CC BY
55
А. В. Цопанова
РАЗВИТИЕ ТОЛЕРАНТНОСТИ КАК СТРАТЕГИЧЕСКАЯ ЗАДАЧА КОНЦЕПЦИИ АНТИТЕРРОРА
Воспитание толерантной личности — одна из задач, которую ставит перед собой цивилизованное общество. Однако история вопроса отражает реальность, в которой цивилизованность общества не гарантирует высокий уровень толерантности. Мы можем наблюдать тенденции к локальному проявлению не столько роста большего уважения, толерантности к людям другого государства, иной расы, национальности, сколько к порождению этнического противопоставления, межэтнической борьбы, этнической изолированности.
Эти тенденции обусловлены антагонизмом таких критериев самоопределения, как «Мы — Они», который предполагает радикальную дифференциацию на основе присвоения положительных качеств «Нам» и отрицательных «Иным». В нашем случае «положительное» и «отрицательное» обусловливаются категориями: «истина», «добро», «красота» и «изобилие» (по А. М. Зимичеву).
Толерантность — понятие многоаспектное и может рассматриваться как с позиций личности (установки, ценности, нравственная направленность) (1), так и с позиций воспитания, развития (2).
Толерантность есть цель и результат воспитания, сопровождающегося формированием определенных социальных установок и ценностных ориентаций, которые будут проявлять себя в поступках человека.
Толерантность в нашем понимании подразумевает уважение, принятие и понимание богатого многообразия культур, форм самовыражения и способов проявления человеческой индивидуальности. Такая трактовка понятия «толерантность» (лат. ЬоЫтпИа — терпение) как способности терпеть что-то или кого-то, считаться с мнением других, быть к ним снисходительными в самом толковании привносит дисбаланс, вследствие рассогласования внутреннего (т. е. внутренней позиции личности) и внешнего (проявляющегося в поведении).
Так, описывая модель нравственного сознания, В. А. Лефевр писал, что когда человек плохо относится к другому, но вынужден его терпеть, чтобы считаться воспитанным (здесь — толерантным), — это условие воспитания человека «двойственного». Согласно его концепции, такой человек будет принадлежать к этической системе, в которой основным принципом является «зло во имя добра». В. А. Лефевр считает такой подход разрушительным для формирования нравственной личности [6, с. 58-61].
Именно «зло во имя добра» и есть идеологическое обоснование терроризма. А собственно деятельность террористов требует от них «высокого уровня морали» и возводит их в ранг освободителей. Подобная формулировка переносит нас в плоскость личных оценок. По мнению известного юриста-международника Дж. Витбека, проблема восприятия терроризма превратилась в вопрос персональной оценки: «Террорист, как и красота, это вопрос личной оценки наблюдателя» [10]. Если мы как наблюдатели располагаемся на стороне, пострадавшей от террористического акта, то рассматриваем его
© А. В. Цопанова, 2010
исполнителей как террористов-преступников. Если же мы как наблюдатели располагаемся пусть не на стороне террористов, но хотя бы разделяем их идеи и, соответственно, чувствуем общность с ними, то воспринимаем террористов как героев (борцов за свободу, за правду и т.д.).
Муаммар Каддафи (политический и государственный деятель Ливии, лидер ливийской революции) в своей работе «Нынешний мировой кризис в связи с терроризмом», опубликованной осенью 2001 г. в ливийской печати, приводит пример субъективности понимания терроризма. Он описывает случай неудавшегося покушения:
«Террорист признался, офицер британской разведки тоже признался. Это была запланированная британской разведкой террористическая акция с использованием тех, кто пришел из Афганистана. Итак, поскольку меня считают противником Британии, они совершают против меня террористический акт, который таковым не считают. Я же не считаю себя противником ни Британии, ни того молодого афганца-ливийца. Я считаю себя жертвой террора, и против меня совершена несправедливость» [9].
Понятия «героизм — жертвенность», «терроризм — шахидизм1» семантически выражают двойственность отношения к ситуации, в то время как механизм действия для этих явлений един. Идея героизма в большей или меньшей степени присуща всем культурам. Герой — это человек, совершающий поступок, необычный по своей храбрости, доблести и самоотверженности. Причем герой — это не столько тот, кто лучше врагов, сколько тот, кто является лучшим среди своих соотечественников. То есть это своеобразный базовый тип личности2, передающийся из поколения в поколение посредством социализации и определяющий паттерн поведения в ситуации угрозы. Самым ярким проявлением героизма является принесение в жертву собственной жизни.
Когда мы говорим о терроризме, то сталкиваемся с тем, что феномен шахидизма зачастую рассматривают с позиции формирования поведения (безусловно, не присущего человеческой природе) с применением изменяющих сознание психотропных, наркотических препаратов либо нейрохирургического вмешательства. В докладе комиссии по правам человека шахидов описывают как искусственно созданных убийц [11]. При этом указывают на то, что к личностным характеристикам подобных индивидов можно отнести внушаемость и податливость («слабые духом»).
Приводится интересное лингвистическое наблюдение, касающееся происхождения слова assassin, означающего «убийца» в ряде европейских языков. Предполагается, что оно произошло от hashishin (от араб. «потребитель гашиша»).
В 1090 г. Хасан ибн ас-Саббах создал в горной крепости к югу от Каспийского моря террористическую группу под названием Орден Исмаила. Прежде чем начать тренировки, будущим смертникам давали специальную смесь, приводившую их в бессознательное состояние, в котором они могли ощутить «вкус рая» (аналогичным представлялся и вкус жизни после принятия мученической смерти). Поскольку для одурманивания интенсивно использовался гашиш, убийц стали называть «хашишийн», позднее превратившееся в assassin.
Так, мы можем видеть, что психология террориста кардинально отличается от психологии обычного, среднестатистического человека. Обычному, нормальному человеку
1 Шахидизм, шахид (от араб. глагола шахада — свидетельствовать) —мученик, погибший за веру в результате священной войны (джихад); тот, кто свидетельствует своей кровью, жертвует своей жизнью во имя Всевышнего.
2По определению А. Кардинера, базовая личность — это «техника размышлений, система безопасности (т. е. стиль жизни, посредством которого человек получает защиту, уважение, поддержку, одобрение), чувства, мотивирующие согласованность (т. е. чувство стыда или вины) и отношение к сверхъестественному».
в сложные, переходные социально-психологические периоды требуются дополнительные внутренние силы для преодоления разнообразных трудностей и проблем. В эти периоды под угрозу ставятся основополагающие ценности человека — свобода и уверенность в завтрашнем дне. Большинство людей испытывают страх и даже «отвращение» перед неизведанным, неясным, новым, стремятся уйти от таких ситуаций [4; 7].
Террористические акты, пожалуй, самый мощный механизм порождения страха. Людей пугает как сама возможность террористического акта, так и непредсказуемость, неизвестность места и времени его совершения. Именно подобные механизмы и приводят к тому, что число психологических жертв террористического акта всегда во много раз превышает число физических жертв. В обществе активируется цепная реакция на происшедшее в виде паники и страха смерти.
В случае, когда мы описываем общество, испытывающее напряженность в межэтнической, межконфессиональной, межрасовой и т. п. сферах, особое внимание привлекает возрастание межгрупповой напряженности, укрепление уже существующих негативных стереотипов и интолерантных установок. И в этом случае терроризм может выступать в качестве средства манипуляции в разжигании конфликтов.
А. И. Юрьевым была предложена система (рис. 1), позволяющая проследить динамику формирования террористического поведения. Система содержит такие компоненты, как:
а) максимализм (максималистское поведение);
б) минимализм (минималистское поведение);
в) экстремизм (экстремистское поведение);
г) терроризм (террористическое поведение).
Эта система в той или иной мере обязательно оказывает кардинальное влияние на процесс формирования личности. Каждый человек переживал в разных возрастах и ситуациях соскальзывание в одну из этих четырех крайностей. Одним из возможных условий перемещения из латентной (неосознаваемой) сферы в сферу предъявляемую является переживание человеком страха смерти, который нарушает нормальное течение жизни человека, напоминает человеку о неизбежности смерти, об уязвимости и незащищенности перед смертельной опасностью [8].
Рассмотрим подход А. И. Юрьева подробнее.
Максимализм — это крайность в каких-либо требованиях, во взглядах, это своего рода характеристика подхода к решению определенных проблем, бескомпромиссность в выборе мер, действий, призванных максимально приблизить поставленную цель. Максимализм, как известно, присущ юношескому возрасту — периоду жизни, когда человек полон здоровья, жизненной энергии и грандиозных планов на будущее.
Максимализм может стать хорошим стимулом для достижения заветных целей — это как хороший старт для спортсмена, когда цель ставится «больше и дальше», а ее достижение не подвергается сомнению. Это период слома привычных стереотипов и нового взгляда на мир.
Характерными чертами максимализма является склонность к восприятию мира в крайностях, бескомпромиссность в суждениях, отсутствие гибкости мышления. Максималисты проявляют низкий уровень толерантности как внешней (к другим), так и внутренней (гибкость, способность к принятию решений и размышлению над проблемой).
Итак, это некий старт, но при этом первоначальный рывок может проецироваться как внутрь, так и вовне. Максимализм в ожиданиях при отсутствии максимализма в действиях приводит к минимализму.
Максимализм. Минимализм. Экстремизм. Терроризм Все четыре вектора имеют три фазы: 1 —латентная фаза;
-фаза наблюдаемых отклонений; 3 —фаза предъявленного поведения
2
Понятие минимализма более известно в искусстве. Здесь минимализм (от англ. minimalism или minimal art)—художественное течение, исходящее из минимальной трансформации используемых в процессе творчества материалов, простоты и единообразия форм, монохромности, творческого самоограничения художника.
Рассматривая минимализм с двух позиций — латентной и наблюдаемой, мы можем увидеть, что завышенные ожидания при одновременно низкой активности личности приводят к фрустрации, а далее к пассивности, которая может проявляться во всем (в гражданской позиции и личностном росте; в страхе перед риском и чрезмерной осторожности) .
Такие люди проявляют внешнюю толерантность по отношению к другим в связи с несформированной внутренней позицией — это своего рода пассивная толерантность. Отсюда и проистекает непригодность подобного типа людей для выработки устойчивой, дисциплинированной, работоспособной личности, держащейся на своих ногах, а не на общественной волне.
В то же время мощная энергия, характеризующая период максимализма, направленная внутрь, — это «внутренний подвиг». Минимум притязаний складывается не из переживания фрустрации собственных ожиданий, а из высоких требований, предъявляемых личностью к себе. Это духовный подвиг личности. В крайних формах мы наблюдаем такие явления, как, например, монашество и аскетизм. В обыденной жизни подобные минималисты — это личности, направленные на самореализацию, на решение творческих, созидательных задач. Это толерантные личности, способные видеть вещи с разных точек зрения, с учетом разных факторов и проявлять гибкость как в отношении к неопределенности, риску, так и в принятии решений.
Максимализм, проецируемый вовне, может привести к такой крайности, как экстремизм. Само понятие «экстремизм» означает приверженность крайним, преимуще-
ственно насильственным средствам достижения целей. В политике экстремизм проявляется в стремлении подорвать стабильность существующих общественных структур и политических институтов. Спроецированные вовне цели, ожидания, стремления не всегда находят отклик в обществе, и мир вокруг максималиста оказывается не таким дружелюбным и располагающим к осуществлению мечты. Направляя энергию вовне, экстремист целью своей ставит реализацию собственных желаний, личных, корыстных целей, все еще исходя из приверженности крайним взглядам и мерам.
Экстремисты интолерантны по сути. Они носители экстремальной картины мира, в которой постоянно присутствует реальная угроза потери жизни или идентичности (личностной, культурной, цивилизационной и т. д. — в зависимости от того, кто является главным действующим лицом в экстремальном явлении — человек, этнос или цивилизация).
Можно сказать, что питает экстремизм такая картина мира, в которой решающее значение имеют война, катастрофа, революция, экстремистские действия, преследующие нелегитимные цели и использующие для этого нелегитимные средства, технологии, разрушающие прежнюю социальную структуру, и многое другое, чреватое разрывом социального развития. Такая картина мира действует опьяняюще. Часть ученых считают, что участники экстремального сообщества, как правило, находятся в измененных состояниях сознания (Дж.Пост [2], П. Вилкинсон [3], У. Лайкерт [1]), при которых меняются картина мира, базовые цели жизни, механизмы восприятия и оценки окружающей среды. Их измененное сознание — это картина мира, в которой их максимализм находит себе комфортное место.
Экстремизм, по сути, это уже не максимализм с его любовью к миру и еще не терроризм с его ненавистью ко всему существующему. Экстремизм становится терроризмом, когда переходит от своего неприятия картины мира к реальным действиям по переформированию смыслов, целей и ценностей в картине мира.
Максимализм, минимализм, экстремизм и терроризм могут не только перетекать друг в друга, но проходить три фазы до необходимости применения к ним юридических определений. Первая фаза — латентная, скрытая, когда психолого-генетическая склонность уходить в крайности не очевидна для окружающих и для самого человека — носителя этих склонностей. Проявления эти прорастают из психологических особенностей человека в экстремальных условиях. На этом этапе еще можно предпринять меры психологического воздействия, защищающего человека от опасности, существующей для него самого и для окружающих. Именно латентная фаза является благоприятной для успешного формирования толерантной позиции личности.
Во второй фазе развития — фазе наблюдаемых отклонений — уже трудно что-либо предпринять, хотя возможно. Окружающим людям уже откровенно видны начальные, бытовые проявления максимализма, минимализма, экстремизма или терроризма. А вот третья фаза — фаза уже предъявленного поведения. Именно на этой фазе предъявляются юридические обвинения по факту совершения преступления (здесь — террористического акта).
В третьей фазе обвинители имеют дело с деформированной картиной мира человека, которая имеет информационно-языковую природу. В этом трудность предотвращения формирования экстремистских сообществ и террористических организаций. Решение в том, что все четыре крайности поведения нельзя уничтожить «на своем месте», но они могут переходить в другие формы при хорошо организованной работе по борьбе с интолерантностью.
Опираясь на предложенную А. М. Зимичевым систему взаимодействия с окружаю-
щим миром [5, с. 499-507], мы составили систему становления толерантной личности. Система включает в себя четыре уровня: чувственный (1), инструментальный (2), ассоциативно-аналоговый (3), абстрактный (4).
Чувственный уровень толерантности. Уровень, заданный нам биологически. Проявляется как открытость, любознательность, доверчивость. Это свойственно маленьким детям в связи с несформированностью Я-концепции. Младенцы нетерпимы к своим нуждам — не терпят голода, холода, отсутствия эмоционального и физического контакта. Однако маленькие дети принимают своих родителей даже в случаях жестокого психологического и физического воздействия. Такое безусловное принятие ответственно за дальнейшее развитие толерантности в целом.
В процессе становления личности развитие толерантности осуществляется, как правило, в форме «инволюции» чувственного уровня толерантности.
Инструментальный уровень. В онтогенезе этот уровень связан с обретением новых для ребенка навыков терпения (приучение к гигиене, самоконтролю и саморегуляции). На данном уровне принятие заключается в демонстрации толерантного поведения и использовании его как инструмента в достижении целей. Однако за этим обычно скрывается нетерпимость, нарастающее напряжение, невысказанное несогласие. По сути дела, демонстрируемая толерантность при отсутствии внутренней толерантной позиции — путь к скрытой, отсроченной агрессии.
Ассоциативно-аналоговый уровень. Дальнейшее развитие личности ведет к расширению понимания. На данном уровне толерантность построена на принятии человеком как окружающих, так и самого себя. Однако, понимая и взаимодействуя по аналогии, человек очерчивает для себя круг тех, чьи ценности, цели, смыслы, мотивы уважает и признает как имеющие право на существование. Принцип очерчивания групп прост. Он опирается на противопоставление (Мы — Они) по какому-либо признаку: языку, религиозной принадлежности, культурным особенностям.
Абстрактный уровень. Здесь безусловное принятие, заданное природой, обеспечивается способностью человека проникнуть в сущность различий, осознать истоки и причины формирования толерантности / интолерантности, выдвигать собственные идеи и идеалы взаимодействия. Личность на данном уровне проявляет открытость и готовность к взаимодействию.
Соотнесение системы формирования толерантной личности с системой динамики формирования террористического поведения позволяет нам сделать вывод, что путь формирования террориста основывается на инструментальном и ассоциативно-аналоговом уровнях толерантности. Современные цивилизации зачастую строят взаимодействие на этих двух уровнях, что и порождает этническое противопоставление, этническую борьбу, этническую изолированность.
Формирование толерантной личности предполагает формирование личности созидающей и творящей. Именно на эти цели должно быть направлено воспитание в самом широком смысле этого слова и в школе, и дома, и в обществе в целом. Этому вопросу государство должно уделять самое пристальное внимание.
Литература
1. Laqueur W. The New Terrorism: Fanaticism and the Arms of Mass Destruction. Oxford, 1999. 320 p.
2. Post J. M. It’s Us Against Them: The Group Dynamics of Political Terrorism // Terrorism. 1987. Vol. 10, N 1. P. 23-35.
3. Wilkinson P. Terrorism Versus Democracy: The Liberal State Response. London: Frank Cass Publishers, 2001. 236 p.
4. Бруннер Дж. Психология познания: За пределами непосредственной информации. М., 1977. 412с.
5. Зимичев А. М. Избранные произведения. СПб.: Изд-во ЦППИ, 2008. 736 с.
6. Лефевр В. А. Алгебра совести / Пер. с англ. М.: Когито-Центр, 2003. 423с.
7. Луковицкая Е. Г. Социально-психологическое значение толерантности к неопределенности: Автореф. дис. ... канд. психол. наук. СПб., 1998. 14с.
8. Pyszczynski T. What are we so afraid of? A terror management theory perspective on the politics of fear // Social Research. 2004. Vol. 71, N4. URL: http: //findarticles.com/ p/articles/ mi_m2267/is_4_71 /ai_n13807478/ (дата обращения: 25.01.2010).
9. Каддафи М. Нынешний мировой кризис в связи с терроризмом. URL: http://www.kad-dafi.ru/crisis01.html (дата обращения: 01.03.2010).
10. Террористы как борцы за свободу // Washington ProFile. 25.02.2004. URL: http://www.washprofile.org/ru/node/507 (дата обращения: 19.04.2009).
11. Хаос и террор. Порождения психиатрии: Доклад о роли психиатрических средств и способов в порождении международного терроризма. Рекомендации. Гражданская комиссия по правам человека. 2004. 36 с. URL: http://www.chaos-and-terror.ru (дата обращения: 01.03.2010).
Статья поступила в редакцию 26 октября 2010 г.
