CC BY
13
ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЦА
© Вядро Александр Геннадьевич
автор эссе - полковник запаса ФСБ России, почётный сотрудник контрразведки. Читателя ждут нехитрые жизненные истории отставного чекиста Виктора Георгиевича. Их действия разворачиваются в сверхдержаве со стремительно стираемым в памяти названием СССР.
И vyadro@mail.ru
РАССКАЗЫ ОТ ВИКТОРА ГЕОРГИЕВИЧА
(Все совпадения с реальными событиями и людьми случайны)
не
[ е так часто и много я с ним встречался, .но уж так сложилось, что, в силу его дара рассказчика и некой закрытости тем, его рассказы запомнились мне. Иногда казалось, что Виктор Георгиевич, разговаривая со мной, обращался к какому-то незримому собеседнику, с которым был сто лет знаком, который его хорошо понимал и воспринимал по-доброму. Воспроизводя его рассказы, я ухожу в тень, упуская большую часть своего участия в этих беседах и, думаю, это правильно.
Лето отчаянно сопротивлялось, не желая уступать свои права осени, давило всепроникающей жарой и едкой пылью. Сейчас, ближе к закату, у воды стало чуть свежее и, казалось, появилась возможность просто дышать. Виктор Георгиевич стоял на каменистом берегу большого Кенгирского водохранилища и, закинув руки за голову, слегка покачиваясь и щурясь на уходящее в воду солнце, несколько эстрадно, говорил: «...каждый из нас часто вспоминает о бывалом - с сожалением или с досадой, или просто так, от нечего делать; но бросить холодный, ясный взгляд на всю свою прошедшую жизнь - вот как прохожий, оборачиваясь, глядит с высокой горы на пройденное им поле - можно только в известные лета... Пока мы молоды - такого рода оглядки невозможны. Но молодость моя миновала - и, как тому прохожему на горе, мне всё ясно стало видно. - Он оглянулся, посмотрел на меня и по-доброму улыбнулся. - Понимаю, сейчас больше смотрят и лазят по Инету, чем читают. Это Тургенев, его слова так созвучны моему настроению. Я ведь в прошлом веке в этих местах службу начинал. Знаешь, столько раз,
в жизни бывало, что, достигнув определённого совершенства, став для окружения лучшим мастером своего дела, тебя в какое-то мгновение пронизывает паническое чувство, бросает то в жар, то в холод. В эти секунды сомнений скачут в голове мысли - как ты ничтожно мало знаешь, как неэффективно работаешь и неинтересно живёшь. От чего это? От совестливости или ответственности, от желания оставить добрый след в этой жизни?»
Вопрос не требовал ответа, Виктор Георгиевич его и не ждал. Я, молча, поглядывал на него. Ему было под шестьдесят, выше среднего роста, сухопарый и смуглый, не очень улыбчивый, багряный, в лучах заходящего солнца. Он мне чем-то напоминал героя Фенимора Купера, снявшего оперение и смывшего боевую окраску. Карие глаза поглядывали на собеседника пытливо и по-отечески понимающе. О профессии человека, с большой долей вероятности, иногда можно сказать по его виду и манере держаться. Однако это был не типичный случай. Он с одинаковым успехом мог оказаться художником, конструктором или хирургом, но был отставным чекистом.
Путёвка. Как попал
Столько лет прошло, а как сейчас перед глазами стоит моё представление в первом чекистском коллективе. На общем сборе объявили приказ, вручили пистолет Макарова, удостоверение сотрудника и путёвку - первый документ, кроме удостоверения, полученный от системы. В красной пластиковой корочке с тисненым знаком КГБ и словами В. И. Ленина «От чекиста требуется: решительность, быстрота,
а главное - верность!». Текст был проникновенным напутствием:
«Дорогой товарищ, Виктор Георгиевич!
Сегодня памятный день в твоей жизни: ты становишься чекистом.
Сотрудники УКГБ при Совете Министров Казахской ССР по Джезказганской области, приветствуя тебя в своей семье, говорят:
- служи Родине честно и самоотверженно, храни и умножай славные традиции старшего поколения чекистов;
- овладевай учением марксизма-ленинизма - наукой борьбы, наукой жизни, во всём проявляй партийность, высоко держа знамя революционной бдительности, постоянно крепя связь с трудящимися;
- воспитывай к себе высокую требовательность, дисциплинированность и скромность; постоянно учись чекистскому искусству, без этого невозможно выполнять обязанности часового государственной безопасности;
- будь мужественным, смелым, всегда готовым к самопожертвованию, с уважением относись к товарищам по борьбе;
- как зеницу ока храни государственную и военную тайну;
- всегда помни заповедь Ф. Э. Дзержинского: «Чекистом может быть лишь человек с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками».
И ещё одно напутствие, наш молодой друг, - береги честь смолоду. Это чудесная пора в жизни человека, нужно прожить её так, чтобы придя к зрелости, можно было гордиться своими молодыми годами.
Желаем тебе больших творческих успехов в труде на благо нашей любимой Родины.
В добрый путь!
Начальник УКГБ при Совете Министров Казахской ССР по Джезказганской области, Секретарь партийного бюро».
Если убрать партийную подоплёку, очень правильные слова! И я ведь искренне верил в дело, которому служил.
Конечно, запомнилась и моя первая вербовка. Среди обычных граждан слово «агент» в те времена применялось только в сочетании «агент спецслужб зарубежных государств», от стариков ещё ходили недобрые ссылки на сексотов (секретных сотрудников) тёмных времён истории нашей страны. Но в решении задач по обеспечению безопасности, которые ставились перед областным управлением, огромную роль играла армия негласных помощников. Как правило, это были высочайшие профессионалы в своей основной деятельности и «любители» в области содействия чекистам. Конечно же, за годы общения мы учились друг у друга, иногда
становились друзьями, хотя оперативные интересы никогда не афишировали и тщательно скрывали от окружения. Так вот, оформив все необходимые документы и получив требуемые санкции, я встретился с человеком. Это была не первая наша конспиративная встреча, и я был уверен, что он не откажется помогать органам (мне) на конкретном направлении защиты государственных секретов. После содержательной беседы и его согласия помогать, когда зашла речь о необходимости выбора псевдонима, я предложил ему выбрать имя наиболее близкого человека, на что он заявил: «У меня ближе Вас, Виктор Георгиевич, никого нет, поэтому выбираю «Виктор». Мне было 23 года.
Казахская народная пословица гласит: «Кордим деген коп соз, Кормедим деген аз соз», что означает: «Не видел - одно слово, видел - уже много слов». Действительно, мудро! Не видел, не знаю - и всё, иначе надо долго пояснять, где и как. А в оперативной работе нам всегда были нужны в помощники те, кто видел, кто знает, кто может помочь.
Смешное, говоришь? Помню, звоню как-то в адресное бюро, куда мы обращались по городскому телефону за справками, при этом нужно было назвать ежедневно менявшейся пароль. Женский голос отвечает: «Алло!». В очередной запарке не фиксирую, что обычный ответ был «адресное», и говорю замысловатый пароль, типа «Мадагаскар». После секундной паузы слышу в ответ: «Сам ты козёл!». Ошибся номером, бывает.
- Как попал? Это хороший вопрос для молодого человека одна тысяча девятьсот - он глянул мне в глаза и утвердительно-вопросительно продолжил - восемьдесят пятого года рождения.
- Восемьдесят шестого, - поправил я его.
- А выглядишь на год взрослее, - он улыбнулся. - Ты не представляешь, как в советские времена была интересна студенческая жизнь, а может быть, просто мы были молоды и не обращали внимания на трудности. Где-то на четвёртом курсе института, после стройотряда, ко мне подошёл один из однокурсников - Валерий Балов, бывший каким-то внештатным сотрудником, и спросил, не хочу ли я служить в органах госбезопасности. Сейчас трудно представить, но в те времена КГБ - это было очень серьёзно. Твердая идеологическая позиция партии и её повсеместная реализация на местах давали свои плоды. Я плохо знал про репрессии. Угрозы стране со стороны враждебных сил были очевидны. Служить, защищая Родину, - святое! Служить в КГБ, на вашем сленге, «круто» и престижно.
Я согласился сразу. Привели нас человек десять в первый отдел института, раздали анке-
ты и потом почти год изучали. Через некоторое время направили на медицинскую комиссию в ведомственную поликлинику, сказав, что её результаты на руки не дадут. В итоге нас осталось человек шесть, отпали внешне здоровые, казалось бы, ребята, правда, с редкими в русской среде фамилиями. В списке всех мест распределения на работу студентов, который был вывешен в коридоре института, напротив шести мест стояло таинственное и завораживающее какой-то элитностью - «спецнабор КГБ». Потом меня пригласили в Управление и спросили, желаю ли я работать на оперативной работе, то есть с людьми, или на технической. Что мог ответить я, мечтавший работать в Центре дальней космической связи? «Конечно, хочу работать с техникой», - заявил я и для верности уточнил, на современном ли оборудовании мне предстоит работать. Мне ответили: «Естественно». Мест было немного - Чита, Приморский край, Аркалык и Джезказган в Казахстане. То что Аркалык, как говорили в народе, - «дыра», я знал, поэтому и выбрал этот город с таким необычным, поначалу, названием - Джезказган.
Август в Центральном Казахстане не лучшее время года. Столбик термометра уже в девять утра подбирается к тридцатиградусной отметке, на небе ни единой тучки. Прилетел я в Джезказган в 11 часов дня, в аэропорту взял такси и приехал в областное Управление КГБ. Пока ехал, таксист мне рассказал, что оно находится прямо около светофора. Я из вежливости покивал, но понял смысл его слов несколько позднее - в городе тогда был единственный светофор на перекрёстке улиц Мира и Гагарина, где стояло здание НИПИЦветМет(а). В соседнем здании - бывшей школе - размещалось Управление КГБ Казахской ССР по Джезказганской области.
Вот так и попал!
- А ты давно здесь? У... да, - сочувственно покивал Виктор Георгиевич. - Разве за неделю что-нибудь толковое узнаешь. Пойдём, поужинаем, да если я тебя не утомил, то расскажу тебе об этом крае несколько удивительных историй. Как я понимаю, кроме того, что здесь приземляются наши космонавты, ты особо о нём не осведомлён? Не беда, стыдно не тогда, когда не знаешь, стыдно - когда не стремишься узнать. А я здесь прослужил десять лет.
Интересный край
Ты ещё молод, а мне пришлось много раз переезжать и казалось правильным вернуться в памятное тебе географическое место через год. Почти не изменились люди и их отношение к тебе, есть общие темы для бесед, ещё на тротуаре знакомая ямка и в парке все та же неокрашенная скамейка. Чуть позже основная
масса бывших знакомых уже будет тебя «припоминать», а вопросы - носить формально-познавательный характер, привычно знакомый годами ландшафт изменится и в итоге - щемящее чувство чего-то ушедшего навсегда. Через годы надо ездить к родным, друзьям или просто путешествовать.
Хотя прошло много лет, но места эти узнаваемы. Вот гостиница, где я жил первые дни. Прямо перед гостиницей, на проспекте Космонавтов, аллея с бюстами первооткрывателей космоса и посаженными ими елочками. В те годы ландшафт города напоминал строительную площадку с редкими насаждениями карагача и кустарника, росло только то, что поливалось. Позже я узнал, что это естественный каменистый грунт, покрытый на штык лопаты плодородным слоем земли. Первую ночь в гостинице я тогда провёл тяжело. После прохладного сибирского лета казалось, что от жары нет никакого спасения. Не приносила облегчения и ночь, спать можно было, только укрывшись намоченной марлей для глажки брюк. Потное забытьё прерывали полчища ненасытных комаров. Воду на ночь отключали. Днём хождение по городу происходило от одного «жадного» автомата с газированной водой до другого, причём по теневой стороне улицы. Если ты начинал пить с утра, то остановиться было невозможно. Однако человек ко всему привыкает, и вскоре наступила замечательная пора - осень. Она здесь долгая, сухая, «бабье лето» затяжное. Днём жара чуть-чуть спадает, вечера становятся прохладней. На стихийных базарчиках у магазинов продают вкуснейшие помидоры и маленькие дыни «колхозницы» вёдрами. Самое время организовать с друзьями шашлык из сайги на лоне природы, на берегу большого водохранилища, где мы с тобой были.
Но знаешь, чего здесь не хватает? Не поверишь, обыкновенных наших, тихо шуршащих зелёной листвой берёз!
Почему запах майской березы
Так похож на её аромат?
Почему её плечи и губы
Так волнуют меня и манят?
Зацелую березку до боли,
Заласкаю до вздоха на крик.
Это воля моя и безволье,
Это жизни моей чудный миг!
- Рот можно закрыть, - сказал он мне. - В твоём возрасте я тоже считал, что жизнь заканчивается ближе к сорока, но, к великому счастью, всё иначе!
- Слушай дальше. У каждого региона есть чем гордиться. В недрах некогда Джезказганской области представлена почти вся таблица элементов Менделеева. Не знаю, сохранился ли
геологический музей. Ранее он носил имя академика К. И. Сатпаева, в нём были собраны уникальнейшие экспонаты из недр области: медь, полиметаллы, кварциты, бариты, уголь и многое другое.
Так вот, два интересных, на мой взгляд, факта. В 1770-е годы рядом экспедиций были подтверждены богатейшие запасы свинца и меди в этом районе. Кстати, организатором одной из них был Григорий Семёнович Волконский, отец декабриста Сергея Волконского. В честь этого была выпущена памятная медаль, вычеканенная из свинца, с надписью: «Европа венчает Россию славой, Азия отверзает ей свои сокровища».
Слышал, недалеко есть поселок Карсакпай? Спросил тебя и вспомнил анекдот. Когда за границей в отеле спрашивают гостя: «Вы откуда?», он отвечает: «Карсакпай». Ему в ответ: «Парагвай - знаем, Уругвай - знаем, Карсакпай - не знаем».
Так, в 1914 году в урочище Карсакпай компании из Англии и Франции заложили фундамент обогатительной фабрики. Грузы, необходимые для строительства медеплавильного завода, доставлялись от станции Джусалы за 400 км на верблюдах, а оборудование в 1914 году было направлено по рельсовому пути длиной в 13 вёрст. На него были поставлены 278 вагонов с пятью паровозами. Состав передвигался на 13 вёрст, после чего путь разбирался и укладывался заново впереди. Первое оборудование прибыло в Карсакпай в октябре 1917 года, а в 1928-м этот первенец цветной металлургии страны был запущен в строй. Представь, что в период Великой Отечественной войны комбинаты области давали 40% меди, 60% молибдена по стране, так необходимые для военной промышленности.
В мои времена область была интересна сосредоточением военных объектов и испытательных полигонов. На её малонаселённой территории раньше было несколько отделений КарЛАГА, среди жителей многие были бывшими политзаключенными или их детьми. На начало 80-х годов прошлого века в области насчитывалось около 900 человек, судимых ранее за ООГП, почти столько же репатриантов и реэмигрантов, 1400 выходцев из КНР. Разнородным был и национальный состав - 470 тыс. чел. казахов -184,2 тыс., русских - 173 тыс., немцев - 23,7 тыс., корейцев - 3,9 тыс.
Вот такие пироги! Заговорил я тебя, но ведь интересно. Вот мои координаты. Будешь в моих краях, - рад видеть. Здоровья тебе и удачи!
Селёдка
Следующая наша встреча произошла несколько лет спустя. Я решил навестить Виктора Георгиевича дома. Он не изменился, такой же подвижный, энергичный. И, конечно же, не
обошлось без историй. Может быть Виктор Георгиевич был хорошим рассказчиком, а может моё воображение помогало мне, но, слушая его, я невольно представлял участников тех событий. С учётом того, что иногда он пересказывал услышанное от своих старших товарищей, период его повествований уходил в годы репрессий и Великой Отечественной Войны.
Виктор Георгиевич рассказывал и готовил своё любимое блюдо - жареную картошку. Он её ловко чистил, резал соломкой и бросал на сковородку, где уже напористо «шкварчали», заворачиваясь и вздрагивая, кусочки подрумяненного сала. Аромат тянулся по кухне, и я невольно сглотнул слюну.
- Примерь-ка на себя роль палача и роль жертвы, - сказал он, громко и даже зло, стуча ножом по разделочной доске. - Не очень уютно себя чувствуешь? А ведь чаще всего жизнь и не спрашивает наших пожеланий. Вот помню, в середине 70-х годов в Управление пришло циркулярное указание из Центра о проведении работы по массовой разработке архивов и постановке на учёт всех лиц, как-либо проходивших или упоминавшихся в архивных уголовных делах 30-х годов. Видимо, до этого единой системы учёта репрессированных лиц, кроме учётов Информационных центров УВД, не существовало. На деле это выглядело так. Каждому оперу давали большую пачку дел. Надо было прочитать их и заполнить карточки на всех лиц, которые по этим делам проходили в любом качестве. Работа нудная, но крайне нужная, так как эти архивы практически никем никогда не разрабатывались. Все дела были тонкие, обвинения - серьёзные, доказательная база - слабенькая, приговоры - суровые.
Потрясло и запало в душу одно дело. Фабула и содержание его крайне просты: в корочках из плотной коричневатой бумаги первый лист - объяснение, содержащее информацию о том, что зарплату в организации выдавали натуроплатой - селёдкой; второй лист подтверждает данный факт, а также то, что некий работник Иванов, получив зарплату селёдкой, зашёл в сталинскую комнату и, выругавшись матом, из-за того, что её не во что завернуть, взял из подшивки газету и завернул рыбу. Всё бы ничего, но на газете был портрет вождя; третий лист дела - это протокол допроса, в котором человек пояснил, что получив зарплату селёдкой, завернул её в газету с портретом вождя, не имея при этом контрреволюционного умысла. Следующий лист - решение внесудебного заседания, отпечатанное на папиросной бумаге, с впечатанными позже данными на Иванова,- расстрел; четвертинка стандартного листа папиросной бумаги (какой-то далеко не
первый экземпляр), с отметкой о приведении приговора в исполнение. Вот и вся человеческая жизнь! А ведь наверняка он в этой жизни кого-то любил, любили и его!
- Ладно, давай к столу, картошка готова.
Он быстро, но без суеты, поставил на стол
тарелки, вилки, тарелку с колбасой и сыром, магазинной расфасовки селёдку в полиэтиленовой коробочке и рюмки. Следом из холодильника появилась бутылка водки.
- Молодец, что зашёл! Так не хватает простого человеческого общения!
Виктор Георгиевич деревянной лопаткой положил мне на тарелку горку аппетитной картошки - каждая долька в легкой поджаристой корочке, а под ней рассыпчатая мякоть. Вкуснятина! Кажется, что сутки не ел.
- Давай за друзей! Дай Бог здоровья живым! - сказал Виктор Георгиевич, на секунду задумался, о чем-то вздохнул и залпом выпил рюмку водки.
- Ты, давай ешь, вон худющий какой, а я тебе ещё пару баек расскажу.
Он откинулся на спинку кухонного диванчика, улыбнулся, даже засмеялся негромко.
- Про авиацию.
Случай в аэропорту. Всё погибло, командир
Был я тогда старшим опером, начальником отделения был Валерий Кластун. В результате проведения оперативных мероприятий у одного из иностранцев в процессе проживания в гостинице «Интурист» был выявлен наркотик. Иностранец держал его для личного употребления, хранил в разборном штативе фотоаппарата, употреблял без свидетелей. Как легализовать полученную оперативную информацию? Кластун предложил вариант. В аэропорту нашли в охране собаку и притащили её в зону досмотра. Собака была не очень крупная, не породистая, какая-то лохматая и ленивая. Не смотря на шум и большое количество пассажиров, она сразу улеглась в углу досмотровой зоны с явным намерением поспать. Но ей было предназначено другое. Когда в зону предполётного досмотра вошёл иностранец и, положив вещи на стол досмотра, пошёл через рамку металлоискателя, собаке придавили хвост, на что она, понятно, взвыла, самым диким образом. Гостю пояснили, что собака реагирует на наркотик и после долгого осмотра вещей раскрутили штатив. Ай-ай! У вас наркотики! Пока составляли протокол, оформляли документы, иностранец ещё долго с опаской, сожалением и обидой поглядывал на невинную собаку.
В 1982 году в системе КГБ создали четвёртое подразделение для организации контрраз-
ведывательной работы на объектах транспорта и связи. В нашем управлении образовали четвёртую группу, и я стал её первым начальником. Опять надо было учиться. Участие в расследовании чрезвычайных происшествий требовало специальных познаний. Помню, приехала из Москвы инспекторская бригада, и, отвечая на многочисленные вопросы солидного генерала-инспектора, я посетовал, что без базового образования осуществляю контрразведывательную работу на объектах авиации или, как мы говорили, «оперативно обслуживаю» авиацию. На что он заметил, что если я прочитаю «Аэропорт» Хейли, то этого будет достаточно. Я был легко обучаем, сразу нашёл книгу, прочитал её, а затем и другие произведения этого автора. Знаешь, оказалось очень увлекательно, интересно - с художественной точки зрения и полезно - с профессиональной.
Работа была суетная, днём и ночью, с постоянными разъездами, но увлекательная.
Однажды, дело было летом, раздаётся телефонный звонок, и командир авиапредприятия говорит, что получили сообщение: наш самолет Ан-2 упал и сгорел в совхозе, подробностей нет, группа вылетает через 40 минут. Быстро докладываю руководству, потом - на машину и в аэропорт, прыгаем в самолёт и летим. Самолеты предприятия с экипажами работали на авиационно-химических работах в хозяйствах области, республики, летали на обработку хлопка на юг страны, при этом они, как правило, базировались на месте проведения работ. По прибытию наш самолёт приземляется прямо на краю села, все волнуются, так как нет информации о состоянии экипажа упавшего АН-2. Выходим из самолёта, жара, навстречу нам - второй пилот с перевязанной головой и командир разбившегося самолёта. Последний со слезами на глазах и дрожью в голосе говорит: «Машина сгорела!». И тут мы видим, что он пьян. На строгий спрос он отвечает, что выпил с горя. Все в шоке, летим на место катастрофы, оно в 3-5 км от посёлка. Печальная картина - посреди полянки обгоревший двигатель с загнутыми лопастями, стальные амортизационные стойки, ещё какие-то железки, обгоревшие остатки самолёта и лежащий в стороне дутик (маленькое заднее колесо). Специалисты взялись за составление схемы происшествия, а я, прихватив на память большую каплю горевшего металла, начинаю работу с людьми. Часов через пять картина становится ясной, и, выставив охрану, мы улетаем домой. На следующий день на месте будет работать комиссия Казахского Управления гражданской авиации и транспортная милиция. Я своё видение составил. От имени руководства Управления оно будет доложено в обком партии
и председателю комиссии. А дело было так. С вечера ребята погуляли с девчатами и спиртным, на утро, связавшись с базой по рации, сказали, что работы пока нет и полётов не будет, а сами, прихватив несколько местных жителей, полетели купаться на речку. Дабы скрыться от локатора, летели на предельно низкой высоте, около 10 метров. Командир, передав управление второму пилоту, решил выйти в салон, где пассажиры играли в карты. Перемещение командира вызвало крен лёгкого самолета, пилоты это заметили одновременно, но отреагировали каждый по своему: командир кинулся в кабину, а второй пилот надавил на штурвал. В результате самолет чиркнул винтом землю, попытки добавить газа и взлететь не помогли из-за погнутого винта, самолёт запрыгал по полю, пока винт не заклинило в земле и не провернуло самолёт вокруг него. Самолёт загорелся. Второго пилота выбросило через кабину на землю, а все находившиеся в салоне выбрались через входной люк, который, к счастью, не заклинило. Запомнилась беседа с одним из «пассажиров». Спрашиваю: «Кто такой?» Отвечает: «Гриша я, водитель, работаю здесь, на уборке, а сам из Алма-Аты». Рассказывает: «Ребята пригласили слетать на речку, я и согласился. Летим, играем в карты, выходит из кабины пилот, вдруг трах-бах, и я побежал. Ведь в кино самолёты всегда взрываются. Бежал долго, сколько сил было. Смотрю, а тапок нет, босиком по колючкам бежал». Спрашиваю: «Что думал?» Говорит: «Нет, ни о чём и ни
о ком не думал, просто бежал. Больше в жизни на самолёт не сяду!» Сказал ему, что, по теории вероятности, ему теперь только на самолётах и летать, два раза не падают.
Из общения с авиаторами взял на вооружение фразу «точка невозврата», или точка принятия решения, когда самолёт идёт на взлёт по взлётно-посадочной полосе, но ещё не оторвался от земли, экипаж, выполняя многочисленные операции, должен до этой точки принять решение - «взлетаем или садимся», иначе потом не хватит полосы для посадки.
Виктор Георгиевич задумался.
- Знаешь, сколько таких точек встречается на нашем жизненном пути, когда приходиться принимать жизненно важные решения, от которых потом нет возврата. У истории нет сослагательного наклонения, принял решение - и ушёл в новый этап, на новый виток, а может всё могло быть гораздо лучше или во сто крат хуже? В молодости многовариантность похожа на веер дорог, и после каждого выбора - опять веер вариантов, а чем больше лет, тем веер вариантов «жиже» и их выбор реже, дальше - ещё проще - одна прямая в небытие. Вот ведь какая аллегория получилась! Если я когда-нибудь засяду за мольберт, то это может лечь в основу хорошего сюжета для абстракции. А засяду ли? Всё откладываю, как будто собираюсь жить до ста лет.
Продолжение следует.
