CC BY
25
DOI: 10.18454/IRJ.2016.49.091 Чижова В.А.1, Королева И.А.2
1,2Кандидат филологических наук, доцент, Волгоградский государственный социально-педагогический университет РЕЧЕВОЙ РИТМ И СТРУКТУРИРОВАНИЕ ЯЗЫКА
Аннотация
Овладение на разных уровнях иноязычной речью затруднено психофизиологическими особенностями родного языка. В рамках психолингвистического подхода в статье по-новому рассматривается явление речевого ритма и его влияние на овладение речью. Коммуникативная компетенция, как главная задача овладения любым иностранным языком, может быть связана с телесной моторикой, пониманием ритмического интервала и ауторитмии в звучащей речи.
Ключевые слова: ауторитмия, ритм, ритмический интервал.
Chizova V.A.1, Koroleva I.A.2
1,2PhD in Philology, Volgograd State Pedagogical University SPEECH RHYTHM AND STRUCTURE LANGUAGE
Abstract
Mastering at different levels of foreign language speech difficult psihofi-physiologically features native language. As part of the psycholinguistic approach in an article on a new phenomenon is considered speech rate and its impact on language acquisition.Communicative competence as the main task of mastering any foreign language, may be associated with bodily motility.
Keywords: autoritmiya, rhythm, rhythm interval.
Одной из важнейших задач современной психолингвистики является создание аргументированной теории овладения языком. По мнению американского психолингвиста Д. Слобина для многочисленных исследований в этой области характерно стремление «установить универсальность этого процесса и существование врожденных биологических факторов, определяющих эту универсальность» [5, 107]. Многочисленные исследования детской речи не дали ответа на вопрос о сути указанных факторов, но заставили лингвистов обратиться к данным других наук - нейрофизиологии и этологии.
Нейрофизиологические исследования речи и речевых патологий поставили перед лингвистами ряд частных проблем, среди которых наиболее актуальными считают следующие: взаимодействие речевого и моторного центров, переход от симпрактического контекста к сенсемантическому и их взаимодействие в процессе речевого общения.
Понимание речевой деятельности как одного из видов человеческой деятельности в целом естественным образом привело исследователей к поискам «пускового механизма» этой деятельности. Таким механизмом является, возможно, ауторитмия, интерпретируемая как основа многих инстинктивных или безусловных действий всех живых организмов [1, 18].
Для лингвистов явление ауторитмии означает актуальность исследования речевого ритма в связи с телесной моторикой. Такие исследования могут стать основой для изучения взаимодействия сознания и подсознания в процессе овладения языком. На уровне прагматики это взаимодействие понимания и чувствования. При этом традиционное понимание речевого ритма нуждается в значительном пересмотре. В словаре лингвистических терминов Д.Э. Розенталя и М.А.Теленковой толкование речевого ритма включено в статью «интонация», что естественным образом отражает неразрывную связь ритма и мелодики. Однако существенным недостатком в интерпретации именно ритма, позаимствованной, вероятно, из теории музыки, является его линейное понимание, в виде горизонтали, т.е. как «чередование ударных и безударных, долгих и кратких слогов» [4, 134]. Здесь явно игнорируется вопрос «вертикального» соотношения ударных (сильных) и безударных (слабых) слогов, что обусловлено отсутствием способа измерения такого соотношения. Вертикально присутствует в описании музыкального мелодического интервала как соотношение звуков по высоте. В лингвистике мелодический интервал учитывается весьма поверхностно - на уровне понижения или повышения тона. Подробное описание речевых мелодических интервалов, разнообразие которых зависит не только от логики высказывания, но и его эмоциональной окраски, а также описание соотношения сильных и слабых слогов, которое мы называем «ритмическим интервалом», может стать основой для понимания особенностей функционирования речевой памяти. Ритмический интервал представляет собой соотношение слабой и сильной доли ритмической фигуры, состоящей из двух фаз (долей) - напряжение и расслабление.
Линейная интерпретация многих языковых явлений может быть обусловлена доминированием письменной речи, как наиболее доступного источника знаний о языке. Не исключается также психическое доминирование зрительного восприятия окружающей действительности как наиболее достоверного, точного. Впрочем, относительная достоверность касается всех чувственных механизмов восприятия, в том числе и слухового, что, несомненно, отражается в языке. В связи с этим возникает вопрос о степени достоверности выражений типа «восход» и «заход» солнца. В целом влияние сенсорики на язык относится к явлениям малоизученным.
В исследованиях детской речи основное внимание уделялось развитию понятийно-логического мышления в связи с развитием речи. Чувственное восприятие предметов обстановки учитывалось частично, например, при выделении признаков цвета и формы как основы классификации предметов. Отмечаются также случаи влияния тактильного восприятия на своеобразную детскую «категоризацию» предметных, точнее диффузных или синкретических понятия, и влияние вкусовых показателей на усвоение вербальных знаков [1, 20-21]. Некоторое недоумение вызывает выделение И.Н. Гореловым двух последовательных стадий в развитии речи ребёнка, первой из которых является сенсорная речь, противопоставляется более поздней моторной. При этом сенсорная речь трактуется как понимание
[1, 22], что демонстрирует нарушение причинно-следственных связей. Более корректной, на наш взгляд, является трактовка сенсорики как способа или средства восприятия внешних сигналов и понимания как результата этого восприятия. Полагаем, что первая стадия - это стадия сенсорной ориентации в типичных ситуациях под влиянием различных сигналов, в том числе и речевых. Моторная речь, в свою очередь, является результатом взаимодействия сенсорики и моторики.
Телесная моторика в ее эксплицитном проявлении понимается нами как совокупность или система мышечных движений, обеспечивающих речевое дыхание. Более широкое и глубокое понимание телесной моторики, основанное на предположении о наличии латентных движений, сопровождающих сенсорное восприятие, возвращает нас к явлению ауторитмии как основе безусловных рефлексов.
Условно-рефлекторная природа устной речи в настоящее время не вызывает сколь-нибудь значительных возражений, но требует значительных уточнений. Одно из таких уточнений предполагает относительное различение речевой формы и речевого содержания как отдельных объектов научных исследований. Однако конечной целью таких исследований должно стать понимание взаимосвязи и взаимодействия речевых формы и содержания, демонстрирующих взаимосвязь рефлекторности и эвристичности речи или, в другой интерпретации, взаимосвязь сознания и подсознания, а также системного функционирования человеческого мышления и его отражения в речи.
Относительное различение речевой формы и речевого содержания или смысла высказывания весьма значимо при изучении иностранного языка взрослыми, поскольку неадекватное восприятие формы препятствует адекватному восприятию содержания и чрезмерное доминирование формы над содержанием в сознании обучающегося.
Длительное время основной причиной ошибок разного типа в иноязычной речи осталась так называемая интерференция, которую А.А. Залевская трактует как перенос уже имеющихся навыков, полученных при овладении родным языком, на формирование новых навыков, характерных для иностранного языка [2, 294]. Однако, по мнению той же А.А. Залевской такому однобокому пониманию интерференции противоречат случаи ее избегания [2, 295].
Не исключено, что одной из причин ошибок является именно чрезмерное внимание к форме, обусловленное как особенностями мышления взрослых, так и некорректной методикой преподавания иностранного языка.
Для овладения звуковой формой иноязычной звучащей речи до сих пор используется весьма сомнительные приемы постановки произношения, ориентированные прежде всего на постановку согласных, причем на основе описания их артикуляции, что противоречит рефлекторности речевого звукоизвлечения. Совершенно очевидно, что ни язык, ни лицевые мышцы не подчиняются волевым приказам типа «говори по-русски» или «по-английски» из-за устойчивой артикуляции, характерной для родной речи. Отсюда следует необходимость временной нейтрализации уже сформированных произносительных рефлексов. Однако, проблема постановки произношения не является первостепенной, поскольку адекватность произношения напрямую зависит от адекватности восприятия иноязычных звуков на слух.
Для формирования единой теории овладения вторым иностранным языком считаем целесообразным выделение прежде всего шести этапов в процессе овладения звуковой формой изучаемого языка:
1. Привыкание к иноязычным звукам;
2. Отождествление иноязычных звуков и звуков родной речи;
3. Выявление и определение различий;
4. Выделение сильных гласных;
5. Различение сильных и слабых слогов;
6. Выделение знакомых слов.
Данная классификация является, в сущности, программой экспериментальных исследований в сфере восприятия и воспроизведения иноязычных звуков и звуковой формы речи в целом. Основой таких исследований является гипотеза о структурирующей функции ритмического интервала, который рассматривается не только как соотношение стадий сильных и слабых слогов, но и как соотношение мышечного напряжения и расслабления, а также связанного с ними ритма речевого дыхания.
Еще одной нерешенной проблемой является проблема овладения иноязычной грамматикой. На этом уровне совершенно ясно только то, что сознательное понятийно-логическое усвоение грамматических правил отнюдь не обеспечивает их адекватное использование в спонтанной речи, поскольку такое усвоение дает знание о языке, но не самого языка.
Попытки решения этой проблемы предпринимались, в частности, в рамках психологической теории научения по отношению к развитию речи ребенка. Убедительный критический анализ основных положений этой теории находим у Д. Слобина, доказывающего несостоятельность методов подкрепления и имитации [5, 9-14]. Итогом данного анализа стал весьма пессимистический вывод: «Психологические теории, которые имеют дело лишь с поверхностными характеристиками высказываний, имеют слишком слабый аппарат, чтобы объяснить основные факторы процесса переработки языковой информации. Еще не создана адекватная теория овладения языком» [5, 114-115]. Примечательным является также последующее замечание «о важных спорах между теорией научения и психологией познавательных процессов по поводу роли врожденных и приобретенных факторов в языковом развитии» [5, 115]. Само по себе упоминание о возможности существования врожденных механизмов речи снова возвращает нас к ауторитмии и, вероятно, порожденному ею речевому ритму, как одному из конечных этапов развития единой ритмической системы, обеспечивает жизнедеятельность человеческого организма.
Можно предположить, что в основе организации лексической системы также лежит ритмический интервал, если рассматривать антонимы как соотношение сильной и слабой фазы, а синонимию как дробление этого соотношения. В грамматике аналогичное соотношение демонстрируют степени сравнения прилагательных и видовые пары глаголов
Данные примеры показывают также, что основной операцией мышления в процессе познания окружающей действительности является операция сравнения, сопровождаемая, как правило, оценкой. Понятно, что и сравнение и оценка поддаются градации, которая подчиняется определенным алгоритмам мышления.
Литература
1. Горелов И.Н. избранные труды по психолингвистике. - М.: Лабиринт, 2003. - 320 с.
2. Залевская А.А. Введение в психолингвистику. - М.: Российский государственный гуманитарный университет, 1999. - 382с.
3. Лурия А.Р. Язык и сознание. Под редакцией Е.Д. Хомской. - Изд-во Московск. ун-та, 1979. - 320с.
4. Розенталь Д.Э. и Теленкова М.А. Словарь - справочник лингвистических терминов. Пособие для учителей. Изд.2-е испр. и доп. М.: «Просвещение», 1976. - 343с.
5. Слобин Д., Грин Дж. Психолингвистика (перевод с английского Е.И. Негневицкой). Под общей редакцией А.А. Леонтьева. - М.: «Прогресс», 1976. - 348с.
References
1. IN Gorelov Selected works on psycholinguistics. - M .: Maze, 2003. - 320 p.
2. Zalevskaya AA Introduction to psycholinguistics. - M .: Russian State Humanitarian University, 1999. - 382s.
3. AR Luria Language and consciousness. Edited by ED Chomsky. - Publishing house Moskovsk. University Press, 1979. - 320C.
4. DE Rosenthal and Telenkova MA Glossary - a guide of linguistic terms. Handbook for teachers. Izd.2 th Corr. and ext. M .: "Enlightenment", 1976. - 343s.
5. Slobin D., J. Green. Psycholinguistics (translated from English Negnevitskoy EI). Edited by AA Leontief. - M .: "Progress", 1976. - 348s.
DOI: 10.18454/IRJ.2016.49.045 Шустова И.Н.
Кандидат филологических наук, Воронежский государственный педагогический университет КОННОТАТИВНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ИМЁН ПРИЛАГАТЕЛЬНЫХ, ОБРАЗОВАННЫХ ОТ АМЕРИКАНСКИХ ПОЛИТИЧЕСКИХ АНТРОПОНИМОВ
Аннотация
В статье рассматриваются особенности формирования имён прилагательных на базе имён собственных американских политических деятелей. Выявляются наиболее распространённые способы оценочного словообразования и наиболее продуктивные суффиксы прилагательных, существующие в современном английском языке, а также наиболее продуктивные политические антропонимы-основы. Исследуются коннотативные особенности новых слов, образованных от имён собственных, их функционирование в современном языке политики.
Ключевые слова: коннотация, словообразование, политические антропонимы, прилагательное.
Shustova I.N.
PhD in Philology, Voronezh State Pedagogical University CONNOTATIVE PECULIARITIES OF ADJECTIVES, DERIVED FROM AMERICAN POLITICAL
ANTHROPONYMS
Abstract
The article considers the peculiarities of forming adjectives on the base of personal names of American political leaders. The most spread ways of evaluative word building, and the most productive suffixes of adjectives, existing in modern English language, as well as the most prolific base-anthroponyms are revealed in the article. Connotative peculiarities of new words derived from proper nouns, and their functioning in the modern language ofpolitics are studied.
Keywords: connotation, word building, political anthroponyms, adjective.
Имена собственные всегда были и будут неотъемлемой составляющей любого текста, в том числе и политической направленности. Названия различных теорий, партий, доктрин, политических программ зачастую носят имя того человека, который их выдвинул или основал. Например: Truman/Reagan/Nixon/Eisenhower Doctrine, Taft Commission и т.п. [1]. В таких случаях имя собственное выступает в качестве логического определения к имени нарицательному. Оно не сообщает оценочного отношения к данному слову, потому что, как правило, лишено каких-либо оценочных коннотаций, за исключением личной симпатии или неприязни реципиента к политику, чьё имя легло в основу данной номинации.
Совершенно другая тенденция наблюдается в современном языке политики, где главное место отводится словесной игре. Экспрессивные неологизмы обладают настолько разнообразным спектром коннотаций, что практически невозможно уследить за вновь и вновь появляющимися словами, меняющими оттенки своих значений, как стёклышки в калейдоскопе. Особую роль в этом процессе играют имена собственные современных политиков, которые выступают в качестве основы, от которой ответвляются многочисленные производные слова. Например, в словаре www.urbandictionary.com насчитывается по 40 производных слов и словосочетаний от собственных имён американских политических деятелей последнего десятилетия ХХ века и до настоящего времени. Clinton, Bush, Obama и даже Trump стали самыми продуктивными основами для создания новых слов. Эти лексемы, образованные различными способами оценочного словообразования, очень экспрессивны, оригинальны и отличаются не только новизной, но и богатым набором негативных коннотаций.
