97-107.
29. Lomakina O.V. Konceptualizaciya obschechelovecheskih cennostej v poslovicah (na materiale russkogo, uzbekskogo i tadzhikskogo yazykov). Kognitivnye issledovaniya yazyka. 2021b; № 3 (46): 172-175.
30. Gura A.V. Simvolika zhivotnyh v slavyanskoj narodnoj tradicii. Moskva: Indrik, 1997.
31. Sadova T.S. Snogadaniya irasskazy o snah v russkom rechevom obihode: lingvisticheskie zametki. Sankt-Peterburg, 2021.
32. Ivanilov V.M. Associativnyjpotencial slova kak osnova tolkovaniya snovidenij. Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Ekaterinburg, 2006.
33. Steksova T.I. Varianty rechevogo zhanra preduprezhdeniya i ih modusnye pokazateli. Zhanry rechi. 2022; T. 17, № 3 (35): 194-204.
34. Zayanchkovskij I.F. Zhivotnye, primety i predrassudki. Available at: Royallib.com
35. Makanin V. Andegraund, ili geroj nashego vremeni. Available at: https://ruscorpora.ru/
36. Bagandova I.M. Precedentnyj potencial poslovic, pogovorok i primet darginskogo yazyka kak problema semanticheskogo issledovaniya. Mir nauki, kul'iury, obrazovaniya. 2020; № 4 (83): 299-301.
37. Sidorenko A.V. Zapret v sisteme rechevyh i fol'klornyh zhanrov. Zhanry rechi. 2020; № 2 (26): 100-109.
38. Russinova T.V. Osobennosiifunkcionirovaniya zapreia (na maieriale russkogo i anglijskogo yazykov). Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Ekaterinburg, 2006.
39. Vinogradova L.N., Tolstaya S.M. Zaprety (tabu). Slavyanskie drevnosii: 'Einolingvisiicheskijslovar'. 1999; T. 2: 269-273.
40. Bajburin A.K. Riiual v iradicionnoj kul'iure. Sirukiurno-semaniicheskij analiz vosiochnoslavyanskih obryadov. Sankt-Peterburg: Nauka, 1993.
41. Berestnev G.I., Bojko L.B. Lingvisticheskie kriterii razgranicheniya primet i predpisanij narodnoj magii. VestnikBaltijskogo federal'nogo universiteta im. I. Kanta. 2019; № 2: 31-40.
42. Alchinova G.R., Husainova G.R., Yagafarova G.N. Suevernye primety kak mikrozhanr bashkirskogo fol'klora. Orienial Siudies. 2019; Is. 5: 1034-1042.
43. Pavlova E.G. Opyt klassifikacii narodnyh primet. Paremiologicheskie issledovaniya. Moskva, 1984: 294-299.
44. Nikiforovskij N.Ya. Prosionarodnye primeiy ipover'ya, suevernye obryady i obychai, legendarnye skazaniya o licah i mesiah. Vitebsk: Gubernskaya Tipo-Litografiya, 1897.
45. Arhipova M.N. Socionormaiivnyeprakiiki v severnorusskojderevne: opyi 'einologicheskogo issledovaniya. Dissertaciya ... kandidata istoricheskih nauk. Moskva, 2018.
46. Kondakov N.I. Logicheskijslovar-spravochnik. Moskva: Nauka, 1975.
47. Glovinskaya M.Ya. Predskazaniya i prorochestva v russkom yazyke. Ponyaiie sud'by v konieksie raznyh kul'iur. Moskva, 1994: 174-180.
48. Grushko E.A., Medvedev Yu.M. Slovar' russkih sueverij, zaklinanij, primei ipoverij. Nizhnij Novgorod: «Russkij kupec» i «Brat'ya slavyane», 1995.
49. Grushko E.A., Medvedev Yu.M. 'Enciklopediya russkih primei. Nizhnij Novgorod: «Russkij kupec», «Brat'ya slavyane», 2000.
50. Beme R.L., Dinec V.L., Flint V.E., Cherenkov A.E. Piicy. 'Enciklopediya prirody Rossii. Moskva, 1998. Available at: https://www.phantastike.com/biology/entsiklopediya_prirody_ rossii_ptitsy/djvu/view/
Статья поступила в редакцию 03.01.23
УДК 811.11
Shamne N.L., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Volgograd State University (Volgograd, Russia), E-mail: shamnenl@gmall.com
Mayer V.S., Cand. of Sciences (Philology), teaching assistant, Volgograd State University (Volgograd, Russia), E-mail: valeriyamayer@yandex.ru
WORDS OF THE YEAR AS LINGUISTIC MARKERS OF CANCEL CULTURE. The article examines the current socio-political phenomenon of "cancellation culture" ("cancelling") and its linguistic representation in sociolinguistic projects and ratings "Word of the Year" held in English- and German-speaking countries of the world. The scientific novelty lies in the analysis of the most relevant vocabulary of the English and German languages, a significant part of which is not recorded in the updated meanings in modern explanatory dictionaries. The article presents the most interesting illustrative material reflecting the linguistic originality of the cases of "cancellation culture" that are relevant today. This study has an interdisciplinary nature and is written at the intersection of sociolinguistics, cognitive linguistics, linguoculturology and intercultural communication.
Key words: cancelling, cancel culture, "Word of the Year", marker of modernity, neologism.
Н.Л. Шамне, д-р филол. наук, проф., Волгоградский государственный университет, г. Волгоград, E-mail: shamnenl@gmail.com
В.С. Майер, канд. филол. наук, асс, Волгоградский государственный университет, г. Волгоград, E-mail: valeriyamayer@yandex.ru
СЛОВА ГОДА КАК ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ МАРКЕРЫ КУЛЬТУРЫ ОТМЕНЫ (CANCEL CULTURE)
В данной статье рассматривается актуальный общественно-политический феномен «культура отмены» («кенселинг») и его лингвистическая репрезентация в социолингвистических проектах и рейтингах «Слово года», проводимых в англо- и немецкоязычных странах мира. Научная новизна заключается в анализе наиболее актуальной лексики английского и немецкого языков, значительная часть которой не зафиксирована в актуализированных значениях в современных толковых словарях. В статье представлен наиболее интересный иллюстративный материал, отражающий лингвистическое своеобразие актуальных на сегодняшний день кейсов культуры отмены. Данное исследование имеет междисциплинарный характер и написано на стыке социолингвистики, когнитивной лингвистики, лингвокультурологии и межкультурной коммуникации.
Ключевые слова: кенселинг, культура отмены, «Слово года», маркер современности, неологизм.
В современном обществе социальные сети перестали быть лишь простым инструментом коммуникации, расширив свое влияние в виртуальном пространстве, они формируют и определяют актуальные социальные тенденции. Личностная идентичность индивида расширяется, дополняясь новыми цифровыми или сетевыми идентификациями [1]. Пользователи популярных во всем мире соцсе-тей проводят много времени в интернет-пространстве, оставляя «виртуальные следы», постепенно стирая границы между публичностью и приватностью. Этика поведения и соблюдение границ дозволенного являются довольно неопределенными понятиями в сети Интернет Социальные сети отражают всю суть глобализации, заключающуюся во всеобщем равенстве и свободе мнений [2].
Глобализация, характеризующаяся высоким уровнем вовлеченности инди-видумов в коммуникацию посредствам социальных сетей, привела к тому, что общество, имея конкретные доминирующие ценности, не просто транслирует их, но и усердно защищает, подвергая остракизму всех несогласных с большинством. Одним из наиболее актуальных инструментов критики является культура отмены (cancel culture), ставшая неотъемлемой частью общественно-политического дискурса.
Данный социально-политический термин (от англ. to cancel - отменять, аннулировать), возникший в связи с популяризацией общественно-политических настроений в США и Европе, отражает острую форму остракизма, при которой определенный человек (чаще всего публичное лицо) или определенная группа лиц подвергаются осуждению за социально-этические проступки и нарушения, переставая существовать как объект социального взаимодействия, лишаясь поддержки как в интернет-пространстве, так и в реальном мире.
По мнению ГЮ. Дашинимаева, «отмена» («кенселинг») происходит не только путем социального бойкота и препятствий в дальнейшей деятельности индивида, но и отказом от всех уже существующих положительных практик публичного лица [3]. Необходимо подчеркнуть, что кенселингу могут быть подвержены публичные лица, высказавшиеся как по актуальным темам, находящимся в особом фокусе общественного внимания, так и темам вне общественно-политического мейнстрима. Следовательно, «отменить» можно даже тех, кто был ули-
чен в каких-либо дискриминирующих высказываниях и поступках по отношению к той или иной группе меньшинств без срока давности.
Сказанное позволяет заключить, что культура отмены стала своеобразным «дамокловым мечом» для многих крупных международных компаний и публичных лиц, чьи действия и активное позиционирование могут вызвать самую разную реакцию. Противники кенселинга считают такую социальную критику «массовой истерией и попыткой ограничения свободы мысли, слова и самовыражения» [4].
Для определения экстралингвистических причин возникновения кенселинга методом кейс-стади и содержательного анализа сообщений в сети Интернет (90 англо-, немецко- и русскоязычных статей) нами была составлена тематическая классификация кейсов культуры отмены (табл. 1).
Подчеркнем, что многие актуальные кейсы дополняют друг друга, образуя тематические пары, например, «сексизм-антифеминизм», «абьюз-харассмент», «абьюз-домашнее насилие» и др. М.В. Баранова также отмечает взаимосвязь понятий «расизм», «шейминг», «виктимблейминг» и «абьюз» в рамках общеправового и социокультурного анализа кенселинга [5]. Выполняя функции социального давления и порицания, кенселинг затрагивает большую часть значимых явлений в массовой культуре современности [6]. Для человека, прежде всего, современно все то, что является содержанием его внутреннего мира и имеет возможность фиксироваться.
Проведенный анализ актуальных кейсов кенселинга, представленных в различных тематических блоках, позволяет констатировать, что многие предшествующие им прецедентные ситуации послужили экстралингвистическими причинами появления неологических лексических единиц, нашедших свое отражение в различных социолингвистических рейтингах и проектах «Слово года», проводимых во многих странах мира. Такие лингвистические рейтинги фиксируют наиболее актуальные слова и выражения года и представляют особую лингвистическую ценность, так как являются своеобразным социально-политическим и культурным портретом или образом года, представленным через номинативные лингвистические маркеры.
