CC BY
94
УДК:327.355.02
А. П. Павленко
РАЗРАБОТКА И РЕАЛИЗАЦИЯ НОВЫХ ОСНОВАНИЙ МОРСКОЙ ПОЛИТИКИ РОССИИ В НАЧАЛЕ XX ВЕКА
Морская политика на рубеже XIX - XX вв. стала ключевым фактором международных отношений ведущих государств, прежде всего Германии Англии, России, Франции, Италии, Турции, а так же США и Японии. Данный период в истории получил наименование эпохи «нового маринизма», эпохи, когда гонка морских вооружений стала определяющим фактором узловых противоречий в Европе, приведших мир в 1914 г. к первой мировой войне.
Ключевые слова: геополитика, эпоха «нового маринизма», морская политика, морская сила, национальные интересы.
The formation and implementation of the sea policy of Russia in the early 20th century.
ANATOLIY P. PAVLENKO (Vladivostok State University of Economy and Service, Vladivostok).
At the turn of the 20th century, sea policy became a key factor of the international relations of leading countries, particularly Germany, Great Britain, Russia, France, Italy, and Turkey, as well the USA and Japan. That period of history was termed “the new marine expansion epoch”, when naval arms race became a deciding factor of contradictions in Europe, which resulted in World War I of 1914.
Key words: geopolitics, new marine expansion epoch, sea policy, sea power, national interests.
Феномен морской политики - один из концептов в понимании и восприятии современного контекста системы политической деятельности государства. Но, несмотря на исследования и появление публикаций российских авторов по проблематике национальной морской политики, ее «самоопределение» как научной категории не завершилось. В политической науке те проблемы, которые относятся к морской политике, принято считать скорее относящимися к традиционному геополитическому полю, чем мирополитическому. Исследовательский материал сгруппирован по темам и временным рамкам, а сами они собраны в целостность, которая уже позволяет выстраивать связные курсы, в том числе и по смежным областям науки, таким как «геополитика», «история военно-морского искусства», «морское право», «государственная безопасность» и т.д. Определен язык дискурса, но он позволяет понять в большей степени геополитическую проблематику, чем мирополитическую. В данной статье автор делает попытку исследовать факторы, побудившие Россию после поражения в русско-японской войне приступить к формированию своей национальной морской политики. Но продет более ста лет, прежде чем морская политика примет законодательную форму, закрепившую за Россией право отстаивать свои интересы в Мировом океане (лишь в начале нынешнего века была утверждена президентом Рос-
сийской Федерации «Стратегия развития морской деятельности РФ до 2020 года»).
В сложившейся европейской «системе вооруженного мира» на рубеже Х1Х-ХХ вв. морская политика мировых держав как фактор внешнеполитической деятельности стала определяющей в международных отношениях. Военные флоты превратились в мощный инструмент обеспечения стратегических и политических интересов государств, приняли на себя роль внешнего показателя военного потенциала державы и одновременно стали символом олицетворения высокоорганизованного судостроительного производства, визитной карточкой, демонстрирующей промышленную мощь и финансовые возможности государства.
В данных условиях Россия не могла оставаться в стороне от новых тенденций в мировой политике. К началу ХХ в. назрела необходимость проведения морской реформы. Тем более что итог русско-японской войны показал неспособность флота к ведению современной войны на море. Впервые в России серьезно приступили к разработке военной доктрины и новых концептуальных основ морской политики, вобравшей в себя идеи русской геополитической школы. Наиболее четко отношение русского правительства к военному флоту определил председатель Совета министров статс-секретарь П.А. Столыпин: «Всякая мировая держава не может не участвовать в мировой политике, не может не
ПАВЛЕНКО Анатолий Петрович, аспирант кафедры государственного и муниципального управления (Владивостокский государственный университет экономики и сервиса, Владивосток).
© Павленко А.П., 2010
участвовать в политических комбинациях и отказаться от права голоса в разрешении мировых событий. Флот есть рычаг для осуществления этого права, это атрибут великой державы»1.
Несмотря на финансовые трудности, отсутствие необходимой технической базы, Россия приступила к строительству флота. Поражение России в русско-японской войне показало всему миру военную слабость самодержавия, которая еще сильнее была подчеркнута тем, что победителем в единоборстве с Россией оказался не союз государств, как это было в Крымскую войну, и даже не великая европейская держава, а азиатское государство. Россия в войне с Японией потеряла 69 боевых и вспомогательных кораблей и судов, а также иное боевое имущество и вооружение2. Необходимо было срочно восстанавливать, по выражению начальника Генерального штаба Ф.Ф. Палицына, «обаяние русского имени»3 и любой ценой поднять упавший престиж России: «Флот России как великой державе нужен, и без него она обойтись не может»4. «Если не напрячь все силы, надо примириться с мыслью быть вычеркнутым из числа великих держав», - заявлял морской министр А.А. Бирилев5. Адмирал И.М. Диков был солидарен с ним: «Флот России как великой державе необходим, и она должна иметь его и быть в состоянии послать его туда, куда его потребуют государственные интересы»6. Их полностью поддерживали и министр иностранных дел А.П. Извольский, и П.А. Столыпин. Приводя, по собственному выражению, теоретические данные, А.П. Извольский утверждал: «Государство только тогда выходит на великий путь, когда обеспечит себе выход в море... Вообще, великая держава не может обойтись без флота, без господства над водным пространством». Отсюда А.П. Извольский делал категорический вывод: «Линейный флот нужен России вне всякой зависимости от забот по обороне наших берегов... для участия в разрешении предстоящих мировых вопросов, в которых Россия отсутствовать не может»7.
С заботой о престиже тесно связан вопрос об особой «союзоспособности» России, при условии, если у нее будет мощный флот. Ставка при этом делалась на ожесточенное морское соперничество между Англией
1 Государственный архив Российской Федерации, далее ГАРФ. Ф. 598. Оп. 1. Д. 194. Л. 2.
2 Суммарная стоимость кораблей составила около 230 млн руб. золотом, а вместе с артиллерийским и минным вооружением для флота, находившимся на хранении в Порт-Артуре, а также доставшимся Японии, прямые материальные потери русского флота составляли 255 888 951 руб. [Российский государственный архив Военно-Морского Флота, далее РГАВМФ. Ф. 403. Оп. 1. Д. 1721. Л. 2-4].
3 Российский государственный военно-исторический архив, далее РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 147. Л. 21.
4 РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 26. Л. 141.
5 Там же. Л. 138.
6 Там же.
7 РГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 1243. Л. 251-26.
и Германией, в котором конечный итог должен был определиться количеством заложенных и построенных дредноутов.
Правительство считало, что ему представляется возможность сыграть роль третейского судьи, извлекая из этого положения все выгоды. Морской агент в Турции И.Н. Щеглов докладывал: «Создав себе в нужный срок военный флот достаточной силы, Россия сразу достигнет положения, при котором союза с ней будут искать самые сильные державы мира, и от России самой будет зависеть, использовать ли эти предложения для достижения тех или других политических выгод, необходимых ей для своего упрочения. Тогда в руках России будет многое... Истратить несколько сот миллионов рублей для того, чтобы создать себе в ближайшем будущем такое положение, стоит; они окупятся очень быстро многими и многими политическими и экономическими последствиями»8.
Русско-японская война, а также последовавшее вскоре за ней поражение в Боснийском кризисе показали, что русское правительство уже не может занимать первые роли в международных делах, тем более что весь ход политической жизни все сильнее способствовал расколу ведущих держав на враждующие группировки. В такой обстановке правительство стремилось приложить максимум усилий к тому, чтобы не оказаться на положении младшего партнера. В связи с этим А.А. Бирилев отмечал: «Самое ценное в настоящее время в нашей политической жизни - это возможность заключать союзы с другими государствами. Россия же теперь не может быть союзницей не только по причине своих внутренних беспорядков и финансового расстройства, но и по причине не обладания сильным боевым флотом. Выгодный союз с другим государством можно заключить имея в своем распоряжении армию и флот»9. Данную позицию поддерживали и министр иностранных дел10, и председатель Совета министров11. Правительство, приступая к строительству линейного флота, рассчитывало, прежде всего, не на предполагаемые военные действия с вероятным противником в морской и океанской зонах, а на то, что страна, обладая крупным военным флотом, станет желаемым и равноправным морским союзником для одного из европейских государств. Это даст возможность России торговаться и выбирать себе союзника12.
Но в борьбу с морским министерством вступили военное ведомство и министерство финансов: главное в «союзоспособности» России не флот, а армия13. Возражая им, представители морского ведомства доказы-
8 Там же. Ф. 898. Оп. 1. Д. 20. Л. 26.
9 РГВИА. Ф. 830. Оп. 1. Д. 80. Л. 78.
10 РГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1, Д. 1243, Л. 258.
11 ГАРФ. Ф. 598, Оп. 1, Д. 194, Л. 2.
12 Российский государственный исторический архив, далее РГИА. Ф. 1278. Оп. 4. Л. 632.
13 РГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 1243. Л. 251-269.
вали, что переворот в судостроении, произведенный появлением дредноута, давал правительству некоторые надежды на возможность сравняться в военно-морской силе с крупнейшими державами. Кроме того, победить Германию можно было не столько дивизиями и корпусами, сколько именно линейными кораблями, числом которых измерялось ожесточенное англо-германское морское соперничество. Вместе с тем, союзником России была не только Франция, прежде всего заинтересованная в русской армии, но и Англия. Об этом прямо заявил А.П. Извольскому Ч. Гардинт во время свидания английского короля Эдуарда и Николая II в Ревеле летом 1908 г. [1, с. 161] Именно эти соображения заставляли А.П. Извольского поддерживать расчеты на усиление «союзоспособности России» в случае, если у нее будет линейный флот1.
Как ни странно, строительство русского флота охотно поддерживали как руководители Германии, считавшие для себя выгодным развитие небольшого русского флота в ущерб ее большой сухопутной армии, так и, как отмечалось выше, некоторые руководители Англии. Помимо двух ведущих держав - Англии и Германии, Франция тоже заинтересовалась строительством русского линейного флота. Во время встречи начальников морских генеральных штабов Франции и России летом 1914 г. вице-адмирал А.И. Русин имел беседу с президентом Франции Ф. Пуанкаре, который в обоих случаях проявил интерес к срокам готовности и элементам новых русских судов.
В предвоенный период вопрос строительства флота приобретал для русского правительства чрезвычайно важное значение. Он тесно связывался с общей политикой правительства, с престижем государства, с надеждой России добиться полноправного, а по возможности и преобладающего положения в Антанте. Именно это обеспечивало поддержку широким планам морского министерства как со стороны Министерства иностранных дел России, так и всего правительства, и в первую очередь со стороны Николая II. Данное обстоятельство заставляло правительство бороться за планы флота с Государственной думой и провести морские программы вопреки ее сопротивлению.
Но принятие морских программ диктовалось не только интересами престижа империи, но и большим удельным весом казенного хозяйства в экономике страны. В общем удельном весе казенного хозяйства немаловажную часть составляли заводы морского ведомства. Их значение возрастало в еще большей степени от того, что в руках этого ведомства оказались почти все, а для основного типа судов (броненосцев) абсолютно все судостроительные заводы в стране. Став единственным обладателем, по сути дела, целой отрасли промышленности, правительство не могло допустить ее замораживания, что неминуемо имело бы место в случае замедления темпов судостроения. В 1900-х гг.
1 РГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 1243. Л. 251-269.
экономический кризис окончательно лишал казенные заводы возможности выжить в конкурентной борьбе без помощи правительства. А.А. Бирилев писал: «...в настоящее время на первом плане вырисовывается вопрос, должны быть поддержаны заводы или нет? Середины в этом деле не существует. Надо бесповоротно сказать: да или нет. Если да, то надо приступить к постройке больших броненосцев, а если нет, то указать, кто берет на себя ответственность за такое решение перед царем, Россией и историей»2.
По собственному признанию, независимо от политических, стратегических или иных соображений Морское министерство должно было непрерывно вести строительство крупных кораблей. И действительно, едва только 4 линкора, заложенные по первой программе в 1909 г., были спущены со стапелей, вопрос о необходимости новых заказов возник опять3. Экономическая же причина не позволяла морскому ведомству откладывать строительство линейного флота, которое учитывало интересы не только казенных, но и частных заводов. Как писал 29 января 1908 г. Диков Столыпину, требуя немедленного разрешения на постройку новых линкоров, «нельзя не считаться с тем, что Морское министерство имеет обязательство по отношению к некоторым частным заводам, деятельность которых также находится в зависимости от получаемых ими казенных заказов»4. Таким образом, это была причина чисто экономического характера. Но она являлась второстепенной по отношению к основной - формированию морской политики государства.
Основная задача формируемой морской политики ложилась на восстанавливаемый Балтийский флот. Как морское ведомство, так и правительство в целом поддержали идею строительства Балтийского флота в качестве основного. Это обосновывалось необходимостью оборонять побережье и, прежде всего, защищать расположенную здесь столицу5. В том, что «защита подступов к Петербургу выполняется проще морской силой», были единодушны во мнении и морское, и военное ведомства6.
Если бы флот не участвовал в защите побережья Балтики, то военному министерству необходимо было бы дополнительно выделить с этой целью 250 тыс. человек, что значительно осложняло его финансовое и материальное положение, поскольку оно обязано было выставить их максимальное количество на сухопутных границах с Германией и Австро-Венгрией7.
Это было едва ли единственным вопросом, по которому два ведомства нашли консенсус. После того
2 РГАВМФ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 151, Л. 32.
3 Там же. Ф. 418. Оп. 1. Д. 196, Л. 90.
4 РГАВМФ. Ф. 420. Оп. 1, Д. 44, Л. 50.
5 РГИА. Ф. 1276. Оп. 2. Д. 444. Л. 251-257.
6 РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 156. Л. 1-30.
7 Там же. Д. 57. Л. 24.
как летом 1912 г. была утверждена «Программа усиленного судостроения», морское министерство поспешило заключить с Францией специальную конвенцию, которая бы разрешала России использовать Безерту в качестве морской базы для русского флота.
Но расхождения между морским и военным ведомствами начинались по ключевой проблеме, какой флот нужен для обороны Балтийского побережья - пассивный («оборонительный») или линейный («активный»). Придя к выводу, что создать, как первоначально предполагалось, и тот и другой флот России не по средствам, морское министерство сделало тактический ход в борьбе за линейный флот, объявив, что оборонять побережье можно только при наличии в составе флота полных боевых эскадр. Начальник Морского генерального штаба А.А. Ливен (его поддержали А.А. Бирилев и И.М. Диков) смотрел на Балтийское море как на «депо» [2, с. 67]. Более того, Ливен предлагал не использовать заложенные на Балтике дредноуты для защиты столицы, а перебазировать их в Средиземное море и оттуда угрожать проливам.
Расчеты и выводы Ливена были небезосновательны. Начальник Морского генерального штаба прекрасно понимал стратегическое значение «южных проливов» для национальных интересов России. В начале XX в. проливы, без сомнения, стали таким местом, где тесно переплетались интересы правительства и крупного капитала. Российская политика на юге брала свое начало еще со времен азовских и Прусского походов Петра I и получила свое окончательное оформление в царствование Екатерины II. Вместе с тем и интересы колонизации уже захваченного Кавказа продолжали оставаться в центре внимания правительства. Так, в докладе «О целях организации Черноморского флота» особая комиссия под председательством члена Совета государственной обороны, морского министра адмирала И.М. Дикова отмечала: «Хотя колонизация Кавказа за отсутствием пока развитых путей сообщения идет медленно, но с расширением последних побережье Кавказа приобретет для России огромное значение»1. Для обеспечения своих национальных интересов в Причерноморье России необходимо было иметь сильный флот2. В сферу национальных интересов России Причерноморье входило еще по ряду причин.
Во-первых, среди мусульман Российской империи ширилась панисламистская пропаганда. Авторы доклада заявили: «Регулировать этот в будущем грозный для нас вопрос мы можем только при помощи султана, но заставить падишаха следовать нашим предначертаниям мы можем только силой, опирающейся на Черноморский флот»3.
Во-вторых, расширялись внутриэкономические и внешнеэкономические связи России. А.Н. Щеглов пи-
1 РГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 868. Л. 43.
2 Там же.
3 Там же. Л. 44.
сал, что экономические отношения все более и более влияют на международные отношения государств и начинают определять направления внешней политики ведущих государств. На мировом рынке сталкиваются уже не интересы отдельных личностей, а интересы целых народов, проявляется ожесточенное соперничество. В связи с этим возник новый термин - «борьба за рынки»4.
В представленном докладе «О целях организации Черноморского флота» офицеры Морского генерального штаба отмечали, в конце XIX - начале XX в. страна переживает экономический подъем и в этих условиях правительство обязано учитывать интересы капиталистического развития страны: «Россия уже отжила старый, только землевладельческий порядок; отныне ее земледелие будет идти рядом с индустрией. Еще бледная от боли своего кризиса, еще вся окровавленная Россия уже теперь начинает высылать за границу свое железо и свои фабрикаты, и вот это-то зарождение новой мировой индустрии в экономическом тылу Босфорского пролива приходится считать одним из самых крупных событий нового времени» [5, с. 13-14].
Перспективу развития флота в южном направлении поддерживали и передовые умы офицеров флота. Так, А.Н. Щеглов утверждал, что с быстрым ростом российской промышленности необходимо быстрое развитие внешней морской торговли и русского коммерческого флота5. Торговые пути требуют вооруженной охраны, и И.М. Диков делает вывод, что необходимо заблаговременно принимать меры для развития морской силы, так как создание флота и его подготовка требуют значительного времени и больших затрат. Приведя в подтверждение необходимости активной политики еще целый ряд аргументов (усиление соперничества крупнейших капиталистических держав, «историческая миссия России в объединении воедино всех славян» и т.п.), морской министр заявил: «Для нас на южных морях, на основании всего вышеизложенного и в связи с созданием в будущем боевого флота в Черном море, необходимо нижеследующее: поставить определенной целью движение на проливы; обеспечить Черноморский флот при выходе его в Средиземное море станцией вблизи Дарданелл»6.
В проекте совместного доклада морского министерства и министерства иностранных дел Николаю II фигурировал четвертый параграф, который назывался «Соображения промышленно-экономические». В нем говорилось: «Соображения в связи с начавшимся и быстро идущим вперед переходом отечества к капиталистическому строю народного хозяйства приводят к выводу, что в ближайшем будущем морской путь из Черного моря в Средиземное и через Средиземное приобретает для России еще во много раз большее зна-
4 РГАВМФ. Ф. 418, Оп. 1. Д. 409. Л. 2.
5 Там же. Ф. 898. Оп. 1, Д. 20. Л. 15-16.
6 Там же. Ф. 418, Оп. 1. Д. 400. Л. 2-3.
чение, чем в настоящее время, хотя и сейчас, как мы видели, он имеет значение одной из главных основ нашего экономического благополучия»1.
Ряд отечественных ученых, исследовав проблему геополитических интересов России в отношении южных проливов, пришли фактически к одинаковым выводам. Так, по утверждению М.Н. Покровского, в течение всего XIX и в начале XX в. стремление захватить проливы было практически единственным определяющим моментом внешней политики России, диктовавшим и стратегию, и тактику ее выступлений на международной арене. Этим стремлением Покровский объяснил все акции международной политики России в указанный период: Бисмарк получил от России разрешение разгромить Францию [3, с. 6-8].; то же стремление, как это ни парадоксально, привело Россию на Дальний Восток: «Николай и его министры говорили Порт-Артур, а думали в то же время Константинополь. И на Дальнем Востоке и на Ближнем преследовалась одна цель...» [4, с. 3].
Таким образом, к середине 1913 г. политика России в отношении проливов определилась совершенно ясно. Все ее устремления были направлены к сохранению статус-кво с тем, чтобы оттянуть окончательное решение судьбы проливов до того времени, когда правительство окажется в состоянии силой решить все спорные вопросы в свою пользу. Политика эта страдала весьма существенным недостатком: ее проведение зависело не столько от успеха российской дипломатии, сколько от согласия других ведущих держав. Понимая это, Россия приступила к интенсивной разработке планов по развитию вооруженных сил на юге страны.
Обязательство России соблюдать Лондонский договор 1871 г. «О проливах» не позволило использовать Черноморский флот в русско-японской войне, которая невольно отвлекла правительство от его строительства, ставшего второстепенным делом. Однако в начале 1908 г. планы в отношении южных проливов заставили его обратить внимание на Черноморский флот, который не мог без предварительных ассигнований выполнить элементарных требований. По расчетам Морского генерального штаба, нужно было не менее полутора месяцев для того, чтобы привести его в боеспособное состояние. Специально созданная в морском ведомстве комиссия под председательством товарища морского министра И.Ф. Бострема определила, что для приведения в боевую готовность флота и портов Черного моря необходимо 6 024 900 руб.2. Эта сумма и была утверждена Государственной думой3.
Вплоть до программы, принятой в 1911 г., иных решений для усиления Черноморского флота не было. В ходе Боснийского кризиса русское правительство пришло к выводу, что пересмотреть конвенцию о про-
1 РГАВМФ. Ф. 418, Оп. 1. Д. 735. Л. 21.
2 РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 26. Л. 192.
3 Там же. Д. 147. Л. 8.
ливах не удастся, а захватить проливы тем более. С началом 1909 г. основной заботой его стало не допустить изменения статус-кво в проливах. По мнению Морского генерального штаба, слабость южных соседей - Турции и Румынии, а в отношении флота - и Австрии позволяла считать положение России на Черном море достаточно обеспеченным, а потому центром усиления флота предполагалось сделать Балтийское море4.
Таким образом, проблема формирования и реализации национальной морской политики и восстановления флота России имела ряд основополагающих аспектов.
На рубеже XIX—XX вв. под воздействием как внешне-, так внутриполитических факторов Россия приступила к активному формированию и реализации национальной морской политики, в основе которой стояло выполнение морских программ по восстановлению и строительству мощного линейного флота. Основной целью морской политики являлось поднятие престижа и авторитета России после поражения в русско-японской войне, защиты прибрежных вод и морских коммуникаций. Инструментом же должен послужить линейный флот, благодаря которому Россия смогла бы подняться до уровня ведущих европейских морских держав, выстраивать и навязывать свою внешнеполитическую линию, искать союзников в сложившейся системе «вооруженного мира» в Европе. Более того, строительство флота должно было, по мнению правительства России, заставить Францию, Англию, Германию и другие европейские страны не только искать с ней союза, но и идти на максимальные уступки в международных делах.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Зайончковский А.М. Подготовка России к мировой войне в дипломатическом отношении. М., 1926. С. 161.
2. Захер Я.М. Константинополь и проливы // Красный архив, 1924. № 6. С. 67.
3. Покровский М.Н. Русско-германские отношения. Вводная статья // Красный архив. 1922. № 1. С. 6-8.
4. Покровский М.Н. Царская дипломатия о задачах России на Востоке в 1900 г. Вводная статья // Красный архив. 1926. № 5 (18). С. 3.
5. Работы офицеров МГШ. Т. I. Политический элемент обстановки на Черном море. С. 13-14.
4 РГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 732. Л. 35-36.
