CC BY
25
УДК 343.352
РАЦИОНАЛЬНЫЕ И ИНТУИТИВНЫЕ УСТАНОВКИ ВОСПРИЯТИЯ КОРРУПЦИИ В ОБЫДЕННОМ СОЗНАНИИ
© 2011 г. С.В. Киселёв
Институт по переподготовке и повышению квалификации преподавателей гуманитарных и социальных наук Южного федерального университета, ул. Пушкинская, 160, г. Ростов-на-Дону, 344006, ippk_economy@mail.ru
The Institute for Retraining and Increase in the Qualification of the Instructors of the Humanitarian and Social Sciences of Southern Federal University, Pushkinskaya St., 160, Rostov-on-Don, 344006, ippk_economy@mail.ru
Рассматриваются рациональные и интуитивные формы общественного восприятия коррупции при анализе речевого поведения участников фокус-группового обсуждения данной проблемы. Показано влияние нечетко структурированных, интуитивно обобщаемых характеристик речевых образов коррупции на обусловленность формирования представлений, отклоняющихся от нормативно-правового содержания данного криминального явления. Рассудочный
вывод предметной сферы коррупционных отношений стимулирует рефлексию личностного противодействия терпимому восприятию коррупции.
Ключевые слова: коррупция, коррупционное поведение, рациональный анализ, интуитивное обобщение.
Rational and intuitive forms ofpublic perception of corruption are considered at the analysis of speech behavior ofparticipants offocus group discussion of the given problem. Influence of indistinctly structured, intuitively generalized characteristics of speech images of corruption on conditionally offormation of the representations deviating from the standard-legal maintenance of the given criminal phenomenon is shown. The rational conclusion of subject sphere of corruption relations simulates a reflection ofperson-al counteraction to tolerant perception of corruption.
Keywords: mrruption, corruption behavior, rational analysis, intuitive generalization.
Различным сторонам общественного восприятия коррупции уделяется заметное внимание среди зарубежных и отечественных исследователей [1]. Основной же ракурс оценки данной проблематики ориентирован преимущественно на воспроизводство и интерпретацию статистических характеристик этого криминального явления [2]. Но явно не достаточное внимание уделяется интеллектуально-чувственному анализу феномена коррупции, различным аспектам ее восприятия в речевом поведении индивидов, в котором через оценочные позиции данного явления показывалась бы связь с социальными установками противодействия или потворства коррупционным отношениям.
Представляется актуальным выявление некоторых стереотипных установок общественного сознания в отношении коррупции, понимания ее структурных характеристик в транслируемых диспозициях речевого поведения граждан, артикулирующих личностное ценностно-смысловое восприятие данного явления. Особенно важен анализ речевых структур ее оценки, в которых наряду с рационально обоснованными подходами интерпретации коррупции, близких нормативно-правому определению ее содержания, даются непосредственные, интуитивно воспроизводимые ее проявления. В этом случае плодом рациональных усилий индивидов выступают формы выстроенных аргументаций, приближающих аудиторию ретрансляции их сообщений к более благожелательному восприятию. При интуитивном же акте передачи чувственных ощущений относительно некоторого круга коррупционных явлений в слабо контролируемом процессе речевого сообщения индивидов проступают мотивы их действительных поступков и позиций, которые они стараются не афишировать. Рациональная и интуитивные формы познания базируются на различении следующих значений. Под рациональным знанием понимается: «1) соответствие, обоснованность, целесообразность, противоположность иррациональности; 2) в философии познания - высший аутентичный тип сознания и деятельности». Под интуитивным - «1) способность непосредственного постижения истины без обоснования с помощью доказательств, без предварительного логического рассуждения, основанного на предшествующем опыте; 2) чутье, проницательность» [3].
Российское законодательство, в частности Федеральный закон от 25.12.2008 № 273-Ф3 «О противодействии коррупции», относит к коррупции следующие противоправные деяния: «Злоупотребление слу-
жебным положением, дача взятки, получение взятки, злоупотребление полномочиями, коммерческий подкуп либо иное незаконное использование физическим лицом своего должностного положения вопреки законным интересам общества и государства в целях получения выгоды в виде денег, ценностей, иного имущества или услуг имущественного характера, иных имущественных прав для себя или для третьих лиц либо незаконное предоставление такой выгоды указанному лицу другими физическими лицами» (п. а, ст. 1) [4].
В региональных срезах оценки распространенности бытовой коррупции, основанных на данных проводимого Администрацией Ростовской области социологического мониторинга наиболее актуальных проблем, волнующих жителей области (2010 г.), показано, что значимость проблемы коррупции выделяют 18 % опрошенных, факт личного соприкосновения с ней подтвердили 8 % респондентов.
Качественные характеристики феномена коррупции, отраженные в обыденном сознании, выявлялись в серии фокус-групповых исследований, проведенных Администрацией области в 2007 - 2010 гг. среди жителей г. Ростова-на-Дону (время проведения - октябрь 2007 г.), Новочеркасска, Таганрога, Шахты (октябрь 2008 г.) и в этих же городах единовременно (октябрь 2010 г.).
В данных исследованиях выяснялся комплекс характеристик общественного восприятия бытовой коррупции, ее сущностного определения, обусловливающие данное явление причины, оценки личного опыта противодействия или вовлечения в коррупционные действия участников фокус-групп. Их состав варьировался по территориально-пространственным и социально-демографическим характеристикам представляемых групп населения, отражающих демографическую структуру местного сообщества.
В обыденном восприятии многосоставного явления коррупции наряду с элементами рассудочно выводимых категорий ее самоанализа присутствуют характеристики интуитивно обобщаемых компонентов действий, относимых участниками дискуссии к коррупционным проявлениям. Рациональное рассмотрение коррупционного акта основано на рефлексивном осмыслении противозаконно совершаемых действий, их последствий, отражающих нормативно-правовое понимание коррупции как подкупа должностного лица в целях совершения противоправных действий, в которых заинтересована одна из сторон данной сделки. В этом случае человеку
более или менее ясна суть указанных криминальных действий, их подготовки и реализации, а также предполагаемой на них реакции как со стороны участников коррупционного сговора, так и со стороны правоохранительных органов и общества в целом.
В интуитивной оценке бытовой коррупции отсутствуют четко структурируемые, предметно определяемые и причинно обусловливающие отношения, указывающие на обособленность данного явления от иных противоправных актов (например, мошенничества). Даже если для человека ясно содержание коррупционного акта, его нормативно-правовой сущности, он все же склонен полагаться на целостные, интуитивно обобщаемые образы данного явления, репрезентирующие ключевые компоненты его базовых характеристик и признаков вызревания и совершения криминальных действий. В этом случае индивид скорее чувствует, чем рассуждает о том, что представляет собой взятка, причины, побуждающие к ней, выгоды и риски совершения данного преступления, поощрение или противодействие ему социальной среды, степень правовой ответственности и угроз для общества, создаваемых коррупционным поведением. Водораздел между рациональной и интуитивной интерпретациями наиболее рельефно выступает в речевом осмыслении указанной проблематики участниками фокус-групп.
Важность рассмотрения доминирующих типов рационально- и интуитивно-формулируемых оценок коррупции обусловлена степенью осознания некоторых действий должностных лиц, их соотнесением либо с главным критерием легитимности или противозаконности извлекаемой личной выгоды, либо с установившейся практикой, традицией чувственного распознавания, ощущаемого поощрения ситуаций дачи взятки для решения интересующих участников коррупционного акта вопросов. В этом смысле более четкая рефлексия данного деяния, его преступной природы и социально негативных последствий хотя и не ставит барьер для воспроизводства криминальных побуждений, но значительно уменьшает масштабы их проявлений, подключая категории осознанной законопослушности, стыда, страха наказания. Интуитивно обобщаемые сферы коррупционных отношений чаще сопрягаются с некоторой практикой их повтора в обыденном поведении: частотой, масштабами распространения, общественной терпимостью совершения, укоренения традиций подношений и т.п. Кривое зеркало интуитивных ощущений индивидов, основанных на мнимой легитимности воспроизводящих самих себя коррупционных действий, формально запрещаемых, делая правомерным на практике то, что официально не разрешено, когда рассмотрение чиновниками проблемных ситуаций обусловлено личными сделками против закона и совести.
В областном центре (2007 г.) выделяют следующие наиболее распространенные рационально обоснованные определения коррупции (далее - К, согласно комментариям участников исследования):
- извлечение собственной выгоды или интересов третьих лиц («Человек любого ранга старается использовать свое положение, защищая свои интересы, или интересы определенной группы людей»);
- сговор чиновников и преступных групп, прикрываемый властью («Это связь криминала с чиновниками в корыстных целях, а ее причины - безвластие»).
К интуитивно обобщаемым характеристикам коррупции могут быть отнесены действия с нечетким алгоритмом их структурирования:
- стремление к любым источникам доходов управленческих кадров и инициативы к подношениям от самих граждан («К - это обогащение руководства. Не берет только тот, кому не дают. Причина в том, что мы сами стали нести». «Причина в том, что все хотят жить хорошо. За взятки можно себя хорошо обустроить»);
- традиции подношений в условиях безнаказанности лиц, прибегающих к ним («Это взяточничество, которое было, есть и будет. Это привычка людей что-то нести и безнаказанность тех, кто берет. Люди, в принципе, не идут жаловаться»);
- укорененная в практике отношений государства и граждан система подкупа, не пресекаемая законодательством («К для меня - это возможность взять чужие деньги. Причина - развращение нас социализмом и последующая свобода... И многие решили, что можно обогатиться легко и безнаказанно...»).
В г. Таганроге к рациональному видению коррупции добавлялись:
- противоречие между общественными и лично извлекаемыми целями исполнения профессиональной деятельности («Это использование своего служебного положения в личных целях». «Это когда дают деньги чиновникам за решение своих интересов в обход интересов государства»);
- принудительная оплата безвозмездных административных услуг («Это когда даешь деньги тогда, когда их не надо давать, за решение тех вопросов, которые должны решать чиновники по долгу службы»).
Интуитивные оценки коррупции исходили из следующих ее обобщений:
- сопутствующее явление свойственно отношениям граждан и бюрократических структур («Это правонарушение финансового плана между чиновниками и гражданами»);
- стимулирование лояльного отношения к обращающимся лицам («Это когда за хорошее отношение к себе ты деньги даешь»);
- саботирование обязанностей управленческих кадров («Это неисполнение своих прямых служебных обязанностей, затягивание решения вопроса»);
- манипулирование своим должностным положением («Это использование чиновниками своего должностного положения в свою пользу»; «использование своего служебного положения в личных целях»).
В г. Шахты в состав рационально аргументируемых проявлений коррупции также входили:
- злоупотребление служебным положением для достижения личных целей («Это использование служебного положения в личных целях»).
К интуитивным оценкам коррупции добавлялись:
- подчинение общественных интересов личной выгоде («Это подчинение интересов народа своим целям»).
В г. Новочеркасске рациональные характеристики коррупции были примерно теми же. К направлениям интуитивно формулируемых ее признаков присоединялись определения:
- система обмена личных услуг («К - это система "Ты мне, я - тебе"»);
- использование руководящего положения в некоторых целях («К - это когда начальник пользуется своим служебным положением»).
Весьма показательной демонстрацией стало отмечаемое в большинстве случаев упрощенное разграничение в обыденном сознании понятий «благодарности» и «взятки» в ситуациях выражения признательности за некоторые предоставленные услуги. Главным их различением чаще всего является не противозаконность совершаемых действий, а размер предлагаемого материального вознаграждения соотносимого с некоторыми традициями практики. При этом и само законодательное разделение понятий подарка и взятки нельзя признать вполне удовлетворительным. Так, в соответствии со ст. 575 ГК РФ, в отношении лиц, замещающих государственные должности РФ и субъектов РФ, муниципальные должности и другие категории так называемых «публичных служащих», указанных в законодательстве, не допускается дарение, за исключением обычных подарков, стоимость которых не превышает трех тысяч рублей. Данная норма порождает неоднозначную реакцию среди экспертного сообщества и, как признается, «весьма оживленную дискуссию, основной лейтмотив которой следующий: установленная ст. 575 ГК РФ возможность дарения подарков есть не что иное, как завуалированная форма возможности дачи взятки "публичному" служащему» [5].
При ответе на вопрос: «Когда, по Вашему мнению, благодарность превращается во взятку?» среди ростовчан прозвучали следующие рациональные объяснения:
- малые подношения - благодарность, большие или деньги - взятки («Конфеты, коньяк - это благодарность, а если дают деньги, то это взятка. Если дают крупный подарок - это тоже взятка. То есть зависит от величины стоимости "подарка". Взятка это где-то от 5 тыс. руб.»);
- эквивалентность данных действий («Благодарность и взятка - это равносильные понятия»).
К интуитивной оценке данного вопроса следует отнести типы суждений:
- Личная воля осуществления вознаграждения при отсутствии вымогательства - благодарность («Если работа сделана, и никто не намекал на благодарность и ничего не требовал, а человек по своему желанию его отблагодарил, то это не взятка»).
Представители других городских поселений в число рациональных аргументов понимания благодарности и взятки включали также:
Новочеркасск - 1. Взятка - это четко обозначенное принуждение к подношению, благодарность - самостоятельное желание поощрить за услугу («Разница в том, что если с тебя вымогают, пусть даже 50 рублей, то это уже взятка, а если люди просто честно выполняют свою работу, то можно и отблагодарить»).
Шахты - 1. Взятка и благодарность - это многосоставные деяния, сочетающиеся с категориями, в пер-
вом случае, авансированных требований и принуждения оплаты, во втором - по факту исполненной услуги с добровольным вознаграждением («Подарок человек дарит после оказания услуги. Еще эти понятия различаются по цене. Благодарность это что-то недорогое, а взятка, когда тебя вынуждают»). 2. Взятка - это противозаконное вознаграждение за исполнение некоторых профессиональных обязанностей («Это если ты платишь за то, что тебе должны были сделать по закону»).
К интуитивной диагностике данных явлений добавляется:
Таганрог - 1. Признаки взятки ощущаются, а благодарность имеет добровольный характер ее выражения («Взятка предвещает событие, а благодарность - после того, как тебе что-то сделали». «Благодарность это когда ты даешь что-то от чистого сердца уже после оказания тебе услуги... Если у меня большие финансовые возможности, то я, если захочу, могу и машину подарить»). 2. Публичное одобрение или порицание подношения («Взятка - это в конверте в кабинете, когда никто не видит, а благодарность при всех может даваться»). 3. Взятка - коррупционный сговор сторон, благодарность - добровольное поощрение после получения некоторой услуги («Взятка - это когда человек заранее договаривается, что за определенную сумму денег ему что-то сделают; благодарность - это добровольное подношение после завершения дела»). 4. Внутренние сигналы наличия запретов в отношении взятки и поощрения в отношении благодарности («Взятка - это что-то неприятное и противозаконное, а благодарить приятно»).
Новочеркасск - 1. Баланс ощущений признаков ситуаций для взятки и благодарности («Если есть ощущение, что обстоятельства не вынуждают, а вы сами даете от души, то это благодарность, а если вынужденно - то взятка». «Границы призрачны, многое зависит от восприятия»).
Данные позднего (октябрь 2010 г.) опроса участников фокус-групп в четырех указанных выше городах подтвердили выявленные ранее тенденции.
Анализ речевого поведения диспутантов проблемы коррупции, ее содержания, причин и распространенности, показывает достаточно низкий уровень в общественном сознании понимания всех структурных компонентов коррупции, побудительных мотивов и причин этого криминального явления, моральной и юридической ответственности за совершение противоправных деяний. Для основной части участников дискуссии характерны фрагментация впечатлений о коррупции как противозаконном действии, сведение его во многом к понятию «обогащения» должностных лиц при исполнении их профессиональной деятельности, не уточняя разграничения между законными (зарплата, гонорар, оплата услуг на коммерческой основе в регламентируемых законодательством случаях и т.д.) и противоправными (вымогательство, взяточничество) способами оплаты административной работы.
Основная масса людей весьма слабо ориентируется в содержании коррупционного акта, причиняемом им общественном вреде, способах устранения коррупционного поведения, кроме самого простого возложения всей ответственности на государство и власть, не прини-
мающих необходимых карающих мер преследования. Иными словами, большинству опрошенных граждан присуще интуитивное улавливание определяющего признака коррупции - корыстного мотива, но его конкретизация, а тем более унифицированное обобщение типологии подобных ситуаций носит подразумеваемое, а не формализуемое выражение в открытых комментариях.
Обращают на себя внимание малоэкспрессивные интерпретации коррупции, ее слабая эмоционально-негативная критика со стороны многих участников дискуссии, эпизодичность проявлений личностного возмущения, указывая косвенно на обыденность восприятия данного явления, с которым люди по большей части вполне уживаются. Их возмущает скорее не сам факт подношения должностному лицу, а принуждение людей к благодарности за оказанную услугу. Людям, согласным с системой неформального поощрения, благодарность кажется правомерной при: 1) добровольном ее выражении; 2) малом размере материального подарка; 3) вознаграждении, осуществленном по факту оказанной услуги.
Данные настоящего исследования показывают, что расширение рационального анализа поля коррупции, понимание ее нормативно-правовой природы и структурных характеристик, преследуемых целей и последствий реализации как для отдельных правоотношений, связанных с исполнением профессионально-должностных обязанностей и незаконно получаемой выгодой для себя или третьих лиц, так и для общества в целом, способствуют осознанию, неприятию и противодействию коррупции. И наоборот, сохранение смутных представлений, интуитивно адресуемых укоренившейся практике и традициям решения проблемных вопросов с извлечением корыстных интересов при осуществлении должностных полномочий, содействуют сохранению терпимого отношения к данному явлению. Хотя его полное исчезновение кажется чрезмерно оптимистичным, тем не менее, широкое вовлечение граждан в коррупционные отношения может быть остановлено выражением общественного мнения, формирующего публично неприглядное, компрометирующее в глазах социального окружения отношение к участию в коррупционных сделках. Это, разумеется, не может затронуть эрозию правосознания закоренелых преступных лиц, склонных совершать противозаконные действия вне зависимости от исчерпывающей информированности о вредоносных последствиях для общества в целом совершаемых ими криминальных действий.
Выводы исследования показывают, что социальное зло коррупции, рационально осмысленное во всех его негативно разрушительных последствиях для общества в целом, сужает поле его социального воспроизводства. Тем самым происходит замещение стереотипов общественного восприятия мнимо неизбежных «трансакцион-ных» (коррупционных) издержек, сопровождающих принятие управленческих решений, на активное социальное противодействие взяткам, подкупу и иным нелегитимным процедурам реализации прав и законных интересов граждан, общества, государства. В этой связи представляется целесообразным при разработке комплексных мер по противодействию коррупции осуществлять анализ информационного фона сообщений, касающихся обсужде-
ния данной проблематики, как в части делового стиля официального документооборота, так и при освещении проблем коррупции в СМИ. Необходимо иметь в виду, что «засушенная», абстрагируемая подача положений законодательства, направленного на пресечение коррупции, без рассмотрения конкретных жизненных обстоятельств и последствий совершения данного преступного деяния, сужает круг людей, готовых поддержать данную позицию как минимум до юридически просвещенной части общественной аудитории. Легковесное же рассмотрение проблем взяточничества как издержек социальных отношений при решении «загоняемых в тупик» управленческих вопросов на основе сложившихся традиций способствует выработке представлений о более или менее терпимом отношении к неким «договорным отношениям», основанным на стимуле материальной заинтересованности вершить дела в обход установленных правил при «полном непротивлении сторон». Поэтому в актах публично-информационных действий властно-административных и правоохранительных органов, СМИ, представителей общественности, направленных на противодействие коррупции, следует избегать опасности, с одной стороны, сугубо формальной, абстрактно излагаемой нормативно-правовой оценки данного преступного деяния, не учитывая язык ее передачи для осознанного, прочувствованного жизненной актуальностью ее понимания массовой аудиторией. С другой стороны, необходимо избегать популистских спекуляций обсуждения коррупции, создающих ей репутацию самоутвержаю-щихся форм «деловых», «предпринимательских» рисков или индивидуальных «подстраховок» для решения волнующих граждан проблем.
Литература
1. Bayley D. H. The Effects of Corruption in a Developing Nation // The Western Political Quarterly. 1966. Vol. 19, № 4. P. 719 - 732; Deflem M. Corruption, Law and Justice: A Conceptual Clarification // Journal of Criminal Justice. 1995. Vol. 23, № 3. P. 243 - 258; Hodgkinson P. The Sociology of corruption: some Themes and Issues // Sociology, 1997. Vol. 31, № 1. P. 17 - 35; и др.; Антонян Ю.М. Типология коррупции и коррупционного поведения // Социология и коррупция: науч.-практ. конф., 20 марта 2003 г., г. Москва / науч. ред. В.И. Герасимов и др. М., 2003. С. 37 - 41; Голосен-ко И.А. Феномен «русской взятки»: очерк истории отечественного чиновничества // Журнал социологии и социальной антропологии. 1999. Т. 2, № 3. С. 101 - 116.
2. Меджевский АА, Гирин СА, Мизерий А.И. Граждане и эксперты о коррупции // Социс. 1999. № 12. С. 86 - 94; Рейтинг восприятия коррупции Transparency International 2009, URL: http://businessforecast.by/partners/ra1ings/257/ (дата обращения : 15.12.2010); Левада-Центр. 23.06.2009. Россияне об острых проблемах общества. URL: http://levada.ru/press/ 2009062302.html (дата обращения : 15.12.2010); ВЦИОМ. Пресс-выпуск №1574. 03.09.2010. Чего боятся россияне? URL: http://wciom.ru/ index.php?id= 195&uid= 13787 (дата обращения : 16.12.2010); ФОМ. Сокращение числа чиновников. 12.08.2010. URL: http://bd.fom.ru/report/cat/pres/medvedev_d/d103114 (дата обращения : 16.12.2010); и др.
3. Социологический энциклопедический словарь / ред. акад. РАН Г.В. Осипов. М., 1988. С. 291, 112.
4. Федеральный закон от 25.12.2008 № 273-Ф3 «О противодействии коррупции» // Рос. газ. 2008. № 266, 30 дек.
Поступила в редакцию
5. См.: Кудашкин А.В. Подарок или взятка: вот в чем вопрос? (Вопросы квалификации при совершении военнослужащими коррупционных правонарушений) // Право в вооруженных силах. 2010. № 3. С. 8 - 12.
28 января 2011 г.
