CC BY
77
© 2013
Н. А. Тимофеев
РАССКАЗЫ А. П. ЧЕХОВА «СОСЕДИ» И «НЕСЧАСТЬЕ»: НА ПУТИ К ОБРАЗУ АКТИВНОГО ГЕРОЯ
В статье рассматриваются рассказы А. П. Чехова «Соседи» и «Несчастье» с точки зрения проблемы активности и бездействия героев. Через анализ образов и языковых особенностей раскрываются характеры персонажей. Показано, что Чехов стремился высветить разные причины несчастья своих героев: как нравственные, так и социальные. Данные рассказы — этап на пути к поздним произведениям, где писателем изображены более деятельные и волевые люди.
Ключевые слова: социально-нравственная проблематика, поэтика прозы А. П. Чехова, образ героя, активный герой, лейтмотив
В 1892 году А. П. Чехов публикует небольшой рассказ «Соседи». В произведении описываются страдания молодого помещика Петра Михайлыча, сестра которого, по его убеждению, опозорила их семью, уйдя к женатому человеку, Власичу.
Через эпизод из частной жизни Чехову удается показать многие характерные черты своих современников.
В конфликт вовлечены три главных героя: Петр Михайлыч, возмущенный поступком сестры, — с одной стороны, Зина и Власич — с другой. Незаметно, исподволь, Чехов показывает, что решимость и Петра Михайлыча, который стремится разрубить гордиев узел и быстро найти выход из сложившейся ситуации, и решимость Зины и Власича, казалось бы, бросивших вызов моральным установкам общества и поставившим любовь выше этих установок — мнимая, а порывы — сиюминутны.
Чехов посредством точно подобранных деталей при описании природы и обстановки создает особое минорное, «приглушенное» настроение, которое передает общую безрадостную и гнетущую атмосферу, в которой живут эти люди: «В поле было жарко и тихо... В лесу парило, и шел душистый тяжелый запах...»1, «Было душно. Низко над землей стояли тучи комаров, и в пустырях жалобно плакали чибисы»2, «...по обе стороны дороги стояли старые березы. Они были так же печальны и несчастны на вид, как их хозяин Власич, так же были тощи и высоко вытянулись, как он»3, (курсив мой — Н.Т.) Описание дома Власича: «в комнате было темно», «громадная, угрюмая комната», «на фортепьяне горела одна свеча», «просторно и неуютно»4.
Герои по-разному стремятся вырваться из этой атмосферы, подняться над нею и действовать смело, однако эти попытки жалки, преходящи. «Нет, этого не будет! — вдруг крикнул Петр Михайлыч и ударил кулаком но столу. Он вскочил и выбежал из столовой. В конюшне стояла оседланная лошадь управляющего.
Тимофеев Никита Анатольевич — аспирант кафедры русской литературы Московского педагогического государственного университета. E-mail: ntimof88@mail.ru
1 Чехов 1977/VIII, 55.
2 Чехов 1977/VIII, 58.
3 Чехов 1977/VIII, 59.
4 Чехов 1977/VIII, 66.
Он сел на нее и поскакал к Власичу»5. Решимость передана обилием глаголов: «крикнул», «ударил», «вскочил», «выбежал», «сел», «поскакал». Но уже вскоре: «не думал», «не знал» и — «струсил»6.
Чехов показывает, что этот «взрыв» для Петра Михайлыча нехарактерен, по натуре он малоактивный человек, не стремящийся, невзирая на молодые годы, уже ни к чему: «Ему шел только двадцать восьмой год, но уж он был толст, одевался по-стариковски... В нем были уже все задатки помещика старого холостяка. Он не влюблялся, о женитьбе не думал...; любил хорошо поесть, поспать..., поговорить о политике и о возвышенных материях... В свое время он кончил курс в университете, но теперь смотрел на это так, как будто отбыл повинность..., мысли, которые теперь... бродили в его голове, не имели ничего общего с университетом и с теми науками, которые он проходил»7.
При характеристике Петра Михалыча повторяются слова, говорящие о его преждевременном угасании: «по-стариковски», «старый», и невольно вспоминается пафосный выпад из раннего рассказа Чехова «Верочка», где статистик Огнев восклицает, укоряя себя за безынициативность и вялость: «О, собачья старость! Старость в 30 лет!»8.
В «Соседях» писатель вновь возвращается к этой проблеме, о которой он, по воспоминаниям М. Горького, размышлял так: «Странное существо — русский человек! — сказал он [т.е. Чехов — Н.Т.] однажды. — В нем, как в решете, ничего не задерживается. В юности он жадно наполняет душу всем, что под руку попало, а после тридцати лет в нем остается какой-то серый хлам. <...> Вся Россия — страна каких-то жадных и ленивых людей: они ужасно много едят, пьют, любят спать днем...» 9
Власич — из поколения, чья молодость пришлась на вторую половину 60-х годов (герою — 41, а произведение написано в 1892 г.), однако Чехов, с большим уважением относившийся к шестидесятникам, не склонен идеализировать Вла-сича. Напротив, писатель изображает его как человека неприспособленного, во многом наивного, с устаревшими взглядами, довольно узким кругозором. Даже Петр Михайлыч чувствует это: «Петр Михайлыч считал Власича хорошим, честным, но узким и односторонним человеком. В его волнениях и страданиях, да и во всей его жизни, он не видел ни ближайших, ни отдаленных высших целей, а видел только скуку и неуменье жить»10.
Власич давно утратил прежние идеалы, но продолжает делать вид, что он активный поборник либеральных, прогрессивных взглядов, и тем не менее по всему видно, что он защищает их без огня, «не эффектно и вяло»11.
Чехов тонко отразил эти черты Власича в речи героя. Он говорит монотонно, что подчеркивается такой деталью: «Власич говорил... все в одну ноту, будто
5 Чехов 1977/УШ, 57.
6 Чехов 1977/УШ, 60.
7 Чехов 1977/УШ, 55.
8 Чехов 1976/ VI, 79.
9 Горький 1955, 39-40.
10 Чехов 1977/УШ, 65.
11 Чехов 1977/УШ, 64.
гудел»12. Речь его скудна, однообразна, полна клише («светлые минуты»13 и т.п.), фразы бедны, избиты: восхищаясь Зиной, сестрой Петра Михайлыча, он в восторге называет ее так: «Это... благороднейшая женщина!»14 — возмущаясь поведением жены, говорит о ней, употребляя ту же конструкцию: «Это... ужасная женщина!»15.
В итоге попытка Власича продемонстрировать свою независимость, сойдясь с девушкой и бросив жену, тоже обречена на неудачу, потому что сам герой не меняется: совершив этот, скорее отчаянный, чем поистине смелый, поступок, Власич вновь апатичен и вял. Уход из дома Зины, двадцатидвухлетней девушки, ее желание поскорее показать на деле свои либеральные убеждения не кажутся продуманными, носят характер каприза и показной удали. Поэтому даже Петр Михайлыч скептически оценивает это: по его мнению, Зина «тоже либералка, но в ее вольнодумстве чувствуются избыток сил, тщеславие молодой, сильной, смелой девушки, страстная жажда быть лучше и оригинальнее других»16.
Всех трех героев объединяет одно: желание другой, более смелой и свободной жизни, но при этом — отсутствие ясной цели и сильной воли. Их захватывают истории о роковой любви, страстях (случай с Оливьером, отчаянный шаг — самоубийство — дедушки Власича): им кажется, что те люди жили другой, пусть опасной, но захватывающей жизнью. Мы видим, что устремления героев романтичны, фантазии наивны и иллюзорны, поэтому в реальной жизни эти люди поменять ничего не могут, хотя и совершают безрассудные и, как им самим кажется на первый взгляд, смелые поступки.
Вновь Чехов показывает нам людей, не способных к настоящей активной деятельности, не умеющих перевернуть жизнь и сделать ее более легкой и счастливой. Но если Власич, зрелый человек, неудачлив в силу своей натуры (то есть, видимо, «от природы»), то почему слабы и неприспособленны (так же, как статистик Огнев из рассказа «Верочка») молодые люди — Петр Михайлыч и его сестра Зина?
Чехов не склонен сводить все только к особенностям характеров; напротив, писатель из рассказа в рассказ дает подробные портреты современников (все они схожи в одном — несчастливы, безынициативны или бездеятельны), как бы задавая вопрос: в чем же еще причина вялости, апатичности, неуспеха во всех делах, поступках? Влияние ли времени и среды, или же это распространенная особенность вообще русского человека?
На протяжении жизни Чехов вновь и вновь возвращался к проблемам, которые волновали его еще в начале творческого пути, по-новому, глубже рассматривал те жизненные ситуации, которые изображал еще в ранних произведениях 1880-х годов.
Сюжет, схожий с сюжетом рассказа «Соседи», был в произведении 1886 года — «Несчастье»: молодой человек, Ильин, добивается ответной любви от замужней женщины, Софьи Петровны Лубянцевой, и в итоге она после томитель-
12 Чехов 1977/УШ, 60.
13 Чехов 1977/УШ, 62, 70.
14 Чехов 1977/УШ, 61.
15 Чехов 1977/УШ, 62.
16 Чехов 1977/УШ, 65.
ной внутренней борьбы сдается и, поддавшись порыву, уходит среди ночи на свидание к Ильину.
В этом раннем рассказе уже появляется тема стихийного, не вполне осознанного бунта против окружающей скучной, давящей атмосферы. Примечательно, что она рисуется отчасти в том же духе, что и в произведении «Соседи», например, передается описанием природы: «Было тихо и душно»17. Замкнутость мира, тесноту, невозможность вырваться символизирует насыпь, пересекающая просеку, по которой идут Лубянцева и Ильин, и в придачу на этой насыпи стоит часовой: «Вдали просека перерезывалась невысокой железнодорожной насыпью, по которой на этот раз шагал для чего-то часовой с ружьем»18. Что-то охранительное, надоедливое мерещится Лубянцевой даже в окружающей природе: «Сосны и облака стояли неподвижно и глядели сурово, на манер старых дядек, видящих шалость, но обязавшихся за деньги не доносить начальству»19.
Однообразие длинной, монотонной жизни символизирует образ поезда: «Длинной вереницей один за другим, как дни человеческой жизни, потянулись по белому фону церкви вагоны, и, казалось, конца им не было!»20. Кажется, что даже и церковь вписана в это душное пространство: Чехов как будто намекает, что и религия тоже зачастую несет нечто охранительное, а на деле не может помочь отчаявшемуся, задыхающемуся в пошлости человеку: «Тотчас же за насыпью белела большая шестиглавая церковь с поржавленной крышей...»21 (курсив мой — Н.Т.). Чехов считал, что религия, вероятно, должна возродиться в новом качестве, потому что в прежнем своем виде она не отвечала духовным запросам и жажде интеллигентного человека; об этом он писал С. П. Дягилеву летом 1903 года: «...как бы это я ужился под одной крышей с Д. С. Мережковским, который верует определенно, верует учительски в то время, как я давно растерял свою веру и только с недоумением поглядываю на всякого интеллигентного верующего»22.
Софья Петровна поначалу пытается отторгнуть Ильина, который нарушает ее покой. Однако ее слова и поступки лишены живости, поэтому и сама речь Лубян-цевой полна клише, в ней не отражаются искренние, глубинные чувства: «...вам, как моему старинному приятелю, известен мой взгляд на семью... на семейные основы вообще...»23. Но истинные, «незаконные» желания Софьи Петровны, которые она пытается скрыть от себя, тревожат героиню. Сама Лубянцева, конечно, всего лишь прячется за «основами», о которых она с морализаторством говорит Ильину. В действительности же ей надоела та сытая, однообразная жизнь, которую она ведет.
Описание ее мужа дано через детали, которые подчеркивают, что он сам и Софья Петровна давно погружены в быт, что их жизнь лишена чего-то возвышенного: «Она думала и глядела на своего мужа, сытого, но все еще томного. Почему-то взгляд ее остановился на его ногах, миниатюрных, почти женских, обутых в полосатые носки; на кончиках обоих носков торчали ниточки... За спущенной сторой
17 Чехов 1976/У1, 247.
18 Чехов 1976т, 247.
19 Чехов 1976т, 251-252.
20 Чехов 1976/ VI, 252.
21 Чехов 1976/ VI, 247.
22 Чехов 1982/ Х1, 234.
23 Чехов 1976т, 248.
бился о стекло и жужжал шмель»24. Участь шмеля как бы символизирует положение Софьи Петровны, которая тоже попала в сети однообразной, давящей жизни.
Муж показан вялым, скучным человеком: его характеризуют эпитеты «сытый», «томный»25, «сонный»26. Поэтому Софья Петровна, решаясь бросить хоть какой-то вызов этому мирку, хоть как-то разорвать его путы, поступает необдуманно и, может быть, даже глупо или нелепо, среди ночи покинув дом, но этот шаг, хоть и отчаянный, выражает ее протест. Кроме того, Чехов невольно косвенно затрагивает в рассказе и проблему женской эмансипации, которая была актуальна в России в конце XIX века — начале XX века. (Эта же тема отчасти заявлена и в повести «Жена».)
О преодолении давящей среды, отупляющей человека, размышлял М.Горький в письме Чехову — много позже, по поводу рассказа «Дама с собачкой», где Чехов вновь обратился к теме любви женатого человека и замужней женщины и опять показал через эту ситуацию желание людей вырваться из серой, засасывающей жизни, в которую они погрузились во многом из-за собственных ошибок. Горький писал Чехову: «Огромное Вы дело делаете Вашими маленькими рассказиками — возбуждая в людях отвращение к этой сонной, полумертвой жизни — черт бы ее побрал! На меня эта Ваша «дама» подействовала так, что мне сейчас же захотелось изменить жене, страдать, ругаться и прочее в этом духе»27.
Таким образом, и в рассказе «Несчастье» (1886), и в произведении «Соседи» (1892) Чехов показывает нам отчаянные поступки героев — пусть неубедительные, мало созидательные, — однако в этих поступках ощущается нежелание людей смиряться с обстоятельствами, стремление вырваться, выйти на другую дорогу. Задатки активного действия в этих персонажах налицо, однако Чехов не склонен был идеализировать своих героев или преувеличивать указанные качества. Он напряженно всматривался в жизнь и продолжал искать тот тип человека, в котором были бы ярко видны черты личности деятельной, с четкими целями и сильным характером.
ЛИТЕРАТУРА
Горький А. М. 1955: О литературе. М.
Горький А. М. 1949-1956: Собр. соч.: в 30 т. М.
Чехов А. П. 1974-1983: Полное собрание сочинений и писем: в 30 т. М.
A.P. CHEKHOV'S STORIES "NEIGHBORS" AND "MISFORTUNE" AS A TRANSITION TO AN ACTIVE CHARACTER'S IMAGE
N. A. Timofeyev
The paper considers two stories by A. Chekhov, "Neighbors" and "Misfortune", from the viewpoint of the characters' activity/inactivity. Image and language analysis makes it possible
24 Чехов 1976/ VI, 254.
25 Чехов 1976/ VI, 254.
26 Чехов 1976/ VI, 259.
27 Горький 1949-1956/XXVIII, 113.
Поэтика «внутреннего» цикла в лирическом творчестве О. Мандельштама 333
to characterize personages. It also shows that Chekhov tried to highlight different causes of his characters' misfortunes, both ethical and social. These stories paved the way for his further narrations in which the writer depicted more active and resolute people.
Key words: social and ethical subject matter, poetics of A.P. Chekhov's prose, character's image, an active character, leitmotif
© 2013
М. А. Бурая
ПОЭТИКА «ВНУТРЕННЕГО» ЦИКЛА В ЛИРИЧЕСКОМ ТВОРЧЕСТВЕ
О. МАНДЕЛЬШТАМА
В статье представлен опыт изучения особого метатекстового поэтологического явления, условно обозначаемого как«внутренний» цикл. Материалом для исследования послужил лирический контекст стиховорений 1908-1938 гг. О. Мандельштама. Автор рассматривает ведущий «внутренний» цикл в творчестве поэта, посвященный мировой культуре, и выявляет характерологические черты, отличающие данное образование от ряда смежных, а также определена перспектива дальнейшего исследования.
Ключевые слова: О. Мандельштам, лирическая циклизация,«внутренний» цикл, целостность
Циклизация как одна из ведущих поэтической тенденцией поэзии XX века продолжает оставаться одной из нерешенных многоаспектных проблем современного литературоведения. Ее сложность обусловлена неоднозначным экспериментальным характером поэтического творчества создателей первых метатекстовых явлений нового типа. Важность исследования циклизации (расширение уже существующих теоретико-методологических концепций и их возможное уточнение, создание новых классификаций и описаний) связана с возможностью потенциального дополнения и углубления контекстного метода исследования. И наиболее актуальным вследствие меньшей изученности оказывается разработка теории, посвященной нетрадиционным циклическим образованиям, которые возникли в творческой практике поэтов рубежа веков как новаторское, но широко представленное явление. Закономерно, что осмысление нового метатекстового образования должно начинаться с осмысления уже существующего и предшествующего родственного аналога, в со- и противо-поставлении которому рельефнее выделяются классифицирующие признаки. В данном случае в качестве нового явления выступает «внутренний» цикл, а в качестве его предшественника и ближайшего сопоставимого поэтологического факта — цикл традиционный.
Бурая Мария Анатольевна — аспирантка кафедры русского языка и литературы Школы региональных и международных исследований Дальневосточного федерального университета. E-mail: m_buraya@mail.ru
