CC BY
272
УДК: 81.272 ББК: 81.2
Петрова Л.Н.
РАЗЛИЧИЯ ЯЗЫКОВОЙ МЕНТАЛЬНОСТИ
Petrova L.N.
DIFFERENCES OF LANGUAGE MENTALITY
Ключевые слова: гипотеза Сэпира-Уорфа, языковое представление мира, языковая картина мира, языковое мышление, языковая ментальность, национальный характер языковой картины мира.
Keywords: Sapir-Worth hypothesis, language perception of the world, language picture of the world, language thought, language mentality, national character of the language picture of the world
Аннотация, в статье произведен исторический экскурс в проблему языковой ментальности на примере работ В. Гумбольдта и Л. Вайсбергера (его гипотезы лингвистической относительности). Автором рассмотрены основные положения гипотезы Сэпира-Уорфа как теоретическая основа различных способов языкового представления мира. Результатами исследований стали примеры различий языковых картин мира (а, следовательно, и языковых ментальностей) в английском, русском и других языках. В качестве выводов выделены актуальность поставленной проблемы, необходимость дальнейшего исследования различных языковых ментальностей; более того, подчеркнут междисциплинарный характер представленного исследования.
Abstract: this article gives a historical review of the language mentality problem on the examples of W. Humboldt's work and L Weisberger (his theory of linguistic relativity). The author considers the main positions of Sapir-Worth hypothesis as a theoretical basis of the ways of the language perception of the world. The results of the research are the examples of differences in language picture of the world (and in language mentality accordingly) in English, Russian and other languages. In conclusion the relevance of the problem and the necessity of its further research is devoted; moreover, the interdisciplinary character of research is pointed out.
Проблемы языковой ментальности, различных способов языкового представления мира относятся к числу наиболее актуальных и обсуждаемых вопросов современной лингвистики.
Различия языковой ментальности - вопрос довольно актуальный и имеющий глубокие теоретические предпосылки (теория Сэпира-Уорфа, работы В. Гумбольдта, Л. Вайсбергера, А.А. Потебни).
В статье проиллюстрированы различия языковой ментальности на примерах разных языков (в основном английского и русского), а также показан междисциплинарный характер поставленной проблемы (опять же через работы Сэпира, Уорфа, В. Гумбольдта, Л. Вайсбергера, А.А. Потебни).
Рассмотрение проблем, связанных с семантическими процессами, неминуемо ставит исследователей языка перед вечной для теоретического языкознания проблемой соотношения языка, мышления и культуры. Каково соотношение между мыслительными процессами и языком? В какой степени закономерности семантического характера влияют на эволюцию мысли? Являются ли факты языковой семантики ресурсом культуры? Ответы на эти вопросы
всегда волновали и в наши дни волнуют исследователей языка.
Язык выступает связующим звеном психической и общественно-культурной жизни и в то же время орудием их взаимодействия. Проблемы языковой ментальности, различных способов языкового представления мира относятся к числу наиболее актуальных и обсуждаемых вопросов среди лингвистов, философов, культурологов, психологов.
Мысль о том, что мир видится человеку через призму его языка, естественно, не нова. Идеи об определяющей роли языка в человеческом мышлении, о связи языка с умственной и духовной жизнью народа, его культурой принадлежит В. Гумбольдту, который считал язык творцом действительности, формирующим общественное сознание. По В. Гумбольдту, все в языке является перевоплощением и отражением народного духа.
В. Гумбольдт заложил основы теории языка как произведения развивающейся человеческой духовной силы и как явления человеческого общества. Тем самым указав будущим поколениям ученых перспективное направление лингвистических исследований, нацеленных на проникновение в сложные механизмы языко-
вой, интеллектуально-духовной и культурно-исторической деятельности народа.
Идеи В. Гумбольдта создали плодотворную почву для появления разнообразных концепций, в основе которых лежит мысль о том, что элементы языка выражают некое мыслительное содержание и различия между языками рассматриваются как проявление особенностей мышления носителей этих языков или как воплощение особой этнической культуры.
Стремление интерпретировать все особенности каждого конкретного языка как особенности мышления его носителей нашло наиболее завершенное оформление в концепции Л. Вайсгербера и в гипотезе лингвистической относительности, вошедшей в историю как гипотеза Сэпира-Уорфа.
Л. Вайсгербер, так же как и В. Гумбольдт, считает язык мысленным «промежуточным миром», являющимся результатом взаимодействия мира вещей и мира сознания. После подобного взаимодействия язык сам создает окружающий мир. Язык есть образ, картина мира, мировоззрение народа. Различие языков - это проявление различия взглядов на мир, и для людей, говорящих на разных языках, мир выглядит по-разному.
Обратимся теперь к гипотезе Сэпира-Уорфа, без учета которой рассуждения на тему о соотношении языка, мышления, действительности и культуры были бы явно не полными.
Основные положения гипотезы Сэпира-Уорфа можно свести к следующему:
Язык определяет характер мышления, его логический строй. Формирование мыслей, по словам Б. Уорфа, это «не независимый процесс, строго рациональный в старом смысле этого слова, но часть грамматики того или иного языка и различается у различных народов в одних случаях незначительно, в других - весьма существенно, так же как грамматический строй соответствующих народов»1.
Характер познания действительности зависит от того, на каких языках мыслят познающие субъекты. «Мы расчленяем природу в направлении, подсказанном нашим родным языком. Мы выделяем в мире явлений те или иные категории и типы совсем не потому, что они самоочевидны. Напротив, мир предстает перед нами как калейдоскопический поток впечатлений, который должен быть организован нашим сознанием, а это значит, как правило, языковой системой, хранящейся в нашем сознании. Мы расчленяем мир, организуем его в понятия и
1 Уорф Б. Наука и языкознание // Новое в лингвистике. Вып. 1. - М., 1960. - с. 174.
распределяем значения так, а не иначе в основном потому, что мы - участники соглашения, предписывающего подобную систематизацию. Это соглашение имеет силу для определенного языкового коллектива и закреплено в системе моделей нашего языка»2.
Человеческое знание не имеет объективного, общезначимого характера. Только сходство или, по крайней мере, соотносительность языковых систем могут создать сходную картину вселенной. В этом заключается принцип относительности.
Таким образом, по Б. Уорфу, язык - это орудие, средство осуществления мышления, он «лепит» человеческое сознание, и поэтому мышление каждого народа имеет чисто национальные черты, всецело предопределяемые имманентным развитием национального языка. В результате этого носитель языка познает не объективную действительность, а только тот язык, носителем которого он является. Эти идеи получили также развитие в неопозитивистской философии, считающей, что люди, говорящие на различных языках, обладают разными познавательными возможностями.
Определяющее влияние на процессы мышления и их отражение в языке оказывает внеязыковая реальность. Концептуальный мир отражает преобладающие в обществе мировоззренческие идеалы. Например, мировоззрению средневекового человека была чужда сама идея какого-либо прогресса. В общественном сознании доминировали религиозные воззрения на порочную природу человека, лишенного в результате своего падения божьей милости. Вероятно, вера в человеческий прогресс вошла в общественное сознание только в XVII - XVIII вв. благодаря усилиям философов, провозглашавших будущее царство разума. История семантического развития слова progress отражает диалектику данного понятия (первоначальное значение слова - это «физическое перемещение в пространстве; путешествие, совершаемое королевской особой», а значение «развитие в лучшую сторону, процесс улучшения» слово получает только в XVII в.).
На языковом уровне эти призмы видения эксплицитно выразились в том, что именно к средневековому периоду относятся случаи изменения пейоративного значения слова, сопровождающиеся полным забвением первичного нейтрального значения слова.
Слово knave в древнеанглийском cnapa, cnafa употреблялось со значением «мальчик,
2 Уорф Б. Наука и языкознание // Новое в лингвистике. Вып. 1. - М., 1960. - с. 175.
молодой человек». В переводе Нового Завета это слово обозначает Христа. Сдвиг значения пошел в направлении «молодой человек» > «материально необеспеченный» > «молодой слуга». Как уже говорилось выше, значение слов, обозначающих слуг, чаще всего подвергалось ухудшению (вероятно, потому, что слугам приписываются всевозможные пороки). Так, у слова knave развивались такие дополнительные значения, как «лгун, плут, негодяй», и эти новые оценочные схемы со временем стали доминирующим в семантической структуре данного слова.
У Шекспира, однако, данное слово встречается с положительной коннотацией: Gentle knave, good night (Julius Ceasar, IV, 3), но это не значит, что в ранненовоанглийский период имело место улучшение значения слова. На эту способность Шекспира использовать пейоративные термины как шутливые или ласкательные обращения к людям обратили внимание еще Дж. Гриноу и Дж. Киттеридж, сделав вывод о том, что презрение, грубость, с одной стороны, и нежная привязанность, любовь с другой -очень тесно связаны.
Социально-психологические стереотипы, в основе которых лежат мировоззренческие установки, оказываются решающими в языковых процессах. Социокультурные, религиозно-философские, политические факторы повлияли на характер семантических сдвигов в значении слов, обозначающих людей различных социальных, профессиональных и этнических групп. Острые социальные противоречия феодального общества в средневековую эпоху привели к пейоративным сдвигам в словах, обозначающих людей низкого социального положения. Сглаживание социальных противоречий в современном обществе отразилось и в характере прото-типных сдвигов в XX в. Решающее воздействие социопсихологических факторов прослеживается и в развитии семантики слов, обозначающих различные национальные группы, женщин.
Не только социокультурные призмы видения предопределяются внеязыковыми факторами. Эстетические призмы видения, о смене которых свидетельствуют меняющиеся метафорические образы, также обусловлены внешними о отношению к языку причинами. Превалирование в современном английском языке предметных метафор для номинации человека, особенно очевидное при сравнении с метафорическими образами средне- и ранненовоанглийского периодов, отражает общее направление движения человечества от поэтического целостного восприятия мира к натуралистическому, тривиальному, утилитарному отношению к действитель-
ности, от веры - к безверию, скептицизму. Данная тенденция отражает общую философию в отношении к мирозданию: мироздание, представлявшееся в прежние эпохи чем-то устойчивым, до скончания веков данным, становится в новое время текучим, изменчивым.
Язык в виде прототипных сдвигов, метафор закрепляет социальные, этические и эстетические ценности общества. Одним из основных эпистемических переломов в новой и новейшей истории англоязычного общества явилась секуляризация и как следствие этого усиление материалистических и индивидуалистических тенденций, упадок морали, утрата веры в идеалы. Несмотря на сохранение внешних традиций отправления религиозного культа, англоязычное общество XX в. отказалось от многих ценностей христианской морали.
Эту мысль лучше всего доказывает изменение отношения к понятию «смертный грех». В христианской догматике перечислено семь смертных грехов, но в современном западном обществе с его культом потребления и массовой культуры эти грехи уже не являются грехами. Как может являться грехом обжорство (gluttony) и похоть (lust), если вся реклама и массовая культура явно или косвенно призывает к плотским утехам: не считается зазорным много есть, постоянно и прилюдно обсуждать сферу интимных отношений (понятие «good sex life» стало обязательным атрибутом благополучной жизни). Гордыня (pride), гнев (wrath), зависть (envy) также утратили отрицательную коннотацию: гордость лежит в основе западного индивидуализма, считается, что благодаря ей человек осознает себя как свободная личность; гнев как оправданная жестокость на несправедливость реабилитирован многочисленными боевиками, где супергерой расправляется с противниками; зависть - это основная движущая сила общества потребления, где каждый потребитель не хочет отстать от соседа в гонке за новыми товарами. Нельзя считать смертным грехом и леность (sloth), если принять во внимание грандиозный размах и успехи западной индустрии отдыха и досуга. Наконец, скупость (avarice) отождествляется с такими положительными качествами, как бережливость, рачительность, и не вызывает в сознании западного человека никаких негативных ассоциаций.
Говоря о ценностных ориентирах в сознании западного индивида, имеется в виду массово-нормативная эстетика, определяющая пределы культурной гомогенности общества.
Такие мировоззренческие сдвиги, формируемые всей логикой развития индустриального и постиндустриального общества, естественно
отразились в лексической семантике. В современном английском языке доминирует прото-типная метафора гастрономический продукт -привлекательная женщина (biscuit, crumpet, sugar cookie, peach, cherry). Естественно, весь дух западной рекламы, массовой культуры, навязывающий человеку ценности потребления, способствовал активной реализации данной прото-типной модели В рекламных роликах женщина всегда изображается как нечто аппетитное, соблазнительное, приятное на вкус и запах.
Нельзя не согласиться с тем, что разные языки создают свою специфическую картину мира, существенным компонентом которой является и неповторимость образных средств, прежде всего метафорических переосмыслений. В этой образной неповторимости и уникальности - путь к дальнейшему развитию творческого духовного начала личности, о чем проникновенно писали В. Гумбольдт и А.А Потебня.
Границы образности родного языка означают для человека и границы его мира, оказывая влияние на менталитет в целом. Результатом глубокой внутренней духовной связи человека с его родным языком является то, что подлинных творческих высот достигает лишь мысль, «идущая по колее родного языка». Переход к единому «общечеловеческому языку», в котором логический элемент доминировал бы над образным, значил бы «понижение уровня мысли» \
Человек внутренне привязан к своему родному языку, к его семантической системе, воспринимая через ее призму окружающий мир. «Человек, высовывая из себя язык, тем же актом вплетает себя в его ткань; каждый народ обведен кругом своего языка и выйти из этого круга может, только перешедши в другой»2.
Человеку по духу близки семантические процессы, в частности семантические переосмысления, опирающиеся на национальное богатство складывающегося веками культурно-исторического наследия. Через образность родного языка человек неосознанно впитывает национальные формы культуры, материальной и духовной.
В силу общности восприятия языковых явлений у людей появляется чувство внутреннего родства, так как благодаря языку фиксируется идентичность, отличающая одну общность от другой. Каким бы ни был социальный и образовательный статус носителя русского языка, слово ласточка для него эмоционально оценочно: с
1 Потебня АА. Мысль и язык. - Киев, 1993. -
с. 158.
2 Потебня АА. Мысль и язык. - Киев, 1993. -
c. 185.
этим словом он может обратиться к ближайшей женщине, ребенку, в то время как для носителя английского языка swallow (ласточка) - это только птица, отличающаяся большой скоростью полета (шекспировское Do you think me a swallow, an arrow, or a bullet... - 2 Henry IV, IV 3) и предвещающая весну (ср. единственную в английском языке содержащую образ ласточки пословицу One swallow does not make spring). Носитель русского языка может и не знать всего разнообразия ассоциаций, связанных с ласточкой в русской национальной культуре (о том, что ассоциации очень богаты, свидетельствует количество пословиц и поговорок с этим словом - 12), но через переносное употребление слова он с детства проникается национально обусловленным образом.
В каждом языке отражено свое представление о мире - и о том, что такое «вода», и о том, что такое «быстро», и о том, что такое «понимать». Язык как бы отражает общие представления всех говорящих на нем людей - представления о том, как устроен мир. А эти представления будут лишь одной из возможных «картин мира» и будут в разных языках различаться - иногда очень сильно, иногда едва заметно. Это будет зависеть от того, насколько сильно совпадают культура, обычаи, традиции разных народов.
Так что язык - это своего рода зеркало, которое стоит между нами и миром: он отражает не все свойства мира, а только те, которые нашим далеким предкам почему-то казались особенно важными Конечно, зеркало это, так сказать, прозрачное. Зеркало - это не каменная стена. Мы можем выучить другой язык и посмотреть на мир глазами другого народа. Даже находясь «внутри» своего языка, мы легко можем поменять свои представления.
Лингвисты считают, что каждый язык отражает свою собственную «картину мира». Это не мешает людям понимать друг друга, но создает очень интересные языковые отличия.
Например, как разные люди воспринимают время? Говорящие на русском языке - скорее как отток чего-то, что может двигаться с разной скоростью (время течет и бежит, впрочем, иногда оно даже летит, зато иногда - еле едет), но в любом случае - откуда-то издали -на нас. Будущее находится впереди, а прошлое -сзади.
У тебя все впереди (то есть в будущем);
Это было три дня назад (то есть с того момента прошло три дня);
Теперь, когда все испытания позади (то есть в прошлом), можно и отдохнуть.
Конечно, это еще не все возможные кар-
тины из тех, что рисует русский язык. Как снег может быть одновременно слугою снежной королевы и материалом для снежной крепости, так и в языке понятие может одновременно представляться по-разному.
В русском языке время - это еще и что-то вроде имущества, монет или сокровища, недаром его тратят (часто впустую), а также берегут и экономят, его можно кому-то уделить, а можно у кого-то отнять, его полезно рассчитывать. Но этого мало - иногда время оказывается живым существом, чуть ли не врагом, которого почему-то надо убивать (разве можно, например, убивать деньги?), и так далее. Все это -образы времени в русском языке.
У европейских народов, чья культура близка к русской, время предстает в очень похожем виде (хотя мелкие отличия бывают и здесь). Но вот у народов других стран обнаруживаются просто поразительные отличия. Например, оказывается, что время может вовсе не течь из ниоткуда в никуда, а - двигаться по кругу, всякий раз возвращаясь к началу, как сменяются времена года; и тогда оно будет похоже на поток, а скорее на круг или на хоровод. А если даже оно течет, то вовсе не спереди назад, а в обратном направлении - сзади вперед, и будущее в таких языках окажется то, что «сзади» нас. Время может оказаться то живым существом, то неодушевленным предметом, но при этом совершенно не обязательно представляться как нечто ценное - и, значит, в таких языках его нельзя ни «укрась», ни «потратить», разве что просто «скоротать» (то есть «укоротить» как веревку) или «отрезать».
Есть много других примеров этого поразительного несовпадения разных «картин мира». Проявляются они обычно в том, как в языке одни слова связываются с другими по смыслу. Если в языке слово «назад» образовано от слова «спина», а слово «верх» или «над» - от слова «голова», то ясно, что этот язык ориентирует пространство вокруг человека и по образцу человеческого тела. Впрочем, так поступают абсолютно все языки, только в одних языках следы этой связи более явные, чем в других; детали этой «человекоподобной» ориентации тоже, конечно, могут отличаться. Но не должно удивлять, что в двух совершенно различных точках земного шара - в западноафриканском языке волоф (на котором говорят в Синегале) и в персидском языке Ирана - выражение, звучащее буквально как «лицо дома», - одинаково означает «пространство перед домом» (кстати, в том же языке волоф слово «лицо» означает еще и «будущее»).
Другой интересный случай - как разные языки представляют себе понимание. Глагол
«знать» в языках мира обычно элементарен: он не образован ни от какого другого слова, знание является одним из основных понятий человеческой деятельности. А вот понимание (то есть приобретение знаний с помощью каких-то усилий) описывается разными языками почти так же красочно, как время, но еще более разнообразно.
В русском языке сам глагол понимать почти утратил связь с другими словами, но все же, если вдуматься, можно догадаться о его родстве с глаголом «брать» (древнее «имати»): сравните такие глаголы, как принимать, вынимать или отнимать. Та же идея в гораздо белее ярком виде представлена в русском «схватывать». Вообще, русскому языку очень близко представление о понимании как об «удержании» или «ухватывании» чего-то «неподдающегося»; но это и в целом довольно широко распространенный образ (глаголы такого рода есть и в немецком, и в латинском языке с его романскими потомками). Другой образ понимания связан с идеей «сортировки», «раскладывания по полочкам»: так устроено и латинское intellegere (от которого, кстати, образованы слова интеллект, интеллектуальный, интеллигентный), и русское разбираться. Все эти способы обозначать понимание свойственны в основном европейским языкам, но есть один очень характерный способ, который европейскими языками используется нечасто, зато крайне распространен в языках Африки и Америки: это знак равенства между «понимать» и «слышать». «Я услышал тебя», - говорит индеец, и это значит: «Я тебя понял» Во многих языках Африки отдельного глагола «понимать» просто нет: его с успехом заменяет глагол «слышать». «Этот человек не слышит наш язык» - так скажут в Африке об иностранце. Единственный европейский язык, который приходит в голову в связи с идеей «слухового понимания», - это французский, где глагол entendre «слышать» нередко означает как раз «понимать» или «подразумевать». Если француз захочет вас спросить о том, что вы понимаете под этим научным термином, то его вопрос будет звучать буквально, как «Что вы под этим слышите».
Вопрос о языковой картине мира, которая, по мнению Э. Сепира и Б. Уорфа, определяет мышление человека, формирует его и носит сугубо национальный характер, является одним из интереснейших вопросов.
Языковая картина мира различна у носителей разных языков и даже, как показало настоящее исследование, у носителей одного и того же языка в разные исторические эпохи. Но значит ли это, что у носителей разных языков разное мышление (сознание), или что мышление является исторически подвижной категорией?
Существует точка зрения, что сознание всех людей едино, как един сам человеческий род, а
различные языки мира могут рассматриваться как варианты единого языка человеческого рода. Действительно, существует единый человеческий род, единое сознание. Но наряду с этим все-таки есть отраженные в языке (особенно в лексико-семантической системе) различия в категоризации действительности
Этому есть объяснение. Как справедливо отмечает О.Г. Почепцов, «представление, или отражение, мира построено на принципе пиков: отражение мира осуществляется путем отражения его пиков. Иными словами, отражению подвергается нз мир в целом, а лишь его пики, т.е. его составляющие, которые представляются говорящему наиболее важными, наиболее релевантными, наиболее полно характеризующими мир»1.
Выводами данного исследования могут быть следующие положения:
1. Языковое представление мира можно рассматривать как языковое мышление, поскольку и оно носит языковой характер, т.е. оно происходит посредством языка и существует в форме языка (соответственно, можно говорить о понятии языковой ментальности).
2. Правомерно говорить о наличии различных языковых картин мира, языковой ментальности. Это положение никак не опровергает мысль о существовании единого для всех мира, единого мышления, а отражает национально и исторически подвижные формы мировоззрения, мировосприятия.
3. Идущие от В. Гумбольдта идеи о различиях ментальностей нуждаются в дальнейшем развитии. Эти идеи должны зазвучать в полный голос именно сейчас, когда в современном мире вдет активизация тенденций к конвергенции, стиранию национальных различий, утрате национальной самобытности. Для того чтобы избежать интернационализации языков и «понижения уровня мысли», очень важно подчеркивать идею различности в языковой ментальности, в лингвистическом моделировании мира.
Именно различность, множественность форм проявления языкового миропонимания являются залогом прогресса, фактором, обеспечивающим взаимное обогащение и совершенствование, о чем проникновенно писали и В. Гумбольдт, и А.А. Потебня, связывая восхождение к общему идеалу с дальнейшим развитием творческого духовного начала личности, которое делается возможным только через уникальность родного языка.
4. Идеи гипотезы Сэпира - Уорфа о различиях языковой ментальности очень важны и актуальны для современного лингвистического моделирования мира и представляют широкое поле для научных исследований.
5. Проблема различий языковой ментальности носит глубоко междисциплинарный характер и может рассматриваться представителями различных областей науки - лингвистами, культурологами, философами и психологами.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Апресян, Ю.Д. Образ человека по данным языка: попытка системного описания // Вопросы языкознания. - 1995. - № 1. - С. 37-67.
2. Вежбицкая, А. Понимание культур через посредство ключевых слов. - М.: Языки славянской культуры, 2001. - 288 с.
3. Гумбольдт, В. Избранные труды по языкознанию. - М.: Прогресс,1984. - 400 с.
4. Гумбольдт, В. Язык и философия культуры. - М. : Прогресс, 1985. - 452 с.
5. Даль, В.И. Толковый словарь живого великого русского языка: в 4 т. - М., 2006. - 2752 с. [Электронный ресурс]. - URL: http://maintracker.org/forum/viewtopic.php?t=5048959(дата обращения -23.01.2017)
6. Джиоева, О.А. Англосаксонский менталитет сквозь призму английского языка. - М: Издательство Московского университета, 2014. - 151 c.
7. Потебня, А.А. Мысль и язык. - Киев, 1993. - 192 с.
8. Почепцов, О.Г. Языковая ментальность: способ представления мира // Вопросы языкознания. - 1990. - № 6. - С. 110-122.
9. Сэпир, Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. - М. : Прогресс, 1993. - 656 с.
10. Уорф, Б. Наука и языкознание // Новое в лингвистике. Вып. 1. - М., 1960. - 464 c.
11. Edward Sapir. Language. An Introduction to the Language of Speech. - New York: Harcourt, Brace, 1921. - 126 p.
12. ABBY Linguo-online[Электронный ресурс]. - URL: http://www.lingvo-online.ru/ru (дата обращения 25.01.2017).
1 Почепцов О.Г. Языковая ментальность: способ представления мира // Вопросы языкознания. -1990. № 6. - С.111.
13. British National Corpus [Электронный ресурс]. - URL: http://corpus.byu.edu/bnc/(дата обращения 25.01.2017).
14. Edward Sapir. The Status of Linguistics as a Science // Language. - 1929. - vol. 5. № 4. - pp. 207-214.
15. Katan, D. Translating cultures. An introduction for translators, interpreters and mediators. - Manchester: St. Jerome Publishing, 1999. - 380 p.
16. Margaret Cameron and Robert J. Stainton. (ed.) Linguistic Content: New Essays on the History of Philosophy of Language/ Margaret Cameron and Robert J. Stainton.(ed.). - Oxford: Oxford University Press, 2015, - 272 p.
17. Sapir, Е. Language // Encyclopedia of the social sciences. - 1933. - №9. - pp. 155-169.
18. Pritchard, T. Knowing the meaning of a word: shared psychological states and determination of extensions // Mind and language. - 2017. - vol.32. - № 1. - p.101-121.
19. Weisberger, L. Zweimal Sprache. - Dusseldorf, 1973. - 303 s.
20. Wierzbicka, A. Semantics, culture and cognition. - New York, Oxford: Oxford University Press, 1992. - 398 p.
