CC BY
82
ДИС КУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
УДК 81’23, 811.133.1
М. Дебренн
Новосибирский государственный университет ул. Пирогова, 2, Новосибирск, 630090, Россия E-mail: micheledebrenne@gmail.com
НЕОГУМБОЛЬДТИАНСТВО И АССОЦИАТИВНЫЕ СЛОВАРИ
Обсуждается проявившееся в последние годы в мировой лингвистике негативное отношение к исследованиям, посвященным языковой картине мира, гипотезе лингвистической относительности и проблеме ключевых слов, а также влияние этих взглядов на работы по составлению ассоциативных словарей.
Ключевые слова: психолингвистика, ассоциативный словарь, неогумбольдтианство, языковая картина мира, мышление и язык, культура и язык.
Введение
Проведенное в 2007-2010 гг. исследование ассоциативных норм французского языка завершилось публикацией словаря [Дебренн, 2010] и конференцией, в которой участвовали французские лингвисты, заинтересовавшиеся новыми для них возможностями, предоставленными этим неизвестным во Франции инструментом. При сборе данных для словаря мы столкнулись с определенными сложностями (см. об этом: [БеЬгеппе, 2010], и, несмотря на некоторый интерес со стороны отдельных французских лингвистов, проект иной раз вызывал у них недоверие, если не отторжение. Вторую же фазу психолингвистического эксперимента во Франции и его распространение на франкоязычную Швейцарию, Бельгию и Канаду с тех пор так и не удалось сдвинуть с мертвой точки. Наконец, в конце 2011 г. попытка опубликовать во Франции сам словарь и статьи французских исследователей :, использующих его материалы, встретила энергичный отпор, их авторы были обвинены если не в сознательном национализме и расизме, то, по крайней мере, в том, что ими манипулировали.
Мы не станем обсуждать здесь «обычные» критические замечания в адрес «Французского ассоциативного словаря» (далее ФАС). Они касались, во-первых, языковой или речевой природы регистрируемых явлений и заканчивались сомнением в том, можно ли назвать ФАС и подобные ему издания словарями в полном смысле этого слова. Спор о том, признается ли разница между языком и речью различными учеными, видимо, до сих пор является острым: швейцарский русист П. Серио считает, что в современной России дела с этим обстоят плохо (см. название его лекции, прочитанной в феврале 2012 г. в Институте языкознания РАН: «Язык и дискурс 2: большая путаница»). П.-И. Рака, в свою очередь, считает, что современных французских исследователей, последовательно проводящих это разграничение в своих трудах, мало [2011]. Второй блок критических замечаний затрагивал условия проведения ассоциативного эксперимента и ценность данных, полученных только от студентов. Перечисленные критические замечания имеют технический характер и должны обсуждаться отдельно. Здесь же мы перейдем к сути проблемы: французский издатель, поначалу согласив-
1 См. русскоязычные варианты этих работ: [Блументаль, 2011; Морель, Арсенева, 2011; Рака, 2011; Фрей, 2011].
2 Известно, что discours переводится и как «речь», и как «дискурс».
1818-7935
Вестник НГУ. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2012. Том 10, выпуск 2 © М. Дебренн, 2012
шийся опубликовать статьи и словарь, в котором он видел перспективный лингвистический инструмент, отказался от этого проекта из-за его неогумбольдтианского характера.
В этой статье мы попытаемся определить место ассоциативных словарей в споре о неогумбольдтианстве.
Современная критика неогумбольдтианства
Собственно говоря, «неогумбольдтиан-ство» (далее НГ) не ругательство. Этим термином обозначают тенденции в лингвистике, развившиеся на основе взглядов
В. фон Гумбольдта о языке и мышлении. Обычно различают два направления НГ -взгляды американцев Э. Сэпира и Б. Уорфа, с одной стороны, немца Л. Вейсгербера -с другой.
Как известно, В. фон Гумбольдт в работе «О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человеческого рода» впервые сформулировал положение о взаимосвязи характера языка и характера народа: «разные языки по своей сути, по своему влиянию на познания и чувства являются в действительности различными мировидениями», «своеобразие языка влияет на сущность нации, поэтому тщательное изучение языка должно включать все, что история и философия связывают с внутренним миром человека» [1985. С. 370, 377]. Несмотря на то, что их прочно связали в названии одной научной гипотезы, Э. Сэпир и Б. Уорф вместе ничего не разрабатывали, совместных статей не писали. Более того, как подчеркивают Ж.-Б. Марселле-зи и Б. Гардэн (цит. по: [Kaminker 1998. Р. 112]), они во многом расходились во взглядах. Ж.-П. Каминкер отмечает, что
Э. Сэпир никогда не терял из виду общественный, коммуникативный, характер языка, тогда как Б. Уорф развил более идеалистическую, метафизическую теорию, позже названную «гипотезой лингвистической относительности» [Ibid. P. 117].
Внимательное прочтение анализа трудов Л. Вейсгербера, предложенного М. Гухман и выдержанного в чисто марксистско-ленинском духе (что соответствует времени написания статьи [Гухман, 1961]), позволяет сделать вывод, что теория Л. Вейсгербера возникла под влиянием трудов В. фон Гум-
больдта, но независимо от Э. Сэпира и Б. Уорфа. Основная идея Л. Вейсгербера состоит в том, что родной язык - процесс «вербализации» мира, осуществляемый
языковым коллективом, как общая реализация (Wirksamwerden) языковой силы формирования определенной группы людей [Weisgerber, 1957. 8. 311]. Следующим этапом его рассуждений является то, что «языковой коллектив объединен общей картиной мира родного языка» [Weisgerber, 1951. 8. 107]. Мы видим здесь первое пересечение НГ как лингвистической теории с теорией о народе-нации-народности 3: языковой коллектив отождествляется Л. Вейсгербером с понятием «народ» и противопоставляется понятию «нация», под которой он, согласно немецким концепциям, понимает государственную общность 4.
Помимо пересечения лингвистики с социологией, во взглядах Л. Вейсгербера проявляется еще один рекуррентный мотив, с которым нам еще придется столкнуться, -не слишком добросовестная подгонка фактов, позволяющая приписать одному автору нелицеприятные высказывания: «Хотя Гумбольдт прямо нигде не пишет о существовании “национального мышления”, однако такой вывод может быть при желании сделан из его рассуждений о силе национального духа» [Гухман, 1961. С. 144]. «“Закон родного языка” используется Вейсгербером для доказательства “преимуществ” немецкого языка, а следовательно, и “немецкого мышления”, над языком и мышлением других народов. Однако Вейсгербер нигде прямолинейно не высказывает этого положения. Более того, он критикует тех языковедов, которые утверждают наличие влияний расовых различий на языки; на словах Вейсгербер возражает и против деления языков на “совершенные” и “несовершенные”, практически сопоставляя “языковые поля” и отдельные строевые единицы раз-
3 Возможно «наивной» в том значении, в котором в настоящее время исследуются познания не-спе-циалистов о мире (см. сборники серии «Обыденное метаязыковое сознание: онтологические и гносеологические аспекты» [2008; 2009; 2010]).
4 См. исследование П. Серио, в котором подробно рассмотрено принципиальное противоречие между немецким (и, вслед на ним, советским и постсоветским) пониманием национальности как естественного, неотъемлемого, как цвет его глаз, свойства человека, и французским видением нации как гражданства, общественного договора [Бетю!, 2005].
ных языков, Вейсгербер неизменно подчеркивает “преимущества” немецкого языка» [Там же. С. 149].
И не нужно думать, что такими приемами злоупотребляли только в советское время. В критических работах последних лет много подобных натяжек, приводящих к тому, например, что фраза «язык навязывает (или подсказывает 5) видение мира» приравнивается к высказываниям типа «“национальный язык” навязывает “национальный характер”». Показательно также следующее введение П. Серио к статье «Лингвистический детерминизм в современной России»: «С начала перестройки в России появился дискурс об идентичности, принявший в лингвистике крайние формы, основанные на идее о том, что язык строго предопределяет мышление. Организации, финансирующие науку, поддерживают проекты, изучающие связь между русской грамматикой и “русским национальным характером”. Появились такие новые объекты исследования, как “русская языковая картина мира”, “языковая личность”, “лингвокультурология”.
Весь этот набор участвует в построении в общественном подсознательном ласкающего душу образа коллективной идентичности, основанного на том, что 1) все носители одного языка думают одинаково, 2) языки, а значит, коллективное мышление, взаимонепроницаемы» (выделено нами. -М. Д.) [Бено! 2008].
Мы сочли необходимым процитировать полностью этот фрагмент, так как тезис о том, что российские ученые считают, что «все русские думают одинаково» (или, как вариант, что «все носители французского языка думают одинаково») и именно такое коллективное мышление показано в ассоциативных словарях, проходит красной нитью по многим критическим высказываниям французских коллег. Тот факт, что этот абсурдный тезис опровергается сотнями томов лингвистических исследований последних лет, никого, видимо, не волнует.
Дело в том, что в последнее время, и, видимо, не без участия упомянутого выше П. Серио, от НГ американского и немецкого перешли к обсуждению странного, на их взгляд, современного, НГ российского. Кри-
тика развернулась в нескольких направлениях:
• утверждается, что на западе гипотеза лингвистической относительности (ГЛО) перестала быть кому-либо интересной, а то и окончательно опровергнута;
• мода на ГЛО в России является доказательством дикой отсталости российских ученых от мировой передовой науки;
• попутно обсуждается «парадокс Веж-бицкой», заключающийся в ее универсализме в сочетании с интересом к лингвоспецифическим феноменам: то про нее утверждается, что она всеми признана на Западе, то, наоборот, что ее игнорируют или полностью опровергли ее взгляды; согласно вышеприведенному принципу, ей приписывается то, чего она не писала, но могла бы писать, или «намерено утаила»; против нее используют то, что написали, возможно, не самые лучшие ее последователи; особенно ополчились против ее работ о дативных конструкциях;
• российским лингвистам приписывается желание доказать превосходство русского языка и русского характера над всеми остальными.
Споры, в которых отрицаются ключевые слова и способы их выявления, само существование языковой картины мира и национального характера, развернулись в последнее время на страницах нескольких публикаций: это, во-первых, спор П. Серио и А. Вежбицкой [Бейо! 2004; Вежбицкая, 2008; Аникин, Чудинов, 2011] о том, можно ли писать о русской языковой картине мира, во-вторых - дискуссия, развернувшаяся в 2010-2011 гг. на страницах ежеквартального журнала по славистике университета Торонто 6 между А. Павловой и М. Безродным, с одной стороны, А. Д. Шмелевым - с другой, на эту же тему [Шмелев, 1997; Павлова, Безродный, 2012; Павлова, 2009]. Мы также будем опираться на нашу частную переписку с французскими лингвистами М. Арабя-ном, П. Серио, П.-И. Ракка, К. Жакэ-Пфо, Ф. Франсуа и др. об ассоциативном словаре французского языка. В анализе сложившейся ситуации нельзя не учитывать современный социально-политический контекст: в последние годы вопрос национальной идентичности стал наиболее острым, особенно во Франции, поэтому любой человек, даже ученый, предпочитает говорить, как
5 Терминологический спор между А. Вежбицкой и
А. Шмелевым.
6 Доступно по ссылке www.utoronto.ca
А. Павлова и М. Безродный, что «национальный характер» - фантом, нежели
пытаться его анализировать. К тому же, помимо различного содержания существительных nation / нация, national / национальный и многих других, нельзя сказать, чтобы была установлена четкая терминологическая система, и это существенно затрудняет общение. Наконец, в любом человеке, даже лингвисте, борются его наивные представления (чаще всего - лингвоспецифические, совпадающие с ГЛО, о том, что язык подсказывает видение мира) и его научные и идеологические взгляды об универсализме. Так, после того как на протяжении двенадцати страниц проекта предисловия для французского издания ФАС (от которого он впоследствии отказался) М. Арабян доказывал, что нет такого объекта, как «языковая картина мира», что ассоциативные словари опираются на ошибочные взгляды, отрицающие нацию как общественный договор и коммуникативный характер речевого общения, в сопроводительном письме он неожиданно заявил, что он «как армянин» прекрасно понимает угрозу, заключенную в знаменитом путинском высказывании о
7
«чеченцах в сортирах» .
К сожалению, приходится констатировать, что методы ведения научных споров оказались неидеальными: в упомянутых
статьях и высказываниях изобилуют неточное цитирование, слабая аргументация, приписывание мнений, апеллирование к авторитетам, доведение рассуждения до абсурда. Не обошлось и без применения известного «закона Годвина», согласно которому по мере разрастания дискуссии (например, в Интернете) вероятность употребления сравнения с нацизмом или Гитлером стремится к единице.
Дискуссия
Итак, изложенный выше короткий обзор взглядов доказывает, как ни парадоксально, следующее.
1. Реальность «национальных» стереотипов: отрицая существование национального
7 Как видно, наш корреспондент свободно проинтерпретировал В. В. Путина, говорившего о «террористах». При этом М. Арабян высказался здесь о «национальности» в ее российском (этническом), не французском (гражданственном) значении.
менталитета, западные, и в частности французские, лингвисты реагируют в точности в соответствии с ним:
• они выступают в пользу универсализма в лингвистике;
• проявляют неприятие того, что, с их точки зрения, не доказано (например, существование языковой картины мира (ЯКМ), пассионарности, по Л. Н. Гумилеву, и др.);
• проявляют неприятие того, что подсказывает интуиция (считая обсуждение национальной специфики «разговором за барной стойкой»);
• парадоксальным образом беспрекословно преклоняются перед некоторыми авторитетами - главным образом, социолога П. Бурдье, которого цитируют по любому поводу.
Следует, однако, признать, что можно иногда встретить благосклонные высказывания в пользу ГЛО, например учебник Н. Дельбек [Delbecque, 2006. Р. 164-190] или, ближе к нам, памфлет К. Ажежа об опасности глобализации английского языка, несущего в мир «англо-американский» способ мышления [Hagege, 2012]. К сожалению, несмотря на его медийную известность (или именно из-за нее), последний в научной среде не считается авторитетом.
2. Реальность ГЛО: принимая для слова nation только одно значение (‘результат добровольного объединения людей на основе общественного договора’) и отвергая для него любое другое значение (например, ‘природная, органическая общность, основанная на языке и культуре’), французские лингвисты оказываются неспособными понять словосочетания «национальный язык», «национальная культура», «национальный менталитет».
3. Пользу девиатологии (изучение ошибок, в том числе при овладении иностранным языком, см.: [Дебренн, 2006]). В ситуации языкового контакта, когда человек, владеющий одной ЯКМ, пытается учиться другому языку, именно несоответствие ЯКМ приводит к ошибкам, особенно в области лексики. Их изучение тоже позволяет доказать существование ЯКМ и ее механизмы.
4. Пользу лингводидактики: если такие термины, как «этнопсихолингвистика», «лингвострановедение» или «лингвокульту-рология» вызывают аллергию у некоторых иностранных исследователей, преподавате-
ли иностранных языков не испытывают сомнения, когда говорят о связи между языком и культурой. В работах французского пионера лингводидактики Р. Галиссона вводятся понятия «лексикультура» и «разделенная культурная нагрузка»: « Лексикографическая помета> “лексикультура” [...] выражает единосущность лексики и культуры и обозначает именно ту дополнительную величину, приобретенную словами в ходе их употребления. Эту величину, не учтенную словарями, я называю “разделенной культурной нагрузкой” (charge culturelle partagée, CCP). Меня, как специалиста по лингводидактике, ССР интересует потому, что она является крупнейшим препятствием при общении между носителем и не-но-сителем языка. Дело в том, что для иностранцев культурная имплицитность, недосказанность являются рекуррентными и сложными проблемами» [Galisson, 1995. Р. 5].
5. Действенность диалектического закона о единстве и борьбе противоположностей. Этот закон проявляется здесь во многих ситуациях: как переводчик со стажем, я могу ответственно утверждать, что адекватно переводить даже самые, казалось бы, простые вещи (чего стоит, например, русское «хозяйственность») невозможно, несмотря на то, что переводчик, конечно же, переводит не слова, а текст. И тем не менее по всему миру каждый день миллионы людей благодаря переводчикам общаются друг с другом, читают переведенные ими произведения литературы. Как билингв, я опять же на своем примере могу утверждать, что я разная в разных языках, что мне легче одни темы обсуждать на русском языке, а другие - на французском, а переключение кодов в би-лингвальной речи - не признак лени, а признание того, что о некоторых вещах можно говорить только на том или на другом языке... но при этом билингвы (а их на земле столько же, если не больше, чем монолин-гвов) шизофренией страдают не чаще, чем носители одного языка и способа мышления.
Взаимоотношения между языком и мышлением интересовали мыслителей давно, когда еще не существовало технических способов изучения мозговой деятельности (нейролингвистика) и методик анализа ментального лексикона, идиолекта человека (когнитивная лингвистика). Вопрос о том,
как взаимодействуют язык и мышление его носителей, пересекается с проблемой определения того, что понимается под нацией, с парадоксом переводчика, со спецификой билингвизма. По всем этим темам существует большое количество наивных представлений, национальных стереотипов и не доказуемых положений. Несмотря на общепринятый универсализм, широкое хождение во Франции имеют цитаты Ж. де Монтескье о «теории климата»: «Народы жарких климатов робки, как старики; народы холодных климатов отважны, как юноши» [О духе законов, книга XIV, гл. 2] 8, или Б. Паскаля о том, что «истина по эту сторону Пиреней 9, заблуждение - по ту».
При всем своем несовершенстве, ГЛО стала попыткой придать научное оформление наивному представлению о том, что люди, говорящие на разных языках, смотрят на мир по-разному. Как отмечает Ж.-М. Фортис [Fortis, 2010], с приходом в лингвистику порождающих грамматик интерес к ГЛО упал и последующие поколения западных лингвистов привыкали мыслить в универсальных категориях, но он возродился с появлением когнитивной лингвистики и экспериментальных методов (цит. по: [Del-becque, 2006. Р. 163]). В работах последних лет высказывается надежда, что именно когнитивная лингвистика, основанная на том принципе, что все люди разделяют одну и ту же способность концептуализации, как бы ни различались сами концептуальные системы, и позволила бы избежать неразрешимого парадокса ГЛО (если способ концептуализации радикально отличается от одного языка к другому, всякая коммуникация становится невозможной). Для когнити-вистики нет ничего странного в том, что даже носители одного и того же языка по-разному концептуализируют действительность и, тем не менее, понимают друг друга, не говоря уже о носителях разных языков. И наконец, неявный лингвистический релятивизм когнитивистов не имеет ничего общего с рассуждениями о превосходстве одного языка над другим (цит. по: [L’Hôte,
2010]).
8 См.: М!р://т^1к18ощ'се.о^МШЮ_духе_зако-нов_Монтескье
9 Именно в такой орфографии принято цитировать данное изречение.
И все же атаки вроде статьи П. Серио небесполезны: они должны напоминать исследователям ЯКМ о том, как важны в этой области явные и хорошо обоснованные методологические принципы, поиски разного рода лингвистических доводов, изучение частотности слов и вообще работа с корпусом, детальное исследование фразеологии, коллокаций, опыта двуязычных и «двукультурных» людей, особенно «языковых мигрантов», и так далее. Прежде всего, они должны помнить, как необходима для их исследований хорошо разработанная семантическая теория.
В области изучения русской лингвистической картины мира уже сделано так много и столькими исследователями, что, пожалуй, мы знаем о ней больше, чем о любой другой (см.: [Зализняк и др., 2005] и цитируемую там литературу). Эти работы могут служить моделью для исследователей «лингвистических картин мира», воплощенных в других языках [Вежбицкая, 2008. С. 188]. Однако нельзя не согласиться с тем, что в некоторых работах имеют место слишком смелые обобщения: вместо того, чтобы писать о том, что ассоциативные словари позволяют «выявить языковое сознание французов», следует писать «выявить ассоциативные нормы носителей этого языка и, более узко, тех, кто ответил на анкеты». Часто, к сожалению, словосочетания «русский ассоциативный словарь» или «русская языковая картина мира» воспринимаются как «ассоциативный словарь (этнических) русских», а не «русского языка», тем более в переводе. Кажется, что, если рассматривать всю совокупность статей и работ, написанных в России на тему ЯКМ, в некоторых из них можно найти неаккуратные формулировки типа «национальный язык формирует национальный характер». Об этом же говорят многие ученые: «В последнее время идея языковой картины мира была очень широко растиражирована и, к сожалению, измельчена. Некоторые авторы делают далеко идущие обобщения об этноспецифиче-ском взгляде на мир и даже об особенностях национального характера на основе анализа нескольких изолированных примеров» [Апресян, 2006. С. 35].
«Наконец, использование в лингвистической литературе таких понятий, как национальное мышление, национальная ментальность, мышление народа, характер народа,
душа народа не имеет смысла до тех пор, пока реальность стоящей за этими обозначениями сущности не будет научно доказана. К сожалению, российские лингвисты в последние годы настолько привыкли к этой терминологии, что вовсе не задаются вопросом о ее оправданности и уместности» [Павлова, 2009].
Таким образом, проблема состоит не в том, существует ли ЯКМ, а в том, правильно ли ее описывают и изучают.
Ассоциативные словари
Насколько можно судить, до недавнего времени ассоциативные словари не были мишенью подобных споров только потому, что о них на Западе известно немного. Шквал критики в адрес издателя, заявившего о своем намерении публиковать ФАС и статьи, опирающиеся на его материале, был запущен на автомате, на слова «Леонтьев» и «(московская школа) психолингвистики». В следующем высказывании Н. В. Уфимце-вой из вводной статьи к ФАС французскими лингвистами видится перекличка с взглядами М. Лацаруса и Х. Штейнталя [Lazarus, Steinthal, 1860], считавших, что нация -«продукт духа народа» и что психологии народов (Völkerpsychologie) надлежит описывать взаимовлияние человека и общества: «Судьба любого языка в условиях культурной и языковой полифонии зависит не столько от усилий по его защите, хотя в современной ситуации они обязательно должны осуществляться, но, прежде всего, от усилий по сохранению самой культуры, а это требует осознания и поддержания тех культурных моделей, которые лежат в ее основании, ведь для нормального развития культуры необходим общий запас культурных ценностей, инвентарь культуры, который должен транслироваться следующим поколениям и всем, кто собирается изучать данный язык как неродной» [Уфимцева,
2011]. Изучение этого предмета в школе должно было позволить немцам осознать свое языковое и культурное единство и отказаться от иностранного влияния (цит. по: [Klautke, 2010. Р. 7]). Французские исследователи присоединяются к критику этих взглядов Г. Паулю (цит. по: [Klautke, 2010. Р. 8]), для которого не существует психических процессов иначе как в индивидууме, следовательно, никакого «духа народа» нет
и искать или изучать его не нужно. Игнорирование М. Лацарусом и Х. Штейнталем коммуникативного аспекта языка переносится на российскую современную психолингвистику: она дочь Völkerpsychologie, значит, такая же отсталая, застрявшая в девятнадцатом веке.
Наконец, в очередной раз утверждается, что созданные в России ассоциативные словари основаны на недоказанном (потому что недоказуемом) предположении о том, что все носители одного языка принадлежат одной культуре и что эта культура проявляется в представлении ее носителей, выявляемых с помощью изучения лексических ассоциаций. Этот постулат неприемлем для французских лингвистов потому, что он-де игнорирует анализ дискурса, метаязыковую деятельность говорящего, отрицает тот факт, что общество состоит из отдельных переплетенных страт, между которыми происходит социальная и политическая борьба. Идея о том, что существуют этнос и национальная культура, превосходящие разницу поколений, гендера, социального статуса или образования во имя единодушного коллективного духа, вызывает самые ярые протесты.
Известно, что стандартная структура статьи любого ассоциативного словаря имеет вид гиперболической кривой. Как и реакция оптимиста и пессимиста перед полупустым стаканом, этот факт может интерпретироваться по-разному. Для одних большое количество первых реакций доказывает, что многие респонденты «думают» одинаково,
и, следовательно, подтверждает само существование ЯКМ. Для других то, что индивидуальные реакции составляют добрую половину, доказывает, наоборот, индивидуальность мышления каждого и что ни о какой ЯКМ говорить не приходится.
Если опереться на определение ЯКМ, данное А. Д. Шмелевым 10, то убедительный
10 «... семантика языковых единиц включает разного рода “презумпции”, т. е. представления о мире, которые при стандартном использовании данной единицы не попадают в ассертивный компонент высказывания и обычно проходят мимо внимания участников коммуникации (пресуппозиции, коннотации, фоновые компоненты значений. <...> Естественно, что в процессе повседневной коммуникации на некотором языке презумпции чаще всего не ставятся под сомнение, а использование языковой единицы в противоречии с ее презумпциями вызывает возражения носителей языка. <...> Именно совокупность пре-
аргумент в пользу существования такой ЯКМ (в котором я лично нисколько не сомневаюсь) и того, что ассоциативные словари помогают ее выявлять, мы находим в статье французского лингвиста П.-И. Рака, в которой представлена теория семантики «точек зрения» (sémantique des points de vue). Напомним аннотацию к статье: «Семантическое описание лексем любого языка включает ограничения на те точки зрения, которые приходится принимать (пусть временно) при употреблении этих слов в речи для того, чтобы высказывание могло быть понятым. Данные - топические - ограничения отражают такие явления в области значений слов, которые не были систематически отображены в словарях и осуществляют связь между семантическими, культурными и идеологическими явлениями, предлагающими способы эмпирического тестирования предложенных описаний этих ограничений в виде семантических тестов. В статье уточняется принцип и функционирование этих тестов, предложены иллюстрирующие примеры. До настоящего времени гипотезы лексического описания топических ограничений опирались на интуицию исследователей, что не позволяло проводить систематического описания лексики. ФАС позволяет восполнять этот пробел, обеспечивая лексикографов информацией о том, какие “точки зрения” могут ассоциироваться со словами-стимулами. В статье предложена система применения ФАС для порождения гипотез топического описания, уточняются и проверяются гипотезы, на которых опирается система, подробно излагаются этапы составления описания. Предлагается обрабатывать информацию, содержащуюся в ФАС, освобождаясь от единичных не-типичных ответов, для получения отражающих языковую реальность связей между словами» [Рака, 2011]. Таким образом, ФАС не только доказывает существование ЯКМ, но и является оптимальным инструментом его описания.
Мы действительно считаем, что критические атаки подобного рода приносят большую пользу. Во-первых, они позволяют переосмыслить теоретические основы, на которых построены работы психолингвистов последних лет. Во-вторых, они вынуж-
зумпций и задает языковую картину / модель мира» [Шмелев, 2010].
дают нас аккуратнее формулировать мысли и не проводить скоропалительных обобщений на основе статистических данных, а, наоборот, проверять и перепроверять их. В-третьих, мы должны избрать особую тактику в общении с западными коллегами, особенно если мы хотим строить плодотворное сотрудничество, без которого изучение ЯКМ носителей западных языков затруднительно: нужно досконально знать их аргументы и подготовить твердую доказательную базу, не вступая в полемику. Видимо, для того, чтобы продолжить психолингвистические эксперименты, нужно исключить из их описания все то, что может вызвать отторжение у испытуемых или у коллег.
Согласно нашему глубокому убеждению, ассоциативные словари - измерительный инструмент, как весы или сантиметр. Как их использовать, для доказательства каких теорий, остается на совести исследователя. В своей работе «Ложное измерение человека» палеонтолог С. Дж. Гулд показал, как американский палеоантрополог С. Дж. Мортон, сам того не замечая, слегка подтасовывал свои измерения объема черепа представителей различных рас, чтобы доказать превосходство белого мужчины [Gould, 1981]. Нельзя обвинять зерно, используемое С. Дж. Мортоном для краниометрии, в том, что оно - расистское. Таким образом, ни ФАС, ни другой ассоциативный словарь расистскими не являются, равно как и их составители.
Список литературы
Аникин Е. Е., Чудинов А. П. Дискуссия о русской языковой картине мира: абсолютный универсализм и крайний релятивизм (неогумбольдтианство) // Политическая лингвистика. Екатеринбург, 2011. Вып. 1 (35).
С.11-14.
Апресян Ю. Д. Основания системной лексикографии // Языковая картина мира и системная лексикография. М., 2006.
Блументаль П. Специфическая совместная встречаемость лексем во франкоязычной прессе Франции и Африки // Вестн. Но-восиб. гос. ун-та. Серия: Лингвистика и
межкультурная коммуникация. 2011. Т. 9, вып. 1. С. 62-72.
Вежбицкая А. Имеет ли смысл говорить о «русской языковой картине мира»? (Патрик Серио утверждает, что нет) // Динамические модели. Слово, предложение, текст: Сб. ст. в честь Е. В. Падучевой. М.: Языки славянских культур, 2008. С. 177-189.
Гумбольдт В. фон. Язык и философия культуры. М., 1985.
Гухман М. М. Лингвистическая теория Л. Вейсгербера // Вопросы теории языка в современной зарубежной лингвистике. М., 1961. С.123-162.
Дебренн М. Французский ассоциативный словарь: В 2 т. Новосибирск, 2011. Т. 1: От стимула к реакции; Т. 2. От реакции к стимулу.
Дебренн М. Французский язык в речевой практике русских. Новосибирск, 2006.
Зализняк А. А., Левонтина И. Б., Шмелев А. Д. Ключевые идеи русской языковой картины мира. М., 2005.
Морель М. А., Арсеньева В. А. Синтаксис и застывшие формы. Морфосинтаксические закономерности свободных ассоциаций в эксперименте по созданию «ассоциативного словаря французского языка» // Вестн. Но-восиб. гос. ун-та. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2011. Т. 9, вып. 1. С. 83-92.
Обыденное метаязыковое сознание и наивная лингвистика: Межвуз. сб. науч. ст. / Под ред. А. Н. Ростовой. Кемерово; Барнаул: Изд-во АлтГУ, 2008. 480 с.
Обыденное метаязыковое сознание: онтологические и гносеологические аспекты: Коллект. моногр. / Под ред. Н. Д. Голева. Томск, 2009. Ч. 1. 532 с.; Ч. 2. 457 с.
Обыденное метаязыковое сознание: онтологические и гносеологические аспекты: Коллект. моногр. / Под ред. Н. Д. Голева. Кемерово, 2010. Ч. 3. 350 с.
Павлова А., Безродный М. Ложный вызов // Toronto Slavic Quarterly. 2010. № 34. URL: http://www.utoronto.ca/.
Павлова А., Безродный М. Хитрушки и единорог: образ русского языка от Ломоносова до Вежбицкой // Toronto Slavic Quarterly. 2010. № 32. URL: http://www.utoronto.ca/.
Павлова А. В. Лексическая лакунарность и гипотеза лингвистической относительности // Русская германистика: Ежегодник. М., 2009. Т. 6. С. 254-259.
Рака П.-И. Семантическое описание лексики: как эффективно помочь интуиции // Вестн. Новосиб. гос. ун-та. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2011. Т. 9, вып. 2. С. 96-120.
Тер-Минасова С. Г. Язык и межкультурная коммуникация. М.: Слово, 2000.
Уфимцева Н. В. Введение // Дебренн М. Французский ассоциативный словарь. 2-е изд. Новосибирск, 2011. Т. 1: От стимула к реакции.
Фрей К. Слово politique: от словарной дефиниции к ассоциативному словарю // Вестн. Новосиб. гос. ун-та. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2011. Т. 9, вып. 1. С. 73-82.
Чернявская Ю. В. Народная культура и национальные традиции. Минск: Беларусь, 2000.
Шмелев А. Д. Национальная специфика языковой картины мира // Булыгина Т. В., Шмелев А. Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). М., 1997.
Шмелев А. Д. Допустимо ли изучать русский язык? // Toronto Slavic Quarterly. 2010. № 31. URL: http://www.utoronto.ca/.
Beacco J. C. Les dimensions culturelles des enseignements de langue. P.: Hachette, 2000.
Choi S., Bowerman M. Learning to Express Motion Events in English and Korean: The Influence of Language-Specific Lexicalization Patterns // Cognition. 2011. Vol. 41 (1-3). P. 83-121.
Debrenne M. La création du dictionnaire des associations verbales du français // Actes du Congrès Mondial de Linguistique Française. Nouvelle Orléans 2010. P. 1663-1673.
Delbecque N. Linguistique cognitive: Comprendre comment fonctionne le langage. Bruxelles: DeBoeck-Duculot, 2006.
Fortis J.-M. De l’hypothese de Sapir-Whorf au prototype: sources et genese de la théorie d’Eleanor Rosch // CORELA. 2010. Т. 8, № 2. URL: http://corela.edel.univ-poitiers.fr/ index.php?id=1243.
Galisson R. Où il est question de lexi-culture, de Cheval de Troie et d’impressionnisme // Études de Linguistique Appliquée. 1995. № 97. P. 5-14.
Gebert L. Immagine linguistica del mondo e carattere nazionale nella lingua: A proposito di
alcune recenti pubblicazioni II Studi Slavistici III. 2006. P. 217-243.
Gould S. J. The Mismeasure of Man. N. Y.: W. W. Norton, 1981.
Hagège C. Contre la pensée unique. P.: O. Jacob, 2012.
Havers W. Handbuch der erklärenden Syntax. Heidelberg: Carl Winters Universitätsbuchhandlung, 1931.
Hermann P. Prinzipien der Sprachgeschichte. Halle, 1886. URL: http:IIarchive. orgIstreamIprinzipiendersp01paulgoog#pageIn3 ImodeI2up.
Kaminker J. P. Whorf ou Sapir II Covariation pour un sociolinguiste: hommage à Jean-Baptiste Marcellesi. Rouen: Université de Rouen, 1998. P. 111-118.
Klautke E. The Mind of the Nation: The Debate about Völkerpsychologie, 1851-1900 II Central Europe. 2010. Vol. 8, № 1. P. 1-19.
L’Hôte E. Alice au pays des langues (pe^ Ha kh.: Deutscher G. Through the Language Glass: How Words Colour Your World. L.: William Heinemann, 2010. 310 p. URL: http:IIwww.laviedesidees.frIAlice-au-pays-des-langues.html?lang=fr.
Lazarus M., Steinthal H. Einleitende Gedanken über Völkerpsychologie und Sprachwissenschaft II Zeitschrift für Völkerpsychologie und Sprachwissenschaft. 1. 1860. S. 1-73.
Sériot P. Oxymore ou malentendu? Le relativisme universaliste de la métalangue sémantique naturelle universelle d'Anna Wierz-bicka II Cahiers Ferdinand de Saussure. 2004. № 57. P. 23-43.
Sériot P. La pensée ethniciste en URSS et en Russie post-soviétique II Strates. 2005. № 12. P.111-125.
Sériot P. Le déterminisme linguistique en Russie actuelle II Patrick Sériot (dir.) La question du déterminisme en Russie actuelle [en ligne]. Lyon, ENS LSH, mis en ligne le 10 décembre 2008. URL: http:IIinstitut-est-ouest. ens-lsh.frIspip.php?article156.
Touratier С. Que penser de l'hypothèse Sapir-Whorf? II Travaux. № 11. Langues et cultures. Cercle Linguistique d'Aix-en-Pro-vence, 1993.
Weisgerber L. Das Gesetz der Sprache. Heidelberg, 1951.
Weisgerber L. Die Erforschung der Sprach-Zugriffe, l II Beiträge zur Geschichte der deutschen Sprache und Literatur. 1957. Bd. 79. H. 1I2.
Weiss D. Zur linguistischen Analyse polnischer und deutscher «key words» bei A. Wierz-bicka: Kulturvergleich als Sprachvergleich? // M. Marszalek & A. Nagorko, (Hgg.). Berührungslinien. Polnische Literatur und Sprache aus der Perspektive des deutsch-polnischen
kulturellen Austauschs. Für Heinrich Olschow-sky. Hildesheim-Zürich; N. Y., 2006. P. 233257.
Материал поступил в редколлегию 20.06.2012
M. Debrenne
LE NÉOHUMBOLDTIANISME ET LES DICTIONNAIRES D’ASSOCIATIONS
L’article fait état de l’attitude négative manifestée ces dernières années dans la communauté scientifique internationale vis-à-vis des études consacrées à l’image linguistique du monde, l’hypothèse de relativité linguistique et l’existence de mots-clés, ainsi que de l’influence de ces opinions sur les travaux consacrés aux dictionnaires d’associations verbales.
Mots clés: psycholinguistique, dictionnaire d’associations, neo-humboldtianisme, image linguistique du monde, pensée et langue, culture et langue.
