CC BY
99
ппзииия
Александр ГАЛКИН
РАЗДУМЬЯ О ТРАНСФОРМАЦИИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ
В статье рассмотрены проблемы трансформации сложившейся политической системы, активно обсуждаемые сейчас российской общественностью. По мнению автора, должной ясности в том, к чему должны сводиться назревшие преобразования и как их следует осуществлять, до сих пор не возникло. Отсюда потребность в дальнейшем содержательном обмене мнениями.
The problems of transformation of existing political system, actively discussed by Russian community, are considered in this article. According to the point of view of author, there is no any clearness about mechanisms of transformations, which are actual and necessary today. As a consequence, the necessity of further substantial exchange of opinions really exists.
Ключевые слова:
политическая система, инновационное развитие, обратная связь, административная машина, муниципальная политика, властвующая элита, трансформация, отчуждение; political system, innovative development, feedback, administrative machine, municipal policy, rule elite, transformation, alienation.
Публичное обсуждение того, как преобразовать сложившуюся политическую систему, явно набирает силу. Начало ему было положено на январском заседании Государственного совета. Затем вниманию общественности был представлен доклад, подготовленный группой сотрудников близкого президентским структурам Института современного развития: «Россия ХХ века: образ желаемого мира». Свои позиции зафиксировали представленные в Государственной Думе политические партии, в том числе оппозиционные — КПРФ и «Справедливая Россия». Этой же теме был посвящен ряд научных конференций.
Что же показал состоявшийся обмен мнениями? Он, на наш взгляд, продемонстрировал, что пока ясности в том, к чему должен сводиться назревший ремонт политической системы и как должен он протекать, пока нет. Нет его ни в обществе, ни в верхах. Отсюда потребность в дополнительном, содержательном обмене мнениями. А для того чтобы он был достаточно продуктивен, необходимы предварительные раздумья. Некоторые из них приводятся ниже.
Раздумье первое: причины и предпосылки
На протяжении ряда лет в высших кругах доминировало нечто вроде договоренности не затрагивать проблемы «неполного совершенства» соответствующей системы. Предполагалось, что она в целом отвечает объективным потребностям общества и государства. И если в ней кое-где и «ослабли гайки», то их несложно подтянуть по ходу дела.
Почему же было внезапно решено публично поставить на обсуждение проблему ее несовершенства? Найти ответ на этот вопрос крайне важно.
Кое-что в этом смысле уже очевидно.
Перед всеми более или менее развитыми странами с особой остротой встала сейчас проблема перехода к инновационному обществу, который по своему значению может быть сравним с промышленной революцией XVIII—XIX вв. и с научно-технической революцией XX в. Это, естественно, предполагает неизбежность качественных перемен не только в экономике, но во всех сферах общественного организма. Большинство стран уже двинулось по этому пути. Игнорируя очевидную объективную потребность, Россия
ГАЛКИН Александр Абрамович — д.и.н., профессор, действительный член Академии естественных наук и Академии политической науки; главный научный сотрудник Института социологии РАН galkin@uniset.ru
может сползти в арьергард мирового развития. Более того. Не исключено, что под угрозой окажется само ее существование как цельного, суверенного государства.
Между тем сложившаяся политическая система парализует любые попытки продвижения в нужном направлении. Это начало ощущать общество. Исключение не составило и руководство страны. Были произнесены соответствующие слова. Последуют ли за ними реальные решения — пока неясно. Во всяком случае, оптимисты надеются.
Между тем, как всегда в аналогичной ситуации, перед теми, кому предстоит действовать, встает сакраментальный вопрос: «С чего начать»?
Чтобы привести к предполагаемому результату, политическая воля руководства должна опираться не только на представление о конечной цели, но и на адекватное знание исходной ситуации и возможных последствий управленческих решений. В противном случае реализация этой воли, скорее всего, выльется в авантюру. Но знание реальной ситуации и представление о возможных последствиях принимаемых решений требует эффективной, не искаженной обратной связи между верхами и низами.
Тем не менее пока страна должной системой не располагает. В ней все еще не преодолена ориентация на поддакивание и «облизывание» власти. На опасность такой практики было недавно указано и «сверху». Но для того чтобы положить ей конец, недостаточно словесных деклараций. И одно лишь расширенное использование новых возможностей Интернета делу не поможет. Следовательно, одна из первостепенных задач подхода к трансформации политической системы — реанимация эффективной обратной связи.
Неприемлемо низка сейчас эффективность управленческих механизмов.
Политические решения, принимаемые властью, должны безоговорочно исполняться. Это своего рода аксиома. Без нее политический процесс либо превращается в говорильню в духе «пикейных жилетов», либо приобретает хаотический, неуправляемый характер. У нас на протяжении ряда лет нередко наблюдалось и то, и другое. А все попытки навести должный порядок давали, как правило, минимальные результаты. И дело в данном случае не в том, что кто-то чего-то не учел или не
умеет. Xотя «неумех» тоже хватает. Дело в системе линейной властной вертикали.
Любая чрезмерно централизованная система управления, замкнутая на одну руководящую личность или небольшую руководящую группу, неизбежно приобретает все изъяны, которые характерны для авторитарных режимов и которые, по сути, сводят на нет действительные или мнимые преимущества строго иерар-хизированной властной вертикали. Как правило, такие системы быстро теряют свою первоначальную эффективность. Решение проблем становится мнимым и влечет за собой возникновение новых, более сложных, чем те, которые вроде бы удалось преодолеть.
В основе подобного развития лежит ряд объективных обстоятельств.
Чрезмерная централизация, свойственная властной вертикали, в принципе противоречит современной общественной динамике. Процесс не только принятия, но и реализации решений становится громоздким и неповоротливым. Сохраняя способность решать рутинные проблемы, система страшится новых проблем, теряется перед ними. Линейная вертикаль порождает абсолютную зависимость управленческих структур от вышестоящих звеньев. Решающее значение приобретает не само «свершенное дело», но способность «подать» его начальству. Одновременно минимизируется значение оценки результатов «дела» снизу.
Ахиллесова пята жесткой властной вертикали — кадровая селекция. Определяющее значение для подбора и выдвижения работников приобретают не профессионализм и квалификация, не способности и нравственные качества, а личная преданность, угодливость и беспрекословная, пусть даже мнимая, исполнительность. Снижается мобильность кадров, происходит своего рода закупорка кровеносных сосудов управленческого аппарата. Все это образует питательную среду для самовластия на всех уровнях административного управления и создает благоприятные условия для коррупции, парализующей действия государственного механизма.
На каждом отрезке властной иерархии неизбежно возникают отклоняющие «шумы», вызываемые групповыми или индивидуальными интересами, нередко не совпадающими с интересами высшей
власти. В критических ситуациях такие «шумы» настолько сильны, что содержание исходного импульса исчезает уже на верхних ступенях иерархической структуры. Преодоление отклоняющих «шумов» создает потребность в огромном числе назначенных сверху контролеров, что влечет за собой труднорегулируемый рост бюрократического аппарата. Чаще всего официальные контролеры сами попадают под воздействие «шумов», что порождает «дурную бесконечность» контроля над контролерами.
Соответственно, существенно возрастает значение и роль общественного контроля над управленческими институтами. Он должен быть не просто усилен. Ему надлежит придать принципиально иной, институциональный характер. Иными словами, вертикаль власти должна быть дополнена ее горизонталью. Таково еще одно важное условие назревшего подхода к преобразованию политической системы.
Спецификой ситуации, сложившейся в России, является растущее отчуждение государства от общества и общества от государства, от власти. Отсюда потребность в такой политической системе, которая бы не наращивала такое отчуждение, но по возможности сводило его к минимуму. Преобразование политической системы должно иметь в виду и эту необходимость.
Очевидно, что стратегия предстоящей политической трансформации должна в полной мере учитывать все упомянутые выше обстоятельства.
Раздумье второе: варианты
Обзор доступных оценке взглядов на преобразование политической системы, высказанных последнее время, позволяет выделить два принципиальных подхода. Они по замыслу вроде бы отражают полярные ценностные и политические установки. Но многое их и объединяет. Прежде всего, то, что в своем большинстве они практически неприменимы.
Один их этих подходов можно условно назвать экстремистско-охранным. Он, в свою очередь, распадается на две подгруппы. Сторонники первой решительно выступают против любых манипуляций с политической системой. Для них она неприкосновенна. Вторые вроде бы готовы пойти на некоторые эксперименты с политической системой. Но рассматривают
их как косметический ремонт квартиры: в пределах побелки потолка или переклейки обоев. Исходные позиции при этом все те же. Жесткость системы должна оставаться неизменной. Но внешней ее стороне неплохо бы придать более благообразные формы.
В основе обеих позиций лежит искаженное представление о функциях политической системы и собственном народе. Политическая система трактуется как нечто противостоящее обществу и навязывающее ему свою волю. А народы России — как атомизированная совокупность индивидов, готовых безоговорочно терпеть прихоти бесконтрольной власти.
Между тем, и то и другое неверно. Современная политическая система как выразитель совокупного интереса в принципе нормально функционирует только тогда, когда не просто сосуществует с обществом, но и адекватно реагирует на исходящие от него сигналы. А русский народ и другие народы России вовсе не столь покорны и терпеливы, как это представляется некоторым идеологам традиционализма.
На противоположном полюсе концентрируются взгляды, ориентированные на слом политической системы или, по меньшей мере, на замену ее основных элементов. Из соображений политкорректности назовем их обтекаемо — негативистскими. Сторонники этих взглядов, как правило, образованнее своих антагонистов. Они, судя по их словарному запасу, читают политологическую литературу и в большей или меньшей степени знакомы со структурой политических систем в других странах. Отсюда их настойчивое стремление предложить публике разнообразные политически окрашенные модели: то американские, то германские, то романские. Предполагается, что, приняв одну из них и укоренив ее на российской ниве, наша страна незамедлительно решит терзающие ее проблемы.
Существенно сближает друг с другом экспертов, составляющих эту группу, их искреннее (или деланое) непонимание того, что несет с собой смена политической системы или хотя бы ломка ее отдельных, но существенных институтов.
В современном предельно структурированном социуме политическая система, как и ее отдельные институты, составляют основной объединяющий и организую-
щий элемент общественного организма. Их смена нисколько не похожа на переключение одной телевизионной программы на другую. Она неизбежно парализует многочисленные сети связей, выводя из строя целые подсистемы. Чтобы привести затем общественный организм в норму, требуются годы, а то и десятилетия. Так было всюду. Так в свое время происходило и у нас.
Стране необходимо сейчас не разрушать, но строить. Причем строить так, чтобы это шло на пользу не только избранным индивидам, но совокупности граждан в целом, отвечало их интересам и ценностным установкам. Это касается всех сторон общественной жизни. И прежде всего, политической системы.
Попытаемся представить себе, с учетом сказанного, взвешенную модель трансформации российской политической системы, отвечающую не столько идеальным представлениям теоретической мысли, сколько потребностям общества.
В циркулирующих моделях трансформации политической системы, заслуживающих серьезного рассмотрения, значительное, если не исключительное, внимание уделяется выборам в органы власти, соответствию их результатов волеизъявлению граждан, функционированию партий, гарантиям должного представительства различных групп интересов, предотвращению злоупотреблений при организации избирательного процесса. Это, безусловно, оправданно и заслуживает всяческой поддержки. Однако, констатируя это, не следует забывать, что выборы, как и межпартийные игры, — лишь верхний, наиболее заметный слой рассматриваемой проблемы. Существуют и другие, глубинные слои. Обычно в ходе дискуссий разговор о них не ведется. Между тем, без их преобразования полное оздоровление политической системы практически невозможно. И здесь тоже можно многое сделать
Для осуществления государством его функций не обязательно сохранять разбухшую административную машину. Следовало бы вернуть ее к нормальному состоянию, в частности, отказавшись от чрезмерного дробления ведомств, вызывающего необходимость многочисленных согласований. Было бы полезным до предела сократить многоступенчатость исполнительной вертикали. Чем многочисленнее ступени, тем легче превратить
спускаемый сверху импульс в его противоположность.
Жесткую властную вертикаль, исчерпавшую свою роль как средство борьбы с региональным сепаратизмом, надлежит преобразовать из административной в правовую. Это, в частности, предполагает передачу в низы дополнительных и финансово фундированных функций. Расширение полномочий на местах следует, естественно, сопровождать наращиванием ответственности местной власти перед законом. А вертикаль, в той мере, в какой она необходима, можно в полной мере поддерживать благодаря усилению контроля над правовой ситуацией.
Не избежать серьезных решений и по кадровым вопросам. От взяточников и бездельников следует, естественно, избавляться. Это, однако, не должно рассматриваться как повод для форс-мажорных кампаний вроде всеобщей чистки. Они, как свидетельствует опыт, обычно не дают ожидаемых результатов и только парализуют работу системы. Гораздо целесообразнее — организационный подход к кадровой проблеме на основе совершенствования и дальнейшего уточнения совокупности норм и правил аппаратной работы.
Эти нормы и правила должны в полной мере, в большей степени, чем до сих пор, определять как деловые, так и нравственные качества работника. На всех должностных уровнях, там где это еще не сделано, следует регулярно осуществлять квалификационную аттестацию. Для лиц, находящихся на руководящих должностях, надлежит установить строго соблюдаемую возрастную границу, похожую на ту, которая существует в вооруженных силах. На некоторые категории ответственных чиновников должна быть распространена применяемая в отношении дипломатов практика регулярных территориальных ротаций. Продолжительность пребывания на одной и той же руководящей должности следует ограничить двумя-тремя сроками.
Подобные меры, как свидетельствует зарубежный опыт, в состоянии стимулировать позитивные качественные сдвиги в работе административного аппарата.
Обычный гражданин чаще всего сталкивается с государством, обращаясь с конкретными проблемами к олицетворяющему его административному аппарату. И судит о режиме и политической системе по тому, как там встречают и реагируют на
просьбы. О качестве работы этого аппарата уже шла речь выше. Оно, как говорится, «ниже колена». Выход в данном случае лишь один: максимально ускорить повсеместный переход к тому, что принято сейчас именовать «электронным правительством» — к предельной инструментализации отношений «потребитель — управленческая система». Они должны сводиться к трем актам: запрос через Интернет, оплата услуги, поступление запрашиваемого результата — решения или документа. Этими отношениями должна быть проникнута вся сфера государственных услуг — от получения паспорта до оформления наследства или уплаты налогов. Возможный результат такого поворота очевиден — недовольство поведением нерадивых чиновников перестанет быть фактором, формирующим негативное отношение граждан к политической системе.
Аналогичную роль может сыграть позитивный опыт управленческой работы на уровне муниципалитетов. Большинство наших граждан достаточно образованно, чтобы располагать широким кругом интересов. О том, что происходит вдали — будь то за рубежом или в столицах, они узнают, обратившись к периодике, телевизору или Интернету. Остаются сугубо житейские вопросы: работа, жилье, транспорт, торговая сеть, детские учреждения, поликлиника, школы. И все они, как правило, могут быть решены в пределах населенного пункта, составляющего обычно муниципальный округ. Если это происходит быстро и дает положительные результаты, у граждан формируется позитивное отношение к политической системе в целом.
Чаще, однако, конечный эффект бывает обратным. Муниципалитеты, как правило, не пользуются большой любовью. Объективных причин для этого немало. Во-первых, у них обычно не хватает средств, чтобы делать то, что от них ожидают. Во-вторых, работа в муниципалитетах малопрестижна. Поэтому у руководства ими пребывают далеко не лучшие управленческие кадры. В-третьих, структура муниципалитетов, определенная законом, как и используемые ими методы, в малой степени учитывает специфику муниципальной работы.
Муниципалитеты не обязательно должны копировать организацию и формы управленческих усилий на уровне региона и тем более государства. Если муни-
ципальный округ не очень многочислен, в нем могут быть широко использованы различные формы прямой демократии — решение всей совокупности вопросов, представляющих живой интерес для граждан, путем общих собраний или серии плебисцитов. В рамках муниципального округа это не так уж и сложно. Между тем, опыт стран, использующих подобный метод, свидетельствует о том, что в результате его применения между населением и местной властью складываются прочные связи, которые, в свою очередь, устойчиво гарантируют от потрясений и общегосударственную систему.
Не следует недооценивать с этой точки зрения и институционализацию так называемой публичной сферы. Политически активная часть населения, влияющая на формирование общественного сознания, испытывает обычно устойчивую потребность в обмене мнениями и публичной демонстрации своих взглядов. Препоны, создаваемые в этой области, воспринимаются ею крайне болезненно и, естественно, усугубляют ее отчуждение от действующей политической системы. Чтобы избежать подобных последствий, в ряде стран был разработан цикл мер, который можно было бы условно назвать, опираясь на лондонский прецедент, «системой Гайд-парков». Это — выделение в достаточно престижных местах специальных территорий для свободного проведения митингов любыми общественными организациями, не запрещенными судебным решением. Это — создание сети крытых помещений, типа клубов, для свободного проведения любых общественных мероприятий. Это — строгое соблюдение уведомительного характера проведения политических манифестаций и т.д. Пренебрегать этим опытом — себе дороже.
Разумеется, сделать все это одномоментно — невозможно. Но и откладывать движение в эту сторону, мягко говоря, нецелесообразно. Тем более что в стране явно активизируются силы, решительно не приемлющие курс на перемены. Но об этом уже в следующих раздумьях.
Раздумье третье: препятствия и пути их преодоления
В военном деле приказы о наступлении обычно начинаются с оценки сил, которыми располагает противник. Разумеется, ориентация на трансформацию политической системы в духе модернизации — не
боевая операция. Тем не менее при внимательном рассмотрении определенные элементы сходства обнаружить можно. Во всяком случае, выходя на тропу трансформации, неплохо иметь — хотя бы приблизительно — представление о возможных масштабах и формах сопротивления намеченным переменам как условии его преодоления.
Очень важно при этом отличать реальные угрозы от мнимых. Иначе можно долго и упоенно бить в пустоту, не получая заметного результата.
Склонность к этому, в частности, нередко проявляют наши крайние либералы. У них на генетическом уровне утвердилась аллергия к государству как таковому. Воспринимая его как нечто вроде гоголевского Вия, они готовы взваливать на него ответственность за все беды. Отсюда и суть многих рекомендуемых ими рецептов: перекреститься и сказать ему: «Изыди»!
Эту склонность в очередной раз подтвердили недавно авторы уже упомянутого выше доклада Института современного развития. В нем много и вдохновенно написано о том, какой благодатной страной станет в результате рекомендованной ими деятельности Россия. Но первый лозунг, которому должна следовать, добиваясь этого, власть, — «не мешать». В том числе «чрезмерным участием и отягощающей заботой». «Пока главным ограничителем развития является само государство»
Если бы все было так просто! Добиваешься модернизации политической системы? Xочешь инновационного развития? Нет проблем! Не препятствуй естественному ходу событий. Прекрати всякие усилия! Все в конечном счете встанет на свое место.
В реальной политической жизни ситуация выглядит по-иному. Если добиваешься перемен — надо действовать. А это значит — использовать государственные рычаги, тем более что в нынешних условиях их роль в общественной жизни возрастает.
Очевидно, что для осуществления реальных перемен необходима, прежде всего, энергичная и сплоченная команда. Ее, по всей вероятности, предстоит еще создать. Но одного этого, как свидетельствует опыт, мало. Требуются также поддержка, или хотя бы благожелательный нейтралитет основного ядра властвующей элиты. А с этим дело обстоит, мягко говоря, непросто.
Не будем детально вспоминать о том, как складывалась эта элита в девяностые годы. С тех пор произошло немало изменений. Острая конкурентная борьба и неумолимое время подорвали влияние ее первоначального ядра — советской партийно-хозяйственной номенклатуры и скоробогачей — олигархов. Оттесненной на задний план оказалась и вынесенная в свое время на поверхность претенциозная интеллектуальная контрэлита. Начиная с «нулевых годов» нового века, освобождаемое ими место все более уверенно занимали, с одной стороны, вытесненные из силовых структур начальствующие и командные кадры, а с другой — выходцы из выросшего и укрепившегося бизнеса.
В последние годы наметился возрастающий приток в ряды властвующей элиты представителей молодых, образованных поколений, имеющих более реалистические представления о проблемах, с которыми сталкиваются государство и общество. Пока, однако, их влияние не привело к принципиальным переменам.
В чем заинтересовано сейчас основное ядро властвующей элиты? Прежде всего, в сохранении и упрочении имущественных и властных позиций. Это находит отражение в его устойчивой ориентации на стабильность, трактуемую как неизменность сложившихся отношений собственности и власти. Соответственно, любые установки, направленные на перемены, пусть даже сулящие позитивные результаты, не вызывают у него какого бы то ни было восторга.
Изменить эту позицию не только можно, но и нужно. Но для этого надлежит продумать и реализовать меры, которые бы обеспечивали властвующей элите гарантии, способные не только ослабить ее враждебность переменам, но и придать им приемлемый для нее характер. В противном случае можно ожидать неприятностей на первом же крутом повороте. Опыт свидетельствует, что такие гарантии будут стоить стране и обществу существенно дешевле, чем потрясения, на которые может решиться недовольная переменами элита.
Аналогичные меры должны быть осуществлены по отношению к бюрократии, которой надлежит реализовать трансформационные импульсы, поступающие сверху.
Существующая у нас управленческая система, как уже отмечалось, коррумпи-
рованна и не мотивирована на положительные сдвиги. При этом она достаточно влиятельна, чтобы перекрыть многие каналы преобразований. Вместе с тем не следует и преувеличивать ее силы. В своей основе она не самостоятельна. Составляя «служилое сословие», она полностью зависит от «начальства» и достаточно гибка, чтобы своевременно повернуть туда, куда оно хочет. А если же содействие переменам подсластить материально, готовность служить перестанет быть условной. Главное для нее убедиться в том, что провозглашенные перемены задуманы всерьез, а не «понарошку».
Задача полного преобразования системы управления потребует длительного времени. Ее одномоментное решение — из области романтических фантазий. Быть может, для осуществления конкретных задач трансформации имело бы смысл создать в порядке эксперимента отдельные управленческие рычаги, структурированные и организованные в духе новых исканий.
Не просто будут складываться отношения с крупным капиталом. Массовое промышленное производство инерционно по своей сути. Его коренная переналадка требует существенных материальных затрат и усилий. Отсюда устойчивый консерватизм владельцев и руководителей такого производства, который сказывается также на отношении к политическим переменам. Это не позволяет исключать вероятности высокой степени сопротивления любым коренным новациям, даже тем, которые вроде бы не затрагивают их непосредственные интересы. Свести его к минимуму можно только в том случае, если на государственном уровне будут созданы рычаги и стимулы, способные амортизировать потенциальные потрясения производства и общественной системы в целом в случае реализации новаций.
Крайне опасно игнорировать и то, что инновационная деятельность чревата для капитала повышенным риском. Вкладывать деньги в проекты, которые, если и принесут прибыль, то не очень большую и не скоро, он не склонен. Отсюда его общеизвестная приверженность к краткосрочным инвестициям и финансовым играм. Достаточно вспомнить в этой связи, как вели себя крупные банки (причем не только наши) в разгар кризисных потрясений, получив в качестве срочной помощи крупные государственные средства. О кредитах
реальному производству и об инвестициях в инновационные сферы они напрочь забыли. И какая часть полученных субсидий осела тогда в индивидуальных карманах — до сих пор не известно.
И вообще, интерес к поискам на инновационном поле появляется у крупного капитала лишь на заключительных этапах — тогда, когда они завершаются появлением принципиально новой продукции, обладающей перспективами массового коммерческого спроса. Это же в полной мере относится к политическим переменам, чреватым сдвигами в сфере собственности и власти
Придется, в частности, считаться с тем, что на первых порах интерес к инновационным поискам будут проявлять лишь инициативные бизнес-группы, занимающие маргинальные ниши. И именно от них следует ожидать поддержки трансформационных перемен политического порядка.
Что можно и нужно сделать, чтобы преобразование политической системы и, следовательно, инновационное развитие не оставались по преимуществу в сфере словесных дискуссий, но приобрели осязаемые формы? Вернемся в этой связи к уже затронутой выше теме о роли государства. Как уже отмечалось, рассчитывать на то, что серьезные качественные преобразования реализуются стихийно, под воздействием стимулов рынка или как ответ на призывы «сверху», мягко говоря, наивно. Необходима, прежде всего, разработка конкретной стратегии. Ее должны направлять наделенные властными полномочиями государственные органы, а реализовать — специалисты. Было бы полезным в большей степени привлекать к ней специализированные научные учреждения и общественные организации.
* * *
Очевидно, что все описанные усилия принесут плоды лишь в том случае, если найдут серьезную поддержку в обществе. Правомерно ли в сложившейся ситуации рассчитывать на такую поддержку? Удастся ли властным структурам убедить граждан страны в реальности построения в сравнительно небольшие сроки, если не идеального, то, по меньшей мере, благополучного общества? Смогут ли они поднять граждан на активное участие в его со-
зидании? Разумеется, полностью отрицать такую возможность нельзя. Но и позитивно оценивать ее пока рано.
Не следует забывать, что поддержки предполагаемых преобразований придется добиваться в условиях, определяемых длительным и глубоким мировым финансово-экономическим кризисом.
Исторический опыт свидетельствует, что экономические кризисы чреваты не только непосредственными, но и опосредованными последствиями. Одно из наиболее значимых в их числе — психологическое. Его важная составная часть — воздействие на отношение общества к сложившейся системе власти, политическим структурам и доминирующим в них политическим силам. Соответственно, модифицируются и типы массового политического действия.
Один из первоначальных признаков изменений — активизация накопившихся в обществе противоречий, задвинутых на задний план, как бы «замороженных» в так называемые «тучные годы». Первые признаки такого «размораживания» ощутила и Россия. Проявились они не сразу и первоначально не в полную силу.
Веские причины для этого налицо. На протяжении ХХ в. население России испытало столько потрясений, что «болевой порог» у него существенно выше, чем во многих других странах. Но дело не только в этом. Острую реакцию населения частично смягчили некоторые привходящие обстоятельства. У большинства граждан первоначально сохранялась надежда, что возникшие трудности мимолетны. А это, естественно, продолжало питать пресловутую российскую терпимость. Ей способствовала также некоторая, хотя и скромная, «жировая прослойка», приобретенная частью населения в «тучные годы». Свою роль сыграла и социальная политика государства, пустившего в ход накопленные в «тучные годы» нефтедолларовые фонды. Но в основном все это уже в прошлом.
Заторможенная реакция общества на потрясения, которые вызвал кризис, дезориентировала некоторых представителей властвующей элиты. В ее кругах сложилось представление, что подобное положение сохранится и в дальнейшем — вне зависимости от того, как поведут себя власти. А это, в свою очередь, толкнуло их на ряд, мягко говоря, непродуманных решений.
Поскольку финансовые резервы, которыми первоначально располагало госу-
дарство, стали истощаться, а кризис все еще не кончался, страна (и, прежде всего, власть) оказалась перед острейшей проблемой — где взять жизненно необходимые средства? И тут возникла идея, что легче и проще добыть их у рядовых граждан, в их карманах.
То что в них после двух лет кризиса почти ничего не осталось, было расценено как несущественная мелочь. Более того. Уже первые признаки интереса институтов власти к содержанию карманов граждан породили своего рода «цепную реакцию» среди многочисленных любителей «халявы». То, что последовало — общеизвестно. Едва выйдя из праздничной «нирваны» нового 2010 г. — года Тигра, жители России были вынуждены с ужасом констатировать, что оживившиеся доморощенные тигры рвут на части их скудные личные бюджеты. Сейчас, спохватившись, власти заявили о намерении удержать наметившуюся тенденцию в разумных пределах. Но, судя по всему, удается это, мягко говоря, не в полной мере.
Естественно, что это не могло не сказаться на массовых настроениях, а следовательно, и на ориентациях большинства российских граждан. Уже проведенные замеры, при всей относительности полученных результатов, свидетельствуют в целом о повышении уровня раздражения у тех, кто ощутил последствия ценового урагана. А таких, как известно, большинство. Показателем роста этого уровня выступает, в частности, расширение сферы сублимации нарастающего раздражения на все новые объекты.
Сказывается ли это раздражение на политическом поведении? В какой-то степени — да. Публичные протестные акции участились. В отдельных регионах страны наметились подвижки в электоральном поведении граждан. Тем не менее очевидно, что происходящие перемены гораздо слабее, чем темпы нарастания раздражения.
Очевидно и то, почему это происходит. В обществе и в стране в целом до сих пор не сложилась сколько-нибудь убедительная альтернатива принятым перспективам развития и политическому курсу. Системные (представленные в парламенте) партии выдают за нее общие рассуждения, далекие от проблем, в которых заинтересовано общество. У них, как правило, нет реальных достижений на местном уровне, на
которые можно было бы сослаться. На их репутации негативно сказывается острый дефицит молодых, деятельных, харизматических лидеров, за которыми могли бы пойти массы.
Несистемные (как правило, радикальные) политические силы «закапсулирова-лись» в своем маргинальном гетто и не в состоянии продемонстрировать обществу ничего, кроме того хорошо известного обстоятельства, что они терпеть не могут нынешнее государственное руководство, не прочь порулить страной и что идеалом общественного устройства для них является хаос, утвердившийся в России в трагические 90-е гг. Не удивительно, что их попытки использовать рост накопившегося в обществе раздражения, чтобы нарастить свою политическую мускулатуру, не дают существенных результатов. У них, конечно, сохранилась — и сохранится — своя аудитория. Но политического будущего у них нет и вряд ли оно будет.
Подобная ситуация далеко не оптимальна. Отсутствие убедительной общественно-политической альтернативы препятствует объективно необходимой разрядке раздражения масс в форме политического поведения, не выходящего за пределы конституционного поля и принципов парламентаризма. Отсюда реальная перспектива расширения сферы негативной
сублимации, сопровождаемой вспышками гнева, а также массовых трудно контролируемых действий. Не исключено, что в случае их возникновения к ним постараются пристроиться до сих никому не известные, но весьма разрушительные политические силы.
Появится ли убедительная альтернатива, о которой шла речь выше, в рамках существующих системных партий? Пока на этот вопрос ответить трудно. Во всяком случае для этого потребуется время. А пока необходимы, как минимум, сдержанность и реалистическая оценка настроения граждан. Власть должна своей политикой снижать возникающие в обществе напряжения — даже если считает, что для них нет достаточных объективных оснований и ее действия более рациональны, чем народная воля. Поддержкой перемен в политической системе и предполагаемого инновационного развития она сумеет заручиться лишь в том случае, если народу будет представлено убедительное свидетельство ее готовности считаться с интересами массовых групп населения. Каждый этап перемен должен сочетаться с хотя бы небольшими позитивными сдвигами в условиях существования людей. В противном случае эти перемены, при всей их объективной обусловленности, окажутся скомпрометированными.
