CC BY
65
2.7. ПУТИ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ ЕВРОПЕЙСКОГО ПРАВА И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
Осипян Борис Арташесович, кандидат юридических наук, доцент
Аннотация: В своей статье «Пути совершенствования европейского права и деятельности Европейского Суда по правам человека» автор выявляет необходимость правомерного взаимодействия ЕСПЧ и высших национальных судов государств-участников Совета Европы и предлагает новые способы их полезного сотрудничества для повышения уровня общеевропейского правосознания, законодательной и правоприменительной практики
Ключевые слова: совершенствование европейского права, необходимость правомерного взаимодействия ЕСПЧ и высших национальных судов государств-участников Совета Европы, повышения уровня общеевропейского правосознания, законодательной и правоприменительной практики
WAYS OF PERFECTION OF EUROPEAN LAW AND ACTIVITY OF EUROPEAN COURT FOR THE PROTECTION OF HUMAN RIGHTS
Osipyan Boris A., candidate of law, assistant professor
Abstract: In His article «Ways of Perfection of European Law and Activity of European Court for the Protection of Human Rights» the author reveals necessity of lawful interaction of ECPHR and highest national courts of member-states of the Council of Europe to enhance the level of European consciousness, legislation and law enforcement practice
Keywords: perfection of European law, necessity of lawful interaction of ECPHR and highest national courts of member-states of the Council of Europe, enhance the level of European consciousness, legislation and law enforcement practice
В ходе осуществления правотворческой и правоприменительной практики Европейского Суда по правам человека подчас обнаруживаются случаи вынесения не совсем правомерных и определённых решений, а также неразрешимые противоречия между окончательными решения Страсбургского Суда с решениями высших судебных инстанций государств-участниц Совета Европы. Здесь речь, в частности, идёт о противоречиях между решениями ЕСПЧ и окончательными, не подлежащими обжалованию постановлениями Конституционного Суда или Верховного Суда РФ, которые также иногда бывают не созвучны с самой непреходящей идеей права и понятием «правомерность», основные векторы, действия которых направлены на поддержание в европейском социально-временном и территориальном пространстве правопорядка и мира
1
внутри и вовне каждого человека .
В этих случаях у государств-членов Совета неизбежно возникают поводы и соблазны произвольного уклонения и неисполнения требований обязательных окончательных решений ЕСПЧ по причине их изначальной неправомерности, неразумности, несправедливости или правовой нецелесообразности их применения на территории тех государств, которые руководствуются своими основными законами, имеющими характер национальной (внутригосударственной) общеобязательности и высшую юридическую силу. Например, часть 1 статьи 15 Конституции РФ 1993 года гласит, что Конституция РФ «имеет высшую юридическую силу, прямое действие и применяется на всей территории Российской Федерации».
В то же время, например, часть 4 статьи 15 и часть 1
1 Здесь имеются в виду относительные (человеческие и территориально-временные) и абсолютные (Божественные и вечные -спасение души каждого человека в вечной жизни) измерения имманентной идеи и направления действия права.
статьи 17 Конституции РФ однозначно устанавливают первенство, или приоритет, общепризнанных принципов и норм международного права как составных, непосредственно действующих положений всей российской правовой системы, если они соответствуют Федеральному закону №101-ФЗ «О международных договорах Российской Федерации» 1995 года, являются ясными, внутренне непротиворечивыми и конкретными для судебного или административного разрешения тех или иных споров и конфликтов.
Закрепляя государственный суверенитет России, как самостоятельного государства, часть 1 статьи 15 Конституции РФ неукоснительно требует, чтобы любые законы и иные правовые акты, равно как и судебные решения не противоречили положениям действующей Конституции РФ. Однако здесь наблюдается явно неправомерный и порождающий разные недоразумения и споры конституционный пробел, а именно необходимое наличие чёткой конституционно закреплённой оговорки о том, что только изначально правомерные принципы и нормы международного права и договоров, а также судебных решений международных судебных инстанций могут быть применены на территории Российской Федерации при обязательном условии предварительной официальной отмены неправомерных положений российской Конституции и законодательства2.
Заметим, что сами положения Конституции РФ были разработаны российскими учёными правоведами и публичными властями с учётом также совокупности общепризнанных международно-правовых документов, в особенности, положений Европейской Конвен-
2См. более подробно: Осипян Б.А. Конституционно-судебная проверка правомерности международных и внутригосударственных договоров. //Московский журнал международного права. МГИМО. 2007. № 2. С. 186-198.
ции 1950 года и Протоколов к ней в целях придания системе действующего российского законодательства возможности для надёжной реализации общепризнанных основных прав и свобод каждого человека3. Так, например, если выяснится, что международно-правовая норма содержит в себе больший объём прав и свобод человека, нежели соответствующие нормы российского законодательства, то национальные правоохранительные органы, в особенности российские суды, обязаны единообразно толковать и применять положения международного права и принятые на их основе окончательные решения ЕСПЧ. Если же возникнут правовые казусы и коллизии между решениями российского суда любой инстанции, в том числе решениями Конституционного Суда РФ и Верховного Суда РФ, с одной стороны, - и решениями Европейского Суда по правам человека, - с другой, то согласно пункту 1 статьи 46 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, ратифицированной Россией в 1998 году, преимущественному применению будут подлежать именно окончательные решения ЕСПЧ .
Нам представляется, что такое поспешное, одностороннее и безоговорочное объявление приоритета общепризнанных положений международного права над российским национально-государственным законодательством является не совсем научно и практически продуманным конституционным положением5, которое лишает само международное право своих исконно национальных живительных корней, а более совершенное, «опережающее время» национальное законодательство своих правомерных особенностей, присущих всем истинно национально самостоятельным государствам. Примечательно то, что в пункте 3 Постановления Верховного Суда РФ от 27 июня 2013 года № 21 «О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и Протоколов к ней»6 в этой связи говорится следующее: «Обратить внимание судов на то, что законодательство Российской Федерации может предусматривать более высокий уровень защиты прав и свобод человека в сравнении со стандартами, гарантируемыми Конвенцией и Протоколами к ней в толковании Суда. В таких случаях судам, руководствуясь статьей 53 Конвенции, необходимо применять положения, содержащиеся в законодательстве Российской Федерации». В противном случае европейское законодательство и решения ЕСПЧ имеют первенство и подлежат единообразному, точному и своевременному исполнению.
Представляется, что для согласованного и мирного и правомерного разрешения проблемы исполнения ре-
3 См. статью 13 Европейской Конвенции 1950 года.
4 См. : Статью 1 Федерального закона от 30 марта 1998 года № 54-ФЗ «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней».
5 Заметим, что подобных пробелов и погрешностей в Конституции РФ 1993 года, по нашему мнению, несколько десятков, и об их систематическом преодолении подробно излагалось в моём Послании к Президенту РФ, обеим палатам Федерального Собрания РФ, Правительству РФ и Конституционному Суду РФ в октябре 2008 года //См. подробно: Приложение 2 в Возможности укрепления правовых основ Российского государства органами конституционного правосудия. М., 2009. С. 183-191.
6 См.: Постановление Верховного Суда РФ «О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и Протоколов к ней» № 21
от 27 июня 2013 года // http://www.rg.ru/2013/07/05/konvencia-
dok.html
шений ЕСПЧ европейским и российским законодателям и судьям следует найти как международно-правовое, так и соответствующее национально-конституционное решение основного вопроса правомерного соотношения и взаимодействия общепризнанных, но существенно обезбоженных и искажённых положений международного права, а также положений самих действующих национальных конституций, в частности, Конституции РФ.
Как правило, предполагается, что общепризнанные положения международного и, в частности, европейского права и конкретные правовые позиции и решения Европейского Суда по правам человека всегда должны проистекать из духа и непреходящей идеи права и понятия «правомерности»7, равно как и устоявшихся в европейских государствах христианско-правовых обычаев и традиций, из долговременных правоохраняемых ценностей, целей, институтов, функций и созидательных принципов, которыми должны также руководствоваться все национальные, в частности, российские суды и правоохранительные органы.
Однако, поскольку ни один международный или национальный принцип или действующий закон, его правомерное толкование и применение по известным причинам не могут быть вполне совершенными и самодостаточными, в деятельности как Европейского Суда по правам человека, так и Конституционного Суда РФ, к сожалению, наблюдаются нередкие случаи, когда многоразличные судьи по причине существенного различия уровней и особенностей их личного правосознания и опыта жизни допускают очевидные правовые ошибки и недоразумения и потому выносят далеко не правомерные решения, которые, увы, юридически не подлежат обжалованию и остаются неотме-нёнными в качестве судебных прецедентов. Несмотря на наличие таких неправомерных решений, которые ощутимо умаляют должный авторитет столь высоких международных и национальных судебных инстанций, эти так называемые «окончательные решения», как нам представляется, не должны стать общепризнанными и общеобязательными образцами (прецедентами) для слепого подражания в деятельности национальных законодательных и судебных органов8, особенно в тех государствах, которые духовно и исторически имеют достаточно высокое, не менее «европейское», правосознание и правоприменительные навыки, а также давно сложившиеся определённые правовые обычаи и традиции.
Естественно, здесь возникает весьма важный вопрос: каким образом, не нарушая и не разрывая установившихся правомерных и взаимно полезных правоотношений в рамках деятельности Совета Европы и действия Конвенции 1950 года разрешать возникающие споры между решениями ЕСПЧ и высших национальных судебных инстанций?
Правомерное и целесообразное решение этой весьма актуальной проблемы попробуем найти посредством рассмотрения и разрешения некоторых имеющихся разногласий между окончательными решения ЕСПЧ и Конституционным Судом РФ. Для наглядного
7 См.: Осипян Б.А. Дух правометрии, или основание межерологии права. М., Юрлитинформ. 2009.
8 См.: Осипян Б.А. Возможности укрепления правовых основ российского государства органами конституционного правосудия. М., 2009.
примера рассмотрим вопрос о правомерности содержания недавно принятых решений ЕСПЧ, как-то: решения по делу «Анчугов и «Гладков против России» [ANCHUGOV AND GLADKOV v. RUSSIA]» (жалобы № 11157/04 и 15162/05) Постановление ЕСПЧ от 4 июля 2013 года)9 и «Константин Маркин против России» [KONSTANTIN MARKIN V. RUSSIA]» (жалоба № 30078/06) Постановление ЕСПЧ от 7 октября 2010 года)10, а также Постановления Конституционного Суда РФ от 6 декабря 2013 года № 27-П «О проверке конституционности положений статьи 11 и пунктов 3 и 4 части четвёртой статьи 392 ГПК РФ»11.
По делу «Анчугов и «Гладков против России» ЕСПЧ решил, что конституционный запрет в части 3 статьи 32 Конституции РФ права осуждённых и лишённых свободы российских граждан на участие в голосовании на президентских и парламентских выборах является неразумным, неправомерным и неконвенциональным. Напомним, что в постановлении Европейского Суда по правам человека от 6 октября 2005 года, по делу «Хёрст против Соединённого Королевства» (Hirst v. the United Kingdom) лишение заявителя избирательных прав в связи отбыванием им наказания в виде лишения свободы решением-прецедентом ЕСПЧ было признано нарушающим статью 3 Протокола № 1 к Конвенции 1950 года.
В обоснование своего решения ЕСПЧ ссылается на пункт 3 статьи 10 Международного пакта о гражданских и политических правах от 16 декабря 19б6 года, в котором установлено, что каждой национальной пенитенциарной системой должен предусматриваться режим для заключённых, существенной целью которого является их душевное исправление, социальное перевоспитание и реабилитация. Кстати говоря, часть 2 статьи 43 УК РФ также признаёт, что уголовно-правовое наказание применяется в целях восстановления социальной справедливости, исправления осуждённого к лишению свободы и предупреждения совершения новых преступлений.
В пункте 7.5. Решения ЕСПЧ по делу «Хёрст против Соединённого Королевства»12 ЕСПЧ отмечает, что
9 См.: Решения ЕСПЧ по жалобам против России, принятые в июле 2013 года //http://europeancourt.ru/tag/anchugov-i-gladkov-protiv-rossii/
10 См.: Список решений, принятых ЕСПЧ по жалобам против России в марте 2012 года // http://europeancourt.ru/spisok-reshenij-evropejskogo-suda-prinyatyx-po-zhalobam-protiv-rossii/spisok-reshenij-evropejskogo-suda-prinyatyx-po-zhalobam-protiv-rossii-v-marte-2012-goda/#22
11 См.: Постановления Конституционного Суда РФ от 6 декабря 2013 года № 27-П // http://www.rg.ru/2013/12/18/ks-dok.html
12 Исследовав конкретные обстоятельства дела «Хёрст против
Соединённого Королевства (№ 2)», Европейский Суд счёл, что законодательство Соединённого Королевства, лишающее всех осуждённых заключённых, отбывающих наказание, права на участие в голосовании на выборах (статья 3 Акта 1983 года), является «слепым инструментом лишения значительной категории лиц
их конвенционного права на участие в голосовании на выборах и
[делает это] недифференцированным образом». Суд установил, что данное положение «устанавливает бланкетное ограничение для всех осуждённых, содержащихся в местах лишения свободы. Оно применяется автоматически к таким заключённым, независимо от длительности срока их наказания и независимо от характера или тяжести совершенных ими преступлений и их личных обстоятельств». Суд заключил, что «такое общее, автоматическое и недифференцированное ограничение жизненно важного
конвенционного права следует считать выходящим за какие-либо
приемлемые пределы усмотрения, какими бы широкими они ни были, и несовместимым со статьёй 3 Протокола № 1 к Конвен-
государство-участник, законодательство которого предусматривает бланкетное лишение права на участие в голосовании на выборах каждого, осуждённого лица к лишению свободы, не привело каких-либо доводов относительно того, как ограничения в настоящем конкретном деле соответствуют научно неопределённым и чрезмерно субъективным «критериям разумности» (Ratione materiae), «видению демократии», «несоразмерности средств целям», «баланса конкурирующих интересов», «правового государства», «открытого общества» и т.п.13 Убеждён, что без имения надлежащего понятия о «непреходящей идее права» и «правомерности» всякие иные неправомерные юридические фокусы и умствования, выводы и практические решения не только не созидательны и бесплодны, но и крайне опасны и в конечном счёте разрушительны для мира и надлежащего и устойчивого социального (национального, европейского и мирового) правопорядка.
На основе таких относительных «критериев делается заключение, что по делу о лишении права заключённого голосовать на выборах имело место нарушение статьи 25, взятой отдельно и во взаимосвязи с пунктом 3 статьи 2 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 года. Далее производится совершенно разные и противоречащие друг другу бесплодные примеры и выводы так называемого «сравнительного правоведения» , которые оторваны от основного понятия «правомерности» и потому сами по себе не способны привести кого-либо к разумным пра-восообразным и целесообразным решениям. Иными словами, доводы ЕСПЧ сугубо субъективны15, неглубоки и недостаточны для того, чтобы иметь убеждающее, рекомендательное и тем более общеобязательное качественное действие на постоянно развивающееся правосознание представителей всех европейских членов-государств и их высших судов.
Что касается субъективных политических оценок, «количественных» критериев «соразмерности запрета» и иных доводов в пользу или против решений ЕСПЧ по данному вопросу (там говорится, что в России рассматриваемая запретительная мера фактически лишает статуса гражданства и их избирательных прав около 734 300 заключённых), то они тоже, к сожалению, нисколько не касаются основных понятий «идеи права» и «правомерности», а также не учитывают того, что всякая государственная законодательная и судебная политика должна сама быть подчинена основной идее права и потому изначально должна быть подчинена понятиям «права» и «меры».
В данном случае аргументы государства-ответчика, т.е. России, по указанному делу нам представляются, к
ции» (там же, пункт 82). Суд также отметил, что «[запрет избирать] затрагивает широкий круг правонарушителей и наказаний, сроком от одного дня и до пожизненного лишения свободы и от относительно малозначительных преступлений до исключительно тяжких преступлений» (там же, пункт 77).
13 Представляется, что подобные субъективные и производные соображения изначально не могут сами стать основанием для понятия непреходящей «идеи права» и «правомерности».
14 См.: Осипян Б.А. Состояние современного сравнительного правоведения и его место в правовой науке //Аграрное и земельное право. 2010. № 6; Смысл истинной теории и философии права //Вопросы правоведения. 2010. № 2. С. 59-77.
15 См.: Осипян Б.А. Соотношение и связи объективного закона, права и юридического закона //Общество и право. 2010. № 4 (31). С. 40-45.
сожалению, ещё более неправомерными, неразумными и потому неубедительными. Например, государство-ответчик беззастенчиво и безответственно ссылается «на существование неформальной иерархии в исправительных учреждениях почти в каждом государстве, приводящей к тому, что со стороны главарей преступного мира на лиц, отбывающих наказание в виде лишения свободы, может оказываться давление, способное негативно влиять на свободу и объективность выбора последних при голосовании, поэтому рассматриваемое ограничение также направлено на предотвращение подобной ситуации».
В своё оправдание ответчик также указывает, что осуждённые, содержащиеся в местах лишения свободы, имеют ограниченный доступ к информации по сравнению с лицами, находящимися на свободе, и, следовательно, их выбор может быть искажён также отсутствием достаточной информации о кандидатах». Спрашивается: а кто несёт непосредственную правовую и политическую ответственность за установление надлежащего правопорядка, или исправительного режима в местах лишения свободы и обязан принять все возможны меры для существенного улучшения всей пенитенциарной системы в России? Здесь невольно создаётся впечатление, будто само Российское государство тщетно пытается оправдать одни свои грехи (например, лень, нежелание и неумение работать и исправлять души заключённых) и преступления (всякое неправомерное и безответственное инициативное государственное сотрудничество с авторитетами преступного мира) иными своими ещё большими грехами и привычной безответственностью1 , вместо того, чтобы самому твёрдо встать на путь конституционно-законодательного и судебно-административного исправления, чтобы стать более совершенным, правомерным, разумным и социально заботливым государством.
Далее Россия, как государство-ответчик, без разумного объяснения причин лишения своих граждан избирательных прав утверждает, что обжалуемая мера лишения осуждённых к лишению свободы российских граждан является соразмерной преследуемым уголовно-правовым целям. Вместо этого оно заявляет, что «количество осуждённых, отбывающих наказание в местах лишения свободы, несравнимо меньше общего количества российских граждан, поэтому нельзя утверждать, что часть 3 статьи 32 Конституции РФ препятствуют свободному выражению мнения народа России». Оно выражает свои «сомнения относительно возможности построения гражданского общества и правового государства на основе выбора, сделанного теми, кто, совершив тяжкие преступления, противопоставил себя интересам общества и продемонстрировал, в крайней форме, своё неуважение обществу».
Заметим, что употребление Россией таких искусственно выдуманных модных европейских словосочетаний, как «гражданское общество» вместо конституционного понятия «народ»1 и «правовое государство», которое по своему смыслу тавтологично, уже свидетельствует о не очень высоком уровне правосознания представителей ответчика. Дело в том, что слова «государство», «суд» и «правосудие» являются однокоренными и потому истинное государство (the
16См.: Осипян Б.А. Основание и система правовой ответственности //Современное право. 2007. № 5. С. 77-85. 17См.: Осипян Б.А. Правомерное понятие «власти народа» //Представительная власть - XXI век. 2007. № 3.
Rule of Law, т.е. по сути государственное управление) как таковое может быть только правомерным, а не произволом и засильем «шайки разбойников» в маске показного «правосудия».
Однако, как нам явно представляется, духовная и нравственно-правовая сила любого европейского (христианского) права и государства должна заключаться в том, что само государство обязано дать пример уважительного отношения к богоданному и потому абсолютному человеческому достоинству любого, даже самого падшего человека, а не заражаться его болезнями и не следовать его низменному примеру «неуважения» человеческой личности и образуемого ею сообщества. Иначе какая может идти речь о духовно-нравственном исправлении и душевном преображении преступника, если он не видит надлежащего примера со стороны «наставляющего и исправляющего» его авторитетного, великодушного и сильного государства в лице его высокообразованных, юридически просвещённых и преданных представителей?
Поэтому, как нам представляется, такая мера уголовного наказания, как лишение голоса, а, следовательно, человеческого достоинства своих граждан при формировании публичных властей, как пожизненное лишение свободы и смертная казнь, изначально являются неправомерными и нецелесообразными18. По крайней мере мы уверены, что такое отношение государства к своим безгласным гражданам не способно их душевно исправлять и тем более снова приобщить их к общественной жизни. Потому и получается так, как русский народ справедливо поговаривает: тюрьма - университет для воров. Зло нельзя побеждать ещё большим злом, но нелицемерной любовью и заботой о тех, кто нуждается в духовном, нравственном и физическом оздоровлении.
По делу «Константин Маркин против России» [KONSTANTIN MARKIN V. RUSSIA]» (жалоба № 30078/06) Постановление ЕСПЧ от 7 октября 2010 года)19 ЕСПЧ принял решение о том, что были нарушены статьи 8 и 14 Европейской Конвенции 1950 года, которые запрещают всякую дискриминацию по признаку пола каждого человека. В частности, ЕСПЧ пришёл к заключению, что право мужчин-военнослужащих на отпуск по уходу за ребёнком не может произвольно и дискриминационно быть законодательно отменено. По мнению большинства судей ЕСПЧ, Конституционный Суд РФ при рассмотрении жалобы заявителя на основании статьи 11 Закона «О статусе военнослужащих» и Указа Президента РФ от 16 сентября 1999 года №1237 должным образом не оценил конфликтующие интересы «поддержания боеспособности российской армии» и «наилучших интересов детей» - будущих граждан России для того, чтобы положить конец дискриминации в отношении военнослужащих мужского пола в том, что касается их права на отпуск по уходу за ребёнком.
Россия, как государство-ответчик, официально заявила, что посредством законодательного лишения мужчин военнослужащих такого права, она не подвер-
18 См. подробно: Осипян Б.А. Обоснование неправомерности смертной казни и пожизненного лишения свободы //Уголовно-исполнительная система.. 2011. № 3. С. 10-15.
19 См.: Список решений, принятых ЕСПЧ по жалобам против России в марте 2012 года // http://europeancourt.ru/spisok-reshenij-evropejskogo-suda-prinyatyx-po-zhalobam-protiv-rossii/spisok-reshenij-evropejskogo-suda-prinyatyx-po-zhalobam-protiv-rossii-v-marte-2012-goda/#22
гает какой-либо дискриминации российских военнослужащих по признаку пола и не наносит вреда малолетним российским детям, которые нуждаются в родительском уходе. Отказывая принятым Определением от 15 января 2009 года № 187-О-О в принятии такой жалобы заявителя к рассмотрению, Конституционный Суд РФ, «исходя из того, что недопущение совмещения военнослужащими мужского пола, проходящими военную службу по контракту, исполнения служебных обязанностей и отпуска по уходу за ребёнком для воспитания малолетних детей обусловлено спецификой правового статуса военнослужащих и согласуется как с добровольным характером заключения контракта о прохождении военной службы, так и с конституционно значимыми целями ограничения прав и свобод человека и гражданина согласно части 3 статьи 55 Конституции РФ, не усмотрел нарушения конституционных прав заявителя в его конкретном деле, а также, имея в виду весьма ограниченное участие российских женщин в осуществлении военной службы и особую, связанную с материнством, социальную роль женщины в обществе, отметил отсутствие нарушения принципа равенства прав и свобод человека и гражданина в контексте равноправия мужчин и женщин. Похожие доводы выражены также в упомянутом ранее недавнем постановлении Конституционного Суда РФ от 6 декабря 2013 года № 27-П «О проверке конституционности положений статьи 11 и пунктов 3 и 4 части четвёртой статьи 392 ГПК Российской Федерации».
В указанном постановлении Конституционного Суда РФ утверждается, что «если суд общей юрисдикции придёт к выводу о невозможности исполнения постановления Европейского Суда по правам человека без признания не соответствующими Конституции РФ законоположений, относительно которых ранее Конституционный Суд РФ констатировал отсутствие нарушения ими конституционных прав заявителя в конкретном деле, он правомочен приостановить производство и обратиться в Конституционный Суд РФ с запросом о проверке конституционности этих законоположений».
Здесь невольно складывается такое впечатление, что своим бесплодным постановлением Конституционный Суд РФ вовсе забыл о необходимости и, следовательно, юридической обязательности родительского ухода за малолетними российскими детьми в возрасте до трёх лет. Представьте, если малолетний ребёнок военнослужащего К. Маркина по вине российских законодателей судей окажется в детском доме без любви и должной заботы своего отца как единственного родителя-воспитателя, то кто будет нести ответственность за пожизненно сломанную судьбу этого будущего российского гражданина? Неужели для российских законодателей и судей потеря навсегда одного полноценного российского гражданина-человека является меньшей правоохраняемой ценностью и целью, нежели временная, на три года потеря одного российского военнослужащего?! Такое правосознание не представляется высоким и истинным, но скорее всего неправомерным и вредоносным. Нетрудно представить то, какое решение приняли бы задействованные в этом деле российские судьи, если волею судеб они сами оказались бы на месте К. Маркина. Уверен, что тогда они, наверняка, вынесли бы правомерное решение в пользу ребёнка.
Справедливости ради отметим, что в соответствующих судебных решениях по этому делу отмечалось,
что заявитель К. Маркин не доказал, что он является единственным человеком, который может осуществить надлежащий и ничем не заменимый родительский уход за новорождённым ребёнком. Однако, если заявитель сделал ложное сообщение в суде для незаконного, мошеннического завладения государственными средствами, то Российское государство посредством соответствующих правоохранительных органов имеет все законные основания и возможности для привлечения такого недобросовестного и корыстного человека к уголовно-правовой ответственности со всеми вытекающими из этого печальными последствиями для него. Но нигде не сказано и тем более не доказано, что гражданин К. Маркин является корыстолюбивым лжецом и подрывающим безопасность своей Родины мошенником. Разумеется, для последующего установления факта правдивости заявителя необходим надлежащий правоохранительный контроль и кропотливая деятельность, которые являются прямой обязанностью соответствующих органов государства. Посему прикрывать своё нежелание и неумение работать всякими неправомерными конституционными или законодательными массовыми запретами и ограничениями не ведёт государство к его совершенству, но, напротив, приводит его к дальнейшему нравственно-правовому распаду и разорению его народа.20
Тем не менее, несмотря на существующие в сфере взаимодействия ЕСПЧ и высших российских судебных инстанций, предпринимаются меры для более гибкого применения устоявшихся принципов европейского права к постоянно и быстро изменяющимся условиям жизни современной России. Со своей стороны, ЕСПЧ посредством расширительного толкования положений Европейской Конвенции и Протоколов к ней, вправе выйти за пределы буквы положений Конвенции и при необходимости существенно обновить и улучшить привычные свои правовые подходы и позиции по правомерному разрешению тех или иных рассматриваемых дел. Без такого постоянно совершенствующего правотолковательного и правотприменительного подхода к разрешению поступающих жалоб Европейский Суд по правам человека не был бы способен осуществлять деятельную защиту установленных в Европейской Конвенции.
Правовые установки или позиции Европейской Конвенции и соответствующие им положения Конституции России должны служить долговременными ориентирами для совершенствования на основе понятия «пра-вомерности»21 всех российских процессуальных кодексов: уголовного, гражданского, арбитражного, административного процессов - равно как и для вящей гласности судебного заседания, добросовестного и справедливого решения каждого конкретного дела.
Важнейшей гарантией должного правосудия, закреплённой Европейской Конвенцией, является право человека на справедливое судебное разбирательство, направленное на действенную защиту и справедливое восстановление нарушенных прав и свобод человека. Статья 6 Конвенции устанавливает, что публичное судебное разбирательство должно проводиться в ра-
20 См.: Осипян Б.А. О мерах по искоренению порочной системы отказа в правосудии //Адвокат. 2009. № 1. С. 76-80.
21 См.: Осипян Б.А. Корень понятия «правомерность»
//Современное право. 2008. № 1.С. 69-78; Определение понятия
права //Современное право. 2007. № 2. С. 34-42.
зумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона. Основой справедливого судебного разбирательства служит надлежащий, (т.е. реальный, а не только формальный) доступ к судебной процедуре со всеми атрибутами судебного контроля. В деле «Гольдера против Великобритании»22 (1975 года) Европейский суд по правам человека указал, что государство не может ограничить или устранить судебный контроль в отдельных областях правоотношений по причине отсутствия достаточных организационно-технических и финансовых возможностей у жертвы правонарушения23. В частности, такие случаи возникают в случаях обмана российских вкладчиков недобросовестным руководством некоторых коммерческих банков, на основе фиктивных экспертно-оценочных махинаций умышленно объявляющих себя банкротами, либо в случаях злоупотребления своими должностными полномочиями со стороны ответственных работников Центрального Банка РФ или Государственного Агентства по страхованию вкладов, которые не осуществляют должного банковского контроля и в корыстных целях становятся виновниками преступного доведения банков до банкротства во вред многотысячным российским гражданам, имеющим банковские вклады.
Жизнь показывает, что решения ЕСПЧ за всю историю его существования, как правило, не оставлялись без исполнения на территории государств-членов Совета Европы. По мнению некоторых английских правоведов, готовность, с которой признаются решения ЕСПЧ, свидетельствуют о возникновении в западной правовой традиции новой действенной системы международного, в частности, европейского, права, регулирующей некоторые из многосложные межгосударственные правоотношения, которые ранее всецело подвергались искажениям по причине неправомерного сознания мнимого национального суверенитета.24
Представляется, что большинство решений ЕСПЧ играют значительную правотворческую и цивилизаци-онную роль в деле совершенствования национальных законодательств и практики осуществления правосудия на всем общеевропейском правовом пространстве. Дело в том, что всякое злоумышленного и неразумное противодействие принятым правомерным решениям ЕСПЧ или самовольное уклонение от них может стать основанием для приостановления членства правонарушающего государства в Совете Европы, или даже вынужденного исключения «несознательного государства» из этой авторитетнейшей международной правительственной организации, а также привести к всеобщему порицанию и нравственной потере лица систематически нарушающего непреходящую идею права государства-члена Совета Европы в глазах духовно и нравственно более развитых и юридически просвещённых европейцев. К примеру, в таком безрадостном политико-правовом положении находилась Греция в период произвола так называемых «чёрных полковников», когда очевидные и грубые нарушения общепризнанных прав и свобод каждого человека и
22 European Court of Human Rights: Judgments and Decisions. Strasbourg. February 7, 1975. Golder v. UK(Series A. No.18. P.21-22. Paras. 44-45; Airey v. Ireland. Series A. 32. P.17. Paras. 32-33.
23 См.: Осипян Б.А. Судебная власть как особая разновидность исполнительной власти //Российский судья. 2008. № 12. С. 6-9. 24См.: Дженис М., Кэй Р., Брэдли Э. Европейское право в области прав человека. Практика и комментарии. М., 1997. С. 10.
гражданина в этой традиционно европейской стране приобрели массовый и подрывающий социальный мир и порядок политический характер.2
Такое ощутимое правовое, нравственное, историческое, культурное и политическое влияние правомерной деятельности ЕСПЧ служит дополнительной гарантией для более добросовестного выполнения государствами-членами Совета Европы общепризнанных правомерных императивов международного права и решений единого органа европейского правосудия в целях существенного повышения общеевропейского социального правосознания, правомерной и действенной защиты прав и свобод человека на национально-государственном уровне.
Следует отметить, что всякий пересмотр решений национальных правоохранительных органов ЕСПЧ должен быть воспринят как необходимый тревожный, предупреждающий, полезный сигнал, дающий дополнительную возможность каждому государству-члену Совета Европы вовремя исправить существующее жалкое положение в сфере претворения конституционных прав и свобод человека и существенного совершенствования собственной судебно-правовой системы в свете надлежащего и единообразного право-понимания понимания, точного и своевременного исполнения высших христианско-европейских правовых идей и целей. По справедливому мнению российского правоведа Энтина М.Л., благодаря установленному Конвенцией механизму образовалась система обратной связи между контрольными органами Совета Европы и законодательными, исполнительными, судебными и административными органами европейских государств, которая способствует постоянному и систематическому совершенствованию национального законодательства и правоприменительной практики26.
Установившаяся система судебно-правового контроля в европейских странах ни в коей мере не должна неправомерно ограничивать и тем более препятствовать деятельности национальных законодательных, правоохранительных и судебных органов, которые имеют достаточно усмотрительных (дискреционных) правомочий при рассмотрении и разрешении конкретных дел. Всякая система правомерного судебного контроля должна полезной для всех участвующих в ней субъектов и институтов и способной вовремя давать им верное направление в постоянном правовом обновлении, внутреннем и организационном самосовершенствовании, единообразном толковании и целесообразном применении законов, посредством которых осуществляется реальная защита прав и свобод человека и правомерных человеческих объединений. Так, например, по делу «Коккинакис против Греции»27 ЕСПЧ вынес решение, в котором указал, что «именно национальным судам принадлежит право интерпретировать и применять национальное право» и тем самым ещё раз подтвердил реальность действия прин-
25 См.: Осипян Б.А. Правомерный закон и законодательный произвол //Адвокат. 2009. № 7. С. 83-88; Причины издания и совершения неправомерных актов: духовные, научные и практические аспекты //Российский юридический журнал. 2009. № 4. С.71-78.
26 Энтин М.Л. Международные гарантии прав человека: опыт Совета Европы. М., 1997. С.24.
27 См.: Европейские стандарты в постановлениях Конституционного Суда Российской Федерации. Сборник документов. М.,2003. С.485-520. //Гомьен Д., Харрис Л., Зваак Л. Европейская Конвенция о правах человека и Европейская Социальная хартия: право и практика. М., 1988. С. 268.
ципов взаимной полезности и взаимной дополняемости (субсидиарности) европейского права и решений ЕСПЧ в процессе осуществлении правосудной защиты прав и свобод человека28.
Такой подход Европейского Суда по правам человека связан с используемой им доктриной «дискреционного самоограничения» в решении вопросов внутренней легальности29. Таким образом, при правомерном толковании и применении действующего национального законодательства ЕСПЧ допускается некий допустимый релятивизм, связанный с особенностями и государственным суверенитетом социально-политической системой каждого государства-участника, в котором национальное законодательство действует как конкретизирующая европейское право и сообщество подсистема3 .
Между тем, как мы уже отмечали ранее, правообра-зовательная и правоприменительная практика ЕСПЧ воочию показывает, что иногда позиция Европейского Суда по правам человека, к сожалению, не всегда проистекает из фундаментального понятия «правомерности» выносимых национальными судебными органами решений, сколько из соображение сугубо политической целесообразности во избежание возможных конфликтов с государствами-ответчиками. Однако представляется, что ЕСПЧ должен иметь постоянную склонность действовать не келейно, в «клановых междусобойчиках», но объективно и беспристрастно, посредством добросовестного выявления истинных обстоятельств рассматриваемых дел, правомерности и справедливости для защиты достоинства, привычных прав и свобод человека. Дело в том, что всякие изначально неправомерные безбожно-политические игры разных суеверных и бессовестных европейских деятелей, связанные с чрезмерно мирскими понятиями призвания, достоинства, прав и свобод человека вне или против святости и истины непреходящей идеи права, общего добра, красоты и справедливости, бессмысленны, бесполезны и вредны, как должностные злоупотребления.
К сожалению, ЕСПЧ иногда, произвольно пренебрегая духовно, нравственно, исторически и научно обоснованными надлежащими понятиями «непреходящей идеи права» и «правомерности», вольно или невольно выносит явно неправомерные решения31, ошибочно предполагая, что, например, «в демократическом обществе официальное разрешение мужеложства нисколько не может повлиять на нравственное состояние молодого поколения и взрослого населения в целом». Представляется, что в данном случае чрезмерная толерантность узкого сообщества судей ЕСПЧ к богопротивным, безнравственным и противоправным поступкам людей не может служить достаточным основанием для официального признания указанного пра-
28См. также: Постановление Верховного Суда РФ «О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и Протоколов к ней» № 21 от 27 июня 2013 года // http://www.rg.ru/2013/07/05/konvencia-dok.html
29 См.: Решение ЕСПЧ по делу «X v. Austria», №. 1852/63, 1965.
30 См.: Осипян Б.А. Истоки идеи публичной власти в форме народного самоуправления //Конституционное и муниципальное право. 2009. № 5. С. 7-12.
31 См.: Осипян Б.А. Некоторые вопросы защиты прав человека в
Европейском Суде по права человека //Права человека. Практика
ЕСПЧ. 2011. № 11. С. 42-48.
вонарушения в качестве нормы позитивного закона для того или иного европейского государства и тем более для всей духовно, нравственно и юридически просвещённой Европы. Мы уверены, что такая узаконенная неправомерная «толерантность» нисколько не совместима с истинной христианской любовью, надлежащим правопорядком и спасением души в вечной жизни, ибо содомиты не унаследуют Царства Бо-жия32.
Тем не менее у всех духовно зрелых, добросовестных и благоразумных людей ещё остаётся надежда на то, что по мере надлежащего преобразования истинного (христианского) европейского правосознания законодателей и судей любого ранга и достаточного научного обоснования понятия «правомерности» новый состав или новое поколение судей ЕСПЧ найдёт в себе достаточно мужества для исправления и возможного спасения своих грешных душ в вечной жизни (не только для временного поддержания видимого социального мира и порядка в Европе!), чтобы ещё выше поднять планку так называемых «европейских правовых ценностей и стандартов» до уровня непреходящих, неизменных духовно-нравственных императивов, которые испокон веков существуют не только в Европейском духовно-просветительском, культурном и ис-торико-правовом пространстве, но и во всех остальных нормальных правовых системах, в которых грех и преступление, предусмотренные всеми религиозными и нравственными системами мира мужеложства, однозначно и строго полностью запрещается также всеми иными метаправовыми и нормативно-правовыми системами.
Для дальнейшего развития уровня правосознания самих европейских политических деятелей и судей, а также усиления притягательности их жизнедеятельности для членов-государств Совета Европы, стремящихся к единой высшей цели истинного правового просвещения и образования, к духовному совершенству и истинно научному сознанию, необходимо разумное усвоение всеми таких надлежащих понятий, как «правомерность», «правосудие», «государственное строительство и управление», «правомерная свобода и ответственность»33, «спасения души каждого человека в вечной жизни», «правомерный и стабильный социальный порядок» и т.п. Представляется, что эти и другие духовные и научно-правовые понятия в своём действии могут существенно способствовать европейским судьям в процессе принятия правомерных и целесообразных решений на благо и процветание каждой европейской страны и, стало быть, всей Европы в целом.
Самообразовательное усердие и работа над собой, а также постоянное правовое просвещение самих творцов «европейского права и правосудия» должно стать началом начал для всех очевидных и вероятных преобразований и улучшений общепризнанных евро-пейско-правовых и судебных стандартов, которые подлежат усвоению со стороны национальных законодателей и судей. Как говорится, претворение всякой верной и доброй надежды на улучшение окружающего мира начинается с самих себя, т.е. надеющихся на
32 См.: Библия. Новый Завет. 1 Кор., 6:9.
33 См. : Осипян Б.А. Право как проявление совершенного закона свободы и ответственности человека//Вопросы правоведения. 2012. № 3. С. 65-80.
всякое ожидаемое духовное, нравственное, организационно-правовое и иное улучшение, в особенности, на существенную судебно-правовую реформу.
В связи с очевидной необходимостью постоянного и правомерного развития и совершенствования положений действующего международного и особенно европейского законодательства, полезных навыков деятельности Совета Европы, ЕСПЧ и высших национальных законодательных и судебных инстанций (конституционных и верховных судов), а также в некоторых случаях должного пересмотра так называемых «окончательных» неправомерных решений самого ЕСПЧ возникает идея создания системы прямых и обратных связей между ЕСПЧ и высшими судебными инстанциями членов-государств Совета Европы34. Например, если у Конституционного Суда РФ по тому или иному конкретному делу возникнут более высокие правовые соображения и предложения для совершенствования деятельности и уточнения некоторых решений ЕСПЧ, то должна быть законодательно и институционально установлена реальная организационно-правовая возможность и механизм обращения Конституционного Суда РФ в контрольно-надзорные органы ЕСПЧ для рассмотрения и надлежащего учёта конкретных рекомендаций по правомерной своевременной защите основных прав и свобод человека на основе понятия «правомерности» и «функциональной целесообразности» для такой судебной защиты.
В этой связи было вполне правомерным и целесообразным произвести определённые преобразования в структурах самого Конституционного Суда РФ, который в течение двадцати лет также допускал принятие множества неправомерных решений, касающихся неправомерного отказа от рассмотрения жалоб35 и необходимого исправления некоторых действующих положений российского законодательства по причине несовершенства некоторых положений самой Конституции РФ, правомерного их толкования и рассмотрения конкретных дел на сугубо конституционной плоскости, а не на выс-
36
шем уровне надлежащего понятия «правомерности» . В противном случае государствам-членам нет смысла и практической пользы включаться в менее зрелый в правовом отношении совет или союз, в которой не будет перспективы взаимопонимания, созидательного и полезного сотрудничества в области постоянного совершенствования самих положений международного и, в частности, европейского права, национального законодательства, а также действенной судебной защиты основных прав и свобод человека.
В дополнение гарантий для реализации вышеупомянутых целей необходимо, правомерно и целесообразно также создание внутри ЕСПЧ отдельной структуры (правового института) наподобие апелляционной или кассационной инстанции, которая была бы правомоч-
ном. подробно: Осипян Б.А. Трансформация права в закон: духовные, научные и практические аспекты //Диссертация. М., 1990. //Государство и право. 2006. № 8. С. 43-50; Идея саморазвивающейся правовой системы //Журнал Российского права. 2004. № 4. С. 71-79.
35 См.: Осипян Б.А. Роль конституционных и уставных судов в процессах гармонизации конституций, уставов, законов и иных нормативных актов субъектов России //Возможности укрепления правовых основ российского государства органами конституционного правосудия. М., 2009. С. 108-122.
36 См. подробно: Осипян Б.А. Проблемы толкования конституци-
онных положений. //Конституционное и муниципальное право. 2007. № 7. С. 26-30.
на своевременно, не дожидаясь существенного или полного обновления наличного судейского корпуса европейских судей, решать постоянно возникающие спорные моменты, связанные с правомерностью и достаточной фактической и концептуальной обоснованностью первоначальных окончательных решений ЕСПЧ по конкретным делам. Есть надежда, что все эти предложенные нами нововведения в процессы преобразования европейского права и правосудия реальны при условии духовно зрелого, добросовестного и разумного сотрудничества всех высших правительственных и судебных европейских учреждений, а также свободной и доброй воли тех европейских государств, которые сделали сознательный выбор вхождения в европейско-правовое пространство в целях взаимно полезного сотрудничества и совершенствования себя и друг друга в качестве правомерных международно-правовых институтов и национально-государственных сообществ37.
Список литературы:
1. Осипян Б.А. Конституционно-судебная проверка правомерности международных и внутригосударственных договоров. //Московский журнал международного права. МГИМО. 2007. № 2. С. 186-198.
2. См. статья 13 Европейской Конвенции 1950 года.
3. См.: Статья 1 Федерального закона от 30 марта 1998 года № 54-ФЗ «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней».
4. Приложение 2 в Возможности укрепления правовых основ Российского государства органами конституционного правосудия. М., 2009. С. 183-191.
5. См.: Постановление Верховного Суда РФ «О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и Протоколов к ней» № 21 от 27 июня 2013 года // http://www. rg.ru/2013/07/05/konvencia-dok. html
6. Осипян Б.А. Дух правометрии, или основание меже-рологии права. М., Юрлитинформ. 2009.
7. См.: Осипян Б.А. Возможности укрепления правовых основ российского государства органами конституционного правосудия. М., 2009.
8. См.: Решения ЕСПЧ по жалобам против России, принятые в июле 2013 года //http://europeancourt.ru/tag/anchugov-i-gladkov-protiv-rossii/
9. См.: Список решений, принятых ЕСПЧ по жалобам против России в марте 2012 года // http://europeancourt.ru/spisok-reshenij-evropejskogo-suda-prinyatyx-po-zhalobam-protiv-rossii/spisok-reshenij-evropejskogo-suda-prinyatyx-po-zhalobam-protiv-rossii-v-marte-2012-goda/#22
10. См.: Постановления Конституционного Суда РФ от 6 декабря 2013 года № 27-П // http://www.rg.ru/2013/12/18/ks-dok.html
11. См.: Осипян Б.А. Состояние современного сравнительного правоведения и его место в правовой науке //Аграрное и земельное право. 2010. № 6; Смысл истинной теории и философии права //Вопросы правоведения. 2010. № 2. С. 59-77.
12. См.: Осипян Б.А. Соотношение и связи объективного закона, права и юридического закона //Общество и право. 2010. № 4 (31). С. 40-45.
13. См.: Осипян Б.А. Основание и система правовой ответственности //Современное право. 2007. № 5. С. 77-85.
14. См.: Осипян Б.А. Правомерное понятие «власти народа» //Представительная власть - XXI век. 2007. № 3.
15. См. подробно: Осипян Б.А. Обоснование неправомерности смертной казни и пожизненного лишения сво-
37См.: Осипян Б.А. Перспективы глобального развития права //Современное право. 2004. № 2. С. 44-48.
боды //Уголовно-исполнительная система.. 2011. № 3. С. 10-15.
16. См.: Список решений, принятых ЕСПЧ по жалобам против России в марте 2012 года // http://europeancourt.ru/spisok-reshenij-evropejskogo-suda-prinyatyx-po-zhalobam-protiv-rossii/spisok-reshenij-evropejskogo-suda-prinyatyx-po-zhalobam-protiv-rossii-v-marte-2012-goda/#22
17. См.: Осипян Б.А. О мерах по искоренению порочной системы отказа в правосудии //Адвокат. 2009. № 1. С. 7680.
18. См.: Осипян Б.А. Корень понятия «правомерность» //Современное право. 2008. № 1.С. 69-78; Определение понятия права //Современное право. 2007. № 2. С. 34-42.
19. European Court of Human Rights: Judgments and Decisions. Strasbourg. February 7, 1975. Golder v. UK(Series A. No.18. P.21-22. Paras. 44-45; Airey v. Ireland. Series A. 32. P.17. Paras. 32-33.
20. См.: Осипян Б.А. Судебная власть как особая разновидность исполнительной власти //Российский судья.
2008. № 12. С. 6-9.
21. См.: Дженис М., Кэй Р., Брэдли Э. Европейское право в области прав человека. Практика и комментарии. М., 1997. С. 10.
22. См.: Осипян Б.А. Правомерный закон и законодательный произвол //Адвокат. 2009. № 7. С. 83-88; Причины издания и совершения неправомерных актов: духовные, научные и практические аспекты //Российский юридический журнал. 2009. № 4. С.71-78.
23. Энтин М.Л. Международные гарантии прав человека: опыт Совета Европы. М., 1997. С.24.
24. См.: Европейские стандарты в постановлениях Конституционного Суда Российской Федерации. Сборник документов. М.,2003. С.485-520. //Гомьен Д., Харрис Л., Зваак Л. Европейская Конвенция о правах человека и Европейская Социальная хартия: право и практика. М., 1988. С. 268.
25. См. также: Постановление Верховного Суда РФ «О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и Протоколов к ней» № 21 от 27 июня 2013 года // http://www.rg.ru/2013/07/05/konvencia-dok.html
26. См.: Решение ЕСПЧ по делу «X v. Austria», №. 1852/63, 1965.
27. См.: Осипян Б.А. Истоки идеи публичной власти в форме народного самоуправления //Конституционное и муниципальное право. 2009. № 5. С. 7-12.
28. См.: Осипян Б.А. Некоторые вопросы защиты прав человека в Европейском Суде по права человека //Права человека. Практика ЕСПЧ. 2011. № 11. С. 42-48.
29. См.: Библия. Новый Завет. 1 Кор., 6:9.
30. См. : Осипян Б.А. Право как проявление совершенного закона свободы и ответственности челове-ка//Вопросы правоведения. 2012. № 3. С. 65-80.
31. См. подробно: Осипян Б.А. Трансформация права в закон: духовные, научные и практические аспекты //Диссертация. М., 1990. //Государство и право. 2006. № 8. С. 43-50; Идея саморазвивающейся правовой системы //Журнал Российского права. 2004. № 4. С. 71-79.
32. См.: Осипян Б.А. Роль конституционных и уставных судов в процессах гармонизации конституций, уставов, законов и иных нормативных актов субъектов России //Возможности укрепления правовых основ российского государства органами конституционного правосудия. М.,
2009. С. 108-122.
33. См. подробно: Осипян Б.А. Проблемы толкования конституционных положений. //Конституционное и муниципальное право. 2007. № 7. С. 26-30.
34. См.: Осипян Б.А. Перспективы глобального развития права //Современное право. 2004. № 2. С. 44-48.
