CC BY
90
УДК 271
Сазонов Дмитрий Иванович (Прот. Дмитрий Сазонов)
кандидат богословия Общецерковная аспирантура свв. Кирилла и Мефодия
Sazonow63.12@gmail.ru
РАЗВИТИЕ ПРИХОДСКОЙ ОБЩИННОЙ ЖИЗНИ В РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ И ЕЕ ОСОБЕННОСТИ С 1918 ПО 1988 ГОДЫ
Изменения в организации и управлении приходских общин в России на протяжении почти всей истории ХХ века, придание приходской общине надлежащего учению Церкви статуса стали возможны лишь в государстве, в котором «свобода совести и свободное исповедание религии» стало не формальным провозглашением, а реальностью. Автор статьи отмечает, что возрождение Русской Православной Церкви в конце 80-х годов ХХ века продолжается возвращением провозглашенных церковным народом в начале ХХ века принципов свободного объединения верующих людей для возрастания в духовной жизни. В статье также идет речь о тех временах, когда такое объединение не было возможным. Автор показывает роль государства, которое в угоду провозглашенных идеологических лозунгов лишает человека данных ему Богом и человеческим законом прав.
Ключевые слова: Собор, община, приход, Церковь, настоятель, храм, Устав.
Вначале ХХ века одним из важных направлений в области церковных реформ, призванных оздоровить (обновить) жизнь Церкви, стало направление по возрождению приходской общины. Определение статуса и организации приходской общины, призванной привлечь и объединить на основе православных ценностей людей, являющихся прихожанами каждого храма Русской Церкви, стало одним из главных вопросов, вынесенных на повестку работы Поместного Собора Русской Православной Церкви 1917-1918 гг.
На Соборе был определен формат прихода-общины, возглавляемой священником - настоятелем, и принят первый в истории Русской Православной Церкви Приходской Устав, в котором было определено, что «православный приход, как часть епархии, в составе клира и мирян, есть церковная, с правом юридического лица, община при храме, находящаяся в канонической зависимости и общении с местным Епископом и всей Поместной православной Церковью» [6, с. 531]. Прихожанами признавались «все лица православного исповедания, живущие в пределах прихода и сохраняющие живую связь со своим приходским храмом». Запись о них вносилась в приходскую книгу, и за совершением треб им следовало обращаться к своему приходскому духовенству (пункты 20-22 Приходского устава). Основные пункты определения прихода в Уставе 1918 года были затем повторены и частично вошли в текст Устава Русской Православной Церкви 1988 г. и Устава 2000 г., действующие с поправками 2008, 2011, 2013, 2016 гг.
Конечно, приходская община в таком виде, в каком ее определил Поместный собор в 1918 году, в Советском государстве существовать не могла в связи с негативным отношением государства к религии. Репрессии против Церкви и духовенства начались уже в период работы Собора. Спустя 20 лет, к 1941 году на свободе в СССР оставалось лишь 4 епископа [11, с. 180], и менее 5% от чис-
ленности духовенства 1920-х годов. В 25 областях РСФСР не было вообще ни одной открытой церкви, в 6 областях Украинской ССР ситуация была идентичной [8, с. 101]. На основании документальной базы О. Васильева указывает, что на территории СССР до присоединения Западных областей (3000 храмов), находилась 121 действующая церковь [2, с. 41], Д. Поспеловский, касаясь морального аспекта иерархии довоенного времени, отмечает, что оставшиеся на свободе священнослужители находились под полным контролем органов НКВД, что послужило полной потере их авторитета среди верующих [12, с. 182]. С его мнением трудно согласиться, учитывая послевоенный рост количества открытых церквей и духовенства - уже в 1945 в Русской Православной Церкви наличествовали: 41 архиерей, 10243 церкви, 1 институт и 4 пастырских курса, 104 монастыря с 4632 насельниками и насельницами, в 1960 г. - 68 архиереев, 13008 храмов, 11407 священнослужителей, 2 академии, 8 Духовных семинарий, 70 монастырей [17, с. 398]. Эти цифры свидетельствуют как об авторитете духовенства, так и о состоянии религиозности населения. Однако даже учитывая кардинальные изменения в государственно-церковных отношениях в сторону их улучшения после 4 сентября 1943 года, на стабильность их не приходилось рассчитывать, о чем свидетельствуют приведенные М. Шкаровским данные о количестве монастырей, число которых, по сравнению с послевоенными годами уменьшилось на 30. Шкаровский на основании документальной базы и мнения таких авторитетных исследователей в данной области как О.Ю. Васильева и П. Кнышевский, делает вывод о том, что за «видимостью благополучия», Церковь была поставлена под «жесткий контроль» и была «встроена в систему режима <...> власти». Работа с религиозными организациями и проведением политики государства в религиозной сфере была поручена Наркомату госбезопасности. Совет по делам Русской Православной Церкви при правительстве
© Сазонов Д.И. (Прот. Дмитрий Сазонов), 2017
Вестник КГУ ^ № 3. 2017
51
СССР находился целиком под их опекой [3, с. 27]. В указаниях, данных председателю СДРПЦ (Совет по делам Русской Православной Церкви - Д. С.) полковнику госбезопасности Г.Г. Карпову лично И. Сталиным в устной инструкции было сказано: «Не смотреть в карман церкви и духовенства <...>, Совету обеспечить, чтобы епископат являлся полновластным хозяином епархии <...> обеспечить право архиерея распоряжаться церковными суммами, не делать препятствий к организации семинарий, свечных заводов и т.п.» [16, с. 4-5]. В этих указаниях видится очень важный аспект государственно-церковных отношений: несмотря на всеобъемлющий контроль, государственные органы, как отмечает О. Васильева, не видели необходимости в проведении «специальной кадровой политики» в отношении церковных кадров на предмет их лояльности строю [2, с. 131-132]. Однако власти не собирались содействовать восстановлению сильной и самостоятельной церковной организации, тем более с опорой на решения Поместного Собора 1917-1918 гг. Некоторые уступки со стороны государства не решали проблему церковной организации, среди которой основной и главной составляющей служили не столько административные единицы - епархиальные управления, сколько приходские организации - приходы, которые объединяли народ. А они были зажаты в рамки законодательства о культах 1929 года и партийными инструкциями - ни о каком объединении граждан в приходы не могло быть и речи (ст.16) [9, с. 108]. Вспомним ст. 142, 143, 227 УК РСФСР, соответствующие статьи союзных республик, по которым за нарушение религиозного законодательства вменялась ответственность вплоть до уголовного преследования. Осуществляя контроль за соблюдением законодательства о культах, Совет по делам религий при Совете Министров СССР имел право ставить вопрос о привлечении лиц, виновных в нарушении законодательства о культах, к дисциплинарной, административной или уголовной ответственности. И для прояснения ситуации, когда есть устная инструкция руководителя государства «не залезать в карман духовенству», но, с другой стороны, есть ст. 30, 31, 37-40 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 30 апреля 1943 г., Министерство финансов СССР обязало соответствующие финансовые органы осуществлять систематический контроль за правильностью и полнотой учета доходов, полученными гражданами в религиозных организациях и подлежащих обложению налогом, а также за полнотой и правильностью учета других объектов обложения налогами и сборами [4, с. 63, 69].
Государственная власть по отношению к Церкви руководствовалась лишь своими интересами. Власти не желали восстановления церковной организации, могущей выйти из-под контроля. Очень
показательно такой взгляд партийного руководства отразился на процессе открытия храмов: постановление от 28 ноября 1943 года регламентировало рассмотрение ходатайства верующих об открытии храма сначала на уровне местных органов власти, затем, после предварительного решения СДРПЦ, запрос направлялся в Совнарком, затем, снова в Совет. «Такая многоступенчатая процедура, -по мнению М. Шкаровского, - была выработана с целью тщательного дозирования открытия новых храмов. Бесконтрольный стихийный рост количества приходов вызывал сильнейшую тревогу в правительстве [17, с. 207].
Ни епархиям, ни приходам не было возвращено право юридического лица, религиозным обществом была объявлена так называемая двадцатка - «местное объединение верующих граждан, достигших 18 летнего возраста <...> для совместного удовлетворения своих религиозных нужд» в количестве 20 человек. Молитвенные здания являлись государственной собственностью и передавались церковной двадцатке (общине) лишь на правах аренды, запрещалось создавать кассы взаимопомощи, запрещалась внебогослужебная деятельность [9, с. 105-117]. Объединение верующих, живущих в пределах прихода (пределами прихода ограничивалась лишь деятельность священника, ст. 19 - Д. С. ), обучение религии, внебогослужеб-ная деятельность духовенства являлись нарушением законодательства [7, с. 219].
Однако в послевоенное время, в рамках государственного религиозного законодательства 1929 года, на Поместном Соборе Русской Православной Церкви 1945 г. (гл. IV) было принято «Положение», согласно которому настоятель возглавлял приходскую общину и ее церковный совет, являлся главой прихода и его духовным руководителем, имел печать и штамп, зарегистрированные гражданской властью. Допущенные государственной властью соборные определения были нарушением государственного религиозного законодательства 1929 года, отдававшего всю власть церковной двадцатке. Но государственные органы, когда им было выгодно, когда государство в своих интересах ослабляло борьбу с Церковью, не особенно придирались к таковым нарушениям.
Соборным определением главой прихода был настоятель, который возглавлял церковный совет, в исполнительном органе прихода его помощниками являлись избираемые приходским собранием староста, его помощник и казначей. Церковный совет заботился о всем приходском хозяйстве, в его обязанностях была забота о содержании и ремонте храма, забота об содержании имущества. Однако, государство, дав при определенных обстоятельствах возможность некоторой «религиозной свободы», не наделило ни епархии, ни приходы правом юридического лица, т. е., от имени религиозной
организации, по закону, имели право вести хозяйственную деятельность лишь представители организации, т. е., частные лица (ст. 11) [9, с. 107].
Учитывая идеологическую составляющую, время изменения отношений между государством и Церковью наступило уже конце 1950-х годов, после провозглашения программы построения коммунистического общества в рекордные сроки, в котором Церковь и религия объявлялись идеологическим противниками. «При социалистическом строе не может быть антисоциалистического сознания у людей. - резюмирует сложившуюся в то время ситуацию диссидент В. Буковский. - Не могло быть какого-нибудь инакомыслия». Далее, Буковский пишет о партийных установках по отношению к идеологическим противникам: «О церквах было принято специальное постановление ЦК: сломать их в течение десяти лет» [1, с. 182]. Партийная верхушка требовала в кротчайшие сроки изменить ситуацию с «религиозными пережитками граждан». Выдвинутый призыв - «возвращение к ленинским нормам» - в отношении Церкви означал возвращение к соответствию нормам постановления ВЦИК и Совнаркома РСФСР от 8 апреля 1929 г. «О религиозных объединениях», которое устраняло духовенство от управления приходом, в частности, от участия в финансово-хозяйственных делах, как лиц, лишенных избирательных прав. Напомним, что после принятия Конституции 1936 года, предоставившей всем гражданам одинаковые права, данное постановление вступало в противоречие с Основным Законом государства [14, с. 103-109].
Постепенно в государственно-церковные отношения на местах возвращаются сложившиеся в 30-е годы идеологические стереотипы и методы антирелигиозной работы. Сталинская послевоенная политика по отношению к Церкви воспринималась местным партийным аппаратом как опасная и вредная. Власти прервали начавшийся в годы войны рост числа открытых церквей. Количество открытых храмов неуклонно сокращалось: на 1 января 1949 г. в стране насчитывалось 14445 церквей, в 1951 г. - 13913; в 1953 г. - 13555 храмов [15, с. 462]. В 1961 году было снято с регистрации 1390 православных общин, в 1962 году - 1585. За период с 1949 по 1955 гг. число храмов (а, следовательно, и общин - Д. С.) сократилось на 1055. Между тем, только за 1961 год СДРПЦ получил ходатайство об открытии 304 храмов. Из них 103 заявления Советом были «сняты с рассмотрения» и 201 ходатайство отклонено. В 1962 году 72 зарегистрированные общины не могли получить молитвенного здания, причем в то же самое время в стране насчитывалось 10451 недействующий православный храм, из которых 5669 использовались либо под хозяйственные нужды, либо были заняты культурно-просветительскими учреждениями. Вообще оставались брошенными
и пустующими 3712 храмов. Кроме 10221 зарегистрированной православной общины на 1 января 1962 года в стране нелегально действовало 783 незарегистрированные общины, не прекратившие богослужебной деятельности и после снятия с регистрации. Дальнейшие действия Совета вели к сокращению деятельности религиозных групп. Так, на 21 августа 1963 года зарегистрированными числилось уже 8314 приходов [5, с. 20, 49].
18 июля 1961 года на Архиерейском соборе Русской Православной Церкви в главу 1У«Приходы» были внесены изменения, устанавливающие новую организацию приходского управления. В них настоятель и клирики устранялись от участия в приходском совете и собрании. Как уже говорилось, духовенству была оставлена лишь богослужебная составляющая приходской жизни. Изменения в приходской жизни, внесенные Архиерейским собором в 1961 году, были подтверждены Поместным собором Русской православной Церкви 1971 года. Сложилась ситуация, при которой управление приходами сконцентрировалось в основном в руках церковного совета, который возглавлял староста. В своем докладе Местоблюститель Патриаршего престола Митрополит Крутицкий и Коломенский Пимен обозначил официальное видение положения дел: «Каждая епархия состоит из приходов, духовными руководителям которых являются приходские священники - настоятели храмов. Эти священнослужители, будучи основными помощниками епископов, обладают полнотой духовного попечения в пределах своих приходов <...>. «Положение», принятое Поместным Собором 1945 года, возлагало на настоятелей также и руководство всей финансово-хозяйственной стороной жизни прихода, что в то время было обусловлено неустройством приходской жизни в результате как внутренних расколов, волновавших в свое время Церковь, так и событий военных лет» [11, с. 40]. Смысл сказанного сводится к тому, что в военные и послевоенные годы в Церковь в легализированную государством Патриаршую Церковь, сообразуясь с интересами государства, вошла большая часть общин «непоминающих», подпольных групп [17, с. 251]. Далее, Митрополит Пимен говорит о противоречиях государственного законодательства, вступающего в противоречие с церковным Уставом, в отношении которого следует приведение последнего в соответствие с первым. Он указывает, что «Решение об этом архиерейского собора 1961 года не противоречит также древнецерковной русской практике, когда в функции клира не входило управление церковным имуществом, а его непосредственной задачей было живое и строгое выполнение церковных служб, воспитание духовных чад в церковной дисциплине и служение примером личной жизни». Данные слова следует воспринимать как словесный «ре-
Вестник КГУ ^ № 3. 2017
53
веранс» властям, вместе с тем, Митрополит далее говорит о смысле духовного строительства и воз-главления прихода, вспоминая слова Святейшего Патриарха Алексия I о «умном настоятеле, благоговейном совершителе богослужений и высоком авторитете его безукоризненной жизни». Будущий Патриарх показывает, что Церковь «вынуждена сделать уступку государству» в целях стратегического самосохранения. «Нам, епархиальным архиереям, - говорит он, - приходится отмечать, что иногда некоторые миряне, нарушая мир в своих приходах, не относятся с должным уважением к своим пастырям». В отношении пастырей он также делает замечание о несоответствии некоторых своему высокому служению [11, с. 41-42]. Все вышеприведенные мысли Митрополита следует понимать как обозначение им ненормального, «временного», несоответствующего своему замыслу положения церковного общества - прихода. Однако из доклада следует сделать правильный вывод -только духовная жизнь пастырей может привести паству в соответствие замыслу Божию о совей Церкви: «никто не ищи своего, но каждый пользы другого» (1 Кор. 10:24).
Время вносило свои коррективы в процесс возвращения канонических норм приходской жизни. Новый «Устав об управлении Русской Православной Церкви», принятый на поместном Соборе 1988 года, пусть не в полной мере, возвратил прежнюю формулировку приходской общины, возглавляемой настоятелем - священником. По определению Собора: «Приходом является община православных христиан, состоящая из клира и мирян, объединенных при храме. Такая община составляет часть епархии, находится под каноническим управлением своего правящего архиерея и под руководством поставленного им священника настоятеля» [13, с. 21]. Однако самым главным расхождением с приходским Уставом 1918 года была оговорка, продиктованная наследием советской эпохи: «Прихожанами являются лица православного исповедания, сохраняющие живую связь со своим приходским храмом» [13, с. 24], то есть обстановка того времени еще не допускала границ прихода, которые были в определении Прихода Русской Православной Церкви Устава 1918 года, не предполагала конкретного собирания прихожан, объединенных храмом, а лишь указывала на прихожан, «сохранивших живую связь со своим приходским храмом». Такую формулировку диктовало время. Членство прихожан как наследие советского периода еще было ограничено церковной двадцаткой. Права юридического лица приход еще не имел. Процесс собирания прихожан, объединенных в общину прихода, растянулся на десятилетия. Лишь в 2014 году на заседании Священного Синода Русской Православной Церкви был заслушан доклад митрополита Санкт-Петербургского и Ла-
дожского Варсонофия (Судакова), управляющего делами Московской Патриархии, секретаря Межсоборного Присутствия, о разработке в профильной комиссии Присутствия темы границ приходов, причем Синод признал затруднительной практическое применение тезисов доклада, высказанных митрополитом Варсонофием [17].
1 октября 1990 г. Верховным Советом СССР был принят Закон РСФСР о свободе совести № 1689-1. Последствием принятия закона было расформирование СДР, упразднялись должности областных и краевых уполномоченных по делам религий. Вместо СДР была создана Комиссия по делам вероисповеданий в Верховном Совете РСФСР. Закон признал право юридического лица и налогообложения за приходскими организациями наряду с общественными организациями. Право юридического лица получила Московская Патриархия и Епархиальные управления. В законе было прописано право религиозных организаций на возвращение им в собственность культовых зданий, право на работу с молодежью, благотворительную деятельность, не облагавшуюся налогами, внебогослужебную деятельность, создание братств и союзов, разрешаемых законом. Студенты духовных учебных заведений получили льготы в отношении прохождения военной службы (отсрочка), они были приравнены в правах к студентам государственных учебных заведений. Законом было разрешено участие военнослужащих в религиозных обрядах и т. д. [10, с. 813].
Таким образом, на протяжении почти всего ХХ столетия государство, провозгласившее целями построение «светлого будущего», на практике лишало человека его естественных и определенных не только Богом, но человеческими законами прав и свобод. Только при восстановлении прав и свобод личности, попранных в угоду определенных утопий, возможно построение свободного общества, желающего процветания своего Отечества. История взаимоотношений государства и каждой религиозной общины есть показатель взаимоотношений государства и всего общества.
Библиографический список
1. Буковский В. И возвращается ветер. - М.: Захаров, 2007. - 400 с.
2. Васильева О.Ю. Русская Православная Церковь в 1927-1943 годах // Вопросы истории. -1994. - № 4.
3. Васильева О., Кнышевский П. «Тайная вечеря» // Ленинградская панорама. - 1991. - № 6.
4. Гольст Г.Р. Религия и закон. - М.: Юридическая литература, 1975. - 111 с.
5. Гордун С., свящ. Русская Православная Церковь в период с 1943 по 1970 год. (Краткий исторический обзор). // Журнал московской Патриархии. - 1992. - № 2. - 112 с.
6. Документы Священного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 годов. Т. 1. Кн. 1: Предсоборная работа 1917 года. Акты, определявшие порядок созыва и проведения Собора. - М.: Изд-во Новоспасского монастыря, 2012. - 1376 с.
7. Об административной ответственности за нарушение законодательства о религиозных культах. Указ Президиума Верховного совета РСФСР от 18 марта 1966 г. // Ведомости Верховного Совета РСФСР. - 1966. - №12. - 415 с.
8. Одинцов М.И. Государство и Церковь в России. ХХ век. - М.: Луч, 1994. - 464 с.
9. О религии и церкви // Сборник высказываний классиков марксизма-ленинизма, документов КПСС и Советского государства. - М.: Издательство политической литературы, 1977. - 144 с.
10. О свободе совести и религиозных организациях // Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР. - 1990. - № 41. - 1030 с.
11. Поместный Собор Русской Православной Церкви. 30 мая - 2 июня 1971 года. Документы. Материалы Хроника. - М.: Издание Московской Патриархии, 1972. - 320 с.
12. Поспеловский Д.В. Русская Православная Церковь в ХХ веке. - М.: Республика, 1995. - 511 с.
13. Устав об управлении Русской Православной Церкви. - Издание Московской Патриархии, 1989. - 32с.
14. Федотов А.А., Полозова К.А. Законодательная база и политические аспекты антицерковных репрессий при Н.С. Хрущеве в 1958-1964 гг. // Актуальные вопросы образования и науки. - 2012. -№ 5-6 (33-34). - С. 103-109.
15. Филиппов Б.А. Очерки по истории России ХХ век. Учебное пособие. - М.: ПСТГУ, 2009. -720 с.
16. Центр хранения современной документации (ЦХСД). - Ф. 5. - Оп. 16. - Д. 669. - 150 с.
17. Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве (Государственно-церковные отношения в СССР в 1939-1964 годах). - М.: Крутицкое Патриаршее Подворье, 1999. - 400 с.
18. Энциклопедия православная [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://drevo-info.ru/ news/17488.html (дата обращения 04.10.2017 г.).
Вестник КГУ _J № 3. 2017
55
