CC BY
25
ПРИКЛАДНОЙ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ
www.hjournal.ru
Journal of Institutional Studies, 2023, 15(1): 78-88 DOI: 10.17835/2076-6297.2023.15.1.078-088
РАЗМЫВАНИЕ ПРАВ КАК ЭТАП РАЗВИТИЯ ИНСТИТУТА СОБСТВЕННОСТИ
ИРИНА ПАВЛОВНА КОМАРОВА,
Российский экономический университет им. Г.В. Плеханова,
Москва, Россия, e-mail: Komarova.IP@rea.ru;
ЕЛЕНА ВЛАДИМИРОВНА УСТЮЖАНИНА,
ЦЭМИ РАН, Москва, Россия, e-mail: dba-guu@yandex.ru;
КАВА ХОДЖА,
Российский экономический университет им. Г.В. Плеханова,
Москва, Россия, e-mail: Khodzha.K@rea.ru
Цитирование: Комарова И.П., Устюжанина Е.В., Ходжа К. (2023). Размывание прав как этап развития института собственности // Journal of Institutional Studies 15(1): 78-88. DOI: 10.17835/20766297.2023.15.1.078-088
Работа посвящена рассмотрению двух тенденций в развитии отношений собственности -тенденции все большей спецификации отдельных правомочий, характерной для рыночной модели экономики, и тенденции размывания прав и неполноты обязательств, свойственной сетевой модели отношений. В течение длительного времени в экономических исследованиях преобладала точка зрения, что высокая определенность прав собственности является необходимым условием эффективного развития экономики. В статье приводятся основные аргументы сторонников данной позиции. Одновременно в рамках новой институциональный теории возникли два направления, ставящие под сомнение данный постулат - теория режимов собственности и экономическая теория контрактов. В работе обосновывается, что в определенных условиях жесткая определенность прав собственности может создавать барьеры на пути повышения эффективности экономической деятельности. Такие способы организации хозяйственного взаимодействия, как кооперация и сотрудничество, могут быть основаны на системе имплицитных ожиданий, являющихся классическим примером нечеткой спецификации прав и обязательств. Авторы отмечают, что размывание прав характерно не только для стационарного состояния - определения правил доступа к ресурсу, порядка его использования и порядка изменения того и другого. Не менее важным является динамический ракурс проблемы собственности - размывание обязательственных прав, которые связаны с контрактными отношениями. В реальной практике распространены неполные контракты, характеризующиеся нечеткой спецификацией взаимных прав и обязательств. Таким образом, в современной экономике нечеткая спецификация прав характерна и для статического (вещные права), и для динамического (обязательственные права) аспектов хозяйственного взаимодействия.
Ключевые слова: собственность; институт собственности; спецификация прав; размывание прав; режим собственности; частная собственность; коммунальная собственность; сетевая экономика; контракт; имплицитное право; вещное право; обязательственное право
© Комарова И.П., Устюжанина Е.В., Ходжа К., 2023
THE DILUTION OF RIGHTS AS A STAGE IN THE DEVELOPMENT OF THE INSTITUTION OF PROPERTY
IRINA P. KOMAROVA,
Plekhanov Russian University of Economics,
Moscow, Russia, e-mail: Komarova.IP@rea.ru;
ELENA V. USTYUZHANINA,
CEMIRAS, Moscow, Russia, e-mail: dba-guu@yandex.ru;
KAVA KHODZHA,
Plekhanov Russian University of Economics,
Moscow, Russia, e-mail: Khodzha.K@rea.ru
Citation: Komarova I.P., Ustyuzhanina E.V., Khodzha K. (2023). The dilution of rights as a stage in the development of the institution of property. Journal of Institutional Studies 15(1): 78-88 (in Russian). DOI: 10.17835/2076-6297.2023.15.1.078-088
The work is devoted to the consideration of two trends in the development of property relations - the trend towards greater specification of individual rights, which is characteristic of the market economy model, and the trend of dilution of rights and incompleteness of obligations that is typical for the network model of relations. For a long time, the prevailing point of view in economic research was that a high certainty of property rights is a necessary condition for the effective development of the economy. The article presents the main arguments of the supporters of this position. At the same time, within the framework of the new institutional theory, the two trends casting doubt on this postulate emerged -the theory of property regimes and the economic theory of contracts. The article justifies that under certain conditions strict certainty of property rights may create some barriers to improving the efficiency of economic interaction. Such ways of organizing economic interaction as cooperation and partnership can be based on a system of implicit expectations, which are a classic example of a fuzzy specification of rights and obligations. The authors note that the dilution of rights is characteristic not only for a stationary state - the determination of rules for accessing resources, the order of its use, and the order of changing both of them. The dynamic perspective of the property problem is no less important - the dilution of obligatory rights associated with contractual relations. In real practice incomplete contracts characterized by a fuzzy specification of mutual rights and obligations are common. Thus, in the modern economy, a fuzzy specification of rights is characteristic of both the static (property rights) and dynamic (obligatory rights) aspects of the distribution of rights and obligations.
Keywords: property; institution of property; rights specification; dilution of rights; ownership regime; private property; communal property; network economy; contract; implicit right; real right; obligation right
JEL: D23, K11, P26
Постановка проблемы
История развития отношений собственности имеет спиралевидную траекторию. Как известно, эпоха Средневековья характеризовалась распределением различных прав на один и тот же объект собственности между несколькими лицами — главой государства, феодалами и крестьянами. Соответствующие права были законодательно закреплены (иерархическая и сословные формы
собственности) и не могли выступать объектами свободного отчуждения. Переход определенного комплекса прав от одного лица к другому регламентировался наследственным правом, существенно ограничивающим волеизъявление владельцев, и правом суверена наделять своих подданных двумя основными объектами средневековой собственности — землей и зависимыми крестьянами.
Постепенно, по мере отмены различного рода привилегий и ограничений, а также личной зависимости, происходит становление института частной собственности — появляется взаимнооднозначное соответствие субъекта и объекта собственности. Право собственности становится полным и абсолютным, а имущество превращается в объект оборота — может свободно переходить от одного лица к другому в соответствии с волеизъявлением законного собственника.
Следующий этап — возвращение к возможности рассредоточения отдельных правомочий собственности между различными лицами и превращение этих правомочий в объекты оборота (купли-продажи, мены, дарения). Это приводит к возникновению проблемы спецификации прав собственности—установления кому какие правомочияпринадлежат, и какие ограничения владелец тех или иных правомочий может устанавливать на действия других лиц. Соответствующей проблемы не было при иерархической и сословной формах собственности, поскольку, как уже отмечалось, все права были определены конституционно и не могли переходить от одного лица к другому на основе свободного волеизъявления предыдущего владельца.
Научной гипотезой настоящей работы является предложение о том, что наряду со все большей спецификацией правомочий собственности, которая характерна для рыночной модели экономики, в настоящее время идет параллельный процесс размывания правомочий, что является имманентной чертой сетевой модели экономики.
Спецификация прав собственности как необходимое условие эффективного экономического взаимодействия
В экономической литературе существуют два диаметрально противоположных подхода к проблеме четкой спецификации прав собственности — одни авторы утверждают, что жесткая определенность прав собственности приводит к росту эффективности экономики; другие, напротив, ставят под сомнение данный постулат, исходя из анализа реального исторического опыта.
Изначально первый подход (чем точнее спецификация, тем выше эффективность) явно преобладал в экономических исследованиях. Среди известных и авторитетных ученых, разделяющих данное видение, следует назвать Г. Демсеца, Д. Норта, С. Пейовича, Э. Фьюруботна, П. Милгрома, Дж. Робертса, В.Л. Тамбовцева, Р.И. Капелюшникова.
Г. Демсец в статье «К теории прав собственности» обосновывает, что спецификация прав собственности дает возможность четкого распределения выгод и издержек между участниками экономического взаимодействия, позволяет интернализировать внешние эффекты (Demsetz, 1967).
Вопрос важности спецификации прав собственности для преодоления экстерналий нашел свое освещение в работах Р. Коуза. Согласно первой теореме Р. Коуза, если права собственности четко определены, и трансакционные издержки равны нулю, то размещение ресурсов (структура производства) будет оставаться неизменным и эффективным независимо от изменений в распределении прав собственности (Coase, 1960).
Д. Норт в книге «Институты, институциональные изменения и функционирование экономики» определяет высокую защищенность прав собственности как ключевое условие повышения эффективности функционирования экономики в целом (Норт, 1997). Им были представлены многочисленные доказательства того, что изобретения в Европе стали активно появляться лишь после того как для защиты прав интеллектуальной собственности была создана система патентов.
К аналогичным выводам о важности для экономического развития четкой спецификации прав собственности приходят С. Пейович и Э. Фьюруботн (Furubotn, 1974: 47).
П. Милгром и Дж. Робертс объясняют важность спецификации с позиции сохранности объекта собственности: «Если ценный актив никому однозначно не принадлежит, тогда ни у кого нет и
стимула заботиться о нем должным образом. Если права собственности непередаваемы, тогда мало надежды, что активы попадут в конце концов к тем, кто способен употребить их наилучшим образом, т.е. к тем, кто ценят их выше других. Если права собственности не надежны, тогда владельцы не станут много инвестировать в активы, которые они могут потерять без всякой компенсации или которые требуют для защиты от притязаний на них затрат ценных ресурсов» (Milgrom and Roberts, 1992: 294).
Среди российских экономистов данный подход также является превалирующим. Как отмечает Р.И. Капелюшников, спецификация прав уменьшает неопределенность экономической среды и формирует у индивидов стабильные ожидания относительно того, на что они могут рассчитывать в результате собственных действий и в отношениях с другими экономическими агентами (Капелюшников, 2004: 19).
В.Л. Тамбовцев, отвечая на вопрос, почему важна четкая спецификация прав собственности, поясняет: «Она важна тем, что плохо защищенные права собственности не создают стимулов для эффективного производства: какой смысл сеять хлеб, если не удастся собрать урожай; зачем совершать обмен, торговать, когда можно просто отобрать, «взять и поделить», и т.д.?» (Тамбовцев, 2000: 19).
Обобщая взгляды сторонников данной позиции, к преимуществам четкой спецификации прав собственности можно отнести:
1) сильные стимулы (все выгоды, издержки и риски обусловлены имеющимися правами);
2) низкие издержки защиты (затраты на спецификацию прав и снижение рисков оппортунистического поведения);
3) предсказуемость будущего (экономический агент четко понимает, на что может рассчитывать);
4) стимулирование инвестиций и инноваций (определенность прав на результаты вложений и преобразований);
5) сохранность объекта собственности (мотив заботиться о сохранении и приумножении объекта собственности);
6) эффективное размещение ресурсов.
Вместе с тем, в рамках неоинституциональной теории режимов собственности появляются статьи, сравнивающие различные режимы собственности и подвергающие сомнению прямую взаимосвязь между высокой спецификацией прав собственности и эффективностью экономического взаимодействия.
Альтернативные режимы собственности как новый взгляд на проблему
Одним из первых экономистов, поставивших под сомнение считавшееся неопровержимым утверждение, что высокая спецификация прав собственности обязательно ведет к росту эффективности экономического взаимодействия, стала Э. Остром.
В своих исследованиях, посвященных особенностям функционирования ирригационных систем различных стран, Э. Остром рассматривает пример Непала. В стране действует как сложившаяся на протяжении длительного времени традиционная система плотин и каналов, управляемая фермерами, так и современные дамбы и каналы, созданные при поддержке государства и международных благотворительных фондов.
Как оказалось, традиционная система работает во многих случаях эффективнее современной: «Управляемые фермерами ирригационные системы Непала являются примером хорошо управляемых систем ресурсов общего пользования, которые опираются на строгие, разработанные на местном уровне правила, а также выработанные нормы» (Lam Wai Fung, 1998).
Несмотря на то, что государственные системы были построены с применением современных инженерных решений из бетона и стали, в отличие от используемых фермерами в традиционных системах простой грязи, камня и деревьев, интенсивность посева государственных систем оказалась значительно ниже.
Этот, на первый взгляд, парадоксальный результат связан с двумя обстоятельствами. Первое заключается в том, что уход за ирригационной системой требует постоянного ремонта плотины
и чистки каналов. В условиях примитивных самодельных плотин и каналов фермеры, живущие ниже по течению, помогали фермерам, чьи угодья находятся в верховьях, ремонтировать плотину в обмен на помощь по чистке каналов от засорения. А когда была построена современная бетонная дамба, не требующая постоянного ремонта, фермерам в низовьях оказалось нечего предложить в обмен за помощь в чистке каналов владельцам полей в верховьях. Те переставали помогать фермерам низовий, и каналы засорялись.
Но не менее важным обстоятельством являлась сложившаяся ранее и разрушенная в результате государственного регулирования система гибкого взаимодействия между всеми участниками отношений. Эта система предполагает взаимное согласование как основной способ координации совместной деятельности (Устюжанина, 2022a: 31), что позволяет быстро и эффективно решать все возникающие проблемы по мере их возникновения. В то же время как нормативная координация, свойственная системе государственного регулирования, демонстрирует низкую эффективность в условиях сильной неопределенности погодных условий, так как не может учесть все возможные сценарии развития. Иными словами, четкая спецификация прав и обязанностей плохо работает в условиях неопределенности будущего.
Д. Родрик в своей работе «Стратегии развития на следующее столетие» пишет, что на протяжении длительного времени экономисты не подвергали сомнению роль четко специфицированных прав собственности в развитии сегодняшних процветающих экономик: «Норт и Томас (1973) и Норт и Вайнгаст (1989), среди многих других, утверждали, что установление безопасных и стабильных прав собственности было ключевым элементом подъема Запада и начала современного экономического роста. У предпринимателя нет стимула накапливать и внедрять инновации, если он/она не имеет надлежащего контроля над доходностью активов, которые таким образом производятся или улучшаются» (Rodrik, 2000: 14).
Однако Д. Родрик приходит к выводу, что формальные права собственности мало что значат, если они не предоставляют права контроля. Он отмечает, что «китайские городские и сельские предприятия (town and village enterprises — TVEs) являются примером того, как права контроля стимулировали предпринимательскую активность, несмотря на отсутствие четко специфицированных прав собственности. На практике права на контроль поддерживаются сочетанием законодательства, частного правоприменения, а также обычаев и традиций» (Rodrik, 2000: 14).
Э. Де Сото, анализируя систему отношений собственности в Латинской Америке, отдает должное роли частной собственности в поддержании сохранности и повышении эффективности использования объекта собственности: «...экономическое значение прав собственности не в том, что они приносят пользу исключительно владельцам, а в том, что они стимулируют собственников увеличивать ценность своих ресурсов путем инвестирования, инноваций или соединения их с ресурсами других собственников для процветания и прогресса общества в целом» (Сото, 2007: 188).
Однако при этом ученый констатирует наличие нелегальных прав собственности, так называемых «ожидаемых прав собственности», которые заняли место отсутствующих эффективных правовых механизмов, способных регулировать экономические отношения. Анализируя историю самостоятельного захвата земельных участков жителями в Лиме (Перу), Де Сото отмечает, что «идея установления действительного права по собственной инициативе и вопреки принятым нормам может показаться странной. Однако исследования показали, что такого рода права постепенно начинают преобладать в Лиме: из каждых 100 зданий, построенных в столице в 1985 г., 69 были под управлением внелегальной системы права и лишь 31 — под управлением законной (Сото, 2007: 24)... Внелегальные поселения доказали свое бесспорное превосходство над трущобами (Сото, 2007: 60—61). В последние четыре десятилетия площадь Лимы выросла на 1200%. Это само по себе удивительно, однако еще поразительнее то, что столь ощутимый рост был в значительной степени внелегальным. Люди приобретали, разрабатывали и застраивали участки, действуя вне рамок закона или в нарушение закона, создавали внелегальные поселения» (Сото, 2007: 17).
Исторический анализ позволил и другому экономисту, специализирующемуся на проблемах отношений собственности, — С.Дж. Далману — прийти к выводу, что не всегда четко специфицированные права априори наиболее эффективны. Далман указывает, что общая собственность была предпочтительной формой управления земельными ресурсами для выпаса скота по всей Северной Европе в Средние века. Это объясняется не невежеством крестьян, а экономической рациональностью. Например, в феодальной Англии люди использовали две разные структуры прав собственности для ведения сельского хозяйства и выпаса скота: узкие, разбросанные полосы под индивидуальное хозяйство для посева сельскохозяйственных культур и большие, неразделенные участки общего пользования для выпаса скота. По мнению Далмана, ключ к структурам прав собственности и сельскохозяйственной практике лежит в варьировании оптимальных масштабов. В эпоху Средневековья животноводство демонстрировало большую экономию за счет масштаба, чем растениеводство.
Ключевой вывод, который делает Далман на основе проведенного анализа: в зависимости от ресурсных и социальных характеристик необходимо выбирать оптимальную систему прав собственности, которая в заданных условиях будет способна дать наилучший экономический результат (Dahlman, 1980).
Подтверждающее этот вывод заключение приводится Д. МакКлоски: в условиях нестабильности доходов, генерируемых ресурсом, возникает потребность страхования от возможных колебаний, что может выступать противодействием к разделу ресурса. После разделения ресурса и передачи его в частную собственность, собственники могут лишиться той страховки, которую имеет ресурс в своей целостности (McCloskey and Deirdre, 1972: 15—35).
В качестве примера, иллюстрирующего данное утверждение, можно привести следующий: в тропических и субтропических областях Восточной Африки осадки выпадают крайне неравномерно. Правильное использование этой земли под пастбище для скота требует, чтобы стада могли свободно передвигаться на большой территории, размером порядка 120—200 тыс. га (Одинцова, 2007: 177). Очевидно, что в этих условиях необходимо, чтобы данные территории находились в общем, а не частном пользовании.
Иными словами, существует много реальных примеров, демонстрирующих недостатки в определенных условиях режима частной собственности и преимущества режима коммунальной собственности. К этим преимуществам можно отнести: эффект масштаба от совместного использования и защиты ресурса; распределение рисков, в том числе в случае необходимости страхования ресурса как единого целого; взаимное согласование как способ решения непредвиденных проблем.
Размывание прав собственности в сетевых отношениях
Частная собственность с ее четкой определенностью прав представляет собой квинтэссенцию рыночной модели экономики. Свобода личности, свобода собственности, свобода конкуренции и свобода договора — это атрибуты классического представления о рыночном социальном порядке.
Ведущим типом хозяйственного взаимодействия экономических агентов в рыночной экономике является конкуренция. Для целей исследования хозяйственного взаимодействия конкуренцию можно определить как борьбу между экономическими агентами за максимизацию собственной выгоды в условиях существующих ограничений (ресурсных, технологических, социальных) при равных для всех участников правилах поведения. Целевая функция каждого участвующего в этой борьбе агента — перераспределить в свою пользу как можно больше имеющихся в данном сообществе или потенциально возможных для возникновения ресурсов (благ), включая различные виды имущества, престиж, власть и т.д. Необходимо подчеркнуть, что при честной конкуренции не нарушаются охраняемые обществом правила, которые регулируют как притязания на блага, так и переход благ от одних акторов к другим. Каждый агент несет полную ответственность за свои решения и получает все выгоды и убытки, обусловленные этими решениями.
Однако конкуренция не является единственным способом хозяйственного взаимодействия. Наряду с конкуренцией, можно говорить о таких способах организации хозяйственного взаимодействия, как кооперация и сотрудничество (Полтерович, 2022: 31—43).
Кооперация представляет собой осознанное сложение усилий отдельных акторов для достижения общих целей. Она может иметь место как внутри фирмы (организации), так и между фирмами. При этом кооперация может опираться на различные формы координации — административную (подчинение указаниям распорядителей), совещательную (согласование решений) и/или нормативную (следование установленным правилам).
Сотрудничество — это согласование своих действий различными акторами, обладающими собственными целями, на основе выработки взаимоприемлемых способов разрешения конфликтов интересов. Сотрудничество может опираться на кооперацию — цепи поставок, сети создания стоимости, когда предметом соглашения выступают объемы производства тех или иных благ (услуг), трансфертные цены на поставляемую продукцию и поведение договаривающихся сторон в отношениях с третьими лицами. Но сотрудничество не исчерпывается кооперацией — оно может лежать в основе объединения интересов компаний, занимающихся однородными видами деятельности. Примерами такого вида сотрудничества являются картели, саморегулируемые организации, альянсы, кластеры.
Сотрудничество не исключает конкуренции, поскольку часть акторов могут объединяться для противостояния другим акторам. При этом может иметь место как перенос соперничества в сферу конкуренции между сетевыми структурами (экосистемами, картелями и др.), так и противостояние тех или иных сетевых структур всем, кто не вошел в их объединение (барьеры входа на рынок).
Само сотрудничество может быть основано как на четкой спецификации взаимных прав и обязанностей, так и на системе имплицитных обязательств, смысл которых в самом общем виде может быть сформулирован как «помогать друг другу в случае возможности, необходимости и/ или просьбы». Именно второй вариант имплицитных обязанностей и является классическим примером нечеткой спецификации прав и обязательств. Этот тип отношений гораздо ближе к понятиям «экономика дара» (Бурдье, 2018) и «трансакции взаимности (реципрокности)» (Поланьи, 2002), отличительными чертами которых являются отсутствие требования эквивалентности обмена, разнесенность во времени актов взаимодействия и возможность передачи ответного дара другому лицу. Такой вариант социального взаимодействия представляет собой классическую характеристику сетевых отношений, основанных на доверии к другим участникам сети и взаимопомощи как базовом принципе взаимодействия.
Необходимо отметить, что экономика дара и свойственные ей трансакции взаимности возникли гораздо раньше, чем товарный обмен и стремление к получению выгоды как основной стимул вступления в трансакцию. Однако ограничивающим фактором распространения такого рода отношений на все расширяющийся круг хозяйственных контрагентов являлись проблемы организации средств коммуникации и информационного обмена (Паринов, 2002: 25).
Альтернативный способ перемещения благ от одних экономических агентов к другим — товарный обмен — породил множество совершенно иных принципов взаимодействия. В их числе: стремление к выгоде как основной мотив экономического поведения; цены как регулятор хозяйственного взаимодействия; деньги как способ уменьшения трансакционных издержек; четкая спецификация прав и обязанностей участников обмена как основа притязаний на результаты взаимодействия.
Но одновременно с тем, как в хозяйственное взаимодействие начинают внедряться деньги, стремление к эквивалентности и требование четкой спецификации прав и обязанностей, начинают исчезать (вытесняться) принципы взаимопомощи и система имплицитных прав и обязанностей. Отношения обезличиваются, снижаются стимулы сотрудничества, возникают проблемы разрешения конфликта интересов в непредвиденных ситуациях.
Даже такой ярый приверженец спецификации прав, как Р.И. Капелюшников, в своих исследованиях отмечает, что исчерпывающая спецификация и абсолютная защита всех
правомочий возможны только в идеальном мире ... «В «порах» между точно специфицированными наборами прав остаются зоны с высокой степенью неопределенности» (Капелюшников, 2004: 20). Именно в ответ на эти проблемы и возникают сетевые формы организации хозяйственного взаимодействия (Устюжанина, 20226: 30).
Как отмечает С.Н. Левин, неопределенность прав имеет место и в отношениях власти и бизнеса: «В условиях России наблюдается сложное переплетение публичности и приватности. С одной стороны, экономика и общество в нашей стране во многом огосударствлены. С другой стороны, это взаимодействие строится на персонализированных связях, максимально далеких от принципов публичной политики. Представители власти, бизнеса и организаций, формально представляющих гражданское общество, оказываются погруженными в сложные сети персонализированных связей, образующих систему квазипубличного взаимодействия» (Левин и др., 2021: 108).
В сетях правомочия собственности размываются, и это не только не мешает хозяйственному взаимодействию участников, но во многих случаях помогает и повышает эффективность данного взаимодействия.
Таким образом, можно констатировать, что в определенных условиях четкая спецификация прав собственности создает ряд барьеров на пути повышения эффективности хозяйственного взаимодействия, в частности:
1) принцип эквивалентного обмена разрывает социальные связи и имплицитные (моральные) обязательства;
2) отношения между экономическими агентами обезличиваются и теряют гибкость;
3) снижаются стимулы к взаимопомощи;
4) возможна пробуксовка в ситуации неопределенности;
5) возникают эффекты запирания (вето).
Возникновение последнего эффекта имеет место, когда два или более собственников ресурса имеют право запретить друг другу пользоваться этим ресурсом, поэтому никто из них не может реализовать свое право. В результате наблюдается недостаточное использование ресурса или, в крайнем случае, его полное неиспользование. Данная идея была высказана Ф. Михельману, а впоследствии развита М. Хеллером и Р. Эйзенбергом (Heller and Eisenberg, 1998).
Ученые обратили внимание, что предоставление слишком большого числа патентов на дорыночной стадии медико-биологических исследований может отрицательно повлиять на следующую стадию — стадию создания жизненно важной фармацевтической продукции, поскольку разработчики будут вынуждены получать лицензии у большого числа владельцев патентов.
Как отмечает американский исследователь А. Джеффи, «существует мало эмпирических доказательств того, что значительное усиление защиты интеллектуальной собственности оказывает существенное влияние на инновационный процесс» (Jaffe and Adam, 2000: 540).
Статика и динамика отношений собственности
Теория режимов собственности — это теория, которая рассматривает понятие собственности в статическом состоянии. Но размывание прав характерно не только для стационарного состояния — определения правил доступа к ресурсу, порядка его использования и порядка изменения того и другого. Не менее важным является динамическая сторона вопроса — размывание обязательственных прав, которые связаны с контрактными отношениями.
Вопрос «кому принадлежат те или иные правомочия» — это вопрос статики — устанавливаются (специфицируются) правомочия собственности и в соответствии с этим распределяются права на доходы от этих правомочий. Вопрос «кто и что обязан делать в той или иной ситуации исполнения контракта» (и у кого есть симметричное право требовать от своих контрагентов соответствующих действий) — это вопрос динамики. Поэтому в рамках другого направления нового институционализма (экономической теории контрактов) ученые начинают обращать внимание на неполноту контрактов — нечеткую спецификацию взаимных прав и обязательств, связанных с контрактными отношениями.
В частности, соответствующие мысли мы находим в работах С. Маколея «Неконтрактные отношения в бизнесе: предварительное исследование» (Macaulay, 1963), И. Макнейла «Множество свойств контракта» (Macneil, 1974), О. Уильямсона «Экономические институты капитализма. Фирмы, рынки, «отношенческая» контрактация» (Уильямсон, 1996).
Под неполнотой контракта понимается отсутствие в нем полной определенности прав и обязанностей сторон.
К основным причинам, обуславливающим неполноту контрактов, можно отнести:
1) длительность отношений, обуславливающую возникновение неформальных норм взаимодействия, частично вытесняющих и дополняющих формальные нормы, прописанные в законах или контрактах;
2) неопределенность будущего — трудность предсказания изменений внешней среды и поведения контрагентов;
3) специфичность активов, обуславливающую эффект запирания в отношения;
4) издержки четкой спецификации прав, зачастую превышающие выгоды от самой спецификации;
5) взаимную зависимость контрагентов, возникающую при исполнении контрактов.
Сама неполнота контракта может быть воплощена в замещении:
• четких прав и обязанностей сторон общими принципами сотрудничества;
• формальных требований имплицитными обязательствами, вытекающими из принадлежности к общей социальной сети;
• однозначного определения встречных обязательств формулой распределения общих выгод и обязанностями по несению общих издержек;
• цены контракта совместным инвестированием и распределением прибыли ex post;
• системы судебного принуждения внутригрупповым инфорсментом или апелляцией к третьей стороне.
Иными словами, и в этом случае мы можем говорить о размывании прав как о достаточно общей тенденции построения хозяйственных отношений.
При этом необходимо обратить внимание, что если в теории режимов собственности речь идет о вещных правах (правах на объект), то в рамках экономической теории контрактов — об обязательственных правах (правах на действие). С юридической точки зрения, вещное право непосредственно обременяет вещь и следует за ней, в то время как обязательственное право (право требования) предполагает, что его объектом является действие определенного лица — например, обязательство выполнить какую-либо работу, оказать услугу и пр.
Таким образом, в современном мире нечеткая спецификация прав характерна и для статического (вещные права), и для динамического (обязательственные права) аспектов распределения прав и обязанностей.
Заключение
На протяжении длительного времени в экономических исследованиях господствовало мнение, что чем лучше определены (специфицированы) права собственности, тем эффективнее функционирует экономика. Многочисленные исторические примеры служили подтверждением этому видению. Однако в настоящее время можно наблюдать появление целого ряда авторитетных мнений, ставящих под сомнение данный постулат. Существует ряд условий, при которых размытость прав собственности создает дополнительный маневр для повышения эффективности экономического взаимодействия. При этом в современном мире нечеткая спецификация прав характерна как для статического (вещные права), так и для динамического (обязательственные права) аспектов распределения прав.
Проведенное исследование подтвердило научную гипотезу о том, что для сетевой экономики характерно не только рассредоточение различных правомочий собственности между многими лицами, но и их нечеткая спецификация.
Формами проявления размывания правомочий собственности выступают элементы общей собственности, характерные для ситуации вытеснения конкуренции сотрудничеством, взаимное согласование как способ координации хозяйственного взаимодействия и неполнота контрактов.
Преимуществами такой системы отношений являются: лучшее приспособление к неопределенности будущего, снижение рисков, гибкость в решении непредвиденных проблем, защита вложений в специфические активы.
Можно заключить, что четкая спецификация — это в большей степени атрибут рыночных отношений. В сетевых отношениях правомочия собственности в определенной степени размываются, и это не только не мешает экономическому взаимодействию участников, но и во многих случаях помогает и повышает эффективность данного взаимодействия.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ/REFERENCES
Бурдье П. (2018). Экономическая антропология: курс лекций в Коллеж де Франс (1992—1993), М.: Издательский дом «Дело» РАНХиГС. [Bourdieu, P. (2018). Economic anthropology: a course of lectures at the College de France (1992—1993), M.: Publishing House "Delo" RANEPA. (In Russian).]
Капелюшников Р.И. (2004). Право собственности: Очерк современной теории. Отечественные записки (6). [Kapelyushnikov, R.I. (2004). Property Law: An Essay of Modern Theory. Domestic Notes (6). (In Russian).]
Левин С.Н., Кранзеева Е.А., Саблин К.С. (2021). Субъекты квазипубличного взаимодействия в регионе ресурсного типа: взгляд изнутри. Мир России 30(4): 106—127. [Levin, S., Kranzeeva, E., Sablin, K. (2021). Stakeholders of quasi-public interactions in a resource-abundant region: an insiders' perspective. Mir Rossii 30(4): 106—127. (In Russian).] Норт Д. (1997). Институты, институциональные изменения и функционирование экономики, М.: Фонд экономической книги «Начала», 180 с. [North, D. (1997). Institutions, institutional change and economic performance, M.: Foundation of the economic book «Beginnings», 180 p. (In Russian).]
Одинцова М.И. (2007). Институциональная экономика / ГУ ВШЭ, 386 с. [Odintsova, M.I. (2007).
Institutional Economics. Higher School of Economics, 386 p. (In Russian).] Паринов С.И. (2002). К теории сетевой экономики. Новосибирск: ИЭОПП СО РАН, 168 с. [Parinov, S.I. (2002). Towards the theory of network economics. Novosibirsk: IEOPP SB RAS, 168 p. (In Russian).]
Поланьи К. (2002). Экономика как институционально оформленный процесс. Экономическая социология 3(2): 62—73. [Polanyi, К. (2002). Economics as Institutionally Formed Process. Economic Sociology 3(2): 62—73. (In Russian).] Полтерович В.М. (2022). Конкуренция, сотрудничество и удовлетворенность жизнью. Ч. 1. Семерка европейских лидеров. Экономические и социальные перемены: факты, тенденции, прогноз 15(2): 31—43. [Polterovich, V.M. (2022). Competition, Collaboration, and Life Satisfaction. Part 1. The Seven of European Leaders. Economic and social changes: facts, trends, forecast 15(2): 31—43. (In Russian).]
Сото Э. де. (2007). Иной путь: Экономический ответ терроризму / Эрнандо де Сото; пер. с англ. Б. Пинскера, Челябинск: Социум, 408 с. [Soto, H. de. (2007). The Other Path: The Economic Answer to Terrorism. Chelyabinsk: Socium, 408 p. (In Russian).] Тамбовцев В.Л. (2000). Парадокс российской бедности. Экология и жизнь (5). [Tambovtsev, V.L.
(2000). The Paradox of Russian Poverty. Ecology and life (5). (In Russian).] Уильямсон О.И. (1996). Экономические институты капитализма. Фирмы, рынки, «отношенческая» контрактация, СПб.: Лениздат, 702 с. [Williamson, O.E. (1996). The Economic Institutions of Capitalism: Firms, Markets, Relational Contracting, St. Petersburg: Lenizdat, 702 p. (In Russian).] Устюжанина Е.В. (2022a). Вопросы построения теории координации хозяйственного взаимодействия. Journal of Institutional Studies 14(1): 25—35. [Ustyuzhanina, E.V. (2022a).
Creating the theory of economic interaction and coordination: The main issues. Journal of Institutional Studies 14(1): 25-35. (In Russian).]
Устюжанина Е.В. (20226). Сетевая экономика как социально-экономическая модель. Экономика и математические методы 58(1): 27-37. [Ustyuzhanina, E.V. (2022b). Network economy as a socio-economic model. Economics and Mathematical Methods 58(1): 27-37. (In Russian).]
Coase, R.H. (1960). The Problem of Social Cost. Journal of Law and Economics 3: 1-44.
Dahlman, C.J. (1980). The Open Field System and Beyond: A Property Rights Analysis of an Economic Institution. Cambridge, Eng.: Cambridge University Press. National Academies of Sciences, Engineering, and Medicine.
Demsetz, H. (1967). Toward a Theory of Property Rights. The American Economic Review 57(2): 347359.
Furubotn, E.G. (1974). The Economics of Property Rights, Cambridge, Mass, 367 p.
Heller, М., Eisenberg, R. (1998). Can Patents Deter Innovation? The Anticommons in Biomedical Research. Science 280(5364): 698-701.
Lam, Wai Fung (1966). Governing Irrigation Systems in Nepal. Institutions, Infrastructure, and Collective Action. ICS Press, Oakland, California.
Jaffe, A.B. (2000). The U.S. patent system in transition: policy innovation and the innovation process. Research Policy, Elsevier 29(4-5): 531-557.
Macaulay, S. (1963). Non-Contractual Relations in Business: A Preliminary Study. American Sociological Review 28(1): 55-67.
Macneil, I. (1974). Many Features of Contracts. Southern California Law Review 47: 691-816.
McCloskey, Deirdre N. (1972). The Enclosure of Open Fields: Preface to a Study of Its Impact on the Efficiency of English Agriculture in the Eighteenth Century. Journal of Economic History: 15-35.
Milgrom, P.R., Roberts, J. (1992). Economics, organization and management. Englewood Cliffs, 621 p.
Rodrik, D. (2000). Development Strategies for the Next Century / Presented at the Annual World Bank Conference on Development Economics (Europe), Paris, June 26-28 (https:// documents1.worldbank.org/curated/en/413131468761682348/820140748_2004041311100431/ additional/28160.pdf)
