Развитие законодательства, регламентирующего избрание и применение меры пресечения в виде заключения под стражу Текст научной статьи по специальности «Право»

УДК 343

Смирнов Владимир Николаевич

Академия Генеральной прокуратуры Российской Федерации (г. Москва)

РАЗВИТИЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА, РЕГЛАМЕНТИРУЮЩЕГО ИЗБРАНИЕ И ПРИМЕНЕНИЕ МЕРЫ ПРЕСЕЧЕНИЯ В ВИДЕ ЗАКЛЮЧЕНИЯ ПОД СТРАЖУ

В статье рассматриваются этапы исторического развития и совершенствования применения меры пресечения в виде заключения под стражу.

Ключевые слова: развитие уголовно-процессуального законодательства России, меры пресечения, заключение под стражу.

Существуют правовые традиции, которые своими корнями уходят в далекое прошлое. Это относится и к мерам пресечения, система которых возникла не на пустом месте. Дореволюционная Россия обладала самой разветвленной системой мер пресечения: начиная от подписки о невыезде и заканчивая заключением под стражу.

Заключение под стражу, наряду с поручительством, является самой ранней мерой пресечения. Первоначально она носила своеобразное название, а именно - «отдать за пристава». Данная мера пресечения состояла в том, что человека сковывали и сажали в колоду. Но государственных тюрем еще не было, поэтому арестованные содержались во дворе у пристава, который был обязан надзирать за ними [6, с. 126].

Первыми кодифицированными источниками процессуального права, содержащими нормы о применении в отношении лица, совершившего общественно-опасное деяние, меры, ведущей к изоляции его от общества, были Судебники 1497 г. и 1550 г. В них были установлены следующие основные методы ведения уголовного процесса - обыск и пытка.

Под обыском понимался опрос «добрых людей», которые называли «лихих», давали общую оценку их личностей, способствовали определению репутации. Согласно ст. 12 Судебника 1497 г., если 5-6 «добрых людей» указывали на лицо как на преступника, то есть «лиховали», то, даже при отсутствии доказательств виновности, оговоренный признавался виновным. Таким образом, оговор со стороны благонадежных людей приобретал в глазах законодателя безусловную доказательственную силу. П.И. Люблинский по этому поводу отмечал: «Недостаток доказательств при многочисленности происходящих преступлений вызвал к жизни способы, которые не указывают на данное преступление, а вообще на характер подозреваемого, из чего делается заключение о ве-

роятности совершения им преступления» [5, с. 220-221].

В отношении тех, кого «облихуют при обыске», применяли меру, связанную с существенным ограничением свободы, но делали это, как было сказано ранее, весьма своеобразно, а именно -«отдавали за пристава». Данная мера состояла в том, что человека сковывали и сажали в колоду. Местами содержания заключенных были различного рода ямы, сараи, хлева (во дворе у пристава), так как государственных тюрем еще не было. Надзор за ними осуществлялся приставами. Приставы - это первый зародыш органа предварительного следствия. В их обязанности входило констатирование факта преступления, производство обысков, отдача на поруки и т.п.

Главная обязанность приставов определялась так: «Волочити и ставити пред судом во всяком деле». Освобождение находящихся «за приставом» было или дозволено с разрешения лиц, занятых делом, или совсем запрещено. Согласно Судебникам 1497 и 1550 гг. правом применять арест и пытку наделялся (и) так называемый не-делыцик - должностное лицо, назначаемое судом по просьбе истца для помощи ему «в отыскании ответчика и обеспечении явки в суд» (ст. 4 Судебника 1497 г.). Стоит особо выделить ст. 34 Судебника 1497 г., в которой неделыцикам прямо предписывалось «пытати татя», а также ст. 35 того же Судебника и ст. 53 Судебника 1550 г., устанавливавших запрет отпускать «найденных татей за взятку» и, злоупотребляя правами неделыцика, арестовывать невиновных. Собственное признание заключенного, совпадающее с данными обыска, становилось безусловным доказательством виновности.

Судебник 1550 г. содержал важную новеллу -ст. 70, которая фактически была одной из первых значительных процессуальных гарантий. Данная норма устанавливала контроль за действиями должностных лиц, производивших арест и дачу

на поруки местных жителей. Арест признавался незаконным при применении в отношении лиц, нуждавшихся в поручительстве, без ведома выборных от дворянства властей - «приказчиков городовых», выполнявших судебные обязанности. Кроме того, в этой статье была установлена ответственность виновных в незаконном аресте -они были обязаны выплатить арестованному «бесчестье». Необходимость в установлении перечисленных положений в первую очередь была вызвана тем, что аресты применялись для «всяческого вымогательства и наживы».

В ХУ-ХУ вв. уголовный процесс все более приобретал публичный характер. Преступление стало рассматриваться как посягательство не только на частные, но и на государственные интересы, отсюда - расследование преступлений как государственная функция и взгляд на наказание как на кару, возмездие. И постепенно тюремное заключение получает все большее распространение.

По Соборному уложению 1649 года основной мерой пресечения становится тюремное заключение, которое применялось воеводами. В тюрьмах до суда держали долго (2-3 года). Встречались случаи, когда власти заключали в тюрьму заведомо невиновных крепостных крестьян, чтобы побудить их господина выдать виновного.

Петр I усилил государственное начало в уголовном процессе и ликвидировал остатки раннего обвинительного судопроизводства. И содержание под стражей продолжает оставаться самой основной и распространенной мерой пресечения. Уже в начале своего царствования Петр I издает указ «Об отмене в судных делах очных ставок, о бытии вместо оных распросу и розыску, о свидетелях, об отводе оных, о присяге, о наказании лжесвидетелей и о пошлинных деньгах», который вводил инквизиционный процесс практически по всем категориям дел. Данный указ был дополнен «Кратким изображением процессов или судебных тяжб» 1715 г., в котором происходило развитие принципов указа 1697 г. применительно к военной юстиции, военному судопроизводству Понятно, что результатом подобного ужесточения уголовно-процессуальной политики государства явилось существенное увеличение случаев заключения под стражу. Ранее применявшаяся мера - отдача за пристава - полностью вышла из употребления и была заменена «тюрьмой», которая применялась, прежде всего, «к сознавшим-

ся в вине или уличенным в преступлении» [5, с. 232]. На деле это означало возможность применения данной меры в отношении практически любого обвиняемого.

Екатерина II в период своего правления декларировала некоторые прогрессивные принципы, заимствованные у французских просветителей. Она пыталась реализовать следующие правовые идеи: не заключать обвиняемых под стражу без сообщения им о сути обвинения и их допроса; ввести судебный порядок рассмотрения жалоб на незаконное заключение под стражу.

В известном Наказе Екатерины II от 30 июля 1767 года, а затем в Уставе благочиния 1782 года был приведен примерный перечень улик, достаточных для заключения человека в тюрьму. В более позднее время перечень был включен с небольшими изменениями в Устав уголовного судопроизводства 1864 года. В основе перечня лежала идея формальных доказательств о том, что определение достаточности доказательств для обоснования обвинения или подозрения нельзя доверить судье. Это должен сделать сам законодатель. Такая позиция прикрывалась заботой о законности, установлении материальной истины, устранении судебного произвола и даже охране прав личности. В Наказе излагалась прогрессивная мысль о том, что меры пресечения и меры уголовного наказания имеют совершенно разные цели и что содержание обвиняемого под стражей до суда, «как мера жестокая, должна быть, сколь возможно, короче».

Однако до, во время и после царствования Екатерины II сроки предварительного заключения были чрезвычайно продолжительны. В 1763 году Сенат установил: 1862 следственнозаключенных содержались в тюрьме более 7 лет. Причем некоторые арестанты содержались под стражей для вымогательства взяток.

Власти безуспешно пытались уменьшить сроки содержания обвиняемых под стражей. Например, Александр I предписал Сенату рассматривать арестантские дела вне очереди. За несвоевременное рассмотрение арестантских дел был установлен вычет в размере 1/3 жалования судьи. В связи с такими мерами колодников стали скрывать от статистической отчетности. Попытки ускорить расследование и рассмотрение в судах арестантских дел оказались безрезультатными: в 1825 году в России насчитывалось 127 тыс. следственных арестантов.

В начале XIX в. были приняты некоторые меры гуманистического характера, но они не коснулись заключения под стражу, которое по прежнему являлось основной мерой пресечения. Число следственно арестованных неуклонно росло: в 1853 году их уже насчитывалось 339 тысяч [4, с. 109]. Задача этой меры пресечения состояла не столько в предотвращении побега обвиняемого, сколько во внушении ему страха и доведении его до признания. Этому способствовал жестокий и бесчеловечный режим содержания арестованных в тюрьмах. Власти имели возможность вести следствие с легкостью, спокойно, не заботясь о сроках. В России в 1858 году содержались под стражей: от одного года до трех лет - 15300, от 2 до 3 лет - 3600, более 3 лет - 1950 человек.

Использовать предварительный арест для психологического давления на обвиняемого, чтобы склонить его к признанию вины, предписывалось самим законом. В частности, предлагалось получать признания путем «увещеваний» с привлечением к допросам священника-увещевателя (ст. 172, п. 6 ст. 191, ч. 2 ст. 289 Свода законов, т. XV изд. 1857 году), обещанием уменьшить наказание (ст. 321 того же Свода).

Длительные сроки предварительного ареста вынудили царя издать в 1862 году закон, который предписывал при заключении под стражу более одного года доносить министру юстиции, более двух лет - докладывать дело «на усмотрение государя».

Устав уголовного судопроизводства 1864 года отделил судебную власть от исполнительной, и применение всех мер пресечения было изъято из компетенции полиции - стало прерогативой следователей, отнесенных к судебной власти.

Важно отметить также, что по УУС 1864 г. при назначении обвиняемому меры наказания в виде лишения свободы сроки содержания под стражей не учитывались.

Основным органом, правомочным избирать, изменять или отменять заключение под стражу, стал судебный следователь. О принятом решении данное должностное лицо выносило постановление (определение) и немедленно уведомляло «ближайшее лицо прокурорского надзора». Прокурор был наделен правом требовать, чтобы следователь ограничился мерой менее строгой, если обвиняемый «не навлекает на себя достаточного подозрения» в совершении преступления соответствующей категории, что было обязательно

для судебного следователя, или же мог сделать это сам при составлении обвинительного акта перед направлением дела в суд с одним, правда, ограничением - он был лишен права избирать более строгую меру пресечения (ст. 283-285).

В отличие от предыдущих кодифицированных актов, в УУС 1864 г. в достаточной мере был регламентирован порядок реализации обвиняемым права на обжалование постановления судебного следователя о заключении под стражу (первоначально во вторую инстанцию - окружной суд; далее - в Судебную палату). Заключенный под стражу мог принять участие при рассмотрении его жалобы (ст. 501 УУС). Между тем закон не предусмотрел участия защитника ни в обжаловании меры пресечения, ни при рассмотрении жалобы в суде. В итоге «на практике защитники, как правило, не участвовали в рассмотрении жалоб судом», что усиливало позицию стороны обвинения [6, с. 137].

Предварительный арест (взятие под стражу) был основной мерой пресечения и в пореформенной России. Заключение под стражу допускалось для «пресечения обвиняемому способов уклонения от следствия и суда», для предотвращения сговора между обвиняемыми (ст. 1035 Устава уголовного судопроизводства) и сокрытия следов преступления (ст. 421 Устава уголовного судопроизводства), возможности совершения нового преступления. Содержание под стражей продолжало преследовать и иные цели: доведение обвиняемого до признания путем угроз, обещаний, увещеваний, воздействия сурового, бесчеловечного режима заключения на психику обвиняемого; успокоение общественного возмущения, вызванного самим фактом совершения преступления; обеспечение неторопливого, медлительного ведения следствия.

Сроки содержания под стражей были по-прежнему длительными: 1 год - 39%, 2 года - 11%, 3 года - 0,9%, более 3 лет - 0,4%. Закон не ограничивал эти сроки никакими пределами. Более того, по Уставу 1864 года сроки содержания не учитывались при назначении обвиняемому меры наказания в виде лишения свободы, и это оправдывалось псевдолиберальным рассуждением о различии в целях мер пресечения и мер наказания. Лишь законом от 17 февраля 1910 года эта несправедливость была исправлена, но далеко не полностью: допускался частичный зачет предварительного заключения по усмотрению суда.

Правом заключения обвиняемого под стражу пользовались судебный следователь, окружной суд, Судебная палата, Сенат. Эти же органы вправе были отменять или изменять меру пресечения. Основанием заключения под стражу служило мотивированное постановление.

После Октябрьской социалистической революции и образования Советского государства система мер пресечения, применявшаяся в дореволюционной России, официально не была отменена, но уже из Декрета о суде № 1 от 24 ноября 1917 года следовало, что могут применяться лишь те законы, которые не отменены революцией и не противоречат революционному правосознанию.

Различные Положения того времени, а также УПК РСФСР 1922 года и Основы уголовного судопроизводства 1924 года не сделали принципиальных шагов вперед, касающихся мер пресечения, по сравнению с Уставом уголовного судопроизводства 1864 года. И опять, как и ранее, основной мерой пресечения являлось заключение под стражу.

К нововведениям можно отнести то, что по Основам уголовного судопроизводства органы дознания получили право избирать любую меру пресечения, сообщая об этом следователю. Также Основы отказались от терминов «арест», «заключение под стражу» и ввели вместо них термин «лишение свободы», сблизив тем самым данную меру пресечения с лишением свободы как мерой социальной защиты.

Во второй половине ХХ в., под влиянием гуманизации уголовной политики, число лиц, заключенных под стражу, снизилось. Основы уголовного судопроизводства 1958 года и УПК РСФСР 1960 года, а также ряд Указов Президиума Верховного Совета РСФСР закрепили данную тенденцию. Так, согласно ст. 97 УПК РСФСР максимальный срок заключение под стражу составлял 18 месяцев. А содержание под стражей стало применяться лишь в отношении лиц, обвиняемых в совершении преступлений, за которые предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок более 2 лет, за исключением случаев, когда обвиняемый нарушил предыдущую меру пресечения.

В то же время уголовный процесс по УПК РСФСР 1960 г. обладал многими свойствами, характерными для инквизиционного типа, и, в первую очередь, это было связано с тем, что суд фактически стоял на стороне обвинения. Еще один немаловажный момент - применение мер уго-

ловно-процессуального принуждения было вверено органам расследования, однако надлежащего контроля и надзора за применением столь серьезного орудия не было. Для заключения лица под стражу требовалась санкция прокурора, но и он в силу своего процессуального положения и выполняемых функций не мог выступать полноценным гарантом соблюдения прав и свобод обвиняемого или подозреваемого лица. Результатом всего этого и явилось то, что на территории России в рассматриваемый период применение самой строгой меры пресечения носило массовый характер и нередко преследовало те же (правда, теперь уже незаконные) цели, что и столетия назад. Более того, в отношении обвиняемых и подозреваемых зачастую применялись методы расследования (опять же незаконные), схожие по характеру воздействия с методами прошлых лет, что влекло дачу указанными участниками процессуальных отношений угодных органам расследования «признательных» показаний.

Очередное последствие негативного характера повсеместного незаконного и необоснованного применения ареста в качестве меры пресечения -это то, что условия содержания под стражей, вследствие переполненности, были настолько тяжелыми, что пребывание в таковых само по себе было небезопасно для жизни и здоровья заключенного.

Свою негативную роль сыграл и Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об усилении ответственности за хулиганство» от 23 июля 1966 г., превративший практически все права личности в декларацию и позволивший органам дознания и следствия применять арест практически без ограничений.

Проанализировав применение и значение меры пресечения в виде заключения под стражу, можно сказать, что данная мера пресечения являлась самой строгой и распространенной на протяжении всей истории России. Ее использовали на протяжении всего времени в интересах государства, не принимая во внимание права и законные интересы личности, значение которых всегда было сведено к минимуму в государстве. На протяжении длительного исторического периода отсутствовали эффективные гарантии законного и обоснованного применения заключения под стражу. Данная мера пресечения нередко использовалась на стадии предварительного расследования в качестве средства «раскрытия» преступлений, а также для целей наказания.

После образования Российской Федерации и принятия 12 декабря 1993 года Конституции РФ, в которой наряду с провозглашением приоритета прав и свобод личности были учтены принципы международных норм, возникла необходимость принятия нового УПК, отвечающего современным тенденциям развития правового государства. Но еще на протяжении почти десяти лет продолжал действовать УПК РСФСР 1960 года, который подвергался все новым и новым изменениям. И лишь 18 декабря 2001 был принят новый УПК РФ, который на законодательном уровне в определенной степени обеспечил соблюдение прав личности при заключении под стражу.

Библиографический список

1. Конституция Российской Федерации от 12 декабря 1993 года.

2. Уголовно-процессуальный Кодекс Российской Федерации от 18 декабря 2001 года. № 174-ФЗ.

3. Постановление Пленума Верховного Суда РФ № 1 «О применении судами норм Уголовнопроцессуального кодекса Российской Федерации» от 5 марта 2004 г. // Российская газета. -25 марта 2004 г. - № 60; Бюллетень Верховного Суща Российской Федерации. - 2004. - Май. - № 5.

4. Кистяковский А. О пресечении обвиняемому способов уклоняться от следствия и суда. -СПб., 1868.

5. Люблинский П.И. Свобода личности в уголовном процессе. Меры, обеспечивающие неук-лонение обвиняемого от правосудия. - СПб., 1906.

6. Петрухин И.Л. Неприкосновенность личности и принуждение в уголовном процессе. -М.: Наука, 1989.

УДК 341.1/8

Султанов Ильшат Робертович

Башкирский государственный университет (г.Уфа)

ilshatsultan @list. ш

ПРАВОВЫЕ ОСНОВЫ И ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ МЕЖДУНАРОДНОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ИНТЕГРАЦИИ

Статья посвящена изучению политико-правового статуса международных организаций и их роли в современном международном интеграционном процессе.

Ключевые слова: международные интеграционные организации, сближение международного и национального права, экономическое межгосударственное сотрудничество, международные интеграционные процессы, европейское право.

Международные организации как институциональная основа современ-. ных интеграционных процессов, по признанию многих исследователей (Т.Н. Нешата-ева, Ю.А. Тихомиров, В.И. Маргиев, Н.Е. Тюрина, О.Б. Г аевская, И.И. Лукашук и др.), недостаточно изучены. Нельзя не согласиться с тем, что «наука так и не предложила человечеству чётких представлений о значении этого феномена международной действительности для решения глобальных и региональных проблем, разрешения межгосударственных конфликтов, развития международного права и основанной на нем международной практики. Отсюда спорным остается и вопрос об организационных формах развития мирового сообщества в целом» [1, с. 37].

Например, вызывает большой вопрос группа международных интеграционных объединений. Её существование признается почти во всех учеб-

ных изданиях по международному праву, однако палитра методов их деятельности практически не раскрывается. А организационные формы и значение интеграционных сообществ для развития международных правоотношений, на наш взгляд, требуют систематизации и теоретического обобщения. Классификация международных организаций, в которую принято сегодня включать и группу так называемых наднациональных организаций [2, с. 39-50], на наш взгляд, также страдает отсутствием обоснованности.

Действительно, новаторское мировоззрение в науке о международных организациях, ставшее модным в последние два десятилетия, основывается в основном на массе необобщенного эмпирического материала, иногда действительно очень богатого, но несущественного для теории. Например, о европейском союзе в России написаны десятки монографий и еще больше учеб-