CC BY
78
Л.Н.Ротова
Нижневартовск, Россия
РАБОТА С ИСТОЧНИКАМИ ЯЗЫКОВОГО МАТЕРИАЛА КАК ОДИН ИЗ ВОЗМОЖНЫХ ПОДХОДОВ К ПОСТРОЕНИЮ ТИПОЛОГИИ КОНЦЕПТОВ
Аннотация. Автор считает, что источник языкового материала является наиболее значимым из признаков, характеризующих вербальную модель концепта. Он определяет характер самого концепта и выбор методов его конструирования.
Ключевые слова: типология концепта; концепт-означаемое; вербальная модель концепта; ассоциативно-семантическое поле.
L.N.Rotova
Nizhnevartovsk, Russia
THE SOURCE OF LANGUAGE MATERIAL AS AN APPROACH TO SET UP TYPOLOGY CONCEPTS
Abstract. The author considers the language material source as a major sign characterising a verbal model of a concept. It defines the nature of a concept and the choice of methods to set it up.
Key words: typology of a concept; concept-designatum; verbal model of a concept; associative and semantic field.
Сведения об авторе: Ротова Людмила Николаевна, About the author: Rotova Lyudmila Nikolayevna, can-кандидат филологических наук, доцент кафедры фи- didate of Philology, assistant professor of Philology and лологии и массовых коммуникаций. Mass Communication department.
Место работы: Нижневартовский государственный Place of employment: Nizhnevartovsk State University
гуманитарный университет.____________________________of Humanities.______________________________________
Контактная информация: 628609, г. Нижневартовск, ул. Мира, д. 3б; тел. (3466)273550; e-mail: fisenko41@yandex.ru
Термин «концепт» получил распространение в отечественной науке в начале 1980-х гг. и сразу же стал восприниматься как многозначный. В настоящее время констатация многозначности термина «концепт» является общим местом, о ней упоминают едва ли не все авторы, имеющие отношение к данной проблематике. Главной причиной затруднений в определении содержания термина является, по мнению исследователей, то, что обозначаемая им сущность — принадлежность к миру идеального: «Дело в том, что концепт — категория мыслительная, ненаблюдаемая, и это дает большой простор для ее толкования» [6. С. 29—30]. Не менее существенно и то, что термин «концепт», являясь междисциплинарным, используется представителями многих наук: «Категория концепта фигурирует сегодня в исследованиях философов, логиков, психологов, культурологов, и она несет на себе следы всех этих внелингвистических интерпретаций» [6. С. 29—30].
Многообразие точек зрения в отношении концепта обнаруживается не только на междисциплинарном уровне, но и в рамках отдельных наук, в том числе и в когнитивной лингвистике. Как отмечают исследователи, существуют определенные различия в подходах, категориальном и терминологическом аппарате, в понимании основных задач когнитивной лингвистики и используемых методах [6. С. 13]. В научной литературе имеет хождение множество лингвокогнитивных определений концепта, разобраться в которых бывает трудно даже опытному специалисту. Решить проблему могла бы единая универсальная классификация концептов, однако такой классификации нет и ученые сомневаются в самой возможности ее построения [2. С. 24].
Вместо исчерпывающей классификации предлагается выделять отдельные взаимодополняющие подходы к построению типологии концептов. Так, В.И.Карасик усматривает семь таких подходов: 1) ориентация на язык (предметные, признаковые, событийные);
2) использование данных когнитивной психологии (осмысленные фрагменты опыта соотносятся с картинками, картами, сценариями, фреймами, гештальтами); 3) на основе ценностной составляющей выделяются телеономные концепты (любовь, красота, справедливость, счастье) и нетелеономные, включающие регулятивные (пунктуальность, щедрость, пошлость, здравый смысл) и нерегулятивные (путешествие, оскорбление, война, совет) ментальные образования; 4) в зависимости от характера дискурса (политические,
научные, деловые, дипломатические, спортивные и т.п.); 5) по динамике концепта (стабильные и меняющиеся, уходящие и возникающие); 6) по кругу лиц, разделяющих тот или иной опыт с его оценочной квалификацией (общечеловеческие, цивилизационные, этнокультурные, макрогрупповые, микрогрупповые, индивидуальные); 7) по тематике (эмоциональные, коммуникативные, гастрономические и т.п.) [2. С. 24—25].
Отсутствие единой классификации восполняется также с помощью определения основных направлений исследования. Так, З.Д.Попова и И.А.Стернин выделяют в современной отечественной когнитивной лингвистике пять направлений: культурологическое — исследование концептов как элементов культуры в опоре на данные разных наук (основной представитель Ю. С. Степанов); лингвокультурологическое — исследование названных языковыми единицами концептов как элементов национальной лингвокультуры в их связи с национальными ценностями и национальными особенностями этой культуры: направление «от языка к культуре» (основные представители И.В.Карасик, С.Г.Воркачев, Г.Г.Слышкин, Г.В.Токарев); логическое — анализ концептов логическими методами вне прямой зависимости их от языковой формы (Н.Д. Арутюнова, РИ.Павилёнис); семантикокогнитивное — исследование лексической и грамматической семантики языка как средства доступа к содержанию концептов, как средство их моделирования от семантики языка к концептосфере (Е.С.Кубрякова, Н.Н.Болдырев, Е.В.Рахилина, Е.В.Лукашевич, А.П.Ба-бушкин, З.Д.Попова, И.А.Стернин, ГВ.Быкова); философско-семиотическое — исследование когнитивных основ знаковости (А.В.Кравченко) [6. С. 16].
Исследуя методы и приемы семантико-когнитивного описания концептов, З.Д.Попова и И.А. Стернин дают полное представление о соотношении концепта и его репрезентанта. Комментируя словесные и графические модели, которые расцениваются ими как формы материализации недоступных непосредственному наблюдению концептов, авторы говорят о том, что, «даже рассмотрев всю доступную нам совокупность языковых средств выражения концепта, а также тексты, в которых раскрывается содержание концепта, проведя психолингвистические эксперименты и осуществив когнитивную интерпретацию их результатов, мы все равно не получаем исчерпывающего описания концепта, это всегда будет лишь описание части концепта...» [6. С. 164]. Приблизительность описания обусловлена тем, что концепты объемны и нежестко структурированы, они всегда содержат невер-бализованную составляющую, имеют возрастные, профессиональные, гендерные и индивидуальные отличия, они динамичны и в огромной степени зависят от состояния общества. «В любом случае моделирование макроструктуры и полевой организации концепта — это гипотетическая модель концепта, даже если в ходе исследования были применены экспериментальные приемы исследования и верификации, поскольку концепт — явление сознания и исследователь в любом случае моделирует концепт по косвенным признакам его проявления» [6. С. 165]. Любая модель, считают исследователи, есть лишь некоторое приближение к концепту как ментальной единице.
Из сказанного следует: 1) не нужно называть означающее (вербальную или графическую модель) «концептом» во избежание многозначности термина и для устранения содержательной путаницы, препятствующей восприятию и пониманию научных текстов;
2) концепты и их означающие должны классифицироваться по разным основаниям и принадлежать к разным классификациям.
Концепт-означаемое — это психическая структура, ячейка памяти, связанная с когнитивными структурами мышления и операциональными структурами интеллекта. Концепт позволяет человеку запоминать информацию, понимать ее и при необходимости использовать в речи и поведении. Источниками, «питающими» ментальный концепт, являются
1) подсознание, 2) чувственно воспринимаемый внешний мир, 3) коммуникация с окружающими людьми, 4) семиотическая реальность, в первую очередь язык. Можно построить
классификацию концептов-означаемых, тогда наиболее существенными классификаторами выступят те, которые опираются на данные когнитивной психологии.
Прежде чем перейти к анализу концептов-означающих, остановимся на вопросе о построении научных моделей. В своей книге «Основы психолингвистики» А.А.Леонтьев дает следующее определение: «Модель — это логическая (знаковая) конструкция, воспроизводящая те или иные характеристики исследуемого нами объекта при условии заранее определенных требований к соответствию этой конструкции объекту. .Моделируя реальный объект, мы конструируем другой — реальный или воображаемый — объект, изоморфный данному в каких-то существенных признаках». Поясняя значение термина изоморфный, А.А.Леонтьев далее пишет: «На самом деле в науках о человеке мы имеем дело чаще с гомоморфизмом (такое соответствие модели объекту, которое является принципиально односторонним: все, что смоделировано на географической карте, можно найти на местности, но не все, что есть на местности, отображено на карте), чем с изоморфизмом (полное взаимное соответствие: из алгебраического представления функции можно вывести геометрическое, но и наоборот)» [3. С. 8—9].
Концепт-означающее представляет собой модель, вербальную или графическую, в идеале — гомоморфную обозначаемому объекту. В лингвистической литературе когнитивной направленности встречается большое количество вербальных и графических моделей, сконструированных разными авторами. Эти модели, по причине предполагаемой го-моморфности обозначаемому объекту, именуются, как и их означаемые, концептами.
Единственный общий признак, на основании которого могут быть типизированы концепты-означающие, — источник языкового материала, использованный для их построения. Обычно в литературе этот признак как таковой не рассматривается, тем более в роли классификационного. Между тем, из него вытекают другие признаки, в частности такой, как «носитель концепта»; кроме того, от источника зависят методы извлечения языкового материала для конструирования вербальной модели, а также и методы его обработки при конструировании модели.
При первом приближении источники языкового материала делятся на «книжные», «живые» и смешанные. «Книжные» источники — это словари и энциклопедии, а также любые письменные тексты. «Книжными» мы называем их по традиции, по бумажному носителю, хотя в наше время носители могут быть и электронными. В письменном тексте реализуется концепт какого-либо автора либо коллектива авторов (авторами словарей часто являются коллективы ученых). Авторами письменных текстов обычно являются специалисты, люди высокообразованные и одаренные, их деятельность имеет всеобщий характер, поскольку результатом ее является некий образец, эталон, нечто такое, что становится общенародным достоянием. Обладателем интеллектуального достояния становится виртуальный культурно-исторический субъект, или народ. Создавая вербальную модель на материале словарей, энциклопедий и текстов, мы репрезентируем виртуальный концепт условного социального субъекта.
«Живыми» источниками являются информанты, носители реальных концептов. При построении вербальных моделей исследователи часто прибегают как к «книжным», так и к «живым» источникам языкового материала.
Наиболее ярким примером использования книжных источников для построения вербальных моделей является культурологическое направление, представленное работами Ю. С. Степанова. Ю.С.Степанов является автором словаря констант русской культуры [7], в котором он реализует свои представления о концепте. В предисловии к Словарю автор дает несколько определений концепта: «Концепт — это как бы сгусток культуры в сознании человека; то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека. И, с другой стороны, концепт — это то, посредством чего человек — рядовой, обычный человек, не “творец культурных ценностей” — сам входит в культуру, а в некоторых случаях и влияет
на нее» [7. С. 43]. «У концепта сложная структура. С одной стороны, к ней принадлежит все, что принадлежит строению понятия <...> с другой стороны, в структуру концепта входит все то, что и делает его фактом культуры — исходная форма (этимология); сжатая до основных признаков содержания история; современные ассоциации, оценки.» [7. С. 43]. Из определений следует, что ученый воспринимает концепт как некое единство индивидуальной и социальной (культурно-исторической, народной) памяти, постоянно обменивающихся сведениями, переливающимися друг в друга.
Устанавливая этимологию слова, Ю.С.Степанов опирается на метод «Слова и вещи», основанный на привлечении данных по истории материальной культуры. История вещей помогает раскрыть этимологии многих слов. Приведем одну из статей Словаря.
«Слово Буква <...> восходит к имени дерева бук (относящегося по ботанической терминологии к семейству Ъихасвав). В древности оно было распространенно по всему северному побережью Средиземного моря, а также на значительной континентальной части Греции. Во всех регионах этого бассейна бук был издревле связан с письмом — из бука вырезались знаки букв, по которым обучались дети, и из него же делались деревянные дощечки, покрывавшиеся воском, на которых писали, выдавливая буквы в воске. Этот же материал служил для рисования» [7. С. 545].
Как видим, вербальная модель представляет собой небольшого объема текст, из которого следует, что этимология слова «буква» восходит к названию дерева, сыгравшего в свое время большую роль в качестве деревянного носителя информации. В данный момент этимология оказалась стертой, утраченной, слово «буква» воспринимается как непроизводное, однако стоит восстановить его первичную «внутреннюю форму», как раскрывается целый пласт славянской культуры.
Сугубо книжной является вербальная модель В.А.Масловой, которая, вслед за Ю.С.Степановым, дает следующее определение концепта: «Концепт — это семантическое образование, отмеченное лингвокультурной спецификой и тем или иным образом характеризующее носителей определенной этнокультуры. Концепт, отражая этническое мировидение, маркирует этническую языковую картину мира и является кирпичиком для строительства “дома бытия” (по М.Хайдеггеру). Но в то же время это некий квант знания, отражающий содержание всей человеческой деятельности. Концепт не непосредственно возникает из значения слова, а является результатом столкновения словарного значения слова с личным и народным опытом человека <...>. Он окружен эмоциональным, экспрессивным, оценочным ореолом» [5. С. 47].
Для установления смыслового объема «концепта», по мнению исследовательницы, нужно проделать следующее: «1) определить референтную ситуацию, к которой принадлежит данный концепт; <...> 2) установить место данного концепта в языковой картине мира и языковом сознании нации, используя энциклопедические и лингвистические словари; при этом словарную дефиницию мы считаем ядром концепта; 3) учесть особенности этимологии; 4) .нужно привлечь к анализу самые разнообразные контексты: поэтические, научные, философские, публицистические, пословицы и поговорки и т.д.; 5) полученные результаты нужно сопоставить с анализом ассоциативных связей ключевой лексемы (ядра концепта) <...>; 6) если для анализа выбран важный концепт культуры, то он должен быть многократно повторен и проинтерпретирован в живописи, музыке, скульптуре и т.д.» [5. С. 58—59]. Свое видение предмета В.А.Маслова иллюстрирует вербальными моделями. Например, вербальная модель концепта «война», относимого автором к социальным понятиям и отношениям, состоит из следующих частей: 1) определение этимологии слова «война» по словарям М.Фасмера и А.Г.Преображенского; 2) определение лексического значения слова путем цитирования соответствующих статей из словарей В.И. Даля, С.И. Ожегова и ряда других, в том числе и словаря военного жаргона ветеранов афганской войны; 3) расширение ядра концепта за счет синонимов; 4) расширение поля
концепта путем включения названий разновидностей денотата концепта: наступательная война, оборонительная, междоусобная и т.д.; 5) расширение поля концепта за счет пословиц и поговорок о войне, поговорок с глаголом «воевать», народных примет. Все источники материала книжные.
Далее, применив логический анализ, автор выявляет прямое и переносные значения слова «война», называя их характерными признаками концепта. На материале паремий устанавливаются эмоционально-оценочные коннотации. Делается вывод, что концепт «война» является одним из важнейших концептов русского языкового сознания и занимает значительное место в языковой картине мира русского народа [5. С. 207]. После этого В.А.Маслова переходит к той части номинативного поля концепта, которая формируется лексико-грамматической сочетаемостью слова «война», и приводит последовательно конструкции с именами существительными (причина войны), глаголами (вступить в войну), прилагательными (короткая, длительная), выделяя, где это возможно, классификационные признаки. Все данные получены автором из словарей. Отметив это, В.А.Маслова обращается к художественным текстам русских писателей, группируя отдельные высказывания
о войне по какому-либо общему признаку. Анализ художественных текстов помогает автору обозначить ассоциативное поле, связанное с концептом «война», куда входят, в частности, названия государств. Анализ контекстов дает исследователю возможность дополнить выделенные на основе словарей характерные признаки войны.
Построенная на материале книжных источников модель концепта может до бесконечности пополняться и расширяться, ведь письменные тексты — это одна из форм социальной памяти, а память эта огромна. Обладает такой памятью виртуальный культурноисторический субъект. Остается добавить, что письменные источники диктуют не только выбор носителя субъекта, но и методы: при извлечении языкового материала это работа со словарями и контент-анализ (сплошная выборка); при обработке языкового материала — анализ и классификация.
В работах последних лет ведущие специалисты предлагают методики построения вербальных моделей с использованием и книжных источников, и информантов. Так, В.И.Ка-расик называет концептом «ментальное образование, которое представляет собой хранящиеся в памяти человека значимые осознаваемые типизируемые фрагменты опыта. Типи-зируемость этих единиц закрепляет представления в виде различных стереотипов, их осознаваемость дает возможность передать информацию о них другим людям, их значимость закрепляет в индивидуальном и коллективном опыте важные (и поэтому эмоционально переживаемые) характеристики действительности. Эти характеристики концептов представляют собой их образно-перцептивную, понятийную и ценностную стороны» [2. С. 24]. Из определения следует, что в концепте имеется три составляющих: понятийная, образная и ассоциативная.
Лингвокультурные концепты подразделяются ученым на этноспецифические («вызов», «здравый смысл»), институциональные («власть», «лояльность»), регулятивные («абсурд», «лень»), контрастивные («подлинность», «простота»), архетипические («сделка с дьяволом», «вражеский заговор»). Описание концепта представляет собой текст, построенный по строго определенному плану. Сначала проводится понятийный анализ концепта, предполагающий «выявление его конститутивных признаков, отраженных в словарных дефинициях, и определение его системных оппозитивных связей с другими концептами» [2. С. 24]. В качестве источников материала используются толковые и синонимические словари русского и английского языков. По материалам словарей создаются списки наиболее значимых семантических признаков, наличествующих в сравниваемых языках. Затем устанавливаются образно-перцептивные признаки концепта. Источником материала в данном случае выступают небольшие сочинения (топики) на тему «Когда я думаю о том-то, я представляю себе.». Сочинения пишутся носителями русского и английского языков,
опрашивается до 50 информантов. Полученный таким образом материал также позволяет выделить группы признаков. Вывод формулируется в виде сопоставительного описания. Например, вывод о характере образно-перцептивных признаков регулятивного концепта «лень» имеет следующий вид:
«Русские респонденты дают амбивалентную оценку лентяю, характеризуя его как безвольное, безответственное и неопрятное существо, с одной стороны, и как своеобразного философа, понимающего суетность обыденной жизни и не желающего зря расходовать силы — с другой. Обращает на себя внимание гендерный аспект лени: женщины более резко осуждают лентяев, чем мужчины, типичным лентяем является мужчина (точнее — муж, лежащий на диване, когда жена целый день занята домашними делами). В ответах англоязычных респондентов лень рассматривается часто с позиций более общих социальных отношений как результат отсутствия мотивации работать. Вместе с тем англоязычные информанты подчеркивают удовольствие от приятного ничегонеделания во время отпуска или выходного дня» [2. С. 85].
Очевидно, что образно-перцептивные признаки сочетаются с эмоционально-оценочными, поскольку информанты, рассуждая о своем представлении, постоянно выражают свое отношение к описываемому объекту.
Еще один уровень описания концепта — это выявление его ассоциативных признаков. С этой целью рассматриваются сочетаемостные характеристики слов, обозначающих данный концепт. Источником материала в этом случае выступают тексты произведений художественной литературы.
Из различных произведений русской литературы выписываются как отдельные предложения со словом, репрезентирующим концепт, так и более крупные фрагменты текста. Контекст позволяет определить, какой признак актуализируется в данном конкретном случае. Каждый фрагмент текста сопровождается комментарием исследователя, так что описание сочетаемости представляет собой перечисление выдержек из текста в сопровождении комментариев.
Примеры сочетаемости в английском языке извлекаются из компьютерной базы данных «Британский национальный корпус», переводятся на русский язык и комментируются. На основании сопоставления сочетаемости слов-репрезентантов в русском и английском языках делается вывод. Вот как выглядит он по отношению к слову «лень»:
«Сочетаемость слов, обозначающих концепт “лень ” в русском и английском языках, в целом подтверждает и уточняет данные словарных определений. Лень признается осуждаемым качеством, выражается как нежелание двигаться, расслабленность и вялость. Осуждаются ленивые лежебоки, избалованные ленивые дети. Вместе с тем состояние расслабленного покоя может оцениваться как приятное» [2. С. 95].
Описание концепта завершается общим выводом, в котором перечисляются отличия признаков концепта в русском и английском языках. Таким образом, В.И.Карасик прибегает к сопоставительному описанию, учитывая при этом его разновидности концептов, выделяя уровни их организации и используя в качестве источников материала словари, информантов и тексты. Полученные таким образом концепты представляет собой соединение книжной и ментальной частей, это единства, включающие концепт социума и концепты живых носителей языка. Практическая значимость такого описания очевидна: оно адресовано в первую очередь изучающим иностранные языки.
З.Д.Попова и И.А.Стернин определяют концепт как «дискретное ментальное образование, являющееся базовой единицей мыслительного кода человека, обладающее относительно упорядоченной внутренней структурой, представляющее собой результат познавательной (когнитивной) деятельности личности и общества и несущее комплексную, энциклопедическую информацию об отражаемом предмете или явлении, об интерпретации данной информации общественным сознанием и отношении общественного сознания
к данному явлению или предмету» [6. С. 34]. Они разделяют общие исходные постулаты современных лингвистов, когнитологов, психолингвистов о невербальном характере концептов и концептосферы, лишь часть которых получает выражение через посредство языковых средств; о том, что концепт не привязан только к одному знаку, он выражается, при этом лишь частично, многими знаками, как языковыми, так и неязыковыми; о том, что любой концепт «находится в мозгу разных людей» и, имея общую для всех часть, «включает множество варьируемых признаков». Более или менее полное представление о признаках концепта можно получить в том случае, если привлечь к исследованию «не только лексикографическое, но и психологически реальное его наполнение». То и другое авторы включают в содержание концепта, считая их коммуникативно значимой частью этой ментальной структуры. Семантика слов, репрезентирующих концепт, «обволакивает» концепт и, по мнению авторов, делает возможным доступ к нему. Однако традиционные методы описания семантического пространства языка недостаточны для этого, необходимо применение комплекса экспериментальных методик, в числе которых ассоциативный эксперимент (свободный и направленный), рецептивный эксперимент с его разновидностями и др.
Выше мы говорили о том, что традиционные методы распространяются на книжные источники, на письменные тексты, в то время как для описания «живого» концепта необходимы информанты. Преимущество книжных концептов в их полноте, в наличии большого количества культурно-исторических сведений, несмотря на то, что многие из этих сведений могут быть неизвестными народу на данном этапе его существования. Достоинство концептов, сконструированных путем применения экспериментальных методик, в том, что они имеют непосредственное отношение к реальным ментальным структурам, они их репрезентируют напрямую. Недостаток в том, что источником языкового материала является группа информантов, что полученный концепт только в определенной степени совпадает с реальным концептом отдельного человека.
Особую разновидность книжных вербальных моделей составляют те, которые строятся на материале произведений одного автора. Основной способ извлечения языкового материала в этом случае — сплошная выборка, которая позволяет обнаружить в тексте все случаи употребления ключевого слова, языковых синонимов и антонимов, окказиональных наименований, местоименных обозначений, однокоренных слов. Ключевое слово, его заместители и дериваты занимают в тексте разные синтаксические позиции: они могут входить в состав грамматической основы предложения, выступать в роли как главного, так и зависимого слова в структуре словосочетания. Ядро вербальной модели, таким образом, состоит из словоформ, притягивающих к себе словоформы сочетающихся с ними других слов. Вербальная модель содержит когнитивные признаки как лексического, так и грамматического уровней. Чтобы показать ее отличие от номинативного поля, которое состоит из начальных форм слов, некоторые авторы предлагают называть ее ассоциативно-семантическим полем. Так, Н.С. Болотнова считает, что основной формой актуализации концепта является конкретный текст. По мнению этого автора, любой частный актуализатор концепта — слово, фразеологизм, синтагма и т.д. — не представляет собой изолированной единицы, а включается в общую систему актуализаторов, в том числе и грамматических. Ассоциативно-семантическое поле может рассматриваться в разных аспектах — номинативном, ассоциативно-образном и текстовом [1].
Приведем в качестве примера построенную нами на материале поэтического творчества нижневартовского поэта Владимира Мазина вербальную модель концепта «мать».
Работа по построению ассоциативно-семантического поля проходила в несколько этапов. Сначала методом сплошной выборки нами было найдено 35 стихотворений В.Мазина, в которых встречаются слова со значением ‘мать’. Далее был определен круг однокоренных слов (с алломорфными корнями -МАМ-, -МАТ-), таких слов оказалось 13: мама, мамаша, мамин, мамкин; матерь, матушка, мать, материнский, матушкин; Богоматерь;
мать-природа, отцовство-материнство, пчёлка-мать. Из них к обозначению родной матери имеют отношение только 7 слов: мать, мама, матушка; материнский, мамин, мамкин, матушкин. Это два ряда языковых стилистических синонимов, используемых в поэтическом тексте примерно в тех же значениях, что и в литературном языке. Кроме того, автор вводит для обозначения матери контекстуальные синонимы, расширяя тем самым количество обозначений: Екатерина (имя матери), хозяйка избы, субстантивированное прилагательное милая в качестве обращения к матери, а также прилагательное вдовий в значении ‘материнский’.
Ряд мать, мама, матушка, Екатерина, хозяйка избы, милая; материнский, мамин, мамкин, матушкин, вдовий — это непосредственные прямые репрезентанты концепта «родная мать», рассматриваемые как начальные формы.
Для выявления всех случаев упоминаний родной матери в стихотворных текстах потребовалось учитывать совокупность таких показателей, как 1) количество словоупотреблений, 2) частеречная принадлежность, 3) выполняемая синтаксическая функция. Морфо-лого-синтаксический анализ показал, что слова этой группы выполняют в текстах стихотворений следующие функции: 1) обращения, 2) подлежащего, 3) дополнения и обстоятельства, 4) несогласованного определения, 5) согласованного определения.
1. Обращения, выраженные словами мама, матушка, милая, стилистически и эмоционально окрашены, они придают речи лирического героя искренность и доверительность:
1) На полотенце годы вышиты, Узор их прост, неодинаков. Над ним и горько и возвышенно Ты, мама, уставала плакать. 2) И все тысячелетия, все века Песни поколений ваховских Грелись на солнце, вмерзали во льды, Чтобы отозваться в твоей мелодии, Мама...
3) Помнишь, матушка, гулянку, Всё село вразгульности: Песни, пляски до позднанку, Дозволялись вольности. 4) Вспомни, матушка, частушки, Что срывались, как цветы. 5) Милая, хоть ты-то пожалей и др. Всего обнаружено 11 случаев употребления обращений.
2. В функции грамматического подлежащего используются все имена существительные. Самым употребительным среди них является МАТЬ: 1) На отца по-бабьи расшумелась Русская неграмотная мать ... 2) В предъянварскую ночь новогодья Жизнь дала мне родимая мать. 3) — Жаль мне сына, — мать ему сказала, — Но мужчину я не поняла. 4) У хантыйского чума мне русская мать Подарила тетрадь и чернила. 5) Где до сих пор зовет ребенком мать... 6) Будет сниться мне долго избушка, Где ждала меня добрая мать и др. Всего 9 употреблений.
По два раза употреблены слова МАМА и МАТУШКА: 1) А мама-то с Урала родом, Любила песни распевать. Когда к холодным вахским водам Белье ходила полоскать. 2) Когда рвался буран в мою душу, Мама добрые сказки плела. 1) Бросала моя матушка Сеть-невод в кровь-зарю, Голодные ребятушки Сидели на яру. 2) Поручила мне матушка, На тот свет уходившая, Не далече, а рядышком Видеть землю, родившую Православное отчество В моем ваховском племени, Где хантыйская вотчина Учит вечному времени. Дважды автор употребляет контекстуальные синонимы: 1) В кедрач, как в храм, вошла Екатерина. В миру оставив взрослых сыновей. 2) А хозяйка избы на погосте Под крестом третий месяц лежит, И приходят к ней прежние гости — Вот опять кто-то в Вечность спешит.
3. Случаи употребления слов со значением «родная мать» в функции дополнений и обстоятельств также многочисленны. 6 раз в функции дополнения употребляется слово МАТЬ: 1) И теперь в мои зрелые годы, Когда надо пургу переждать Иль утешить в душе непогоду, С благодарностью слушаю мать. 2) Я выйду из утлой избушки Оплакивать мать и отца. 3) Но за прошлое хочется крепко держаться, Как больному ребенку за строгую мать. 4) У бедной матери два сына На две мозолистых руки И безраздельная кручина — Такой не знают мужики. 5) Обратился к матери, своей... 6) По предчувствию данного матерью слуха, По призыву волны и по зову ветров, По велению древнего отчего
духа И по смелости юных свободных годов Попытался взлететь И отважился петь. Один раз оно используется в роли неморфологизированного обстоятельства: А когда отыграю последнюю роль, Рядом с_м.атерью милой меня положите.
Трижды в функции дополнения употреблено слово МАМА: 1) В тихой зелени кедров и сосен есть Родовой старины уголок. Там отец мой замолкшею осенью Маму. счастьем одаривать мог. 2) На плаче модуляций я подпеваю маме: Не хочется прощаться с былыми временами. 3) Свою естественную речь Пытаюсь крепкими корнями Любви отца к поющей маме Из лета светлого извлечь.
И лишь один раз использовано слово МАТУШКА: И в послевоенном детстве Я за матушкой вознёс Музыкальное наследство Неслучайных русских слёз.
4. В функции несогласованного определения слова со значением «мать» встречаются в словосочетаниях голос матери, в колыбельной мамы, песня мамы, голос матушки, землячкам матушки, всего 5 единиц: 1) Вернутся дети в мирный вечер, И голос матери с крыльца Рванется ласково навстречу: Сыны похожи на отца. 2) Возвышенностью слова И вдовьими слезами Был с миром зарифмован Я в колыбельной мамы. 3) Засыпающий посёлок Песня мамы берегла. 4) В напеве различим едва-едва Негромкий голос матушки любезной: По воле Господа рождаются слова И в судный день сгорят или воскреснут. 5) Землячкам матушки моей.
5. Имена прилагательные притяжательные и относительные (образованные от слов со значением «мать») в функции согласованного определения: 1) Мамины частушки.
2) Мамкины частушки. 3) Полусонная изба Жмурит окна, словно очи. Отработана, слаба Сила матушкина к ночи. 4) Отцовская звучала речь И материнская звучала... Мне у Ларьякского причала Два чистых голоса беречь. 5) Мелодию сквозь мелколесье В два голоса не развести, Тревогу материнской песни Не разделить на два пути. 6) От пошлой скверны, тяжести раздоров Хранит меня забота земляков И в торжестве отеческих просторов, И в буднях материнских берегов. 7) Всевышней правдою исторгнут Момент святого торжества — Над материнской долей скорбной Нести рождённого Христа. 8) На материнском языке Стихи пишу, но яркость красок Подсказывает ханты ясанг, Гортань разжав на кадыке. Отмечается один случай употребления контекстуального синонима в словосочетании вдовьими слезами.
По частоте употреблений слова, используемые для обозначения родной матери, располагаются следующим образом: МАТЬ (17), МАМА (15), МАТУШКА (7), ЕКАТЕРИНА (1), ХОЗЯЙКА ИЗБЫ (1), МИЛАЯ (1), МАТЕРИНСКИЙ (5), МАМИН (1), МАМКИН (1), МАТУШКИН (1), ВДОВИЙ (1). В общей сложности насчитывается 47 употреблений слов с алломорфными корнями -МАМ-, -МАТ-, используемых для обозначения родной матери. Из них существительные употребляются 39 раз, прилагательные — 8 раз. Кроме того, четырежды используются контекстуальные синонимы. Обращения встречаются 11 раз, подлежащие 15, дополнения 10, обстоятельства 1, несогласованные определения 5, согласованные определения 9 раз.
Однако помимо однокоренных слов и контекстуальных синонимов в текстах стихотворений используются и другие языковые средства именования матери. Это местоимения и синтаксические конструкции.
Местоимения представлены двумя разрядами: личные (Я, ТЫ, ОНА) и притяжательные (ТВОЙ, ЕЁ). Они выполняют синтаксические функции 1) подлежащего, 2) дополнения и обстоятельства, 3) согласованного определения.
1. Личные местоимения в роли подлежащего: 1) Но мужчину я не поняла. 2) Не красоту ты нежила Купальщицей в реке. 3) Холодом снова морозы грозят, Хворост ты ищешь на первом снегу. 4) Ты над корытом согнулась в дугу. 5) Добрую силу во мне ты найдёшь. 6) Машкарадихой ходила Ты в округлый хоровод. 7) Ах, и лихо топотушки Откаб-лучивала ты!.. 8) — Милая, хоть ты-то пожалей. 9) Но ты и мне как матерь Берегиня
Здесь, на земле, по-прежнему нужна. 10) На полотенце годы вышиты, Узор их прост, неодинаков. Над ним и горько и возвышенно Ты, мама, уставала плакать.
2. Личные местоимения в функции дополнения: 1) Любовь рассыпана в букете, Есть алый, жёлтый, голубой... Тебя_уж нет. 2) Мама, я — сын, я тебе помогу (6 единиц).
8) Тебя уж нет, но на рассвете Опять встречаемся с_трбой. В функции обстоятельства —
1 раз: У тебя, в сединах и морщинах Есть забота древняя о сыне.
Местоимение ОНА в функции дополнения/обстоятельства использовано только 1 раз: И приходят к ней прежние гости.
3. Притяжательные местоимения второго и третьего лица единственного числа (в значении «относящийся к моей матери») в функции согласованного определения: 1) И все тысячелетия, все века Песни поколений ваховских Грелись на солнце, вмерзали во льды, Чтобы отозваться в твоей мелодии, Мама... 2) Ничего что по-другому Зазвучит твой голосок. 3) Её песня в суровую стужу Над моей колыбелью плыла.
Всего в текстах стихотворений использовано 20 личных местоимений. Все они являются обозначениями родной матери поэта. Чаще всего употребляется местоимение ТЫ (18 раз), придающее авторской речи задушевность, подчеркивающее духовную близость сына и матери. Можно отметить только три случая употребления притяжательных местоимений, которые употреблены в значении ‘принадлежащий матери’.
Суммировав данные, можно убедиться в том, что чаще всего слова со значением ‘родная мать’ занимают позицию подлежащего, реже они используются в функции дополнения. В этом отношении местоимения ведут себя так же, как и полнозначные слова: на грамматическом уровне передается высокая «активность» матери.
Какие бы синтаксические функции ни выполнялись местоимениями, они расширяют круг сочетаемости ядерной части концепта, «втягивая» в ее окружение новые слова.
Круг сочетаемости слов, имеющих отношение к обозначению родной матери, расширяется еще и за счет имплицитных именований. Анализ материала показал, что обозначения концепта в текстах стихотворений встречаются не только в открытой форме в виде полнозначных слов и местоимений, но и передаются через посредство синтаксических структур в виде 1) односоставных определенно-личных и 2) односоставных безличных предложений, 3) словосочетаний с опущенными, но легко восстанавливаемыми из контекста наименованиями (в роли несогласованных определений).
1) В односоставных определенно-личных предложениях глагол не нуждается в наличии местоимения, так как в его форме заключено уже указание на вполне определенное лицо. Местоимение-подлежащее легко восстанавливается из контекста, а главный член односоставного предложения пополняет круг слов, сочетающихся со словом «мать» и его синонимами: 1) С детьми на рыбе выжила В военной той беде. 2) Все повторила кроме бы Слезы — в кормилец-Вах... 3) Держала экономику на худеньких плечах. 4) Перемыла, убрала, Уложила, довязала... . 5) И сложила два крыла На коленочки устало. 6) Долго стираешь бельё, устаёшь. 7) Слышу, косою звенишь на лугу. 8) Празднично пляшешь, платком зазывая. 9) Под гармонью голосила, И подхватывал народ... 10) Подари мне, городскому, Деревенский огонёк. 11) Как мне, подскажи, начать сначала? 12) Ушла к отцу, любимому мужчине и др. Всего таких употреблений насчитывается 14.
2) В односоставных безличных предложениях, извлеченных из текстов стихотворений, местоимение-дополнение выводится из контекста: всегда можно подставить словоформу *тебе, которая имплицитно заложена в грамматической структуре этих предложений:
1) И невмочь заголосить, Боль снимая поясницы. 2) Лампу надо погасить, Помолиться у божницы. 3) Солнце парит, надо сено косить. 4) Душно и потно, хочется пить.
5) Тошно и жарко в бредовом кругу. Отмечается 5 случаев употребления таких предложений.
3) Незавершенные словосочетания с невыраженным несогласованным определением восстанавливаются через текстовое окружение, мысленно они могут быть дополнены словоформой *матери: 1) В чудном кружеве сказок волшебных Пели звезды, цветы... И не вдруг Было масло на ломтиках хлебных Из мозолистых ласковых рук (*матери)... 2) Я еще не видел звезды На высоких небесах, Но родной певучий роздых (*матери) Прогонял вселенский страх. 3) Осенний ветер причесал седины (*матери), И луч коснулся серебра бровей (*матери). 4) На фоне зелени и золота разлуки Слова я безответные шептал, Последний раз поцеловал я руки (*матери), Которые без дела не видал.
Центральная часть ассоциативно-семантического поля «родная мать» представлена в стихотворных текстах разными языковыми средствами: 1) через посредство полнозначных слов (47 употреблений), 2) через контекстуальные синонимы (4 случая), 3) с помощью местоимений (23 употребления), 3) имплицитно (24 случая). В общей сложности это 98 обозначений, что само по себе говорит о том, что репрезентируемая ментальная сущность действительно является концептом, причем этот концепт имеет для автора особое значение.
Перейдем к описанию той части ассоциативно-семантического поля, которая содержит словоформы «:втянутых» слов. Предметом рассмотрения будут являться теперь вторые члены уже рассмотренных выше словосочетаний. Очевидно, что основную часть сочетающихся словоформ составят предикаты. В силу того, что многие из них на чисто грамматическом уровне характеризуются семантической недостаточностью, выделение слов-сказуемых не всегда представляется возможным. По этой причине будут рассматриваться как грамматические, так и логические предикаты. По семантике их можно объединить в подгруппы.
1. В составе предикативных структур:
1) ‘источник жизни и таланта’: 1) в предъянварскую ночь новогодья жизнь дала мне; 2) данного (матерью слуха);
2) ‘любила отца и сыновей’: 1) сближали рты (мать с отцом) над ваховским пенгали;
2) навеки родные народы, словно мать и отец, влюблены; 3) растревожены (мать и родня); 4) до сих пор зовет ребенком; 5) ждала меня;
3) ‘тоска одиночества’: 1) все повторила кроме бы слезы — в кормилец-Вах...; 2) на полотенце годы вышиты, узор их прост, неодинаков. Над ним и горько и возвышенно уставала плакать;
4) ‘много трудилась’: 1) долго стираешь бельё; 2) над корытом согнулась в дугу;
3) к холодным вахским водам белье ходила полоскать; 4) перемыла, 5) убрала, 6) уложила, 7) довязала; 8) не красоту нежила купальщицей в реке; 9) с детьми на рыбе выжила в военной той беде; 10) бросала сеть-невод в кровь-зарю; 11) держала экономику на худеньких плечах; 12) хворост ищешь на первом снегу; 13) косою звенишь на лугу;
5) ‘сильно уставала’: 1)устаёшь, 2) сложила два крыла на коленочкиустало;
6) ‘владела даром слова и пения’: 1) ему сказала; 2) на отца по-бабьи расшумелась;
3) когда рвался буран в мою душу, добрые сказки плела; 4) любила песни распевать;
7) ‘хорошо воспитывала’: 1) со мною мучились порядком немало лет (отец и мать), чтоб дать рыбацкую ухватку и песней душу воспитать; 2) у хантыйского чума мне подарила тетрадь и чернила; 3) просила свой почерк не искажать; 4) благочестию строго учила; 5) поручила мне не далече, а рядышком видеть землю, родившую православное отчество в моем ваховском племени, где хантыйская вотчина учит вечному времени;
8) ‘умела веселиться’: 1) машкарадихой ходила в округлый хоровод; 2) празднично пляшешь, платком зазывая; 3) под гармонью голосила; 4) лихо топотушки откаблучивала;
9) ‘умерла’: 1) в кедрач, как в храм, вошла, в миру оставив взрослых сыновей; 2) ушла к отцу, любимому мужчине; 3) на погосте под крестом третий месяц лежит;
10) ‘готовность сына помочь материи’: 1) добрую силу во мне (ты) найдешь;
11) ‘тоска сына по умершей матери’: 1) но (ты) и мне как матерь Берегиня здесь, на земле, по-прежнему нужна;
12) ‘обращения сына к матери’: 1) помнишь, (матушка), гулянку; 2) вспомни, (матушка), частушки; 3) подари мне, городскому, деревенский огонёк; 4) милая, хоть ты-то пожалей; 5) как мне, подскажи, начать сначала.
2. В составе словосочетаний. Эта группа предикатов выражает отношение к матери со стороны окружающих.
1) ‘общение с матерью’: 1) на плаче модуляций я подпеваю (маме); 2) с благодарностью слушаю (мать); 3) и в послевоенном детстве я (за матушкой) вознес музыкальное наследство неслучайных русских слез; 4) обратился (к матери своей); 5) (у тебя) в сединах и морщинах есть забота древняя о сыне;
2) ‘любовь к матери, тоска по умершим родителям’: 1) там отец мой замолкшею осенью (маму) счастьем одаривать мог; 2) любви отца (к поющей маме); 3) но за прошлое хочется крепко держаться, как больному ребенку (за строгую мать); 6) я выйду из утлой избушки оплакивать (мать и отца); 7) (тебя) уж нет; 8) но на рассвете опять встречаемся (с тобой); 9) а когда отыграю последнюю роль, рядом (с матерью милой) меня положите; 10) и приходят (к ней) прежние гости — вот опять кто-то в вечность спешит;
3) ‘сочувствие, понимание, готовность помочь’: 1) у (бедной матери) два сына на две мозолистых руки; 2) и безраздельная кручина — такой не знают мужики; 3) (*тебе) лампу надо погасить, 4) (*тебе надо) помолиться у божницы;) 5) надо сено косить; 6 (*тебе) невмочь заголосить, боль снимая поясницы; 7) (*тебе) душно и потно, 8) (*тебе) хочется пить; 9) (*тебе) тошно и жарко в бредовом кругу; 10-15) (тебе) помогу.
Основную часть слов, входящих в состав рассматриваемых словосочетаний, составляют глаголы, большая часть которых (46) называет действия, совершаемые матерью; меньшая часть (28) служит для выражения отношений к матери со стороны других субъектов (отца, сына, односельчан). Имена существительные называют объекты, имеющие отношение к матери, а имена прилагательные — ее качества и характеристики. На уровне слов, непосредственно сочетающихся со словами ядра, передаются такие логические смыслы, как ‘простая’, ‘русская’, ‘с Урала родом’, ‘имела двух сыновей’, ‘рано овдовевшая’, ‘много трудилась’, ‘сильно уставала’, ‘много чувствовала’, ‘вызывала любовь и сочувствие’, ‘умела хорошо петь’, ‘хорошо владела словом’, ‘хорошо воспитывала’, ‘умела веселиться’, ‘умерла’, ‘тоска сына по умершей матери’, и некоторые другие. Наиболее интенсивно передается смысл ‘много трудилась’.
Будучи сконструированным, ассоциативно-семантическое поле может быть подвергнуто когнитивной обработке, в результате которой создается вербальная модель художественного концепта.
Итак, источник языкового материала действительно является одним из наиболее надежных классификационных признаков при построении типологии вербальных моделей концептов. Сфера его действия распространяется на все разновидности концептов-означающих. Деление источников на «книжные», «живые» и смешанные позволяет более четко осознать необходимость строгого разграничения концепта как ментальной структуры и его «овеществления» в форме вербальных и графических моделей.
В заключение следует сказать, что источник языкового материала может использоваться для построения классификации концептов. Практическая значимость такой классификации заключается в возможности ее применения в дидактических целях: признак помогает студентам и аспирантам понять причины многозначности термина «концепт», объяснить существование нескольких подходов к описанию концепта, разобраться в многочисленных классификациях концептов.
1. Болотнова Н.С. Филологический анализ текста: Учеб. пособие для студ. высш. пед. учеб. заведений. 2-е изд., доп. Томск, 2006.
2. Карасик В.И. Языковые ключи. М., 2009.
3. Леонтьев А.А. Основы психолингвистики. М., 1997.
4. Мазин В.А. Ритмы времени в рифмах судьбы: Избр. стихотворения. Екатеринбург, 2010.
5. Маслова В.А. Введение в когнитивную лингвистику: Учеб. пособие. М., 2008.
6. Попова З.Д., Стернин И.А. Когнитивная лингвистика. М., 2010.
7. Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры. 2-е изд., испр. и доп. М., 2001.
8. Хроленко А.Т. Основы лингвокультурологии: Учеб. пособие / Под ред. В.Д.Бондалетова. М., 2006.
