CC BY
49
Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2019. № 2 (22). С. 66-75. УДК 93(571.1)
DOI 10.25513/2312-1300.2019.2.66-75
Э. Р. Кадиков
РАПОРТ ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТА А. Н. МЕЛЛЕР-ЗАКОМЕЛЬСКОГО НИКОЛАЮ II О КАРАТЕЛЬНОЙ ЭКСПЕДИЦИИ В СИБИРЬ В НАЧАЛЕ 1906 г. КАК ИСТОРИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК
Предпринята попытка выявить историческую ценность рапорта генерал-лейтенанта А. Н. Меллер-Закомельского императору Николаю II об экспедиции в Сибирь в начале 1906 г. для водворения порядка. Характеризуются структура документа, принципы построения материала, язык источника, круг затрагиваемых автором проблем. Определены возможности рапорта как источника по истории России и Сибири в начале XX в., Первой российской революции, настроений, людских судеб.
Ключевые слова: рапорт; А. Н. Меллер-Закомельский; Первая российская революция; революционное движение; Сибирь; армия; источниковые возможности.
E. R. Kadikov
THE REPORT OF LIEUTENANT-GENERAL A. N. MELLER-ZAKOMELSKY TO NICHOLAS II ON A PUNITIVE EXPEDITION TO SIBERIA IN EARLY 1906
AS A HISTORICAL SOURCE
An attempt was made to reveal the historical value of the report of Lieutenant-General A. N. Meller-Zakomelsky to emperor Nicholas II on an expedition to Siberia in early 1906 to restore order. The structure of the document, the principles of construction of the material, the language of the source, and the range of problems addressed by the author are characterized. The possibilities of the report as a source on the history of Russia and Siberia at the beginning of the 20th century, the First Russian Revolution, moods, and human fates have been determined.
Keywords: report; A. N. Meller-Zakomelsky; the First Russian Revolution; the revolutionary movement; Siberia; the army; source opportunities.
Начавшаяся с «Кровавого воскресенья» Первая российская революция достигла своего высшего подъёма в последние месяцы 1905 г. Охватившие страну «смуты и волнения» вылились во Всероссийскую октябрьскую политическую стачку и заставили Николая II пойти на серьёзные уступки. Высочайший манифест об усовершенствовании государственного порядка, казалось бы, должен был успокоить разбушевавшиеся народные массы. Однако эффект от него во многом оказался противоположным вследствие не только наступившей эйфории и желания наиболее радикальных элементов продолжить наступление на царское правительство,
© Кадиков Э. Р., 2019
но и по причине полной растерянности центральных и местных властей. Оказавшись в совершенно новых, небывалых условиях, губернаторы и полицмейстеры не знали, как себя вести, не решались отдавать запретительные приказы и слали запросы в столицу. Ярким примером в этом отношении является шифрованная телеграмма иркутского генерал-губернатора графа П. И. Кутайсова от 25 октября 1905 г. на имя товарища министра внутренних дел генерал-майора Д. Ф. Трепо-ва: «Прошу указаний: Манифест отменяет ли обязательные постановления мои запрещения ношения оружия и сходок» [1, л. 32]. Отправленный через два дня ответ вряд ли
способствовал упрочению уверенности и определённости: «На телеграмму 25 октября уведомляю все законы остаются в силе, но применяются духе Манифеста Семнадцатого Октября» [1, л. 33]. Впоследствии различные жандармские чины указывали на большую роль Манифеста 17 октября в деле револю-ционизации общества. Так, помощник начальника Иркутского губернского жандармского управления (далее - ГЖУ) в Забайкальской области ротмистр С. И. Балабанов в политическим обзоре за 1905 г. отмечал, что после обнародования документа настроение средних классов населения в Чите «сделалось в высшей степени вызывающим: власти бездействовали из опасения кровопролития, а агитация всё росла и росла» [2, л. 33 об.]. По свидетельству начальника Тобольского ГЖУ от 30 марта 1906 г., «до Высочайшего Манифеста 17 октября в Тобольской губернии никакого противоправительственного движения не замечалось, самостоятельных революционных партий и тайных организаций обнаружено не было» [3, л. 12].
Стремительному развитию революционного движения и в целом эскалации напряжённости в Сибири во многом содействовала крайне неудачная война с Японией и, конечно, сама армия, возвращавшаяся домой из Маньчжурии после подписания Портсмутского мирного договора. Транссиб до отказа оказался забит эшелонами с войсками. Однако в условиях практически непрекращающихся забастовок и стачек организовать правильную эвакуацию с театра военных действий власть не смогла. В итоге деморализованные поражением и в буквальном смысле озверевшие солдаты и матросы эвакуировали себя самостоятельно. Некоторые же из них принимали активное участие в революционном процессе. А. И. Деникин оставил яркие воспоминания о своём возвращении с войны: «Самое бурное время (ноябрь 1905 - январь 1906) я провёл в поезде на Сибирской магистрали, пробираясь из Маньчжурии в Петербург. Ехал бесконечно долго по целому ряду новоявленных "республик" -Иркутской, Красноярской, Читинской и др. Жил несколько недель среди эшелонов запасных, катившихся, как саранча, через Урал домой, наблюдал близко выплеснутое из берегов солдатское море» [4, с. 225]. Рассказы-
вая о том, как над офицерами «издевались встречные эшелоны запасных», как их поезд не выпускали со станций, будущий белый генерал поведал об одном невероятном эпизоде: «Однажды мы проснулись на маленьком полуразрушенном полустанке, без буфета и воды - на том же, где накануне заснули... Оказалось, что запасные проезжавшего эшелона, у которых испортился паровоз, отцепили и захватили наш» [4, с. 226].
Для успокоения Сибири и восстановления порядка на железнодорожных магистралях справившееся с первоначальной растерянностью и замешательством и перешедшее в наступление царское правительство в самом конце 1905 г. решило отправить карательные отряды. С. Ю. Витте в своих «Воспоминаниях» инициативу организации экспедиций приписывал себе. Он сообщал, что на необходимость «решительных мер» в Сибири неоднократно указывал великому князю Николаю Николаевичу, военному министру А. Ф. Редигеру, начальнику Главного управления Генерального штаба генералу Ф. Ф. Палицыну и, наконец, написал императору: «Я предложил такую меру: выбрать двух решительных и надёжных генералов, дать им каждому по отряду хороших войск... и предложить этим начальникам во что бы то ни стало водворить порядок по Сибирской дороге и открыть на ней правильное движение» [5, с. 146]. Сам Николай II приписывал инициативу данного предприятия «Никола-ше», т. е. великому князю Николаю Николаевичу. «Николаше пришла отличная мысль, которую он предложил - из России послать Меллер-Закомельского с войсками, жандармами и пулемётами в Сибирь до Иркутска, а из Харбина - Ренненкампфа, ему навстречу», - писал император своей матери 12 января 1906 г. [6, с. 104]. Кому в действительности первому пришла в голову эта «отличная мысль» - впрочем, несущественно. Важно, что власть была серьёзно обеспокоена сложившейся ситуацией, особенно перспективой получить из Сибири, по словам министра внутренних дел П. Н. Дурново, «вместо войск толпу вооружённых бунтовщиков».
Первые документальные сведения об организации экспедиций относятся к 13 декабря 1905 г., когда государь отправил шифрованную телеграмму главнокомандующему
генерал-адъютанту Н. П. Линевичу с «повелением» «безотлагательно возложить на генерал-лейтенанта Ренненкампфа восстановление среди всех служащих на Забайкальской и Сибирской железных дорогах полного с их стороны подчинения требованиям законных властей» [7, с. 165]. Решение о посылке второй экспедиции - с запада на восток - под начальством генерала Меллер-Закомельского - состоялось 20 декабря. Витте предлагал дать полномочия на организацию экспедиции навстречу Ренненкапмфу степному генерал-губернатору, командующему Сибирским военным округом генералу Н. Н. Сухотину, однако царём это было признано невыполнимым вследствие недостатка у того сил [8, с. 16].
Боевой поезд под командой генерал-лейтенанта А. Н. Меллер-Закомельского выехал из Москвы в ночь на 1 января 1906 г. Решение послать его было, по мнению Редигера, «вернее всего, подсказано действиями семе-новцев в Москве, доказавшими, что даже малые силы могут при энергии и решимости справиться с бунтом и забастовкой на железных дорогах» [9, с. 521]. Вместе с направлявшимся из Маньчжурии отрядом генерал-лейтенанта П. К. Ренненкампфа он должен был успешно выполнить поставленные задачи. Заслуга Меллер-Закомельского, как позже вспоминал военный министр, была громадна: «Он восстановил связь с армиями, восстановил порядок на протяжении нескольких тысяч вёрст железнодорожного пути! Задача, казавшаяся столь трудной и опасной, была разрешена гладко и просто, с ничтожными силами». «Главная заслуга в этом деле, - отмечал Редигер, - принадлежала лично ему, так как только при его характере палача можно было столь систематически бить и сечь вдоль всей дороги, наводя спасительный ужас на все бунтующие и бастующие элементы. Выбор его для этого предприятия оказался замечательно удачным» [9, с. 521-522].
На момент назначения барон Александр Николаевич Меллер-Закомельский (1 ноября 1844 - 15 апреля 1928, Ницца), несмотря на свой уже преклонный возраст (61 год), действительно, имел репутацию довольно жёсткого и энергичного человека с весьма крутым нравом. После окончания Николаевско-
го кавалерийского училища служил в лейб-гвардии Гусарском полку, с которым принял участие в усмирении польского восстания 1863-1864 гг. Затем, пройдя обучение в Николаевской академии Генерального штаба, в чине майора перешёл в армейскую пехоту и отравился в Туркестан. Участвовал в тамошних кампаниях, а также в Хивинском походе 1873 г. и в покорении Ферганы. Отличился во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Первая российская революция застала его в звании генерал-лейтенанта и в должности командира VII армейского корпуса. В ноябре 1905 г. руководил подавлением восстания в Севастополе, после чего, собственно, и был отправлен водворять порядок в Сибирь.
По итогам командировки императору Николаю II 8 февраля 1906 г. прибывшим в Царское Село вместе со своим отрядом генералом был представлен рапорт. Впервые он был опубликован только после падения самодержавия в 1917 г. в журнале «Былое». В предисловии к документу издатели указывали, что ценность подобных всеподданнейших докладов заключается не только в изложении фактической истории экспедиции, но и «в чём-то другом, невысказанном, что читается между строк и за строками»: «В них чувствуется... ещё и душа правителя, душа и автора, и того, для кого писались эти отчёты» [10, с. 134]. Отличительной чертой рапорта Меллер-Закомельского, названного авторами «одним из темнейших деятелей реакции, из беспощаднейших», являлось, по их словам, необыкновенное обилие «доноси-тельного материала». Очевидно, генерала инструктировал сопровождавший его жандармский полковник. Издатели обращали внимание на «великое хладнокровие» барона, с которым тот рассказывал, как о чём-то простом и понятном, о совершенных «экзекуциях, расстрелах или пристрелах без суда» [10, с. 134]. Вторично рапорт увидел свет в 1932 г. в 464-страничном сборнике документов и материалов «Карательные экспедиции в Сибири в 1905-1906 гг.» [11].
Помимо публикации рапорт генерала ещё в начале 1920-х гг. был растиражирован стараниями Истпарта и представлен в местных партархивах. Одна из копий хранится сегодня в Государственном архиве Новоси-
бирской области [12]. Такой повышенный интерес к рассматриваемому документу свидетельствует о его высокой исторической ценности. Это, безусловно, важнейшей источник по истории Первой российской революции, представляющий собой в определённой степени рассказ от первого лица, пусть и служебного характера. Ценность документа подтверждается и интересом к фигуре генерала и его деятельности в Сибири со стороны деятелей культуры. Так, история экспедиции нашла отражение в творчестве Ю. С. Семенова (роман-хроника «Горение»), С. В. Сар-такова (роман-эпопея «Хребты Саянские»).
Рапорт Меллер-Закомельского - делопроизводственный документ объёмом в 24 листа. Структура, язык и стиль его во многом определены служебным, официальным назначением, а также адресностью информации. Кроме того, структура источника обусловлена проблемно-хронологическим принципом построения материала - текст сплошной, но, тем не менее, в нём можно выделить разделы: в самом начале речь идёт о составе отряда, затем последовательно излагается событийная канва, выявляются причины беспорядков, обращается внимание на возникшие проблемы, делаются конкретные предложения по исправлению ситуации в регионе и на Сибирской железной дороге. Несмотря на официальный характер, язык документа имеет ряд особенностей. Лексика генерала специфична и позволяет судить о его идейных предпочтениях и воззрениях. В частности, для барона характерно использование слова «жиды», имевшее в начале XX в. ярко выраженную негативную коннотацию (чер-носотенно-погромный характер) и считавшееся высокомерно-пренебрежительным, грубо-оскорбительным, совершенно недопустимым в интеллигентном обществе. Как известно, ещё Екатерина II предписала использовать в официальных бумагах Российской империи только слово «евреи». И даже в программе Союза русского народа, самый большой раздел которой посвящался еврейскому вопросу, слово «жиды» не использовалось. Впрочем, вряд ли генерал целенаправленно стремился унизить сей народ. В XIX в., в котором родился и был воспитан Меллер-Закомельский, данное слово довольно широко употреблялось как в народе
(в бытовой лексике), так и среди высших слоёв. Тем не менее, определённое предвзятое отношение к евреям со стороны барона -немца и военного человека - сложно не заметить.
Вне зависимости от языка важнейшее значение имеет информация, содержащаяся в документе и относящаяся к сфере социально-политической истории. Прежде всего это источник по истории Первой российской революции, позволяющий увидеть, что происходило тогда в стране, насколько напряжённой была обстановка в конце 1905 - начале 1906 г., когда конфликт общества и государства достиг своей кульминации. В силу затрагиваемого круга проблем рапорт может выступать в роли источника по истории Сибири и России того времени в целом, источника для изучения царящих в различных кругах социума настроений и даже конкретных людских судеб.
Бесспорный интерес вызывает проведённый генералом анализ ситуации, выявивший целый ряд обстоятельств, так или иначе способствовавших возникновению беспорядков. В числе первых - плохая организация эвакуации армии с Дальнего Востока, выразившаяся в неудачном назначении начальников эшелонов, недостаточно внимательной работе эвакуационных комиссий, что неминуемо приводило к скоплению эшелонов на станциях и, соответственно, к разного рода безобразиям. Последние во многом становились возможными и вследствие отсутствия военной охраны на станциях. Барон приводит весьма ценную информацию о поведении армии, подтверждающую рассказы Деникина. Ехавшие в пассажирских поездах нижние чины, например, нередко занимали места в 1-м и 2-м классах, несмотря на присутствие офицеров и даже генералов, которых пересаживали на свои места, упорствовавших же водворяли прикладами и нагайками [12, л. 3]. Ко времени проезда Меллер-Закомельского «особенно буйные эшелоны уже частью проехали». Наиболее безобразными, по свидетельству генерала, являлись эшелоны моряков, порт-артурцев, тыловых нестроевых команд, а также сборные эшелоны [12, л. 4]. Причём большую роль в творимых матросами и солдатами бесчинствах сыграло пьянство. Особенно уязвимыми в данном отноше-
нии оказались те, кому в местах отправления полностью выдавались все положенные им деньги. «Они пропивали все в начале дороги - сообщал в рапорте барон, - и продолжали путь совершенно озверевшие и потерявшие не только воинский, но и человеческий вид от безобразного пьянства» [12, л. 4]. Вместе с тем, даже если деньги в эшелонах выдавались лишь на часть пути, их начальникам приходилось по дороге обращаться к комендантам станций с просьбой о выдаче средств, однако, не имея достаточных к тому данных, коменданты не всегда могли их удовлетворить, отчего происходили задержки в пути, стремление же нагнать потерянное время опять-таки вызывало беспорядки, проявлявшиеся в угрозах и насилиях над железнодорожными служащими, отнятии паровозов и поездов и т. п. [12, л. 5].
По сведениям Меллер-Закомельского, нижние чины относились враждебно не только к чужим, но и к своим офицерам и не признавали их власти. С горечью генерал констатировал, что у офицеров нередко не хватало мужества оградить себя от нахальства нижних запасных чинов. С большим сожалением оповещал он о случаях, когда поезда, в которых ехало до 150 офицеров, откупались от запасных. Между тем, «имея каждый по револьверу, - замечал барон, - эти офицеры могли бы сами усмирить не один буйствующий эшелон, они этого не сделали, переносили молча даже издевательства жидов-врачей» [12, л. 21]. В то же время, судя по документу, нередко беспорядки производились и самими офицерами: возвращавшись с Дальнего Востока, они «причиняли иногда комендантам станций не менее хлопот своим буйным поведением» [12, л. 20-21]. О ненависти солдат к офицерам рассуждал в своё время Л. Н. Толстой в весьма любопытной «Записке об отрицательных сторонах русского солдата и офицера» периода Крымской войны, предвещая в исторической перспективе неизбежность их мести за всевозможные угнетения и, как результат, неизмеримые беды и ужасы в Отечестве [13, с. 287]. Рапорт Меллер-Закомельского позволяет увидеть, к чему привела война, как вели себя уставшие, озлобленные, деморализованные массы вооружённых людей. Если бы у Николая II имелись серьёзные аналитики, они могли бы
понять, к каким последствиям может привести гораздо более масштабная война. Аналитиков, однако, не оказалось. А если они и были (вспоминается «Записка Дурново»), власть к ним не прислушалась. Более того, в период Первой мировой войны царское правительство совершило крупнейшую стратегическую ошибку, сосредоточив в Петрограде к февралю 1917 г. гарнизон численностью до 180 тыс. солдат. В основном это были ожидавшие отправки на фронт запасные части, легко поддавшиеся воздействию революционной пропаганды.
Именно деятельность революционеров Меллер-Закомельский считал главной причиной возникновения беспорядков на Транссибе. В рапорте он прямо указывал, что «вред, причинённый правильности движения по Сибирской и Забайкальским дорогам» своевольным поведением запасных, был «ничтожным сравнительно с тем злом, которое в этом отношении причинила деятельность разных революционных комитетов» [12, л. 6]. И здесь довольно показательно, кто в представлении генерала являлся революционером: «Масса служащих на этих дорогах жидов, поляков и административных ссыльных образовали всевозможные революционные комитеты» [12, л. 6-7]. Такой упрощённый подход, характерный в большей степени для черносотенцев, предопределил отсутствие какой бы то ни было необходимости, да и желания, разбираться в особенностях российских революционных политических партий, тонкостях их идеологии. Барону абсолютно не важно было, к какой партии принадлежал тот или иной задержанный его подчинёнными пропагандист, социал-демократ он или социалист-революционер. Повествуя о чинимых солдатами и матросами безобразиях, Меллер-Закомельский стремился снять с них ответственность, всецело переложив её на представителей революционного движения. По его словам, почти в каждом поезде запасных ехали «агитаторы-революционеры», которые, помимо агитации и пропаганды, сбивали с толку людей ещё и тем, что спаивали их, раздавали с этой целью даже свои деньги, а иногда и переодевались в военную форму. Особенный успех революционная пропаганда, как указывал генерал, имела в среде матросов и порт-артурцев -
«безобразия таких эшелонов возрастали» [12, л. 4, 5]. Кроме того, в рассматриваемом документе отчётливо прослеживается стремление снять ответственность и с пролетарских слоёв. Так, выступления рабочих местных железнодорожных мастерских барон объяснял целенаправленной деятельностью революционного подполья. «Сбитые с толку всякими ложными сведениями, усиленно распространяемыми комитетами, - писал он, -рабочие в мастерских начали волноваться и на Забайкальской дороге даже решался вопрос о необходимости захватить дорогу. был образован особый смешанный комитет по перевозке войск из армии» [12, л. 7].
Говоря о целях подобных комитетов, генерал демонстрировал явное заблуждение или попросту лукавил, утверждая, что они якобы планировали как можно быстрее вывести запасных, доказав тем самым «свою готовность служить благу народа», а армию затем заморить голодом и не допустить её возвращения в Россию [12, л. 7]. При этом Меллер-Закомельский противоречил сам себе, поскольку далее в том же документе заявлял, что функционировавший на Дальнем Востоке «смешанный революционный комитет» занимался «эвакуацией войск и запасных» [12, л. 14]. Именно последнее утверждение соответствовало реалиям. Генерал-адъютант Н. П. Линевич, являвшийся в то время главнокомандующим сухопутными и морскими вооружёнными силами, действовавшими против Японии, в письме к Николаю II от 28 апреля 1906 г., например, замечал, что стачечники-железнодорожники эвакуации армии на родину не препятствовали [14, с. 647].
Особый интерес в изучаемом документе представляет подкреплённая многочисленными примерами характеристика позиций и поведения военных, судебных, гражданских властей. Достаточно жёсткой критике подверглись отдельные генералы, губернаторы и вице-губернаторы, судьи и прокуроры, чины корпуса жандармов, а также армейские офицеры. Многие «ближайшие начальники», по собранным Меллер-Закомельским сведениям, покровительствовали революционному движению, а высшие смотрели на это сквозь пальцы. В частности, «ненормальное положение» в Чите было вызвано «преступным
поведением» командующего войсками Забайкальской области, военного губернатора генерал-майора И. В. Холщевникова, признавшего существование стачечных комитетов, посещавшего митинги солдат и рабочих и дававшего им объяснения в своих действиях. Холщевников, как сообщал барон, «выдал из артиллерийского склада оружие бунтовщикам и передал им почтово-телеграфную контору», по требованию революционеров освободил из каторжной тюрьмы моряков Черноморского флота и приказал отпустить арестованных нижних чинов, даже тех, кто нанёс своим офицерам «оскорбление действием». Более того, он вконец подорвал дисциплину в войсках, объявив, что «решение Читинского комитета впредь до созыва учредительного собрания для них должно быть законом» [12, л. 11]. Столь преступная, по утверждению барона, деятельность Холщев-никова не могла бы продолжаться так долго, если бы стачечный комитет не нашёл поддержки в лице главнокомандующего Лине-вича. Далее следовало полное неудовольствия и негодования описание его сомнительного поведения [12, л. 13-14, 15].
С глубоким сожалением Меллер-Зако-мельский высказывался о чинах гражданской судебной власти, большинство из которых явно потворствовало стачечным комитетам, умышленно затягивало дела, выпускало арестованных, обадривая тем самым «бунтовщиков, вселяя в них уверенность, что всё для них кончится пустяками» [12, л. 16]. Что касается военных судей, прокуроров и следователей, то среди них, по словам генерала, «попадались мало энергичные люди» [12, л. 15]. Не обошёл стороной барон и главную силу в борьбе с революцией - чинов корпуса жандармов. Далеко не все они, как указывал автор рапорта, соответствовали своему назначению. Многие были плохо ознакомлены или вовсе не ознакомлены с предметом своих обязанностей, недостаточно решительны, действовали, большей частью полагаясь на различные слухи и непроверенные агентурные сведения, поэтому результаты их работы оказались мало успешны. Довольно любопытной при этом является констатация того, что «жандармские чины сами не всегда уверены в правильности своего действия» [12, л. 17-18]. Значительный вред делу борьбы
с революционерами, по мнению Меллер-Закомельского, приносила «полная неопределённость взаимных отношений и точного распределения прав и обязанностей чинов жандармской полиции и военной охраны» [12, л. 18]. Наконец, усилению брожения способствовали весьма пассивные офицеры, которые, за исключением единичных случаев, действовали не только очень вяло, никаких мер к предотвращению беспорядков не принимая, но и сами иногда их производили, отказываясь нести службу охраны и требуя немедленного возвращения в Россию [12, л. 19]. Вообще, такие слова, как «бездействие», «ненадёжность», «нерешительность», в изучаемом документе встречаются регулярно, особенно при характеристике армейского офицерского корпуса. Наиболее ярким примером недобросовестного отношения к своим обязанностям офицеров и командиров стала деятельность полковника В. И. Алтуфьева, командовавшего 2-м железнодорожным батальоном, солдаты которого приняли активное участие в революционных событиях конца 1905 г. в Красноярске. В тех же случаях, когда офицеры хотели служить, даже команды продовольственных пунктов, составленные из нестроевых разных частей, как уверял автор рапорта, сохраняли полный порядок [12, л. 20].
Рассматриваемый источник позволяет говорить о крутом нраве, бескомпромиссности и жестокости Меллер-Закомельского. Известным тому доказательством, помимо практиковавшихся генералом во время своего следования по Транссибу расстрелов, о чём хладнокровно излагается в документе, служит бойня на станции Иланская. 12 января 1906 г. местные железнодорожники, вернувшиеся из Канска, куда они ездили на поезде с целью освободить арестованных за революционную пропаганду товарищей, подверглись безжалостной расправе. Вот как описал данное событие в своём рапорте генерал: «Мне доложили, что рабочие собрались в депо на сходку. На станции стоял эшелон Терского Кубанского полка, распорядился я взять полсотни от этого эшелона и с частью этого отряда и ротой охраны станции Иланской послал оцепить депо, где была сходка. Когда нижние чины вошли в депо, по ним открыли огонь. Им ответили на огонь
тем же и в один миг всех разогнали, причём как оказалось впоследствии, из числа застигнутых в депо было убито 19, ранено 70 и арестовано 70 человек» [12, л. 8]. Сообщаемая бароном информация противоречила донесению и.д. енисейского губернатора, камер-юнкера В. Ф. Давыдова Департаменту полиции от 22 января 1906 г., в котором утверждалось, что отряд Меллер-Закомель-ского тотчас по прибытии на станцию атаковал устроивших сходку рабочих депо, в результате открытого по приказу генерала огня были убиты 17 человек [15].
Так кто же первым открыл огонь? Большего доверия, на наш взгляд, заслуживает версия Давыдова, поскольку, во-первых, в сохранившихся источниках не сообщается о каких-либо потерях (убитыми или ранеными) карательного отряда во время тех трагических событий. Во-вторых, барон полагал неэффективным бескровное усмирение волнений. Здесь уместно обратиться к его откровенным суждениям относительно подавления «Читинской республики», которые не могут не удивить. Меллер-Закомельский искренне сожалел, что назначенные Реннен-кампфом Временный генерал-губернатор Полковников и военный губернатор Сычев-ский вступили в переговоры с революционерами и убедили их сдаться, сложить оружие и боевые запасы (жители Читы, захватившие, по приведённым в рапорте данным, 13 вагонов с 3-линейными винтовками, массу патронов и берданок, сдали около 30 тыс. винтовок, ручные гранаты, динамит, пироксилин и патроны). «Это, - писал Меллер-Закомель-ский, - была крупная ошибка, подобная той, которую сделали при подавлении революции в Красноярске, и я совершенно разделяю мнение генерала Сухотина, сожалевшего, что Красноярск сдался без боя» [12, л. 8, 10]. Поэтому барон находил совершенно необходимым «разгромить Читу, а не вступать со всякими союзами и комитетами в дипломатические переговоры». «Разгром Читы послужил бы прекрасным уроком всем этим революционным обществам, - считал он, - и надолго отнял бы у них охоту устраивать революции. Бескровное же покорение взбунтовавшихся городов не производит никакого впечатления» [12, л. 11]. В-третьих, согласно воспоминаниям военного министра Редигера,
Меллер-Закомельский, донося о подавлении им восстания в Севастополе, заведомо преувеличивал степень оказанного ему сопротивления [9, с. 519-520].
В силу сказанного целесообразно поставить вопрос о достоверности и объективности излагаемых автором документа сведений. Насколько можно ему доверять? Тем более после слов военного министра. В тех же воспоминаниях Редигер писал: «С пути Меллер доносил государю о своём движении, а равно и все собранные им сведения. При полном и давнишнем отсутствии сведений с Востока, таковы были крайне ценны и, поневоле, принимались на веру; да и как могла прийти на ум мысль, что Меллер представлял государю не проверенные сведения, а слухи и сплетни! В одной телеграмме он чернил Линевича, а нескольких генералов обвинял чуть что не в измене; когда же дело Линевича рассматривалось в Частном присутствии Военного совета и Меллера вызвали туда для подтверждения сообщённых им сведений, то он цинично заявил, что ничего показать не может: всё, о чём он доносил, он слышал от кого не помнит» [9, с. 523].
Безусловно, и без подобных разоблачительных и весьма нелицеприятных свидетельств рапорт Меллер-Закомельского требует осторожного отношения, внимательного изучения, проверки на подлинность содержащейся в нём информации, для чего необходимо привлекать другие исторические источники. Только использование широкого круга документов поможет сопоставить факты и получить в конечном итоге более обоснованную картину. Лишь сравнение транслируемых в рассматриваемом рапорте сведений с фактами, имеющимися в других источниках, позволит приблизиться к объективной истине, особенно когда налицо противоположные версии. Исследователям в этом отношении во многом повезло, так как в их распоряжении имеется подробный дневник участника экспедиции поручика лейб-гвардии Кексгольмского полка А. П. Евецкого [16]. Чем он ценен? Это не официальный рапорт, который может содержать искажённые сведения в угоду конъюнктуре и даже не мемуары, написанные много лет спустя, а именно дневник, который офицер весьма детально и аккуратно вёл в течение всей экспе-
диции для себя. То есть события, им изложенные, написаны сразу по горячим следам, в тот же день, когда они произошли, что существенно понижает вероятность аберрации памяти. Более того, поскольку дневник не предназначался для отчётов и публикации, его свидетельства действительно показательны. И, в частности, позволяют лучше понять Иланскую трагедию.
Несмотря на обвинения в намеренном искажении действительности, рапорт Мел-лер-Закомельского даёт много ценой информации самого разного толка. Несомненный интерес вызывают сделанные бароном предложения мер по исправлению и улучшению ситуации в регионе. Так, генерал обратил внимание на наличие вдоль всей линии Сибирской и Забайкальской железных дорог большого количества госпиталей, дезинфекционных и продовольственных пунктов. В госпиталях, по его словам, почти не было больных, потому вполне желательным было «скорейшее расформирование означенных учреждений: это принесёт немалую экономию казне и вернёт к своим обязанностям офицеров и нижних чинов, которых очень много на таких пунктах» [12, л. 22]. Да и персонал в лазаретах (сёстры милосердия, фельдшеры и врачи) не сидел бы без дела и не занимался бы пропагандой. Саму Транссибирскую магистраль автор рапорта предлагал сделать военной. Наконец, поддержал он и инициативу многих заинтересованных современников приостановить высылку в административном порядке за Урал в расположенные вдоль железнодорожной линии пункты политически неблагонадёжных лиц, поскольку прежде всего они, как указывал генерал, вели «усердную агитацию», нередко становясь во главе революционного движения и в городах, и на станциях среди рабочих, вследствие чего следовало бы запретить их приём на железнодорожную службу. На худой конец барон предлагал высылать неблагонадёжные элементы в северные города Сибири, откуда, во-первых, они были не в состоянии выехать ввиду отсутствия путей сообщения, и где, во-вторых, имелось мало почвы для пропаганды [12, л. 23]. Не обошёл стороной Меллер-Закомельский и, увы, свойственные России проблемы отсутствия рационального контроля и порядка в работе
ведомств. В частности, барон докладывал, что Сибирская дорога оказалась загромождённой перепрелой мукой и гнилым овсом, которые отправлялись в армию, где по составлении акта о негодности уничтожались. Делать это, по его справедливому мнению, нужно было «на месте, не перевозя подобных грузов, не вводя этим казну в совершенно непроизводительный расход и не занимая подвижного состава, необходимого для поднятия других грузов» [12, л. 22].
В целом, генерал более чем серьёзно относился к поставленным перед ним задачам, вполне объективно оценивал сложившуюся в стране и регионе ситуацию. Констатируя, что наведение порядка подняло престиж власти и подорвало значение стачечных комитетов, барон между тем осознавал временность подавления революционного движения. «Нельзя считать его окончившимся» - заявлял автор рапорта, предполагая, что после снятия военного положения «мятежники примутся снова за свою работу». Поэтому многие сибирские города и станции требовали обстоятельного и постоянного наблюдения, а также решительных мер со стороны администрации [12, л. 22]. В заключение Меллер-Закомельский счёл нужным обратить внимание на наличие в сибирском крае областников: «Между прочим, знакомясь с деятельностью всевозможных революционных партий, мне пришлось натолкнуться на партию Сибирских Автономистов, которые, отказываясь от какого бы то ни было участия в других обществах, ставят своей задачей полное отделение Сибири от России и устройство собственного Сибирского Сената» [12, л. 23-24].
Таким образом, рапорт генерал-лейтенанта Меллер-Закомельского является важным и ценным историческим источником по истории России и Сибири начала XX столетия в целом и истории Первой российской революции в частности. Несмотря на официальный характер информации и сухой стиль изложения материала, это довольно содержательный документ, заключающий целый ряд интересных и порой уникальных фактов, деталей, сведений. По рапорту можно судить о той переломной эпохе. Документ даёт, в преломлении через личность автора, яркое отражение революционного процесса, несёт
в себе свидетельство реакции властей самых разных уровней на разворачивавшиеся в стране драматичные события, что в определённой мере позволяет понять всю сложность и неоднозначность существовавших во властной вертикали позиций. Документ показывает, как неясны и неотчётливы порой были представления об общественных вопросах в военной среде, в жандармской среде, на которую генералу волею судеб приходилось опираться во время экспедиции. Это и источник, характеризующий прежде всего самого Меллер-Закомельского, его личностные качества и мировосприятие. От личности, её отношения к своим обязанностям во многом и зависело содержание рапорта. Взгляды генерала не могли не влиять на характер материала, предопределив отдельные откровенные суждения. Потому источнико-вую ценность представляет весь документ. Даже трансляция слухов и домыслов имеет для историка важное значение, а намеренное лукавство барона даёт возможность лучше реконструировать его образ. Источниковое значение рапорта повышается оперативностью отражения тех или иных событий. Информация важна для составления хроники жизни Сибири периода Первой российской революции, ведь генерал передаёт важные подробности её подавления на востоке страны, которые существенно дополняют и делают более конкретными представления о ней. Несмотря на наличие отдельных противоречивых сведений и оценок, в целом степень достоверности фактов, приводимых в рапорте, соответствует степени достоверности официального делопроизводства. Основу изложенной информации составляли полученные в пути данные, личные наблюдения, частный, специальный сбор сведений. Для выяснения степени достоверности и полноты сообщаемой в рапорте информации, необходимо, конечно, проводить её сравнение с аналогичной, содержащихся в других исторических источниках. Только вместе с другими документами, которые позволяют корректировать официоз, а нередко по полноте фактов превосходят его и обогащают исследователей новыми сведениями, можно получить исчерпывающую и всестороннюю характеристику проблемы.
ЛИТЕРАТУРА
1. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. ДП ОО. Оп. 1905. Д. 9. Ч. 36.
2. ГАРФ. Ф. ДП ОО. Оп. 1905. Д. 1800. Ч. 51.
3. ГАРФ. Ф. ДП ОО. Оп. 1905. Д. 1800. Ч. 56.
4. Деникин А. И. Путь русского офицера. - Нью-Йорк, 1953. - 382 с.
5. Витте С. Ю. Воспоминания. - М., 2014. - Т. 3. -600 с.
6. Письмо Николая II М. Ф. Романовой // Карательные экспедиции в Сибири в 19051906 гг. : документы и материалы. - М. ; Л., 1932. - С. 104-105.
7. Телеграмма Николая II главнокомандующему генерал-адъютанту Линевичу // Революция 1905 года и самодержавие. - М. ; Л., 1928. -С. 165-166.
8. Максаков В. Революция и контрреволюция в Сибири в 1905-1906 гг. // Карательные экспедиции в Сибири в 1905-1906 гг. : документы и материалы. - М. ; Л., 1932. - С. 3-41.
9. Редигер А. Ф. История моей жизни. Воспоминания военного министра : в 2 т. - М., 1999. -Т. 1. - 550 с.
10. Сибирская экспедиция барона Меллера-За-комельского // Былое. - 1917. - № 3. Сентябрь. - С. 134-153.
11. Доклад ген. Меллер-Закомельского Николаю II // Карательные экспедиции в Сибири в 1905-1906 гг. : документы и материалы. -М. ; Л., 1932. - С. 185-202.
12. Государственный архив Новосибирской области. Ф. Д-143. Оп. 1. Д. 11.
13. [Записка об отрицательных сторонах русского солдата и офицера]. Материалы севастопольского периода // Толстой Л. Н. Полн. собр. соч. - Т. 4. - М., 1935. - С. 285-294.
14. Федорченко В. И. Императорский Дом. Выдающиеся сановники : энцикл. биографий : в 2 т. - Красноярск, 2003. - Т. 1. - 670 с.
15. Донесение и.д. енисейского губернатора В. Ф. Давыдова в Департамент полиции о расстреле отрядом Меллер-Закомельского рабочих Иланского депо // Революция 19051907 гг. в России. Документы и материалы. Второй период революции: 1906-1907 гг. -Ч. 1. Кн. 1. - М., 1963. - С. 818-819.
16. Из дневника поручика Евецкого, бывшего в отряде ген. Меллер-Закомельского // Карательные экспедиции в Сибири в 19051906 гг. : документы и материалы. - М. ; Л., 1932. - С. 147-185.
Информация о статье
Дата поступления
27 февраля 2019 г.
Дата принятия в печать
28 мая 2019 г.
Сведения об авторе
Кадиков Эльдар Рашитович - канд. ист. наук, доцент кафедры дореволюционной отечественной истории и документоведения Омского государственного университета им. Ф. М. Достоевского (Омск, Россия) Адрес для корреспонденции: 644077, Россия, Омск, пр. Мира 55а
E-mail: [email protected]
Article info
Received
February 27, 2019
Accepted May 28, 2019
About the author
Eldar R. Kadikov - PhD in Historical Sciences, Associate Professor of the Department of Pre-Revolutionary Russian History and Documentation of Dostoevsky Omsk State University (Omsk, Russia)
Postal address: 55a, Mira pr., Omsk, 644077, Russia
E-mail: [email protected]
Для цитирования
Кадиков Э. Р. Рапорт генерал-лейтенанта А. Н. Меллер-Закомельского Николаю II о карательной экспедиции в Сибирь в начале 1906 г. как исторический источник // Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2019. № 2 (22). С. 66-75. DOI: 10.25513/23121300.2019.2.66-75.
For citations
Kadikov E.R. The Report of Lieutenant-General A. N. Meller-Zakomelsky to Nicholas II on a Punitive Expedition to Siberia in Early 1906 as a Historical Source. Herald of Omsk University. Series "Historical Studies", 2019, no. 2 (22), pp. 66-75. DOI: 10.25513/2312-1300.2019.2.6675 (in Russian).
