CC BY
270
59
УДК 165.63 : 316.77
Н. В. Даниелян
Рациональная коммуникация и коммуникативная рациональность:
две стороны одной медали
В статье обосновывается мысль, что для классической науки свойственен линейный характер коммуникации, для неклассической - рассмотрение коммуникации как результата интеракции разных субъектов, а для современной -достижение в ходе дискурса рационально мотивированного согласия его участниками. Автор приходит к выводу, что коммуникативная рациональность способствует осуществлению скоординированных действий участниками процесса коммуникации в качестве средства социализации и гармонизации их отношений.
Analyzing classical, non-classical and modern science, the author argues that the first is characterized by linear communication, the second treats communication as the result of different subjects’ interaction, while the third aims at achieving rationally motivated consensus of the discourse participants. The author argues that communicative rationality is the means of the communication process participants’ socialization, thus harmonizing their relationships and coordinating their actions.
Ключевые слова: рациональная коммуникация, классика, неклассика, «человекоразмерные» системы, коммуникативная рациональность, дискурс, консенсус.
Key words: rational communication, classical science, non-classical science, «man-sized» objects, communicative rationality, discourse, consensus.
Прежде чем перейти к рассмотрению проблематики коммуникативной рациональности, необходимо выяснить, что представляет собой рациональный подход в теории коммуникации. Согласно В.Н. Порусу, «когда говорят о рациональной коммуникации, имеют в виду такие ограничения коммуникативных процессов, которые накладываются нашими представлениями о том, что такое рациональность» [9, с. 13]. В современной философской литературе существует большое разнообразие концепций рациональности. Вместо поиска единого определения рациональности современными исследователями рассматриваются различные подходы к ее пониманию и исторические типы, некоторые из которых вызывают наибольший интерес.
© Даниелян Н.В., 2015
60
Богатство подходов находит отражение в классическом и неклассическом идеалах рациональности, по М. К. Мамардашвили [5]. Признаки классического, неклассического и постнеклассического типов рациональности для разных этапов развития науки были сформулированы и исследованы В. С. Степиным [12]. Американский философ Дж. Сёрль выделил шесть оснований «классической модели» рациональности, среди которых наиболее интересной представляется характеристика рациональности в качестве особой познавательной способности субъекта [10, с. 6-7]. Автор считает, что субъекту, прежде всего, следует отчетливо представлять себе, что он желает или что ценит. И тогда практическое рассуждение будет направлено на обеспечение того, чтобы его действия наилучшим образом соответствовали этим желаниям и ценностям. Исходя из перечисленных подходов к пониманию рациональности, возникают различные представления о процессе коммуникации. Остановимся на них более подробно.
Классический тип рациональности предполагал, что субъект познания обладает «могущественным рефлексивным сознанием», которое не имеет границ в познании себя и окружающего мира [6, с. 76]. Считалось, что существует ряд критериев, которые позволяют субъекту проводить различие между научным и обыденным (вненаучным) знанием, а также заблуждением (псевдознанием). Полагалось также наличие у субъекта особого, строго определенного метода познавательной деятельности, необходимого для получения истинного знания об объекте. Эпистемологическими основаниями рационального познания выступали наблюдение и экспериментирование с объектами, тогда как познающий разум обладал статусом суверенности. Согласно В.С. Степину, «в идеале познающий разум трактовался как дистанцированный от вещей» [11, с. 22], детерминированный только свойствами и характеристиками изучаемых объектов.
В теории коммуникации данный подход совпадает с информационной трактовкой процесса коммуникации, явно прослеживающейся в работах К. Шеннона и У. Уивера [14], а также Н. Винера [3]. Он характеризуется акцентированием внимания на линейном характере коммуникации, т. е. является однонаправленным. Исходя из данной парадигмы коммуникации, предпочтительными оказываются практики, имеющие целевое воздействие на аудиторию (например, деятельность СМИ, органов власти и политических структур, организация маркетинговой стратегии и т. д.). Все эти
61
практики в своей основе имеют те или иные формы информационного воздействия и манипулирования сознанием аудитории.
В неклассической науке субъект познания стал рассматриваться как детерминированный находящимся внутри него миром, что было обусловлено представлениями о деятельностной природе процесса познания в качестве эпистемологической основы идеалов и норм неклассической науки [11]. Таким образом, рациональным считалось познание, когда субъект и объект взаимно детерминировали друг друга, образуя единую систему. То есть изменились представления о структуре, способах получения знания и критериях его истинности. Полагалось, что как не бывает наблюдения без наблюдателя, так не может быть и познания без познающего. Познание в свою очередь служило для организации опыта, полученного при взаимодействии с окружающим миром, а не для получения истинного знания об объектах реальности, существующих отдельно от субъекта.
Следовательно, коммуникация с позиции неклассической науки стала рассматриваться не как определенное информационное воздействие на субъект, а в качестве результата интеракции разных субъектов, в ходе которой и появляются разные смыслы и значения. К данной парадигме коммуникации, по мнению В. В. Васильковой [2, с. 550], можно отнести феноменологический (коммуникация как живой диалог и проживание живого опыта), семиотический (коммуникация как процесс совместной выработки знаков и значений субъектами), критический (коммуникация как процесс критического осмысления идеологии власти с целью противостояния ей) и другие подходы.
Согласно постнеклассической эпистемологии (термин В.С. Степина), человек как субъект рационально-познавательной деятельности действует, опираясь на свое проектно-конструктивное мышление, которое является открытым для дальнейшего пересмотра, в отличие от установки классики на завершенную констатацию некоторого факта. На смену поиску абсолютной истины приходит подход, предполагающий равенство разных точек зрения, практику конструирования субъектом не только научных понятий, но и самих исследуемых объектов.
Сегодня при рассмотрении процессов познания во внимание принимаются природные комплексы, в которые человек включен в качестве компонента, т. е. речь идет о неких «человекоразмерных» объектах. В подобной ситуации возникает необходимость выявления
62
связей внутринаучных ценностей, таких как поиск истины и рост знаний, с ценностями вненаучного, общесоциального характера.
В связи с происходящими в науке трансформациями мотивационно-смысловая структура субъекта научно-познавательной деятельности начинает влиять на характер познания больше, чем исходные установки и предпосылки. Данная структура будет включать особенности индивидуальной психики субъекта познания, его личностные предпочтения и т. д. Более того, подобная деятельность - это сложный процесс взаимодействия различных субъективных позиций, исследовательских программ при условии признания их своеобразия и специфичности.
Особое внимание сегодня уделяется такой форме коммуникации, как дискурс, т. е. вербальной коммуникативной практике. Р. Алекси выделяет среди прочих следующие, с нашей точки зрения наиболее важные для современного понимания рациональной коммуникации, правила дискурса [1]:
• каждый владеющий языком и дееспособный субъект может принять участие в дискурсе;
• каждый может поставить под вопрос любое утверждение;
• каждый может вводить в дискурс любое утверждение;
• каждый может выражать свои установки, желания и потребности.
При таком подходе становится возможным достижение консенсуса посредством преодоления участниками своих субъективных взглядов в пользу рационально мотивированного согласия. Важными становятся как языковые, так и внеязыковые практики, которые порождают ту или иную форму коммуникации участников дискурса.
Согласно концепции аутопоэза У. Матураны и Ф. Варелы [21], вследствие своей информационной замкнутости мозг человек, как аутопоэтическая система не способен оценить когнитивное восприятие внешнего окружения. В принципе это может делать внешний наблюдатель, за которым в свою очередь может наблюдать субъект с аналогичными ограничениями. Наблюдатели сменяются фактически бесконечно, поэтому становится очевидным, что не существует «последнего наблюдателя», как не может быть и привилегированной системы наблюдения, таким образом, не может быть абсолютного, объективного знания о мире самом по себе. Рационально возможен только сконструированный наблюдателем мир. Можно заключить, что в теории У. Матураны и Ф. Варелы проблема познания ограничивается, в сущности, взглядом наблюдателя, за которым
63
наблюдают другие наблюдатели. При этом наблюдения понимаются как когнитивные операции, осуществляемые системами в ходе «сопряжения» с окружающей средой (выступающей, как следует из данной концепции, активным участником социальной коммуникации). Следовательно, рациональная коммуникация предстает не как замкнутый процесс субъект-объектного взаимодействия, а как коммуникация с миром в целом.
Н. Луман развил данный подход применительно к социологии знания. Под наблюдением он понимал «использование различия названия одной (от другой) стороны, относительно которой выполняется данная операция наблюдения, поскольку возможно только различать (таким образом, видеть две стороны одновременно) и обозначать» [18, с. 239]. Наблюдение в трактовке Лумана может носить характер высококомплексной системы, а в качестве наблюдателей могут выступать клетки, организмы, общества, системы искусственного интеллекта. Наблюдение второго порядка или наблюдение наблюдения различает обстоятельства, при которых оно проводилось (проводил ли наблюдение сам наблюдатель или кто-то или что-то наблюдало за ним). Согласно теории Н. Лумана, наблюдатель не может видеть себя, т. е. различать себя и свое наблюдение. «Однако его может видеть другой наблюдатель, который способен наблюдать наблюдающего и то, что наблюдается. Это и есть наблюдение второго порядка. Оно наблюдает наблюдателя» [7, с. 70] (идея авторефлексивности). Понятие наблюдения позволяет Н. Луману отказаться от традиционной терминологии из теории познания с заложенной в ней субъект-объектной схемой. Вместо нее он предлагает рассматривать отношение системы и ее окружения в наблюдении.
Ответ на извечные онтологические вопросы: что это? и как это? в теории Н. Лумана будет зависеть от конкретного наблюдателя, который ограничен миром наблюдения, т. е. мир является некой эмпирической величиной, что обусловливает избирательность его в качестве объекта для других наблюдателей. Н. Луман рассматривал свою концепцию скорее как социологическую, чем философскую, поскольку сделал из нее вывод, что человек конструирует общество не произвольно, по своему желанию, а в коэволюции с развитием социальной структуры в целом. Он объяснял данный вывод возможностями мыслительного аппарата к разложению и рекомбинации структуры в целом, что необходимо для описания дифференцированных функциональных систем современного общества [19, с. 57]. Из «наблюдения второго порядка» Н. Лумана стано-
64
вится очевидным, что субъект и среда, в которой он действует, конструктивно взаимосвязаны и претерпевают процесс взаимного становления в процессе деятельности.
Исходя из изложенного материала, между классическим и современным подходами к проблеме рациональной коммуникации можно выделить следующие основные отличия.
1. Если при классическом подходе предметом рациональной коммуникации являлся процесс передачи информации об объекте, существующем независимо от субъекта познавательной деятельности, то в современной науке предметом рационального познания становится объект, включенный в деятельность по выработке рационального знания на основании имеющихся средств познания и предпосылок; причем процесс коммуникации предоставляет возможность разнообразного конструирования смыслов и их интерпретации.
2. Классическая парадигма более ориентирована на изучение информационного воздействия, тогда как современная - на изучение дискурсного подхода и достижение в ходе него рационально мотивированного согласия.
3. Для классической рациональности был характерен «моноло-гизм», то есть отстаивание единственно правильной позиции с точки зрения рационального познания, тогда как сегодня процесс рациональной коммуникации ориентирован на «диалогизм», т. е. на признание правомерности существования различных, не сводимых друг к другу позиций в процессе познания.
4. В отличие от классической науки, сегодня происходит «ослабление прежних идеалов доказательного знания, ...приоритетными стали процедуры аргументации и аргументированного знания» [8, с. 74], полученного в ходе социальной коммуникации.
Отсюда и современная культура мышления формируется как переход от разума законодательного, базирующегося на некоем устойчивом содержании доминирующих в обществе идеологий, к разуму коммуникативному, опирающемуся на множественность и открытость системы рационального познания. Исследователи отмечают, что «рациональность и в современных условиях по-прежнему служит способом формирования критического мышления, адекватно оценивающего кризисные явления и концептуализирующего пути их преодоления в социально-экономической, политической, культурной и других сферах, что способствует переходу от “авторитетности” формально функционирующих в обществе идей-
65
идеологий к разуму диалогичному, восприимчивому к опыту Другого» [13, с. 531].
Теперь перейдем от вопроса рациональной коммуникации к представлениям о коммуникативной рациональности.
В качестве примера можно рассмотреть понимание рациональности М. Вебером, которую он определяет в качестве точного расчета адекватных средств для достижения поставленной цели. Картина мира истолковывается им как «отношение человека к миру» [23, с. 13], как более или менее организованная посредством соотнесения с определенными иерархически выстроенными ценностями действительность, окружающая человека во всем ее бесконечном многообразии. М. Вебер определяет действие как «субъективно строго рациональное в соответствии со средствами, которые считаются однозначно адекватными для достижения однозначных и ясно осознаваемых целей» [24, с. 408]. Значение рациональности заключается в «способности овладевать вещами с помощью расчета» и «систематизации смысловых связей, интеллектуальной переработке и научной сублимации осмысленных целей» [23, с. 10]. Им рассматриваются два типа рациональности: материальная, т. е. предназначенная для чего-то, и формальная, т. е. рациональность «ни для чего», сама по себе, взятая как самоцель [25, с. 60].
Таким образом, М. Вебер отличает понимание субъекта и объекта в социологическом знании, где их содержание и действия в полной мере зависят от включенности в общественные отношения, от самого типа человека и общества. В свою очередь, от этого зависят и особенности рационального познания. Подобная «диалого-вость» приводит к появлению коммуникативного пространства как среды, в которой происходит некий «сплав субъективности и объективности» [9, с. 20]. Тем самым вопрос о рациональности коммуникации переходит в плоскость анализа субъект-объектных отношений между участниками процесса коммуникации.
«Диалоговость» в подобном смысле находится в русле выдвинутой и разработанной Ю. Хабермасом теории «коммуникативной рациональности», основанной на концепции объединяющего, вырабатывающего консенсус диалогового дискурса, позволяющего преодолеть разногласия в пользу рационально мотивированного согласия.
Не только Ю. Хабермас, но его предшественники и современники при поиске и создании проектных конструкций руководствовались резко отрицательным отношением к состоянию современного им общества, что нашло отражение в критических
66
теориях общества западной философии 60-70 гг. XX в. [17; 20]. Критика последствий научно-технического прогресса, средств массовых коммуникаций и массовой культуры в целом носила негативный характер, что во многом способствовало определению состояния общественного бытия и общественного сознания как иррационального.
Ю. Хабермас подверг рациональность полному переосмыслению, представив ее как иррациональную «идеологию», обслуживающую современное общество [16]. По его мнению, главная теоретическая задача заключается в выявлении и адекватной интерпретации интересов и потребностей человека, а также в разработке «проектов» и «моделей» новых человеческих отношений, иначе - в коммуникативной рациональности.
Кризис «старой» рациональности произошел в сфере, в которой она рассматривалась как отношение между целью и средствами (которыми могут быть идеи, идеалы, интересы и условия), в результате их искажения. Место формализованной морали занимают нормативы, выработанные на основе выявления важных индивидуальных потребностей человека и возможностей их удовлетворения [22]. При этом коммуникациям отводится важная роль в освоении познавательных ценностей, так как современный человек не может проверить весь проходящий через него объем информации, поэтому многое принимается им на веру. Ю. Хабермас обращает внимание на данное явление и называет его «новой непрозрачностью».
Однако предназначение коммуникативной рациональности заключается в получении целостных общекультурных смыслов, которые можно рассматривать как духовные ориентиры для развития общества и человека. Рациональность, с точки зрения «теории коммуникативного действия», может быть определена как некая духовная активность, направленная на увеличение возможностей свободного, творческого развития человека. Она подразумевает познавательный выбор и претерпевает наполнение культурными и ценностными смыслами. Ю. Хабермас показывает, что в коммуникативном опыте происходит слияние жизненного мира и объективной реальности. Коммуникация рассматривается им как духовный процесс, который, в отличие от идеологии, носит рефлексивный характер. Рефлексивность составляет «поверхность коммуникации», тогда как глубинная суть, выраженная в теории морального сознания, связывается с душевными процессами. Исследования Хабермаса представляются весьма актуальными для современной философии в аспекте преодоления разрыва между фактом и ценностью.
67
Такие направления современного философского поиска, как преодоление философией субъективности, становление «новой» рациональности, релятивизация сознания, глобальные проблемы современности, теснейшим образом взаимосвязаны. По мнению Ю. Хабермаса, моральное сознание не может быть монологичным, а только плодом коллективных усилий. Общие этические принципы возможны, они могут реализовываться в дискурсе - одном из центральных понятий теории коммуникативного действия, которое обозначает не только рассуждение и диалог, но и общественную практику, характеризуемую такими свойствами, как толерантность, консенсус. Дискурс - то место, коммуникативное пространство, где могут быть реализованы нормативы, причем «формирование моральной точки зрения идет рука об руку с дифференциацией в практической сфере» [15, с. 152].
Концепция рациональности Ю. Хабермаса включает и синтезирует отношение субъекта к миру; его отношение к другим людям, включая речь.
Ю. Хабермас делает вывод, что субъект является говорящим и слушающим, он связан какими-то отношениями с «объективным, социальным или субъективным миром» [15, с. 260], при этом в ходе дискурса выдвигает притязания на значимость того, о чем говорит и думает, в чем убежден. Поэтому возможности коммуникации, споры и способность прийти к согласию определяют отношение отдельных субъектов к миру. Следовательно, коммуникативная рациональность как духовная ценность способствует устранению замыкания субъекта на себе. Она также ведет к снижению ограниченности в культурном, национальном, личностном и иных аспектах. Вслед за В.Н. Порусом можно заключить, что коммуникативная рациональность позволяет участникам дискурса «поддерживать общение, имеющее определенную целевую направленность» [9, с. 17], даже если они не могут прийти к консенсусу, однако всеми силами стремятся достичь его. Она способствует осуществлению скоординированных коммуникативных действий участниками процесса коммуникации, т. е. выступает средством не только социализации, но и гармонизации субъект-объектных и субъект-субъектных отношений. По мнению И.Т. Касавина, «коммуникативная рациональность, или рациональность общения, ...способствует взаимному согласованию деятельности социальных субъектов, вписыванию локальных контекстов деятельности в функционирование общества в целом, нахождению той социальной меры, соразмерности личных и
68
общественных интересов, которая и тождественна справедливому социальному устройству» [4, с. 324].
На сегодняшний день имеется ряд работ российских философов по пониманию и сущности коммуникативной рациональности в контексте современной теории познания. В.И. Аршинов и Я.И. Свирский разрабатывают «рефлексивно-коммуникативную» концепцию познавательной деятельности субъекта на постнеклассическом этапе развития науки, основываясь на теории самоорганизации. О.Н. Астафьева опубликовала ряд статей относительно синергетического дискурса коммуникативно-рациональных процессов. У В.Г. Буданова имеются работы по синергетике коммуникативных сценариев, а у Г.Б. Гутнера - по субъекту постнеклассической науки с позиции коммуникативной рациональности. Все эти ученые подчеркивают, что в последнее десятилетие парадигма коммуникативной рациональности утвердилась в социально-гуманитарном познании как преобладающее методологическое направление и как важнейшая характеристика социокультурного контекста науки. Она позволяет преодолеть замкнутость, жесткую регламентированность и догматизм в науке и открывает перед научным сообществом новые перспективы в познании сложных проблем современности.
Список литературы
1. Алекси Р. Юридическая аргументация как рациональный дискурс // Рос. ежегодник теории права. - 2008. - Т. 1. - С. 446-456.
2. Василькова В. В. Социология коммуникации и постнеклассическое знание: структурные сопряжения // Синергетическая парадигма. Социальная синергетика / отв. ред. В. В. Василькова. - М.: Прогресс-Традиция, 2009. -С.544-560.
3. Винер Н. Кибернетика и общество / пер. с англ. - М.: Тайдекс Ко,
2002.
4. Касавин И. Т. Социальная эпистемология. Фундаментальные и прикладные проблемы. - М.: Альфа-М, 2013.
5. Мамардашвили М. К. Классический и неклассический идеалы рациональности. - СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2010.
6. Микешина Л.А. Философия науки. - М.: Изд. дом Междунар. ун-та в Москве, 2006.
7. Назарчук А. В. Учение Никласа Лумана о коммуникации. - М.: Весь Мир, 2012.
8. Огурцов А. П. От нормативного Разума к коммуникативной рациональности // Этос науки / отв. ред. Л. П. Киященко и Е. З. Мирская. - М.: Academia, 2008. - С. 48-86.
9. Порус В. Н. Рациональная коммуникация как проблема эпистемологии // Коммуникативная рациональность: эпистемологический подход / отв. ред. И.Т. Касавин, В.Н. Порус. - М.: ИФРАН, 2009. - С. 11-24.
69
10. Серль Дж. Рациональность в действии / пер. с англ. - М.: ПрогрессТрадиция, 2004.
11. Степин В. С. Научная рациональность в историческом измерении // Философия познания. К юбилею Людмилы Александровны Микешиной: сб. ст./ под общ. ред. Т.Г. Щедриной. - М.: РОССПЭН, 2010. - С. 13-30.
12. Степин В. С. Теоретическое знание. - М.: Прогресс-Традиция, 2003.
13. Суходуб Т. Д. Рациональность в философской традиции и современной культуре: проблема неукорененности // Постнеклассика: философия, наука, культура / отв. ред. Л.П. Киященко и В.С. Степин. - СПб.: Изд. дом Мир, 2009. - C. 519-538.
14. Шеннон К., Уивер У. Математическая теория связи. - М.: Изд-во ино-стр. лит-ры, 1963. - С. 243-332.
15. Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие / пер. с нем. - СПб.: Наука, 2000.
16. Habermas J. Technik und Wissenschaft als “Ideologie”. - Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1969.
17. Horkheimer M. Kritische Theorie; eine Dokumentation. Bd. 1-2. - Frankfurt am Main: Studienausgabe, 1968.
18. Luhmann N. Soziologie des Risikos. - Berlin; New York: Walter de Gruy-ter, 1991.
19. Luhmann N. Soziologische Aufklarung 5: Konstruktivistische Perspek-tiven. - Opladen: Westdeutscher Verlag, 1990.
20. Marcuse H. Ideen zu einer kritischen Theorie der Gesellschaft. - Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1969.
21. Maturana H., Varela F. Der Baum der Erkenntnis: Die biologischen Wur-zeln des menschlichen Erkennens. - Bern; Munchen: Scherz, 1987.
22. Rockmore T. Habermas on Historical Materialism. Bloomington; London: Indiana University Press, 1989.
23. Schluchter W. Rationalismus der Weltbeherrschung. Studien uber Max Weber. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1980.
24. Weber M. Gesammelte Aufsatze zur Wissenschaftslehre. - Tubingen: Mohr, 1968.
25. Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. - Tubingen: Mohr, 1956. Bd.1.
