CC BY-NC-ND
3
Марей А. В. Размышления о нации : рецензия на книгу Д. М. Бондаренко «Постколониальные нации в историко-культурном контексте» // Философия. Журнал Высшей школы экономики. — 2023. — Т. 7, № 2. — С. 366-373.
Александр Марей*
Размышления о нации**
рецензия на книгу д. м. бондаренко «постколониальные нации в историко-культурном контексте»
Бондаренко Д. М. Постколониальные нации в историко-культурном контексте. — М. : ИД ЯСК, 2022.
DOI: 10.17323/2587-8719-2023-2-366-373.
События нескольких последних лет, от начала пандемии коронави-руса до продолжающейся сейчас специальной военной операции на Украине, заставили задуматься многих интеллектуалов о, казалось бы, привычных приметах модерна, таких как государство, нация, суверенитет и международное право. В начале пандемии много говорили и писали о том, что государство как институт изжило себя и уже не справляется с вызовами нового времени. С ее окончанием и особенно с началом СВО все чаще и чаще стали признавать, что государство хоронить еще рано. В связи с судьбой государства в современном мире неминуемо поднимается и вопрос нации. Можно ли утверждать, что нация по-прежнему остается одним из важнейших оснований политической культуры модерна? И может ли нация быть иной — выстроенной по лекалам, отличным от классических европейских образцов? Эти вопросы рассматриваются Д. М. Бондаренко в его новой книге «Постколониальные нации в историко-культурном контексте», ставшей предметом данного небольшого обзора.
Книга эта привлекает к себе двумя моментами. Во-первых, потому, что перед читателем предстает, безусловно, одно из самых развернутых теоретических высказываний человека, по праву считающегося живым классиком отечественной политической антропологии, и в то же время
* Марей Александр Владимирович, к. юрид. н., доцент; факультет гуманитарных наук, Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики» (Москва), amarey@hse.ru, ОИСШ: 0000-0001-6185-0453.
**© Марей, А. В. © Философия. Журнал Высшей школы экономики.
одного из наиболее сильных современных африканистов1. В центре внимания Д. М. Бондаренко на протяжении последних нескольких десятилетий устойчиво держится ряд проблем политогенеза, прежде всего — проблема сущности государства, его воспроизводимости и вариативности в неевропейских сообществах. Во-вторых же, книга «Постколониальные нации в историко-культурном контексте» привлекательна тем, что в ней вниманию читателя предлагается авторская концепция нации, отличающаяся от ставшей уже классической и несколько поднадоевшей концепции Бенедикта Андерсона.
Д. М. Бондаренко обращается прежде всего к проблеме формирования наций в странах, до относительно недавних пор бывших колониями. При этом, хотя автор и ставит проблему предельно широко на уровне заглавия, уже во введении он оговаривает, что, во-первых, «в настоящей монографии анализируются только страны, являвшиеся колониями между второй половиной XIX и второй половиной хх вв.» (Бондаренко, 2022: 10), а во-вторых, что речь идет о странах, которые «даже официально не имели политической независимости, а находились в прямом и полном подчинении у какого-либо западноевропейского государства» (там же: 11). Таким образом, взгляд автора обращается к странам Азии и Африки, получившим независимость не ранее 1945 года. Объединяет их, с точки зрения Д. М. Бондаренко,
безусловная потребность в формировании национального единства в границах каждого государства, то есть наций как совершенно необходимого условия общественного развития постколониальных стран в любой сфере (там же: 12).
Исходя из введенных ограничений, непосредственным предметом рассмотрения в данной книге становится «природа нации и в связи с ней — природа общества и государства в постколониальных странах Азии и Африки» (там же: 12-13).
Свои мысли Д. М. Бондаренко структурирует в четыре главы неравного размера и неодинаковой теоретической значимости. Первую главу «Феномен нации и эпоха модерна (Нового времени)» (там же: 14-46) он посвящает анализу историко-философских и философско-правовых
1 Представляется не вполне осмысленным приводить здесь ссылки даже на основные работы Д. М. Бондаренко, поскольку их весьма много: на сегодняшний день из-под его пера вышли восемь монографий (две из них—в русской и в английской версиях) и около 200 научных статей. Составить основное (хотя и неполное) представление о научной деятельности Бондаренко читатель сможет, познакомившись с его страницей на сайте Института Африки РАН: https://www.inafran.ru/node/46 (дата обр. 02.06.2023).
концептов, таких как нация, гражданское общество, государство, проясняя не столько даже сами эти понятия, сколько их соотношение. Во второй главе «Колониализм — постколониализм — нации» (Бондаренко, 2022: 47-149) он обращается к проблеме формирования нации в колониальном и постколониальном мире, но по-прежнему рассматривая в основном теоретические аспекты этого вопроса. Третья глава посвящена анализу трех конкретных примеров становления наций в Танзании, Уганде и Замбии (там же: 150-210), а в четвертой — Д. М. Бондаренко вновь обращается к более общим рассуждениям, рассматривая процесс складывания наций в постколониальных странах в современном мире (там же: 211-265). Обращает на себя внимание, что весь текст книги занимает 270 страниц, а в томе их почти четыреста. Объясняется это тем, что последние 125 страниц заняты по-настоящему гигантской библиографией, собранной Д. М. Бондаренко для этого исследования. Как раз с этой особенностью книги и связано мое первое к ней критическое замечание. Причем адресовано оно не столько автору, сколько издателям, которые должны были отследить этот момент. Дело в том, что Д. М. Бондаренко предпочитает внутритекстовые ссылки на литературу подстрочным сноскам. Цитирует он много и охотно, в результате достаточно часто авторский текст буквально рвется на части двух-, трех-, а иногда и пятистрочными ссылками на литературу. Читать текст, форматированный подобным образом, весьма неудобно и сложно, причем сложность эта, повторю, обусловлена в данном случае работой верстальщика книги, а не авторской мыслью.
Вернемся к авторской концепции нации, сформулированной Д. М. Бондаренко. В самом начале первой главы он приводит свое понимание нации, которая определяется им как
надэтническая общность людей, верящих в свое единство через принадлежность к одному национальному гражданскому обществу как форме социальной организации нации; разделяющих единую в своих базовых чертах систему нравственных, социальных, политических ценностей, отражающихся в национальной культуре и подпитываемых национальной идеологией; имеющих особую форму политической организации своей общности — национальное государство (там же: 15).
В этом определении обращают на себя внимание несколько моментов, впоследствии развиваемых Бондаренко на страницах рассматриваемой книги.
Во-первых, нация строится на вере людей в свое единство, то есть и в этом автор книги совпадает с Бенедиктом Андерсоном — она является воображаемым сообществом. Во-вторых, нация в этом определении оказывается неразрывно связана с гражданским обществом. Более того, как проговаривает сам автор несколько позже, нация есть не что иное, как форма осознания гражданским обществом самого себя (Бондаренко, 2022: i8), из чего со всей очевидностью делается вывод, что вне гражданского общества и без него нация существовать не может. В-третьих, нация, по крайней мере в своей классической форме, не живет без и вне государства. Этот третий тезис вырастает в крайне любопытную конструкцию в четвертой главе книги, где автор рассматривает особенности формирования нации в современный период.
Отталкиваясь от тезиса о том, что мультикультурализм не противоречит национализму, Д. М. Бондаренко постулирует, что в настоящее время сущность нации меняется и
из общности, основывающейся на культурном единстве ее членов, она превращается в общность мультикультурную, покоящуюся на иных основаниях (там же: 217).
Соответственно, быть сегодня членом нации означает
проявлять толерантность к инокультурным согражданам, чьи культуры и системы ценностей формировались вдали от страны, чей паспорт они имеют, даже если эти люди родились уже в ней, т. е. не являются мигрантами (там же: 244).
То есть поликультурность становится ныне важнейшей характеристикой новой нации (там же: 245). И единственной по-прежнему действующей скрепой, объединяющей граждан того или иного государства в нацию, остается «признание верховенства единого государственного права над культурными нормами отдельных сообществ» (там же). При этом сам же Д. М. Бондаренко отмечает — и это, по-моему, звучит контрапунктом к его основной теории, — что сейчас налицо
исчезновение конгруэнтности между утрачивающей жесткую территориальность нацией и территориальным по определению национальным государством (там же: 229-230).
Утверждения же автора, что связь между территорией и нацией размывается не в смысле ее исчезновения, но в смысле формирования более многослойной идентичности людей (там же: 230), выглядят, на мой взгляд, не вполне убедительно.
Объединяя эти утверждения с постулатами из первой главы монографии, можно собрать достаточно непротиворечивую концепцию нации, предлагаемую Д. М. Бондаренко. Нации как прежде всего политического сообщества, совпадающего по объему с гражданским обществом того или иного государства, признающего законы этого государства и объединяющегося, во-первых, как раз признанием верховенства этих законов и, во-вторых, готовностью принимать в свой круг людей совершенно иных культурных устоев, признающих те же законы и соответствующих их, законов, требованиям. Эта конструкция, хотя и выглядит достаточно логично, все же вызывает множество вопросов и замечаний, некоторые из них я постараюсь сформулировать ниже.
Первый вопрос касается отождествления нации и гражданского общества. На мой взгляд—не профессионального исследователя-антрополога, но в меру внимательного наблюдателя, — гражданское общество далеко не всегда совпадает по своему объему с населением той или иной страны (или того или иного государства). При этом мое сомнение относится не к странам с авторитарным режимом, где подобное различие отмечается самим Бондаренко (Бондаренко, 2022: 19-22), но к «классическим» странам западной демократии, например к Испании, которую я знаю несколько лучше иных государств. За пределами гражданского общества там остается не только большая часть мигрантов, но и часть иноязычных и инокультурных уроженцев самой Испании, например марокканцев, русских или украинцев. Они формируют диаспоры, закрытые извне, сознательно не проявляя воли инкорпорироваться в остальное общество. То есть даже те из них, кто имеет паспорт Испании, т.е. формально является испанским гражданином и подданным короля Филиппа VI, все же не составляют части того, что можно назвать испанским гражданским обществом.
Напротив, в общество—и в нацию в более широком смысле—легко инкорпорируются выходцы из стран Латинской Америки. Очень часто, взяв в руки паспорт того или иного респектабельного испанца, университетского профессора, врача или менеджера среднего или высшего звена, можно увидеть в качестве места рождения Венесуэлу, Кубу или Аргентину, в то время как гражданство у него будет испанское. В то же время для упомянутых выше марокканцев, украинцев или русских «своими» в гораздо большей степени, нежели испанцы, будут другие арабы, украинцы или русские вне зависимости от того, где они проживают. Разумеется, бывают и исключения, но они возникают, как
правило, в среде людей, получивших высшее образование и прекрасно говорящих по-испански.
Второй вопрос касается ухода от монокультурной нации к мульти-культурной, в которой единственной (или, по крайней мере, основной) скрепой остается признание верховенства правовой системы государства, в рамках которого существует нация. Подобная картина все же более характерна для классической империи, нежели для государства-нации. Именно там — и здесь примером может служить Римская империя — понятие гражданина структурировалось через его правовой статус. При совершенно безразличном отношении к цвету кожи человека, разрезу его глаз или форме носа там смотрели на то, свободен ли человек, соответствует ли он критериям гражданина, закрепленным в праве, платит ли он подати и служит ли в легионах. Более того, подобный подход к понятию гражданства освобождал от территориальной привязки, ведь неважно, откуда приехал человек или где он живет; если он римский гражданин, то там, где он живет, будет римская земля. Если же он не является гражданином, то тем более безразлично, где он проживает и от кого произошел на этот свет. Нечто похожее можно было увидеть и в Советском Союзе, где в итоге сформировался новый тип правовой, политической, а значит и культурной, идентичности, известный по литературе как homo sovieticus. Но этот подход, что очевидно, дезавуирует и само понятие нации, поскольку империя по своему определению транснациональна. Гражданство империи и ее гражданское общество, если вообще можно говорить о таком, не завязано на понятии нации.
Но здесь мы упираемся в одно серьезнейшее обстоятельство, отличавшее ту же Римскую империю от упомянутого Советского Союза, от предшествовавшей ему Российской империи или, кстати, от Танзании, пример которой подробно рассматривается Д. М. Бондаренко в его книге. Для Рима и в самом деле определяющим и по большому счету единственным маркером гражданина было признание им верховенства существующего правопорядка и его соответствие правовым же критериям. Августин, как мы помним, утверждал, что главным обстоятельством, в силу которого граждане империи были разобщены относительно друг друга, было различие языков, на которых они говорили.
Если же для государства (или для империи — в этом они совпадают) принципиально важным становится гражданское единство, если государство стремится к тому, чтобы управлять не разрозненными группками населения, но единым народом, то одним из лучших (если не лучшим!) инструментом в его руках становится именно языковая
политика. Это прекрасно показывает сам Д. М. Бондаренко, описывая становление танзанийской нации:
.в Танзании нет доминирующего численно народа, который можно было бы назвать «государствообразующим» и который мог бы претендовать на то, чтобы именно его язык стал лингвистической основой национального единства (Бондаренко, 2022: 169).
И далее: в Танзании поликультурность
имеет не всеобщий, но можно все же утверждать, что общий—охватывающий огромную часть граждан — знаменатель, общую рамку — ту самую платформу в виде культуры и особенно языка суахили (там же: 171).
И именно на основе единого языка и вырастает осознание принадлежности к определенной нации.
Собственно, изложенное выше и приводит меня к третьему — последнему в рамках этого небольшого обзора—вопросу (или сомнению) к концепции нации, собранной Д. М. Бондаренко в его книге про постколониальные нации. Мне остается непонятным, почему и зачем автор так сильно держится за связку «нация — гражданское общество — государство», даже учитывая сформулированные им же самим тенденции к размыванию связи нации и территории, нации и государства. Вполне логичным, как представляется, было бы признать, что в современном постколониальном мире старые государства-нации если и не уходят безвозвратно в прошлое, то переживают серьезнейшие структурные изменения, прежде всего переставая быть государствами-нациями. Каждая из двух политических, правовых, социальных и культурных сущностей, составляющих этот тандем, продолжает жить отдельно, причем все больше и больше отдаляясь от другой. Нации становятся транстерриториальными, меняя свой принцип существования с внутригосударственного на диаспоральный (о диаспорах в современном мире, кстати, см. там же: 234 и др.). Государства же в значительной мере теряют свой «национальный» колорит. Альтернативой этому процессу видится проведение государством осознанной языковой политики, формирование нации (пусть и искусственной поначалу) за счет введения единого общего для всех языка. И тогда опорой этих новых наций станет, во-первых, единый язык, во-вторых, строящаяся на нем национальная культура и, в-третьих, признание верховенства законов того государства, где все это происходит.
Иными словами, отмечу в качестве заключения, что, по моему мнению, в современном мире можно говорить о появлении двух типов наций. Один— «старая европейская нация», основанная на едином языке, единой территории и едином же государстве. Второй — новая, подлинно постколониальная нация — растянутое в пространстве сообщество диаспорального типа, объединенное единой культурой и языком, но не привязанное к какому-либо конкретному государству, не зависящее от него и не совпадающее тем самым с гражданским обществом той или иной страны. Государства в таком случае утрачивают свой национальный характер, и там приходится искать какой-то новый фактор единения. Одним из вариантов такой идентичности, хотя и не единственным, становится конфессиональный. В обоих случаях, впрочем, мы продолжаем говорить о «воображаемом сообществе», рождение которого становится возможным только в том случае, если его члены верят в свое единство и разделяют «единую в своих базовых чертах систему нравственных, социальных, политических ценностей», отражающихся в их национальной культуре. Во втором случае предельно любопытными представляются перспективы дальнейшего развития этих «диаспоральных» наций, и здесь первое слово, разумеется, принадлежит историкам и антропологам. Нам же остается ждать следующих книг Д. М. Бондаренко и его коллег, посвященных этим сюжетам.
Marey, A.V. 2023. "Razmyshleniya o natsii [Reflections on Nation]: retsenziya na knigu D.M. Bondarenko 'Postkolonial'nyye natsii v istoriko-kul'turnom kontekste' [Review of Dmitry Bondarenko's Book 'Post-Colonial Nations in the Historical and Cultural Context']" [in Russian]. Filosofiya. Zhurnal Vysshey shkoly ekonomiki [Philosophy. Journal of the Higher School of Economics] 7 (2), 366-373.
Alexander Marey
PhD in Law, Assistant Professor Faculty for Humanities, HSE University (Moscow, Russia); orcid: 0000-0001-6185-0453
Reflections on Nation
Review of Dmitry Bondarenko's Book "Post-Colonial Nations in the Historical and Cultural Context"
Bondarenko, D.M. 2022. Postkolonial'nyye natsii v istoriko-kul'turnom kontekste [Post-Colonial Nations in the Historical and Cultural Context] [in Russian]. Moskva [Moscow]: YaSK Publishers
DOI: 10.17323/2587-8719-2023-2-366-373.
