CC BY
47
цессе которого он устанавливает в предложении определенный словопорядок [Даниленко, 20096, с. 116-138].
Итак, унификационный метод в лингвистике имеет две формы - частнолингвистическую (специальную) и общелингвистическую. Каждая из них направлена на описание отдельного языка, но первая берет его в индивидуальном виде, а вторая - в обобщенном. Общелингвистический подход к изучению языка обнаруживает в каждом конкретном языке язык вообще.
При этом надо помнить, что в любом конкретном языке язык вообще представлен как общее, универсальное в отдельном, индивидуальном, подобно тому как в любом конкретном человеке представлен человек вообще, человек как представитель рода человеческого. Но вот на что здесь следует обратить особое внимание: поскольку индивидуален любой язык, то его индивидуальность следует рассматривать как языковую универсалию, подобно тому как человеческую индивидуальность следует расценивать как гуманитарную универсалию. Индивидуальна, например, картина мира, заключенная в любом языке, следовательно, языковая картина мира -языковая универсалия. Такова диалектика общего и индивидуального. Она предполагает, с одной стороны, их различие, а с другой, взаимный переход друг в друга [Там же. С. 98].
Библиографический список
1. Гумбольдт, В. Избранные труды по языкознанию/ B. Гумбольдт. - М.: Прогресс, 1985.
2. Даниленко, В.П. Вильгельм фон Гумбольдт и нео-гумбольдтианство/ В.П. Даниленко. - М.: ЛИБРО-КОМ (УРСС), 2009е.
3. Даниленко, В.П. История русского языкознания: курс лекций/ В.П. Даниленко. - М: Флинта: Наука, 2009а.
4. Даниленко, В.П. Общее языкознание и история языкознания: курс лекций/ В.П. Даниленко. - М.: Флинта: Наука, 2009б.
5. Даниленко, В.П. Ономасиологическое направление в грамматике/ В.П. Даниленко. - 2-е испр. изд. -М.: ЛКИ (УРСС), 2007.
6. Радченко, О.А. Язык как миросозидание. Лингвофилософская концепция неогумбольдтианства/
О.А. Радченко. - М.: Метатекст, 1997. - Ч.1.
7. Успенский, Б.А. Структурная типология языков/ Б.А. Успенский. - М.: Наука, 1965.
8. Языковые универсалии и лингвистическая типология: сб. науч. тр./ Под ред. И.Ф. Вардуль. - М.: Наука, 1969.
УДК 82’38: 82Туровский.08 ББК Ш141.12-0
Л.П. Грунина, О.А. Трапезникова
разночтения в памятниках древнерусской письменности в аспекте анализа категории «образ автора»
(на материале списков Слов Кирилла Туровского )
Настоящая статья посвящена анализу разночтений, актуализирующих авторское начало в древнерусских текстах. Проанализированы, прежде всего, случаи, влияющие на изменение смыслового и (или) эмоционально-оценочного планов высказывания. Предлагается типология разночтений, представленных в списках Слов Кирилла Туровского. *
Ключевые слова:разночтения; списки; древнерусский текст; образ автора; Кирилл Туровский
* Статья печатается при поддержке гранта РФФИ № 10-06-90702.
© Грунина Л.П., Трапезникова О.А., 2011
L.P. Grunina, O.A. Trapeznikova
THE CATEGORY OF AUTHOR’S IMAGE AS A WAY TO ANALYSIS OF VARIANT READINGS OF THE OLD RUSSIAN WRITTEN RECORDS
(based on the lists of Words by Cyril of Turov)
The article suggests an analysis of variant readings that lead to understanding of the Old Russian texts ’ writers’ originality. Priority has been given to the contexts indicative of impotant phenomenological changes in the meaning and (or) emotional aspect of statements. A typology of variant readings in the lists of Words by Cyril of Turov is presented.
Key words: Variant readings; lists; Old Russian text; author image; Cyril of Turov
В отечественном языкознании заложены фундаментальные основы различных направлений изучения эволюции языка. Одной из ключевых проблем исторической русистики является изучение текстов прошлого в сравнении с живой разговорной речью и диалектным членением, а также анализ формирования и развития литературного языка в разные эпохи.
В последние десятилетия в контексте исследования текста как центральной категории современной русистики актуальными остаются вопросы как комплексного, интегрированного изучения текстообразования, так и отдельных его структурообразующих принципов.
В качестве центра, организующего проявление и направленность в произведении всего комплекса связей, образующих художественное целое текста и позволяющих ощутить динамическое взаимодействие содержания и формы, выступает категория «образ автора». Классическим исследованием данной категории (в том числе и с привлечением материала древнерусской литературы) являются работы
В.В. Виноградова, где «образ автора» связывается преимущественно с индивидуальным стилем, «реализуется в индивидуальной словесной речевой структуре, пронизывающей строй художественного произведения, определяет взаимосвязь и взаимодействие всех его элементов» [Виноградов, 1980, с. 203].
Обращение к вопросу языковой репрезентации образа автора в книжно-письменном языке эпохи раннего средневековья нацеливает на определение ряда методологических принципов изучения материала. Так, для корректного анализа произведений одного автора необходимо рассмотрение разночтений тех списков, которые имеются в распоряжении
исследователя. Помещая вопрос разночтений в исследовательский контекст, который связан с проблемой образа автора в древнерусском тексте, остановимся на объекте анализа, представленного в настоящей статье.
Изучению разночтений подверглись списки только тех восьми Слов, которые считаются действительно принадлежащими перу К. Туровского. Что дает лингвотекстологический анализ разночтений списков произведений данного автора? Во-первых, при значительном временном отрезке списков того или иного произведения (например, датированных XIII, XIV, XV, XVI, XVII вв.), исследование замен позволяет представить изменения смысла «в движении» при сохранении инварианта структуры, проследить вариативность компонентов формул-синтагм (термин
В.В. Колесова), которые представляют собой основной принцип строения древнерусского текста. В отдельных случаях изучение замен дает возможность определить более древние списки. Во-вторых, детальный анализ разночтений позволяет выявить различные смысловые нюансы и изменения оценочного плана высказываний.
Предлагаемая нами типология разночтений, обнаруженных в списках слов К. Туровского, строится на основании выявления того, к каким единицам текстовой структуры они относятся. Различия между списками наблюдаются преимущественно на лексическом уровне и связаны с заменой одной номинативной единицы другой. Это содержательные различия, возникшие «в результате либо неверного, ошибочного прочтения текста протографа, либо правки темного места» [Панин, 1995, с. 161], собственно лексические варианты (языковые синонимы), контекстуальные си-
нонимы, реже - лексико-словобразовательные варианты.
По словам Л.Г. Панина, причины появления лексических разночтений имеют текстовый или языковой характер [Там же. С. 163]. Ученый отмечает условность такого разграничения, так как «слово как единица языка и текста не расчленимо» и сама форма церковнославянского языка носит письменный, книжный характер [Там же. С. 164]. К текстовым причинам лексических разночтений Л.Г. Панин относит «ошибки писцов, обусловленные неверным прочтением слов» ввиду их графической или (и) смысловой близости, влияние контекста, лексико-грамматическую мотивированность слова. Смежное положение занимает структурно-семантическая мотивированность слова. В качестве особой языковой причины появления разночтений ученый выделяет «ориентацию редакторов или писцов на традиции словарного употребления русского литературного языка» [Там же. С. 164-184].
Значительные различия между списками обнаруживаются и на уровне отдельных фраз. Данные различия проявляются, во-первых, в изменении порядка слов и грамматического оформления высказывания, во-вторых, в изменении содержания той или иной части предложения, в-третьих, в расширении фразы и добавлении целого отрезка текста. Изменение порядка слов приводит к переакцен-туации содержания в предложении, выделению в нем тех или иных блоков информации, значимых для автора или переписчика. Замена содержания части предложения влияет, по нашим данным, на характер образности рассматриваемого фрагмента. Однако случаи такого изменения текста встречаются довольно редко. Гораздо чаще наблюдаем добавление и расширение высказываний. Расширение высказывания происходит за счет отдельных слов и словосочетаний, имеющих уточняющий характер: производится уточнение объекта, образа действия. Такого рода разночтения нередко сопровождаются усилением эмоционально-оценочного плана высказывания и текста в целом.
Особое место занимают разночтения, связанные с особенностями цитации. В этих случаях могут изменяться границы цитаты; цитирование может быть полным или отрывочным, может прерываться или не прерываться
словами автора. Кроме того, может изменяться характер введения цитаты в текст, указываться или не указываться первоисточник.
Обратимся к анализу материала.
1. «Слово в неделю цветоносную», или «Слово на вербницу» (по изданию М.И. Сухомлинова), известно по многим спискам, но не ранее XIV в.
М.И. Сухомлинов публикует текст Слова по спискам XIV в. (пергаменный Златоуст и пергаменный сборник «Златая цепь» собрания Троице-Сергиевой лавры). К.Ф. Калайдович предлагает список начала XVI в. А.И. Пономарев приводит Слово по списку К.Ф. Калайдовича с разночтениями по Троицкому сборнику XIV в. Издание И.П. Еремина относится к XIV в. и печатается по неизданному ранее списку Чудова монастыря с вариантами по Златоусту (XIV в.), Троицкому сборнику (XIV в.) и по сборнику собрания Писка-рева (XV в.).
Списки по данному тексту однотипны. Наибольшее количество разночтений приводятся А.И. Пономаревым и И.П. Ереминым в сравнении с Троицким списком (по изданию М.И. Сухомлинова). Списки А.И. Пономарева и И.П. Еремина являются сходными. У М.И. Сухомлинова встречается ряд выражений, отсутствующих в указанных изданиях. Особенно существенными представляются разночтения слов оценочной семантики. Так, вместе с изменением лексемы насы-щаемъся на лексему наслаждаемся в списке А.И. Пономарева происходит актуализация пейоративной оценки через сему «удовольствие». Слово «насытитися» имеет основное значение «утолить голод, насытиться» [Срезневский, т. 1, 1989, с. 340]. В контексте уподобления евангельских слов пище, а прихожан церкви нищим, которые «тоя же трапезы останков крупицЬ» «препитаеми бывають» [Еремин, 1957, с. 409], более уместным представляется словоупотребление насыщаемъся, поскольку прежде чем «чувствовать удовольствие вкуса», необходимо «утолить голод». Именно такое словоупотребление отмечается и в двух списках М.И. Сухомлинова, и в издании И.П. Еремина.
В другом случае усиление пейоративной оценки встречаем у И.П. Еремина: Предобро послушьство [Там же]. В данном примере приставка актуализирует значение «превосхо-
дный» [Срезневский, т. 2, 1989, с. 1631]. Однако изменение оценочного плана высказывания оказывается здесь лишь сопровождающим явлением. По мнению Л.Г. Панина, рассматривающего аналогичный случай на примере слов «моудрость» - «премоудрость», «причиной замены здесь вряд ли явилось желание писца уточнить семантику или изменить ее. Скорее всего, причины здесь чисто внешние (по отношению к содержанию текста): структурно-семантическая мотивиро-
ванность на уровне списков» [Панин, 1995, с. 170].
Чисто смысловые нюансы вносят такие лексические разночтения, как вЬрою чистою (А.И. Пономарев) - вЬрою и чистотою («Златоуст», И.П. Еремин) - вЬрою и честью («Златая цепь»). Данные разночтения относятся к группе содержательных лексических различий, возникших «в результате либо неверного, ошибочного прочтения текста протографа, либо правки темного места» [Там же. С. 161]. Именно этим обусловлена, как представляется, форма прилагательного в первом примере, выступающая в качестве постоянного эпитета. Существительные чистота и честь имеют общую сему «достоинство». Однако, если в первом случае автор-переписчик апеллирует в большей степени к душе человека и его внутренним качествам («чистота духовная», «цЬломудріе», «искренность» [Срезневский, т. 2, 1989, с. 1531]), то во втором - к его разуму и внешним проявлениям веры («уважение», «почитаніе, чествованіе», «прославленіе», «благоговЬніе») [Там же. С. 1572]).
Содержательные лексические различия благодать спасеніа (А.И. Пономарев) - благодать и спасение (Златоуст) - спасение и благодать (И.П. Еремин) не имеют существенного значения, так как в христианской традиции понятия, выраженные данными существительными, тождественны: благодать как свойство Божие проявляется в спасении, это «сила Божия, которой совершается спасение» [Лепорский, 1995, с. 332].
Особые смысловые нюансы имеют собственно лексические варианты глас (И.П. Еремин, А.И. Пономарев, «Златая цепь») - глагол («Златоуст»), используемые в контексте прославления Бога: Глас твой потрясе адова скровища... [Еремин, 1957, с. 411]. Лексема глас («голос») представляет собой конкрет-
ное воплощение слова («глагол»). По мнению
С.В. Дегтева и И.И. Макеевой, «разные лексемы - слово и голосъ - обозначали одни и те же понятия с разных позиций: голосъ - с позиции воспроизведения, а слово - исконно с позиции восприятия» [Дегтев, 2000, с. 162]. В большинстве списков именно лексема глас репрезентирует особенности передачи чужого слова. В преимущественном выборе данной лексемы особую роль, по-видимому, сыграла и сама традиция устного воспроизведения ораторских сочинений.
На уровне целой фразы отметим один случай, влияющий на образность текста: свой путь равнающи (А.И. Пономарев, И.П. Еремин) - сламающе грЪховныя сЪти (М.И. Сухомлинов). Метафоричное выражение сламающе грЪховныя сЪти характеризуется повышенной эмоциональностью и экспрессивностью по сравнению с нейтральным равнати
- «уравнивать, дЬлать гладкимъ, улучшать» [Срезневский, т. 1, 1989, с. 7]). Указанные выражения имеют и определенные семантические нюансы: если в первом примере актуализировано значение «облегчения» пути к Богу, то во втором - «освобождения», «избавления». При этом использование первого варианта обусловлено следующей за ним цитатой Аз бо - рече - есмь путь, истина и живот, а также лексическим повтором: Веселися, Еру-салиме, и уравнай путь богу твоему [Еремин,
1957, с. 410].
В списках М.И. Сухомлинова после метафорического выражения сламающе грЪховныя сЪти цитата Аз бо - рече - есмь путь, истина и живот отсутствует, что обусловлено, по-видимому, изменением первой части фразы.
Выражение сламающе грЬховныя сЬти также может читаться в рассматриваемом контексте, поскольку оно вполне органично вписывается в творчество К. Туровского. Данный образ, образ освобождения, проходит лейтмотивом и в других произведениях писателя. Так, в «Слове памяти Никейского собора» читаем: порушание дьяволь сЬтий [Еремин,
1958, с. 38], в «Слове на святую пасху»: свя-зании же нищетою и желЬзом раздрЬшиша-ся, и работныя душа человЬча свобождены ведяхуся в рай [Еремин, 1957, с. 412]; в «Слове об артосе»: погубьление прелестьныя власти дьяволя, изьбавленье... от насилья дья-
воля, свобождение мертвым и т.п. [Еремин, 1957, с. 415].
2. «Слово на пасху» дошло до нас также в списках не ранее XIV в. Уваровский Златоуст (издание М.И. Сухомлинова) представляет собой древнейший список Слова. К.Ф. Калайдович публикует список XVI в. (1535 г.), который находится в сборнике Волоколамского монастыря. Профессор А.И. Пономарев использует список из сборника Кирилло-Белозерского монастыря, датированный XVI в.
Как пишет И.П. Еремин, все рассмотренные им списки Слова делятся на две группы на основании того, включен ли в них отрывок, посвященный сравнению праздника Пасхи с возвращением мужа. Данный отрывок отсутствует у М.И. Сухомлинова и А.И. Пономарева. По мнению И.П. Еремина, указанный отрывок читался в авторском тексте [Еремин, 1955, с. 351]. Ученый печатает текст Слова по собранию Пискарева (вторая половина XV в.) с учетом вариантов, имеющихся в Уваровском Златоусте. Выбор именно этого списка аргументирован им тем, что представленные в данном собрании слова К. Туровского по тексту «буквально или почти буквально совпадают с текстом тех же слов по древнейшему из пока известных и наиболее исправному списку - Толстовскому сборнику XIII в.» [Еремин, 1955, с. 351].
Отметим, что, несмотря на отсутствие указанного отрывка в издании М.И. Сухомлинова, он приводится в примечании. По словам издателя, сравнение с возвращением мужа есть «во всЬхъ спискахъ, кроме № 758, въ котором, какъ и въ основномъ, [оно] выпущено...» [Сухомлинов, 1858, с. 11].
На конкретном жизненном примере автор показывает отличие «преже бывшаго таине-ства» от пришедшего праздника и настраивает слушателей на соответствующий диапазон эмоций («скорбь» и «радость»). Вместе с тем данный пример демонстрирует и величие совершающегося события в сравнении с бытовой ситуацией. Включая указанный отрывок в текст Слова, автор задает целую систему оппозиций: конкретное - отвлеченное, быт - бытие, человек - Бог, радость - скорбь.
В этом ряду можно рассмотреть и следующее разночтение - отсутствие в списках М.И. Сухомлинова и А.И. Пономарева сравнения в предложении Воста бо яко спя го-
сподь [Еремин, 1957, с. 412]. Данное сравнение объясняется, на наш взгляд, отмеченной системой оппозиций.
Разночтения на уровне отдельных фраз встречаются в списках и в других контекстах, связанных, прежде всего, с передачей чужого слова. Так, в списках М.И. Сухомлинова и А.И. Пономарева отсутствуют слова, вводящие чужую речь (рЬста имъ [Еремин, 1957, с. 413]); расширена целая фраза словами из первоисточника (Лук. XXIV. 29): и моляста и: облязи с нами, яко привечерЬ есть [Сухомлинов, 1858, с. 17].
В списке И.П. Еремина отсутствует выражение нъ за смотрение Божие и за писание книгъ [Сухомлинов, 1858, с. 17], значимое для объяснения того, почему, придя первым к гробу Христа, Иоанн вошел к нему вторым, а также для интерпретации сравнения Иоанна и Петра с Ветхим и Новым Заветом. Очевидно, данное высказывание является авторским комментарием, связывающим повествование о евангельских событиях с их осмыслением и толкованием.
Имеющиеся в тексте лексические разночтения вносят небольшие семантические нюансы. Так, в паре вариантов прободен (К.Ф. Калайдович, И.П. Еремин) -ударяемъ (М.И. Сухомлинов, А.И. Пономарев) по-разному определяется характер действия: «пронзить»
[Срезневский, т. 2, 1989, с. 1509] - «нанести удар» [Там же. С. 1145].
Изменения оценочного плана сопровождают замену таких глаголов, как прЬща-ше - вЬщаше. Слово «вЬщати» имеет значение нейтральное с точки зрения выразительности - «говорить, проповЬдывать» [Срезневский, т. 1, 1989, с. 502]. Значение же слова «прЬщати» («угрожать») вносит в контекст экспрессивно-оценочные смыслы [Срезневский, т. 2, 1989, ст. 1715]. Дополнительные экспрессивно-оценочные значения возникают и в результате добавления следующих лексем: любовию (любовию цЬлуемъ), мьздять [Сухомлинов, 1858, с. 13, 15].
Ряд лексических разночтений имеет причиной структурно-семантическую мотивированность. Замена лексем обольстити - облга-ти обусловлена, с одной стороны, определенным отличием в их семантике («обмануть, завлечь» - «оклеветать» [Срезневский, т. 1, 1989, с. 528, 527]), с другой - стремлением писцов
(в списках К.Ф. Калайдовича, М.И. Сухомлинова, А.И. Пономарева) избежать повтора однокоренных слов в соседних предложениях (прельстися). Такая же причина лежит, по нашему мнению, в основе разночтений стадо -чреда. Здесь в одном предложении использованы два одинаковых слова: въставъ видить рашедшеся стадо... да свое сберетъ стадо [Сухомлинов, 1858, с. 15].
3. «Слово в Новую неделю - о Фомине испытании ребр господень» полностью дошло до нас в списках не ранее XIV в., однако в отрывке (начало: «Христово ясно проповЬда-ють») оно известно и в списке XIII в. (собрание Толстого) [Еремин, 1955, с. 351]. Данный отрывок входит в издание К.Ф. Калайдовича; недостающее начало Слова восполнено им по сборнику Волоколамского монастыря 1535 г [Калайдович, 1821, с. 28]. По списку XVI в. издано Слово А.И. Пономаревым (сборник Кирилло-Белозерского монастыря). XIV в. датируется список М.И. Сухомлинова из собрания графа А.С. Уварова. И.П. Еремин публикует текст по сборнику Чудова монастыря (XIV в.) с вариантами по отрывку XIII в., по Уваровскому Златоусту, а также по Троицкому сборнику (XIV в.) и сборнику XV в. собрания Пискарева. По словам И.П. Еремина, списки по данному тексту однотипны [Еремин, 1955, с. 352].
Наиболее существенными представляются разночтения, связанные с авторским комментированием повествования. Такие разночтения обнаруживаются уже во вступлении, которое в списках М.И. Сухомлинова и А.И. Пономарева расширяется за счет включения в него наставления слушателям а вы съ прилежаніемь послушайте [Пономарев, 1894, с. 136]. Данная фраза подчеркивает назидательный характер Слова. Однако ее включение в текст не является, на наш взгляд, органичным, поскольку приводит к четкому разграничению на уровне дейксиса автора и слушателей («мы» - «вы»). Местоимение «мы», кроме стремления скрыть авторское «Я» писателя, актуализирует здесь тему единения: оба-че любьве дЬля сущая со мною братья [Еремин, 1957, с. 415], Взидем нынЬ и мы, братье... [Там же. С. 417].
Разночтение такого рода обнаруживается и на уровне отдельного слова: похвалим красно новую сию недЬлю (К.Ф. Калайдович,
И.П. Еремин) [Там же. С. 415] - похвалимъ красную сію недЬлю новую (М.И. Сухомлинов, А.И. Пономарев) [Пономарев, 1894, с. 137]. Здесь изменение грамматической формы слова, его частеречной принадлежности приводит к изменению не только смысловых нюансов высказывания, но и объекта оценки. В первом примере внимание акцентировано на характере повествования, во втором - на его объекте.
Различаются в списках и слова, указывающие на чужую речь: наречеться - рече Господь. Выбор той или иной формы слова обусловлен здесь временем создания списка. Как отмечает А.И. Пономарев, первый вариант встречается в позднейших списках Слова [Там же].
Рассматриваемые списки обнаруживают содержательные лексические различия: побЬдив начала и въласти темныя (К.Ф. Калайдович, И.П. Еремин) [Еремин, 1957, с. 416] - побЬ-дивъ началника власти темныа (М.И. Сухомлинов, А.И. Пономарев) [Пономарев, 1894, с. 137]; скорбь июдЬйскаго страха отвергъ-ши (К.Ф. Калайдович, И.П. Еремин) [Еремин, 1957, с. 416] - и скорбь июдейску, и страхъ отвержеся (М.И. Сухомлинов, А.И. Пономарев) [Пономарев, 1894, с. 138]. Однако, несмотря на различное прочтение данных мест, семантический объем высказывания не меняется, возникает либо единый, более сложный образ, либо дифференцируются отдельные его составляющие.
Различные семантические нюансы вносит лексическая замена бурьнии вЬтри - гор-нии вЬтри. Значения данных лексем значительно отличаются: «волнуемый бурями; резкий, стремительный» [Ожегов, 2002, с. 64] и «находящійся на горЬ; вьісшій» [Срезневский, т. 1, 1989, с. 560]. В авторском тексте, по нашему мнению, читалось бурьнии, поскольку далее следует толкование данного образа бурнии же вЬтри - грЬхотворнии помыслы [Еремин,
1957, с. 416]. Горнии же в значении «вьісшій» является атрибутом божественной сферы, что не соответствует понятию «грЬхотворнии помыслы».
По характеру действия и активности субъекта различаются варианты исповЬдаите - ис-пытаи. Если в первом случае действие субъекта сводится к открытому признанию того или иного факта, то во втором - субъект дол-
жен «изслЬдовать», «разузнать» предмет речи [Срезневский, т. 2, 1989, с. 1128, 1140].
Значительные изменения оценочного плана сопровождают разночтение преда - осуди, обнаруживаемое в контексте описания распятия Иисуса Христа. Первый вариант встречается в списке И.П. Еремина, второй - в списках К.Ф. Калайдовича, М.И. Сухомлинова и А.И. Пономарева. Действие, обозначаемое глаголом преда, не несет какого-либо экспрессивно-оценочного значения: «пре-
дать, отдать, подвергнуть» [Срезневский, т. 2, 1989, с. 1629]. Лексема осуди более экспрессивно характеризует свершившееся: «обвинить, указать вину, признать виновным, приговорить» [Срезневский, т. 1, 1989, с. 749].
На уровне отдельных фраз примечателен пропуск цитаты в списках М.И. Сухомлинова и А.И. Пономарева: РЬками бо, - рече пророк -расядеться земля, узрять иразболяться не-честивии людье [Еремин, 1957, с. 417]. Данный отрывок органично вписывается в контекст. Автор сначала вводит образ рЬки апо-столския, затем цитирует из пророка. Такая же последовательность повторяется и далее: образ доброгласныя птица, цитата: И пьтица бо, рече пророк, обрЬте гнЬздо себЬ олтаря твоя - и свою каяждо поющи пЬснь, славять бога и гласы немолчьными [Там же. С. 417]. Принимая во внимание четкую структурную организацию Слов Кирилла Туровского, можно предположить, что указанная выше цитата читалась в авторском тексте.
Другой случай разночтения на уровне целой фразы касается замены части предложения. В списках К.Ф. Калайдовича и И.П. Еремина читаем: И пьтица бо, рече пророк, обрЬте гнЬздо себЬ олтаря твоя - и свою каяждо поющи пЬснь, славять бога и гласы немолчьными. Цитата в данном случае продолжает развитие образа доброгласныя птица. В изданиях же М.И. Сухомлинова и А.И. Пономарева первая часть предложения представляет собой трактовку указанного образа: иже суть церковти чини: епископи и игу-мени Попове и дїякони и дїаци и свою кож-до поющее пЬснь славять Господа [Пономарев, 1894, с. 139].
4. «Слово о снятии тела Христова с креста и о мироносицах», как пишет И.П. Еремин, в отличие от других слов Кирилла, текст которых переписывался из века в век без су-
щественных изменений, не раз коренным образом перерабатывалось. Исследователь отмечает шесть редакций Слова «о снятии тела Христова с креста и о мироносицах» [Еремин, 1955, с. 352].
В нашем распоряжении имеются списки К.Ф. Калайдовича (собрание Толстого,
XIII в.), М.И. Сухомлинова (собрание Уварова,
XIV в.), А.И. Пономарева (сборник Кирилло-Белозерского монастыря, XVI в.), И.П. Еремина (собрание Толстого, XIII в. с вариантами по спискам XIV в. из Увароского Златоуста, Чудовского сборника и Троицкого сборника). Данные списки по тексту являются однотипными, разночтения между ними минимальны.
Различные смысловые нюансы, а также изменения оценочного плана высказывания сопровождают следующие лексические разночтения, встречающиеся в «Похвале Иосифу»: преславный (К.Ф. Калайдович, И.П. Еремин)
- праведенъ (М.И. Сухомлинов, А.И. Пономарев), преблагословен (К.Ф. Калайдович, И.П. Еремин) - преблажен (М.И. Сухомлинов, А.И. Пономарев). Преславныи определяется в «Словаре древнерусского языка» как «достойный хвалы, достохвальный» [Срезневский, т. 2, 1989, с. 1691]. Прилагательное правЬдьныи акцентирует внимание на христианских добродетелях Иосифа: «добродЬ-тельный, согласный съ заповедями Божьими; исполняющш заповЬди Божьи, направляющш къ правдЬ, къ добру» [Срезневский, т. 2, 1989, с. 1361]. Семантические различия данных вариантов определяют и особенности их сочетаемости с другими единицами в контексте. Прилагательные преславныи - праведенъ употребляются в списках в сочетании с лексемой досточюдныи. Последняя обнаруживает определенную структурно-семантическую связь с вариантом преславныи, значение которого содержит сему «достохвальный» («достойный хвалы» - «достойный удивления»). При этом данные единицы характеризуются и единством грамматического оформления -полная форма прилагательного (в отличие от краткой формы праведенъ). Кроме того, значение похвалы, репрезентированное лексемой преславныи, подчеркивает тематическую общность третьей части Слова («Похвала Иосифу»).
Определенные смысловые различия обнаруживают и лексические варианты пребла-гословен - преблажен. Данные прилагательные выражают высшую степень проявления признака. В «Словаре древнерусского языка» прЬблаженыи трактуется как «всеблажен-ный». Прилагательное прЬблагословленыи имеет семантику «въ высшей степени одаренный благодатью, благословеннный» [Срезневский, т. 2, 1989, с. 1616]. Этимологически данные слова оказываются близки: блаженъ происходит от глагола «блажити» - «делать благим, хорошим» [Фасмер, т.1, 1964, с. 171]. Понятие «благо» лежит и в основе семантики прилагательного благословеныи. Рассматриваемые варианты употребляются в Слове в контексте описания гроба Господня: Блажен и преблагословен (преблажен) тобою, Иосифе, ископанный гроб [Еремин, 1957, с. 424]. Преблажен в сочетании с прилагательным блажен повышает эмоциональность высказывания, поскольку в большей степени проявляет общий для этих слов признак «несущий блаженство, благо». Прилагательное пребла-гословен вносит дополнительные семантические нюансы, связанные с христианским понятием благодати, несущей спасение всем верующим.
Усиление экспрессивности и оценочно-сти высказывания происходит в случае пропуска отдельных слов: растворены жьньчю-гомь [Там же. С. 419]; пред архиерЬи с клятвою отвержеся [Там же. С. 420] и др. В последнем примере акцентирована сила произнесенного слова. Неслучайно слово «клятва» произошло от «кляну», «клясть» - «проклинать» [Фасмер, т. 2, 1967, с. 259, 260]. В передаче данного эпизода К. Туровский следует Евангелию от Матфея: И пакы отъвьрже-ся съ клятвою, яко не знаю человека (Мф. XXVI. 72. Остр. ев.) [Срезневский, т. 2, 1989, с. 1235].
На изменение эмоционального плана высказывания влияют разночтения, связанные с пропуском обращений, поскольку обращения создают атмосферу личного и личностного общения с собеседником. В изданиях М.И. Сухомлинова и А.И. Пономарева пропущены два обращения святе, владыко. Последнее занимает определенное место в целой системе обращений в плаче Богоматери: говоря о человеческой природе Иисуса Христа,
его распятии и смерти, матерь Божия называет его сыну, чадо, в контексте же описания его божественной ипостаси характер обращений меняется: владыко, Исусе, Христе, боже мой.
Отмечаются в Слове и разночтения, связанные особенностями ввода цитат: в списках М.И. Сухомлинова и А.И. Пономарева отсутствует указание на источник (и пакы псалом глаголеть о них [Еремин, 1957, с. 421]), а также глагол, вводящий чужую речь ...Моиси, под каменьмь скрывъся слыша [Там же. С. 424].
5. «Слово о раслабленемь». Известно более тридцати списков данного Слова [Еремин, 1955, с. 358], древнейший относится к
XIII в. (собрание Толстого), по которому оно публикуется в изданиях К.Ф. Калайдовича и И.П. Еремина. По списку XIV в. Слово издано М.И. Сухомлиновым (собрание Уварова). А.И. Пономарев приводит список XVI в. (сборник Кирилло-Белозерского монастыря).
Кроме основной редакции, данное Слово имеет еще сокращенный вариант, в котором есть только сам рассказ об исцелении расслабленного без вступления и заключения. Все приведенные списки Слова по тексту однотипны и, как отмечает И.П. Еремин, «воспроизводят одну и ту же его редакцию - основную» [Там же. С. 359].
Преимущественно разночтения, имеющиеся в списках, не влияют на смысл фразы: это единичные случаи пропуска знаменательных частей речи: не лЬпо ти бЬ нынЬ одра своего носити [Еремин, 1958, с. 334] - не лЬпо ти нанЬ одра своего [Сухомлинов, 1858, с. 40]; изменение грамматических особенностей предложения: не радуетеся преславному чюдеси [Еремин, 1958, с. 334] - не радуетеся о преславнЬмь чудеси [Сухомлинов, 1858, с. 40], ни у кого же вас уем мнЬ дарова [Еремин, 1958, с. 334] - никтож васъумъ мнЬ дарова [Сухомлинов, 1858, с. 41].
Единственное разночтение, связанное с изменением экспрессивно-эмоционального плана высказывания, отмечается в контексте описания страданий. В списках М.И. Сухомлинова и А.И. Пономарева отсутствует продолжение сложного предложения: един злостражю никымь же видим [Еремин, 1958, с. 333]. Значение лексемы злостражю складывается из двух слов «зълЬ» и «страдати». Первое трактуется как «бедственно, жестоко» [Срезневский, т. 2, 1989, с. 1008], второе - «мучить-
ся, терпЬть, прЬтерпевать, бЬдстовать» [Срезневский, т. 1, 1989, с. 531-532]. Этимологическое родство слова «зло» с литовским аї2иІая «черствый, бесчеловечный» [Фасмер, т. 2, 1967, с. 99] вносит дополнительные эмоционально-оценочные смыслы в значение лексемы злостражю. Анализ контекста показывает, что данное слово служит выражением не только физических (томим болЬзнию недуга моего), но духовных страданий (никто же не придеть посЬтит мене, един, никымь же видим).
6. «Слово о слепьци». Древнейший список Слова находится в сборнике Толстого XIII в. По этому списку Слово издано К.Ф. Калайдовичем и И.П. Ереминым. Данные списки, как и более поздние (Уваровский Златоуст XIV в. и издание А.И. Пономарева XVI в.), однотипны и демонстрируют минимальные разночтения.
Остановимся на заменах, касающихся эмоционально-оценочного плана произведения. Так, содержательное лексическое различие в посмЬх (К.Ф. Калайдович, И.П. Еремин) - в помыслЬх (М.И. Сухомлинов) обнаруживается в речи фарисеев, рассуждающих о «галилЬянинЬ»: и старьческая прЬдания в посмЬх (в помыслЬх) положил есть [Еремин,
1958, с. 337]. Данное разночтение сопровождается смысловыми и оценочными сдвигами в высказывании. Лексема посмЬхъ имеет ярко выраженную негативную коннотацию -«насмЬшка, посмЬшище» [Срезневский, т. 2, 1989, с. 1249]. Основное значение слова по-мыслъ - «мысль». Однако в контексте данное слово может приобретать и отрицательные смыслы: «замыслъ, злой умыслъ» [Там же. С. 1169-1170]. Тем не менее, степень выраженности отрицательной оценки в указанных вариантах различна. Кроме того, различается и характер действия: в первом случае это действие, проявленное во вне («обратил в насмешку», «сделал посмешищем»), во втором - действие ментальное («замыслил положить конец»).
Изменение эмоционально-оценочных оттенков высказывания сопровождает и пропуск наречия меры и степени зЬло в списках М.И. Сухомлинова и А.И. Пономарева: зЬло разгнЬвался на люди своя господь [Там же.
С. 339]. В данных списках, кроме пропуска наречия, обнаруживается и лексическая замена
словосочетания «люди своя» на местоимение «вы». Как отмечает Л.Г. Панин, такое различие может послужить восстановлению генетической направленности изменения отрывка текста. Вытекает это, по словам ученого, «из вторичности употребления местоимений как дейктических слов» [Панин, 1995, с. 169]. Исходя из этого, можно предположить, что списки К.Ф. Калайдовича и И.П. Еремина более близки здесь авторскому тексту.
В списках М.И. Сухомлинова и А.И. Пономарева обнаруживается также пропуск лексемы завистию: не познаша завистию бо-жия силы [Еремин, 1958, с. 340]. Данная лексема вносит дополнительные эмоциональнооценочные смыслы в высказывание. Кроме того, лексема завистию употребляется и в предыдущем предложении. Лексический повтор данных слов повышает эмоциональность фрагмента и создает структурное сходство двух предложений.
В списках М.И. Сухомлинова и А.И. Пономарева пропущена фраза ВЬрую, владыко (К.Ф. Калайдович, И.П. Еремин). При этом фрагмент текста, в котором отмечается разночтение, построен на анафорическом повторении слова вЬрую в начале предложения: ВЬрую, господи, и кланяю ти ся! ВЬрую в тя, сыне божий и прославляю тя! ВЬрую, владыко, и проповЬдаю тя, спаса миру Христа! ВЬрую, милостиве, твоему на землю пришествию... [Там же. С. 339]. Данные предложения строго симметричны в расстановке слов и однотипны по своей синтаксической структуре, поэтому авторскому тексту в большей степени соответствуют списки, в которых указанная фраза читается.
Списки К.Ф. Калайдовича и И.П. Еремина включают более распространенные конструкции передачи чужой речи. Так, в словах прозревшего, обращенных к фарисеям и книжникам, добавлено придаточное предложение ва-шемь причаститися грЬсЬ [Там же. С. 338], усиливающее эмоциональность высказывания. Кроме того, расширена фраза, передающая заповедь Моисея: Да ся не поклониши богу чюжему, ниже послужиши дЬлом руку че-ловЬчю [Там же. С. 338].
7. «Слово на Вознесение» находится в том же Толстовском сборнике XIII в., по которому оно издано К.Ф. Калайдовичем и И.П. Ереминым. Издание М.И. Сухомлинова датировано
XIV в., издание А.И. Пономарева - XVI в. Эти списки считаются однотипными. Большее количество разночтений наблюдается в издании М.И. Сухомлинова, списки же XIII и XVI вв. обнаруживают почти дословное сходство.
Семантические нюансы вносят варианты врата адова - врата мЬдяная. Словосочетание врата мЬдяная, встречающееся в издании М.И. Сухомлинова, заимствовано из Псалма: яко скруши врата мЬдяная (Пс. СУХ, 10-17). Определение мЬдяная является более образным, по сравнению с прилагательным адова. Слово «мЬдь» является многозначным, одно из его значений - «оковы» [Срезневский, т. 1, 1989, с. 238]. Образная семантика прилагательного мЬдяная репрезентирована в тексте в выражении: окованы нищетою и желЬ-зомь... и узы их прЬтърже [Еремин, 1958, с. 340-341], почти дословно воспроизводящем Псалом CVI, 10-17.
Существенно изменяют смысл высказывания разночтения разумЬй глаголюща - разу-мЬя пишю. На изменение смысла влияет грамматическая форма данных единиц: если в первом случае автор обращается к слушателям с просьбой уразуметь дальнейшие слова Иеремии, то во втором - автор, сам разумея слова пророка, пишет (перефразирует) их. Кроме того, различные смысловые нюансы имеют глаголы «глаголати» и «писати». Данные глаголы по-разному характеризуют процесс передачи чужого слова. Значение лексемы «гла-голати» - «говорить» [Срезневский, т. 1, 1989, с. 516]. Эта лексема служит в древнерусском языке для передачи общего понятия говорения. Глагол «писати» актуализирует письменный характер сообщаемого и довольно редко используется в произведениях древнерусской литературы для указания на чужую речь. Учитывая то, что во всех других случаях, характеризующих особенности цитирования и ход самого повествования, употребляются глаголы с семантикой говорения (скажем, глагол, глаголя, рече и т.д.), считаем, что в авторском тексте читалось разумЬй глаголюща.
8. «Слово памяти отцов Никейского собора» известно в двух редакциях: «основной, принадлежащей Кириллу, и краткой ее переработке» [Еремин, 1955, с. 361]. Основная редакция данного Слова рассматривается нами по древнейшему списку XIII в. (К.Ф. Калайдович, И.П. Еремин), а также по спискам XIV в.
(М.И. Сухомлинов) и XVI в. (А.И. Пономарев). Указанные списки «Слова памяти отцов Никейского собора» отличаются друг от друга как на уровне отдельных слов, так и целых фрагментов текста.
В списках М.И. Сухомлинова и А.И. Пономарева обличительный пафос Слова выражен значительно сильнее, чем в изданиях К.Ф. Калайдовича и И.П. Еремина. Такой эффект достигается за счет увеличения экспрессивнооценочной лексики, добавления отдельных выражений, повышающих эмоциональность и риторичность текста. Каждое упоминание об Арии и его последователях сопровождается определениями, имеющими резко отрицательную коннотацию: оканьныи проклятыи, оканьне, злоумне и оканьне, оканьныя и тре-клятыя [Сухомлинов, 1858, с. 58-61]. Многократный повтор лексемы оканьныи в значении «проклятый» [Срезневский, т. 1, 1989, с. 639] придает ей заклинательный характер.
Отметим несколько случаев смыслового «расширения» отдельных высказываний.
Особенно ярко обличительный пафос Слова проявляется во фразе, отсутствующей у К.Ф. Калайдовича и И.П. Еремина: Мы же, отци и братие и друзи, вси велегласнорцЬмъ: Арии еретикъ да будет проклят, и вси ере-тици да будуть прокляти [Сухомлинов, 1858, с. 62]. Данная фраза актуализирует публичный характер разоблачения еретического учения (велегласно рцЬм). Само проклятие приобретает форму заклинания (да будет), что усиливает экспрессивность и эмоциональность высказывания.
Расширение фразы за счет включения экспрессивно-оценочной и эмоционально окрашенной лексики обнаруживается и в следующем предложении: Сбор же святых отець трий сът и осминадесяте радости исполни-ша, и прославиша Бога и праздновати по-велЬша [Сухомлинов, 1858, с. 62]. Радость как «чувство душевнаго удовлетворенія; веселіе, торжество» [Срезневский, т. 1, 1989, с. 13-14] возникает в результате победы над еретиками. Такой эмоциональный подъем оказывается важным с точки зрения хода повествования: завершается повествование об Арии и осуществляется переход к следующей части Слова - прославлению святых отцов.
Похвала святых отцов Никейского собора предваряется в списках М.И. Сухомлино-
ва и А.И. Пономарева традиционной формулой самоуничижения древнерусского автора: Мы же, убозии и нищии, рцЬмъ сице [Сухомлинов, 1858, с. 62]. Данная формула может быть рассмотрена как особый риторический прием, подчеркивающий значение Ни-кейского собора для всех верующих и величие святых отцов, вступивших в противоборство с еретиками.
Рассматриваемые списки различаются по характеру цитирования: в ряде случаев отмечается изменение границ цитаты, пропуск указаний на источник.
В списках М.И. Сухомлинова и А.И. Пономарева расширение цитаты из Псалма приводит к усилению оценочного плана высказывания: подъ языкомь его трудъ и болЬзнь (Пс. 9: 28) [Там же. С. 59]. Данная фраза вносит дополнительные смысловые оттенки: «страданіе, боль, болЬзнь, недуг» [Срезневский, т. 2, 1989, с. 1007-1008].
Другая цитата расширена в списках К.Ф. Калайдовича и И.П. Еремина: ВЬдите, -рече - яко поошьствии моемь внидуть в вы вълъци тяжьци, стада не щадящее Христова, истъргати ученикы въслЬд себе» (Деян. 20: 29) [Еремин, 1958, с. 346]. При этом автор не только расширяет цитату словами из первоисточника (стада не щадящее Христова), но и вносит дополнительное содержание, позволяющее приурочить ее к описываемым событиям (истъргати ученикы въслЬд себе): Арий - неукротимый на Христова овчата волче [Там же. С. 345] - имеет своих учеников (пособьникы).
Данная цитата, принадлежащая апостолу Павлу, продолжена в списках К.Ф. Калайдовича и И.П. Еремина словами из первого Послания к Тимофею. Слова Послания приводятся полностью и с указанием на источник (в списках М.И. Сухомлинова и А.И. Пономарева содержится только часть цитаты без ссылки на первоисточник).
Существенные различия между списками обнаруживаются и на уровне лексических замен, вносящих дополнительные оттенки смысла в высказывание. Так, в паре вариантов овча (К.Ф. Калайдович, И.П. Еремин) - стадо (М.И. Сухомлинов, А.И. Пономарев) первый, актуализируя значения невинности, незащищенности, жертвенности («агнец божий»), усиливает семантический контраст с «разбой-
ником» (разбойниче), разорителем (разорите-лю) Арием.
Различные смысловые нюансы имеют лексемы святители (М.И. Сухомлинов) - учители (К.Ф. Калайдович, И.П. Еремин) - от-ци учители (А.И. Пономарев). Если существительное святитель служит для обозначения священнослужителей [Срезневский, т. 1, 1989, с. 303], а учитель трактуется как «наставник» [Срезневский, т. 2, 1989, с. 1338], то последнее определение отци учители синтезирует эти значения: «отьць» - почетное именование духовного лица [Срезневский, т. 1, 1989, с. 828-829].
Ряд разночтений, вызванных, по-видимому, правкой темных мест текста, имеют чисто смысловые нюансы. К числу таких содержательных лексических различий относятся: по числу дрЬвняго Аврама [Еремин, 1958, с. 344]
- по чину Аврама [Сухомлинов, 1858, с. 57]; ниже есть слово божие в естьствЬ [Еремин, 1958, с. 345] - ниже есть Слово Божие въ единьствЬ [Сухомлинов, 1858, с. 59]; в че-ловЬче естьство [Еремин, 1958, с. 345] - въ человЬчьство [Сухомлинов, 1858, с. 59] и др.
Таким образом, анализ разночтений позволяет сделать несколько важных выводов:
1. Для исследования структурносемантической организации Слов К. Туровского в аспекте выявления оригинального на фоне традиционных принципов текстообра-зования, определения специфики авторской концепции необходим комплексный подход к тексту, учитывающий особенности исторической «жизни» произведения.
2. Наиболее значимыми для исследования языковой репрезентации авторского «присутствия» в древнерусском тексте является изучение разночтений, связанных с авторским комментированием хода повествования, особенностями цитирования авторитетных источников, характером выражаемых в тексте оценок и авторефлексий. Особого внимания требуют разночтения, касающиеся грамматического выражения категории лица.
3. Все имеющиеся в списках разночтения образуют единое пространство текста, хронологические рамки принципиально не нарушили архетипические особенности дошедших списков сочинений Кирилла Туровского. Анализ замен позволяет заключить, что при наличии значительного количества списков каж-
дого из восьми Слов не нарушается принцип подобия («тождество в различии и различие в тождестве» (Ф.Н. Двинятин)) текстового «пространства» как одного произведения, так и всего проанализированного комплекса.
Библиографический список
1. Виноградов, В.В. Избранные труды. О языке художественной прозы/ В.В. Виноградов. - М.: Наука, 1980.
2. Дегтев, С.В. Концепт слово в истории русского языка/ С.В. Дегтев, И.И. Макеева // Язык о языке: сб. статей / Под общ. рук. и ред. Н.Д. Арутюновой. - М.: Языки русской культуры, 2000.
3. Еремин, И.П. Литературное наследие Кирилла Туровского/ И.П. Еремин // Тр. отдела древнерусской литературы: в 63 т. / Отв. ред. Д.С. Лихачев. - М.; Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1955. - Т. 11.
4. Еремин, И.П. Литературное наследие Кирилла Туровского/ И.П. Еремин // Тр. отдела древнерусской литературы: в 63 т. / Отв. ред. Д.С. Лихачев. - М.; Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1957. - Т. 13.
5. Еремин, И.П. Литературное наследие Кирилла Туровского/ И.П. Еремин // Тр. отдела древнерусской литературы: в 63 т. / Отв. ред. Д.С. Лихачев. - М.; Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1958. - Т. 15.
6. Калайдович, К.Ф. Памятники россійской словесности XII в., изданные съ объяснешемъ, варіантами и образами почерковъ К.Ф. Калайдовичемъ/ К.Ф. Калайдович. - М.: Въ типографіи С. Семевановска-го, 1821.
7. Колесов, В.В. Древнерусский литературный язык /
В.В. Колесов. - Л.: Изд-во Ленинградского университета, 1989.
8. Ладыгин, Ю.А. Актуализация личностных смыслов автора в системе коннотативных значений французского прозаического художественного тек-
ста: автореф. дис. ... д-ра филол. наук / Ю.А. Ладыгин. - Иркутск, 2000.
9. Лепорский, П.И. Благодать/ П.И. Лепорский // Христианство: энциклопед. словарь. - М.: Большая Российская энциклопедия, 1995. - Т.3.
10. Ожегов, С.И. Толковый словарь русского языка/
С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. - 4-е изд., доп. - М.: Азбуковник, 1999.
11. Панин, Л.Г. История церковнославянского языка и лингвистическая текстология/ Л.Г. Панин. - Новосибирск: Изд-во НИИ МИОО НГУ, 1995.
12. Пономарев, А.И. Св. Кириллъ, епископъ Туровскій и его Поученія/ А.И. Пономарев // Памятники древнерусской церковно-учительной литературы / Под ред. проф. А.И. Пономарева. - СПб.: Типографія С. ДобродЬева, 1894. - Вып. 1.
13. Срезневский, И.И. Словарь древнерусского языка: в 3 т./ И.И. Срезневский. - Репринт. изд. - М.: Книга, 1989. - 3 т.
14. Сухомлинов, М.И. О сочинешяхъ Кирилла Ту-ровскаго/ М.И. Сухомлинов // Рукописи графа А.С. Уварова: в 2 т. - СПб.: Въ типографіи Императорской Академіи наукъ, 1858. - Т. 2.
15. Фасмер, М. Этимологический словарь русского языка: 4 т./ М. Фасмер. - М.: Прогресс, 1964. -Т. 1.
16. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: 4 т./ М. Фасмер. - М.: Прогресс, 1967. - Т. 2.
УДК 81’367 ББК 81
Е.В. Иванова
О ПОРЯДКЕ СЛЕДОВАНИЯ «ОСЯЗАТЕЛЬНЫХ» ПРИЛАГАТЕЛЬНЫХ В АДЪЕКТИВНОЙ ЦЕПОЧКЕ
В статье рассматриваются адъективные конструкции с несколькими «осязательными» прилагательными и предлагается их подразделение на тактильные, температурные, болевые и «весовые». Сравнительный анализ примеров конструкций с данными группами прилагательных позволяет выявить закономерности в порядке их следования. Автор указывает на зависимость расположения прилагательных в предложении от индивидуальной картины мира субъекта восприятия.
Ключевые слова: адъективная конструкция; «осязательные» прилагательные; индивидуальная картина мира; температурные, тактильные, болевые, «весовые» прилагательные; субъект восприятия
а мгл\/от1 © Иванова Е.В., 2011
Вестник ИГЛУ, 2011
