CC BY
78
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2014. № 4
Р а н ч и н А. М. Путеводитель по «Слову о полку Игореве»: Учебное пособие. М.: Изд-во Московского университета, 2012. 176 с.
В фундаментальном проекте «МГУ - школе» выходит серия учебных пособий, которые обозначены как «путеводители» по классическим произведениям школьной программы. Сам проект уникален в своем замысле и его реализации, поскольку заявленные в реестре тексты, а их более двадцати, являют собой в совокупности ценнейший пласт художественного наследия отечественной классики. В литературоведении несть числа исследованиям о каждом из них, и задуманный цикл методических пособий призван стать «путеводителем» и помогающим преподавателям русской литературы найти надежные ориентиры в обширном библиографическом хозяйстве предлагающим им «нить Ариадны», которая если и не покажет напрямую выход из этого «лабиринта», то во многом поможет в его поиске.
Первым в списке нуждающихся в «путеводителе» произведений значится «Слово о полку Игореве». Книга А.М. Ранчина представляет собой оригинальное освещение обширного литературоведческого материала, проясняющего трактовку актуальных, но во многом дискуссионных проблем, порожденных самым загадочным памятником древнерусской литературы. В шести главах автор пособия изложил и прокомментировал, обосновывая параллельно свою точку зрения, противоречивые, зачастую взаимоисключающие мнения именитых медиевистов по самым спорным вопросам, накопившимся вокруг «Слова о полку Игореве»: о подлинности текста, о жанровой специфике и композиционном построении, о реально-историческом прецеденте литературного сюжета, о «темных местах», о конфессиональных приоритетах, об авторстве, о времени и месте создания памятника.
Вводная часть книги, как и заключительная, снабжены подзаголовками: «(Вместо предисловия)» и «(Вместо заключения)». Обмолвка автора вполне закономерна и объяснима, ибо «Слово о полку Игореве» - текст особенный: «В сущности, в произведении неясно всё. Прежде всего, это произведение, у которого нет собственного текста» (с. 7. Курсив Ранчина). Вместе с тем предостережения, высказанные в преамбуле, оставляют у читателя «путеводителя» надежду нащупать-таки «нить Ариадны»: «Вдумчивый читатель, в частности школьный педагог, может сам выбрать среди разных мнений наиболее для него убедительное или симпатичное. Автор книги
лишь предлагает ему некий «компас», указывая на достоинства или изъяны и слабости существующих интерпретаций» (с. 12-13).
Первая глава посвящена рассмотрению проблемы аутентичности. В заглавие вынесен вопрос: «А была ли рукопись, или Что нашел граф А.И. Мусин-Пушкин?» (с. 15). А.М. Ранчин резонно подчеркивает, что «ответ на это вопрос исключительно важен», поскольку от него «зависит признание «Слова...» древнерусским памятником либо же мистификацией, подделкой, составленной на исходе XVIII столетия» (с. 16). Автор «Путеводителя» избрал своеобразный способ подачи материала - в виде возможной дискуссии между скептиком и сторонником подлинности древнего текста. Это оригинальный прием, который можно продуктивно использовать на уроках и семинарских занятиях. Подобный анализ обширной полемичной литературы -ценная методическая находка для опытных педагогов, пребывающих «в теме», хотя, возможно, читателям, впервые сталкивающимся с этим вопросом, будет довольно сложно разобраться в перипетиях «судебной тяжбы».
В «показаниях» и Защитника, и Обвинителя обобщены фактически все доводы медиевистов по дискутируемой проблеме. Наиболее веским из прокомментированных доказательств аутентичности древнего текста представляется аргумент, обоснованный О.В. Твороговым (с. 21). Но еще более убедительными доводами в пользу подлинности «Слова» стали бы выпавшие из поля зрения А.М. Ранчина суждения А.С. Пушкина в наброске статьи «Песнь о полку Игореве», а также ценнейшие разыскания К.Ф. Калайдовича, обнаружившего еще в 1813 г. в рукописи псковского Апостола 1307 г. приписку, напоминающую фрагмент из «Слова»: «Сего же л-Ьта бысть бой на Русьской земли: Михаил с Юрьем о княженье Новгородьское. При сих князехъ сЬяшется и ростяше усобицами, гыняше жизнь наша, въ князех которы, и вЬци скоротишася человеком». Ср. в «Слове»: «Тогда при ОлзЬ Гориславличи сЬяшется и растяшеть усобицами, погибашеть жизнь Даждь-Божа внука, в княжих крамолахъ вЬци человЬкомъ скратишась».
Резюмируя альтернативные доводы Обвинителя и Защитника, А.Н. Ранчин принимает сторону последнего: «Версия о создании "Слова." в конце XII столетия остается <.> гипотезой, более обоснованной, чем все прочие» (с. 29). В последующих главах составитель «Путеводителя» твердо придерживается мнения о безусловной древности «Слова о полку Игореве».
3-я, 4-я и 6-я главы «Путеводителя» содержат исчерпывающий материал, включающий фактически весь «багаж знаний» по обозначенным в их заглавиях темам. Наиболее подробно и основательно
проработан раздел о «темных местах» в «Слове...». Во 2-й и 5-й главах предпринимается попытка разобраться в самых сложных и неразрешимых по сей день проблемах, в наиболее актуальных активно ведущихся между авторитетными медиевистами дискуссиях.
Во 2-й главе обсуждается одна из важнейших «загадок» древнего текста, а именно - жанровый состав и композиция «Слова.». Автор книги в первой же фразе оговаривает ситуацию невозможности дать однозначный ответ на вопрос о жанре произведения: «Поиск определения жанра "Слова." напоминает неисполнимое задание, предлагаемое герою волшебной сказки: иди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что» (с. 30). Но знакомясь с доводами медиевистов, читатель убеждается в том, что с честью выйти из аналогичной ситуации читателю «Слова.» все-таки проще, чем упомянутому сказочному герою.
А.М. Ранчин фокусирует внимание на альтернативных позициях исследователей, рассматривающих текст или как фольклорное, или как книжное произведение (с. 31), уделяя этому аспекту довольно пристальное внимание. Однако фольклорный компонент более важен при анализе поэтики «Слова.», а не его жанровой формы.
Не случайно этот раздел пособия озаглавлен «Слово. п-Ьснь. повесть» (хотя если учесть последовательность жанровых обозначений в изначальном тексте, то «повесть» и «песнь» следовало бы поменять местами). Само размышление автора о жанровой принадлежности его произведения и отсутствие единого жанрового определения свидетельствуют об определенной идейно-художественной задаче, которую решал древний писатель.
Уместно было бы привести компетентные суждения ученых о синкретизме жанрово-структурных форм ранних средневековых текстов, к примеру мнение Л.И. Сазоновой, убежденной в том, что «нормальным состоянием средневекового жанра следует признать его известную неопределенность, расплывчатость, текучесть и в связи с этим определенное жанровое своеобразие, так сказать, - жанровую изначальность, оригинальность тех произведений, которым не находится жанрового соответствия»1. Триада «слово - повЬсть -пЬснь», акцентированная создателем «Слова.» в заглавии и зачине, свидетельствует о синкретической жанровой природе произведения. Традиционные приметы всех трех жанровых компонентов присут-
1 Сазонова Л.И. Литература средневековой Руси в контексте Slawia Ortodoxa: теоретические и методологические проблемы исследования жанров // Славянские литературы. Культура и фольклор славянских народов / XII Междунар. съезд славистов (Краков, 1988). Доклады российской делегации. М., 1988. С. 13.
ствуют в тексте памятника, и вычленить их не представляет для специалиста-медиевиста особых сложностей.
Проблема композиции «Слова.», к сожалению, рассмотрена в книге слишком кратко. Объективно она требует более подробного разбора, поэтому заслуживала бы отдельной главы.
5-я глава «Путеводителя» посвящена исследованию конфессиональной проблемы в «Слове.», искусственно раздутой прежде всего иностранными литературоведами (Й. Клейном и Р. Пиккио). Особого разговора заслуживает монография Б. Гаспарова «Поэтика "Слова о полку Игореве"», опубликованная в России только в 2000 г., но известная еще по изданию в Вене (Мепег slawistischer Almanach. Wien, 1984). Книга насыщена столь оригинальными идеями, что не может не вызвать у читателя определенной эйфории. Но стоит ли принимать новации американского ученого однозначно позитивно, особенно в той их части, когда дело касается гипотетического использования в «Слове.» евангельского мотива «гибели / воскресения» или отождествления судеб Иисуса Христа и князя Игоря? Чрезмерная абсолютизация «интерполяции» религиозного мифа в сугубо русскую сюжетную коллизию «Слова» привела Б. Гаспарова к смелым, но не всегда убедительно доказанным заключениям. Здесь следовало бы как-то тактично направить читателя «Путеводителя» к более «вдумчивому» осмыслению подобных «нетривиальных» идей.
Самого пристального внимания в то же время заслуживает оригинальная точка зрения Т.Н. Николаевой, освещаемая в «Путеводителе» на с. 129. Выявляя «дистрибуцию христианских и нехристианских элементов в тексте» через их хронотопическую характеристику, исследователь обнаружила, что, во-первых, «христианский компонент ориентирован на Город (как в настоящем, так и в прошлом)», во-вторых, «языческие боги соотносятся с прошлым (как в зоне Города, так и в открытом пространстве)», в-третьих, одушевленные явления природы и анимизированные стихии относятся к настоящему и открытому пространству2. Столь четко вычерченную Т.М. Николаевой хронотопическую схему, иллюстрирующую конфессиональный компромисс в пространственно-временном ареале «Слова.», можно было бы принять без оговорок, если бы автор концепции в определении антиномии «открытое - закрытое пространство» локус «Город» трактовала не столь широко. Уникальный древнерусский памятник вышел именно из «города», оказавшись свободным от влияния церкви (почему, возможно, и не получил легитимности, чудом сохранившись
2 См.: Николаева Т.М. «Слово о полку Игореве». Поэтика и лингвистика текста // «Слово о полку Игореве» и пушкинские тексты. М., 1997. С. 54.
в единственном списке). В данном случае слово «Город», вероятно, следовало бы заменить словом «храм».
Наиболее близкими к истине в обсуждаемой дискуссии представляются выводы самого автора «Путеводителя»: «Если "Слово." не подделка, то это драгоценный осколок некой утерянной устной или книжной традиции, в которой отношение к язычеству было иным, нежели в сохранившихся памятниках древнерусской книжности» (с. 128). Создатель «Слова», конечно же, был христианином, но он был и интеллигентом-патриотом, и его отношение к православию воспринимается как «дань» новой религии. А отдавал эту «дань» человек, не забывший о древности, о духовном опыте, накопленном поколениями предков с более давних, дохристианских времен.
Определенные сомнения вызывают некоторые частные утверждения автора рецензируемой книги, провоцирующие, однако, на плодотворную научную полемику.
В 3-й главе А.Н. Ранчин определяет в качестве основы текста антитезу «старое время / старые князья - нынешнее время / нынешние князья» (с. 43). Эта антиномия, думается, не является «основой текста»: это не противопоставление, а сопоставление идентичной ситуации во временной диахронной панораме с целью усиления внимания к авторской идее: политические обобщения сделаны на фоне исторических сопоставлений и воспринимаются в качестве доказательного риторического приема речевого воздействия на аудиторию, определяемого как «выбор по аналогии». Основной же конфликт выявляется в противопоставлении «своего» и «чужого» пространств-миров и конкретизируется в оппозициях «свет - тьма», «родная земля - половецкая степь ("земля незнаема")» и т. п.
Трудно согласиться и с утверждением, будто «развернутый образ битвы как засевания костями и поливания ее кровью восходит к устной поэзии» (с. 36). Этот образ - «общее место» (loci communes), поэтическая универсалия, используемая не только в фольклоре, но и в сугубо литературных произведениях. Сопоставления картин войны и мирного созидательного труда в художественных текстах известны еще с античных времен. О последствиях военных действий в Древнем Риме пишет Вергилий: «Правда с кривдою здесь смешались, всё войны по свету ...// Как же обличья злодейств разнородны! Нет уже плугу// Должной чести. Поля засыхают с уходом хозяев// Прежних; и серп кривой на меч прямой перекован»3. Типологически близкие образы встречаются и в «Илиаде» Гомера, например: «Воины так, как жнецы, устрояся друг против друга // Жать ячмень и пшеницу
3 Вергилий. Буколики. Георгики. Энеида / Пер. С. Шервинского (Библ. всемирн. лит.). М., 1971. С. 77.
на ниве богатого мужа, // В встречу бегут полосою, ручни на ручни упадают, - // Так соступившись воины, друг против друга бросаясь, // Бились.»4. В анализируемом поэтическом ряду - мотив «поля ратной жатвы» из мифа о золотом руне, легший в основу «Медеи» Еврипида, миф о Кадме, засеявшем поле зубами дракона, из которых выросли воины Спарты, и т. п.
Наконец, «синее море» в поэтике «Слова» - не только «символ печали» (с. 86), но и аллегория «гибельной неизвестности» (Д.С. Лихачев). «Чръныя тучя съ моря идутъ», «вЬютъ съ моря стрЬлами на храбрыя плъкы Игоревы» и др. - это топонимическо-колористическая характеристика чужемирия, половецкой «незнаемой» земли, что убедительно доказали В.В. Колесов, А.А. Косоруков, А.С. Дёмин5.
В целом учебное пособие А.Н. Ранчина - книга своевременная, нужная и полезная, ориентирующая на «вдумчивое чтение» древнерусского текста. Можно с уверенностью констатировать, что автору удалось нащупать «нить Ариадны», вручить ее читателю и направить его к искомому выходу из сложного лабиринта проблем, возникающих при изучении «Слова о полку Игореве».
А.О. Шелемова
Сведения об авторе: Шелемова Антонина Олеговна, докт. филол. наук, доцент, профессор кафедры русской и зарубежной литературы филол. ф-та РУДН. E-mail: [email protected]
4 Гомер. Илиада. Одиссея / Пер. И. Гнедича (Библ. всемир. лит.). М., 1967. С.183.
5 См.: Колесов В.В. Свет и цвет в «Слове о полку Игореве» // Слово о полку Игореве. 800 лет. М., 1986. С. 220; Косоруков А.А. Гений без имени. М., 1986. С. 85; Дёмин А.С. Древнерусская литературная анималистика // Древнерусская литература. Изображение природы и человека. М., 1995. С. 93; см. также: Шелемова А.О. Поэтический космос «Слова о полку Игореве». М., 2011. С. 66-69.
