CC BY
47Путь к катастрофе
Размышления об окаянном 1991-м и роли армии в судьбе страны
© Воронин Н. Н. © Voronin N.
Путь к катастрофе. Размышления об окаянном 1991-м и роли армии в судьбе страны
On the way to abyss of despair. Reflections about damnable 1991 and the role of the army in destiny of the country
Аннотация. Статья посвящена внутриполитическим событиям в СССР в 1991 г. Автор проливает свет на участие в них силовых структур и их руководителей. Особое внимание уделяется Вооруженным силам СССР, раскрытию подоплеки вовлечения министра обороны СССР Д. Язова в работу Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР, позиции других ведущих военачальников. Приводятся версии обстоятельств появления ГКЧП и роли председателя КГБ СССР В. Крючкова в решающие дни августа 1991 г.
Annotation. The article is devoted to internal political events that took place in the USSR in 1991. The author casts light on the participation of the military forces and its leaders in the country's political affairs. Special attention is paid to the Armed Forces of the USSR. The article discloses the rationale for the involvement of the Minister of Defence of the USSR Marshal of the Soviet Union Dmitry Yazov in the work of the State Committee on the State of Emergency (SCSE) in the USSR. It also discusses political attitudes of some other military leaders. It provides an array of circumstances, under which the SCSE was established. It discusses the role of the Chairman of the Committee for the State Security (CSS) of the USSR Vladimir Kryuchkov during the crucial days in August 1991.
Ключевые слова. Борис Ельцин, Владимир Крючков, Геннадий Янаев, Дмитрий Язов, Евгений Шапошников, Михаил Горбачев, Юрий Андропов.
Key words. Boris Yeltsin, Vladimir Kryuchkov, Gennady Yanayev, Dmitry Yazov, Yevgeny Shaposhnikov, Mikhail Gorbachev, Yuri Andropov.
Минуло три десятилетия, как не стало Советского Союза. За эти годы в нашей стране выросло уже не одно поколение людей, которые не могут судить о советском обществе по своим личным воспоминаниям. Сейчас в России живет свыше 24 млн человек в возрасте от 15 до 29 лет (16,5% населения) и примерно столько же — в возрасте 30—39 лет. Нынешние социально-экономические реалии ставят их перед необходимостью выживания, и их помыслы обращены исключительно в день сегодняшний и в будущее. И это естественно: сложно двигаться вперед с головой, повернутой назад.
Сегодня мало кто у нас задумывается о недавнем прошлом, а тем более — пытается выяснить причины произошедшей с нашим Отечеством
ВОРОНИН Николай Николаевич — доктор философских наук.
1
трагедии, справедливо названной величайшей геополитической катастрофой XX в. Между тем уроки этой трагедии, возможно, предостерегли бы постсоветские поколения от ошибок, избавили их от политической наивности и склонности верить популистским обещаниям обаятельных и красноречивых политиков. В середине 1980-х гг. советские люди возжелали перемен, устав от социально-бытовых тягот времен «застоя» и двуличия партийно-государственной бюрократии, а потому поспешили довериться архитекторам «нового политического мышления» и «прорабам перестройки». Чем это обернулось для них и для нашего государства, известно.
Осмысление причин краха Советской державы еще только предстоит — в нынешних исследованиях много конъюнктурного, личностного, эмоционального, а то и политически заданного. С этой теоретической задачей гораздо лучше нас справятся люди, не жившие в советское время, на чьих сердцах нет рубцов от разочарований и горького осознания того, какие демоны вышли на свободу из разбитого кувшина советской государственности.
Но и люди, принимавшие участие в событиях того времени или ставшие их свидетелями, имеют право и даже должны оставить для истории свои суждения и воспоминания о крахе «красной империи». Автор, волею судьбы наблюдавший за перипетиями борьбы за власть на кремлевском Олимпе изнутри партийно-государственного аппарата, счел возможным рассказать об участии Вооруженных Сил в политической жизни СССР в 1991 г., о поведении тогдашнего военного руководства. Именно от армии, от ее военачальников во многом зависело в тот роковой год советской истории будущее сверхдержавы.
Офицерский корпус, который героически спас страну в Великую Отечественную и самоотверженно обеспечивал ее внешнюю безопасность в годы холодной войны, в час новых испытаний оказался перед очень непростым выбором. Выступить за сохранность союзной государственности или позволить противникам Горбачева отправить его в политическое небытие? Неприятие большинством офицеров дискредитировавшей и изжившей себя высшей номенклатуры предопределило их выбор. Тогда мало кто задумывался о том, что отказ в поддержке утратившему доверие народа президенту СССР ставит крест на будущем и самого государства. С грязной водой выплеснули и ребенка.
Вместе с тем было бы упрощением утверждать, что большинство руководящих «силовиков» уподобилось страусу, имеющему склонность в минуту опасности прятать голову в песок. Или — что некоторые из них, мгновенно сориентировавшись, поспешили сменить знамена в надежде на новые высокие чины и должности. Были и такие; но в целом военное сословие, сохраняя верность присяге, решило остаться со своим народом, который не поднялся в августе 1991-го в поддержку членов ГКЧП, а спустя четыре месяца, в декабре, не возмутился Беловежскими соглашениями.
Слова воинской присяги не были забыты офицерами. Да, каждый из них клялся «до последнего дыхания быть преданным своему народу,
своей Советской Родине и Советскому правительству», давал торжественное обещание «быть всегда готовым по приказу Советского правительства выступить на защиту моей Родины — Союза Советских Социалистических Республик», «защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами». Но само Советское правительство не позвало их на помощь, не решилось отдать приказ. Да и Советская Родина, как казалось три десятилетия назад, вроде как бы оставалась на месте — только без Коммунистической партии. Систему Советов уничтожили двумя годами позднее под аккомпанемент танковых выстрелов в столице.
Командный состав в окаянном 1991-м удержал ситуацию в воинских коллективах под контролем, сохранил управление войсками. Армия осталась «в казарме», терпеливо ожидая завершения схватки политиков за власть.
Многие советские офицеры в свое оправдание сетуют на то, что под врагами понимали тогда исключительно внешнего противника, жалуются на отсутствие четких команд, говорят о нежелании проливать кровь своего народа. Десятки тысяч москвичей действительно вышли на площадь перед Белым домом в защиту руководства РСФСР, и столкновения с ними могли стать реальностью.
Все это так. Да кулаками после драки, как известно, не машут. Год 1991-й не прожить вновь. Маршал Советского Союза Язов уже не остережется входить в состав ГКЧП, ставший для него и государства западней. Маршал авиации Шапошников уже не наберется мужества взять на себя ответственность за судьбу СССР. Советская держава потеряна, величайший социальный эксперимент в писаной истории человечества завершился фатальной неудачей, «красный» проект реализовать не удалось. Историю пишут победители — те, кого Дизраэли когда-то называл «хозяевами истории».
И все же у нас, современников и очевидцев трагических событий, еще сохраняются возможность и долг оставить правдивый рассказ о том времени — времени надежд и разочарований. И этим помочь будущим поколениям составить свое объективное мнение о 1991-м и сделать выводы.
2
Новый 1991 г. советские люди встречали в тревожном ожидании. Ухудшение социально-экономического положения ощущалось всеми. Становилось все более ясно, что дальше так жить нельзя. Но как жить? В ответе на этот вопрос общество выявляло свою неоднородность: кто-то мечтал о возврате в годы брежневского «застоя», кто-то вспоминал времена Сталина с их жесткой дисциплиной, но большинство жаждало демократизации общества, наивно отождествлявшейся тогда с улучшением жизни.
В стране все более давал знать о себе сепаратизм — причем не только в Прибалтике, Закавказье и на Украине. В самой РСФСР все громче
раздавались голоса тех, кто видел будущее России вне Союза ССР. Сентенции «Хватит кормить Среднюю Азию», «Хватит кормить Кавказ» все глубже проникали в сознание не только российской номенклатуры, но и миллионов обывателей. В московских номенклатурных кругах продолжалась борьба всех против всех. Противники Горбачева из так называемого консервативного лагеря и из стана сторонников Ельцина интриговали как друг против друга, так и против опостылевшего всем Генерального секретаря ЦК КПСС и его все более редевшей команды. Горбачев отвечал своим оппонентам тем же, надеясь по-иезуитски стравить их и вытеснить с политического поля поодиночке.
Перед Новым годом сенсацией завершился IV Съезд народных депутатов СССР: 20 декабря с его трибуны сподвижник Горбачева министр иностранных дел Э. А. Шеварднадзе заявил о своей отставке «в знак протеста против надвигающейся диктатуры» и вышел из рядов КПСС. 26 декабря председатель Совета министров СССР Н. И. Рыжков попал в больницу с обширным инфарктом. Съезд учредил пост вице-президента, на который с большим трудом был избран малоизвестный Г. И. Янаев. Народные депутаты согласились с предложенной президентом СССР конституционной реформой Союза ССР и проведением референдума о сохранении самого Союзного государства как «обновленной федерации равноправных суверенных республик».
Нараставшие социально-экономические трудности, внутриполитический раздрай, начавшееся сокращение Вооруженных Сил не могли не отражаться на настроениях советских людей, в том числе военнослужащих. Миллионы наших соотечественников невольно задавали себе волновавший их вопрос: за новогодними хлопотами и непрерывными празднествами, за телевизионными "кайфами" не потеряли ли мы чувства реальности, не ушла ли у нас из-под ног Россия?
А Россия действительно «уходила из-под ног». В «новогоднем мешке» главы российского парламента Б. Н. Ельцина подарок Союзу ССР оказался весьма своеобразным. 23,4 млрд рублей, на 119 млрд рублей меньше, чем в 1990 г., — такой вклад был определен Верховным Советом РСФСР в союзный бюджет 1991 г. Это свидетельствовало не только о развале экономики, но и предвещало закат самого «Союза нерушимого республик свободных». Настроения народа находили отражение на страницах печати. «Смотришь, — писал политический обозреватель одной из центральных московских газет, — там растут цены на рыбу, на масло, на электроэнергию, там уже переоборудуют турникеты в метро для серебряных монет (до этого проезд стоил 5 медных копеек), печатают новые тарифы на поезда и самолеты, растут дефицит бюджета, инфляция, все кругом растет, как по мановению волшебной палочки. И только обещанная многократно рыночная соцзащита будто спит, и зарплата, словно каменная баба, никак не увеличивается...»
В массовом сознании советского общества в то время царил хаос. Десятилетиями царившая убежденность граждан в правильности социалистического выбора подтачивалась антисоветской пропагандой, в которой участвовали и многие СМИ, выходившие из-под партийного контроля.
Ни президент СССР, ни партийные руководители, ни министры не решались взять на себя ответственность за развивавшиеся в стране разрушительные процессы, за кампанию по очернению революционного и социалистического прошлого, за события, происходившие, например, в Прибалтике и Закавказье, в частности, за конфликты в Вильнюсе и Тбилиси.
Горбачев реагировал на выступления националистов по определенному алгоритму, который позволял ему на время умиротворять сторонников жестких мер в своем окружении, тем самым позволяя националистическим силам укреплять свои позиции.
Когда в той или иной республике назревала проблема, Горбачев избегал принимать упреждающие профилактические меры, что приводило к разрастанию кризиса. Далее следовали полумеры, которые лишь накаляли обстановку. И только когда наступала кульминация, он давал санкцию на силовое принуждение, зачастую несоразмерное, — и задей-ствовалась армия, не подготовленная для полицейских операций. Эти силовые действия не подкреплялись комплексом других мер: политических, идеологических, социально-экономических. Армию же останавливали в полушаге от успеха. В итоге метастазы сепаратизма продолжали распространяться по государственному организму, а его защитные силы слабели.
В угоду своему внешнеполитическому имиджу убежденного сторонника демократизации Горбачев стремился, чтобы на Западе его не отождествляли со сторонниками жестких мер. Поэтому он всякий раз публично дистанцировался от силовых акций и во время любого обострения ситуации изображал свою непричастность к применению силы.
3
К 1991 г. выяснилось, что всем пафосным заявлениям с трибун съездов и конференций о высокой сознательности советских людей, их верности моральному кодексу строителей коммунизма на деле грош цена. Все это были лишь красивые слова, порождавшие иллюзии, в плену которых оказались и сами члены Политбюро ЦК КПСС.
16,5 млн членов и кандидатов в члены партии, 26 млн членов ВЛКСМ оказались передовым отрядом советского общества только на бумаге, а в реальной жизни их авторитет в обществе был отнюдь не высок. Генеральный секретарь ЦК КПСС Ю. В. Андропов был, видимо, прав, когда в 1983 г. заявлял: «мы... до сих пор не изучили в должной мере общества, в котором живем и трудимся, не полностью раскрыли присущие ему закономерности, особенно экономические. Поэтому порой вынуждены действовать, так сказать, эмпирически, .нерациональным методом проб и ошибок» [4]. К 1991 г. время, отпущенное историей руководству КПСС для «проб и ошибок», вышло.
Страну захлестнула еще и волна преступности. Противостоять ей должны были органы внутренних дел и прокуратуры, в среду сотрудников которых проник коррупционный вирус. Джинн преступности был выпущен
«из бутылки» самими властями вместе с поспешным и непродуманным разрешением кооперативного движения, которое сразу же попало под контроль «цеховиков», давно уже сросшихся с оргпреступностью.
Возможно, в интересах этого теневого монстра кооперативное движение жаждало легализовать свои капиталы. Инициаторы возрождения кооперативного движения в своих воспоминаниях и интервью поднимать эту тему очень не любят.
Нельзя сказать, что союзный Центр не видел проблем в правоохранительной сфере и не пытался принимать меры. Решения принимались, — но, как и в других сферах, или оказывались запоздалыми, или ограничивались полумерами. К тому же большинство горбачевских выдвиженцев оказались неспособны справиться со своими обязанностями в сложнейших условиях внутриполитической борьбы при вмешательстве внешних сил. Кадровая политика оказалась ахиллесовой пятой президента СССР — советские и партийные функционеры, как и военачальники, на которых он сделал ставку, были не на высоте стоявших перед ними задач. И, как всегда происходит в смутные времена, на поверхность общественной жизни стали всплывать личности, чьи социальные амбиции не соответствовали накопленным знаниям и жизненному опыту.
Горбачев в первой половине 1991 г. продолжал тратить неоправданно много сил и времени на участие в международных делах, хотя обстановка в стране требовала сконцентрироваться на внутриполитических проблемах. Для президента СССР усилилась опасность утраты власти после выступления по телевидению Б. Ельцина, выразившего недоверие Горбачеву как главе союзного государства и призвавшего его к отставке с поста президента. Хотя главы ключевых союзных республик (Белоруссии, Казахстана, Узбекистана и Украины) тогда не поддержали своего российского коллегу, прозвучавший на всю страну призыв к отставке инициатора перестройки переводил внутриполитический кризис в СССР в новую фазу.
4
Выступление Горбачева по Центральному телевидению открыло «политический август» . Окрыленный итогами очередной встречи с президентом США, Михаил Сергеевич 2 августа сообщил, что направил письмо руководителям делегаций, уполномоченных Верховными Советами республик, с предложением открыть Союзный договор к подписанию. Имеется в виду, сказал он, что первыми договор подпишут делегации Российской Федерации, Казахстана и Узбекистана. Затем, через определенные промежутки времени, — представители других республик, принимавших активное участие в разработке и согласовании договора. Такой порядок должен был дать возможность Верховному Совету Украины завершить рассмотрение проекта (это ожидалось к 10 октября). За это время состоялся бы и референдум в Армении, призванный определить отношение республики к договору.
«В новом Союзном договоре, — утверждал Горбачев, — найден разумный баланс интересов, способный обеспечить нормальные условия для жизни
и работы людей в нашей обновленной федерации. .Республики в общих интересах возлагают на союзные органы такие важные функции, как обеспечение обороны и безопасности государства. В этих целях сохраняются единые Вооруженные Силы и целостность системы органов безопасности, обеспечивается координация правоохранительных органов.»
15 августа в центральных газетах был опубликован окончательный текст договора о Союзе суверенных государств, согласованный 23 июля в Ново-Огареве. Казалось, что усилия Горбачева вот-вот приведут к реформированию Союза, сохраняя его — пусть и в рыхлой, полуконфедеративной форме.
Конечно, критики нового договора в столице оставались. Радикальные российские депутаты, группировавшиеся вокруг сопредседателя Межрегиональной депутатской группы Ю. Н. Афанасьева, утверждали, что окончательный вариант Союзного договора неприемлем для России, поскольку он «способствует развалу Российской Федерации», угрожая принять «все конституционные меры», чтобы «не допустить его ратификации на Съезде народных депутатов РСФСР». Активизировались и противники Горбачева из движения «Союз», требовавшие сохранения в составе Союза всех 15 республик. Они справедливо указывали, что выйти из СССР на деле стремятся лишь сепаратистские круги прибалтийских республик, сумевшие на выборах привести своих лидеров к власти.
Союзный центр все более терял управление ситуацией по всей стране и, что самое тревожное, в России. Деятельность КПСС на предприятиях, в республиканских госучреждениях была прекращена. МВД РСФСР и большинство его региональных структур оказались под контролем сторонников Ельцина. В Москве возникла ситуация фактического двоевластия. Эти тревожные тенденции мотивировали сторонников сохранения СССР (а их в высшей номенклатуре оставалось немало) к решительным действиям.
Их трагедия заключалась в том, что намерения отстранить Горбачева от власти не были секретом для западных спецслужб. Более того, «партийных фундаменталистов» исподволь подталкивали к открытому выступлению. Его провал позволил бы поставить крест на КПСС и вычистить ее сторонников из высшего эшелона силовых структур.
Не в пользу КПСС играло и то, что к началу 1990-х гг. среди высшей и средней партийной номенклатуры осталось крайне мало убежденных коммунистов. Партийные функционеры в своем подавляющем большинстве выступали за сохранение СССР не по идейным убеждениям, а из страха утраты власти и привилегий. Вскоре победители (группа Ельцина) предложат им обменять власть на «жирные куски» общенародной собственности в рамках так называемого разгосударствления российской экономики, — на что они охотно согласятся.
5
«Официальная» хронология событий, приведших к созданию ГКЧП, хорошо известна. Планирование операции по созданию ГКЧП велось
сотрудниками Первого главного управления КГБ СССР с привлечением командующего ВДВ П. С. Грачева и зам. министра обороны В. А. Ачалова. Разумеется, военачальники получили на то разрешение министра обороны, посчитавшего, что председатель КГБ искренне стремится к сохранению СССР.
Разработчики операции в КГБ полагали целесообразным идти по пути дворцового переворота. Верховный Совет СССР должен был спустя какое-то время легитимизировать отстранение Горбачева. А партийные структуры, их идеологическая машина вообще не рассматривались в качестве активного участника событий.
Разработанный план мог привести к успеху, если бы все его пункты были пунктуально реализованы исполнителями. И дело не в том, что в ГКЧП, как писал впоследствии Б. Н. Ельцин в «Записках президента», «не было. авторитетного человека, чье мнение становилось бы мотором и сигналом к действию». План был профессионален и сработал бы и без харизматичного лидера.
Но Крючков, судя по ряду свидетельств, вел двойную игру, все мотивы которой мы вряд ли уже узнаем. Некоторые исследователи допускают, что Крючков «наивно» считал возможным договориться с Ельциным и поставить его во главе СССР. Возможно, разгадку следует искать в договоренностях с Горбачевым — ведь подготовка к созданию ГКЧП велась с ведома президента СССР.
4 августа Горбачев улетел отдыхать в Крым. Перед самой посадкой в самолет Михаил Сергеевич напутствовал остававшегося «на хозяйстве» вице-президента Г. И. Янаева: «При необходимости действуй решительно, но без крови».
Идея введения чрезвычайного положения в СССР не была нова. Она появилась еще в декабре 1990 г., когда начальник Секретариата КГБ СССР В. И. Жижин, А. Г. Егоров, помощник В. Ф. Грушко (в то время начальник Второго главного управления) получили задание от Крючкова осуществить проработку возможных первичных мер по стабилизации обстановки в стране на случай введения чрезвычайного положения. Эта задача была легитимной, т. к. с 3 апреля 1990 г. действовал закон СССР № 1407-1 «О правовом режиме чрезвычайного положения». Так что как у КГБ, так и у МВД и Министерства обороны были правовые основания проработать действия, которые могли потребоваться на случай введения президентом чрезвычайного положения.
Янаев на пенсии утверждал, что документы ГКЧП были разработаны по поручению Горбачева. Председатель Верховного Совета СССР А. И. Лукьянов и бывший первый секретарь МГК КПСС Ю. А. Прокофьев вспоминали, что комиссия по чрезвычайному положению (прообраз ГКЧП) была создана на совещании у Горбачева 28 марта 1991 г. В комиссию вошли все будущие члены ГКЧП, за исключением Тизякова и Стародубцева.
Сам Крючков незадолго до смерти в телеинтервью программе «Момент истины» говорил, что указание подготовить документы по введению чрезвычайного положения Горбачев давал неоднократно: в конце 1990-го, после январских событий в Вильнюсе, весной 1991-го и 4 августа.
Начальник Секретариата КГБ полковник В. А. Сидак утверждал, что еще в конце марта — начале апреля 1991 г., в период подготовки поездки Горбачева в Японию и Южную Корею, готовилась реализация первого варианта ГКЧП. Тогда же был отработан и организационный алгоритм законодательного обеспечения решения о введении ЧП: предполагалось задействовать механизм чрезвычайного сбора на пленум членов ЦК КПСС.
По такому же алгоритму в Кремле планировалось собрать максимально возможное число депутатов Верховного Совета СССР, используя для этого все виды транспорта всех силовых структур. От председателя Верховного Совета СССР требовалось лишь по требованию народных депутатов группы «Союз» объявить о немедленном созыве внеочередной сессии. Ей предстояло принять постановление Верховного Совета, одобряющего решения ГКЧП по введению чрезвычайного положения в отдельных районах страны.
6
8 августа 1991 г. Егоров в присутствии Грачева доложил Крючкову свое мнение: введение чрезвычайного положения до подписания Союзного договора нецелесообразно. Известен и ответ Крючкова: «После 20 августа будет уже поздно». Как и 17 июня, когда он выступал в Верховном Совете СССР, председатель КГБ позиционировал себя в глазах окружающих как твердый сторонник сохранения Союза ССР, стремившийся предотвратить его превращение в рыхлую конфедерацию.
Согласно подготовленному прокуратурой «Заключению по материалам расследования роли и участии должностных лиц КГБ СССР в событиях 19—21 августа 1991 года», члены ГКЧП отводили КГБ решающую роль в устранении от власти президента СССР путем его изоляции и блокировании вероятных попыток президента РСФСР оказать сопротивление деятельности ГКЧП. Они обоснованно полагали, что в распоряжении Крючкова достаточно силовых ресурсов, чтобы даже без массированной поддержки МВД и Министерства обороны самостоятельно перехватить власть.
По воспоминаниям бывшего мэра Москвы Г. Х. Попова, оппоненты КПСС были в курсе планов КГБ. Им помогали эксперты государственного департамента США. «Когда мне задолго до путча в первый раз показали как возможные его сценарии, так и наши возможные контракции, у меня глаза разбежались, — вспоминал Попов. — Чего тут не было: и сопротивление в Белом доме, и под Москвой, и выезд в Питер или Свердловск для борьбы оттуда, и резервное правительство в Прибалтике, и даже за рубежом».
По его словам, постепенно сценарии «сгущались», и все яснее становилось, что все будет зависеть от роли самого Горбачева: путч будет или с благословения Горбачева, или под флагом его неинформированности, или при его несогласии, или даже против него. Самым благоприятным выглядел вариант путча «против Горбачева».
«ГКЧП из всех возможных вариантов избрал такой, о котором мы могли только мечтать, — не просто против Горбачева, а еще и с его изоляцией. Получив такой прекрасный пас, Ельцин не мог не ответить великолепным ударом» [3]. Так что ранним утром 19 августа лидеры «Демократической России» стали действовать не спонтанно, а опираясь на заранее подготовленные сценарии.
Руководство РСФСР заранее было в курсе намерений председателя КГБ еще и потому, что сам Крючков в период между 9 и 15 августа имел встречу с Ельциным, на которой, вероятно, предложил ему заменить Горбачева на посту союзного президента. Игра между Крючковым и Ельциным шла вплоть до 21 августа — в тот день утром председатель КГБ предложил президенту РСФСР полететь вместе с ним и председателем Верховного Совета СССР Лукьяновым в Форос, чтобы сообщить Горбачеву о переходе власти к Ельцину.
Но Борис Николаевич предусмотрительно решил не связывать себя обязательствами перед Крючковым и стал действовать по собственному плану, не предусматривающему сохранение союзного Центра. Их совместный полет в Форос не состоялся. В результате председатель КГБ попал в собственную же западню и вечером 21 августа был нейтрализован (или все же позволил нейтрализовать себя?) российским руководством.
Исполняющий обязанности председателя Верховного Совета РСФСР Р. И. Хасбулатов позднее утверждал, что в те августовские дни они с Ельциным сумели «обмануть обманщика», «тактически переиграть заговорщиков и арестовать их, выманив из Москвы».
В мировой политической истории не раз бывало, что авторами той или иной идеи считаются отнюдь не ее подлинные отцы. Так было и с замыслом председателя КГБ сделать ставку на властолюбивого Ельцина. Эту идею вбросил в его сознание, видимо, начальник аналитического управления КГБ генерал-лейтенант Н. С. Леонов. В разговоре со своим шефом он заметил, что можно было бы предложить Ельцину стать президентом СССР, а Горбачева на Съезде народных депутатов СССР отправить в отставку.
Леонов считал, что только Ельцин, пользовавшийся авторитетом у глав других союзных республик, на тот момент мог сохранить СССР. «Лучше отдать Советский Союз — пусть без трех прибалтийских республик, Молдовы, Грузии и Армении — на короткий срок человеческой жизни под власть злодея, чем рисковать судьбой всей огромной исторической державы», — так Николай Сергеевич впоследствии формулировал свой замысел.
Разговор этот состоялся в мае, когда Ельцин поставил вопрос о создании республиканского КГБ. Крючков поехал на разговор к Ельцину и взял с собой Леонова. В машине Леонов высказал свое мнение: «Горбачев уже сгнил как политическая фигура. Предложите Ельцину провести новые выборы в СССР. Чтобы он возглавил не только РСФСР, а весь Советский Союз. В данный момент его фигура может быть объединяющей, прекратится сепаратизм. Не надо ничего дробить. Мы — великое государство, которое может решить любые другие проблемы. Ельцины приходят и уходят. Рано или поздно он тоже уйдет, как и все люди на этой
Земле. Главное — сохранить Советский Союз. Это будет главным нашим достижением сегодня, когда все вокруг работает на развал. Можете доложить эту точку зрения как мнение аналитического управления КГБ» [2].
Говорил ли Крючков на эту тему с Ельциным, неизвестно. Председатель КГБ оставил тогда Леонова, как вспоминал тот, в «предбаннике» беседовать с Г. Э. Бурбулисом.
7
«Кругом измена, и трусость, и обман». Эти слова из дневника Николая II, написанные 2 марта 1917 г., удивительно точно характеризуют и обстановку во властных структурах СССР с августа по декабрь 1991-го. Их мог бы с полным основанием написать и Горбачев. Между этими личностями немало общего.
Оба правителя в силу трагических обстоятельств — внезапной кончины Александра III и странной череды смертей влиятельных членов Политбюро ЦК КПСС — оказались во главе империи, не будучи готовыми к этой миссии. Оба не справились с государственным управлением, были подвержены манипулированию со стороны окружения и находились под влиянием своих жен. Оба утратили поддержку военачальников, которых сами выдвинули на ключевые посты в армии. И последний император Романов, и последний генсек Горбачев оказались неудачниками, не сумевшими переиграть геополитических противников России. Обоих свергли под лозунгами свободы и демократии.
В 1991 г. Россию во второй раз за XX в. скрытые силы истории ввергли в геополитическую катастрофу. Распад Союза не был случаен. Августовское поражение ГКЧП и события сентября—декабря, завершившиеся отставкой Горбачева, стали логическим следствием сложных процессов, происходивших в стране со времен прихода к власти Хрущева.
Догматизированная теория классиков марксизма-ленинизма пришла в противоречие с новыми реалиями социального бытия, перестала быть полезным руководством к действию — а потому всерьез восприниматься здравомыслящими людьми. Клановая кадровая политика, кумовство привели к деградации аппарата управления, его интеллектуальному вырождению и нравственному разложению. Отрицательный кадровый отбор в течение нескольких десятилетий возносил на вершины власти в великой державе все более посредственных личностей.
К 1980-м гг. сложилась «элита», которая по своим интеллекту и профессиональным знаниям уже не соответствовала объекту управления. Советское общество все более усложнялось по своей социальной структуре и технологическому базису, но бюрократия — партийная, советская, хозяйственная — оказалась не готова к управлению им. Объективно эта измельчавшая «элита» была заинтересована в упрощении объекта управления, его дроблении, деградации социума, что и произошло.
Сегодня в исторической литературе порой можно встретить конспи-рологическую версию о некоем компромате на Горбачева, имевшемся не то у немецкой, не то у британской разведки. Рассказываются небылицы и о том, что президент СССР и его супруга чуть ли не со студенческой
скамьи считали ущербной советскую систему и мечтали «сокрушить коммунизм». Сам Горбачев после своей отставки не раз представлял себя в лекциях перед иностранной аудиторией этаким скрытым борцом за демократию.
Однако на деле он был плоть от плоти высшей партийной бюрократии, карьерист, рвавшийся с комсомольской работы в Ставрополье на кремлевский Олимп. И когда достиг вожделенной вершины (возможно, при содействии зарубежных покровителей), зачем, спрашивается, ему было разрушать подвластную великую державу, отказываться от поста, предоставлявшего воистину царские привилегии?
Первый и последний президент СССР разрушал страну. Но было бы большим упрощением объяснять это его злым умыслом. Во-первых, сам Горбачев вряд ли хотел своего личного унижения — он явно мечтал и теоретически мог оставаться на посту главы государства пожизненно, как и его предшественники. Он и от партии отвернулся не по убеждению, а в силу исторических обстоятельств, — чтобы удержаться у власти. Во-вторых, никакая группа столичных ренегатов даже при поддержке из-за рубежа не смогла бы сокрушить вторую мировую державу, не появись для этого соответствующие социальные условия.
Все дело в том, что еще в 1970-е гг. в среде советской номенклатуры сложилась группировка, вознамерившаяся «ввести СССР в Европу». Речь шла о смене социально-экономического строя и идеологической перекодировке страны под знаменем конвергенции систем. Этот замысел объективно совпадал с устремлениями отечественного теневого капитала, жаждавшего легализации, и интересами транснациональных корпораций, стремившихся освоить громадный советский рынок. Да и значительная часть населения Страны Советов, обманутая пропагандой, была готова принять религию денег, с головой окунуться в потребительское общество.
Изначально эту миссию возлагали на Ю. В. Андропова; но цельного проекта трансформации советского общества он так и не сумел сформулировать вплоть до своей смерти. Конечно, Андропов стремился не к разрушению страны, а к ее плавной трансформации, социал-демократизации при радикальной перестройке социально-экономического базиса. В инновационных отраслях тяжелой промышленности предстояло создать высокотехнологические корпорации, способные на равных противостоять на мировом рынке западным конкурентам. В частные руки предполагалось отдать лишь легкую и пищевую промышленность с розничной торговлей, чтобы накормить население, удовлетворить его потребности в товарах народного потребления.
Смерть Андропова нарушила эти амбициозные планы. Отступникам удалось продвинуть своего человека на пост Генерального секретаря, переиграв оппонентов в Политбюро ЦК. Но Горбачев не был личностью масштаба Андропова, ему не хватило ни интеллекта, ни воли к борьбе, чтобы справиться с судьбоносной для социализма миссией, — и ситуация вышла из-под контроля его команды. А согласие на ускоренное поглощение ГДР Западной Германией лишило президента СССР поддержки англосаксонской и западноевропейской элит, которые, исходя из собственных интересов, возражали против этого.
Сильных мира сего вплоть до августа 1991 г. в общем-то устраивало, что во главе СССР стоит М. Горбачев. Ведь он приступил к переводу экономики на рыночные рельсы, допустил в страну транснациональные компании и крупнейшие мировые банки, деидеологизировал внешнюю политику, ликвидировал Организацию Варшавского договора, вел дело к социал-демократизации КПСС. Он был прогнозируемым и поддавался манипулированию. И, возможно, самое главное: Советский Союз при Горбачеве окончательно и бесповоротно согласился играть на мировой арене по правилам евроатлантической цивилизации, воспринял ее систему ценностей; началась социокультурная перекодировка советского общества.
Это отвечало долгосрочным интересам западных элит [1], оказывавших с весны 1985-го пропагандистскую (и не только) поддержку новому Генеральному секретарю ЦК КПСС. Ему простили бы, возможно, и «роман с Бонном», продемонстрируй он свою способность контролировать ситуацию, складывавшуюся внутри самой ядерной державы. Вспомним: еще 1 августа 1991-го Дж. Буш-ст. в Киеве уговаривал украинскую верхушку оставаться в составе СССР.
Но бесславное появление и крушение ГКЧП показало, что «король-то голый». И только тогда за кулисами мировой политики верх стала брать точка зрения, что СССР целесообразнее фрагментировать, приспособившись иметь дело не с одним, а с полутора десятками президентов на постсоветском пространстве. Хотя и осенью 1991-го у Горбачева еще оставался шанс, прояви он наконец политическую волю. Еще была возможность добиться подписания Союзного договора, поделившись полномочиями с республиканскими элитами. Коллективный Запад был готов оставить под его управлением 12 республик, исключив из советского пространства только Прибалтику.
Вернувшись из Фороса, Горбачев позволил окончательно вытеснить компартию с политического поля и очистил верхние этажи госаппарата, включая силовые структуры, от «ортодоксов». Такой президент СССР вполне устраивал элиты Запада. Но осенью 1991-го он окончательно проявил себя бездарным и безвольным правителем. В стране к тому времени сложилась ситуация, явно имевшая признаки революционной: советская бюрократия не могла управлять по-старому, а население не хотело жить по-старому — оно желало большего достатка, большей свободы. Чрезвычайная ситуация требовала нестандартных мер, а главное — лидера, способного повести людей за собой, предложив им привлекательный образ будущего.
Горбачева свергали изнутри — его бывшие партийные соратники и выдвиженцы, которых он сам расставил на ключевых постах в республиках. Именно республиканские элиты — представители номенклатуры ЦК вынесли смертный приговор союзному государству. Никакие ЦРУ, МИ-6, БНД, даже имея в своем распоряжении многочисленную «агентуру влияния» и колоссальные финансовые ресурсы транснациональных компаний и банковских кланов, не развалили бы СССР, желай советские правящие круги сохранить страну. Но советская государственность начала гнить с головы, с идейно и нравственно переродившихся номенклатурных работников — партийных функционеров, министерских бюрократов, директорского корпуса.
На развитие событий повлияло и то, что после зачистки политического поля в конце августа в среде сторонников сохранения СССР не было яркого лидера. В то же время набирал политический вес харизматичный, «буйный» Ельцин, который еще в 1987 г. смело бросил вызов своим оппонентам в партии и в жесткой борьбе получил мандат доверия у большинства российского общества. Его поддержало и военное руководство СССР, обиженное на Горбачева и разуверившееся в нем. Военачальники чувствовали настроения офицерских масс, окончательно разочаровавшихся в своем Верховном Главнокомандующем.
8
Армия, важнейший институт государства, отказала президенту в поддержке. И дело не в личных качествах Шапошникова, Грачева, других заместителей министра обороны: весь офицерский корпус утратил доверие к нему. Поэтому армия и осталась в казармах, безучастно наблюдая, как распадается великая держава, гибнет «красная империя».
Да в нашем Отечестве и не было традиции взятия военными политической ответственности на себя. Идея военного переворота была чужда менталитету советского генералитета, который всегда находился под плотным двойным контролем: со стороны политорганов и органов госбезопасности. Известна была военачальникам и печальная судьба своих предшественников, вознамеривавшихся «поиграть в политику», — Фрунзе, Тухачевского, Жукова.
Трагедия нашего Отечества состояла в том, что, отказывая в декабре в поддержке никчемному правителю, Горбачеву, армия отказала в поддержке самой советской государственности. К месту будет привести ставшую хрестоматийной фразу Александра Зиновьева: «Целились в коммунизм, а попали в Россию.» Летом 1941-го у армии тоже имелось немало претензий к власти, к Сталину; но, когда вопрос встал так: быть или не быть государству, — офицерский корпус поддержал, как и народ в целом, лидера страны, забыв о недавних обидах.
В декабре 1991-го вышло иначе. К тому же среди военачальников первого ряда не оказалось сильной и авторитетной личности масштаба Жукова или Гречко, не нашлось смелого амбициозного генерала с психотипом решительного Скобелева. Исторический момент требовал нового Скопина-Шуйского. Увы, такого не было.
Ахромеев погиб, Варенников находился в следственном изоляторе, Моисеева и Третьяка отправили в отставку, Лобов не удержался на посту начальника Генштаба, а прошедшие испытания огнем и кровью военачальники-фронтовики Куликов, Огарков, Петров, Говоров, Павловский были заблаговременно «выведены из игры».
После смерти в 1984 г. влиятельного министра обороны Д. Устинова армия утратила свою субъектность во власти, превратившись в пассивный инструмент политики. В отличие от сталинского наркома Устинова, его преемники Соколов и Язов уже не имели права голоса на заседаниях Политбюро ЦК КПСС.
Дмитрий Тимофеевич, офицер-фронтовик, был безусловно порядочным человеком, преданным идее верного служения Советской Родине, но внутренне он оказался не готов к участию в борьбе без правил за будущее страны. Ему претила сама мысль стать «советским Пиночетом», пролить кровь соотечественников. Маршала иезуитским обманом завлекли в западню ГКЧП и нейтрализовали. Сменивший его выходец из ВВС Шапошников, хоть и заслуженно считался опытным профессионалом в авиации, не был готов к должности министра. К тому же он принадлежал к поколению советских офицеров, чьи ценностные ориентации подверглись деформации в 1980-е гг.
Так у Страны Советов в роковом декабре 1991-го не оказалось стойких защитников, готовых держаться до конца. Горбачев не последовал предложению вице-президента РСФСР арестовать инициаторов Беловежского застолья. Вечером 25 декабря Красный флаг СССР над Кремлем был спущен. Советский Союз перестал существовать, и величайший социальный эксперимент в истории завершился неудачей. Реализовать «красный» миропроект — организовать управление страной людьми
труда, когда они сами и являются элитой, — не получилось.
* * *
...О событиях второй половины 1991 г. в их военном аспекте общественности известно немного. Имеющиеся трактовки позиции тех или иных ведущих военачальников нередко весьма субъективны и пристрастны. Министры обороны Язов и Шапошников, начальники Генштаба Моисеев, Лобов и Самсонов, генералы Шляга, Ачалов, Варенников, Грачев, Кобец — каждый из них оставил след в истории последнего периода существования СССР. Автор не преследовал цель давать политических или нравственных оценок их деятельности. Должно еще пройти не одно десятилетие, чтобы у исследователей появилась возможность более или менее беспристрастно оценить поведение военачальников в дни, когда им пришлось делать судьбоносный для себя и Отечества выбор.
Неоспоримым же фактом является лишь то, что после фиаско ГКЧП Министерству обороны СССР удалось сохранить управляемость войск, обеспечить неприкосновенность арсеналов, в том числе ядерных. Новой гражданской войны и иностранного военного вмешательства удалось избежать. Быть может, это и есть главная заслуга последнего поколения советских военачальников.
Литература
1. Леонов Н. «Разведка во весь голос кричала...» : Почему КГБ не смог предотвратить распад СССР? — https://www.stoletie.ru/territoriya_istorii/razvedka_vo_ves_golos_krichala_2011-04-19.htm (дата обращения: 18.05.2021).
2. Леонов Н. Трагический август 1991-го // Свободная Мысль. 2016. № 4.
3. Попов Г. Х. Август девяносто первого. // Известия. 1992. 22.08.
4. Речь Генерального секретаря ЦК КПСС товарища Ю. В. Андропова на Пленуме ЦК КПСС 15 июня 1983 года. М. : Политиздат, 1983. ♦
