CC BY
68
С. Т. Нефёдов
РАЗРЯДЫ КАЧЕСТВЕННО-МОДАЛЬНЫХ КОМПОНЕНТОВ В «ДРЕВНЕВЕРХНЕНЕМЕЦКОМ ИСИДОРЕ»
Сложной, отчасти противоречивой диахронической спецификой обладают качественные и модально-оценочные компоненты с эпистемической семантикой очевидности, убежденности, истинности, достоверности в одном из самых древних письменных памятников на немецком языке — в «Древневерхненемецком Исидоре». «Древневерхненемецкий Исидор» (“Der althochdeutsche Isidor”) — это краткое метафорическое наименование богословского трактата архиепископа Севильского Исидора (570-636) «О вере католической на основании Ветхого и Нового Завета против иудеев» (“De fide catholica ex veteri et novo testamento contra Judaeos”). Это краткое название принято в германистике. Перевод трактата Исидора на южнорейнскофранкский диалект с латинского оригинала был осуществлен около 800 г., т. е. примерно 180 лет спустя после его создания. Автор перевода не известен, однако, как предполагают исследователи, он был близок к кругу выдающегося богослова раннего Средневековья при дворе Карла Великого Алькуина1. Древневерхненемецкий текст дошел до наших дней в виде двух неполных рукописей, одна из которых хранится в Париже, а другая — в Вене. Обе рукописи не являются оригинальными, а представляют собой списки или копии билингвальных текстов. Парижская копия содержит 33 листа, в ней пропущены 8 листов в начале и 3 — в середине, и только первые 22 листа содержат древненемецкий перевод. Рукопись обрывается на первой части трактата. Венская копия входит в состав группы письменных памятников, известных в исторической германистике под названием «Монзейско-Венские фрагменты» (“Die Monsee-Wiener-Fragmente”), или «Исидорская группа» (“die Isidorgruppe”)2. Она содержит начальный фрагмент трактата, отсутствующий в Венской рукописи. Таков в самом общем виде исторический и лингвокультурологический контекст создания и дальнейшей судьбы этого памятника, минимальный и необходимый для интерпретации его текстовых составляющих.
В «Исидоре» широко представлены модально-оценочные в широком смысле компоненты разной формально-структурной организации: доминирующие адвербиальные (chiuuisso/gauuisso, unzuuiflo — действительно, без сомнения), краткие нефлективные (uuaar — истинно) и предложно-субстантивные (ziuuare, buuzssan einigan zuuiuun — воистину, вне всякого сомнения). Их употребительность в этом тексте обусловлена в значительной степени жанрово-тематической спецификой трактата как типа аргументативного дискурса3, направленного на убеждение потенциального адресата в истинности принимаемых автором исходных положений. Трактат, в том числе и религиозный, не требует от автора жесткого следования канонам отстраненного изложения религиозного содержания Библии и, даже напротив, в полном соответствии с законами этого жанра побуждает автора принимать ту или иную собственную позицию в отношении избранного предмета обсуждения, находящую свое проявление в том числе и через эпистемические модально-оценочные элементы.
Тематический центр «Древневерхненемецкого Исидора» образует истолкование одной из основных догм христианской религии — идеи об идентичности трех ипостасей
© С. Т. Нефёдов, 2008
Бога (Бога Отца, Бога Сына и Бога Святого Духа). Изложенная архиепископом Исидором в трактате аргументация в пользу данной догмы была адресована слушателям монастырских школ и епископариев и направлена против адопцианства4 — религиозного течения в испанском католицизме, представители которого подвергали сомнению исходную идентичность божественной сущности Иисуса Христа и Бога Отца.
В современной неориторике и теории аргументативного дискурса аргументация рассматривается как один из трех основных способов убеждения5. В отличие от доказательства и пропаганды она используется тогда, когда истинность суждений на основании логических процедур дедукции и индукции установить невозможно, но необходимо, обратившись к разуму адресата, убедить его принять на веру как истинные те или иные мнения и убеждения аргументатора. В «Исидоре» аргументация отдельных положений центральной догмы строится по единой схеме. Ее логическая структура такова. В названии главы формулируется составляющая часть общего тезиса, например: “Hear quhidit umbi dhazs christus got endi druhtin ist” («Здесь говорится о том, что Христос является Богом и Господином» — название главы 3) или “Hear quhidit, huueo got uuard man chiuuordan christ gotes sunu” («Здесь говорится о том, как Бог стал человеком, Христом — Сыном Бога» — глава 5). Далее цитируются «Ветхий Завет», книги Царств, Псалтири или книги Пророков, а в заключении приводится комментарий автора о том, как, в соответствии с его пониманием и убеждением, следует трактовать ветхозаветные свидетельства и пророчества.
Приведем для наглядности один типичный пример логической структуры аргументации в трактате, которая строится по описанной выше схеме и в которой задействованы модально-эпистемические компоненты. Если взять четвертую главу, имеющую название “Hear quhidit umbi dhea bauhnunga dhero dhrio heideo gotes” («Здесь говорится о явлении трех ипостасей Бога»), то в самом начале автор дает общую отсылку к цитируемому им ниже ветхозаветному источнику, а затем приводит слова пророка Давида из Псалтири о единстве Святой Троицы. Пророчество Давида начинается так: quhad dauuid in psalmom: „Druhtines uuordu sindun himila chifestinode endi sines mundes gheistu standit al iro meghin...“ (Is., 278-279: 31-33) — сказал Давид в псалме: „Словом Господа сотворены небеса, и духом уст его держится все воинство их“6. Последующая аргументация автора трактата оформляется как убеждение в истинности слов пророка, которая для него очевидна и не требует логических доказательств. Основа стратегии убеждения «на веру» формируется Исидором за счет применения двоякого рода языковых средств. Во-первых, автор многократно использует потенциально-модальные компоненты (ПМК) с эпистемической семантикой ясности и однозначности, повтор которых придает высказыванию подчеркнуто назидательный характер. Во-вторых, сила убеждения возрастает за счет опоры на риторический прием намеренной идентификации (слияния) автора с адресатом при использовании «инклюзивного wir»: (1) In dhemu druhtines nemin archennemes chinuisso fater, in dhemo uuorde chilaubemes sunu. In sines mundes gheiste instandemes chinuisso heilegan gheist. In dheseru urchundin ist zinuaare araughit dhera dhrinissa zala endi chimeinidh iro einuuerches (Is., 280: 33). — В этом именовании Господа мы ясно узнаем Бога Отца, в слове — признаем Бога Сына. Под „духом уст его“ мы определенно понимаем Святой Дух. В этом пророчестве ясно показана Троица и имеется в виду ее единство.
Исходно присущие потенциально-модальным словам (ПМС) chiuuisso и uuaar глубинные признаково-характеризующие свойства достаточно четко ощущаются в приведенном текстовом фрагменте из «Исидора». Именно они, как представляется, обусловливают в общем виде семантико-синтаксические связи и функциональную нагрузку
этих компонентов в составе целостного синтаксического построения. Что же касается их потенциальной возможности выступать в качестве модальных элементов с целью выражения когнитивных установок знания или мнения говорящего и его истинностных оценок достоверности сообщаемого, то это достигается на основе переосмысления качественно-характеризующего признака и его «отрыва» при определенных условиях от предикативного глагола, притягивающего к себе этот признак. Однако, как показывает анализ фактического материала, эти функциональные сдвиги происходят постепенно, на протяжении длительного временного периода. В «Исидоре» мы находим весьма пеструю картину применения обсуждаемых компонентов, отражающую нестабильность, диффуз-ность присущего им в этот период обобщенного значения, находящегося еще в прямой зависимости от лексического наполнения и структурного состава наличного предложения и от вхождения предложений с включением ПМК в более широкий контекст. При этом оказалось, что почти половина обнаруженных в «Исидоре» ПМК приходится на долю построений с предикатами, выраженными глаголами речи и мысли.
В семантико-функциональном плане между группировками verba dicendi и verba cog-noscendi гораздо больше общего, чем различий. Оба типа предикатов денотативно сосредоточены на обозначении не предметно-физических действий человека, изменяющих объекты окружающего мира, а на его внутренних, интеллектуальных действиях. Это положение, при известном допущении, может быть отнесено и к глаголам речи, представляющим в этом отношении смешанный ментально-фактивный тип. Причем такой подход тем более оправдан, что в общении verba dicendi весьма часто служат для обозначения чисто ментальных внутренних состояний. Более того, в анализируемом древнем тексте многие глаголы обоих типов используются параллельно и как глаголы речи, и как глаголы мысли; например: meinan — это “im Sinne haben” и “mitteilen”, “sprechen”; chioffanôn — это “offenbaren” и “sagen” и т. д.
Согласно семантической классификации Н. Д. Арутюновой, оба типа предикатов могут быть отнесены к «интенсиональным» (нефактивным) и противопоставлены «неинтенсиональным» (фактивным) со значением механического действия — деление, по Н. Д. Арутюновой, «фундаментальное для понимания структуры высказывания»7.
Основной номинативной и функциональной нагрузкой verba dicendi, по-видимому, исконно было введение прямой или косвенной речи. В этой функции они преимущественно используются и в «Исидоре». При этом по частотности в этой лексико-семантической группировке, как этого и следовало ожидать, лидирует глагол quedan — типичный и обязательный компонент грамматической структуры передачи прямой и косвенной речи в древнейшие периоды германских языков8.
Приведем некоторые типичные примеры использования chiuuisso (другие ПМС здесь не обнаружены) при предикате quedan в функции обстоятельства, выражающего качественную характеристику действия:
(2) Umbi dhen selbun ir aer chiuuisso quhad: ’druhtines gheist chiuuorahta mih‘ (Is., 245:29). — О самом себе он прежде ясно сказал: „Дух Господа сотворил меня“; (3) Sus gauuisso quad der forasago... (Is., 40: 7) — Так определенно сказал пророк...; (4) So dhar after auh chiuuisso quhidit dher selbo forasago: „Endi arslagan uuirdit Christ“ (Is., 470: 51) — Так после этого ясно говорит сам пророк: „И будет убит Христос“; (5) Inu so auh chiuuisso dhar quhad got „Duoemes mannan anachiliihhan endi uns chiliihhan.“ (Is., 299: 35) — Ведь там ясно говорил Бог: „Сотворим человека по образу и подобию нашему.“.
В составе приведенных предложений интересны некоторые элементы формальной и содержательной организации построения, которые могут прояснить синтаксическую
роль chiuuisso в них. Так, по своему местоположению chiuuisso занимает, как это видно из примеров, чаще всего контактную позицию по отношению к verbum finitum, что служит косвенным доказательством «семантического тяготения» этого компонента к предикату. Однако это не раскрывает самого характера смысловой связи. В целях объяснения смысловых отношений ПМК в целом должны быть приняты во внимание как конкретная семантико-синтаксическая конфигурация предложения, так и разряды тех грамматических категорий, в которых выступают отдельные его составляющие.
В семантико-синтаксическую структуру построений с организующим центром — предикатом речи входят обязательные и факультативные члены. Наиболее типичными распространяющими членами предикатов со значением речи являются подлежащее, выражающее субъект говорения, и прямое/косвенное дополнение, обозначающее предмет (объект) речи. Подлежащее эксплицитно представлено во всех приведенных случаях существительными/субстантивными местоимениями в форме 3-го лица единственного числа: dher forosago, got, ir. Грамматическое значение 3-го лица субъекта-подлежащего при verba dicendi составляет специфику трактата Исидора по сравнению, например, с текстом «Евангельской гармонии» Тациана, где для данной позиции характерно грамматическое значение 1-го лица, соотнесенного с обозначением говорящего в типичных структурах uuär quidu ih iu. Этот семантико-грамматический момент, выявляемый для структур с verba dicendi в «Исидоре», отражает неактуализированность позиции говорящего (автора текста), его положение «стороннего наблюдателя» в коммуникации, констатирующего, а не оценивающего сложившееся положение вещей. Кроме того, денотативно-фактуальная направленность таких построений на констатацию поддерживается в «Исидоре» и темпоральным планом прошедшего, характерным для большинства анализируемых примеров и представляющим описываемое событие как свершившийся факт.
В наличный состав таких предложений дополнительно могут быть введены другие распространяющие обстоятельственно-характеризующие члены. В этом случае функциональная нагрузка компонентов, представленных ziuuare или chiuuisso, существенным образом меняется: они берут на себя исполнение служебно-выделительной функции; ср. с приведенными выше предложениями пример с дополнительным включением качественного обстоятельства “offono” (открыто):
(6) After dhem sibunzo uuehhom ist hear offono araughit ziuuare christan iu chiboranon ioh chimartorodan, endi dhazs dhiu burc hierusalem aruuostit uuardh ghelstar ioh salbunga bilu-nnan uurdun (Is., 467: 51) — По истечении семидесяти семдин здесь явлен открыто именно Христос, рожденный нам и замученный нами, и потому град Иерусалим был разорен, а алтарь его и помазание были прекращены.
Такого рода примеры с включением в состав предложения дополнительных обстоятельственных компонентов, выраженных лексемами бесспорно качественной семантики типа приведенного с “offono” или также встретившегося с “leohsamo” (ясно, четко), могут служить доказательством денотативной устремленности chiuuisso и ziuuare к квалитативной, а не к модально-оценочной характеристике простого/составного предиката со значением речи в грамматическом разряде 3-го лица. Перераспределение денотативносмысловой нагрузки между параллельно вводимыми в синтаксическое построение признаковыми элементами, когда один из них как бы функционально замещает другой, «понижаемый» в синтаксическом ранге до уровня информативно второстепенного компонента, свидетельствует о равнозначности их семантико-синтаксической функции в одиночном употреблении. Это может быть доказано при помощи трансформации, иллюстрирующей
потенциальную возможность произвести эквивалентную замену компонентов качественной семантики одного другим без существенных потерь в смысловом наполнении предложения; ср.: After dhem sibunzo uuehhom ist hear offono/leohsamo/chiuuisso/ziuuare araughit christan.
Таким образом, в результате соединения с verba dicendi для эпистемических ПМК с высокой степенью вероятности гарантируется квалитативное значение и практически исключается модальное, выражающее когнитивные установки знания и мнение говорящего. Как показал проведенный анализ состава и содержания предложений с предикатами речи в «Исидоре», включение в их структуру ПМК chiuuisso и ziuuare денотативно направлено на раскрытие и квалитативную характеризацию речевого действия, обозначенного verba dicendi. По своей синтаксической функции такие компоненты в данных текстовых реализациях являются однонаправленными к предикату качественными обстоятельствами, уточняющими его признак. Однозначность их качественно-характеризующей функции в составе построения поддерживается не только лексико-семантическим значением глагола речи, допускающего семантическое сцепление и образование осмысленного словосочетания с данными лексемами (chiuuisso quedan; ср. в современном немецком языке: deutlich sprechen), но и некоторыми дополнительными факторами семантико-грамматического плана, в частности отмеченными выше грамматическим значением 3-го лица субъекта речи и темпоральным значением прошедшего времени предиката. В целом же можно констатировать отсутствие в составе проанализированных предложений языковых средств или контекстуальных факторов, которые могли бы содействовать или хотя бы индуцировать переосмысление качественно-характеризующего признака в модальный для выражения эпистемических установок автора речи.
В составе предложений с предикатами, выраженными verba cognoscendi, в трактате «Исидор» также доминирует лексема chiuuisso. Круг самих когнитивов денотативно отражает самые разные аспекты мыслительных операций и весьма разнообразен: meinan (“meinen”, “im Sinne haben”, “sagen”, “mitteilen”); wizzan (“wissen”, “kennen”, “verstehen”); chioffanon (“erklären”, “offenbaren”, “zeigen”); arkennen (“verstehen”, “wahrnehmen”, “erfahren”) и некоторые другие.
Среди этих глаголов наибольшей частотностью в «Исидоре» обладает лексема meinan («иметь в виду»). Помимо общей для когнитивов семы «знать», «понимать» в семантическую структуру ее значения входит также и более частная сема «обладать своей собственной, а значит, в некотором смысле отличающейся от других мнений, точкой зрения по поводу чего-либо». Это лексическое своеобразие meinan как нельзя лучше вписывается в общий полемический характер памятника и в контекст противопоставления разных мнений об одном и том же предмете. Данный имплицируемый предложениями с предикатом meinan контекстуальный фон может быть описан следующим образом: X spricht zwar von einem anderen, aber in Wirklichkeit meint X nur diesen Menschen/das. Например:
(7) Meinida dher forasago chiuuisso in dheru christes lyuzilin, huuanda ir uns uuard chi-boran, nalles imu selbemu (Is., 390: 43) — Пророк (Исайя)ясно (определенно) имеет в виду под этим младенца-Христа, ибо он был рожден нам, а не только ему одному; (8) See hear nu ist fona gote chiquhedan got chisalbot, endi chiuuisso ist christus in dheru selbun salbidhu chimeinit (Is., 145: 19). — Посмотри, вот здесь сказано о Боге „Бог помазанный“, и в этом помазании определенно имеется в виду Христос.
Между предикатом предложения, представленным спрягаемой формой когнитива meinan или сочетанием его второпричастной формы и глагола sin в качестве verbum
finitum, и ПМК устанавливается однонаправленная семантико-синтаксическая связь атрибутивного характера, основанная на «семантическом тяготении» этих компонентов друг к другу. Наличие такого рода смысловых отношений доказывается возможностью образования осмысленного словосочетания с участием обсуждаемых компонентов: chiuuisso meinan — определенно/ясно иметь в виду что-либо. Одновременно, однако, отмеченный выше типичный для таких построений с включением ПМК контекстуальный фон противопоставления становится своего рода катализатором подчеркивания. На этой смысловой базе акцентируется модальная семантика уверенности, проецирующая в текст контакт говорящего с адресатом: иметь в виду что-либо определенное, ясно мыслить себе что-либо выступает как логическое следствие сформировавшейся у лица убежденности и невозможно без его уверенности в сообщаемом адресату. В связи с этим chiuuisso в таком применении можно было бы рассматривать как двуплановый, промежуточный семантико-синтаксический тип компонентов предложения, у которого актуализированы качественно-характеризующие свойства и одновременно за счет контекста индуцируются модально-оценочные признаки, составляющие сферу инференций предложения. Такие члены предложения можно было бы назвать качественно-модальными.
Транспозиция ПМК chiuuisso и ziuuare в сферу выражения модальных отношений — эпистемических установок знания и мнения говорящего лица — может быть обусловлена наличной семантико-синтаксической структурой самого построения, отсутствием в его грамматической организации компонентов, прогнозирующих однонаправленное «семантическое тяготение» к ним упомянутых ПМК. Здесь имеются в виду текстовые реализации chiuuisso и ziuuare, подобные следующим:
(9) Chiuuisso ist izs dher hohisto endi druhtin (Is., 423: 47) — Конечно же, он (Иисус) есть Князь Мира и Господин; (10) ... der selbo gauuiso ist sunu, der simbles fona fater gasen-tit... (Is., 55: 9) — ... конечно же, это — тот самый Сын, которого пошлет Отец.; (11). hear. mit gareuuem bilidum dhes heilegin chiscribes eu izs archundemes, dhazs ir selbo christ ist chiuuisso got ioh druhtin (Is., 135: 17) — .здесь в полном соответствии со Священным Писанием свидетельствуем, что сам Христос является, конечно же, и Богом и Господином.
Базовая семантико-синтаксическая модель таких предложений включает три обязательных компонента: подлежащее, выраженное существительным/субстантивным местоимением в именительном падеже, копулятивный verbum finitum и предикатив, представленный существительным в том же падежном разряде, что и в субъектной позиции9. Такая грамматическая структура построения не предусматривает семантико-синтаксиче-ской позиции для качественно-характеризующего члена — обстоятельства, раскрывающего и уточняющего, как правило, динамический процессуальный признак, выражаемый полнозначным глагольным предикатом. В составе приведенного типа предложений, собственно говоря, нет компонентов, в отношении которых chiuuisso или какое-либо другое ПМС могло бы реализовать потенциально присущую данным лексемам квалитативную обстоятельственную функцию. Отсутствие смыслового «сцепления» с одним из трех обязательных компонентов модели таких предложений, а отчасти и подвижность chiuuisso по местоположению в составе целого (ср. возможность употребления chiuuisso в начальной позиции, перед и после спрягаемого глагола), позволяет говорить об отнесенности такого рода компонентов ко всему предложению в целом и рассматривать их в качестве модальных детерминантов, выражающих когнитивные установки говорящего лица.
Об аналогичной функции модальных детерминантов с охватывающей все предложение смысловой связью следует также говорить в целом ряде случаев употребления
ПМК в предложениях с полнозначными глагольными предикатами, правда, на совершенно иных, чем для рассмотренных выше построений, основаниях.
По сути своей компоненты типа chiuuisso или ziuuare обозначают ментальные (определенность, ясность для мысли, известность, истинность и т. д.) абстрактные признаки объектов и вследствие этого денотативно тяготеют к сфере нефактивных предикатов мысли и речи. Опосредуя конгруэнтность семантических признаков характеризуемого и характеризующего, они способны выполнять в отношении таких предикатов качественно-характеризующую функцию. В отличие от этого квалитативная функция для ПМК вряд ли актуальна и практически маловероятна при полнозначных глаголах — предикатах с семантикой физического действия типа queman (kommen), uueghan (sich bekreuzigen), общесобытийного характера duan (tun) и др., встретившихся в тексте «Исидора» в связи с обсуждаемыми компонентами. Например:
(12) Christus auur sus quham fona fater ziuuaare so selp so dhiu berahtnissi fona sunnun, so uuort fona munde, so uuisduom fona herzin (Is., 125: 17) — Действительно (воистину), Христос пришел от Бога Отца как свет от солнца, как слово из уст, как мудрость из сердца; (13) In dhrim fingrum chiuuisso dher heilego forasago dhea dhrifaldun ebanchiliihnissa dhera almahtigun gotliihhin mit sumes chirunes uuagu uuac (is., 342: 37) — Тремя перстами святой пророк (Исайя), конечно же, мерил тайною мерой троекратное подобие той Всемогущей Божественности; (14) Dhiz uuardal so chidaan ziuuare, dhuo titus after dheru christes passione quham endi nam sigu in dhem iudeoliudim endi zistrudida dhea burc... (Is., 475: 51) — Это, действительно, так и произошло, когда после явления Христа пришел Тит (Клавдий Цезарь) и одержал над иудеями победу и разрушил град (Иерусалим).
Ср. для таких предложений невозможность выделить из их состава атрибутивные словосочетания chuuisso и ziuuare с наличными глаголами, в отличие от построений с verba dicendi и verba cognoscendi: *chiuuisso quheman, *ziuuare duan или *chiuuisso uueghan.
Завершая анализ основных текстовых реализаций ПМС в «Древневерхненемецком Исидоре», отметим некоторые другие, менее частотные случаи их синтаксического использования в данном письменном памятнике. Так, в сравнительно небольшом по объему тексте «Исидора» встретились два примера грамматического обособления chiuuisso. Они свидетельствуют о принципиальной возможности в древневерхненемецкий период синтагматического отделения модально-оценочных компонентов от содержательной структуры предложения с целью придания им большей логической весомости. «Отрыв» ПМК от сферы влияния предиката сопровождается переосмыслением присущего им ка-чественно-характеризующего признака в модальный и повышением на этой основе синтаксического ранга таких членов предложения до уровня включающих модальных предикатов — обозначений эпистемических установок говорящего; см. пример с грамматическим обособлением chiuuisso:
(15) Meinida dher forasago chiuuisso in dheru christes lyuzilin, huuanda ir uns uuard chiboran, nalles imu selbemu. Huuanda chiuuisso, dhazs ir man uuardh uuordan, unsih hilpit endi bidhiu uuard ir uns chiboran. Sunu auur uuard uns chigheban, huues nibu gotes sunu? (Is., 390: 43) — Под этим пророк имел в виду определенно младенца-Христа, ибо он рожден нам, а не только ему одному. Поэтому, конечно же, он стал человеком, чтобы спасти нас, именно поэтому он был рожден нам. Сын был дан нам, кто же это, как не Сын Божий?
Как представляется, от привнесенной издателем памятника современной пунктуационной маркировки в виде запятой здесь можно отвлечься. Даже если в исходной рукописи графического отделения ПМК в сопряжении с союзом huuanda и нет, их местоположение
перед финальным сложноподчиненным предложением с союзом dhazs достаточно убедительно говорит об отмеченной выше обособленности в составе целостного синтаксического образования. Объективности ради следует, однако, сказать, что синтаксическое положение chiuuisso в таком применении допускает и другую трактовку. Причиной возможного двоякого истолкования синтаксической функции chiuuisso здесь является наличие в обособленной группе второго элемента с союзно-связующей функцией — союза huuanda. Если в данном текстовом извлечении актуализированы модальные смысловые отношения, т. е. авторская позиция по поводу сообщаемого, то основная денотативная нагрузка в обособленной структуре падает на chiuuisso, выполняющего, соответственно, функцию модального детерминанта. Если же логические акценты расставить наоборот, то смысловым ядром конструкции оказывается служебно-связующий элемент, маркирующий семантико-смысловые связи наличного предложения с предтекстом. Chiuuisso же приобретает информативно второстепенную выделительную функцию. Соответственно, данный обособленный оборот может быть понят и переведен как «и поэтому»/«и таким образом»/«именно поэтому».
Возможность для ПМС типа chiuuisso служебной, союзно-выделительной и даже чисто акцентирующей функции, на выполнении которой, как известно, в языке специализируются так называемые логические частицы10, иллюстрирует также следующий пример:
(16) „Liuzil chind dribit auur dhiu alliu“: dher ist dhazs chiuuisso, dher sih dhurah unsih chiodmuodida so selb so chind (Is., 687: 75) — „Но малое дитя пасет всех их“: Это именно Он (Иисус), кто ради нас унижал себя подобно ребенку.
Несмотря на свой сравнительно небольшой объем «Древневерхненемецкий Исидор» обнаруживает широкую палитру синтаксических функций ПМС chiuuisso и ziuuare/uuaar. Как показывает грамматический анализ их функционирования в тексте, они могут выступать здесь в роли: 1) качественных обстоятельств в группе verba dicendi c однонаправленной смысловой связью с предикатом предложения и денотативной устремленностью к его квалитативной характеризации; 2) качественно-модальных обстоятельств в группе verba cognoscendi с однонаправленной семантико-синтаксической соотнесенностью с предикатом и параллельной актуализацией в специфических условиях семантико-грамматиче-ского контекста модально-оценочных свойств; 3) модальных детерминантов, обладающих смысловой связью со всем составом наличного предложения и служащих для выражения когнитивных установок знания и мнения говорящего лица, его истинностных оценок достоверности сообщаемого; 4) служебных союзных и акцентирующих компонентов предложения, берущих на себя роль связующих элементов речи или же функцию логического выделения коммуникативно важных сегментов информации.
Сокращения
Is. — Der althochdeutsche Isidor. Nach der Pariser Handschrift und den Monseer Fragmenten / Hrsg. von Hans Eggers. Tübingen, 1964.
1 Гухман М. М., Семенюк Н. Н. История немецкого литературного языка IX-XV вв. М., 1983. С. 28-30; Meineke E., Schwerdt J. Einführung in das Althochdeutsche. Paderborn; München; Wien, 2001. S. 135-138; Tenberg R. Erzbischof von Sevilla // Biographisch-Biblioraphisches Kirchenlexikon (BBKL): In 14 Bdn. Bd II. Teologen des Mittelalters. Spalte 1374—1379. 2007 // http://www.bautz.de/bbkl/i/Isidor_s.shtml.
2 Гухман М. М., Семенюк Н. Н. Указ. соч. С. 30; Meineke E., Schwerdt J. Op. cit. S. 136; Desportes Y. Auh im althochdeutschen Isidor // Konnektoren im älteren Deutsch: Akten des Pariser Kolloquiums März 2002 / Hrsg. von Y. Desports. Heidelberg, 2002. S. 271-319.
3 О теории аргументации и аргументативном дискурсе см., например: Перельман Х., Ольбрехт-Тытека Л. Из книги «Новая риторика: трактат об аргументации» // Язык и моделирование социального взаимодействия / Сост. В. М. Сергеев, П. Б. Паршин; Общ. ред. В. В. Петрова. М., 1987; Волков А. А. Неориторика брюссельской школы // Неориторика: генезис, проблемы, перспективы: Сб. научно-аналитических обзоров / Отв. ред. Н. А. Безменова. М., 1987; Безменова Н. А. Очерки по теории и истории риторики. М., 1991; Филиппов К. А. Теория аргументации // Филиппов К. А. Лингвистика текста: Курс лекций. СПб., 2003. С. 269-291.
4 Об адопцианстве как религиозном течении см.: http:www.krugosvet. ru/articles/23/1002343/1002343al.htm.
5 Бокмельдер Д. А. Стратегии убеждения в политике: анализ дискурса на материале английского языка: Автореф. канд. дис. Иркутск, 2000. С. 8-10; Варгина Е. И. Научный текст: функция воздействия. Дис. ... д-ра филол. наук. СПб., 2005. С. 56-59.
6 «Древневерхненемецкий Исидор» цитируется по наиболее полной редакции этого памятника — изданию Г. Эг-герса. Все переводы на русский язык носят характер подстрочника и сделаны автором статьи.
7 Арутюнова Н. Д. Предложение и его смысл: логико-семантические проблемы. М., 1976. С. 61.
8 Строева Т. В. Модальность косвенной речи в немецком языке: Дис. ... д-ра филол. наук. Л., 1950. С. 46.
9 Admoni W. Historische Syntax des Deutschen. Tübingen, 1990. S. 41-42.
10 На историческом материале частицы других видов упоминаются В. Г. Адмони. См.: АдмониВ. Г. Исторический синтаксис немецкого языка. М., 1963. С. 37. О логических частицах как грамматическом разряде на материале современного немецкого языка см. подробно: Топорова Н. А. Семантика и функции логических частиц. Саратов, 1980.
