CC BY
3УДК 343.2
DOI: 10.18522/2313-6138-2023-10-3-4
Исаков Андрей Шайхул-Исламович,
кандидат юридических наук, начальник отдела, ГКУ РО «Ростсистема», 344068, г. Ростов-на-Дону, пр-т М. Нагибина, д. 43/2, email: isakov4852@mail.ru
Isakov, Andrey Sh.-I.,
PhD in Law, Head of the Department,
State Government Institution
of the Rostov region "Rostsistema"
43/2 M. Nagibin Ave., Rostov-on-Don, 344068,
Russian Federation, e-mail: isakov4852@mail.ru
РАЗВИТИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ПРЕСТУПЛЕНИИ В ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ ДРЕВНЕЙ РУСИ
ДО СЕРЕДИНЫ XV ВЕКА
♦
THE DEVELOPMENT OF IDEAS ABOUT CRIME IN THE LEGISLATION OF ANCIENT RUSSIA TO MID-FIFTEENTH CENTURY
АННОТАЦИЯ. Статья посвящена историко-пра-вовому аспекту представления о преступлении по законодательству Древней Руси до середины XV в. Автором исследуется сущность «обиды» в Русской Правде. Анализируются виды правонарушений по ориентирам современных институтов уголовного права. На основе исследования памятников древнерусского права автор делает вывод об общем векторе развития понятия преступления и отдельных его признаков, не претендуя на исчерпывающее освещение данной темы.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: Русская Правда; судебная грамота; понятие преступления; признаки преступления; общественная опасность; наказание.
ОБРАЗЕЦ ЦИТИРОВАНИЯ:
Исаков, А. Ш.-И. Развитие представления о преступлении в законодательстве Древней Руси до середины XV века / А. Ш.-И. Исаков. - Текст : непосредственный // Вестник юридического факультета Южного федерального университета. - 2023. - Т. 10, № 3. - С. 30-36. - Б01: 10.18522/2313-6138-2023-103-4.
ABSTRACT. The article is devoted to the historical and legal aspect of the concept of crime under the legislation of ancient Russia until the middle of the XV century. The author explores the essence of "grievance" in Russkaya Pravda. The types of offenses are analyzed according to the guidelines of modern criminal law institutions. Based on the study of monuments of ancient Russian law, the author concludes about the General vector of development of the concept of crime and its individual characteristics, without claiming to be an exhaustive consecration of this topic.
KEYWORDS: Russkaya Pravda; judicial certificate; concept of crime; signs of a crime; public danger; punishment.
FOR CITATION:
Isakov, A. Sh.-I. (2023) The Development of Ideas about Crime in the Legislation of Ancient Russia to Mid-Fifteenth Century. Bulletin of the Law Faculty, SFEDU. 10(3): 30-36 [in Russian]. - DOI: 10.18522/2313-61382023-10-3-4.
© А. Ш.-И. Исаков, 2023
Определенный интерес представляет вопрос исторического развития категории преступления. Сложность данного исследования состоит в том, что для осмысления категории преступления необходимо опираться на его теоретическое представление. В ходе сравнительного анализа будут рассмотрены источники права до середины XV в., содержащие правовые нормы о правонарушениях. «Важнейшим законодательным памятником Древнерусского государства явилась Русская Правда, ибо в ней охвачены чуть ли не все отрасли тогдашнего права» [13, с. 20].
Для целей исследования будет рассмотрена Русская Правда в единстве контекстов редакций, а также некоторые княжеские уставы, Новгородская и Псковская судные грамоты. Указанные источники законодательства носили взаимосвязанный характер правоприменения. Русская Правда выступала в качестве главного правового кодекса, применялась на Руси вплоть до конца XV в. [4, с. 203], в то время как основным содержанием Новгородской и Псковской судных грамот являлись вопросы судоустройства и судопроизводства.
«В литературе можно встретить утверждение о том, что Русская Правда не знала грани между уголовным и гражданским материальным правом. Это, конечно, заблуждение, ибо названные отрасли права объективно при всем желании нельзя смешать» [13, с. 21]. По мнению Р. Л. Хачатурова, «исследователи не обратили внимания на постановления Русской Правды, различавшие уголовные и гражданские правонарушения, уголовную и гражданско-правовую ответственность» [19, с. 58].
В Русской Правде Пространной редакции, как и в современном законодательстве, одновременно применялись два вида наказания: в форме материального возмещения вреда потерпевшей стороне («головничество») и денежного штрафа в пользу государственной власти («вира»).
Точка зрения Д. Кайзера об отсутствии уголовного права в Древней Руси ошибочна. Правовые нормы с определенными уголовными санкциями встречаются в Краткой редакции Русской Правды. В законодательстве Древней Руси нарушение гражданско-правовых обязательств (неуплата долга, ст. 47 Пространной редакции) объявляется преступлением. Статья
47 Пространной редакции посвящена обязательственному праву, «где длительное невозвращение долга рассматривается как преступление» [13, с. 100].
Русская Правда содержит указания на виды убийств. В Краткой редакции убийство: за обиду (ст. 19), в разбои (ст. 20), у клети (ст. 21). В Пространной редакции убийство: на территории верви (ст. 3), в сваде (ст. 6), в разбои (ст. 7). К примеру, в ст. 19 Краткой редакции Русской Правды «Аще убьють огнищанина в обиду...» [13, с. 48] «установлено наказание за убийство в обиду. имеется в виду убийство в ответ на действия жертвы, "за обиду"» [13, с. 58].
Статьи ст. 5, 6, 7 Краткой редакции, ст. 27, 28 Пространной редакции Русской Правды посвящены членовредительству, за эти преступления полагался штраф. Статья 7 Краткой редакции содержит норму «Аще ли перст утнеть который любо, 3 гривны за обиду» [13, с. 47], где идет речь об «обиде», которая может рассматриваться как правонарушение, посягающее на здоровье потерпевшего.
Положения ст. 2 Краткой редакции (ст. 29 Пространной редакции) является «описанием последствий совершенного нападения, где объектом посягательства могла выступать жизнь или здоровье потерпевшего» [13, с. 51].
Статьи 23-26, 67, 68 Пространной редакции Русской Правды начинают раздел об оскорблениях, соответствующий ст. 3, 4, 9 Краткой редакции. Статья 4 Краткой редакции и статья 23 Пространной редакции имеют аналогичное содержание «Аще утнетъ мечемь, а не вынем его, любо рукоятью, то 12 гривне за обиду» [13, с. 47], где удар мечом в ножнах рассматривается как обида, носящая оскорбительный характер, и наказывается штрафом. Пространная редакция выделяет действия оскорбительного характера: удар мечом в ножнах, обнажение меча, удар подручным предметом, повреждение бороды (и отсутствует указание на последствия удара; исключение составляет ст. 68, где оскорбление выступает в форме утраты зуба), за что потерпевшему полагалось возмещение вреда.
Указанные выше нормы статей Краткой и Пространной редакций Русской Правды содержат нормы уголовного закона, где употребляется категория обиды как вида правонарушения.
Нормы Русской Правды предусматривали следующие виды посягательства на собствен-
ность: кража (ст. 39 Краткой редакции, ст. 41 Пространной редакции), похищение (ст. 29 Краткой редакции), укрывательство (ст. 11 Краткой редакции), незаконное использование имущества (ст. 12 Краткой редакции), также предусматривались случаи уничтожения и порчи имущества (ст. 32 Краткой редакции, ст. 75-76, 84 Пространной редакции). По примеру ст. 37 Краткой редакции «А оже украдуть чюжь пес, любо ястреб, любо сокол, то за обиду 3 гривны» [13, с. 49] диспозиция нормы о краже носит казуальный характер, как и для многих правонарушений, посягающих на имущественные права, в законодательстве Древней Руси.
Краткая редакция Русской Правды устанавливала порядок возврата собственником опознанного им своего имущества у вора: «13. Аще поиметь кто чюжъ конь... а познаетъ в своемъ миру, то взяти ему свое, а 3 гривне за обиду» [13, с. 47], а последний привлекался к ответственности в виде «взыскания за обиду». Установление в Русской Правде наказания «продажа» характеризуется как штраф, взыскиваемый в пользу князя, а потерпевшему возмещался нанесенный ущерб за «обиду».
По ст. 78 Пространной редакции «Аже смерд мучить смерда без княжа слова, то 3 гривны продажи, а за муку гривна кун...» [13, с. 69], т. е. «самоуправство относительно смерда со стороны не представителей государственной власти... карается уголовным штрафом... потерпевшему полагается возмещение ущерба» [13, с. 110].
В Русской Правде право землевладельцев подлежало защите нормой уголовного закона. Так, ст. 34 Краткой редакции гласит: «А иже межу переореть любо перетес, то за обиду 12 гривне» [13, с. 48], т. е. за порчу межи земельных участков установлено наказание в виде штрафа. Статья 59 Пространной редакции (как и ст. 60) «стремится ограничить произвол господина в расчетах с закупом: получив с закупа большую плату, чем обусловлено, господин обязан вернуть ему лишнее и наказывается продажей» [13, с. 104]. Законодательство стоит на защите прав земледельца.
Из совокупности приведенных норм следует, что категория «обида» употреблялась в Русской Правде аналогично категории «правонарушение, посягающее на права лица», где ее особенностью являлся вред, причиненный по-
терпевшему. Частноправового взгляда на правонарушение как деяние, посягающее на социальные ценности и интересы, придерживается ряд ученых, исследовавших Русскую Правду и определявших обиду как правонарушение (преступление). По мнению А. Н. Федоровой, обида-правонарушение рассматривается средневековым сознанием прежде всего как нарушение частного интереса, и только затем - как нарушение правового установления, т. е. частноправовой элемент трактовки правонарушения преобладает над публично-правовым [18, с. 122]. Интересно мнение Н. Н. Максимейко, считавшего обиду лишь составной частью преступления [7, с. 143]. При характеристике правонарушения по Русской Правде как частноправового явления необходимо учитывать частноправовой характер процесса. Указанная особенность характерна для законодательства Руси до XV в. При этом интерес представляет ст. 78 Пространной редакции, в которой прослеживается формирование представления такого объекта защиты, как порядок управления.
Уставные грамоты, княжеские уставы определяли место церкви в системе государства. Устав «О церковных судах» князя Ярослава Мудрого являет собой памятник церковного права Руси, определявший как правонарушения деяния, не рассматриваемые как таковые русским обычным правом, и применявший имущественные наказания. Согласно Церковному уставу (Краткой и Пространной редакции) правовой защите и юрисдикции церкви подлежали жизнь (ст. 29 Краткой редакции, ст. 6 Пространной редакции), здоровье (ст. 31 Краткой редакции), имущество (ст. 13, 27-28 Краткой редакции), честь и достоинство (ст. 2, 25 Краткой редакции, ст. 31 Пространной редакции). В Уставе кн. Ярослава установлена система уголовных и гражданско-правовых мер ответственности, «наряду с епитимиями указываются денежные взыскания в пользу епископов, а также в пользу пострадавших, что роднит Устав кн. Ярослава с Русской Правдой» [13, с. 172]. Следует обратить внимание на содержание ст. 27-28 Краткой редакции, устанавливающих ответственность за кражу. Данные дела относятся Уставом к юрисдикции церкви и князя, и штраф за них делился пополам («епископу в вине с князем наполы»). Отличительной особенностью Устава является на-
личие норм, охраняющих от насилия женщин (ст. 42 Пространной редакции).
Новгородская и Псковская судные грамоты будут рассмотрены нами во взаимосвязи по причине того, что «Псковская земля входила в Новгородскую республику до середины XIV в.» [13, с. 300]. По ряду статьей Новгородской судной грамоты, содержащих различные виды правонарушений (убийство, грабеж, воровство), на виновного налагалось наказание в виде штрафа, потерпевшему полагалось возмещение убытков. В Новгородской судной грамоте появляются новые виды правонарушений - против порядка судопроизводства. Так, ст. 6 устанавливала наказания за действия «наводить наводки, т. е. побуждать толпу к нападению на суд либо на противную сторону» [13, с. 312], либо клеветать, дискредитировать должностных лиц, суд. Новгородская судная грамота (ст. 40) предусматривала последствия в случае применения насилия («ним силу деять») к позовнику («который предпринимал меры по вызову в суд противной стороны» [13, с. 319]).
«Отсутствие в Псковской судной грамоте статей о наказаниях за убийство и другие преступления объясняется, по-видимому, именно тем, что соответствующие правовые нормы были хорошо разработаны в Русской Правде и имели общерусское значение» [13, с. 324]. Вместе с тем Псковская судная грамота говорит о грабеже как о хищении имущества, сопровождаемом насильственным его отнятием (с боем): суд должен допросить и самого потерпевшего, «где его били и грабили» [13, с. 333].
Псковская судная грамота выделяет грабеж, разбой, кражу, наход как наиболее опасные преступления. По нормам Русской Правды за разбой назначалось строгое наказание - поток и разграбление или вира, по Псковской судной грамоте наказание - смертная казнь. «В памятниках XV в. термин разбой сохранил значение неспровоцированного убийства с целью грабежа, вооруженной засады на дорогах с той же целью. По-видимому, в данном значении употребляется термин разбой и в Псковской Судной грамоте» [13, с. 345].
Псковская судная грамота характеризуется существованием частноправового взгляда на правонарушение в ст. 27, 80. В ст. 27 «публичность боя не доказывает... того обстоятельства, что преступление преследуется по инициативе
государства: суд начинается только по жалобе потерпевшего» [13, с. 358]. В случае драки ст. 80 предусматривала возможность примирения («а промеж себе прощенье возмут»), при этом наказание не применялось («ино ту князю продажи нет»).
В Псковской судной грамоте следует обратить внимание на следующие нормы. Статья 7 упоминает опасные преступления: кража из Псковского Кремля, конокрадство, измена, поджог, и вводит новый вид наказания за измену - смертную казнь [16, с. 50]. Грамота содержит нормы, определяющие самосуд и самоуправство истца против ответчика и его имущества как убийство или грабеж (ст. 26, 67).
Из приведенного анализа источников права Древней Руси для целей нашего исследования можно выделить следующее. «Законодательству древнего мира и средних веков общее понятие "преступление" было неизвестно, оно появилось лишь в законодательстве Нового времени» [6, с. 118]. Ученые разделяют точку зрения о том, что используемое в Русской Правде понятие «обида» выступает аналогией категории «преступление». При значительном влиянии христианской церкви на общественную жизнь «в канонах церкви нет определения преступления, даже самое слово "преступление" встречается редко (у Василия Великого в правиле ЬХХШ, 81; Петра Александрийского 1 пр.; Григория Нисск. 6; Трул. соб. 21; Карф. соб. 147). Гораздо распространеннее и употребительнее другой термин; это - грех (ацартча), которым и заменяется слово "преступление"» [9, с. 3]. По мнению И. Ми-лованова, грехом в смысле преступления называется только явное нарушение закона, тайное же деяние имеет отношение только к церкви, очищающей душу от грехов [9, с. 4].
Дефиниция категории преступления содержится в Уголовном кодексе РФ. В теории уголовного права еще в советское время сложились иные подходы к определению преступления, не противоречащие современной законодательной формулировке [2, с. 124; 3, с. 202; 10, с. 29]. Анализ содержания древнерусского законодательства позволяет выявить отдельные признаки преступления (общественная опасность, противоправность, наказуемость и виновность).
Законодатель Древнерусского государства не трактовал правонарушение как общественно опасное деяние, при этом выделял наиболее
значимые общественные ценности. Ориентиры для определения ценностей выражали нормы морали, религиозные предписания. Русская Правда защищает интересы частного лица после инициирования потерпевшим своего права на возмещение вреда, возврат своего имущества. Этот вектор уголовной правовой охраны характерен для всего комплекса законодательства в рассматриваемый нами период. «Право весьма подробно рассматривает все возможные случаи посягательства на собственность (конкретизируются варианты и риски ущерба экономических интересов собственников), также детально определяется порядок возмещения ущерба с учетом равноценной денежной компенсации потерпевшему» [5, с. 203]. При этом параллельно действует суд церковной власти, защищающий интересы веры, нравственности, церковной собственности и дисциплины, а порою вторгавшийся в мирские дела.
Законодательство исследуемого периода выделяло следующие объекты уголовно-правовой охраны: жизнь, здоровье, честь и достоинство, собственность (Русская Правда). Княжеские уставы, регулировавшие совместную юрисдикцию государства и церкви, помимо известных Русской Правде объектов, выделяли институты церкви, нравственности, семьи. А. Н. Федорова указывала: «Объектом правонарушения по Псковской судной грамоте являлись личные блага, в первую очередь жизнь и здоровье, имущество, в том числе и холопы, поскольку их продолжали приравнивать к вещам, личные нематериальные блага» [17, с. 150]. Вместе с тем законодательство Древней Руси выделяет следующие объекты посягательства: порядок управления, осуществление правосудия, безопасность государства.
С появлением преступлений против порядка управления (ст. 6 Новгородской судной грамоты), против государства (ст. 7 Псковской судной грамоты) начинает формироваться понятие общественной опасности как признака преступления, опирающегося на представление о благе не только одного человека либо группы людей, а всего общества. По мнению И. Е. Энгельмана, в Псковской судной грамоте формируется представление законодателя о нарушении интересов государства при частноправовом характере большинства правонарушений [20, с. 70].
«В отечественной юридической науке господствует общетеоретический постулат о наиболее высокой степени общественной опасности преступления по сравнению с иными видами правонарушений» [15, с. 271]. «Как показывает само наименование "преступление"... такое деяние должно заключать в себе переход, преступление за какой-то предел, отклонение или разрушение чего-либо» [14, с. 24]. Преступлением может выступать нарушение нормы, сложившейся под влиянием обычаев, религиозных предписаний, естественного права лица. Ключевым объективным признаком для понимания правовой природы преступления выступает категория общественной опасности деяния.
Виновность в Русской Правде не была определена как признак преступления, но просматривается через анализ содержания ее норм. В научной литературе справедливо отмечается, что выявление вины как главного элемента правонарушения в древнерусском праве вызывает серьезные трудности [1, с. 66]. В. А. Рогов полагает, что термин «вина» (и производные) связывался с совершением действий, влекущих уголовную ответственность, а виновность - с конкретным состоянием лица, а не с его душевной или мыслительной деятельностью [12, с. 72]. В ст. 88 Пространной редакции Русской Правды установлено, что ответственность за убийство несет виновный. Следовательно, Русская Правда рассматривает вину как основание ответственности. Представление о вине встречается в Уставе князя Ярослава Мудрого «О церковных судах». В ст. 41 «И жене две бьется, митрополиту 6 гривен на виноватой» закреплялась норма, где ответственность за драку несет виновное лицо [11]. Псковская судная грамота в ст. 3 ставила наступление ответственности в прямую зависимость от наличия вины правонарушителя [8, с. 136]. Таким образом, указание в источниках законодательства Древней Руси на виновность означает, что деяние признавалось преступлением с учетом психического отношения лица к своему действию и последствиям.
Дефиниция преступления выражается через запрещенность деяния нормой закона, т. е. его противоправность, а следовательно, является отражением общественной опасности поступков. Определяя правонарушение как деяние,
запрещенное законом, следует обратить внимание на содержание видов противоправных действий и их самостоятельный характер. Законодателю Древней Руси известны такие понятия, как убийство, кража, поджог, грабеж, разбой, оскорбление и др. Сложившийся понятийный аппарат правонарушений дополняется понятиями, заимствованными из религиозной культуры христианства и закрепленными в Уставах князей (урекание, умыкание, пошиба-ние). Последующее развитие общества приводит к возникновению новых представлений о противоправных поступках (измена), содержащихся в судных грамотах феодальной Руси. Наряду со сложившимися понятиями существовали правонарушения, действия которых не имели определенного наименования, а содержание объективной стороны правонарушения выступало формой описания вероятных действий правонарушителя. Законодатель выделял правонарушения (преступления), выраженные в форме бездействия (невозвращение долга в ст. 47 Пространной редакции Русской Правды).
Понятия о правонарушениях построены на чувственных представлениях и существуют как мысленное отражение соответствующих явлений, характеризующих их действий и последствий. К примеру, деяние, по своей сути означающее тайное хищение чужого имущества, обозначалось различными понятиями: «татьба» (ст. 42 Пространной редакции Правды), «крал» (ст. 121 Пространной редакции Правды) или «поиметь» (ст. 120 Пространной редакции Правды).
Наказуемость как признак преступления характерна для законодательства Древней Руси. Наказуемость выступает принципом реализации ответственности, т. е. запрещенное законом деяние признается правонарушением. «... В Русской Правде мы видим, как правило, два вида денежных взысканий за преступление: штраф в пользу князя (вира, продажа) и компенсация потерпевшему (головничество, урок); иногда определялись отчисления в пользу людей князя (вирника, емца). В Псковской Судной грамоте другая картина: продажа распределяется между князем, посадниками и Псковом (государством, казной). Денежная компенсация потерпевшему определяется в грамоте не всегда» [13, с. 346]. Русской Прав-
де известен вид коллективной ответственности общины - «дикая вира». Псковская судная грамота устанавливает ранее неизвестный законодательству Руси вид наказания - смертную казнь. Таким образом, законодательством Древней Руси выработан постоянный перечень видов наказаний.
На основе анализа признаков преступления, отраженных в исторических источниках законодательства Древней Руси до середины XV в., научной и периодической литературе по данной проблематике, можно выстроить цельное представление о понятии преступления. Однако представления общества о правонарушении в тот период не требовали понятия преступления. Уголовно-правовые нормы ограничивались казуальными суждениями об ответственности за определенные деяния лица, что было свойственно общемировой практике. Представления о преступных действиях выражались в юридических нормах, закрепляющих признаки преступления, и устанавливали основы правопорядка. С этого момента начинается переход к восприятию преступления.
Список использованных источников
1. Георгиевский Э. В., Кравцов Р. В. Субъективные элементы и признаки состава преступления в уголовном праве Древнерусского государства // Сибирский юридический вестник. 2013. № 2. С. 64-68.
2. Герцензон А. А. Уголовное право. Общая часть. М.: РИО ВЮА КА, 1946. 325 с.
3. Дурманов Н. Д. Понятие преступления. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1948. 316 с.
4. Колычева Е. И. Холопство и крепостничество (конец XV - XVI в.). М.: Наука, 1971. 255 с.
5. Косарев А. И. История государства и права зарубежных стран. М.: Юриспруденция, 2012. 376 с.
6. Курс уголовного права: в 5 т. Т. 1. Общая часть. Учение о преступлении / под ред. Н. Ф. Кузнецовой, И. М. Тяжковой. М.: Зерцало-М, 2002. 611 с.
7. Максимейко Н. Н. Мнимые архаизмы уголовного права Русской Правды. СПб.: Сенатская тип., 1905. 55 с.
8. Мартысевич И. Д. Псковская судная грамота. Историко-юридическое исследование. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1951. 208 с.
9. Милованов И. О преступлениях и наказаниях церковных по канонам древней Вселенской Церкви. СПб.: Тип. Елеонского и Ко, 1888. 216 с.
10. Пионтковский А. А. Учение о преступлении по советскому уголовному праву. М.: Госюриздат, 1961. 666 с.
11. Пространная редакция устава князя Ярослава Владимировича «О церковных судах» // Памятники российского права: в 35 т. Т. 1. Памятники права Древней
Руси / под ред. Р. Л. Хачатурова. М.: Юрлитинформ, 2013. С. 470-471.
12. Рогов В. А. Проблемы истории русского уголовного права (XV - середина XVII вв.): дис. ... канд. юрид. наук. М., 1999. 373 с.
13. Российское законодательство X-XX веков: в 9 т. Т. 1. Законодательство Древней Руси. М.: Юридическая литература, 1984. 430 с.
14. Таганцев Н. С. Русское уголовное право: лекции: часть общая: в 2 т. М.: Наука, 1994. Т. 1. 419 с.
15. Теория государства и права / под ред. А. В. Маль-ко, Д. А. Липинского. М.: Проспект, 2014. 324 с.
16. Титов Ю. П. История государства и права России. М.: Проспект, 2012. 564 с.
17. Федорова А. Н. Определение понятия правонарушения по Псковской судной грамоте // Вектор науки Тольяттинского государственного университета. 2010. № 1. С. 148-151.
18. Федорова А. Н. Понятие правонарушения по Русской Правде Вектор науки Тольяттинского государственного университета. 2009. № 5. С. 121-125.
19. Хачатуров Р. Л. Русская Правда. Тольятти: Волжск. ун-т им. В. Н. Татищева, 2002. 159 с.
20. Энгельман И. Е. Систематическое изложение гражданских законов, содержащихся в Псковской судной грамоте. СПб.: Тип. Эдуарда Веймара, 1855. 182 с.
References
1. Georgievsky E. V., Kravtsov R. V. Subjective elements and signs of the composition of a crime in the criminal law of the old Russian state // Siberian Legal Bulletin. 2013. No. 2. P. 64-68 [in Russian].
2. Gertsenzon A. A. Criminal law. General part. Moscow: Editorial and Publishing Department of the Military Legal Academy of the Red Army, 1946. 325 р. [in Russian].
3. Durmanov N. D. The concept of crime. Moscow; Leningrad: Publishing House of the USSR Academy of Sciences, 1948. 316 p. [in Russian].
4. Kolycheva E. I. Serfdom and serfdom (the end of the XV - XVI century). Moscow: Nauka, 1971. 255 p. [in Russian].
5. Kosarev A. I. History of the state law of foreign countries. Moscow: Yurisprudentsiya, 2012. 376 p. [in Russian].
6. The course of criminal law: in 5 vols. Vol. 1: Common part. Doctrine of crime / Ed. by N. F. Kuznetsova, I. M. Ty-azhkova. Moscow: Zertsalo-M, 2002. 611 p. [in Russian].
7. Maksimeyko N. N. Imaginary archaisms of criminal law of the Russian Truth. St. Petersburg: Senate Printing house, 1905. 55 p. [in Russian].
8. Martysevich I. D. Pskov judgment certificate. Historical and legal research, Moscow: Publishinf house of Moscow University, 1951. 208 p. [in Russian].
9. Milovanov I. About crimes and punishments of the Church according to the canons of the ancient Universal Church. St. Petersburg: Eleonsky and Ko Printing house, 1888. 216 p. [in Russian].
10. Piontkovsky A. A. The doctrine of crime in Soviet criminal law. Moscow: Gosyurizdat, 1961. 666 p. [in Russian].
11. A extensive version of the Charter of Prince Yaroslav Vladimirovich "on Church courts" // Monuments of Russian law: in 35 vols. Vol. 1. The law monuments of Ancient Russia: an educational manual / Ed. by R. L. Khachaturov. Moscow: Yurlitinform, 2013 P. 470-471 [in Russian].
12. Rogov K A. Problems of the history of Russian criminal law (XV-mid-XVII centuries): a thesis for the degree of PhD in Law. Moscow, 1999. 373 p. [in Russian].
13. Russian legislation of the X-XX centuries: in 9 vols. Vol. 1. Legislation of Ancient Russia. Moscow: Yuridiches-kaya literatura, 1984. 430 p. [in Russian].
14. Tagantsev N. S. Russian criminal law: Lectures: General part: in 2 vols. Moscow: Nauka, 1994. Vol. 1. 419 p. [in Russian].
15. Theory of state and law / Ed. by A. V. Malko, D. A. Lipinsky. Moscow: Prospekt, 2014. 324 [in Russian].
16. Titov Yu. P. History of the state and law of Russia. Moscow: Prospekt, 2012. 564 p. [in Russian].
17. Fedorova A. N. Definition of the concept of an offense under the Pskov court charter // Vector of science of Togliatti State University. 2010. No. 1. P. 148-151 [in Russian].
18. Fedorova A. N. Concept of an offense in Russian truth // Vector of Science of Togliatti State University. No. 5. 2009. P. 121-125 [in Russian].
19. Khachaturov R. L. Russkaya Pravda. Togliatti: Volzhsky University named after V. N. Tatischev, 2002. 159 [in Russian].
20. Engelman I. E. Systematic presentation of civil laws contained in the Pskov court charter. St. Petersburg: Printing house of Eduard Weimar, 1855. 182 p. [in Russian].
Поступила в редакцию 05.05.2023 Received May 5, 2023
