Научная статья на тему 'Пушкинский дом» А. Г. Битова и «Андеграунд, или герой нашего времени» В. С. Маканина: к проблеме преемственности в литературе'

Пушкинский дом» А. Г. Битова и «Андеграунд, или герой нашего времени» В. С. Маканина: к проблеме преемственности в литературе Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
847
115
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ПУШКИНСКИЙ ДОМ" / А.Г. БИТОВ / "АНДЕГРАУНД / ИЛИ ГЕРОЙ НАШЕГО ВРЕМЕНИ" / В.С. МАКАНИН / ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ В ЛИТЕРАТУРЕЖАНРОВЫЙ АНАЛИЗ

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Гурьянова Марина Алексеевна

В статье анализируются романы двух классиков русской литературы XX века. При помощи жанрового анализа доказывается преемственность романа В.С. Маканина «Андеграунд, или Герой нашего времени» по отношению к «Пушкинскому дому» А.Г. Битова.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Novels of two twentieth century classics of the Russian literature are being analyzed in the article. It is genre analyses which helps to prove the succession of the novel «Underground or the Hero of our Time» by V.S. Makanin's towards «Pushkin House» by A.G. Bitov.

Текст научной работы на тему «Пушкинский дом» А. Г. Битова и «Андеграунд, или герой нашего времени» В. С. Маканина: к проблеме преемственности в литературе»

«ПУШКИНСКИЙ ДОМ» А.Г. БИТОВА И ЕГРАУНД,

ИЛИ ГЕРОЙ НАШЕГО ВРЕМЕНИ» В.С..КАНИНА:

К ПРОБЛЕМЕ ПРЕЕМСТВЕННОСТИ В ЛИТЕРАТУРЕ

М.А. Гурьянова

Ключевые слова: «Пушкинский дом», А.Г. Битов, «Андеграунд, или Герой нашего времени»,

В.С. Маканин, жанровый анализ, преемственность в литературе.

Keywords: «Pushkin House», A.G. Bitov, «Underground or the Hero of our Time», V.S. Makanin, genre analyses,

succession in literature.

Битов и Маканин никогда, насколько нам известно, не были ни соперниками, ни друзьями. Они скорее ровесники, работающие на одном «поле», живущие в одно время в одной стране и размышляющие подчас об одном и том же. Думается, у нас есть основания для сопоставления их романов, каждый из которых стал знаковым для поколения.

Начнем с «внешнего» сходства - творческого восхождения обоих писателей. И Битов, и Маканин начали печататься в 1960-е годы. Их относят к так называемому «поколению сороковых» (термин В. Бондаренко, который включил краткие жизнеописания Битова и Маканина в книгу «Дети 37-го»); соответственно, было что-то общее и в заинтересовавших их темах, героях, ситуациях.

Обратимся к мнениям критиков. Говоря о В. Маканине, Л. Аннинский отмечал «вторичность» появившегося в 1966 году романа «Прямая линия». «Вторичность» эта, в частности, выявляется из сопоставления Маканина с Битовым. «Исповедальная проза» стала общим местом: «маканинское жизнеописание молодого интеллектуала, острое, колкое и хрупкое, попало в след, разъезженный до гладкости» [Аннинский 1989, с. 238], - отмечает Аннинский. К тому времени Битов уже успел выпустить сборники «Большой шар» (1963) и «Такое долгое детство» (1965) и - что немаловажно - успел опубликовать свои рассказы и повесть в активно читаемых периодических изданиях1.

Маканину повезло меньше. Его первая повесть хоть и вышла в журнале, но была опознана, по свидетельству Аннинского, как затухающий огонек «интеллектуальной прозы». Все следующее десятилетие его произведения выходили преимущественно в виде книг - тогда как внимание поколения было сосредоточено на периодике, живо реагирующей на общественно-политическую ситуацию, - и потому серьезных дискуссий не вызывали. Аннинский замечает: «он явился “после битвы”, или, простите мне легкий каламбур, после Битова, - когда основные критические баталии вокруг молодого героя-умника отгремели и споры о нем понемногу соскальзывали в психологические частности». Затем пришел черед «деревенщиков», и внимание сконцентрировалось на «естественном» герое в противовес «культурному». А новая маканинская тема - «межеумье, междомье, привычная серединность» [Аннинский 1989, с. 247], оказалась для своего времени почти неуловимой и неопознаваемой. Таким образом, пристального внимания активно читающей публики В. Маканин поначалу не снискал. Где-то с средины 1970-х ситуация наконец-то изменилась, и творчество Маканина заняло достойное место в критических исследованиях.

Интересно, что оценки исследователей подчас совпадают, когда они говорят о Битове и Маканине. Битов, по словам его ровесницы критика И. Роднянской, среди разного рода объединений, кружков, школ (их в Ленинграде было довольно много в то время) «очень скоро оказался в любопытном положении партизана и одиночки» [Роднянская 1989, с. 70]. О В.С. Маканине в монографии Т.Н. Марковой сказано: «с первых шагов в литературе писатель дистанцируется от групп, школ и манифестаций; и поэтому его вряд ли можно идентифицировать и с шестидесятниками, и с диссидентами, и с деревенщиками, или почвенниками» [Маркова 2003, с. 9]. Как отмечает исследовательница, особость Маканина определяется внеидеологическим, даже экзистенциальным характером его прозы. То же самое современники говорили о Битове2.

1 Три рассказа в альманахе «Молодой Ленинград» за 1960 год, в 1961 году - повесть «Одна страна. Путешествие Бориса Мурашова» там же, в 1962 - рассказ «Дверь», «Пенелопа» - в 1965 году в том же издании, а также по рассказу в газетах «Смена», «Сельская молодежь».

2 Ср.: «Проза Битова - это подлинно экзистенциальная проза, но обходящаяся без пограничных ситуаций, верней, без их последствий» [Роднянская 2000, с. 12].

Исследователи считают, что в творческой стратегии обоих писателей есть нечто схожее. Так, А. Генис отмечает, что Маканину был свойствен «осторожный изоляционизм» [Генис 1997, с. 283]. В свою очередь, Битов, по мнению того же критика, «советскую литературу не пережил, а аккуратно обошел по периметру, причем с внешней стороны» [Генис 1997, с. 283]. Как считает А. Генис, различие между ними в том, что Маканин - реалист, а Битов занялся освоением вымышленного мира.

Таким образом, занимаясь изучением битовской прозы, мы рано или поздно должны были обратить внимание на параллели писательских судеб и заметить историко-типологическое родство романов упомянутых авторов: «Андеграунд, или Герой нашего времени» В.С. Маканина и «Пушкинский дом» А.Г. Битова.

Перекличка романов уже была замечена некоторыми критиками и литературоведами3. Например, А. Немзер, начиная статью об «Андеграунде...» В. Маканина, «особо значимом <...> итоговом» произведении, не мог не упомянуть «Пушкинский дом» А. Битова. Немзер сравнивает интонации повествователей: презрительную (в отношении классики и всех «так называемых литературных приличий» [Немзер 2003, с. 217]) - у В. Маканина, и «хитромудрую» - у А. Битова. Также и М.П. Абашева пишет о несомненном сходстве проблематики обоих текстов, которые «находятся в диалогических отношениях» [Абашева]. И Битов, и Маканин словно бы заявляют о своем протесте против русской классической традиции, которая на протяжении всего XX века навязывала своим интеллигентным читателям нежизнеспособную модель поведения.

Мы рассмотрим вопрос о влиянии битовского произведения на роман Маканина с точки зрения жанрового анализа двух произведений.

Роман-музей [Битов 2007, с. 13] - именно так Битов обозначает жанровую принадлежность «Пушкинского дома». Для Маканина собственная книга - «просто» роман, написанный андеграундным писателем, который сознательно отказался от литературного творчества. Оба романа написаны филологами о филологах, отсюда и происходит то игровое начало, которое обусловило ироничную интонацию обоих повествователей. Перекликаются даже названия романов: по остроумному наблюдению М.П. Абашевой, «Андеграунд.» Маканина - это подвал «Пушкинского дома» Битова.

Переклички встречаются на номинативно-композиционном уровне, в названиях разделов, глав и частей романов. Второй раздел «Пушкинского дома» назван «Г ерой нашего времени», а одна из глав пятой части «Андеграунда...» - «Под знаком Марса (Герой вашего времени)». Вообще, тему героизма (в литературноперсонажном смысле) можно назвать главной для обоих романов, которые претендуют на отражение мыслей поколения. «Пушкинский дом» в бытность свою «романом-черновиком» назывался просто и в то же время нетривиально: «Молодой Одоевцев, герой романа». И, конечно же, нельзя отрицать типичность обоих главных персонажей для своего времени: советского интеллигента Льва (Левы - так чаще называет его автор) Одоевцева для рубежа 1960-1970 годов и андеграундного писателя Петровича для 1990-х.

Оба героя подвержены рефлексии, оба, как уже было сказано, профессиональные филологи, поэтому размышлениями о процессе письма занят и тот и другой автор. И Битов, и Маканин выясняют отношения с русской литературой. «Единственный коллективный судья, перед кем я (иногда) испытываю по вечерам потребность в высоком отчете, это как раз то самое, чем была занята моя голова чуть ли не двадцать пять лет, - Русская литература, не сами даже тексты, не их породистость, а их именно что высокий отзвук» [Маканин 1999, с. 160], - сознается Петрович, который позже прямо называет себя «человеком Русской литературы» [Маканин, 1999, с. 364].

Герой Битова видит из окна машины инфернальный Ленинград-Петербург, словно бы оставленный живыми людьми: «И эти сомкнувшиеся памятники - неожиданно много, целое население, медное население города - поводыри ослепшего времени, приведшие Леву за ручку в сегодняшний день.» [Битов 2007, с. 384]. Глава называется «Утро разоблачения, или Медные люди» (она перекликается с названием раздела «Бедный всадник», выстраивая оппозицию: Лева Одоевцев vs. Культура, застывшая в памятниках), является эпилогом романа, а значит, подводит неутешительный итог жизни-«несуществования» русского интеллигента.

Неудивительно, что власть литературной традиции настолько проникает в художественную ткань обоих романов, что благодаря ей создается параллельное пространство, подчас более реальные, чем то, в котором «живут» персонажи. И Лева, и Петрович оказываются в том положении, когда литература диктует жизни «сюжеты» (это слово встречается в обоих романах), а не наоборот. «Когда человек убил, он в зависимости не от самого убийства, а от всего того, что он об убийствах читал и видел на экранах <...>», -замечает герой романа «Андеграунд» [Маканин 1999, с. 150].

Alter ego Маканина, Петрович чувствует боль типичного интеллигента, как эхо, откликающуюся через десятилетия. Ощущения Петровича отражаются в переживании унижения второстепенным персонажем, неким инженером Гуревичем: «этот клятый инженеришка, мое прошлое, моя боль, полупридуманный страдальческий тип, который во мне столько лет молча отыгрывался <...> Вечный. С длящейся мукой на лице» [Маканин 1999, с. 134].

Этот типаж, в общем, литературой уже «отработан», поэтому Петрович, отмечая сходство с ним, легко дистанцируется от безликого, слабого, всего стыдящегося русского интеллигента, сходство которого с

3 См.: [Смирнова 2005].

Левой Одоевцевым несомненно. Внешне, впрочем, герой «Андеграунда.» не вполне еще избавился от влияния этого образа: «я не уверен, что на моих губах в ту минуту не плавало точное подобие его улыбки, остаточная интеллигентская мимикрия под всех» [Маканин 1999, с. 134]. Однако то, что Петрович совершает в дальнейшем: тут же, придя домой, прячет в карман нож, чтобы потом дважды использовать его для убийства, говорит о ярко выраженном бунте против отживших традиций русской морализирующей классики. Так, неудавшийся разгром музея, иначе - ниспровержение литературных авторитетов, в романе Битова был успешно продолжен героем Маканина.

Закономерно, что фоном, на котором разворачиваются события романов, становятся прецедентные тексты, взятые из классических произведений XIX и XX веков. Это заметно по названиям глав, иногда пародийно искаженным: «Дулычев и другие», «Я встретил вас», «Собачье скерцо», «Отцы и дети», «Фаталист (Фаина - продолжение)», «Маскарад» и т.п. Не пренебрегают авторы и автоинтертекстуальными вставками. Битов делится с Левой не только статьями «Три пророка», «Ахиллес и черепаха», но и автобиографическими фактами: рождением в «роковом году» (очевидно, что в 1937), «военным детством» [Битов 2GG7, с. 18], чтением доклада, посвященного творчеству А.С. Пушкина.

Кроме того, в Леве отразились герои других произведений Битова: мальчик из рассказа «Фиг», торжественно пьющий чай в кабинете отца и воображающий себя академиком; Алексей Монахов из романа-пунктира «Улетающий Монахов», который тоже жил в доме близ Ботанического сада (повесть «Сад»), трагически переживал злосчастную первую любовь и вздрагивал от «иного нелепого и мелкого отцовского жеста или слова» [Битов 2GG7, с. 25] (повесть «Лес»).

Автоинтертекстуальность романа Маканина также очевидна. Многие ранее написанные произведения писателя отразились в «Андеграунде.». Так, в части пятой «Черный ворон» фигурирует некий Эдик Салазкин, который пытается вылечить Петровича, ослабевшего после психушки - тема знахарства как природного дара стала смысловым центром повести «Предтеча». Фраза Леси Дмитриевны: «да, да, виновата, заседали, графин с водой на столе посередине» [Маканин 1999, с. 369], - напрямую отсылает к названию рассказа «Стол, покрытый сукном и с графином посередине», описывающего деятельность «товарищеских судов» советского времени. Под конец своих странствий бездомный Петрович чуть было не обосновывается в доме инвалидов - сходная ситуация описана в повести «Голоса».

Наряду с цитатностью автоинтертекстуальность придала обоим романам некую неровность повествования. Ироничный (Битов) и серьезный (Маканин) рассказчики то и дело отвлекаются от центрального героя и его злоключений для публицистических рассуждений на актуальные темы: крах демократических устремлений в России, квартирный вопрос, отношения «человек - власть», необходимость насилия как средства сохранить собственную идентичность («Андеграунд.»); проблема истинного аристократизма, хорошей «репутации», потребительского отношения к культурным ценностям, вопрос о присутствии Бога в жизни современного человека («Пушкинский дом»). Такие вставки замедляют романное действие, делают повествование нарочито непоследовательным.

Нелинейно выстроенная пространственно-временная организация «Пушкинского дома» позволяет его автору вдумчиво бродить по залам романа-музея. Битов испытывает на прочность литературную традицию, вынуждая читателя прилагать усилия для постоянных ретро- и проспекций. Заявляя в прологе о смерти героя, вызывающей у него смех, автор-рассказчик дважды пытается подвести читателя к этому логическому финалу и каждый раз рассказывает историю героя заново. Это выливается в наличие в тексте разных вариантов развития событий (подзаголовок Второго раздела «Версия и вариант первой части»), нескольких финалов. Он может оживить умершего героя (дядя Диккенс) для «нужд» сюжета или, сказав про расставание Левы и Альбины, «больше они не виделись» [Битов 2GG7, с. 211], вдруг заставить ее помогать несчастному Леве прибираться в разгромленном Пушкинском доме.

Хронотоп маканинского романа также не отличается строгостью построений, что свидетельствует о возможной «оглядке» на Битова. Герой Маканина (в отличие от Одоевцева - другого по отношению к автору сознания) является alter ego автора, потому он более органично объясняет непоследовательность своего изложения. Маканинский герой - принципиально непишущий писатель - мог припоминать свои «сюжеты» в ассоциативной их связи, особенно не запоминая, что именно он уже говорил о том или ином персонаже.

Иногда получается, что о некоторых событиях мы узнаем словно бы несколько раз, и начинаются они из разных точек повествования. Особенно ярко это проявилось при описании любовных отношений между Петровичем и Лесей Дмитриевной - бывшим номенклатурным работником, лишенным с приходом к власти демократов всех социальных благ. Чувство жалости и отчасти любопытства заставляют Петровича приходить ко всеми брошенной женщине. Рассказывая об этом эпизоде, он постепенно осознает, что был нужен Лесе Дмитриевне как средство искупления вины. С помощью нищего и грязного агэшника она проходила покаяние. Собственное прозрение и расставание с ЛД (сокращение Маканина) автор-рассказчик описывает трижды. Первый раз - категорично: «Я (самолюбие) не сумел не обидеться. Но я хотя бы сумел другое: обиды не выявил. Просто перестал к ней ходить» [Маканин 1999, с. 222]. Второй вариант расставания описан мягче «А я стал бывать реже <.> Не все помню. Помню, что кончилось» [Маканин 1999, с. 232].

В третий раз герой, пережив два убийства, расплатившись за них «лечением» в психиатрической больнице, снова обращается к вроде бы уже описанному и пережитому эпизоду. Совпадают два времени: субъективное (когда он может рассказывать сюжеты своей жизни, связанные с каким-то человеком или

переживанием) и объективное, линейное. Здесь герой-рассказчик чуть подробнее объясняет свою ненужность ЛД: объявились ее старые друзья, они помогли ей устроиться на хорошую работу, переехать в достойную квартиру. И вот Петрович с грустью признается: «Она переехала - новоселье <...>. Сказал ей, что на этой неделе не приду. ЛД спросила: «Почему?» - а я не ответил. Промолчал, дав нам обоим минуту чистого расставанья. Но приходил» [Маканин 1999, с. 379].

Помимо таких неоднозначных описаний, работающих на романный образ «незавершенного» и «становящегося» героя, рассказчик иногда забегает вперед. Он, например, цитирует слова персонажа, которому еще только предстоит включиться в повествование в качестве нового литературного и поколенческого типа, пришедшего на смену прекраснодушным «шестидесятникам»: «Наше вымирающее поколение (литературное, как скажет после Ловянников)...» [Маканин 1999, с. 199].

Повествованию свойственна и ретроспективность. Начав рассказывать про новых демократически настроенных политиков, рассказчик обращается вдруг к истории бунта Петровича. Попав по ошибке в отделение милиции, герой не пожелал унижаться перед дружинниками, а затеял с ними яростную драку. Предварительно сказав, что глупый, хотя и добрый депутат Двориков, человек новой политической формации, вызволил его из КПЗ, не дал дружинникам разобраться с ним по-своему, рассказчик завершает эту часть, оставив героя наслаждаться здоровым сном в камере на полу среди пьяниц в ожидании жестокой расправы. Конечно, читатель знает, что героя спасут, но сам-то Петрович об этом еще не ведает, чем рассказчик смело пренебрегает.

Бессознательную отсылку к «Пушкинскому дому» содержит образ-символ романа «Андеграунд...» -общага-дом [Маканин 1999, с. 389]. Слово это похоже на оговорку, только один раз назовет так свое место обитания Петрович. Если утверждать, что романы имеют историко-типологическое родство, то судьбу интеллигента можно интерпретировать следующим образом: он сознательно перестал быть хранителем классических традиций, вышел из-под власти «медных людей» и отправился «в народ».

Таким образом, и Битов, и Маканин действуют в духе романных традиций, каждый по-своему используя жанровые возможности романа. Битов построил роман-музей, в котором, сколько бы ни было возможностей у героя, он останется прежним и повторит те же ошибки и придет к тому же - разочарованию и одиночеству при кажущемся благополучии.

Маканин создал «роман-подполье», словесно воплотив принцип немотствующего писательского сознания, поэтому его непоследовательное рассказывание, самоповторы походят на попытку докопаться до истины, сказать о себе все честно, не утаив ничего. Его работу можно уподобить упорному сниманию слоев при рытье грунта. Г ероя пугает разгадка нового мира: «Но что, если в наши дни человек и впрямь учится жить без литературы? <...> Живем и живем. Как живу сейчас я. Без оглядки на возможный, параллельно возникающий о нас (и обо мне) текст - на его неодинаковое прочтение» [Маканин 1999, с. 276]. Тем не менее маканинский Петрович живет как раз с такой оглядкой, создавая зримый парадокс: мы читаем то, что он не пишет.

Деконструированная Битовым романная форма уже не проверяется Маканиным на слом, поскольку задачи перед писателем стояли другие. Маканина увлекает описание социальных типов, обусловленных временем и местом рождения: человек свиты, антилидер, отставший, гражданин убегающий, человек подполья. Битову был важен вечный тип русского интеллигента с предсказуемой в век тоталитаризма судьбой.

«Пушкинский дом» был написан в 1971 году, «Андеграунд, или Герой нашего времени» - в 1998 году. Почти три десятилетия разделяют романы. Вне сомнения, времена изменились, изменились нравы. Судьба Левы Одоевцева была предрешена, ему некуда было пойти и нечем заниматься, кроме тех мест и занятий, которые были ему отведены обществом и воспитанием. Петрович - писатель, лишенный Слова, - отверг путь запоздалой, но заслуженной славы, потому как перешагнул свои тексты («Они свое дело сделали. Я их не похерил. Они во мне» [Маканин 1999, с. 64]) и обнаружил, что жизнь современного человека замечательно протекает и без литературы.

Безусловно, роман Битова потряс советских интеллигентных читателей силой иронично сказанного откровения о них самих, но и роман Маканина явился своеобразным продолжением истории о судьбе интеллигента в XXI веке. Образ этот приобрел в творческой мастерской Маканина конкретные социальнопсихологические черты андеграундного нон-конформиста.

Эпоха литературоцентризма в России завершилась. Начало ее заката описал Битов, рассказывать о ее конце выпало Маканину.

Литература

Абашева М.П. Философия черновика (стиль в метапрозе Андрея Битова, Владимира Маканина, Сергея Гандлевского) // XX век. Литература. Стиль. Стилевые закономерности русской литературы XX века (1900-2000). - Вып. V. - (В печати).

Аннинский Л.А. Локти и крылья: Литература 80-х: надежды, реальность, парадоксы. - М., 1989.

Битов А.Г. Пушкинский дом. - М., 2007.

Генис А. Обживая хаос. Русская литература в конце XX века // Континент. - 1997. - №4.

Маканин В.С. Андеграунд, или Герой нашего времени. - М., 1999.

Маркова Т.Н. Современная проза: конструкция и смысл (В. Маканин, Л. Петрушевская, В. Пелевин). - М., 2003.

Немзер А.С. Замечательное десятилетие русской литературы. - М., 2003.

Роднянская И.Б. Новые сведения о человеке // Битов А.Г. Обоснованная ревность. - М., 2000.

Роднянская И.Б. Художник в поисках истины. - М., 1989.

Смирнова Т.А. Типология и функции цитаты в художественном тексте (На материале романов А. Битова «Пушкинский дом», В. Маканина «Андеграунд, или Герой нашего времени)» : дис. ... канд. филол. наук. - М., 2005.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.