CC BY
48
їетрова
Псковские переселенцы на новых землях
(вторая половина XIX — начало XX вв.)
После отмены крепостного права в 1861 г. неуклонно нарастало стремление части крестьян Псковской губернии к переселению за Урал. До реализации Столыпинской аграрной реформы, официально снявшей все ограничения для переселений, было еще далеко, и порядок переселения во второй половине XIX в. был обставлен многими, порой неоправданными формальностями. Но крестьян они не останавливали: правдами и неправдами, официально и самостийно те пытались во что бы то ни стало скорее попасть в «землю обетованную», где достаточно земли. Стремительные сборы с распродажей имущества, мучительное ожидание выдачи разрешений и переселенческих ссуд, утомительный переезд в товарных вагонах без удобств
- все ради осуществления мечты. Долгий путь в 2588 верст нужно было преодолеть псковским крестьянам, чтобы добраться до «земли обетованной». Не пугала их опасность потерять близких людей, оказаться на пустых, неприспособленных землях, строить «с нуля» жилье и обзаводиться новым хозяйством. Не думали они о суровом климате и разнице в условиях проживания. Окрыленные мечтой, более 7 тыс. чел. в течение 1880х и в начале ХХ в. покинули Псковскую губернию и оказались в Сибири.
Но сибирские просторы встретили переселенцев не так радушно, как ожидалось, а бытовавшие представления крестьян о Сибири существенно отличались от реального положения дел. Корреспондент «Псковского городского листка» в 1897 г. писал: «Картина ими рисовалась следующая - надел в 15 десятин на душу хорошей плодородной земли, довольства лугов, леса. Фантазия рисовала готовые постройки, живой и мертвый инвен-тарь».1 На самом деле большинство семей оказывалась в трудных условиях.
Петрова Надежда Владимировна кафедры русской истории ПсковГУ.
аспирантка
Если крестьяне заранее посылали ходока, то по приезду в Сибирь у них уже был гарантированный участок земли, но переселенцам приходилось договариваться по ряду конкретных вопросов с сельскими обществами старожилов. Первоначально старожилы охотно принимали в свою среду переселенцев бесплатно или же взимали небольшую плату за приемный приговор. Со временем условия приема ухудшались: плата возрастала, чаще становились отказы переселенцам. Если в 1895 г. у семей еще была возможность прийти на землю старожилов или новоселов по приемным приговорам, то уже в 1901 г. такие прецеденты отсутствуют. Имеются следующие данные по устройству псковских переселенцев в Сибири в 1901 г.: 86 семей (65% от общего числа переселившихся - Авт.) приезжали на землю зачисленную; 30 семей (23%)
- на купленную землю; 14 семей (10%) ехали без предварительного зачисления и покупки земли, и только одна семья решила арендовать участок для ведения хозяйства.2
Крестьянские семьи, полагавшиеся на удачу и ехавшие без предварительного зачисления земельного участка, вынуждены были долго скитаться по Сибири. Во время этих скитаний они тратили денежные средства, заболевали, теряли родственников. Результат был, как правило, неудовлетворительный: либо устройство на случайно попавшемся участке, или же возвращение на родину. Многие новоселы вынуждены были работать по найму восемь и более лет. Они нанимались к зажиточным старожилам или переселенцам, которые уже смогли обосноваться на новом месте.
Еще одним распространенным видом заработка для крестьян был сбор кедровых орехов, пуд которых стоил 3,5 руб.3 Семья из трех человек зарабатывала в день примерно такую же сумму. Урожай можно было
собирать в течение двух месяцев - сентября-октября. Но урожаи были непостоянными, и нередко за урожайным годом следовал трехчетырехгодичный перерыв. Если семья целиком сосредоточивалась на этом промысле, то в месяц могла заработать до 104 руб. Это был хороший доход, т.к., например, лошадь в сибирских губерниях в те годы стоила в среднем 70 руб.4
На зачисленных участках в обществах старожилов условия были лучше, чем в неприспособленных местностях. Там была уже развита инфраструктура: проведены дороги, имелись колодцы с водой неплохого качества, школы и церкви. Но часто в таких селениях свободные наделы отсутствовали вовсе, либо за приговор требовали высокую плату. Поэтому в начале XX в. многим переселенцам приходилось селиться на труднодоступных, отдаленных и неудобных землях, где при отсутствии хорошей воды, но с повышенной лесистостью и заболоченностью обзаводиться хозяйством было чрезвычайно трудно.
Иногда случалось и так, что семья ехала в Сибирь в надежде на конкретный участок, но он оказывался уже занятым. По данным челябинской регистрации за 1896 г. у 15% семей, приехавших из Псковской губернии, вследствие занятости зачисленного участка земли возникла необходимость обратного движения на родину.5
Правительство в периоды благожелательного отношения к переселению заботилось о подготовке участков, в Сибирь был направлен для этого специальный отряд из агрономов и межевых техников. За 9 лет было выделено 174 участка, но этого было явно недостаточно для приема возросшего потока переселенцев.6 В1892 г. правительство было вынуждено приостановить переселение в Сибирь; оно было возобновлено спустя год, т.к. появилась необходимость заселять сибирские просторы в связи со строительством Сибирской железной дороги. Новая межевая комиссия в составе 160 человек за четыре года (1893-1897) подготовила семь миллионов десятин земли.7 Но в конце 1890-х гг., когда правительству стала ясным ограниченность земельного фонда Сибири, переселение было вновь остановлено.
Но к началу XX в. все удобные участки были уже практически заняты, и принадлежали казне или кабинету. Они не отводились под заселение вовсе, либо сдавались в аренду за особую плату. В среде псковских переселенцев, как правило, было мало состоятельных и обеспеченных людей, способных вносить арендную плату, которая ежегодно возрастала в 5-6 раз. При таких условиях могли остаться в Сибири не более 1% псковских крестьян.
Не жаловали переселенцев природные и климатические условия Сибири. Условно все губернии за Уралом делились на четыре большие группы: степной край, лесо-степь, лесистые и подтаежные области и таежные области. С 1896 по1902 гг. 42,5% псковских переселенцев селилось в таежных районах, и 37% - в лесостепных, где условия жизни мало походили на те, в которых переселенцы существовали на родине.
Адаптация проходила сложно и продолжительно. Псковские крестьяне в своих письмах на родину и анкетах обратного переселения жаловались на недостаток почвы и воды, отсутствие строевого леса, суровый и «нездоровый климат». В лесистых и болотистых местностях были распространены эпизоотия, повальная болезнь скота. Непривычной для переселенцев была мелкая мошка, которая делала невозможной продолжительную работу в поле.
Многие псковские крестьяне на родине были подвержены слухам о широких сибирских просторах и огромных урожаях. Но оказавшись за Уралом, они сталкивались с такими проблемами, как частое невызревание хлебов, неурожаи, поздняя весна и поздняя уборка хлеба. Ходоки от псковских семей, ушедшие из родных мест летом 1898 г., вынесли неважные впечатления от увиденного: «Они разочаровались и сообщают, что поселившиеся в Енисейской губернии бедствуют от дурного климата, у многих нет дворов и скота, они часто болеют и им хуже, чем на родине» - сообщалось в «Псковском городском листке».8 Сильный неурожай, был, например, в 1901 г. в степной полосе Сибири. Последствиями его было общее сокращение количества ходоков от псковских семей в эти области, а также повышение размеров обрат-
ного движения среди крестьян, проживающих менее трех лет на новых местах. Причинами неурожаев, по отзывам переселенцев, были засуха и «кобылка», - опасный вредитель посевов и сенокосов.
Возникали у переселенцев немалые трудности и с обработкой земли. Крестьяне, как правило, брали с собой в путь только самое необходимое, а весь нажитый инвентарь в срочном порядке продавали на родине. По словам корреспондента «Псковского городского листка», «собирались, очень торопили, брали с собой не много, продавали все поспешно, т.к. экономическое состояние было плохое».9
В Сибири у них была возможность обратиться в специально созданные казенные склады переселенческого управления, где за определенную плату новоселы могли взять сельскохозяйственный инвентарь (плуги, жатвенные машины, косы, топоры) и строительные материалы (железо, гвозди, пожарные трубы и т.д.). Сеть подобных заведений существенно расширилась в период Столыпинской аграрной реформы, но в крупных переселенческих центрах Сибири они успешно действовали и до 1906 г.. Если крестьянин не располагал достаточным количеством средств, он мог взять инвентарь с рассрочкой платежа на несколько лет.
Первыми временными постройками переселенцев на новом месте становились шалаши и «пластянки». Шалаши делали из бревен, покрытых ветками или материалом, а «пластянки» представляли собой землянки, сложенные из пластов непаханой земли, обмазанных глиной. Эти постройки не защищали и не спасали от сильных морозов, поэтому основной поток переселенцев двигался в Сибирь весной. Подворное обследование новоселов, переехавших в 1894-1903 гг., показало следующие результаты: весной покинули родину 73,7% крестьян, летом - 11%, осенью
- 10,1%, зимой - 5,2%.10
В нормальную колею переселенческое хозяйство входило только к десятилетнему сроку водворения, но уже и к пяти годам проживания в Сибири оно чаще всего достигали уровня, который был на родине. Экспедиции переселенческого управления в 1903-1904 гг. исследовали материальное положение но-
воселов, проживающих в Сибири с 1896 г. По результатам их работы были сделаны выводы о материальном благосостоянии переселенцев. По исследованию бюджета семей видно, что их материальное благосостояние повысилось: сократились расходы на жилище, что говорит об окончательном устройстве на местах. Так, если в 1896 г. семья тратила в среднем 66,29 руб. в год на человека, то в 1904 г. эта сумма сократилась до 40,45 руб.11 Повышались расходы на топливо, что свидетельствовало о переходе из мазанок в избы. Росло личное потребление семьи, она с годами лучше питалась и одевалась.
В худшем положении были самовольные переселенцы, которые даже с течением времени не могли наладить свой быт. Если они не возвращались обратно, то по многу лет скитались по просторам Сибири. На первых этапах переселенческого движения, в 1880-х гг., у «самовольцев» была еще возможность добиться приемного приговора или рассчитывать на аренду земли. Жизнь их усложнилась с появлением ходачества. Участки, на которых проживали самовольные переселенцы, юридически считались принадлежащими старожилам и составляли переселенческий фонд. Были случаи, когда ходокам нравились эти участки, и самовольные поселенцы вынуждены были оставлять уже распаханную землю.
Эта категория переселенцев могла рассчитывать на зачисление за ними свободных от ходаческой компании долей, хотя возможность получения их в условиях несоизмеримости количества участков с численностью претендентов была неопределенной. Им приходилось ждать своей очереди по два-три года, а обзавестись постоянным хозяйством и наладить быт они просто не могли.
Неоднозначным было отношение к мигрантам местного населения. Купечество сибирских городов благожелательно относилось к появлению новых рабочих рук и покупателей, но основная масса считала, что переселенцы приносят болезни, увеличивают количество нищих и бездомных. Нередкими были внутриобщинные столкновения по вопросам использования угодий и распределения податей. Крестьяне, которые не имели своего хозяйства, часто становились
объектом притеснений со стороны зажиточных соседей.
Волновали крестьян и религиозные различия со старожилами. Новоселы в письмах на родину отмечали, что старожилы «скептически относятся к религии, не занимаются постройкой храмов, их мало волнует духовная жизнь», тогда как сами переселенцы, прежде чем выбрать землю в определенной местности интересовались наличием там церкви. В переселенческих участках осуществлялся сбор пожертвований на строительство храмов, и во вновь появлявшиеся церкви переселенцы приходили в трудный
для них час помолиться и пожаловаться Богу о нелегкой жизни.
В целом, переселение в значительной степени было большой лотереей. Кому -то выпадал шанс обзавестись новым сильным хозяйством на сибирских просторах, кто-то не мог смириться с условиями и уезжал обратно на родину, не прожив за Уралом и трех лет. Другие прощались с жизнью по пути в «райские места», так и не увидев своего участка. Но мысль о переселении не оставляла псковских крестьян на протяжении нескольких десятилетий, и всегда находились желающие уехать из родных мест в Сибирь.
Примечания
1 Псковский городской листок. 1897. №2. - С. 3.
2 Сибирское переселение. Сборник цифровых материалов для изучения крестьянских переселений. Че-
лябинск 1905. Вып. 1. - С. 162-163.
3 Переселение за Урал в 1908 г. Справочная книжка. - Спб. 1908. - С. 18-19.
4 Там же.
5 Цифровой материал для изучения переселения в Сибирь. Ч.1. 1896г. М. 1899. - С.246.
6 Кауфман А.А. К вопросу о причинах и вероятной будущности русских переселений. - М. : 1898. - С. 33.
7 Там же. - С. 35.
8 Псковский городской листок. 1898. №76. - С. 2.
9 Псковский городской листок. 1897. №2. - С. 3.
10 Переселенние в Сибирь. Вып. XXXI. - Спб. 1906. - С. 41.
11 Ямзин И. Переселенческое движение в России с момента освобождения крестьян. - Киев. 1912. - С. 128129.
Переселенческие бараки на Челябинском пункте
Школа в переселенческом поселке Некрасовском, Томского уезда, Томской губернии
Временное жилище переселенца таежной полосы Сибири
Обычное первоначальное жилище переселенца в степной полосе Сибири
Переселенческий посёлок Могунский в Иркутской губернии
