CC BY
35УДК 947:342.24 ББК Т3(2)5
В. И. Вихляев
развитие хозяйства населения западной части СРЕДНЕГО Поволжья В РАННЕМ жЕЛЕЗНОМ ВЕКЕ
Ключевые слова: железный век, Среднее Поволжье, хозяйство, земледелие, скотоводство, ремесло.
V. I. Vihlyaev
ECONOMIC DEVELOPMENT OF POPULATION IN THE WESTERN PART OF THE MIDDLE VOLGA IN THE EARLY IRON AGE
Keywords: Iron Age, the Middle Volga, agriculture, farming, ranching, crafts.
В западной части Среднего Поволжья в раннем железном веке (УШ-УП вв. до н. э. - середина I тыс. н. э.) население представлено в основном памятниками городецкой археологической культуры, которая охватывала Среднее и Нижнее Поочье с бассейнами р. Цны, Мокши, Суры, правобережье среднего и нижнего течения Волги и часть бассейна Дона. Эта культура, открытая еще в конце XIX в., до сих пор остается одной из наименее изученных в Восточной Европе. До сих пор не разработана хронология городецкой культуры, не выделены периоды ее развития, недостаточно изучено хозяйство населения.
Показателем уровня хозяйственного развития древнего общества является прежде всего соотношение производящих и присваивающих отраслей хозяйства. В известном своде археологических источников «Городецкая культура» А. П. Смирнов и Н. В. Трубникова, определяя хозяйственный и общественный уровень городецких племен, отмечают: «...в литературе установилась твердая точка зрения на мотыжное земледелие и скотоводство как основу хозяйства городецких племен при наличии промысловой и лесной охоты, имевшей подсобное значение. У этих племен существовал патриархальный род» [21, с. 28].
В настоящее время это утверждение по ряду причин нуждается в проверке и пересмотре. Во-первых, все последние исследования по истории городецкой культуры по-
казали, что могильники первой половины I тыс. н. э. на ее территории не имеют к ней прямого отношения, а между тем многие заключения упомянутых авторов делались на основании их материалов. Во-вторых, появились данные о состоянии культурного слоя городецких поселений, который в большинстве случаев нарушен распашкой и другими земельными работами. Кроме того, почти все памятники имеют культурные горизонты различных времен. Так, по данным В. Г. Миронова, на 44 % среднеок-ских городищ встречаются напластования славянского происхождения, а на других -слои неолитического времени и бронзового века. На 73 % нижневолжских городищ (без хвалынских) прослежены слои золотоор-дынского периода, а на 82 % - напластования эпохи бронзы [15, с. 12, 13]. В таких условиях точная временная атрибутация находок даже при современной методике раскопок весьма затруднена и отнесение их к городецкой культуре вызывает сомнение. В-третьих, опубликованы специальные работы по истории хозяйства племен лесной полосы Восточной Европы времени существования городецкой культуры, данные которых должны быть обязательно учтены.
Итак, для анализа состояния отраслей хозяйства городецкой культуры необходимо привлечь только данные, относящиеся ко времени до появления на ее территории грунтовых могильников и уверенно принадлежащие к ее культурным напластованиям.
Все исследователи отмечают наличие у городецких племен таких производящих отраслей хозяйства, как земледелие, скотоводство, ремесло.
Земледелие. Данные о земледелии, которые можно было бы более или менее уверенно связать с городецкой культурой, весьма скудны. Прежде всего обращает на себя внимание полное отсутствие остатков культурных растений [12, рис. 5, табл. 1]. Вряд ли это связано со степенью изученности памятников: их раскопано значительное количество. Приведенный факт, скорее всего, говорит об уровне развития земледелия.
Как показали современные этнографические и археологические исследования, мотыжное земледелие не являлось в первобытности распространенной формой. При нем только железные мотыги могли быть основными почвообрабатывающими орудиями [12, с. 21-23]. На территории городецкой культуры они неизвестны. Так называемые костяные (роговые) мотыги, одна из которых найдена на Луховицком I городище на Средней Оке [16, с. 139], не могли использоваться в качестве основных почвообрабатывающих орудий из-за узости лезвия [12, с. 22-23]. Раннюю стадию земледелия на нашей территории, по справедливому мнению Ю. А. Краснова, следует именовать не мотыжной, а бесплужной [12, с. 35].
Природные условия лесной зоны предопределяют возможность существования двух систем раннего земледелия: подсечной в лесных массивах и переложной на открытых пространствах [12, с. 53-65]. Археологическими доказательствами наличия подсечной системы являются расположение поселений на территории водоразделов, краткосрочность их существования, большое количество находок топоров. Все поселения городецкой культуры либо расположены в пойме рек, либо связаны с надпойменными террасами и их овражными системами. Они существуют на одном месте довольно длительное время. Топоров времен городецкой культуры мы не знаем. В. Г. Миронов в обширной диссертации не смог указать ни одной находки топора из го-
родецких культурных слоев. Следовательно, существование подсечного земледелия у племен городецкой культуры весьма проблематично за исключением, возможно, его самых примитивных форм с использованием выжигаемых участков без какой-либо обработки почвы.
При переложной системе земледелия на открытых пространствах в отличие от подсечной обязательны почвообрабатывающие орудия. В доплужный период основными их типами были деревянные палки и лопаты. Эти орудия могли снабжаться наконечниками из кости или металла. На территории городецкой культуры, известной распространением костяных изделий, к находкам, интерпретируемым как наконечники палок-копалок, можно отнести лишь изделия с Кондраковского городища на Нижней Оке [20, с. 46, 47] и Теньгушев-ского на Мокше [8, с. 197-199].
Наконечниками палок для возделывания земли могли служить железные мотыжки и пешни. Они найдены на Теньгушевском [8], Чардымском I [21, табл. 13, рис. 27], Пичке-Сорче [21, табл. 14, рис. 9] и тамбовских [16, с. 143-144] городищах и относятся либо ко времени самого последнего периода существования городецкой культуры (Чардымское и Теньгушевское), либо даже к последующему времени (Пичке-Сорче). Следовательно, археологический материал не противоречит выводу о том, что племенам городецкой культуры была известна переложная система земледелия на открытых пространствах. Однако это утверждение может относиться только к последнему периоду развития данной культуры.
Что же касается плужной системы обработки земли, то она, по единодушному мнению специалистов, городецким племенам известна не была [21, с. 28; 12, с. 36; 14, с. 84-102, 5, с. 29-37]. Отмеченные же доплужные системы земледелия, подсечная и переложная, не могли быть основой хозяйства [12, с. 63-64]. Таким образом, роль земледелия в хозяйстве городецких племен становится заметной лишь в конце периода их существования (рубеж нашей эры).
Скотоводство. Важнейшее значение для изучения древнего скотоводства имеют остеологические данные. Такие данные, непосредственно относящиеся к городецкой культуре I тыс. до н. э., содержат материалы Кондраковского на Нижней Оке [1, с. 359-372], Городецкого [20, с. 42; 12, прил. IX] на Средней Оке, Теньгушевского [8, с. 183] в Нижнем Примокшанье городищ. Мы не используем имеющиеся результаты остеологических исследований по городищам Ножа-Вар и Пичке-Сорче, так как городецкий культурный слой здесь практически не сохранился и костные остатки принадлежат к более позднему времени. Также к послегородецкому времени относится основной остеологический материал Троице-Пеленицкого городища, определенный В. А. Городцовым [7]. По остеологическим данным, племена городецкой культуры разводили крупный и мелкий рогатый скот, свиней и лошадей.
Материалы Кондраковского городища показывают, что у местного населения крупный рогатый скот в основном принадлежал к очень мелкой породе [1, с. 367-371]. Высота коров в холке в среднем равнялась 107,6, а быков - 114,0 см [18, с. 139]. Очевидно, что такой скот давал мало мяса и молока. По предположению Е. Г. Андреевой, мелкие породы были местного происхождения. Однако в то же время появились и более крупные породы, которые начали постепенно вытеснять мелкие [1, с. 371].
В I тыс. до н. э. во всей Восточной Европе разводили очень небольшие по размеру породы мелкого рогатого скота (овцы, козы) [12, с. 98]. Продуктивность этих пород была невелика. В противоположность рогатому скоту свиньи населения, оставившего Кондраковское городище, были крупными [1, с. 365, 366].
Как отмечает Ю. А. Краснов, в скотоводстве племен лесного Среднего Поволжья наибольшую роль играло коневодство [12, с. 102]. Но лошади на территории городецкой культуры отличались очень малым ростом и тонконогостью [1, с. 363-365].
По последнему признаку они близки к скифо-сарматским лошадям Северного Причерноморья [12, с. 104]. Найденные на городищах псалии (в основном костяные) относятся к скифскому типу [14, с. 89, табл. 3, рис. 11-13]. Местных форм псалий у городецких племен не обнаружено. Это в определенной степени свидетельствует об уровне развития коневодства. Оно находилось в какой-то зависимости от хозяйства степных племен, которые, возможно, поставляли городецким племенам часть поголовья лошадей. Наличие хозяйственных связей между скифами, сарматами и городецкими племенами признается всеми исследователями.
Способы содержания скота были примитивными. Мы до сих пор не знаем ни одного хозяйственного сооружения на памятниках городецкой культуры, которые можно было бы интерпретировать как стойло или хлев для скота. Серьезной критике подвергнута точка зрения, согласно которой скот содержался на территории укрепленных поселений. Очевидно, он находился в поле круглый год.
Анализ костных остатков из наиболее раннего слоя Кондраковского городища показывает, что 2/3 крупного рогатого скота забивалось в молодом возрасте [1, с. 366]. Это говорит о незначительной роли молочных продуктов в питании городецкого населения. 72,5 % свиней было забито в возрасте до одного года [1, с. 366], что свидетельствует о неспособности людей в то время запасать корма для зимовки скота.
Скотоводство было оседлым или при-домным. Такая форма, по мнению специалистов, была единственно возможной в лесной полосе раннего железного века [12, с. 120]. Применялся вольный выпас скота, что не обеспечивало ему полноценного питания. Это сказывалось и на продуктивности [12, с. 120-121].
Итак, как свидетельствуют конкретные факты, уровень развития животноводства у городецких племен был невысоким. Следует согласиться с Ю. А. Красновым, который в результате проведенного исследования
пришел к выводу о том, что «...ни у одного из племен лесной полосы, вплоть до конца эпохи раннего железа, животноводство не было да и не могло быть развито настолько, чтобы обеспечить полностью все потребности человеческих коллективов в питании» [12, с. 112]. Он же отмечает, что продукты животноводства в питании начинают преобладать не ранее середины или даже второй половины I тыс. н. э. [12, с. 110].
Ремесло. Наиболее ярким показателем уровня развития этой отрасли хозяйства является металлургия. Исследователи городецких памятников уже давно обратили внимание на удивительную бедность их культурных слоев находками предметов из железа и цветных металлов. На Городецком городище в слое с керамикой городецкой культуры мощностью от 0,72 до 3,5 м найдены всего три железных предмета: два ножа и рыболовный крючок [20, с. 42]. При раскопках Теньгушевского городища на площади 392 м2 мною было обнаружено всего пять железных предметов [3]. На раннем Новопшеневском городище в Ко-вылкинском районе Мордовии на площади 148 м2 в самом верхнем горизонте культурного слоя найдено одно железное изделие -монетовидная подвеска, которую с большим сомнением можно отнести к городецкому культурному комплексу. Изделий из цветных металлов не найдено вовсе [2]. О невысоком уровне развития черной металлургии свидетельствует преобладание находок костяных и каменных орудий над металлическими.
Интересно распределение находок, связанных с металлургическим производством по стадиям функционирования Теньгушев-ского городища. Следы железоделательного производства присутствуют на всех стадиях существования памятника. Уже в слоях ранней стадии найдены обломки сопел от горна. Но более или менее разнообразными признаки производства железа становятся только в самом позднем периоде. Обнаружены сопла от горнов, отходы варки железа - шлаки, металлообрабатывающие инструменты - оселки и изделия. Именно в то время древнее население осваивало,
как установил В. Г. Миронов, производство железа из руд с низким содержанием металла [15, с. 12], что значительно расширило сырьевую базу черной металлургии и позволило получить большее количество железных изделий.
Как и на раннем Новопшеневском городище, на ранней стадии функционирования Теньгушевского городища отсутствуют какие-либо следы производства изделий из цветных металлов. Очевидно, местное население в тот период использовало чужеземные готовые изделия ввиду отсутствия необходимого сырья для производства цветного металла. Лишь в переходный период от ранней к поздней стадии жители Теньгушевского городища овладели секретами литейного дела (появились льячки и литейные формы). Несомненно, металлургическое производство не могло играть ведущей роли в хозяйстве племен городецкой культуры. То же самое можно сказать и о других отраслях ремесла, наличие которых фиксируется археологическими материалами: ткачестве (многочисленные находки пряслиц), костерезном деле (находки костяных изделий и их заготовок), гончарстве.
Итак, земледелие у городецких племен начало развиваться только к концу периода их существования. Таким образом, подтверждаемая археологическими материалами переложная система земледелия и предполагаемая подсечная не могли быть основой хозяйства.
Состояние скотоводства у городецких племен показывает, что оно также не могло быть ведущей отраслью хозяйства. Лишь к началу нашей эры заметны положительные явления в его развитии.
Почти на всем протяжении истории городецкой культуры металлургическое производство как показатель уровня развития ремесла было весьма слабо развито. Железо умели получать только из редких высо-кообогащенных металлами руд. И лишь к концу существования культуры (на рубеже нашей эры) было освоено производство железа из бедных руд, появилось бронзоли-тейное дело.
Полученные результаты оценки уровня развития земледелия, скотоводства и ремесла позволяют утверждать, что производящие отрасли хозяйства городецких племен не играли главной роли в его структуре. Тогда возникает вопрос, какие же отрасли хозяйства обеспечивали их существование. Исходя из археологического материала таковыми были охота, рыболовство и лесные промыслы, т. е. присваивающие отрасли. Значение охоты подтверждается и тем, что оно оставалось большим даже в период Средневековья, и не только в лесной, но и в лесостепной зоне. Свидетельством данного факта являются вотчинные хозяйственные документы, росписи даней и податей, которые брались с мордвы и других народов Поволжья, прежде всего мехами [11, с. 11]. О большом значении присваивающих отраслей хозяйства свидетельствует весь вещевой комплекс городецких памятников. Наиболее распространенными и массовыми находками являются предметы, связанные с охотой, - костяные наконечники стрел (их известно более 60 экз.) [21, табл. 11, 1-20; 12, 3-18, 20-25], подвески из зубов медведя и кабана, охотничьи манки; с рыболовством - керамические и каменные рыболовные грузила [21, табл. 5, 19-21; 13, 25-26] (более 50 экз.), костяные гарпуны (особенно часто их находят на городищах Окско-Сурско-Цнинского междуречья) [21, табл. 12, 1, 2, 19]; с лесными промыслами - костяные кочедыки для плетения лыковой обуви и рыболовных сетей [21, табл. 11, 21-22, 12, 26], костяные долота для обработки дерева, железные стержни для работы по дереву.
Среди немногих металлических орудий городецкой культуры имеются рыболовные крючки. В длинных землянках Городецкого городища на полу обнаружены остатки рыбьих костей, чешуи и раковин сухопутных моллюсков [6, с. 188]. Большие скопления чешуи и рыбьих костей наблюдались мной при участии в раскопках Самозлейского городища в Среднем Примокшанье.
Анализ известных фактов позволяет сделать вывод, что у городецких племен
в I тыс. до н. э. в хозяйстве доминировали присваивающие отрасли. По классификации Ю. А. Краснова эти племена можно отнести к хозяйственно-культурному типу охотников и рыболовов лесной зоны умеренного пояса, знакомых с начатками производящего хозяйства [13, с. 12]. Но на рубеже нашей эры произошли существенные изменения в развитии хозяйства: появилось земледелие, улучшилось содержание скота, расширилось производство железных изделий, осваивается бронзолитейное дело. Производящие отрасли начали занимать все более весомое место в хозяйстве.
В первой половине I тыс. н. э. состав населения в западной части Среднего Поволжья существенно не изменился. Основную его часть составляли племена городецкой культуры и выделившиеся из нее древняя мордва (с III в. н. э.), мурома (с V в. н. э.), мари (с V в. н. э.). Хозяйство населения этого региона в первой половине I тыс. н. э. выглядит уже совершенно иным, нежели в предшествующее время. Конечно, получаемая картина обусловлена в какой-то степени появившимися новыми источниками (материалы погребений), которых нет для более раннего периода. Однако нет сомнений, что все же новые данные отражают действительный рост производительных сил в то время. Об этом говорит и такой факт, что материалы поселений I тыс. н. э. (городица Ножа-Вар, Пичке-Сорче, Троице-Пеленицкое) значительно богаче и разнообразнее, чем поселений I тыс. до н. э. Они содержат свидетельства о развитии земледелия, скотоводства, ремесла, значительное количество разнообразных металлических изделий, в том числе орудий труда и инструментов.
Земледелие. Выше было отмечено, что мы не знаем находок топоров в памятниках городецкой культуры. С начала функционирования грунтовых могильников они становятся обязательным элементом погребального инвентаря. Наиболее распространенной формой является кельт. Он встречается уже в самых ранних захоронениях. Так, в погребении 62 Кошибеевского мо-
гильника (раскопки А. А. Спицына) кельт найден совместно с предметами времени Андреевского кургана и ранней нагрудной бляхой [22, с. 65, табл. 12, 4; 6, 27, 30; 9, 19]. Комплекс датируется концом II - первой половиной III в. Очень рано появились и более производительные проушные топоры. Такой тип топора был найден в погребении 39 Кошибеевского могильника (раскопки А. А. Спицына) [22, с. 61-62, табл. 12, 5; 6, 27]. Дата захоронения - конец - II первая половина III в.
Наличие значительного количества топоров позволяет говорить о распространении в западной части Среднего Поволжья в первой половине I тыс. н. э. подсечно-огневой системы земледелия [12, с. 61]. Продолжала развиваться переложная система, фиксируемая у позднегородецких племен. Интенсивнее стали использоваться пойменные земли. Так, например, городище Ножа-Вар в низовьях Суры, представленное комплексом земледельческий орудий, было расположено поблизости от поймы Суры [25, с. 117].
Еще более значимыми для определения уровня развития земледелия являются находки железных серпов. В верхнем Посурье такое орудие найдено на Ахунском городище. В. Г. Миронов датировал его временем рубежа нашей эры и несколько позднее [16, с. 143]. Однако отнесение этой находки к городецкому комплексу (так же, как и находок серпов на Троице-Пеленицком, Луховицком I, Танавском городищах) проблематично. Для памятника характерно наличие трех разновременных комплексов: эпохи бронзы, городецкой культуры и второй половины I тыс. н. э. М. Р. Полесских отмечает перемешанность его культурного слоя [19, с. 30-31]. Очевидно, что серп мог относиться и к более позднему комплексу.
Гораздо увереннее датируются серпы с территории Окско-Сурского междуречья, обнаруженные в Сергачском могильнике «Святой ключ» [26, с. 135, табл. 2, рис. 6] и на городище Ножа-Вар [21, табл. 17, с. 15-17]. Могильник относится ко второй половине IV - первой половине V в. Слой с
находками серпов на городище Ножа-Вар, судя по многочисленным украшениям, - к вв. [21, табл. 16]. Таким образом, хорошо датируемые находки серпов привязаны ко второй четверти - середине I тыс. н. э.
Классификация серпов раннего железного века лесной зоны Восточной Европы разработана Ю. А. Красновым [12, с. 71-80]. Один серп из городища Ножа-Вар относится к типу 2 отдела 1 этой классификации. Он бесчерешковый с вершиной дуги лезвия, смещенной к началу клинка [21, табл. 14, рис. 17]. Такие земледельческие орудия датируются второй половиной I тыс. до н. э. - I тыс. н. э. [12, с. 73]. Три остальных серпа в классификацию Ю. А. Краснова не вписываются. Они занимают промежуточное положение между отделом 1 (бесчерешковые) и отделом 3 (черешковые) [21, табл. 14, рис. 15, 16; 26, табл. 2, рис. 6]. Эти орудия имеют выделенный черешок, отогнутый вверх, как у типа 6 отдела 3 типологии Ю. А. Краснова, но конец черенка не заострен для насадки рукоятки, а имеет крючок или шпенек для прикрепления к ней, как у типов 1 и 2 отдела 1.
Находки серпов такой конструкции в разных памятниках, наличие значительной их серии (3 экз.), отсутствие на других территориях - все эти обстоятельства позволяют выделить их как оригинальный тип, выработанный населением западной части Среднего Поволжья, и говорить о большой значимости для большого хозяйства данного орудия труда. Такую значимость оно могло приобрести только при наличии относительно развитого земледельческого хозяйства. А им могло быть только пашенное земледелие.
По мнению ряда археологов, плужное земледелие начало развиваться у мордвы с начала второй половины I тыс. н. э. [17, с. 65]. Этот вывод основан на находках трех железных наральников в культурном слое VI-IX вв. городища Ош-Пандо в бассейне Средней Суры [24]. Однако специалисты по истории земледелия отмечают, что он является неправомерным. На городище Ош-Пандо нет древнемордовского слоя. К тому
же первоначально почти у всех древних племен пахотные орудия изготавливались из дерева [12, с. 35]. Период господства деревянных рал, сох, плугов до появления металлических частей охватывал несколько столетий. Ярким примером может служить развитие пашенного земледелия у древних германцев. Первые железные лемехи здесь появились в I в. н. э., а деревянные пахотные орудия известны с середины II тыс. до н. э. [10, с. 90-176]. К сожалению, на территории западной части Среднего Поволжья, как и во многих других областях лесной зоны, пока нет находок древних деревянных пахотных орудий, так как дерево в культурных слоях памятников сохраняется очень плохо.
Ю. А. Краснов предложил методику определения ранней даты пашенного земледелия путем «выделения по этнографическим и археологическим данным таких культурных явлений, которые, с одной стороны, бесспорно, сопутствуют пашенному земледелию и не встречаются в земледелии бесплужном, а с другой стороны, в значительном количестве представлены в археологическом материале» [12, с. 35 и сл.]. На обширном материале ему удалось показать, что серпы и упряжные пахотные орудия появляются одновременно. А наличие кос предполагает уже довольно развитое хлебопашество.
В западной части Среднего Поволжья находки серпов уверенно фиксируются с !У-У вв. Они составляют довольно заметную серию. Более того, здесь вырабатывается особая конструкция серпов. Все это позволяет сделать вывод, что пашенное земледелие началось распространяться у местных племен уже в первой половине I тыс. н. э. С началом второй половины I тыс. оно уже достигло значительного уровня развития, о чем говорит находка в ранних погребениях (У-УП вв.) Старшего Кужендеевского могильника косы-горбуши. В этом же могильнике обнаружены два серпа [9, с. 64].
Скотоводство. Существенные достижения населения западной части Среднего
Поволжья первой половины I тыс. н. э. в земледелии не могли не сказаться благотворно на развитии у него скотоводства. К сожалению, археологические данные для этого времени, имеющиеся в нашем распоряжении, весьма ограниченны. Несомненно, расширение посевных площадей (особенно с началом применения упряжных пахотных орудий), получение большего количества продуктов земледелия расширило кормовую базу скотоводства. Известно, что перелоги использовались в древности под выпас скота [12, с. 63]. Появление железных серпов, затем и кос-горбуш привело к усовершенствованию способов заготовки кормов, что давало возможность содержать скот в зимний период. Как отмечалось, уже в конце существования городецкой культуры наметилось улучшение пород крупного рогатого скота. Указанный процесс развивался и в первой половине I тыс. н. э., что способствовало дальнейшему упадку роли охоты в хозяйстве населения. Возник новый способ использования скота в качестве тягла. Эта роль досталась крупному рогатому скоту. Возможно, этим объясняется увеличение его доли среди остеологического материала. Так, по данным, опубликованным Ю. А. Красновым, на городецком Кондраковском городище процент особей крупного рогатого скота составлял 9,8, а в памятниках первой половины I тыс. н. э. (городища Ножа-Вар и Пичке-Сорче) он увеличился до 12 [12, прил. IX].
Судя по остеологическим данным, возросла роль коневодства. У нас нет никаких доказательств существования у городецких племен конного войска. Наличие же воинов-всадников у местных финских племен первой половины I тыс. не вызывает сомнений. Классическим захоронением такого воина можно считать погребение 8 Селикса-Трофимовского могильника, где найдены однолезвийный длинный (1 м) меч, удила, уздечка и рукоятка от плетки. Предметы конской сбруи встречаются на многих памятниках изучаемого региона.
Коневодство, очевидно, было одним из основных поставщиков продуктов питания.
Вместе с разведением мелкого рогатого скота оно в какой-то степени заменяло свиноводство, которое у городецких и других племен лесной полосы I тыс. до н. э. занимало очень важное место в скотоводстве.
Изложенные факты показывают, что значение скотоводства у племен западной части Среднего Поволжья в первой половине
1 тыс. возрастало. Ю. А. Краснов полагает, что к концу эпохи раннего железа животноводство племен лесной полосы Восточной Европы удовлетворяло 2/3 потребностей в мясной пище [12, с. 111].
Ремесло. Проанализируем прежде всего уровень развития металлургии и металлообработки, определявший уровень развития всего хозяйства. Как уже показано, городецкие памятники чрезвычайно бедны находками металлических изделий. Совершенно по-другому выглядит вещевой комплекс городищ первой половины I тыс. н. э. Здесь встречаются уже серии металлических орудий труда, предметов вооружения. Так, на городище Ножа-Вар найдены 3 серпа, 3 ножа [21, табл. 14, рис. 2, 4, 5], 2 наконечника копий [21, табл. 15, рис. 18, 24], три наконечника стрел [21, табл. 15, рис. 8, 12]. Здесь же обнаружены железные шлаки [25, с. 131]. На городище Пичке-Сорче найдены 3 шила [21, табл. 14, рис. 10-12],
2 псалии от удил [21, табл. 15, рис. 20, 21], 12 экземпляров наконечников стрел [21, табл. 15, рис. 2-7, 9-11, 14-17], а также тесло [21, табл. 14, рис. 9], навершие меча [21, табл. 15, рис. 17].
Если к перечисленным предметам присоединить категории вещей из погребальных комплексов: двуручный скобель, косу, стамеску, топоры, кресала, удила и др. [4], -то можно получить представление, насколько разнообразнее стали инструменты и орудия труда в первой половине I тыс. н. э. по сравнению с предшествующим временем.
Результаты металлографического анализа железных предметов из Иваньковского и Безводнинского могильников показывают, что кузнецы изучаемого региона владели довольно сложными приемами обработки металла. Все предметы изготовлены при
помощи горячей ковки кузнечным молотом. Мастера умели производить термическую обработку изделий, поверхностную цементацию, пакетировать сырье для создания более массивных заготовок. Основным поделочным материалом служили железо и сырцовая сталь. Но уже появлялись изделия из специально полученной стали [23, с. 208-217]. В Иваньковском могильнике из 14 предметов, подвергнутых металлографическому анализу, три (более 20 %) оказались изготовленными с применением стали. Интересно, что такая технология использовалась прежде всего для наиболее необходимых и массовых орудий труда - ножей и топоров. В Безводнинском могильнике имеются стальные предметы вооружения.
В первой половине I тыс. для западной части Среднего Поволжья уже не стоит вопрос, существовало ли здесь бронзолитей-ное производство. Весьма многочисленные находки изделий из цветных металлов в могильниках, постоянное их присутствие в слоях поселений дают однозначный утвердительный ответ. Это же подтверждается появлением предметов, которые умели изготавливать только местные мастера (височные подвески с грузиком). Обычными для рассматриваемого периода становятся находки литейных форм, инструментов, используемых в литейном производстве, например, пинцетов. Началась эпоха расцвета ювелирного производства, продолжавшаяся много веков.
Все изложенные факты позволяют сделать вывод, что в первой половине I тыс. н. э. в западной части Северного Поволжья производящие отрасли хозяйства, земледелие и скотоводство, стали ведущими.
В развитии хозяйства населения западной части Среднего Поволжья в раннем железном веке можно выделить два качественно отличных друг от друга периода.
Первый период (УШ-УП вв. до н. э.) -рубеж нашей эры. Это время функционирования присваивающего хозяйства с элементами производящих отраслей. Существование людей обеспечивали охота,
рыболовство и лесные промыслы. Вместе с тем появилось земледелие, развивались скотоводство и металлургия с зачатками бронзолитейного дела.
Второй период @-У вв. н. э.). Производящие отрасли: земледелие, скотоводство, металлургия - становятся ведущими. Не позднее IV в., а скорее всего еще рань-
ше, осуществился переход к плужному земледелию. Продуктивность животноводства повысилась и значительно возрас-ла его роль в системе хозяйства. Потребности растущих земледелия и скотоводства вызвали дальнейший рост металлургии, достижения которой в этот период весьма наглядны.
Библиографический список.
1. Андреева Е. Г. Фауна Кондраковского городища / Е. Г Андреева // Проблемы происхождения, эволюции и породообразования домашних животных. - М. ; Л., 1940. - Т. 1. - С. 359372.
2. Вихляев В. И. Керамика Новопшеновского городища в Мордовии / В. И. Вихляев // Сов. археология. - 1986. - № 1. - С. 198-208.
3. Вихляев В. И. Отчет об археологических исследованиях 1986 года в зоне мелиорации земель колхоза «50 лет СССР» Теньгушевского района Мордовской АССР / В. И. Вихляев // Арх. Ин-та археологии РАН. - Р-1. - № 11742.
4. Вихляев В. И. Происхождение древнемордовской культуры / В. И. Вихляев ; Мордов. гос. ун-т. - Саранск, 2000. - 132 с.
5. Вихляев В. И. Мордва / В. И. Вихляев. И. М. Петербургский // Финно-угры Поволжья и Приуралья в средние века. - Ижевск, 1999. - С. 119-160.
6. Городцов В. А. Результаты археологических исследований 1898 г., произведенных на берегах р. Оки в пределах Рязанской губернии / В. А. Городцов // Археологические известия и заметки. - М., 1900. - Т. 7. - № 6, 7.
7. Городцов В. А. Результаты археологических исследований Троице-Пеленицкого городища-холмища в 1926 г. Исследования и материалы Рязанского областного Средне-Окского музея. Рязань, 1930. - Вып. 5. - 36 с.
8. Горюнова Е. И. Теньгушевское городище / Е. И. Горюнова // Записки Мордовского научно-исследовательского института. - Саранск, 1947. - Вып. 9. - С. 170-199.
9. Жиганов М. Ф. Память веков / М. Ф. Жиганов. - Саранск : Мордов. кн. изд-во, 1976. - 136 с.
10. История крестьянства в Европе. Эпоха феодализма : в 3 т. - М. : Наука, 1985. - Т. 1. - 607 с.
11. Кириков С. В. Человек и природа восточноевропейской лесостепи в X - начале XI в. / С. В. Кириков. - М. : Наука, 1979. - 183 с.
12. Краснов Ю. А. Раннее земледелие и животноводство в лесной полосе Восточной Европы / Ю. А. Краснов // Материалы исследования по археологии СССР. - 1971. - № 174. - 168 с.
13. Краснов Ю. А. Хозяйственно-культурные типы Восточной Европы эпохи раннего железа / Ю. А. Краснов // Краткие сообщения Института археологии АН СССР. - 1990. - №. 197. -С. 3-12.
14. Ледяйкин В. И. К истории хозяйственной деятельности племен городецкой культуры (по материалам городищ Мордовской АССР) / В. И. Ледяйкин // Исследования по археологии и этнографии Мордовской АССР. - Саранск, 1970. - С. 84-102.
15. Миронов В. Г. Памятники городецкой культуры и проблема локальных вариантов : автореф. дис. ... канд. ист. наук / В. Г. Миронов. - М., 1976. - 24 с.
16. Миронов В. Г. Памятники городецкой культуры и проблема локальных вариантов : дис. ... канд. ист. наук / В. Г. Миронов. - М., 1976.
17. Петербургский И. М. Орудия земледелия у мордвы в I - начале II тысячелетия нашей эры / И. М. Петербургский // Материалы по археологии и этнографии Мордовии. - Саранск, 1975. - С. 58-68.
18. Петренко А. Г. Древнее и средневековое животноводство Среднего Поволжья и Приуралья / А. Г. Петренко. - М. : Наука, 1989. - 176 с.
19. Полесских М. Р. Древнее население Верхнего Посурья и Примокшанья / М. Р. Полесских. -Пенза : Приволж. кн. изд-во, 1977. - 88 с.
20. Смирнов А. П. Очерки древней и средневековой истории народов Среднего Поволжья и Прикамья / А. П. Смирнов // Материалы и исследования по археологии СССР. - 1952. -№ 28. - 276 с.
21. Смирнов А. П. Городецкая культура / А. П. Смирнов. Н. В. Трубникова // Свод археологических источников. - М., 1965. - Вып. Д. 1-14. - 40 с.
22. Спицын А. А. Древности бассейнов рек Оки и Камы / А. А. Спицын // Материалы по археологии России. - СПб., 1901. - Вып. 1. - № 25. - 124 с.
23. Старостин П. Н. Железообработка у племен имельковской культуры / П. Н. Старостин, Л. С. Хомутова // Сов. археология. - 1981. - № 3. - С. 208-217.
24. Степанов П. Д. Ош-Пандо / П. Д. Степанов. - Саранск : Мордов. кн. изд-во, 1967. - 210 с.
25. Трубникова Н. В. Раскопки на городище Ножа-Вар близ д. Сареево в 1958-1959 годах / Н. В. Трубникова // Учен. записки Чуваш. науч.-исслед. ин-та языка, лит., истории и экономики. - Чебоксары, 1964. - Вып. 25. - С. 117-156.
26. Шитов В. Н. Сергачский могильник «Святой ключ» / В. Н. Шитов // Материалы по археологии Мордовии. - Саранск, 1988. - С. 134-141.
Поступила в редакцию 07.10.2013.
Сведения об авторе
Вихляев Виктор Иванович - доктор исторических наук, профессор кафедры всеобщей истории и мирового политического процесса Историко-социологического института ФГБОУ ВПО «Мордовский государственный университет им. Н. П. Огарёва». Область научных интересов - древняя и средневековая история племен и народов Восточной Европы. Руководитель археологической экспедиции университета (1970-2011 гг.). Автор более 90 научных публикаций, в том числе 7 монографий.
Тел.: (8342) 29-06-43
