CC BY
26УДК 882. 09 Лакшин - 95 (05)
Расул Гамзатов в оценке Владимира Лакшина
Д.В. Серегина
С каждым годом журнал «Новый мир» под редакторством А. Твардовского, деятельность которого приходилась на период с 1950 по 1954 г. и с 1958 по 1970, все больше привлекает внимание литературоведов, историков, журналистов и простых читателей. Особенно их интересуют материалы, отображающие взаимоотношения власти и литературы, жанровые проблемы новомирской прозы, так называемой деревенской прозы, вопросы, связанные с работой его критико-библиографического отдела, и в частности литературно-критическая деятельность его заведующего Владимира Лакшина, автора программных статей, идеологическое содержание которых было ориентировано на официальную идейно-эстетическую платформу журнала, ключевыми словами которой были правда, демократия, культура. Казалось, что может быть правильнее этой позиции, однако цензура того времени вмешивалась в работу журнала и зачастую результатом ее воздействия на умы читателей становилось мышление некоторой ее части казенными штампами.
На примере произведений, печатавшихся в журнале, том числе члена его редколлегии, лауреата Ленинской премии, Народного поэта РД - Расула Гамзатова, В. Лакшин доказывал читателю всю несостоятельность так называемого нормативного подхода в оценке художественного произведения1.
Обращение к творчеству национального поэта было вполне оправдано, поскольку его мировоззренческие позиции были созвучны журнальной политике. В редакционной статье, представлявшей собой развернутый вариант ежегодных программно-отчетных обращений редакции к читателю, А, Твардовский дал высокую оценку Р. Гамзатову и Ч. Айтматову, лауреатам Ленинской премии.
Особую роль в журнале «Новый мир» играла литературная критика, и заслуга ее в том, что авторы возвратили истинный смысл самого понятия «критика». Для них статья критика - прямой разговор с современником, и он бывает успешен только тогда, когда критиком верно распознаются общественные настроения и потребности. Современность не могла иметь ничего общего с декларативностью и конъюнктурой. Обозначением позиции журнала занимался критик-идеолог «Нового мира», «правая рука» А. Твардовского Владимир Лакшин [1, 2, 3, 4].
В своей статье о «литературном треугольнике» «Писатель, читатель, критик. Статья вторая» он рассуждает о читателе, читательском мнении, негативном на него влиянии нормативной критики, приводящей к отсутствию желания думать самостоятельно, пользоваться навязанными извне шаблонами.
Читателя, мыслящего такими «готовыми» шаблонами, навеянными нормативной критикой, Лакшин показывает на примере одного письма в адрес «Нового мира», от инженера Нефедьевой. Она пишет о стихотворениях члена редколлегии журнала, народного поэта РД Расула Гамзатова «Строфы о собраниях» и «Песнь, которую поет мать своему больному сыну» из цикла, опубликованного в журнале в 1963 г. Сегодня мы недоумеваем, что кем-то и когда-то эти стихи были восприняты буквально, а не образно. Но такие люди действительно были, и новомирцы доказывали, что они заблуждаются. Для Лакшина стихотворения Гам-
1 Термины нормативная критика и аналитическая критика В. Лакшин разработал в своей литературно-критической статье «Иван Денисович. Его друзья и недруги». Они означают соответственно, что речь идет о преимуществах открытого, непредвзятого анализа жизни перед идеологической рецептурой «указаний» и догматической «партийности»,
затова - пример реального подхода к искусству, которое заслуживает внимания потому, что отражает правду, учит читателя думать, видеть факты в совокупности с другими фактами, проповедует человеческие ценности, а значит - носит просветительский характер и не имеет ничего общего с казенщиной. Он дает высокую оценку «Строфам», сравнивая их со стихотворением Владимира Маяковского «Прозаседавшиеся», герои которого разрываются на заседаниях - «до пояса здесь, а остальное там», добавляя, что это «стихотворение Маяковского Ленин хвалил за остроту политической сатиры» [4, с. 251].
Вот отрывок из «Строф», который Лакшин цитирует в своей статье:
Собрания! Их гул и тишина, Слова, слова, известные заранее. Мне кажется порой, что вся страна Расходи тся на разные собрания.
Взлетает самолет, пыхтит состав, Служилый люд спешит на заседания, А там в речах - каких не косят трав, Какие только не возводя т здания!
Сидит хирург неделю напролет, Л где-то пусты операционные, Неделю носом каменщик клюет, А где-то стены есть не возведенные...
Отсутствие желания самостоятельно поразмыслить о том, что побу/щло автора написать эти строки, провести аналогии исходя из целостной картины мира, не позволяет читательнице понять эти, как говорит Лакшин, открыто публицистические, острые стихи. Претензии ее сводятся к тому, что стихотворение якобы «клевещет на действительность», «обливает грязью всю нашу жизнь», и если бы так было, как в стихотворении, то в советском обществе ничего бы не строили, не могли бы ходить в театр, кино, чи тать книги, ведь тогда все сидели бы на собраниях. Понятое таким образом стихотворение беспокоит Лакшина, он видит в этом недобрый сигнал. «Меня не столько беспокоит то, что читательница рассуждает о стихах Гамзатова с таким апломбом... а беспокоит то, с какой легкостью она оперирует готовыми словосочетаниями, как: «клевещет на нагну действительность», «обливает грязью всю нашу жизнь». Как считает Лакшин, автор письма думает так потому, что в обществе именно так и принято поступать: если поэт совершил ошибку или нам только кажется, что он ее совершил, с ним нечего церемониться. «Тов. Нефедьсва пользуется проверенным критическим способом -«так в жизни не бывает». «Собраний в последнее время стало намного меньше», -сообщает она» [4, с. 251]. Лакшин предполагает, что читательница бессознательно раскритиковала стихотворение, потому что образ мыслей навязан извне.
2-е стихотворение, о котором она выразила свое мнение, это «Песня, которую поет мать своему больному сыну».
Наполняйся дом табачным духом, Пей бузу. Вина захочешь - пей, Можешь не жалеть меня, старуху, Только выздоравливай скорей...
В край далекий уезжай, сыночек. И оттуда писем не пиши,
В жены выбирай, кого захочешь, С городскими вдовами греши!
Я тебя баюкала когда-то, Согревала па груди своей. Пей вино, кури табак проклятый, Только выздоравливай скорей!
(Перевод Н. Гребнева)
Следуя логике читательского мышления на примере приведенного выше стихотворения, нетрудно представить, что и здесь у Нефедьевой проявится читательский предрассудок. Лакшин цитирует претензии читательницы: «Возьмите второе стихотворение, чему учит мать своего сына? Кто поверит Гамзатову, что мать может говорить такое сыну? Ведь все прекрасно знают, что мать, у которой сын пьяница или сын, который не уважает женщину, считает себя несчастной, считает, что она когда-то что-то упустила в его воспитании. Я считаю, что такие стихи принесут только вред и ничему хорошему нашу молодежь не научат» [4, с. 252]. Лакшин видит, что выражения читательницы: «чему учит мать своего сына?», «она что-то упустила в его воспитании...» такие же готовые шаблоны, как и в оценке первого стихотворения, которые она бессознательно почерпнула.
По мнению Лакшина, так размышлять о стихотворении - значит защищать плоскую назидательность, ханжескую добродетельность, «Предрассудки мешают «разделить радость от чтения прекрасного стихотворения Гамзатова, а заодно оценить его подлинный воспитательный смысл», - считает критик, и он высказывает свое предположение, что это «одно из лучших лирических стихотворений поэта» [4, с. 251 - 252].
В противовес Лакшин приводит пример еще одного письма, в котором содержится отзыв на это же стихотворение. Его автор - Сорокин, из г. Ляховичи Брестской области, пишет, что поводом его обращения в редакцию послужил резонанс, вызванный стихотворением «Песня, которую поет мать своему больному сыну» среди работников Ляховнического горсовета, «По-разному реагировали на него. Одни доходили до того, - пишет он, - что утверждали, что это не что иное, как пошлость, чуть ли не призыв к безнравственности и разврату. Что якобы это произведение ничего общего с поэзией не имеет как по форме, так и по содержанию». Что касается самого Сорокина, то он понял это стихотворение 'так, оговариваясь заранее, что он рядовой работник и много читает: «На мой взгляд, в этом произведении заложен большой смысл. Понимаю так: у постели своего безнадежно больного сына, возможно уже на одре, старуха-мать мысленно поет ему песню. Она в отчаянии, ей в данную минуту разрешено все, поскольку жизнь сына в опасности, и ей дороже всего на свете его жизнь. В обмен на выздоровление она идет на самопожертвование и готова разрешить сыну любой порок, который ей самой чужд и противен. Поскольку у нас зашел такой спор, я прошу редакцию ответить - прав ли я?» [4, с. 252]. Для Лакшина важно подчеркнуть это читательское сомнение.
Лакшин за реализм в искусстве, который не дает бежать от противоречий жизни, ее бед и трудностей. Ведь для того художник и изображает их, чтобы привлечь к ним общественное внимание и тем самым помочь изжить. «Мать заклинает болезнь сына самым страшным для себя заклятием. Она перебирает в памяти то, чего всегда боялась, так не хотела, что могло привидиться лишь в дурном сне: вдруг сын уедет от нее и не станет писать, вдруг приведет в дом невестку ей не по нраву, станет пить и курить... И на все это она готова пойти, лишь бы не видеть его больным, страдающим и несчастным. Так, заранее прощая и забывая все на свете, может любить только мать», - пишет новомирский критик [4, с. 252].
57
«Трудно доказывать, что лирические стихи хороши, если они сами по себе не сказали об этом сердцу. Но разве нужен особо изощренный слух, чтобы понять, какая сила материнской любви, бескорыстия, самоотвержения слышится в этой тихой песне, долетевшей к нам с гор?», - вопрошает Лакшин [4, с. 252]. -
Однако выразить свою позицию, еще раз заявить и доказать значимость правдивости в искусстве — полдела для Лакшина. «Всерьез спорить с тов. Нефедьевой - значило бы, вероятно, оказаться в смешном положении. Можно просто сказать, что она не поняла смысла прочитанных строк, и поставить на этом точку», — говорит критик. Поэтому он смотрит глубже, пытается выяснить, «в чем же основа этого недоразумения, почему читательница истолковала стихи так, а не иначе, каким готовым стереотипом суждений она руководствовалась» [4, с. 253].
Недоразумения, исходя из лакшинского размышления, от того, что инженер Нефедьева «слыхала, что художественная литература должна быть назидательной, воспитывать на образцах и избегать даже упоминания о том, что могло бы послужить дурным примером, и она глубоко усвоила это», и «раз поэт Гамзатов позволил заговорить себе о курении табака, злоупотреблении вином и других смертных грехах - тут и разбираться нечего: он хочет закрепить их в нашем быту и тем самым отравить сознание молодежи».
Итогом размышлений критика является мысль о том, что в суждениях инженера Нефедьевой, поначалу показавшимися слишком резкими и неожиданными, не так уж много индивидуального. Она лишь доводит до логического конца то, что по отношению к другим именам и книгам нередко провозглашается критикой.
Статья «Писатель, читатель, критик. Статья вторая» после выхода в свет в 1966 г. вызвала полемику в оппозиционных «Новому миру» изданиях, их представители обвинили Лакшина в слишком узком и ограниченном взгляде на жизнь литературы, выразили несогласие с тем, что критику свойственна, по Лакшину, ориентация на отсталую часть публики, в хвосте которой он (критик) плетется.
Дымшиц, критик из журнала «Огонек», сказал, что Лакшин относится к читателю субъективно и избирательно. Им. по его мнению, якобы подбираются только те отзывы, которые безоговорочно хвалят произведения, которые хвалит и сам Лакшин. В обращении Лакшина с читательскими отзывами чувствуется резко тенденциозный отбор, читательские письма «изрядно процеженные и дистиллированные». «Изредка приводятся и обратные мнения, но в таких случаях демонстрируются заведомо неквалифицированные и нелепые суждения». Сказав это, критик «Огонька» тем самым, неизвестно, правда, сознательно или нет, подтвердил мысль Лакшина о том, что «она (читательница «Нового мира» Нефедьева) не поняла смысла прочитанных строк», что ее мнение не представляет интереса, «спорить с ним означало бы оказаться в смешном положении», если бы не одно «но» - Дымшиц не идет дальше в своих штудиях, не пытается увидеть, почему у читательницы появилось такое мнение.
Литература
1. Лакшин В. Иван Денисович. Его друзья и недруги // Новый мир. 1964. № 1.
2. Лакшин В. Пути журнальные // Новый мир. 1967. № 8.
3. Лакшин В. Писатель, читатель, критик. Статья первая // Новый мир. 1965. № 4,
4. Лакшин В. Писатель, читатель, критик. Статья вторая /7 Новый мир. 1966, № 8.
5. Биулъ-Зедгинидзе К Литературная критика журнала «Новый мир» А. Твардовского /1958 - 1970 гг./ - Lacritique literarre dans la revue «Novyi Mir» /1958 -1970/. - M.: Культурно-просветительский центр «Первопечатник», 1996.
6. Снигирева Т. А. Твардовский (Поэт и его эпоха): Дис. ... д-ра филол, наук. -Екатеринбург, 1997.
