CC BY
64
1727 г. он был произведен в генерал-лейтенанты, а в л. 1,334]. В этих должностях В.И. Геннин «состоял» до 1731 г. — награжден орденом святого Александра Не- 1742 г., когда он «за старостию и болезнью» был «от-
вского. Однако в начале 30-х гг. он был уже не так акти- ставлен от оружейных и заводских дел» [13, л. 330].
вен. Главной причиной этого стала «несносное», по его Подводя итог вышесказанному, можно с полным выражению, занятие «приказными делами» [8, с. 15]. правом констатировать, что благодаря профессиональ-
Они-то и понудили его покинуть (в 1734 г. — И.Н.)., ным знаниям, опыту и личной инициативе В.И.Геннина
Урал. О том, что было сделано им здесь В.И. Геннин опи- начались в России планомерные разработки рудных ме-
сал в своем отчете (известный ныне исследователям как сторождений, а Олонецкие заводы превратились в круп-
«Описание Уральских и Сибирских заводов» — И.Н.), ный промышленный комплекс по производству металла
который он представил Анне Иоанновне [1, с. 63]. и вооружения. То же самое им было сделано и на Урале.
По прибытии его в 1735 г. в Петербург, он был назна- Наряду с этим, он стал и первопроходцем в деле форми-
чен начальником Главной артиллерийской канцелярии, рования системы местного управления горнозаводской
членом Военной коллегии и управляющим Сестрорец- промышленностью.
кими, а с 1737 г. — и Тульскими заводами [13;
Библиографический список
1. Злотников М.Ф. Первое описание уральских и сибирских заводов / М.Ф. Злотников // Геннин В.И. Описание сибирских и уральских заводов— М., 1937
2. Василий Никитич Татищев и Виллим Иванович Геннин на Урале.— Екатеринбург, 1999.
3. Берх В.Н. Жизнеописание генерал-лейтенанта В.И. Геннина, основателя Российских горных заводов// Горный журнал.— 1826.— № 1.
4. Берс А.А. Екатеринбург в описании путешественников / А.А. Берс // Екатеринбург за 200 лет. 1723-1923. — Екатеринбург, 1923.
5. Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф. 248. Оп. 4. Д. 161.
6. Горный журнал. — 1826. — Кн. III.
7. Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ). Т. VI. № 3986.— СПб., 1830.
8. Геннин В.И. Уральская переписка с Петром I и Екатериной I.— Екатеринбург, 1995.
9. Бакланов Н.В. Техника металлургического производства XVIII века на Урале // Известия Академии истории материальной культуры.— М.; Л., 1935.— Вып. 134.
10. Геннин В.И. Описание Уральских и Сибирских заводов.— М., 1937.
11. Акишин М.О. В. Геннин и его уральские доношения в Кабинет Петра I // Геннин В.И. Уральская переписка с Петром I и Екатериной I.— Екатеринбург, 1995.
12. РГАДА. Ф. 271. Оп. 1/6. Д. 3380.
13. РГАДА. Ф. 248. Оп. 8. Д. 458.
Статья поступила в редакцию 18.02.08
УДК 902
Д.И. Сидоренко, аспирант БПГУ им. В.М.Шукшина, г.Бийск
РЕАЛИЗАЦИЯ ДЕКРЕТА СНК «ОБ ОТДЕЛЕНИИ ЦЕРКВИ ОТ ГОСУДАРСТВА И ШКОЛЫ ОТ ЦЕРКВИ» НА АЛТАЕ (1917-1921 гг.)
В статье на основе впервые вводимых в научный оборот документальных источников анализируется деятельность Советского государства и его органов по претворению в жизнь декрета СНК «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» на Алтае в 1917-1921 гг.».
Ключевые слова: революция, церковь, декрет, реквизиция, религиозные организации, репрессия, тюрьма, расстрел.
Февральская революция 1917 г., ликвидировавшая самодержавие в России, в корне изменила положение Русской Православной Церкви (РПЦ) в стране, ее взаимоотношения с Временным правительством. Еще больший диссонанс в ее существование привнес октябрь
1917 г., когда на одной шестой части земли родилось и начало свое существование государство рабочих и крестьян. Уже первые постановления его правительства — Совета Народных Комиссаров (СНК) — затронули почти все сферы жизнедеятельности РПЦ. Так, известный всем декрет «О земле», породивший потом земельные комитеты, предписал им уже 4 декабря 1917 года начать изъятие (в пользу государства) церковных и монастырских земель. Вслед за этим, последовала национализация вкладов РПЦ и духовенства, хранившихся в частных банках. Тогда же были приняты декреты о передаче «всего дела образования в ведение Народного комиссариата просвещения, а регистрацию актов рождения, брака и смерти — в исключительное ведение государственных организаций» [1, с. 47-49]. Вслед за этим, в конце декабря 1917—начале января 1918 г. по стране прокатилась волна антирелигиоз-
ных акций (явочным порядком были закрыты дворцовые и домовые храмы, изъята синодальная типография и др.) предварившие, как станет ясно только потом, готовившийся закон об отделении Церкви от государства. И как результат этого, в целом ряде мест произошли столкновения красногвардейцев с верующими. Таковое произошло, к примеру, 19 декабря 1917 г. в Петрограде, при попытке первых силой «реквизировать жилые помещения Алек-сандро-Невской Лавры» [2, с. 71].
Чтобы устранить «не нужное противостояние с Церковью» и вести «правовой диалог с нею», СНК принял 20 января 1918 г. два декрета («О свободе совести, церковных и религиозных обществах» и «Об отделении церкви от государства и школы от церкви»), которые узаконили в дальнейшем отделение церкви от государства и национализацию ее имущества, а также заложившие основы будущего бесправного положения Церкви [1, с. 25-27]. Иначе говоря, с этого момента само существование церкви, ее деятельность были поставлены новой властью в жёсткие рамки всевозможных запретов и ограничений, что было расценено РПЦ как «злостное по-
кушение на весь строй Православной Церкви, как акт открытого гонения против неё, священнослужителей и верующих» [1, с. 41-44]. Выражая свой протест против этого «беззакония», митрополит Петроградский Вениамин (Казанский) призвал верующих на общегородской крестный ход в защиту Церкви, который и состоялся 21 января, в коем приняло участие почти 500 тыс. чел. [2, с. 71].
Приняв эти документы, новая власть получила отныне право вытеснять религиозные объединения из сферы общественных и гражданско-правовых отношений. Их содержание, изложенное, к примеру, в декрете «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» позволяло ей, достаточно широко и на свой лад, толковать провозглашенный в нем принцип — «отделения Церкви от государства», — фактически приближая его по смыслу к отделению Церкви от общества.
Истинный же смысл принципа отделения РПЦ от «невраждебного» к ней государства — в общепринятом понимании — означает ничто иное как предоставление им религиозным институтам не только идеологической и экономической независимости, но и имущественной «обособленности», т.е. государство гарантирует свое «невмешательство» во внутреннюю жизнь религиозных конфессий и религиозных обществ. Реализация принципа «невмешательства» обеспечивается и созданием в государстве специального социального института, наделенного правом юридического лица. Иначе говоря, Церковь и ее организации должны были получить, согласно общепринятому праву, возможность самостоятельно решать вопросы управления и материального обеспечения своей деятельности. Однако декрет СНК от 20 января 1918 г., ничего подобного, что соответствовало бы общепринятому принципу отделения Церкви от государства, не предусматривал. В нем, на беду РПЦ, полностью отсутствовали какие-либо гарантии экономической независимости, а понятие «религиозная организация» — вообще не был упомянут. Таким образом, вместо освобождения от «государственных оков», все религиозные объединения, обрели на самом деле полную зависимость от государства, открыто проводившего антирелигиозную политику, базис которой составляли три основных положения: а) «отказать церковным и религиозным обществам в предоставлении им права юридического лица, б) лишить их возможности обладать имуществом на правах собственности,.. в) объявить их бывшее имущество народным достоянием» и «передать его в ведение атеистического государства» [2, с. 3-4].
Вводя эти и другие ограничения, Советское государство руководствовалось только политическими и идеологическими соображениями, которые, по общему мнению исследователей, и «отяготили» для РПЦ практический смысл вышеназванного декрета. Возможно, осознавая свой «перегиб», власти издают 24 августа 1918 года новый документ, в какой-то мере, разъяснивший отдельные «спорные» моменты декрета СНК, относительно положения Церкви в РСФСР. Однако ее надежды на улучшение своего положения рухнули, как только выяснилось, что это совсем не новый закон, а всего лишь инструкция Наркомата юстиции о порядке проведения в жизнь прежнего декрета, которая еще более ужесточала требования властей к Церкви. Согласно ей, все «богослужебное имущество, находившееся до этого в ведении вероисповедных учреждений или обществ, переходило отныне в собственность Совета рабочих и крестьянских депутатов», который имел право передать его в бесплатное пользование «местным жителям соответствующей религии» только на основании специально заключенного соглашения. Со стороны верующих его должны были подписать не менее 20 человек (так, называемая «двадцатка»). Передача им богослужебного имущества осуществлялась по описи, составленной представителя-
ми бывших ведомств или лиц соответствующего вероисповедания, в чьем фактическом «владении» находился до этого «храм и иные предметы культа». Порча «народного имущества» или халатное отношение к нему грозили общине немедленным его возвратом Совету [3, л. 12].
В соответствии с новым законом, закрывались все благотворительные, просветительские и другие религиозные организации. Их имущество изымалось и также передавалось государству. РПЦ и иные конфессии лишались отныне возможности осуществлять социальную и религиозно-просветительскую деятельность. Духовные учебные заведения, включая церковно-приходские школы, были отданы в распоряжение местных Советов или Наркомата просвещения. Преподавание «религиозных вероучений» запрещалось отныне и в государственных, и в общественных, и даже в частных учебных заведениях [3, л. 10-11,17].
Отменялись, в соответствии с инструкцией от 24 августа 1918 г., также и религиозные обряды при совершении государственных и иных публичных мероприятий. Регистрация же актов гражданского состояния была передана теперь в ведение губернских (областных) отделов записи смерти и рождений. Там же сосредоточились и метрические книги представителей всех вероисповеданий и за все годы [3, л. 14-15].
В соответствии с распоряжением властей, на «реализацию вышеозначенных мероприятий» было отведено всего два месяц [3, л. 8].
На практике же этот процесс затянулся на несколько лет: во многих губерниях он завершился только к 1921 г. [4, с. 75].
С начала 1920 года мероприятия, предписанные вышеназванными нормативными актами, стали претворяться и на территории Алтайской губернии. До этого времени здесь ничего не было сделано, поскольку существовавшие здесь (с декабря 1917 по июнь 1918 г.) органы Советской власти вопросами «конфессиональной политики» не занимались [5, с. 16].
Причины этого «бездействия» заключались, во-первых, в «длительности периода образования волостных и сельских Советов, а во-вторых, — в «недостатке грамотных и подготовленных для этого кадров». Последовавшее затем падение Советской власти и установление военной диктатуры адмирала Колчака и вовсе «воспрепятствовали реализации декрета об отделении Церкви от государства».
Кроме указанных причин, было еще одно «препятствие», задержавшее его претворение в жизнь: с июня
1918 по декабрь 1919 г. Алтайская Церковь была «отторгнута» от Московской Патриархии и находилась в ведении Временного Высшего Духовного Управления Сибири (ВВДУ). Восстановление в декабре 1919 г. на Алтае Советской власти давало возможность приступить «к работе с Церковью». Теперь ее выполнять было гораздо легче, поскольку в распоряжении властей был не только декрет об отделении церкви от государства, но и инструкции, и циркуляры, разъясняющие как поступать в том или ином случае, но, главное, — было кому этим заниматься. В стране (в т.ч. и на Алтае) уже функционировали государственные органы по проведению религиозной политики — VIII отдел НКЮ и отдел управления НКВД. Они-то и осуществили в крае три основных «мероприятия»: 1) закрыли домовые церкви, монастыри, богословские учебные заведения; 2) приостановили деятельность религиозно-просветительских организаций; 3) изъяли «не предназначенное для богослужебных целей» движимое и недвижимое имущество религиозных обществ. Наиболее зримо «это произошло» Барнауле и Бийске. В первом, к примеру, в 1920 г. было закрыто три домовых церкви. В их помещениях были открыты различные государственные учреждения. Так, в здании гимназической церкви Иоанна Рильс-кого открылся рабфак, в тюремном храме Святителя Нико-
лая — клуб-театр, а в Дмитриевской церкви — разместился художественный музей [6, л. 28; 7, с. 60].
Кроме вышеназванных, в Барнауле прекратили свое «существование» еще две домовые церкви, правда, это случилось еще до реализации декрета Совнаркома. Так, храм во имя Благовещения Пресвятой Богородицы (при духовном училище) сгорел в 1917 г. Тогда же пожар уничтожил и здание Барнаульского духовного училища (не задолго до этого, его преподаватели и питомцы были переведены новой властью в г. Бийск, в миссионерское катехизаторское училище [8, с. 10]), а церковь Сошествия Святого Духа при доме призрения детей перестала действовать, где-то между 1917-1920 гг. [9, л. 91]).
После приостановления в 1919 г. деятельности Алтайской Духовной миссии, местные власти ликвидировали и ее центр в г. Бийске. В апреле — мае 1920 г., по постановлению Бийского уездного ревкома, были национализированы Архиерейский дом и миссионерское катехизаторское училище. Располагавшиеся в их зданиях домовые церкви (в честь Святителя Дмитрия Ростовского и Иоанна Богослова) были закрыты. В освободившихся помещениях были открыты лечебные учреждения. Лишь Архиерейский собор — храм Казанской иконы Божией Матери — избежал этой печальной участи, поскольку он располагался отдельно от резиденции Бийс-кого епископа. Со временем прихожане образовали в нем свою общину, и он перешел в разряд приходских храмов [10, с. 38-39]).
Наряду с вышеназванными, прекратили свое существование в период с 1917 по 1920 гг. и две домовые церкви г. Бийска — Космы и Домиана — при тюремном замке, Константина и Елены — при Пушкинском 4-х классном училище [10, с. 38-39]).
Для защиты своих прав и оказания взаимной материальной поддержки, городские, сельские и монастырские общины Бийского уезда образовали 23 марта 1920 года окружной союз христианских общин. Если к закрытию домовых церквей он, в целом, отнесся спокойно, то по поводу национализации Архиерейского подворья — заявил протест. В конце апреля 1921 года его руководство направило в Совнарком жалобу на действия местных властей. Как и следовало ожидать, до правительства это обращение не дошло. Ответ был получен из VIII отдела НКЮ, причем он был адресован не гражданам, выразившим свой протест, а Бийскому уездному ревкому. В нем указывалось, что НКЮ не находит оснований для отмены постановления ревкома о передаче бывшего архиерейского дома под больницу, и что это соответствует декрету об отделении Церкви от государства. Одновременно с этим, VIII отдел НКЮ прислал в г. Бийск и свой циркуляр о приостановлении деятельности союза христианских общин.
В результате «наступательной» политики государства, на Алтае прекратили свое существование все три православные обители: в 1918 г. — Александро-Невский мужской пещерный монастырь (имущество его было конфисковано, монахов же заставили выкопать себе могилу, в которой и похоронили их после расстрела [10, с. 18-19]), в 1920 г. — Барнаульский Богородице-Казан-ский женский монастырь (он был переименован в сельскохозяйственную Богородицкую трудовую общину). Монахинь «загрузили» срочными заказами по изготовлению флагов, плакатов, значков для 26-й стрелковой дивизии, свечей и т.п. [11, с. 117]. Из-за нехватки помещений, у монастыря, в ультимативном порядке, отобрали почти все здания. Не приостановило «наступление» на монастырь и обращение игуменьи Мариамны к председателю губревкома В. Аристову [12, л. 52]. Осенью 1920 г. обитель закрыли, а ее имущество национализировали, а выгнанные монахини разъехались по своим деревням [13, с. 128]. Лишь немногие из них остались в
городе и продолжали «втайне нести свой монашеский подвиг» [12, л. 35. л. 266-267]. Игуменья Мариамна (вместе со своими сестрами — старшей Ксенией и младшей Параскевой) проживала в маленьком домике (на улице Пролетарской, 163). Она трижды арестовывалась органами ОГПУ и НКВД, но каждый раз была оправдана и освобождалась 11, с.130]. После закрытия, Богородице — Казанский монастырь был переименован в «Городок просвещения» и в нем работали «курсы красных учителей». В 1925-1926 гг. в главном монастырском храме (в честь Казанской иконы Божией Матери) была устроена тюрьма [7, с. 102]), в 1920 г. — Бийский Тихвинский женский монастырь (К этому времени из 220 его насельниц осталось только 60, из которых игуменья Ираида организовала «двадцатку» — религиозную общину, в распоряжение которой передали 6 жилых помещений из 37 и главную церковь обители — в честь Тихвинской иконы Божией Матери, священнослужителем при которой состоял Никита Прибытков [10, с. 41]).
В реквизированных же монастырских помещениях власти разместили детдом им. М.И. Калинина. Его «появление» послужило в дальнейшем поводом для закрытия «соседствовавшей рядом с ним» религиозной общины, а потом и к полной ликвидации обители [14, л. 155]).
Завершая разговор о декрете СНК «Об отделении Церкви от государства», следует отметить, что реализация его положений (национализация небогослужебного имущества, закрытие богословских учебных заведений, благотворительных и просветительских религиозных организаций и т.д.), прошла достаточно быстро, даже в Алтайской губернии, где еще не погас пожар гражданской войны. Правда, работа по регистрации и учету религиозных объединений, составлению и заключению с ними договоров на передачу богослужебного имущества будет закончена только к 1925 г. Эта «затяжка» будет обусловлена двумя причинами: с одной стороны, отсутствием единого централизованного руководства и с другой, — недостатком подготовленных кадров для такой работы.
Но, несмотря на это, реализация вышеназванного декрета СНК на Алтае продолжалась. В соответствии с его требованиями, с 1918 по 1920 г. здесь было закрыто 3 монастыря, 2 духовных училища, 5 домовых церквей и Архиерейское подворье в г. Бийске, приостановлена деятельность Алтайской Духовной миссии и отделения «противораскольнического Братства имени Дмитрия Ростовского», реквизировано церковное и монастырское «имущество». Некоторое представление о реквизированном имуществе дает нижеприведенная таблица.
Таблица 1
Имущество, реквизированное у Алтайских монастырей в 1918-1920 гг.*
Монастыри
Реквизированное имущество Александро- ^вский мужской Богородице- Казанский женский й и к сй ни ик вс * й ие н К Всего
Деньги (руб.) - 109500 109500
Земля (дес.) 10 343 331 б84
Жилпомещ-ия 10 1Т 31 58
Мастерские - 5 б 11
Заводы - - 1 (свечной) 1
Доходные дома - 1 2 3
Торговые лавки 1 (книжная) - - 1
* Таблица составлена автором — Д.С.
Источники: ЦХАФАК. ФР. 9. Оп. 1. Д. 35. Л. 266 — 267; ФР. 531. Оп. 1. Д. 31. Л. 85 — 86.
Как явствует из таблицы, за период с 1918 по не принесший Советам тех результатов, на которые рас-
1920 гг. у алтайских монастырей было реквизировано считывали теоретики большевизма, в частности,
109,5 тыс. руб., 684 дес. земли, 58 жилых помещений, Н.И. Бухарин. Большая часть населения страны, несмот-
11 мастерских, свечной завод, три доходных дома и ря на «жестокие методы отлучения людей от Церкви»,
одна книжная лавка. продолжала оставаться верующей. Словом, за «конечную
Однако подрыв материальной базы и административ- победу над опиумом для народа» Советской власти пред-
ные гонения на РПЦ не были еще свидетельством победы стояла долгая и жесткая борьба. И она, как мы теперь зна-
новой власти над нею. Это был лишь первый натиск на ем, будет ее вести все 74 года своего существования.
нее, отличавшийся бессистемностью и хаотичностью и
Библиографический список
1. Куницын И.А. Правовой статус религиозных объединений в России: исторический опыт, особенности и актуальные проблемы.
М., 2000.
2. Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. М., 1999.
3. Государственный архив Томской области (ГАТО). ФР. 430. Оп. 1. Д. 181.
4. Шкаровский М.В. Обновленческое движение в Русской православной Церкви ХХ века. СПб., 1999.
5. Мезенцев РВ. Православная Церковь на Алтае в 1917-1940 гг. Автореф. дисс. канд. ист. наук. Новосибирск, 2003.
6. Государственный архив Новосибирской области (ГАНО). ФР 531. Оп. 1. Д.31.
7. Кривоносов Я.Е., Скворцова Т.В. Православные храмы Барнаула (1751 — 2001 гг.). Барнаул, 2001.
8. Палий А., протодиакон. Это было недавно ... // Алтайская миссия. 2003. № 2.
9. Центр хранения архивного фонда Алтайского края (ЦХАФАК).ФР 10. Оп. 4. Д. 20.
10. Крейдун Ю.А. История Александро— Невского пещерного монастыря в начале ХХ столетия. Барнаул, 2001.
11. Гришаев В.Ф. Реабилитированы посмертно. Барнаул, 1995.
12. ЦХАФАК. ФР 9. Оп. 1. Д. 24.
13. Скворцова Т.В. Барнаульский Богородице— Казанский женский монастырь // Православный Алтай. М., 2002.
14. ЦХАФАК. ФР. 690. Оп. 1. Д. 1.
Статья поступила в редакцию 07.03.08
УДК 902
А.С. Фетисов, аспирант ГАГУ, г.Горно-Алтайск.
К ВОПРОСУ ОБ ИЗМЕНЕНИИ ПОЛИТИКИ ГОСУДАРСТВА В ОТНОШЕНИИ РЕЛИГИОЗНЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ (на примере Горного Алтая)
В статье на основе привлечения широкого круга источников показан процесс изменения политики государства в области религиозных организаций
Ключевые слова: государство, церковь, государственная политика, религиозная политика,
религиозные организации, ислам, буддизм, христианство.
90-е гг. XX в. оказались самыми противоречивыми в истории нашей страны. Уходившая в прошлое коммунистическая эпоха привнесла в жизнь общества, каждого отдельно взятого человека неоднозначные изменения. Они касались не только политики и экономики, но и духовнонравственных постулатов. Марксистская (как и любая другая) идеология подверглась резкой критике и была «исключена из жизни общества. Это было законодательно закреплено «Декларацией прав и свобод человека» (была принята ВС РСФСР 5 сентября 1991 г.), которая завила о том, что в стране не должно быть никакой государственной идеологии, «вменяемой в обязанности граждан» [1]. Но, отменив ее, она, увлекшись решением «глобальных проблем», не дала обществу ничего взамен, чтобы определяло систему политических, правовых, нравственных, религиозных, эстетических и философских взглядов россиян.
Свалившаяся на их головы «вожделенная свобода», коренные экономические и социально-политические изменения в обществе, «выбили» многих россиян из «привычной колеи». Потеряв в одночасье привычную для себя социальную нишу, определенные «КПСС и Советским государством ориентиры», они не знали, что им делать дальше. Это «растерянность» усугубилась и образовавшимся духовным вакуумом. Всё это вместе взятое и предопределило развитие в России религии и религиозной идеологии как альтернативы государственной идеологии. Произошёл, без преувеличения, настоящий «религиозный бум», которого не знала страна в течение 70
лет. В условиях демократии в новой России стали возрождаться как былые «мировые религии» (христианство, ислам и буддизм), так и неизвестные ей до этого религиозные культы. Особое место среди них заняли протестантские направления, бытовавшие в христианстве (адвентисты седьмого дня, баптисты, мормоны и др.), организации «по своему толковавшие христианство» (свидетели Иеговы, мунниты), оккультно-философские религиозные организации, преимущественно восточного толка (сахаджа-йога) и, наконец, организации сектантского типа, часто тоталитарного характера (виссариониты, белые братья). Наряду с ними, стали пропагандироваться и «сатанинские культы», которые почти повсеместно официально запрещены законом. Все эти, вышеперечисленные религиозные организации и получили название «новых религиозных движений (НРД)». Стоит отметить, что большинство их «импортированы» в Россию из-за рубежа, а их успешная конфессиональная практика у нас объяснялась (да и сегодня объясняется) «религиозной всеядностью» россиян, а также хорошей материально-технической базой, которая имеется в их распоряжении.
Наряду с «пришлыми», в некоторых регионах России «зародились» и действуют сегодня традиционные, национальные культы и верования (шаманизм — в Республике Марий Эл, бурханизм — в Республике Алтай). Согласно официальным данным на 1 января 1986 г. в СССР действовало 3040 зарегистрированных религиоз-
