CC BY
62Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях nalaioprosia: ev cpovw, ev ярооюяю, ev ei8ei
Выпуск 8
2017
страницы 139—148
oC^p
Подберёзкин Ф. Д.
Псковская агиография как источник по истории русско-ливонских отношений ХШ-ХУ вв.: к постановке вопроса
Отдельные жития псковских святых привлекались ранее при изучении реалий позднесредневековой Ливонии1. Однако псковская агиография в целом редко используется исследователями русско-ливонских отношений XШ-XV вв. Это объясняется несколькими факторами. Во-первых, присутствует скептицизм в отношении житий как источника достоверной исторической информации. Во-вторых, в силу жанровых особенностей, собственно «исторических» сведений в житиях немного. Наша статья носит постановочный характер: мы попытаемся определить актуальность материала псковских житий при изучении русско-ливонских отношений в XIII-XV вв., а также наметить новые возможности привлечения псковской агиографии при изучении отдельных аспектов проблемы. Период нашего исследования ограничивается второй половиной XIII - концом
XV веков. Это связано с тем, что во второй половине XIII в. заканчивается время общего крестового похода «латинян» на Русь и начинается период пограничных столкновений и локальных войн между Псковом, Новгородом и Ливонией. Как будет показано ниже, XV в. связан с обострением конфессионального противостояния Руси и Ливонии и появлением ряда житий, его отражающих. Начало
XVI в. являлось уже качественно новым периодом в конфессиональной истории Ливонии (в связи с распространением идей Реформации), и потому выходит за рамки нашего интереса.
«Немцы» в рассказах о псковских святых являются «врагами», термин «латиняне» и «немцы» в житийной литературе носят исключительно негативный конфессиональный оттенок. В то же время в летописном изложении «латиняне» иногда являются политическими контрагентами - поэтому в фокус псковских и новгородских летописцев не всегда попадали истории о притеснении православных христиан в Ливонии и в пограничных с Псковом землях, которые можно найти в агиографической литературе2.
У нас есть основания утверждать, что для многих сюжетов о грабежах и убийствах православных христиан «погаными немцами» летописец использовал устную традицию почитания святых. Так, сообщение о мироточении иконы над гробом убитой незадолго до этого в Ливонии жены Ярослава Владимировича в 1243 г., привоз «стекляниц» с миром в Новгород и Псков в том же году3 поз-
1 Selart A. Der Dorpater Priestmärtyrer Isidor und die Geschichte Alt-Livlands im 15. Jahrhundert. Ostkirchliche Studien, 1999, vol. 48, S. 144-164.
2 Так, псковский летописец не «интересовался» мученичеством св. Исидора Юрьевского в 1472 г., т.к. в его фокусе были другие, более важные политические события: Костро-мин К. А. Исидор и Иоанн - православные священники г. Тарту во второй половине XV века // Провинциальное духовенство дореволюционной России. Сб. науч. тр. междунар. заоч. конф. Вып. 3. Тверь, 2008. С. 295-304.
3 Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.; Л., 1950. С. 79.
о«^---^Г3^
воляет говорить о ранней, зафиксированной в летописи традиции почитании мученицы4. Упоминание имен убитых во время немецкого нашествия 1299 г. иноков (в том числе св. Василия Мирожского и св. Иоасафа Снетогорского5) может свидетельствовать об использовании псковским летописцем монастырских синодиков и прологов, где убитые иноки почитались6. Из сообщений о возвращении немцами икон для отдельных церквей7, нападениях на иноческие общежития8 можно также предполагать использование летописцем устной приходской и монастырской традиции.
Следовательно, можно говорить о существовании монастырской рецепции русско-ливонского конфликта ХШ-ХУ вв. В фокусе этой рецепции были исключительно конфликтные ситуации - которые не всегда имели далеко идущие политические последствия, но носили характер конфессионального противостояния и потому были важными для составителей житийной литературы. Значит, можно выделить агиографию как отдельную группу источников по истории русско-ливонского противостояния, объектом интереса которой были не войны и договоры, а бытовые конфликты на «религиозной почве». В связи с этим представляется возможной периодизация конфессионального противостояния Руси с «латинством» в ХШ-ХУ вв. на основании житийной литературы, о чем будет сказано ниже.
Говоря об особой монашеской традиции восприятия русско-ливонского конфликта, мы подразумеваем передачу сведений о нем от одного лица к другому. Попытаемся выяснить, кто и когда в монашеской среде Псковской земли мог передавать информацию о делах «поганых».
Косвенные данные об источниках информации об убиении св. Евпраксии в немецком Оденпе (Медвежья голова) содержатся в сообщении новгородской летописи: «Того же месяца в 18, на память святого мученика Александра, явися знаменье в Плескове у святого Иоана в монастыри, от иконы святого Спаса над гробом княгынином Ярославле Володимирича, юже уби свои пасынок в Медве-жи голове: иде мюро от иконы по 12 днии, наиде 4 вощаници яко в стекляницю; и привезоша в Новгород две на благословение, а в Плескове остави две собе»9.
Отсюда следует, что вероятными инициаторами транспортировки трупа княгини из Оденпе были инокини монастыря святого Иоанна. От них о мирото-чении иконы св. Спаса узнали в Пскове, а затем и в Новгороде. Вероятнее всего, после чуда мироточения весть об убийстве княгини в Оденпе при посредничестве инокинь и паломников дошла до Пскова и Новгорода10. Согласно более
4 Традиционно в агиографии княгиня называется Евпраксией (Избранные жития святых по изложению Филарета Черниговского. Месяц октябрь. Барнаул, 2005. С. 25), однако в летописи имя княгини не упоминается.
5 Псковские летописи. Вып. 2. М., 1955 (далее - ПЛ). С. 86.
6 При этом имена убитых иноков присутствуют во всех редакциях Повести о Довмонте, но не во всех списках редакции Псковской Первой летописи (Охотникова В. И. Псковская агиография XIV-XVII вв. Т. 1. Жития князей Всеволода-Гавриила и Тимофея-Довмонта (исследования и тексты). СПб., 2007. С. 167-168).
7 Например, икон церкви на Желачке в 1461 г. (ПЛ. Вып. 1. М., Л., 1941. С. 61).
8 См. публикацию Повести о Псково-Печерском монастыре (Серебрянский Н.И. Очерки по истории монастырской жизни в Псковской земле. М., 1908. С. 548-549).
9 НПЛ. С. 79.
10 Примечательно, что названный сюжет отсутствует в псковских летописях.
о«^-^Г3^
позднему источнику, «Степенной книге», «вощаницы» с миром разносили «чин священный и множество людей». В то же время обстоятельства смерти мученицы в Оденпе не уточняются по сравнению с летописной записью11. Итак, в данном случае (заказное?) убийство святой в Ливонии сравнительно быстро стало «достоянием общественности», а монастырь святого Иоанна уже не обладал монополией на память о ней.
На наш взгляд, начало складывания непрерывного монастырского предания о «поганых» следует относить к концу XIII в. В псковских летописях есть упоминания имен убитых во время немецкого нашествия 1299 г. иноков Василия Мирожского, и Иоасафа Снетогорского: «Toa же зимы, грех ради наших, изго-ниша Немци изгонною ратью посад у Пскова... и избиша игумены, тогда убиен бысть Василеи игумен святого Спаса, Иосиф прозвоугер, Иоасаф игумен святей Богородици Снятнои горе, и с ними 17 мних и чернеца и черници и убогыа и жены и малыя дети, а муж Бог ублюде»12.
Нападение на монастыри было для немцев малозначимым и обыденным явлением - это и могло бы объяснить отсутствие сообщения о нем в немецких источниках13. В то же время указание точного числа (17) и имен убитых, как и других подробностей нападения в русских источниках позволяет говорить, что псковский летописец получил сведения «из первых рук», т.е. от выживших «мужей», живших неподалеку от Снетогорского монастыря. Процитированное сообщение Псковской Третьей летописи принадлежит к одной из редакций «Повести о Довмонте»14. Т.е., в данном случае летописец пользовался складывавшейся агиографической традицией. Память о делах «поганых» поддерживалась не только рассказами иноков Снетогорского и Мирожского монастырей, но и своеобразной «фигурой памяти»15 - мощами иноков, которые хранятся «под спудом»16.
Приблизительно в первой четверти XV в. в Снетогорском монастыре принял постриг св. Ефросин Псковский (1386-1481), основатель Елеазарова монастыря17. Вероятнее всего, св. Ефросин был хорошо осведомлен и о мучениче-
11 ПСРЛ. Т. 21. Ч. 1. СПб., 1908. С. 277.
12 ПЛ. Вып. 2. С. 86.
13 В немецких источниках не сообщается о нападении на монастыри зимой-весной 1299 г. Однако имеются документы, на которые стоит обратить внимание. Во-первых, это приглашение папы римского Бонифация VIII ливонскому магистру явиться в Рим (январь 1299) (Liv-, Esth- und Curländisches Urkundenbuch nebst Regesten. Bd. I. Reval, 1853. S. 724). Во-вторых, подтверждение дерптского епископа Бернхарда дарования князем Ярославом Владимировичем (1248) части Псковского княжества Немецкому ордену (февраль 1299) (Liv-, Est- und Curländische Urkunden-Regesten bis zum Jahre 1300. Leipzig, 1881. S. 106). Как кажется, оба события либо одно из них - консультации ливонского магистра у папы, дарование территории княжества, на которой располагались монастыри - могли повлиять на решение ливонского магистра организовать поход на псковские земли, в процессе чего и были убиты иноки.
14 Охотникова В. И. Псковская агиография XIV-XVII вв. С. 367.
15 Используется термин исследователя «культурной памяти» Яна Ассмана (см. Ассман Я. Культурная память. Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности. М., 2004).
16 Избранные жития святых по изложению Филарета Черниговского. Месяц март. Барнаул, 2007. С. 11.
17 Охотникова В. И. Краткая редакция жития Ефросина Псковского по рукописи из собрания Овчинникова (РГБ) // ТОДРЛ. Т. 52. СПб., 2001. С. 604.
о«^---^Г3^
ской кончине святогорских иноков в 1299 г., и ° постоянной ведущейся «малой войне»18 на псковско-ливонском пограничье19. Однако, если не считать запрета носить немецкую одежду в уставе св. Ефросина20, никаких других антинемецких мотивов в его речениях и деятельности в источниках не сохранилось.
В большей мере антилатинскую направленность мы находим в житии сподвижника и первого ученика св. Ефросина - св. Серапиона Псковского. Св. Серапион родился в Юрьеве, занимался апологией тамошней православной общины и миссионерством среди латинян. Вследствие миссионерской деятельности св. Серапион вошел в конфликт с властями Юрьева и переселился в монастырь на р. Толве, где жил после своего ухода из Снетогорского монастыря св. Ефросин. Но и здесь святой не оставался в стороне от политики - согласно житию, он предсказал нашествие немцев на псковские земли в 1480 г. (в год своей смерти), как и то, что Елеазарова обитель уцелеет21.
Вполне вероятно, что св. Исидор Юрьевский, встретивший мученическую кончину в 1472 г., знал св. Серапиона Псковского: они принадлежали к той же среде православной общины Юрьева и жили примерно в одно время. В особенности, проповедническая деятельность св. Исидора в Юрьеве как бы продолжала дело св. Серапиона, делала его «сияющей звездой» местной православной общины22. Сведения о мученичестве св. Исидора распространялись по двум «каналам памяти». Первым следует считать краткую редакцию его жития. По-видимому, она была написана незадолго после 1472 г., анонимным очевидцем события с целью воспоминания23. Устная традиция могла поддерживаться посредством соратника св. Исидора - св. Ионы Псково-Печерского, пришедшего в Юрьев из Москвы («Шестника»). Св. Иона Шестник лично знал св. Исидора, однако незадолго до гонения 1472 г. переселился из Юрьева и впоследствии основал Псково-Печерский монастырь24. Вне сомнения, св. Иона рассказывал инокам и паломникам Псково-Печерского монастыря о латинских гонениях в Юрьеве. Нападения немцев на монастырь отражены в «Повести о Псково-Печерском монастыре»25. Вполне вероятно, что рассказы св. Ионы и послужили предлогом
18 Термин «малая пограничная война» взят у историка Карла Фридриха фон Штерна (см. Stern K. Der Kleinkrieg um die Ostgrenze im 15. Jahrhundert. Baltische Monatschrift, Riga, 1937).
19 В особенности ливонский набег 1427 г. незадолго после ухода св. Ефросина из Снетогорского монастыря (ПЛ. Вып. 2. С. 124).
20 Древнерусские иноческие уставы. М., 2001. С. 51.
21 См. Серебрянский Н. Я. Житие преподобного Серапиона Псковского. Псков, 1906.
22 Рогов А. И. «Повесть об Исидоре Юрьевском» как исторический источник и памятник русской публицистики периода Ливонской войны / / Славяно-германские культурные связи и отношения. М., 1969. С. 323.
23 Костромин К. А. Исидор и Иоанн - православные священники г. Тарту во второй половине XV века. С. 295-304.
24 Будилович А. С. О русском Юрьеве старого времени в связи с житием священному-ченика Исидора и с ним сопострадавших 72 юрьевских мучеников // Сборник учено-литературного общества при императорском Юрьевском университете. Т. IV. Юрьев, 1901. С. 94.
25 Серебрянский Н. И. Очерки по истории монастырской жизни в Псковской земле. С. 548-549.
о«^-^Г3^
для включения пунктов о «Русском конце» и «юрьевской дани» в текст договора Новгорода и Пскова с епископом Дерпта в 1474 г.26.
Итак, попытаемся реконструировать последовательность монастырского предания о конфликте с «погаными». Несмотря на то, что в монастыре св. Иоанна могли знать, кто и почему убил св. Евпраксию в немецком Оденпе в 1243 г., краткое сообщение об этом событии не позволяет делать выводы об антинемецкой риторике в среде псковских монастырей середины XIII в. Начало предания следует относить к 1299 г., когда в конце княжения св. Довмонта немцы напали сразу на несколько монастырей Псковской земли; тогда же, с обретением трупов св. Василия Мирожского и св. Иоасафа Снетогорского началось почитание святых и составление житийной литературы, где немцы приобрели статус «гонителей» христианства. Из среды Снетогорского монастыря вышел св. Ефросин Псковский, чей ученик и соратник св. Серапион Псковский сам был выходцем из немецкого Юрьева. Вероятно, продолжателем миссионерской деятельности св. Серапиона в Юрьеве был св. Исидор Юрьевский, убитый в результате гонений на православную общину Юрьева в 1472 г. Соратник св. Исидора, св. Иона вышел из Юрьева и основал Псково-Печерский монастырь, который впоследствии также испытывал нападения немцев. Таким образом, сразу несколько монастырей Псковской земли - св. Иоанна, Мирожский, Снетогорский, Елеазаров, Псково-Печерский - вместе с православной общиной Юрьева являлись «местами памяти» о гонениях «немцев», где устно и независимо от летописной традиции передавались события русско-ливонского конфессионального противостояния между Псковом и Ливонией.
Несмотря на то, что антилатинскую риторику можно встретить в посланиях русских церковных иерархов ещё второй половины XI в.27, начало конфессионального противостояния Руси и «латинства» в литературе относят не ранее 30-40-х гг. XIII в.28. Неудачный для Немецкого ордена, ливонских государств и Швеции исход противостояния с Новгородом и Исковом в 40-60-х гг. XIII в. как будто поставил «точку» на планах вовлечения Руси в католическое пространство путем крестовых походов. Дальнейшие конфликты на границах Пскова и Ливонии назывались «малыми пограничными войнами», тем самым подчеркивался их локальный и бытовой характер. Однако обращение к сюжетам агиографии позволяет несколько релятивировать такую характеристику русско-ливонских конфликтов конца XШ-XV вв. Приведем примеры.
Само чудо мироточения иконы над гробом княгини Ярослава Владимировича в 1243 г. позволяет сказать, что убитая княгиня в христианском восприятии была почтена свыше как страдалица за православие, т.е. «суд и месть» «поганым» за кровь св. Евпраксии должны были исполниться через «малое время» (Откр. 6:10).
«Повесть о Довмонте» называет немцев «погаными латынами», идущими «без Бога». Князь Довмонт, подобно Александру Невскому и библейскому царю Езекии склоняется перед церковным алтарем, готовясь отразить очеред-
26 Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.; Л., 1949- С. 133-
27 Например, в посланиях св. Феодосия Печерского и киевского митрополита Никифо-ра: Памятники общественной мысли Древней Руси. Т. 1. Под ред. И .Н. Данилевского. М., 2010. С. 296, 305.
28 Флоря Б.Н. У истоков религиозного раскола славянского мира. XIII век. СПб., 2004. С. 129.
о«^---^Г3^
ную атаку «латинян». Вместе с ним меч берет игумен Сидор и «иерейский чин»29. Таким образом, светская и духовная власть объединяются в противостоянии с «ересью». Обретение трупов убитых немцами в 1299 г. иноков очевидно воспринималось как «знак свыше».
Сообщение о возвращении похищенных икон церкви на Желачке (1461)30 по сюжету сходно с более ранними упоминаниями грабежей немцами русских икон31; в целом, наличие церковных артефактов усиливало одну из сторон, а их возвращение свидетельствовало о восстановлении Божественного милосердия32. Грабежи и нападения немцев в 6о-е - 70-е гг. XV в. упоминаются также в житии св. Илариона Гдовского, основателя Покровского монастыря33.
В русско-ливонской перемирной грамоте 1463 г. был пункт о запрете «обиды святым церквам»34. Примечательно, что именно в год по истечении 9 лет перемирия (1472) произошло гонение на Русский конец Юрьева и мученичество св. Исидора и еще 72 православных. Недавно опубликованный исследователем А. В. Барановым отрывок из письма ливонского магистра Бернда фон дер Борха верховному магистру Генриху фон Рихтенбергу (1472) свидетельствует о том, что в 1472 г. к приезду царевны Зои Палеолог в Юрьев от великого князя московского, а, следовательно, и от русского населения Юрьева ждали перехода в католичество35. Вполне вероятно, что неоправданные «ожидания» и повлекли гонение 1472 г. В любом случае, это событие могло существенно повлиять на включение подробных пунктов о защите русских церквей Юрьева в договоре Пскова и Дерпта 1474 г.36.
Уход двух святых из Юрьева - св. Серапиона и впоследствии св. Ионы Шестника - свидетельствует, что «притеснения православных» в Юрьеве были не просто клише московской дипломатии, но реальностью русской общины Юрьева XV в. Предсказание св. Серапиона о походе немцев на псковские земли в год его смерти (1480) придавало немецким гонениям эсхатологические характеристики37.
Итак, приведенные примеры позволяют говорить о том, что со второй половины XIII в. конфессиональный конфликт себя не исчерпал, но развивался в русле локальных столкновений, грабежей монастырей и гонений в Юрьеве.
29 ПЛ. Вып. 1. М., Л., 1941. С. 3-4.
30 Там же. С. 61.
31 См.: Heinrichs Livländische Chronik. Hannover, 1955. S. 184-185.
32 Например, спасение иконы Богоматери Одигитрии при захвате Константинополя никейским императором Михаилом (Никифор Григора. Римская история, начинающаяся со взятия Константинополя латинянами. Т. 1. Рязань, 2004. С. 84). См. также: Подберёзкин Ф. Д. Братья-ефремляне: Русь начала XIII в. глазами ливонских пилигримов // Colloquia Russica. Сер. 1. Т. 6. Краков, 2016. С. 131-136.
33 Избранные жития святых... Месяц март. С. 38.
34 ПЛ. Вып. 2. М., 1955. С. 155-156.
35 «Вышеназванный король Москвы, как мы полагаем, в качестве условия для получения этой девы покллся принять христианство (т.е. католичество), но дева не хочет ехать ни к нему, ни в его землю, пока не убедится, что он - христианин (т.е. католик)» (цит. по: Баранов А. В. Русско-ливонские переговоры 1474 года: предпосылки, переговоры, последствия // Средневековая Русь. Т. 12. М., 2016. С. 225).
36 ГВНП. С. 133.
37 Налицо сюжетная параллель этого факта жития св. Серапиона с предсказаниями о военных походах библейского пророка Елисея (4 Цар. 3:12).
о«^-^Г3^
Попытаемся провести периодизацию русско-ливонского конфессионального конфликта XШ-XV вв. Гонения латинян отражены как минимум в 4 житиях святых XIII в. (св. Евпраксии, св. Довмонта, св. Василия Мирожского и св. Иоасафа Снетогорского) и в 4 житиях святых XV в. (св. Серапиона, св. Исидора, св. Ионы, св. Илариона Гдовского) Начиная с мученичества св. Евпраксии в 1243 г. конфессиональный конфликт характеризовался нападением «поганых» на иноков и иноческие общежития, грабежом церковной утвари. Наиболее масштабным было нападение 1299 г. сразу на несколько псковских монастырей, что и повлекло организацию ответного похода князя Довмонта, носившего характер «возмездия». Следующим обострением конфессионального противостояния был период с первой четверти до конца XV в. В это время были основаны новые монастыри и появилась новая монашеская традиция, основанная святыми Ефро-сином и Серапионом, св. Ионой Псково-Печерским. С именами этих иноков связаны гонения немцев на жителей Юрьева в XV в., нападения на монашеские обители. Весьма вероятно, что гонения на православные общины в Ливонии и за ее пределами активизировали ливонский вектор политики Ивана III и обусловили включение в тексты русско-ливонских договоров пунктов о защите церквей «Русского конца» в Юрьеве. Таким образом, материалы псковской агиографии делают возможным отделить «светские» стычки от столкновений на конфессиональной почве.
С помощью синтеза материалов псковских житий со сведениями псковских летописей и псковско-дерптских договоров можно наметить новые перспективы исследования проблемных вопросов истории русско-ливонских взаимоотношений в Позднем средневековье. Здесь мы подробнее остановимся на проблеме происхождения знаменитой «юрьевской дани» и тем сведениям из «Страдания» св. Исидора Юрьевского, которые, на наш взгляд, могли бы пролить свет на обстоятельства появления требований платежей дерптского епископа в пользу великого князя московского в русско-ливонских договорах второй половины XV в.
Пункты о «юрьевской дани» впервые появляются в договорах 1463 и 1474 г., а затем неизменно повторяются в договорах Пскова с Дерптом 150938, 155039, 155440 гг. За период почти 90 лет (1463-1554) нет ни одного свидетельства о том, что упомянутая в договорах дань действительно платилась. Это могло быть обусловлено тем, что пункт о дани понимался русской стороной символически.
Необходимо обратить внимание на саму формулировку «дани» в договорных грамотах Пскова с Дерптским епископом. В самом раннем известии о дани - договоре 1463 г. - говорится о «послине», а не прямо о «дани»: «Тогда же и о послине великих княжеи, что в Юрьеве, а то бискупу великому князю давати по старине»41. Во всех последующих договорах с 1474 по 1554 гг. вместо «послины» в отношении необходимых выплат епископа Дерпта употребляется слово «дань». Слово «пошлина» имеет несколько значений - так могли назы-
38 Шаскольский И. П. Русско-ливонские переговоры 1554 г. и вопрос о ливонской дани // Международные связи России до XVII в. М., 1961. С. 381.
39 Филюшкин А. И., Попов В. Е. Русско-ливонские договоры 1554 г. // 81:и&а 81а\4са е1 Ва1сашса Ре^ороЖапа. 2010. №1 (7). Январь-июнь. С. 112.
40 Там же. С. 125 (публикация текста договора псковских наместников с дерптским епископом).
41 ПЛ. Вып. 2. С. 155-156.
о«^---^Г3^
ваться «исконный обычай», «исконные права» и, собственно, «дань, налог»42. В крестоцеловании псковского великокняжеского наместника Ивана Звенигородского в том же 1463 г. под пошлиной имеются ввиду великокняжеские права: «и даша ему всю княжю пошлину и целова крест по псковской пошлине и по их воли»43.
Таким образом, сомнительно однозначно отождествлять «пошлину великих князей» с «юрьевской данью». Если последняя и подразумевалась в «пошлине» как своде неизвестных нам прав великого князя в Юрьеве, то формально она пока не была закреплена. При этом заметим, что во второй половине XV в. Дерпт, как и вся Ливония еще не рассматривались как «отчина» великих князей московских44. Значит, великий князь Иван III не рассматривал «великокняжескую пошлину» в Юрьеве так же, как пошлину московских наместников в своих «отчинах» - Пскове и Новгороде.
Прямая связь Юрьева с великокняжеской властью и сбор «заповедной дани» подчеркивались в нарративной традиции начиная с древнерусских времен45. Следовательно, произошло событие, которое представило возможность дипломатам великого князя московского интерпретировать «пошлину великих князей» в договоре 1463 г. как «дань великих князей» с «бискупа» в последующем договоре 1474 г. - «вспомнив» таким образом «заповедную дань». Перемирие 1463 г. было рассчитано на 9 лет46 - до 1472 г.
В псковской агиографии 1472 г. связывается с мученичеством святого Исидора Юрьевского и 72 «иже с ним пострадавших». Согласно житию, главным инициатором гонений был епископ Дерптский, который судил мучеников. Вероятно, это гонение и могло стать тем событием, в результате которого великий князь Иван III решил «напомнить» епископу, о своих правах («пошлине») как защитника православия в Юрьеве. В данном контексте с помощью традиции «заповедной дани» можно было одновременно обосновать свои религиозные права на «русский» Юрьев. Пример такого обоснования представляет собой распространенная редакция жития Исидора Юрьевского созданная в 1559-1563 гг47: житие начинается с сюжета об основании Юрьева Ярославом Мудрым в 1030 г. и поставлении тамошних церквей. Таким образом, для великих князей московских «пошлина» как право и «дань» как исторический налог с 1474 г. стояли в одном смысловом ряду. Заметим, что «пошлина» и «дань» имели пока только символическое значение (важное для великого князя) и поэтому послы Дерпта легко сменили «пошлину» на требуемую «дань» в договоре 1474 г., понимая важность формальных пунктов (таких, как титул, «отчина» и т.п.) для русской стороны. Таким образом, включение пункта о «дани» в договорах Пскова и Дерпта 1474-
42 Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. Т. 2. СПб., 1895. С. 1333-1334.
43 ПЛ. Вып. 1. С. 65.
44 Selart A. Livland - ein russisches Erbland? Russland an der Ostsee. Imperiale Strategien der Macht und kulturelle Wahrnehmungsmuster (16. bis 20. Jahrhundert), Köln, 2012, S. 33-37.
45 См.: Повесть временных лет / Подгот. текста, пер., ст. и коммент. Д.С. Лихачева. СПб., 1996. C. 65 (известие об основании Юрьева); НПЛ, с. 183 («заповедание» дани сосо-лов); Там же, С. 23, 40, 73, 83 (военные походы великих князей на Юрьев 1133, 1191, 1234, 1262 гг.).
46 ПЛ. Вып. 2. С. 155.
47 Костромин К. А. Исидор и Иоанн - православные священники г. Тарту во второй половине XV века. С. 295-304.
о«^-^Г3^
1554 гг. можно понимать в контексте создания образа епископа Дерпта как «врага православия» в агиографической литературе второй половины XV - XVI вв.
Житийная литература открывает новые стороны жизни на русско-ливонском пограничье «по ту сторону большой политики». В фокусе авторов житий были события узколокального характера: как правило, стычки конфессионального характера, убийства, гонения, грабежи монастырей. Вследствие данной информации можно говорить о трансформации идеи крестового похода против «схизматиков» середины XIII в. в «малые пограничные войны», когда целью «латинян» было препятствовать миссионерской деятельности псковского монашества. Память о конфессиональных столкновениях второй половины XIII - XV вв. передавалась в монастырских кругах, в рамках устной и письменной традиции почитания псковских святых. О становлении непрерывного монастырского предания о конфликтах с «погаными» можно говорить начиная с нападения немцев на псковские монастыри в 1299 г. и мученичества св. Василия и св. Иоасафа. Оплотом памяти о «делах латинян» в XIII-XV вв. были Святогорский, Мирожский, Елеазаров, Псково-Печерский и Покровский монастыри, русская община Юрьева. Сведения, передаваемые в этих монастырях, и вошли в житийную литературу и сюжеты псковских летописей. На основании данной информации мы попытались провести периодизацию конфессиональных конфликтов в XIII-XV вв. Сделать это можно по наибольшему количеству житий, где упоминаются конфликты с немцами и сцены мученичества и гонений за веру. Это 4090-е гг. XIII в. (жития св. Евпраксии, св. Довмонта, св. Василия и св. Иоасафа) и первая четверть - конец XV в. (жития св. Серапиона, св. Исидора, св. Ионы Шестника и св. Илариона Гдовского). Сравнительное изучение сведений из «Страдания» св. Исидора Юрьевского с материалами псковско-дерптских договоров 1463 и 1474 гг. помогает пролить свет на появление формулировки о «юрьевской дани» в русско-ливонских договорах второй половины XV в.
В заключение отметим: вполне возможно, что, предъявляя ливонскому посольству 1554 г. обвинения в небрежении о русских церквах, Иван IV пользовался материалами житийной литературы, собирание которой было начато при митрополите Макарии48. Данный вопрос требует отдельного изучения.
Источники и литература
1. Ассман Я. Культурная память. Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности. М.: Языки славянской культуры, 2004.
2. Баранов А. В. Русско-ливонские переговоры 1474 года: предпосылки, переговоры, последствия // Средневековая Русь. Т. 12. М.: Индрик, 2016. С. 201-283.
3. Будилович А. С. О русском Юрьеве старого времени в связи с житием свя-щенномученика Исидора и с ним сопострадавших 72 юрьевских мучеников // Сборник учено-литературного общества при императорском Юрьевском университете. Т.ГУ. Юрьев, 1901. С. 75-144.
4. Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.; Л.: Издательство АН СССР, 1949.
5. Никифор Григора. Римская история, начинающаяся со взятия Константинополя латинянами. Т. 1. Рязань: Византийская историческая библиотека, 2004.
6. Древнерусские иноческие уставы. М.: Северный паломник, 2001.
7. Избранные жития святых по изложению Филарета Черниговского. Месяц октябрь. Барнаул: Издательство прп. Максима Исповедника, 2005.
48 Карташев А. В. Очерки по истории русской церкви. Т. 1. М., 1997- С. 424-426.
147
о«^---^Г3^
8. Избранные жития святых по изложению Филарета Черниговского. Месяц март. Барнаул: Издательство прп. Максима Исповедника, 2007.
9. Карташев А. В. Очерки по истории русской церкви. Т. l. М.: Терра, 1997.
10. Костромин К. А. Исидор и Иоанн - православные священники г. Тарту во второй половине XV века // Провинциальное духовенство дореволюционной России. Сб. науч. тр. междунар. заоч. конф. Вып. 3. Тверской государственный университет. Тверь: ТвГУ, 2008. С. 295-304.
11. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М., Л., Издательство АН СССР, 1950.
12. Охотникова В. И. Краткая редакция жития Ефросина Псковского по рукописи из собрания Овчинникова (РГБ) // Труды отдела древнерусской литературы. Т.52. СПб., 2001. С. 293-348.
13. Охотникова В. И. Псковская агиография XIV-XVII вв. Т. 1. Жития князей Всеволода-Гавриила и Тимофея-Довмонта (исследования и тексты). СПб.: Дмитрий Буланин, 2007.
14. Памятники общественной мысли Древней Руси. Т.1. Под ред. И.Н. Данилевского. М.: РОССПЭН, 2010.
15. Повесть временных лет / Подгот. текста, пер., ст. и коммент. Д. С. Лихачева. СПб.: Наука, 1996.
16. Подберёзкин Ф. Д. Братья-ефремляне: Русь начала XIII в. глазами ливонских пилигримов // Colloquia Russica. Сер. 1. Т.6. Краков, 2016. С. 131-136.
17. Полное собрание русских летописей. Т. 21. Ч. 1. СПб., 1908.
18. Псковские летописи. Вып. 1. М., Л.: Издательство АН СССР, 1941.
19. Псковские летописи. Вып. 2. М.: Издательство АН СССР, 1955.
20. Рогов А. И. «Повесть об Исидоре Юрьевском» как исторический источник и памятник русской публицистики периода Ливонской войны // Славяногерманские культурные связи и отношения. М.: Наука, 1969. С. 313-327.
21. Серебрянский Н. И. Очерки по истории монастырской жизни в Псковской земле. М.: Синодальная типография, 1908.
22. Серебрянский Н. Я. Житие преподобного Серапиона Псковского. Псков, 1906.
23. Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. Т. 2. СПб., 1895.
24. Филюшкин А. И., Попов В. Е. Русско-ливонские договоры 1554 г. // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. 2010. №1 (7). Январь-июнь.
25. Флоря Б. Н. У истоков религиозного раскола славянского мира. XIII век. СПб.: Алетейя, 2004.
26. Шаскольский И. П. Русско-ливонские переговоры 1554 г. и вопрос о ливонской дани // Международные связи России до XVII в. М.: Издательство АН СССР, 1961. С. 376-398.
27. Heinrichs Livländische Chronik. Hannover, Hahnsche Buchhandlung, 1955.
28. Liv-, Est- und Curländische Urkunden-Regesten bis zum Jahre 1300. Leipzig, Duncker und Humblot, 1881.
29. Liv-, Esth- und Curländisches Urkundenbuch nebst Regesten. Bd. I. Reval, 1853.
30. Selart A. Der Dorpater Priestmärtyrer Isidor und die Geschichte Alt-Livlands im 15. Jahrhundert. Ostkirchliche Studien, 1999, vol. 48, S. 144-164.
31. Selart A. Livland - ein russisches Erbland? Russland an der Ostsee. Imperiale Strategien der Macht und kulturelle Wahrnehmungsmuster (16. bis 20. Jahrhundert), Köln, 2012, S. 33-37.
32. Stern K. Der Kleinkrieg um die Ostgrenze im 15. Jahrhundert. Baltische Monatschrift, Riga, 1937.
