CC BY
767
Г.Р.Власян
— кандидат филологических наук, доцент, зав. кафедрой теории и практики английского языка Челябинского государственного университета
РАЗЛИЧНЫЕ ПОДХОДЫ К ОПРЕДЕЛЕНИЮ ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ВЕЖЛИВОСТИ
АННОТАЦИЯ. В статье дается краткий обзор различных концепций лингвистической вежливости и обсуждается зависимость данной категории от типа культуры.
The article gives a brief overview of various concepts of linguistic politeness, and discusses the dependence of this category on the type of culture.
На сегодняшний день не существует общепризнанного определения и единого взгляда на лингвистическую теорию вежливости. Среди существующих подходов и концепций можно выделить следующие: вежливость как речевые максимы, правила (Г.П.Грайс, РЛа-кофф, Дж. Лич); вежливость как этическая категория (Л.Кастлер, Н.И.Формановская, С.А.Рисинзон); вежливость как оценка статуса человека (В.Е.Гольдин, В.И.Карасик); вежливость как конверсационный контракт (Б.Фрейзер и У.Ноулен); вежливость как сохранение лица (Э.Гоффман, П.Браун, С.Левинсон, Р.Сколллон, С.Сколлон).
Взгляд на вежливость как на постулаты речевого общения, которые делают возможным и успешным взаимодействие участников коммуникации, связан, прежде всего, с именами Г.П.Грайса, РЛакофф и Дж. Лича. В своей работе «Logic and conversation» («Логика и речевое общение») Г.П.Грайс впервые сформулировал принцип кооперации (Cooperative Principle), который состоит из четырех постулатов, или конверсационных максим [12]:
Максима качества (quality):
1. Не говори того, что считаешь ложным.
2. Не говори того, для чего нет достаточных оснований.
Максима количества (quantity):
1. Говори настолько информативно, насколько это требуется (для выполнения текущих целей диалога).
2. Не говори больше, чем требуется.
Максима релевантности (relevance):
1. Будь релевантным.
2. Не отклоняйся от темы, говори по существу.
Максима манеры (manner) :
1. Будь последовательным. Избегай неясности.
2. Избегай двусмысленности.
3. Будь краток (избегай излишнего многословия).
4. Излагай свои мысли четко (будь организован).
Принцип кооперации можно назвать основой «неписаного кодекса» речевого этикета. В реальном общении он всегда взаимодействует с речевой тактикой говорящего, типами речевого поведения: говорящий может выступать в роли «агрессора», конструктивного собеседника или пассивно поддакивать. Очевидно, что соблюдение одних максим более обязательно, чем соблюдение других: обычно чересчур многословный человек подвергается менее строгому осуждению, чем человек, который лжет. И действительно, важность максимы качества так велика, что она не должна включаться в общую схему. Остальные максимы вступают в силу лишь в предположении, что максима качества выполнена [12. Р. 46]. Однако П.Грайс считает, что роль этой максимы не отличается существенным образом от роли других максим, и что ее удобно рассматривать в одном ряду со всеми остальными максимами.
Несмотря на то, что постулаты Г.П.Грайса обыденны и само собой разумеются, они слишком часто нарушаются (мы не всегда говорим правду, не всегда кратки, не всегда придерживаемся темы, не всегда выражаемся ясно). Это значит, что они несколько идеализированы.
Необходимо отметить, что сам П.Грайс не предписывает беспрекословно следовать этим максимам и не претендует на то, что его правила речевого общения являются полными. Он отмечает, что они могут быть дополнены постулатами иной природы (эстетическими, социальными или моральными), одним из которых является вежливость (впоследствии эта мысль была использована Р.Лакофф и Дж. Личем).
Хотя в повседневном общении встречаются случаи следования всем максимам, например: — Где ключи от машины? — Они на столике в прихожей (дано точное количество правдивой релевантной информации), но с прагматической точки зрения они представляют наименьший интерес. Выделенные П.Грайсом правила, как нам кажется, нацелены на эффективность и информативность и больше подходят для делового, а не для повседневного общения, для которого чисто информативная речь является скорее исключением, чем правилом.
Идея об универсальности максим была подвергнута критике со стороны Д. Хаймса, который утверждает, что в каждом обществе есть свои представления о количестве, качестве, релевантности и манере речи [14. Р. 73].
Примером нарушения практически всех максим является речь арабов, для которой характерны частные повторы отдельных выражений, слов, многословие, преувеличение, не-договаривания, угрозы и обещания, которые вряд ли когда-нибудь сбудутся, и многие другие особенности, которые вызывают удивление и непонимание со стороны европейцев [3].
По мнению РЛакофф, проблемы, связанные с принципом кооперации, возникают прежде всего в связи с тем, что П.Грайс был логиком и занимался вопросами философии языка. По этой причине перенесение его идей в лингвистику не могло не породить большого количества вопросов. Образно выражаясь, он предложил лингвистике «архитектурный проект, а законченное жилое здание еще продолжает строиться». Чтобы оно могло быть пригодным для будущих обитателей, первоначальный проект должен «постоянно расширяться и получать новую интерпретацию» [15. Р 194].
Можно утверждать, что в процессе обмена репликами происходит так называемая «интерпретация» высказываний на основе знаний интерпретирующих, каковыми поочередно являются как говорящий, так и адресат [15].
Адресат домысливает сказанное говорящим, только это и делает высказывание до кон -ца осмысленным. И от того, насколько благожелательно настроен адресат по отношению к говорящему, хочет ли он сотрудничать со своим собеседником в решении каких-либо проблем, и в какой мере он намерен следовать конверсационным максимам принципа кооперации, в значительной степени зависит, правильно ли будут поняты и истолкованы намерения говорящего.
Идея П.Грайса о том, что его постулаты могут быть дополнены, была впервые использована РЛакофф. Она предлагает расширить принцип кооперации правилами вежливости, которые регулируют отношения между говорящим и адресатом, предписывая удовлетворять потребности последнего. По аналогии с грамматической компетентностью Н.Хомского она вводит понятие прагматической компетентности, которая состоит из правил вежливости. В свою очередь данные правила сводятся к двум постулатам: «излагай свою информацию ясно» (Be clear) и «будь вежлив» (Be polite).
Р.Лакофф считает, что все максимы П.Грайса подпадают под ее первый постулат (Be clear). Второй постулат прагматической компетентности (Be polite) в свою очередь включает в себя три правила вежливости: «не навязывайся» (Don’t impose), «предоставляй адресату право выбора» (Give options) и «будь дружелюбен» (Make A feel good — be friendly) [16].
Интересно отметить, что, по мнению РЛакофф, ясность и вежливость иногда несовместимы. Если наша главная цель — передать информацию, то основное внимание сосредоточено на ясности сообщения; если же принимать во внимание статус собеседника и ситуацию общения, то говорящий больше сосредоточен на выражении вежливости. Очень часто эти два правила вступают в конфликт. Так как в конверсационном дискурсе мы в большей степени заинтересованы в установлении и поддержании социальных отношений, чем в точной передаче информации, то, соответственно, мы нарушаем правило ясности.
В работе «Principles of Pragmatics» («Принципы прагматики») Дж. Лич, в свою очередь, дополняет максимы П. Грайса и отмечает необходимость использования принципа вежливости, который, по его мнению, является ведущим критерием этикетного речевого общения и основным прагматическим фактором, на котором строятся межличностные отношения [17]. В речевой коммуникации принцип вежливости понимается как особая стратегия речевого поведения, целью которой является предотвращение конфликтных ситуаций. Эта стратегия реализуется в процессе общения с помощью нескольких приемов. Дж. Лич рассматривает вежливость как область риторической прагматики, отмечая, что принцип вежливости в большей степени регулирует общение, чем принцип кооперации, который поддерживает социальное равновесие. Так же, как и П.Грайс, Дж. Лич выделяет шесть правил, или максим, и располагает их по градуальной шкале затрат и выгоды (для
говорящего и слушающего): 1) максима такта; 2) максима великодушия; 3) максима одобрения; 4) максима скромности; 5) максима согласия; 6) максима симпатии [17. Р. 67].
Максима такта (в директивах и коммиссивах) рекомендует говорящему соблюдать осторожность в отношении речевой стратегии и области частных интересов. Это максима границ личной сферы. Известно, что любой речевой акт предусматривает определенную дистанцию между собеседниками. Не рекомендуется затрагивать потенциально опасные темы (религия, частная жизнь, политика, личные вкусы). Быть тактичным означает вести себя прилично, в соответствии с правилами, принятыми в обществе, соблюдать интересы других людей.
Максима великодушия (в директивах и коммиссивах) есть максима необременения собеседника. Это та максима, которая предохраняет его от доминирования в процессе общения. Не рекомендуется связывать партнера обещаниями, клятвами. Также необходимо быть всегда уверенным в том, что собеседник в любой момент сможет отвергнуть предложение.
С этой максимой (как и с предыдущей), как нам кажется, в европейской коммуникативной культуре связан также и запрет на вопрос о возрасте.
Максима одобрения (в экспрессивах и репрезентативах) — это максима позитивности в оценке других. Несовпадения с собеседником в направлении оценки мира очень сильно влияют на возможность реализации собственной коммуникативной стратегии. В случае благодарности мы видим максимизацию похвалы в адрес собеседника
Максима скромности (в экспрессивах и репрезентативах) есть максима неприятия похвал в собственный адрес. Реалистическая и объективная самооценка — одно из условий успешности развёртывания речевого акта.
Максима согласия (в репрезентативах) — это максима неоппозиционности. Вместо углубления противоречия, возникшего в ходе общения, эта максима рекомендует поиск согласия, для того чтобы акт общения получил продуктивное завершение. То есть необходимо избегать несогласия с другими, необходимо стремиться к согласию.
Максима симпатии (в репрезентативах) рекомендует благожелательность, является условием действия других максим, она также предохраняет речевые акты от конфликта. Необходимо избегать антипатии между собой и другими, стремиться к взаимной симпатии между собой и другими.
Все максимы Дж. Лича приводятся в понятиях этических норм поведения, а следовательно, и речевого поведения, однако их влияние на речепорождение и речевосприятие велико. Указанный принцип является необходимым для конституирования диалогического дискурса, он обусловливает коммуникативное поведение собеседников, но не определяет основного содержания диалога. По мнению П.Браун и С. Левинсона, принцип кооперации имеет более высокий статус в регуляции речевого общения, чем принцип вежливости. Любое отклонение от максим кооперации свидетельствует о наличии дополнительных значений и должно иметь определенную причину. Требования вежливости как раз являются одной из возможных причин для этих отклонений [7. Р. 95]. В отличие от принципа кооперации, принцип вежливости является социально обусловленным, и несмотря на свою универсальность, правила вежливости при их нарушении не свидетельствуют о появлении новых значений в высказывании, а лишь об отсутствии вежливого отношения [7. Р. 5].
Дж. Лич определяет вежливость как форму поведения, которая способствует соблюдению учтивости, как умение участников коммуникации вести диалог в атмосфере относительной гармонии. По его мнению, не все максимы одинаково важны. Например, максима такта больше влияет на то, что мы говорим, чем максима великодушия, в то время как максима одобрения важнее, чем максима скромности. Более того, коммуниканты могут одновременно использовать несколько максим, иногда имплицитно [17].
Дж. Лич различает также абсолютную (Absolute politeness) и относительную (Relative Politeness) вежливость. Он считает, что существуют речевые акты, которые априори
считаются вежливыми (приветствия, комплименты, поздравления, благодарность), и речевые акты, которые невежливы по своей сути (приказы, критика, обвинения) [17. Р 83].
Данный подход вызывает ряд вопросов на том основании, что Дж. Лич соотносит лингвистическую вежливость с типом речевого акта и не дает пояснений, каким образом говорящий может определить степень вежливости, необходимую в интеракции для предъявления того или иного речевого акта. Не совсем понятно, как трактовать при этом приказы в военном или педагогическом дискурсах или, например, приказ срочно покинуть помещение в чрезвычайной ситуации. Аналогичным образом приветствие или комплимент незнакомой женщине в арабском мире может расцениваться как грубое нарушение этикетных норм. Данные разногласия позволяют нам прийти к выводу, что невозможно классифицировать речевые акты как вежливые и невежливые вне социального и культурного контекста. Игнорирование данного факта может привести к стереотипным суждениям о существовании вежливых и невежливых народов.
Центральное место в функционировании принципа вежливости занимают статусноролевые отношения. Хотя коммуниканты любого статуса стремятся к соблюдению принципа вежливости, тем не менее, лицо, обладающее более высоким статусом, имеет больше возможностей безнаказанно эти правила нарушать (как было продемонстрировано выше). Максимы такта, великодушия, одобрения, в меньшей степени максима согласия достаточно часто нарушаются коммуникантами с более высоким статусом, в то время как коммуниканты с низким статусом практически не позволяют себе подобные нарушения.
В конверсационном дискурсе может проявляться асимметричность принципа вежливости: что хорошо для адресата, может оказаться неприемлемым для говорящего. Ср.:
a) You’re coming to have dinner with us next week. I insist!
b) I’m coming to have dinner with you next week. I insist!
Хорошо хвалить другого, но нельзя хвастаться. Вежливо делать комплименты адресату, но не себе. Можно критиковать себя, свое поведение, внешность, но невежливо критиковать других. Интересно утверждение Дж. Лича о том, что вежливость выгодна адресату. Однако это не всегда так. Конечно, адресат получает удовольствие, и это ему приятно, однако говорящий с помощью вежливости как тактического приема может достичь искомой цели, как, например, в следующем диалоге:
(разговор между супругами)
— Давай уберем это кресло на балкон. Ну, я тебя очень прошу, ну, пожалуйста.
— Ну, ладно, раз так просишь, давай уберем.
Хотя случается и так, что этот «тактический прием» не срабатывает:
‘Same time next week. ’
‘No. This is going to be our last session.’
‘Why? I like spending time with you. You know, you're quite attractive for a woman your age. You have killer legs. Killer. ’
‘You think you can come in here with that cute little smirk on your face and try and flirt with me. It doesn't work, Sebastian.’
В приведенном примере молодой человек пытается очаровать свою собеседницу, используя комплимент ‘killer legs’ — умопомрачительные ноги, в надежде, что и в этот раз ему все сойдет с рук. Однако его собеседница пресекает все его попытки и предупреждает, что «прелестная самодовольная ухмылка на его лице» на этот раз не поможет.
Принципы и постулаты общения носят разнородный характер. Они включают этические нормы, модели языкового поведения, но в основе коммуникативных постулатов лежит здравый смысл. Не всегда нарушения постулатов приводят к коммуникативной неудаче. В ряде случаев постулаты общения могут нарушаться намеренно. Во-первых, это происходит в силу противоречивости самих постулатов, например, «будь вежлив» и «будь краток и ясен». Во-вторых, нарушения постулатов общения могут быть определены целью
говорящего — поставить партнера по общению в неудобное положение или воздействовать на адресата. С другой стороны, как мы уже отмечали, наблюдается определенная асимметрия в позициях говорящего и слушающего. Максима качества требует, чтобы говорящий был правдив. Но почему тогда не сформулировать максиму доверия для слушающего? Это отвечало бы более общему принципу кооперации: один говорит правду, другой доверяет [19. Р 147—149].
Как отмечает Т.В. Ларина, максимы речевого общения являются руководством к рациональному использованию языка и качественно отличаются от правил грамматики. Если нарушение правил грамматики свидетельствует о незнании языка, то нарушение речевых максим может быть воспринято как сигнал об определенных намерениях говорящего [3. С. 153]. Нередко максимы нарушаются во благо поддержания максимально положительной атмосферы общения. Наблюдения за речевой практикой убеждают, что часто предпочитают вежливую ложь суровой правде. Это особенно ярко проявляется в тех ситуациях, когда говорящему приходится сообщать неприятную для адресата информацию, критиковать собеседника. В этих случаях адресант стоит перед выбором — оставаться верным истине или пожертвовать последней ради сохранения добрых отношений с партнером по общению. Как известно, одним из основных принципов общения является установка на общую благожелательность речевого контакта.
Если существует выбор между вероятностью обидеть, оскорбить партнера и перспективой выразиться неопределенно, мы обычно выбираем последнее, нарушая максиму манеры. И в ежедневных разговорах этим выбором говорящего объясняется большинство импликатур, как, например, в следующем примере:
‘Where’s Ann?’
‘She is either at a committee meeting or at home’
— Где Анна?
— Она или на собрании комитета, или дома.
Адресат нарушает максиму манеры, потому что на самом деле он не знает точного ответа на вопрос и должен был просто сказать ‘I don’t know’ — Я не знаю. Но в общении именно этот ответ (с соблюдением всех максим) мог быть интерпретирован как отсутствие всякого сотрудничества. Ответ ‘She is either at a committee meeting or at home’ по крайней мере дает собеседнику выбор, который вытекает из следующих конвенцианальных импли-катур: 1) Я не знаю, где она, но 2) Я знаю, что возможны два варианта.
Многие трудности, рассмотренные в этом параграфе, возникают вследствие того, что лингвисты смотрят на постулаты как на определенные нормы, жесткие правила, которых должен придерживаться говорящий [18. Р. 108]. Представляется убедительным подход к вышеперечисленным постулатам не как к жестким правилам, а как к гибким принципам, которыми руководствуются участники речевого общения.
В отечественном языкознании вежливости как объекту исследования отводится более скромное место, хотя в последнее время интересе к данному явлению заметно возрастает (М.В.Володина, С.И.Горбачевская, Е.А.Зацепина, Л.Кастлер, Т.В.Ларина, И.А.Романова, С.А.Рисинзон).
Среди отечественных ученых наиболее значимыми в данной области являются исследования Н.И.Формановской, которая рассматривает вежливость как социально-культурный компонент общения, относящийся к знаковой системе и связанный с речью. Вежливость — моральное качество, характеризующее поведение человека, для которого уважение к людям стало повседневной нормой поведения и привычным способом обращения с окружающими [4. С. 40]. Вербализацией вежливости, ее конкретным проявлением в общении является речевой этикет, который определяется в данном случае как инструмент для реализации продуктивного межличностного общения в соответствии с этическими нормами общества с учётом той или иной ситуации общения. Этикетные правила вежливости
направлены на сближение позиций партнеров, учет взаимных интересов, они регулируют социальное взаимодействие людей в процессе их практической деятельности. «Манера речи, разрешение или запрет говорить одно и не говорить другое, выбор языковых средств как помета своей принадлежности к среде — все это заметно в наших повседневных речевых проявлениях» [6. С. 45]. Речевой этикет — это стереотипные формулы общения, кото -рые используются как готовые, устойчивые выражения всякий раз, когда есть необходимость в их употреблении.
Регулирующая функция этикета в общении связана с тем, что определяет модальность долженствования в поведении: так надо, необходимо, следует вести себя с помощью вербальных и невербальных знаков в разных сферах и средах общения [5. С. 390].
По мнению Н.И.Формановской, сложение максим П.Грайса и Дж. Лича друг с другом создает условия успешного взаимодействия, т.е. достижение запланированного партнерами результата [5. С. 107]. Но как будет показано далее, применительно к русской коммуни -кативной традиции эти правила не всегда действуют, и фраза, построенная с соблюдением всех вышеназванных правил, может привести к незапланированному результату.
Понимание вежливости как хороших манер смещает акцент на внешнюю сторону исследуемого явления, которая в некоторой степени автономна. Как известно, хорошие манеры могут сопровождаться отсутствием уважения к человеку.
Часто вежливость рассматривается как способ оценки статуса человека. По мнению
В.И.Карасика, социальный статус человека как категория прагмалингвистики основывается на постулатах общения и прежде всего на постулате вежливости. Признак социального статуса является существенным критерием для построения классификации речевых актов, подразделяемых на статусно-нейтральные и статусно-маркированные [2].
Выделяя персональный и социальный уровни общения, В.И.Карасик дает следующие характеристики вежливого и невежливого поведения в зависимости от статуса собеседников, определяемого вектором зависимости [2. С. 84]. Вежливое отношение вышестоящего к нижестоящему на персональной дистанции — это покровительство старшего и сильного младшему и слабому, защита, помощь, симпатия; на социальной дистанции — возвышение статуса этого партнера до своего собственного, т.е. учтивое общение на равных. Вежливое отношение нижестоящего к вышестоящему на персональной дистанции — это отношение доверия, признательности, подчинение человеку, который может защитить; на социальном уровне такой тип отношения выражается как строгое соблюдение дистанции и открытая демонстрация признания своего более низкого статуса. Невежливое отношение вышестоящего к нижестоящему на персональной дистанции выражается как отношение грубого доминирования, подчинения, не принимающего во внимание желания и чувства подчиненного человека; на социальной дистанции рассматриваемый тип отношения подобен персональному доминированию. Невежливое отношение нижестоящего к вышестоящему на персональном уровне есть хамство в бытовом исполнении, т.е. дерзко-бесстыдное отношение к старшим; на социальной дистанции невежливое отношение к вышестоящему представляет собой попытку понижения статуса этого человека и предъявления претензии занимать более высокое положение [2].
Статусная оценка проявляется в речевом поведении людей, делающих выбор, — в демонстрации уважения либо неуважения и в соблюдении либо несоблюдении вежливости, а также в следовании определенным правилам поведения.
Будучи оценочной категорией, уважение является градуальной величиной и варьирует от максимального уважения, поклонения, до нулевой отметки (отсутствия уважения) и далее — до неуважения, презрения. Особенность шкалы уважения состоит в том, что полярные точки на этой шкале нагружены дополнительными значениями: любовью и ненавистью, трепетным страхом и насмешкой [8]. Уважение как оценка статуса человека проявляется в вариативных способах выражения уважения: специализированной системе обращений,
в предоставлении уважаемому человеку символических прерогатив и привилегий (например, почетного места, экспертного мнения, исключительных прав), в поддержании определенной дистанции между уважаемым человеком и другими людьми. Недостаточное уважение и неуважение часто выражаются в соответствующих способах обращения, в игнорировании человека как личности, а также в произвольном варьировании дистанции между собой и неуважаемым человеком и в символическом унижении людей.
Важным каналом выражения уважения являются стандартные формулы приветствия, начала диалога и завершения беседы. Интересно отметить, что начало общения и приветствие характерны не только для людей, но и для животных, а завершение общения специальной формулой свойственно только людям [11].
Уважение в случае социального неравенства выражается в различной степени свободы участников общения. Вышестоящий коммуникант имеет право выбора более официального или более разговорного приветствия, нижестоящий коммуникант ограничен, как правило, только официальной формой приветствия.
— Привет, Ир.
— Здравствуйте, Анна Александровна.
Индексом социального неравенства в речи нижестоящего является частое использование вежливых обращений, описательных выражений уважения, множества модальных «упаковок» содержания и выражение отрицательного отношения к чему-либо в косвенной форме.
Уважение к адресату выражается в выборе и избегании определенных тем разговора. Существуют абсолютно табуированные, условно табуированные и ситуативно табуированные темы в общении. В первом случае избегаются упоминания о святынях, интимной жизни, биологических отправлениях и смерти, во втором случае используются стандартные и нестандартные эвфемизмы вместо неприятных предметов беседы, сюда же относятся запреты на неформальные обращения к старшим по возрасту или рангу, в третьем случае избегаются определенные ситуации и фразы [13. Р. 79].
Уважение к адресату выражается также в длине высказывания: чем короче текст, тем меньше уважения. Имеются в виду, разумеется, тексты в определенной ситуации беседы. Отметим, что быстрый переход к основной теме диалога считается у многих народов невежливым. Для интерпретации акта общения как социально приемлемого необходимо сначала обменяться сведениями о здоровье, сне, своих делах, делах своих близких, о ближайших планах [2. С. 84].
Данный подход представляется интересным и перспективным, но больше подходит для культур с высокой статусной дистанцией (русской и в большой степени восточных культур). Для британской культуры, которая основана на принципе равенства партнеров и характеризуется более симметричными отношениями, социальный статус не играет столь существенной роли.
Вежливость может восприниматься и как теория конверсационного контракта [9. Р 232]. Участники коммуникации имеют определенные права и обязанности, соблюдение которых составляет некое соглашение между коммуникантами. Эти права и обязанности в ходе общения могут пересматриваться, однако участники коммуникации осознают, что они должны себя вести в соответствии с этим договором (contract) [10]. По мнению Б.Фрейзера, высказывание само по себе не может быть вежливым или невежливым, так же, как и не может быть вежливым или невежливым язык [9. Р 233]. Вежливыми бывают только участники диалога, если они соблюдают правила договора.
Похожую точку зрения высказывает также В.З.Демьянков. Он выделяет конвенции, стратегии и правила общения, которые исполняются каждым из партнеров по ходу комму -никации. В конвенциях общения концентрируются несколько принципов — принцип выразимости: все, что может иметься в виду, можно адекватно выразить, принцип ясности, принцип правдивости и доверия, принцип уточнения выражения в контексте, принцип
потенциальной выявимости оснований, доводов для высказывания, принцип оптимальности, принцип договоренности о новом и старом [1].
Следующей теорией вежливости является концепция сохранения лица говорящего и адресата, разработанная П.Браун и С. Левинсоном в их ставшей уже хрестоматийной работе «Politeness: Some Universals on Language Usage» («Вежливость: некоторые универсалии в употреблении языка») [8].
Несмотря на критику данной работы, она была и остается теоретической основой для многих кросс-культурных исследований, поэтому считаем необходимым подробнее остановиться на этой концепции как наиболее полной и непротиворечивой. Основным понятием этой теории является понятие «лицо» (face) — позитивная социальная ценность, кото -рой обладает каждый член общества. В понятии «лицо», которое П.Браун и С.Левинсон переняли у американского социолога Эрвинга Гоффмана, выделяются две основные части: «позитивное» лицо и «негативное» лицо.
Позитивное лицо — достойный, положительный образ, на который претендуют коммуниканты в ходе речевого взаимодействия, дословно «желание быть желанным другими» (positive face: the want of every member that his wants be desirable to at least some others). Негативное лицо — желание каждого взрослого человека иметь свободу действий, недопустимость вмешательства со стороны других (negative face: the want of every ‘competent adult member’ that his actions be unimpeded by others) [8. Р 61—62].
Негативное лицо — это не что иное, как «территория», термин, который также принадлежит Э.Гоффману. Он заимствовал его из этологии, где территория означает место, которое животное выбирает для себя и не допускает к нему своих собратьев. Как социолингвистический термин «территория» обозначает личное пространство говорящего, его время, «оболочку» (тело и одежду), имущество, а также информационное (или, другими словами, когнитивное) пространство, то есть совокупность мыслей, чувств, информации, которой обладает индивид [11].
В процессе общения коммуниканты должны быть заинтересованы в сохранении как своего лица, так и лица партнера. Без выполнения этого условия невозможно нормальное общение. Согласно Э.Гоффману, научиться сохранять лицо — это все равно, что выучить правила дорожного движения в сфере социального взаимодействия (To study face-saving is to study the traffic rules of social interaction) [11. Р. 323].
Согласно П. Браун и С. Левинсону, в идеальной коммуникации эти два «лица» находятся в равновесии. В реальной коммуникации существует множество речевых актов, которые «угрожают лицу» — Face Threatening Acts (ликоугрожающие акты). Они делятся на четыре типа, в зависимости от того, «какому лицу» они угрожают [8. Р. 65—68]:
• позитивному лицу говорящего (извинения, принятия комплимента, признания, не-контролирование действий и др.);
• негативному лицу говорящего (выражение благодарности, оправдания, принятия предложения и др.);
• позитивному лицу слушающего (выражение неодобрения, противоречие или несогласие, непочтительность, упоминание о табуированных темах и др.);
• негативному лицу слушающего (приказы и просьбы, предложения и советы, угрозы, предупреждения, вызовы, комплименты и др.).
«Ликоугрожающие акты» не представляют собой какого-либо отклонения от правил коммуникации, они являются естественной и важной частью разговорного диалога: люди часто не соглашаются с чужим мнением, просят прощения, дают советы и т.д. Поскольку «ликоугрожающие акты» очень распространены, по мнению П.Браун и С.Левинсона, необходимо использовать разнообразные стратегии по минимизации «коммуникативного вреда», причиненного собеседнику.
Обычно различают позитивную и негативную формы вежливости (positive and negative politeness). Первая основана на сближении (approach-based), вторая — на дистанцировании (avoidance-based) [8]. Позитивная вежливость связана с языковым выражением солидарности, включением собеседника и других лиц в одну группу с говорящим, тогда как отрицательная — с самоограничениями говорящих, стремлением избежать конфликтов. Каждый из этих типов вежливости представляет собой систему коммуникативных стратегий, при помощи которых достигаются цели вежливого общения.
Демонстрация солидарности и сохранение дистанции, по утверждению авторов, составляют суть вежливого поведения, то есть быть вежливым можно в том случае, если ты демонстрируешь собеседнику свою солидарность и в то же время сохраняешь определенную дистанцию [8]. Вступая в диалог, необходимо приблизить собеседника, используя стратегии позитивной вежливости. При этом нельзя приближаться слишком близко. Для демонстрации взаимного почтения и независимости применяются стратегии негативной вежливости.
Сближение и дистанцирование можно назвать гиперстратегиями вежливости, используемыми для достижения наиболее общих коммуникативных целей [3]. Каждая из них, в свою очередь, достигается при помощи набора речевых тактик (в терминологии П.Браун и
С.Левинсона — стратегий), которые имеют этнокультурные особенности и зависят от типа культуры и прагматических конвенций общения, принятых в том или ином обществе: если в общении ценится солидарность, говорящий выбирает тактики позитивной вежливости (positive politeness), если подчеркивается уважение независимости собеседника — тактики негативной вежливости (negative politeness).
Разные типы стратегий связаны с разными речевыми актами. Так, стратегии позитивной вежливости, которые направлены на сближение собеседников, связаны, прежде всего, с экспрессивами, основная функция которых состоит в выражении отношения говорящего к происходящему (приветствие, благодарность, оценка, комплимент и др.). Стратегии негативной вежливости, главная цель которых — демонстрация уважения личной автономии адресата, связаны, прежде всего, с побудительными речевыми актами, в которых говорящий оказывает коммуникативное давление на собеседника.
Подводя итог, отметим, что несмотря на универсальность, категория вежливости имеет этнокультурную специфику и зависит как от вертикальных и горизонтальных отношений между коммуникантами, так и от принятых в обществе норм и конвенций.
ЛИТЕРАТУРА
1. Демьянков В.З. Тайна диалога // Диалог: Теоретические проблемы и методы исследования. М., 1992.
2. Карасик В.И. Язык социального статуса. М., 2002.
3. Ларина Т.В. Категория вежливости и стиль коммуникации: сопоставление английских и русских лингвокультурных традиций. М., 2009.
4. Словарь по этике / Под ред. И.С.Кона. М., 1983.
5. Формановская Н.И. Речевое взаимодействие: коммуникация и прагматика. М., 2007.
6. Формановская Н.И. Речевой этикет и культура общения. М., 1989.
7. Brown P. Gender, politeness, and confrontation in Tenejapa // Discourse Processes. 1990. Vol. 13 (1).
8. Brown P., Levinson S. Politeness: Some universals in language usage. Cambridge, 1987.
9. Fraser B. Perspective on Politeness // Journal of Pragmatics. 1990. 14 (2).
10. Fraser B., Nolen W. The assosiation of deference with linguistic form // International Journal of the Sociology of Language. 1981. № 27.
11. Goffman E. On Face-Work: an Analysis of Ritual Elements in Social Interaction // Communication in Face-to-Face Interaction. Harmondsworth, 1972.
12. Grice H. Logic and Conversation // Syntax and Semantics. Vol. 3: Speech Acts. N.Y., 1975.
13. Huang H., Tian G. A sociolinguistic view of linguistic taboo in Chinese // International Journal of the Sociology of Language. 1990. № 81.
14. Hymes D. Models of the interaction of language and social life // Directions in sociolinguistics: The Ethnography of Communication. N.Y., 1986.
15. Lakoff R.T. Conversational Implicature // Handbook of Pragmatics. Amsterdam; Philadelphia, 1995.
16. Lakoff R.T. Language in Context // Language. 1972. № 48.
17. Leech G. Principles of Pragmatics. L., N.Y., 1983.
18. Thomas J. Meaning in Interaction: an Introduction to Pragmatics. L., 1995.
19. Yokoyama O.T. Disbelief, lies, and manipulations in a Transactional Discourse Model // Argumentation. 1988. № 2.
