CC BY
41Олзоева Я. В., Тумурова А. Т.
РЕЧЕВАЯ АГРЕССИЯ: ПОСТУПОК, ПРОСТУПОК, ПРЕСТУПЛЕНИЕ?
Проблема точности и смыслового соответствия термина значению научного, особенно юридического понятия, играет важную роль в решении важных социальных задач , в том числе и правового регулирования. Возмож-но ли достижение идеала - выработка терминологического аппарата, кото-рый удовлетворял бы требованиям практической деятельности? Данная ста-тья - попытка ответить на поставленный вопрос.
Агрессия определяется как форма (проявление) "целеориентированной активности" [Национальная...] живых существ. Об агрессии мы говорим то-гда, когда поведение направлено на причинение вреда - самому себе (аутоаг-рессия), другому живому существу либо неодушевленному предмету. Соот-ветственно, речевая агрессия - это общее обозначение «плохих» речевых действий.
Проблема речевой (вербальной) агрессии стала предметом рассмотрения лингвистов сравнительно недавно - как разновидность речевого акта, форма коммуникации, см., напр.: [Глебов, Родионова; Щербинина].
В юридической литературе речевая агрессия трактуется как насилие [Жмуров]. Понимание насилия как нечто такого , что связано прежде всего с использованием физической силы в отношении кого-либо, находит сочувст-венный отклик в правоведении [Токарчук, 2007]. Однако компонентом поня-тия "насилие" является также 'принудительное воздействие на кого-что-нибудь ' и 'притеснение, беззаконие' [ Ожегов, 1984], что, безусловно, значи-тельно расширяет сферу применения термина "насилие" и оправдывает его использование по отношению к речевой агрессии. С точки зрения теории ре-чевых актов, речевая агрессия - это речевое действие, проявление активно-сти.
Активность человека находит весьма детальную концептуализацию в русском языке с помощью абстрактных имен: действие, деяние , благодеяние, злодеяние, подвиг, предприятие, проказа, выходка, проделка, провинность, шалость и мн. др. [вопрос об организации этих слов в языке в рамках данной работы не рассматривается]. В УК РФ 1996 года представлены терминологи-ческие номинации 'шпионаж, грабеж, истязание, клевета, дезертирство, вы-могательство, изнасилование, кража, оскорбление, побои, разбой, убийство' и т.п.
Существование и развитие системы данных номинаций связано, в конечном итоге, с попытками человека осмыслить, что есть зло и что есть доб-ро. Столь значительный в естественном языке массив абстрактных имен, называющих «плохие» действия, порожден самой внеязыковой действительностью, в которой, по замечанию Н.Д. Арутюновой, «отклонений от нормы
может быть сколь угодно много» [Арутюнова, 1988, с. 82]. Следует заметить, что понятие «ненормативность», т.е. отклонение от нормы, трактуется неоднозначно. Это не только «плохие» действия, определяемые юристами как асоциальные. Под ненормативными мы можем понимать действия спонтанные или креативные, которые не имеют строгой нормативной основы.
В качестве еще одного объяснения можно привести высокую чувствительность социума именно к отклонениям в сторону «плохого», поскольку они, эти отклонения, чреваты разрушением благоденствия, составляющего предмет устремлений для каждого человека. Именно этим объясняется факт, что в языке «обозначения плохого более дифференцированы, чем обозначе-ния хорошего» [Вольф, 1986, с. 102]. В то же время язык практически не фиксирует однотипность нормативных ситуаций, о чем свидетельствует от-сутствие развитой системы обозначений тех проявлений активности челове-ка, которые соответствуют норме («хорошие» действия): благодеяние?.. То, что есть норма, есть благо, т.е. хорошее само по себе.
Уже приведенный, явно неполный, список демонстрирует преобладание в языке номинаций со знаком «-» - «плохие» действия, представляющие собой отклонения от социальной нормы [специально понятие нормы в работе не рассматривается ]. Любые действия , в которых усматривается нарушение социальной нормы, будь то этическая или правовая, суть « плохие» («ненор-мативные»). Социальная норма как регулирующее правило ограничивает об-ласть своего применения взаимоотношениями людей.
Этическая норма, так называемое «Золотое правило нравственности» (или, по И. Канту, категорический императив), носит рекомендательный ха-рактер и не устанавливает отношения между людьми, а только задает их нравственную меру (А.А. Гусейнов). «Плохое» действие не соответствует прежде всего нормам нравственности.
Правовая норма, в отличие от этической, является не просто рекомендуемым правилом поведения - ему придается статус общеобязательного для членов социума, оно устанавливается государством, будучи закрепленным и опубликованным в официальных актах (С.С. Алексеев).
Функция абстрактных имен типа шалость, проделка такая же , как ин-терпретационных глаголов, описанных Ю.Д. Апресяном [Апресян, 2004]: с их помощью мы трактуем то или иное действие с точки зрения соответствия/ несоответствия норме (как «хорошее»/«плохое»), т.е. выражаем, иными сло-вами, свою интерпретацию содеянного, свое ценностное отношение (оценку). Целесообразно поэтому назвать рассматриваемые имена оценочно-интерпретационными (злодеяние, шалость, проказа, выходка, проделка, про-винность и т.д.).
Сложность описания абстрактных оценочно-интерпретационных имен состоит в отсутствии у них семантических компонентов (дифференцирующих признаков), различающих значения слов, подобно тем, которые различают, к примеру, значения бег и прыжок, ср.: шалость и проделка. У нас нет
четкого представления о сущностных свойствах действий, обозначаемых оценочно-интерпретационными именами. Соответственно, понятия о том, что есть шалость и что есть проделка, не структурированы в нашем сознании так же отчетливо, как понятия о беге или прыжке.
Функция оценочно-интерпретационных имен - выражение оценки, от-ношения к действию с точки зрения «хорошо»/«плохо». Важнейшим следст-вием этого является способность данных номинаций обозначать практически неограниченное число референтов.
Другие имена акциональной сферы, представленные в меньшем количестве, чем оценочно-интерпретационные, выражают только самое общее значение активности без отнесения ее к сфере хорошего или сфере плохого - деяние, поступок. Такие имена можно определить как общеакциональные. Прежде всего необходимо указать имя, которое в наиболее общем виде фик-сирует проявление активности, а именно слово действие.
Действие мы полагаем родовым понятием. Оно формирует вокруг себя целую область понятийного пространства (см. примеры выше) - сферу ак-циональности. Действие осмысляется как нечто, вырабатывающее новое положение дел. Поэтому в естественном языке существуют выражения : действие лекарства; это возымело действие; действующий вулкан и под., в кото-рых отражаются некоторые изменения в окружающем нас мире, причем то, что служит причиной изменения, концептуализируется как активный субъект (вулкан, лекарство). Между тем в онтологии мира действовать может единственно человек, наделенный волей и разумом, - человек разумный. Имена 'деяние, поступок, проступок, преступление' суть отражение в языке тех изменений в действительности, которые вызываются исключительно челове-ком; поэтому данные наименования связаны с обозначением активности че-ловека (ср. недопустимое Поступок лекарства, Деяния вулкана).
По отношению к имени «действие» все остальные имена акциональной сферы - как оценочно-интерпретационные, так и общеакциональные - являются видовыми обозначениями. Таким образом, в соотношении родовых и видовых обозначений язык фиксирует категории общего и единичного. Общее же, как известно, есть закон для возникновения единичного - семантика акциональности, активности проявляется в конкретных оценочно-интерпретационных и общеакциональных именах и обусловливает само существование в естественном языке системы подобных номинаций.
Имя «поступок» не содержит оценочности в своем значении - это про-сто самое общее указание на моральный характер действия (моральное действие), выражающего нравственность человека. Самый общий характер значения имени «поступок» в качестве морального действия проявляется в возможности оценки поступка как хорошего (нравственного) или плохого (безнравственного): хороший поступок - плохой поступок . Хорошие поступки не превышают норму поведения - они соответствуют ей. Соответствие поступка этической норме - то, что должно быть, то, что разумно - имплицирует пред-
ставление о человеке как существе, обладающем высшим разумом, Божест-венном творении; и наоборот, отступление от категорического императива низводит человека до уровня животного: нечеловеческий поступок (Л.Н. Толстой), скотский поступок, поступить, как животное.
Имя «деяние» может обозначать как «хорошее», так и «плохое» действие.
В русской ментальности деяние как «хорошее действие» оценивается намного выше, чем поступок или подвиг: когда кто-либо жертвует на благо-творительные цели или выносит детей из огня -говорят о хорошем или бла-городном поступке либо подвиге, но не о деянии. При жизни человека не-скромно говорить о его деяниях. Для того чтобы назвать действие деянием, нужно время, порой длительное, чтобы осознать его масштабность и значи-мость.
Представляется, что семантика «значительное превышение нормы» со-ставляет коннотацию имени «деяние»: И все же повсеместное глумление над могилами давно почивших предков наших куда более страшное и гнусное деяние, ибо ничто не разрушает нравственность так, как кощунство (Б. Ва-сильев), ср. иную иллокутивную силу: Глумление над могилами куда более страшный и гнусный поступок.
В коннотации отражается не само действие, а отношение к нему, определенная точка зрения: с действием Х в сознании говорящих устойчиво ассоциируется нечто, превосходящее стандарты «обыкновенного» действия. Коннотация слова «деяние» регулярно проявляется в речи: в положительном значении предпочтительно употребление формы множественного числа (обычно говорят о деяниях). Коннотация блокирует сочетаемость имени деяние с градуаторами [о градуаторах см.: Колесникова, 1998] типа превосход-ный, замечательный, прекрасный и т.п., ср.: прекрасный поступок (отметим, что это не эстетическая, а этическая оценка действия! [Олзоева, 2005, с. 54- 56]) и прекрасное деяние.
Устойчивое представление о деянии как действии, которое значительно превышает норму, какой-то стандарт, очевидным образом обусловило терминологизацию слова деяние. В терминологическом значении это имя связа-но с исключительно «плохими» действиями и закрепилось в языке права для обозначения государственно-правовых понятий. Термин «деяние» означает акт осознанно-волевого поведения человека в форме действия или бездейст-вия [последний феномен в рамках статьи не рассматривается], повлекший общественно опасные последствия. Термин «деяние» выступает как гиперо-ним (общее наименование) для номинаций противоправных действий: ком-понент «деяние» составляет обязательный признак события преступления. В деянии различаются 'проступок и преступление' как общие термины. Таким образом, общеакциональные имена проступок, преступление также исполь-зуются в языке права, претерпев процесс терминологизации.
Вся проблема использования рассматриваемых имен (поступок, деяние, проступок, преступление) в процессе номинации как в обыденном языке, так
и в языке права состоит в адекватной интерпретации тех или иных действий и, соответственно, в обозначении (если угодно , в квалификации) поступков и деяний, т.е. в их различении, разграничении, ср.: Вы играете на деньги... с учеником?! Ну, знаете. Я теряюсь сразу назвать ваш поступок. Это преступление. Растление. Совращение (В. Распутин).
Низкие (плохие) поступки не соответствуют нравственному императи-ву, граничат с преступлением. Однако сам по себе поступок еще не пред-ставляет собой деяния. С точки зрения права, поступок - это юридически безразличный факт. По поступкам создается моральный облик человека, но не более того. «Плохие» поступки выходят за рамки морали, а не закона, и обладают этической антиценностью. Плохой поступок ассоциируется с низ-менным в человеке, с животным - не духовным - началом ( низкий поступок), однако низменное в природе человека не становится само по себе объектом права.
Как ни странно, но термин «деяние» не раскрывается в уголовном за-конодательстве. Правда , это вполне объясняется рыхлостью понятийного объема имени «деяние» в языке, а также предельно отвлеченной семантикой акциональности, препятствующей выделению соответствующих элементов, которые позволили бы структурировать понятие деяния и отличать его от по-ступка.
Идеальный термин тот, который не вызывает расхождений при его употреблении в силу однозначности и точности. Идеальны, к примеру, в этом отношении технические термины, чего нельзя сказать о терминах 'поступок, проступок , преступление' - они явно не однозначны в силу неопределенно-сти самих понятий поступка, проступка и преступления в гносеологическом плане. Предельная абстрактность семантики делает затруднительным непротиворечивое использование соответствующих номинаций. Границы между плохим поступком и преступлением представляются весьма размытыми, нечеткими. Одно и то же агрессивное речевое действие может быть интерпретировано либо как сплетня (поступок, имеющий этическую антиценность), либо как клевета (противоправное деяние) - юридически значимый факт, подлежащий судебному разбирательству.
В юриспруденции ограничительная сила терминов 'проступок и пре-ступление' связана с указанием на степень тяжести вредных последствий, вызываемых противоправным действием, т.е. деянием. Степень вреда, таким образом, составляет терминологическое содержание номинаций 'проступок и преступление'.
Степень причиненного вреда определяется законом. Так, согласно ст. 14 УК РФ (в новой редакции), преступлением признается совершенное общественно опасное деяние, запрещенное указанным Кодексом под угрозой наказания. Проступок понимается как правонарушение, влекущее за собой ме-нее тяжкие последствия, нежели те, за которые предусмотрена уголовная ответственность. Так, например, ст. 118 КоАП РСФСР регламентирует ответст-
венность водителей за нарушения Правил дорожного движения или правил эксплуатации транспортных средств, повлекшие причинение легких телес-ных повреждений или материального ущерба.
В онтологии действия последствия осмысляются как эффекты результата действия ( Г.Х. фон Вригт), иначе говоря, как-то изменение положения дел, которое не планировалось и не ожидалось, в отличие от результатов дей-ствия , которые планируются и ожидаются, ср.: Результатом встречи в верхах стало подписание договора, но не *Последствием встречи стало подписание договора. С этой точки зрения, для лингвиста очевидна разница в употребле-нии номинаций проступок и преступление: если проступок скорее восприни-мается как проявление непредусмотрительности (все предусмотреть, естест-венно, невозможно), то преступление предполагает замысел, умысел, целе-полагание, о чем свидетельствует употребление имен проступок и преступ-ление, ср.: можно замыслить преступление, но нельзя *замыслить проступок. Таким образом, носителем русского языка проступок воспринимается как по-следствие действия, в преступление - как результат. Кроме того, в языковом сознании говорящих проступок связан с незначительностью последствий (вреда), преступление же ассоциируется со значительным вредом, который причиняется в результате действия, ср.: Старушка вскоре была уличена в проступках: жевала тайно сладости, утаенные за столом, во время гулянья заблудилась и потом все свалила на детей, будто бы ее бросивших (Ю. Тыня-нов). В языковом сознании преступления - это гораздо более серьезные от-клонения от нормы, нежели проступки, ср.: Людмила Николаевна давала му-жу советы, делала замечания Наде, выговаривала ей за проступки и прощала ей проступки (В. Гроссман) - выговаривать за преступления? прощать пре-ступления?
Последствием речевого насилия становится не только затрудненность в реализации задач эффективного коммуникативного взаимодействия, крайним проявлением которой может быть руинирование общения, но и страдания то-го лица (лиц), в отношении которого (-ых) проявлено речевое насилие. В этом состоит вред, наносимый речевой агрессией. Причинение страдания объекту речевой агрессии (адресату речи) делает необходимым рассмотрение речевой агрессии в правовом поле.
Объектом права, однако, становится только тот акт речевой агрессии, который будет признан деянием. Поэтому в каждом конкретном случае мы вынуждены определять, нарушение какой нормы - этической или правовой - допущено, т.е. как мы должны интерпретировать акт речевой агрессии - как поступок или как деяние ; если же это деяние, то проступок или преступле-ние? Кроме того, речевая агрессия проявляет себя преимущественно в устной форме, и доказать факт речевого насилия представляется достаточно затруд-нительным.
Лингвистами предпринимаются попытки классифицировать агрессив-ные речевые действия. Однако в силу принципиальной неразрешимости про-
блемы адекватной номинации проявлений человеческой активности возмож-на лишь приблизительная классификация, см., например: оскорбление, враждебное замечание, насмешка , порицание (упрек, обвинение), угроза, донос и клевета, грубое требование, грубый отказ [Щербинина, 2006]. Как явствует из приведенной классификации, в качестве номинаций используются либо оценочно-интерпретационные имена (угроза, оскорбление, насмешка, порицание, донос, клевета), либо абстрактная отглагольная лексика (замечание, требование, отказ). Основанием для классификации очевидным образом служит ценностное отношение к агрессивным речевым действиям, а это ненадежный ориентир при определении вреда, ими наносимого.
Какие практические выводы можно сделать на основании вышеизложенного? Во-первых, необходимы дальнейшие изыскания в области семантики, чем сейчас активно занимается лингвистика, во-вторых, необходимы совместные усилия языковедов и юристов в выработке практических рекомендаций для адекватной интерпретации актов речевой агрессии. Об актуальности проблемы свидетельствует возникновение нового междисциплинарного направления - юрислингвистики, одной из задач которой является филологическое обеспечение профессиональной юридической деятельности во всех ее проявлениях (К.И. Бринев).
Библиографический список
1. Апресян Ю.Д. Интерпретационные глаголы: Семантическая структура и свойства [Текст] // Русский язык в научном освещении. - 2004. - № 1 (7).
- С. 5-22.
2. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека [Текст] - М., 1999. - 896 с.
3. Большой психологический словарь. Сост. Мещеряков Б., Зинченко В. [Электронный ресурс] // URL:
http://vocabulary.ru/dictionary/30/word/%CF%CE%C2%C5%C4%C5%CD%C8%
- C5
4. Вольф Е.М. Оценочное значение и соотношение признаков «хорошо/ плохо» [Текст] // Вопросы языкознания. - 1986. - № 5. - С. 98-106.
5. Глебов ВВ., Родионова О.М. Особенности речевой агрессии [Электронный ресурс] // URL: http://www.rost-prof.ru/union/partners/rudn/articles/agr.html
6. Гусейнов А. А. Золотое правило нравственности в истории культуры [Электронный ресурс] // URL: http://guseinov.ru/conf/z_prav.html
7. Жмуров Д.В. Насилие (агрессия) и литература [Электронный ресурс] // URL: http://psyfactor.org/agress.htm
8. Колесникова С.М. Семантика градуальности и способы ее выраже-ния в современном русском языке [Текст] - М., 1998. - 180 с.
9. Лосев А.Ф. Философия культуры [Электронный ресурс] // URL: http://www.humanities.edu.ru/db/msg/22664
10. Национальная психологическая энциклопедия: глоссарий психоло-гических терминов / Под ред. Н. Губина [Электронный ресурс] // URL: http: //vocabulary.ru/dictionary
11. Ожегов С.И. Словарь русского языка [Текст]: М., 1984.
12. Олзоева Я.В. Выражение оценки действия в простом предложении современного русского языка: Диссертация ... доктора филологических наук [Текст] - М., 2005. - 302 с.
13. Токарчук Р.Е. Этапы развития категории «насилие» в отечественном уголовном праве. 2007. [Электронный ресурс] // URL:
http ://www.allpravo.ru/library/doc101p0/instrum7164/item7165.html
14. Уголовный кодекс РФ (УК РФ) [Электронный ресурс] // URL: http://www.ugolkod.ru/
15. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. - М., 1994. [Электронный ресурс] // URL: http://www.aquarun.ru/psih/agr/agr8.html
16. Щербинина Ю.В. Вербальная агрессия 2006. 360 с. [Электронный ресурс] // URL: http://urss.ru/cgi-bin/db.pl?cp=&page=Book&id=3 6856&lang=en&blang=ru&list=154
287
