CC BY
56
28. Vyatskoe obschestvo pomoschi semyam zapasnyh nizhnih chinov i ratnikov opolcheniya Vyatskoy gubernii, prizvannyh v mobilizaciu 1914 g., a takzhe i semyam nizhnih chinov, sostoyaschih na deystvitelnoy voennoy sluzhbe [Vyatka community of assistance to families of the lower ranks and militiamen of Vyatka province, aimed at the mobilization of 1914, as well as the families of the lower ranks, in active military service] // Pamyatnaya knizhka i adres-kalendar Vyatskoy gubernii na 1915 god - Memorial book and address-calendar of Vyatka province in 1915. Vyatka, 1915, Dep. III, pp. 48-65.
29. Dom invalidov i sirot Velikoy voyny 1914-1915 godov, ustroennyy Vyatskim Obschestvom pomoschi semyam zapasnyh [House of disabled and orphans of the Great War 1914-1915, arranged by Vyatka community of assistance to families of the reserved]. Vyatka, 1915, pp. 25.
30. Vyatskaya rech - Vyatka speech. 1914, Sep 12; Ibid. Sep 16.
31. Obzor Vyatskoy gubernii za 1914 god... [Overview of the Vyatka province for 1914 ...] P. 45.
32. Vyatskie gubernskie vedomosti - Vyatka Provincial Gazette. 1914 August 8.
33. Ibid. October 1.
34. GAKO. F. 574. Op. 2. D. 956. Sh. 1 turn.
35. Obzor Vyatskoy gubernii za 1914 god. [Overview of the Vyatka province for 1914 ...] P. 110.
36. GAKO. F. 574, Op. 2. D. 967. Sh. 63.
37. Obzor Vyatskoy gubernii za 1914 god. [Overview of the Vyatka province for 1914 ...] P. 159.
УДК 94(470.342) "1917"
В. И. Бакулин.
Реакция вятского крестьянства на военную политику Временного правительства
Статья посвящена анализу влияния Первой мировой войны на восприятие вятским крестьянством военной политики Временного правительства. В ней рассматриваются различные причины эволюции общественных настроений. Автор выявляет значение фактора крестьянской ментальности на ход событий. Выделяются местные особенности этого процесса. Автор делает вывод о том, что постепенно крестьянская оценка правительственной политики менялась.
The article is devoted to analyzing influence of the I World war upon Vyatka peasants perception of Temporary government, s military policy. It dwells upon different reasons of evolution social moods. The author defines the importance of peasant mentality factor upon affair going. The local features of this process are identified. The author makes the conclusion that the in course of time the peasants estimate of government policy changed.
Ключевые слова: мировая война, правительственная политика, настроения крестьянства, эволюция, ментальность.
Keywords: World war, government policy, peasant's moods, evolution, mentality.
К моменту падения монархии в России вятское крестьянство в массе своей уже два с половиной года терпеливо и почти безропотно претерпевало тяготы военного лихолетья. Малограмотная деревня первых десятилетий ХХ в. создала и сохранила минимум письменных источников, что делает весьма затруднительным анализ всего спектра царивших в сельской глубинке настроений. Касается это не только периода, предшествовавшего февральскому политическому перевороту, но и событий, с ним непосредственно связанных. Если нашедший свое отражение в самых разных - личных и документальных - свидетельствах взрыв эмоций городского населения в конце февраля - начале марта 1917 г. не оставляет сомнений по поводу преобладавшего тогда позитивного, порой переходящего в ликование восприятия горожанами приходивших из столицы новостей, то реакция деревни на падение династии Романовых остается не до конца проясненной. В самых общих чертах можно лишь утверждать, что она была не столь бурной и восторженной.
Революция не могла не наложить свой отпечаток на отношение вятчан к продолжавшейся мировой войне и соответствующей политике теперь уже нового правительства. Она
© Бакулин В. И., 2014 54
разбудила и стала довольно активно втягивать в политическую жизнь жителей не только губернского центра и уездных городов, но и сельской глубинки. Даже там она несколько увеличила массив письменных свидетельств как о событиях тех дней, недель и месяцев, так и о мыслях людских. Но в большинстве своем эти письменные источники (типично - так называемые приговоры общинных и волостных сходов, в большинстве своем составляемые партийной интеллигенцией) были не крестьянского происхождения и потому требуют весьма критического подхода к их содержанию. О рождаемом на стыке официальной пропаганды, социальной реальности и крестьянской ментальности восприятии военной политики Временного правительства России все же следует судить в первую очередь и главным образом по конкретному поведению вятских земледельцев, а о градусе их действительного, а не показушно-словесного патриотизма - по степени готовности исполнять повинности в жизненно важных для государства сферах. К числу последних, безусловно, относились снабжение армии и городов продовольствием по установленным властями правилам и пополнение вооруженных сил империи новобранцами, добросовестно несущими воинскую службу.
Предреволюционную продовольственную ситуацию в регионе вряд ли можно назвать вполне благополучной. По свидетельству выступавшего с докладом на проходившем в середине марта в Вятке губернском продовольственном съезде агронома Юдинцева, государственные задания по заготовкам зерновых на период 1915 - начала 1917 г. губерния выполнила только на 58% по овсу (при плане 12 млн пуд.) и на 22% по ржи [1]. Понятно, что в решающей степени результативность работы заготовительных органов зависела от желания (или нежелания) земледельцев делиться с государством результатами своего труда. Между тем документально зафиксированы попытки части местных крестьян оказывать (причем не только пассивное) сопротивление принудительным заготовкам хлеба и скота методом реквизиций [2]. Да и сама необходимость прибегать к реквизициям говорит о многом. Не обошло стороной дореволюционную вятскую деревню и такое явление, как дезертирство из действующей армии.
Воздействие революции на общую обстановку и настроения в вятской деревне оказалось неоднозначным. По крайней мере, до середины 1917 г. значительная часть крестьянства воспринимала войну как неизбежное зло, с которым надо мириться, проявляя при этом способность к самопожертвованию. В этой среде находила отклик озвучиваемая агитаторами и пропагандистами пришедших в феврале к власти партий кадетов, эсеров, энесов, меньшевиков мысль о необходимости защищать от внешних врагов уже не монархическую, а революционную Россию. Дополнительной сдачей хлеба (сверх планового задания) решили в марте 1917 г. поддержать новую власть и действующую армию Вожгальская и Куменская волости Вятского уезда [3]. В начале июня община деревни Сарды Уржумского уезда пожертвовала на армию весь свой страховой, хранимый на «черный день», фонд зерна в количестве около 760 пудов [4].
В апреле участники схода волостного центра, села Савалей Малмыжского уезда в возвышенных тонах (стиль документа не оставляет сомнений в принадлежности составителя к партийной интеллигенции), восславив Временное правительство, в том числе за его желание «довести войну до победного конца», обязались всецело поддерживать новую власть и исполнять ее распоряжения. В числе прочего подписанты принятой резолюции (в количестве 15 человек) обещали возвращать в армию дезертиров [5]. 5 мая жители деревни Дерюшево того же уезда приняли решение записаться в безраздельно контролируемый эсерами и эне-сами Крестьянский союз. В числе преследуемых этим шагом целей была названа и следующая: «Всеми мерами содействовать ведению войны, так как только полная победа над врагом может обеспечить свободу и счастье народа и избавить его от оков самодержавного режима». В те же дни делегаты проходившего в селе Богородском крестьянского съезда Коте-льничского уезда (в количестве 400 человек из пяти волостей) постановили: солдат, бежавших из армии, «считать врагами народа и свободы»». При этом все участники форума дружно вступили в Крестьянский союз [6], быстро становившийся самой массовой общественной организацией региона.
Но уже в первые недели существования нового политического режима обозначилась и прямо противоположная тенденция в настроениях вятской деревни. Так, в конце марта администрацией Нолинского уезда были отмечены находившие определенный отклик у части деревенского населения призывы солдат-дезертиров отказываться от выполнения заданий
хлебной разверстки, не платить налоги и громить торговые лавки [7]. К середине лета картина приобрела еще более пестрый вид, с тенденцией к нарастанию антивоенных и антиправительственных настроений (те и другие были между собой тесно связаны). Все реже отмечались факты типа нижеследующего. В июне в деревеньке Елькино Рождественской волости Уржумского уезда собрание жителей постановило доверять и подчиняться Временному правительству и создать фонд добровольных пожертвований на нужды армии. Более типичные события произошли в это время в селе Косолапово того же уезда, где во время волостного схода крестьяне, протестовавшие против введения государственной хлебной монополии, избили работников волостной продовольственной управы, регистраторов сельскохозяйственной переписи и учинили «некоторое насилие» над посланцами городского Совета РСД Кочетковым и Рыськовым [8].
23 июня солдаты входившего в вятский гарнизон 106-го запасного полка, как и вся русская армия состоявшего не менее чем на три четверти из крестьянских сыновей, на своем митинге в загородном саду впервые приняли большевистскую антивоенную резолюцию. В ней осуждалось начатое Временным правительством наступление на фронтах («кровь на фронте льется за захватные интересы... капиталистов») и содержалось требование перехода власти в руки Советов [9]. Ярким проявлением и недвусмысленным подтверждением факта усиления антивоенных настроений в летний период можно считать и широкомасштабное бегство солдат из воинских частей. Во время облавы, проведенной в Турекской волости Уржумского уезда в августе 1917 г., только в одной из деревень были обнаружены 57 дезертиров [10]. Уже в июле - августе отмечены случаи отказов солдат стоявших в губернии тыловых воинских частей выполнять приказы командиров, острые конфликты между рядовыми и офицерским составом [11].
С конца лета - начала осени 1917 г. ситуация резко изменилась в худшую сторону. Разложение воинских частей сопровождалось ростом криминалитета в солдатской среде. В конце сентября губернский комиссар в телеграмме Главному управлению милиции МВД сделал категорическое обобщение: «Надежных солдат в гарнизоне нет» [12]. Набиравшая силу солдатская вольница все чаще переплеталась с нараставшим крестьянским самоуправством и в осенние месяцы - на фоне полного паралича властей всех уровней - окончательно обрушила губернию в пучину анархии [13]. Из огромного количества ее проявлений остановимся лишь на одном выразительном примере. В один из дней ноября в Уржумском уезде состоялось совместное заседание Конганурского волостного земства, земской управы и волостного Совета крестьянских депутатов. Оно было прервано появившейся толпой численностью до 400 человек и состоявшей преимущественно из солдат. Толпа разгромила волостную продовольственную управу, разогнав охрану, и учинила самосуд над ее членами, волостными милиционерами и «учительским персоналом» (обычно представлявшим в сельской глубинке партийную интеллигенцию умеренно социалистической окраски. - В. Б. ) Часть избитых членов управы оставили в ее же помещении под усиленной вооруженной охраной [14].
Вятская губерния в этом смысле не являлась исключением. Не на много лучше обстояли дела и в соседней Пермской губернии, комиссар которой Б. А. Турчевич докладывал в сентябре министру внутренних дел А. М. Никитину об остром недовольстве граждан продовольственными органами, «не пользующимися абсолютно никакой популярностью в населении» [15]. Более того, противостояние деревенского населения и продовольственных органов еще летом 1917 г. приобрело всероссийский характер. На заседании Временного правительства 21 августа ответственный за эту сферу государственного управления министр А. В. Пешехо-нов признал состояние продовольственного дела в стране критическим «вследствие отказа населения продавать нужный для армии и городов хлеб» [16]. 12 сентября «Крестьянская газета» поместила на своих страницах распоряжение правительства о повышении твердых закупочных цен на зерно, где, в частности, говорилось: «Дело продовольствия армии и страны находится в чрезвычайно тяжелом состоянии. Запасы, которыми располагает правительство, беспрерывно уменьшаются. Города, целые губернии и даже фронт терпят острую нужду в хлебе, хотя в стране его достаточно» [17].
Справедливость этих слов подтверждается как данными статистики, так и свидетельствами различных военных и гражданских деятелей. Так, пару месяцев спустя уржумский комиссар Временного правительства переслал в Вятку телеграмму, полученную им от командующего Западным фронтом, генерала от инфантерии Балуева, который обращался со
страстным призывом «ко всем русским людям» спасти действующую армию от наступающего голода. В телеграмме говорилось: «Братоубийственное междоусобие, раздирающее и без того исстрадавшуюся нашу Родину, стремительно подвигает ужасающее бедствие полного истощения запасов хлеба и фуража на вверенном мне Западном фронте. Вследствие слабой поставки на местах, медленной погрузки и расстройства железнодорожного движения армии фронта за последние два месяца получают лишь четверть того, что полагается. Бывшие запасы иссякнут на днях, и армию ожидает голод» [18].
Необходимый для армии и городов хлеб, вместо государственных закромов, растекался по иным каналам. На нем хорошо наживались спекулянты. Местная пресса сообщала: продовольственное дело в Яранском уезде не налаживается. В продовольственных управах хлебных запасов нет. Между тем хлеб по высоким ценам 9-10 рублей за пуд вывозится за пределы уезда в соседние Костромскую и Нижегородскую губернии [19]. Житель Просниц-кой волости Вятского уезда Малиновский в письме в редакцию газеты четко обозначил еще одну дыру в хлебном бюджете региона: «Кумышковарение... начинает принимать грандиозные размеры». Справедливость этого наблюдения подтверждал в своем рапорте начальник милиции Глазовского уезда: в Унинской волости, где местная администрация в нарушение государственной хлебной монополии, встав на сторону крестьян, поощряет частную закупку и продажу хлеба, «процветает кумышковарение, народ спивается, озверел и идут призывы к погромам торговцев». Малиновский, явно путая следствие с причиной, объяснял подобное безобразие «отсутствием каких-либо мер к его прекращению» [20]. На самом деле проблема заключалась в утаивании хлеба крестьянскими хозяйствами, в то время как для преодоления этого массового саботажа власти, как местные, так и центральные, не располагали ни реальными силами, ни достаточным авторитетом.
Шанс обрести то и другое как и надежную социальную базу под ногами давал решительный отказ правительства от продолжения военных действий, немедленный вывод России из Первой мировой войны. Однако намертво прикованные к колеснице Антанты правительственные кадеты (наиболее западнически настроенная политическая партия Российской империи) были на это явно не способны. Что же касается следовавших в их кильватере умеренных социалистов, то они, не имея внятной собственной позиции по вопросу войны и мира, оказывались в трагикомическом положении, озвучивая по этому поводу лишенные какой-либо внутренней логики тезисы. Это касалось как столичных штабов умеренно социалистических партий [21], так и их губернских отделений, воспроизводивших агитационно-пропагандистские установки своих лидеров.
6-9 июня 1917 г. в Вятке проходил губернский крестьянский съезд, в работе которого принимали участие и гости из других регионов. В принятой по докладу неонародника А. В. Ковалева «Об отношении к войне» резолюции съезда говорилось: господствующие классы явно не могут и не хотят «потушить мировой пожар, ими самими зажженный». Поэтому «в задачу момента трудового народа (входит. - В. Б.) всемерное содействие скорейшему окончанию войны без аннексий...». При этом народу следует оборонять Отечество, бороться с дезертирством, воссоздать и сохранить армию в боеспособном виде, «чтобы тем самым иметь возможность в любой момент заставить принудить силою оружия к заключению мира те государства, которые продолжают стремиться к войне до поражения и порабощения народов» [22]. Подобные же тезисы, дополненные обращенными к крестьянам призывами приносить в жертву воюющей державе личные интересы и потребности, звучали на уездных съездах [23], на волостных и общинных сходах.
Есть смысл несколько подробнее остановиться на той аргументации, с помощью которой задававшие на съезде тон эсеры и энесы навязывали делегатам данную резолюцию. В докладе Ковалева признавалось, что идеальным вариантом окончания мировой войны стал бы отказ всех участвующих в ней народов от продолжения вооруженного противоборства. Однако он на данном этапе практически нереализуем, поскольку «Россия истечет кровью, если, скрестив руки, будет ждать на свой призыв отклика австро-германских народов». Тем более недопустим сепаратный мир, - демагогически утверждал докладчик, - ибо он несет стране «позор, экономическое и политическое рабство и возможность гибели России как национального целого». Кратчайшим путем к миру, - резюмировал он,- является «восстановление военной мощи России, ибо только вооруженная рука может побудить... воинствующую Германию принять мир без захватов и дани». Соответственно А. В. Ковалев решительно осу-
ждал антивоенную агитацию, братание на фронтах, дезертирство и выражал уверенность в том, что «организованное крестьянство вооруженной рукой будет защищать новую Россию» от посягательств извне [24].
Эти рассуждения пронизаны странной, не подтверждаемой реальными фактами уверенностью, что российское правительство, господствующая элита, вместе с правящими кругами прочих стран Антанты, стремятся именно к демократическому (без аннексий и контрибуций, с признанием права наций на самоопределение) миру, а единственным препятствием к нему выступает германо-австрийский блок, который следует принудить к такому замечательному миру силой оружия, продолжая войну с ним до победного конца. В той же мере бездоказательным оставалось утверждение о том, что сепаратный мир, односторонний выход России из войны грозят ей неисчислимыми бедами, вплоть до полной гибели. И вся эта построенная на песке квазилогическая конструкция увенчивалась категорическим выводом: дальнейшему участию страны в войне альтернативы нет.
Таким образом, пока лидер кадетов П. Н. Милюков в глубоком тылу призывал русских мужиков героически сражаться за овладение Россией неведомыми им черноморскими проливами Босфор и Дарданеллы, идеологи умеренно социалистической ориентации на этих же гниющих в окопах, не организованных в сознательную политическую силу рабочих и крестьян возлагали ответственность как за продолжающуюся войну, так и за ее окончание. В основных положениях умеренные социалисты сохранили эту стыдливо милитаристскую, абсолютно утопическую и глубоко порочную в нравственном смысле платформу на протяжении всех послефевральских месяцев 1917 г., что, в конечном счете, послужило одной из главных причин их последующего поражения от большевистского крыла социалистического лагеря. К такому же результату вело упорное стремление правящих кругов, не меняя в принципе внешнюю и внутреннюю политику, силой принудить деревню отдавать государству по установленным им твердым ценам продукцию сельского хозяйства. Насилие над крестьянством рождало быстро растущее противодействие и вело к ликвидации остатков так и не сложившейся февральской государственности.
Определенную роль в событиях сыграла антивоенная большевистская пропаганда, идеологически обрамляя стихийные протестные настроения и действия крестьянских масс. Однако выдавать данный фактор за основополагающий в русской смуте 1917 г. (как это нередко ныне делается) было бы явным преувеличением, тем более что антиправительственные действия жителей деревни, случалось, сдабривались зарождающимися ностальгическими воспоминания о свергнутом монархическом режиме [25]. Все эти тенденции, в конечном счете, нашли свое завершение и политическое оформление в феномене Октябрьской революции, а в числе первых законоположений советской власти вполне закономерно оказались декреты о мире и земле, причем именно в этой логической и хронологической связке.
Примечания
1. Вятская речь. 1917. 17 марта. С. 1.
2. Очерки истории Кировской организации КПСС. Киров, 1965. Ч. 1. С. 348-352, 362.
3. Вятская речь. 1917. 22 марта. С. 3.
4. Крестьянская газета. 1917. 9 июня. С. 10.
5. Государственный архив Кировской области (далее - ГАКО). Ф. Р-1353. Оп. 1. Д. 2. Л. 1.
6. Крестьянская газета. 1917. № 38. С. 8.
7. ГАКО. Ф. Р-582. Оп. 194. Д. 8. Л. 8.
8. Крестьянская газета. 1917. 7 июля. С. 16.
9. Установление и упрочение Советской власти в Вятской губернии. Киров, 1957. С. 154-155.
10. Крестьянская газета. 1917. 25 авг. С. 20.
11. Установление и упрочение Советской власти в Вятской губернии. С. 166 и др.
12. Там же. С. 183.
13. Подробнее см.: Бакулин В. И. Драма в двух актах: Вятская губерния в 1917-1918 гг. Киров, 2008. Гл. 6.
14. Установление и упрочение Советской власти в Вятской губернии. С. 223-224.
15. 1917 год в Пермской губернии: сб. документов. Пермь, 2007. С. 61.
16. Крестьянская газета. 1917. 29 авг. С. 19.
17. Там же. 12 сент. С. 3.
18. Государственный архив социально-политической истории Кировской области (далее -ГАСПИ КО). Ф. П-45. Оп. 1. Д. 126. Л. 52.
19. Крестьянская газета. 1917. 12 сент. С. 18.
20. Там же. 15 сент. С. 18.
21. См.: Бакулин В. И. Между догмой, иллюзией и реальностью: меньшевизм в 1917 году // Отечественная история. 2004. № 1.
22. Крестьянская газета. 1917. 9 июня. С. 12.
23. ГАКО. Ф. Р-1353. Оп. 1. Д. 1.
24. ГАСПИ КО. Ф. П-45. Оп. 1. Д. 118. Л. 4.
25. Крестьянская газета. 1917. 7 июля. С. 14.
Notes
1. Vyatskaya rech - Vyatka speech. 1917, March 17, p. 1.
2. Ocherki istorii Kirovskoy organizatsii KPSS [Essays on the History of the Kirov Party organization]. Kirov, 1965, part 1, pp. 348-352, 362.
3. Vyatskaya rech - Vyatka speech. 1917, March 22. p. 3.
4. Krestyanskaya gazeta - Peasant newspaper. 1917, June 9, p. 10.
5. State Archives of the Kirov region (hereinafter - GAKO). F. R-1353. Op. 1. D. 2. Sh. 1.
6. Krestyanskaya gazeta - Peasant newspaper. 1917, № 38, p. 8.
7. GAKO. F. F-582. Op. 194. D. 8. Sh. 8.
8. Krestyanskaya gazeta - Peasant newspaper. 1917, July 7, p. 16.
9. Ustanovlenie i uprochenie Sovetskoy vlasti v Vyatskoy gubernii - Establishment and consolidation of Soviet power in the Vyatka province. Kirov, 1957, pp. 154-155.
10. Krestyanskaya gazeta - Peasant newspaper. 1917, August 25, p. 20.
11. Ustanovlenie i uprochenie Sovetskoy vlasti v Vyatskoy gubernii - The establishment and consolidation of Soviet power in the Vyatka province. Pp. 166 etc.
12. Ibid. P. 183.
13. See: Bakulin V.I. Drama v dvuh aktah: Vyatskaya guberniya v 1917-1918 gg [Drama in two acts: Vyatka Province in 1917-1918]. Kirov, 2008, Ch. 6.
14. Ustanovlenie i uprochenie Sovetskoy vlasti v Vyatskoy gubernii - The establishment and consolidation of Soviet power in the Vyatka province. Pp. 223-224.
15. 1917 in the province of Perm: coll. documents. Perm, 2007. Pp. 61.
16. Krestyanskaya gazeta - Peasant newspaper. 1917, August 29, p. 19.
17. Ibid. September 12, p. 3.
18. The State Archive of Socio-Political History of the Kirov region (hereinafter - Gaspe KOs). F. P-45. Op. 1. D. 126. Sh. 52.
19. Krestyanskaya gazeta - Peasant newspaper. 1917, September 12, p. 18.
20. Ibid. September 15, p. 18.
21. See: Bakulin V.I. Mezhdu dogmoy, illyuziey i realnostyu: menshevizm v 1917 godu [Between dogma, illusion and reality: the Mensheviks in 1917] / / Otechestvennaya istoriya - History of Russia, 2004, № 1.
22. Krestyanskaya gazeta - Peasant newspaper. 1917, June 9, p. 12.
23. GAKO. F. R-1353. Op. 1. D. 1.
24. Gaspe KO. F. P-45. Op. 1. D. 118. Sh. 4.
25. Krestyanskaya gazeta - Peasant newspaper. 1917, July 7, p. 14.
УДК 655.4(470.342)
Л. В. Краснова
Становление регионального научного книгоиздания (к 100-летию ВятГГУ)
В 100-летней истории вуза во все периоды его развития одно из ведущих направлений занимала издательская деятельность. Публикация научных трудов и учебной литературы преподавателей и сотрудников вуза изначально стала одной из главных его задач. В статье анализируются научно-исследовательская, учебная, просветительская работа вуза и, как завершающий этап научных исследований, его издательская деятельность в начале 1920-х гг.
© Краснова Л. В., 2014
