CC BY
255
СОЦИАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ
ПСИХОСОЦИАЛЬНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ АВТОРОВ ГРАФФИТИ
© А. И. Белкин
Прелставлены результаты теоретического и эмпирического изучения психологического феномена конструирования психосоциальной илентичности в информационном обществе. В исслеловании, провеленном на выборке из 6185 граффити, получены результаты, полтвержлаюшие, что граффити прелставляют собой психологический феномен конструирования психосоциальной илентичности.
Ключевые слова: граффити, идентичность, идентификация, функции граффити, информационноее общество, культура.
Настоящая работа посвящена теоретическому анализу феноменов идентификации и идентичности, а также практическому изучению особенностей идентификации авторов граффити. При этом изучение феномена идентичности реализуется по нескольким направлениям. Первую линию анализа составляет изучение общих характеристик феномена идентификации и идентичности, вторую
— анализ подходов известных специалистов к данным феноменам (И. Гоффман, Д. Мид, Э. Фромм, С. Холл, Э. Эриксон, В.А. Ядов).
Значение понятий «идентификация», «идентичность» в составе философского и психологического знания несколько видоизменяется в зависимости от того, в русле какого концептуального подхода они рассматриваются.
Как логическая категория идентичность означает отношение, члены которого тождественны друг другу. В качестве категории
Белкин
Антон Игоревич кандидат
психологических наук доцент кафедры общей и прикладной психологии Самарский государственный педагогический университет
метафизики идентичность (тождество) есть характеристика бытия, более фундаментальная, чем различие.
Понятие идентичности разрабатывают в 1960-70-е г.г. XX в. представители философской Франкфуртской школы, французского постструктурализма и французский философ Э. Левинас. Немецкий философ Т. Адорно дезавуирует господствовавшее на протяжении столетий философствование как «мышление идентичности». По его мнению, это мышление систематически игнорирует «нетождественное»— непосредственность существования, не поддающуюся втискиванию в рамки той или иной самотождественной «тотальности». Т. Адорно противопоставляет «философии идентичности» свою «негативную диалектику». Подобным образом на критике фигуры идентичности построена философия Иного (Другого) у Э. Левинаса. По мнению психоаналитика Ж. Лакана, «Я-идентичность» и «Другой» принципиально неотделимы друг от друга [5].
Реабилитации «различия» и демонстрации его первичности перед идентичностью посвящены работы философов постмодернизма Ж. Де-леза «Различие и повторение» и Ж. Деррида «Письмо и различие». Так, Ж. Делез указывает: «Различие — не сама данность, но то, посредством чего задается данность»[4, с. 277].
Крупнейший философ постсовременности Ж. Деррида считает, что идентичность как знак принадлежности человека всегда адресована множеству получателей. Будучи текстуальной по природе, она в то же время не достигает языка: «Марка, какова бы она ни была, кодируется для того, чтобы оставить след наподобие духов. С этого момента происходит ее деление, оплаченная единожды ее цена оборачивается многократно: и нет больше единственного получателя» [5, с. 310]. Деррида считает, что, несмотря на любые усилия, высказывающаяся личность никогда не сможет окончательно зафиксировать смысл, включая смысл собственной идентичности.
Другой видный философ постмодернизма М. Фуко считает, что идентичность формируется дисциплинарной властью, которая появилась в результате нового крупномасштабного регулирования институтов позднего модерна. Техники дисциплинарной власти включают в себя такое применение власти и знания, которое продолжает индивидуализировать субъект, более интенсивно влияя на его тело [13].
В. С. Малахов подчеркивает, что «идентичность во всех этих случаях есть горизонт, в котором некоторая личность существует и действует как целое... Идентичность здесь — характеристика отношения индивида к себе самому, его “самопринадлежность”, тогда как в другом контексте идентичность характеризует принадлежность индивида к некоторому коллективу. В соответствии с типом коллектива, с которым идентифицируют себя индивиды, различают политическую, национальную, идеологическую, этническую, культурную идентичность. При этом, однако, нельзя забывать, что идентичность в строгом смысле может быть атрибутирована только индивидам и что выражение “коллективная идентичность” всегда нуждается в дополнительных оговорках» [8, с. 161].
В психологической науке под идентичностью часто понимается «чувство непрерывности своего бытия как сущности, отличной от всех других» [9]. Так, известный психоаналитик Ч. Райкрофт отмечает, что многие аспекты развития эго можно сформулировать в терминах роста чувства идентичности: кризис идентичности характерен для позднего подросткового периода и юности. Возникающие проблемы, связанные с идентичностью, часто фокусируются вокруг роли идентификаций в усилении или ослаблении идентичности. Чувство идентичности может уменьшить неспособность к идентификации с родителями в детстве или, напротив, неудавшийся уход от идентификации с ними в подростковом возрасте [9, с. 51—52].
При этом идентичность нельзя понимать упрощенно, ведь определение идентичности как отождествления индивидом себя с определенной социальной группой, осознание принадлежности к ней, своего соответствия или тождественности этой группе является схематичным, так как в современном быстроменяющемся мире личность, как правило, находится в нескольких социальных измерениях, являясь частью одновременно нескольких групп и вступая во взаимодействие с разными социальными институтами и организациями. Личность идентифицирует себя со многими социальными общностями, поэтому идентичность можно определить как уникальную совокупность социальных качеств данной личности. Под идентификацией соответственно понимается непрерывный процесс постепенного обретения или изменения идентичности [10, с. 61].
П. Гилрой подчеркивает историческую специфику феномена идентичности, которая представляет собой то, что «прежде всего, дает возможность понять взаимодействие между нашим субъективным восприятием окружающего мира и теми культурными и историческими условиями, в которых происходит формирование этой хрупкой субъективности...люди сами формируют свои идентичности, однако делают они это в независящих от них условиях и с использованием ресурсов, которых всегда не хватает». Он считает, что процесс формирования идентичности ограничен и реализуется в пределах действия исторических сил [17].
Ф. Фюреди пишет, что «идентичность есть пассивный побочный продукт истории. Неважно, было ли прошлое радикальным или консервативным. В обоих случаях прошлое активно, а люди — благодарные реципиенты идентичностей — пассивны». Этот автор противопоставляет «идентичности» сознание как не пассивно принимаемый от истории дар, но продукт «взаимодействия и опыта». Такая точка зрения подразумевает иное осмысление субъективности, учет ее ориентированности на деятельность, а не на идентичность [16, с. 227].
Г. Бхаба считает, что «люди всегда существуют в условиях многообразия форм идентификации и в ожидании того, чтобы быть созданными или сконструированными» [20, с. 220].
С. Жижек отмечает взаимосвязь идентичности с идеологией: «Идеологическое пространство содержит несопряженные, несвязанные элементы
— “плавающие означающие”, сама идентичность которых “открыта” и предопределяется их сочленением в цепочки с другими элементами»[6, с. 93].
Собственно имя как таковое, означающее, придает идентичность объекту. По мнению Д. С. Тэрнера, П. Д. Оукса и др., высокий уровень социальной идентичности ведет к деперсонализации восприятия [11].
Впервые понятие «идентичность»стали анализировать философы XVIII в. Д. Локк и Д. Юм. В 50-ые гг. XX в. этот термин завоевал особую популярность в Америке и стал широко использоваться в попытках установить, «кем на самом деле является некто данный». В настоящее время большинство исследователей соглашаются между собой в том, что феномен общины устаревает и современные люди остались без четкого чувства идентичности. Так, К. Пламмер пишет: «Психодинамическая традиция обращает внимание на утрату границы между самостью и культурой и развитие нарциссической личности, а социологи усматривают тенденцию к фрагментации, бездомности и бессмысленности, оплакивая потерю авторитетов в публичном мире из-за роста самопогруженности и эгоизма...»[19, с. 270—271].
Особую роль в понимании специфики феномена идентичности сыграли работы Д. Мида, Э. Фромма, С. Холла, Э. Эриксона и др.
Классическое понимание идентичности предложено С. Холлом, который замечает, что «идентичности...конституируются в рамках репрезентации, а не за ее пределами». При этом подчеркивается отсутствие сущностного «Я», которое впоследствии подвергается выражению или репрезентации. Напротив, субъективность и идентичность «конструируются в рамках дискурса». Нет никакого «единого», «постоянно идентичного себе» субъекта
— идентичность всегда нестабильна, фрагментарна и случайна, так как она основана на исключении всего, что является «Другим». Далее он пишет: «Под понятием “идентичность” я понимаю точку пересечения, смычки, с одной стороны, между, дискурсами и практиками, которые “интерпеллируют”, говорят с нами или пытаются поставить нас на место в качестве социальных субъектов тех или иных дискурсов, и, с другой — процессами, продуцирующими субъективности, которые конструируют нас в качестве субъектов и которыми можно “говорить”»[19, с. 4].
По мнению Холла, дискурсивные позиции субъекта выступают в качестве априорных категорий, по-видимому, некритично принимаемых субъектами.
Холл считает, что культурные идентичности не трансцендентны, а имеют свое происхождение, свою историю, претерпевают постоянные изменения. В современном мире объекты являются также и знаками, а наше отношение к миру вещей имеет не только инструментальный, но и символический характер. В мире, где остро ощущается недостаток всех типов материальных ресурсов, люди, тем не менее, находят способы выражения не только того, что касается поддержания их материального существования, но и определенного ощущения своего символического места в мире, чувства того, кто они есть на самом деле, их идентичностей. По мнению Холла, нужно говорить скорее не об идентичности как о чем-то законченном, а об идентификации, рассматривая ее как постоянный процесс [18].
Особый взгляд на сущность и истоки идентичности и идентификации дает нам символический интеракционизм Дж. Мида [1, 10, 14 и др.]. По его
мнению, Я утверждается только в процессе социального взаимодействия с другими людьми. В понимании Мида самость — определяющая человеческая способность, которая дает людям возможность осмысливать свою природу и социальный мир. Важную роль в этом процессе играют общение и язык. Социальная жизнь людей основана на обмене символами и принятии социальных ролей.
Для того, чтобы наделять значением каждый момент деятельности, человек снабжен трех-частным психологическим механизмом. Он включает: переработанные, нормативные для личности представления о ней других людей; спонтанные ответы на социальные воздействия других; самость, координирующую предыдущие инстанции.
Обмены жестами и словами — важнейшие элементы символического взаимодействия, в процессе которого человек может представить себе результат воздействия символической коммуникации на других людей. В своем воображении человек принимает другие социальные роли и интер-нализует установки «обобщенного Другого», то есть установки социальной группы, институциональные нормы. Когда человек занимает определенную позицию в обществе, его поведение определяется ожиданиями других людей в отношении занимаемой им позиции, а не индивидуальными личностными характеристиками.
Мид считал, что самость состоит из двух взаимосвязанных частей. Первая часть «Я-сам» (I) — это субъект, творческий и сознающий, активно вступающий во взаимодействия и меняющий среду вокруг себя. Вторая часть «Я-меня» (Ме) — объект, то, что согласно моему мнению думают обо мне другие. Как считает Мид, «I» — это ответ человека на отношение к нему других, а «Ме»
— организованные отношения других, как представляет их себе данный человек. «Ме» более тесно связано с идентичностью, через него мы принимаем себя как объект. Идентификация в данном случае — это процесс называния себя и помещения себя среди социально сконструированных категорий. Центральная роль в этом процессе отводится языку.
По мнению другого видного представителя символического интерак-ционизма — И. Гоффмана, повседневные взаимодействия людей можно сравнить с театром, когда человек в каждой из социальных ситуаций играет предписанные ему роли. Следовательно, человеческое «Я»расчленяется на множество «представительных образов роли». Понятие «ролевая дистанция» обозначает в концепции Гоффмана отстраненность самого индивида от той роли, которую он исполняет. Гоффман отличает ожидания в отношении социальных ролей, исполнение роли и привязанность индивида к своей роли. Для характеристики ролевой дистанции вводятся понятия «честный актер», означающее, что человек честно и искренне играет свою роль, идентифицируя себя с нею, и «циничный актер»для обозначения человека, который «играет»и в действительности не идентифицирует себя с ролью. «Я» всегда больше, чем роль, в то же время социальные законы не позволяют актерам отступать от «сценария».
И. Гоффман пишет, что часто встречается глубокое самоотождест-вление индивида с конкретной ролью, организацией или группой, что
«формирует его самопонимание в качестве человека, который не срывает социального взаимодействия и не проводит социального подразделения, зависящего от этого взаимодействия. Если же случается срыв, то может появиться сомнение в тех самооценках, вокруг которых строилась личность этого индивида» [3].
Таким образом, идентификация оказывается необходимым процессом для сохранения и поддержания нормального социального взаимодействия между людьми, игрового по сути, ибо хотя «жизнь по большей части не является азартной игрой, но природа взаимодействия — игровая...»[3, с. 289].
Представители феноменологической линии в социологии знания П. Бергер и Т. Лукман настаивают на том, что мир человеческой личности двойственен по своей природе. С одной стороны, общество действительно представляет собой систему деперсонализированных взаимосвязей; с другой стороны, в процессе взаимодействия личности сами конструируют общество и создают смыслы своих типизированных схем. В процессе первичной социализации индивид подвергается неконтролируемому воздействию общества, а в процессе вторичной социализации создает собственный мир типизированных образов и действует в согласии с ним [2].
Вместе с П. Бергером и Т. Лукманом, Гоффман рассматривает идентичность как социально создаваемую, социально поддерживаемую и социально трансформируемую.
В концепции известного представителя неофрейдизма Э. Фромма потребность в идентичности рассматривается как одна из важнейших человеческих потребностей. Он отмечает, что существуют специфически человеческие потребности, выходящие за рамки физиологических потребностей организма. Они возникают как попытка найти ответ на проблему своего существования. Фромм выделяет 5 таких потребностей: соотнесенность через любовь или нарциссизм; трансценденция через творчество или разрушение; укорененность через братство или инцест; переживание самотождественности через индивидуализм или стадный конформизм; поиски ориентации и объекта самоотдачи с помощью разума или иррациональным путем.
В его классификации 4 вида потребностей и есть потребность в идентификации, то есть в осознании и переживании своего Я, собственной самотождественности. Однако достижение идентичности через индивидуализм, то есть возможность человека чувствовать себя в качестве «Я»в том смысле, чтобы он был центром и активным субъектом своих сил и чувствовал себя таковым, встречается крайне редко. Более широко представлены «суррогатные»формы — национальная, религиозная, профессиональная и социальная идентификации, конформизм [12, с. 479—480]. Фромм указывает, что потребность в эмоциональном самоотождествлении исходит из самих условий человеческого существования, так как индивид не может оставаться здоровым без чувства Я.
Наиболее авторитетная концепция идентичности принадлежит американскому психологу Э. Эриксону. По его мнению, идентичность можно
определить скорее как «субъективное вдохновенное ощущение тождества и целостности» [ 15, с. 28]. Идентичность, что особенно важно, является процессом, локализованным в ядре не только индивидуальной, но и общественной культуры: «С точки зрения психологии, — пишет Э. Эриксон,
— формирование идентичности предполагает процесс одновременного отражения и наблюдения, процесс, протекающий на всех уровнях психической деятельности, посредством которого индивид оценивает себя с точки зрения того, как другие, по его мнению, оценивают его в сравнении с собой и в рамках значимой для них типологии; в то же время он оценивает их суждения о нем с точки зрения того, как он воспринимает себя в сравнении с ними и с типами, значимыми для него. К счастью, этот процесс протекает большей частью подсознательно — за исключением тех случаев, когда и внутренние условия и внешние обстоятельства усиливают болезненное или восторженное “сознание идентичности”» [15, с. 32—33].
Потребность человека в психосоциальном тождестве коренится в его социогенетической эволюции. Для последней характерно признание авторитета, от которого неотделимо существование личности, так как настоящий авторитет может существовать только внутри определенной групповой идентичности [15, с. 50].
Б. Слугоский и Д. Гинзбург предлагают свой вариант решения «парадокса персональной идентичности — того факта, что в любой момент мы являемся одним и тем же лицом, и в то же время чем-то отличным от того, каким мы когда-то были» [7]. Они переосмысляют концепцию Э. Эриксона в духе дискурсивно-нарративных представлений.
Эти ученые выступают против внутреннего, интрапсихического обоснования идентичности человека, предложенного Эриксоном, считая, что язык социализирует личность в процессе речевой коммуникации. Присущее человеку чувство «собственного континуитета »основывается исключительно на континуитете, порождаемом самим субъектом в процессе «самопо-вествования» (автонарратива). Понятие социального континуитета важно для авторов, так как личность мыслится ими как «социально сконструированная» и лингвистически закрепленная в виде авторассказа.
Следовательно, идентичность представляет собой характеристику переживания самопринадлежности, уникальности собственного бытия субъекта, которая определяется историческими факторами и формируется через его отождествление с определенными социальными группами. Идентификация — это механизм, с помощью которого идентичность приобретается субъектом или переносится им на другие объекты.
Методика
Исследование настенных и туалетных граффити проводилось на базе 14-ти высших учебных заведений (основная выборка) и 12-ти различных учреждений начального профессионального образования (контрольная выборка) г. Самары. Соответственно было обследовано 5193 и 992 единиц эмпирического материала (п=6185). Сбор эмпирического материала осуществлялся автором в течение 2000-2002 гг.
Процедура. Отбирались все настенные и туалетные надписи и рисунки, которые можно идентифицировать как граффити. Граффити — это любая надпись, знак, изображение, нанесенные на предметы частной и общественной собственности, выполненные от руки и носящие неинституциолизированный характер. В качестве единицы контекста рассматривалось каждое отдельное неинституциолизированное высказывание — граффити.
Процедура сбора эмпирических данных носила комплексный характер: учитывались все граффити, отвечающие главному критерию — репрезентативности выборки. Специфика граффити профессиональных училищ и высших учебных заведений состоит в том, что репрезентативные данные могут быть получены лишь в отношении двух основных пластов письменной ментальности граффити: настенных и туалетных надписей и рисунков. Эмпирический материал собирался в течение 2000-2002 гг. Автор последовательно обходил все этажи корпусов учебных заведений, включая коридоры, мужские и женские туалеты (сбор последних был сопряжен с определенными трудностями для автора), наружные стены зданий. Аудитории не обследовались, так как они практически не содержат настенных граффити, а при анализе граффити на партах и столах нельзя соблюсти требование репрезентативности выборки из-за невозможности обследования всего массива данных (ввиду трудностей получения доступа во все аудитории у администрации). Сбор информации в каждом учебном заведении носил сплошной характер и длился, в зависимости от объема информации, от одного дня до недели. Единицей анализа являлось единичное изображение или надпись, вне зависимости от ее размера и пересечения (включения) с другими надписями.
Частота упоминаний категорий и подкатегорий в единицах контекста фиксировалось как сегментарная, тематическая, а не терминологическая. Так, если граффити включало в себя термины, выражающие функцию персональной идентификации, то это высказывание относилось к данной категории независимо от того, сколько раз в высказывании будут фигурировать термины (словосочетания), относящиеся к подкатегории персональной идентификации. Объем упоминаний категорий и подкатегорий контент-аналитического исследования подсчитывался в количестве единиц граффити. При этом фиксировался и подсчитывался: 1) абсолютный объем упоминаний соответствующих категорий и подкатегорий; 2) процент упоминаний категорий и подкатегорий. За отнесение высказывания к главной категории начислялось 2 балла, а к дополнительной — 1 балл. В спорных случаях в качестве главной категории выступала первая по порядку категория, а как дополнительная — вторая. Количество дополнительных категорий не ограничивалось 2 единицами. Так, в высказывании «Мы здесь были» граффити реализуют, прежде всего, функцию социальной идентификации и лишь как дополнительную — экзистенциальную функцию.
Контент-анализ включал в себя такие категории, как функции граффити и потребности авторов граффити. Обработка результатов осуществлялась вручную с помощью критериев у2 Пирсона и углового преобразования Фишера ср*.
Теоретический анализ позволил сформулировать экспериментальную гипотезу о том, что потребность в идентичности является наиболее значимой диспозицией, получающей удовлетворение в ходе создания продуктов неинституционального изобразительного творчества — граффити.
Процедура исследования состояла из трех различных этапов. На первом этапе были определены критерии категорий анализа эмпирического исследования изобразительной деятельности авторов граффити. На втором этапе была создана база данных, описывающих весь массив граффити в зависимости от их топографических характеристик. На этой стадии все эмпирические данные были подвергнуты качественному анализу в соответствии с выделенными категориями анализа. На третьем этапе проводилась статистическая обработка полученных данных. На четвертом этапе определялись и подвергались психологической интерпретации обнаруженные закономерности.
По нашему мнению, правомерно говорить о функциях граффити. Функция, по определению, это — «деятельность, роль объекта в рамках некоторой системы, которой он принадлежит»[10, с. 283]. Функция отражает то, для чего предназначена деятельность объекта, а также последствия этой деятельности или ее связь с другим объектом (субъектом). Функция, как уже указывалось, представляет собой особенности существования объекта в рамках некоторой системы, частью которой он является. Функции граффити — это особенности существования высказываний-граффити в рамках всей психосемиотической системы граффити. Они отражают надындивидуальные смысловые и социально-психологические особенности надписей и рисунков. Функции граффити — это психосемиотические регулятивы поведения. Функции могут вычленяться, описываться на основе качественного и количественного анализа всей системы. В ходе исследования на основе эмпирических данных нами были выделены следующие функции граффити: идентификации, экзистенциальная, общения, выражения агрессии, про-тестная, выражения витальности, эстетическая, утверждения социальных норм, прагматическая и эвристически-сублимативная.
Критерием отнесения граффити к идентификационной функции служило наличие основного выделяемого объекта, отличного от самого индивида — персонажа, группы, символа при отсутствии негативного отношения к данному объекту. Среди идентификационных граффити встречались как персонажные граффити, так и граффити социальной идентификации и символические идентификационные граффити. Также были выделены две локальные идентификационные функции граффити — социальная (идентификация с социальной группой — индикатором здесь служили надписи, представляющие собой названия социальных групп или стремящиеся подчеркнуть их элитарность) и персональная (имена, клички, наименования персонажей).
Другой анализируемой категорией контент-анализа стали потребности. При составлении типологии потребностей мы отталкивались от иерархии потребностей А. Маслоу. Он выделяет физиологические потребности, потребности безопасности и защиты, принадлежности и любви, самоуважения,
познавательные, эстетические потребности, потребности самоактуализации (самовыражения). Каждая из генеральных потребностей разбивается на ряд более локальных.
Авторская классификация включает в себя следующие виды потребностей: витальные, потребности в безопасности, в идентичности, в общении, в любви, в достижении, познавательные, эстетические потребности, потребности самовыражения и экзистенциальные потребности. Часть из них объединяется в более крупный класс потребностей: потребности в идентичности, общении и любви составляют класс потребностей принадлежности и любви, а потребности самовыражения и экзистенциальные потребности
— класс потребностей самоактуализации.
Витальные потребности представляют собой вариант рассмотрения функции выражения витальности в индивидуалистическом ракурсе. К потребностям безопасности относятся граффити, реализующие функцию утверждения социальных норм, так как это единственная категория граффити, которая задает определенные стабильные рамки функционирования индивидов и диффузных групп. Потребность в идентичности удовлетворяется через написание наименований различных персонажей и групп, которое в ряде случаев сочетается с обожествлением персонажа или группы или приданием им статуса элитарных объектов. Потребность в общении удовлетворяется через высказывания, которые направлены на другого индивида, доступны потенциальному прочтению реципиента. Главным образом к ним относятся приветствия, сообщения, императивы, номера телефонов. Потребность в любви получает удовлетворение через признания, изображения символов любви (сердечко) и сообщения о любви между двумя персонажами. Потребность в достижении лежит в основе высказываний, связанных с желанием достижения определенного результата. Как правило, эти высказывания имеют своей тематикой учебную деятельность («Хочу алгебру хоть на 3», «Знаю тему, надеюсь»). Эстетические потребности побуждают индивидов к созданию изображений, символов. Их критерием, как и в случае эстетической функции, служит наличие художественной формы. Однако если эстетическая функция обозначает особенности существования этих граффити, их доступность восприятию как продуктов художественной деятельности, то эстетические потребности обозначают причины, побуждающие создавать данный тип граффити. Потребности самоактуализации как потребности самосовершенствования, основанного на подлинном выражении самого себя, своих отношений к миру и другим, в изобразительной деятельности исследуемого типа представлены экзистенциальными потребностями (критериями которых служат наличие экзистенциальной тематики, смысложизненных проблем) и потребностями самовыражения, которые в динамике изобразительной деятельности исследуемого типа реализуются в функциях выражения агрессии, протестной и эвристически-сублимативной функциях. Таким образом, в граффити происходит самовыражение индивидом отношений, установок, эмоций к различным объектам социальной действительности и существующим в ней легитимным законам и правилам ее функционирования.
Результаты исследования
Основной массив собранных граффити составили надписи простого, понятного содержания, в то время как рисунков, символов и чисел оказалось мало. Практически не встречались яркие графические изображения, письменная ментальность доминировала над образным рядом. Яркой особенностью многих граффити являлась недосказанность, обрывочность, пропуск слов в предложениях. Преобладали надписи на русском языке, хотя иногда, особенно в учреждениях высшего профессионального образования, встречались надписи на английском языке — языке информационной культуры. В некоторых учреждениях начального профессионального образования преобладали наружные, публичные настенные граффити, в то время как в других — внутренние, личные. В высших профессиональных учебных заведениях настенные личные граффити преобладали над публичными и были менее типизированными, более разнообразными по тематике. Некоторая часть надписей не поддавалась смысловому прочтению. В мужских туалетах встречалось больше изображений телесного низа, чем в женских. Тематика граффити была связана в основном с обозначением себя или какой-то социальной группы, редко встречались граффити-вопросы, диалоги между авторами граффити. Эмпирический материал фиксировался автором в письменной форме и с помощью фотоаппарата.
Граффити, реализующие идентификационную функцию, составили большинство в основной (42,9%) и контрольной (56,3%) выборках. Граффити, представляющие собой выражение потребностей их авторов в принадлежности и любви, также оказались самой многочисленной группой неинституциолизированных надписей и рисунков — 51,1% в основной и 61,5 % — в контрольной выборках.
Доминирующей функцией в обеих выборках оказалась идентификационная функция (р<0,01), однако при локальном функциональном анализе выяснилось, что выборки различаются по локальной доминирующей функции: в основной выборке это функция социальной (р<0,01), а в контрольной — персональной идентификации (р<0,01). Оказалось, что по социально-идентификационной функции основная выборка превосходит контрольную (р<0,01), а по идентификационной функции в целом (р<0,01), а также по функции персональной идентификации (р<0,01) контрольная выборка превосходит основную. Ведущими потребностями в основной и контрольной выборках оказались потребности принадлежности и любви (р<0,01). Локальный анализ позволил выделить потребности в идентичности как ведущие при создании граффити (р<0,01).
Следовательно, можно говорить о том, что подавляющее большинство граффити составили надписи, которые создаются на основе потребностей их авторов в принадлежности и любви. Ведущей функцией в обеих выборках является идентификационная функция, но при локальном анализе выясняется, что в студенческой группе доминирует функция социальной, а в группе учащихся — персональной идентификации. Таким образом, для студенческой группы в большей степени характерно стремление к обретению
психосоциальной идентичности, маркировка принадлежности к референтной социальной группе, в то время как конструирование психосоциальной идентичности в группе учащихся выступает в латентной форме и направлено на отождествление с группой авторов граффити.
Обсуждение результатов
Можно говорить о том, что в целом граффити представляют собой актуальное для современной молодежной культуры массовое социальнопсихологическое явление, которое служит средством конструирования психосоциальной идентичности авторов граффити в постсовременную эпоху. Трудности в конструировании психосоциальной идентичности в условиях неопределенности социальной категоризации, размывания границ традиционных норм и ценностей обусловливают обращение молодежи к ряду механизмов молодежной культуры, одним из которых и является неинсти-туциолизированная изобразительная деятельность авторов граффити. При этом молодые люди через надписи и рисунки конструируют психосоциальную идентичность маргинального характера, так как значительную часть граффити учебных заведений начального и высшего профессионального образования г. Самары составляют надписи, реализующие персональную идентификационную функцию. Обозначение своих имен и инициалов, по нашему мнению, следует интерпретировать, прежде всего, как способ идентификации с определенной большой социальной маргинальной группой, имеющей возрастную и социальную специфику, а именно — с группой авторов граффити.
Результаты исследования показывают, что процессы идентификации с группой авторов граффити в большей степени выражены среди учащихся учебных заведений начального профессионального образования г. Самары, в то время как среди учащихся учебных заведений высшего профессионального образования в большей степени представлены неин-ституциолизированные надписи и рисунки, реализующие функцию социальной идентификации, то есть представляющие собой высказывания, в основном свидетельствующие об отождествлении авторов граффити с какой-либо малой социальной группой и в гораздо меньшей степени — с большими социальными группами, например, поклонниками рэпа. Однако и в последнем случае имеет место наличие идентификации с маргинальной группой авторов граффити, так как конструирование психосоциальной идентичности при посредстве определенных социальных групп может осуществляться и без обращения к неинституциолизированной изобразительной деятельности, а конструироваться, например, в реальном общении индивидуумов с помощью словесных высказываний, через изучение норм и ценностей соответствующих социальных групп, введение в свой распорядок дня определенных ритуальных действий, ношение групповой символики и одежды и т. д.
В данном случае речь идет о формировании идентичности индивидуума, атрибутивным свойством которой служит наличие протеста по отношению к существующим социальным нормам и ценностям, занятие
определенной социальной позиции по отношению к обществу. В случае авторов граффити речь идет в основном об асоциальной, в гораздо меньшей степени — антисоциальной позиции, так как собственно высказывания, реализующие протестную функцию, представлены в незначительной степени (1,9% в основной и 0,53% в контрольной выборках).
На индивидуальном уровне через граффити индивидуум прежде всего получает возможность удовлетворения важнейшей социальной потребности
— потребности в идентичности. Не случайно к авторам граффити относятся прежде всего люди подросткового и юношеского возраста, так как именно в этот период, согласно эпигенетической концепции Э. Эриксона, человек переживает кризис идентичности, когда он должен объединить все то, что он знает о себе как об учащемся, друге, сыне и т. д., в единое интегрированное личностное образование.
Возрастающие сложности идентификации психосоциальной идентичности в постсовременную эпоху обусловливают обращение части молодежи к неинституциолизированной изобразительной деятельности как средству конструирования психосоциальной идентичности.
Заключение
Итак, граффити как социально-психологическое явление представляет собой выражение молодежной контркультуры. Данная изобразительная деятельность реализуется индивидуумами, мировосприятие которых антагонистично по отношению к социальным ценностям, имеющим инсти-туциолизированный характер.
Идентичность представляет собой характеристику самопринадлежно-сти, уникальности бытия субъекта, которая определяется историческими факторами и формируется через его отождествление с определенными социальными группами. Идентификация — это механизм, с помощью которого идентичность приобретается субъектом, она, как правило, представляет собой отождествление с каким-либо социальным объектом или группой. При этом специалисты подчеркивают, что психосоциальная идентичность конструируется в рамках определенного дискурса, а конкретные формы ее конструирования задаются прежде всего историческими социокультурными факторами (М. Фуко, С. Холл, Э. Эриксон), проявляются в реальном социальном взаимодействии субъектов, проигрываемых ими социальных ролях (Д. Мид, И. Гоффман), при этом потребность в идентичности является одной из базовых человеческих потребностей (Э. Фромм).
В условиях формирования информационного общества, тотальной знаковой информационной среды возникают новые проблемы, важнейшей из которых является обретение человеком собственной идентичности. В условиях возможности выбора большого числа идентичностей человек оказывается в ситуации неопределенности, над ним нависает опасность потерять себя, ощущение своей самотождественности. В социально-психо-логическом плане исследовательский акцент смещается с макросоциально-го анализа на изучение микросоциальных явлений. Происходят процессы универсализации, стирания индивидуальности человека, национальности,
этнических черт, даже в рамках одной профессии предполагается выбор одной из альтернативных сфер деятельности. Возрастает неопределенность индивидуальной и общественной жизни. Эти процессы приводят к тому, что человеку в постсовременную эпоху все сложнее обрести идентичность. Отсюда возникает ощущение психологического дискомфорта, опасности, которые личность пытается тем или иным образом снять. В условиях глобализации человек стремится сохранить свою индивидуальность, неповторимость своей личности, мироощущения, бытия.
Собственно граффити представляют собой феномен современной молодежной культуры, массовое социально-психологическое явление, которое служит средством конструирования психосоциальной идентичности авторов граффити в постсовременную эпоху. Потребность в идентичности является важнейшей потребностью, которая получает удовлетворение в ходе неинституциональной изобразительной деятельности. Граффити являются одним из способов конструирования психосоциальной идентичности в условиях существования человека в тотальной знаковой информационной среде.
ЛИТЕРАТУРА
1. Андреева,Г. М. Социальная психология. М. : Аспект Пресс, 1999.
2. Бергер,П. Социальное конструирование реальности / П. Бергер, Т. Лукман. М. : Медиум, 1995.
3. Гофман, И. Представление себя другим в повседневной жизни. М. : Какон-Пресс-Ц, 2000.
4. Делез,Ж. Различие и повторение. СПб. : ТОО ТК Петрополис, 1998.
5. Деррида, Ж. О почтовой открытке от Сократа до Фрейда и не только. Минск : Современный литератор, 1999.
6. Жижек,С. Возвышенный объект идеологии. М. : Художественный журнал,
1999.
7. Ильин,И. П. Постмодернизм от истоков до конца столетия. М.: Интрада, 1998.
8. Малахов, В. С. Идентичность // Современная западная философия. М. : ТОН-Остожье, 1998.
9. Райкрофт,Ч. Критический словарь психоанализа. СПб. : Восточно-европей-ский Институт психоанализа, 1995.
10. Социология / под ред. С. А. Ерофеева и JI. Р. Низамовой. Казань : КГУ, 2001.
11. Тэрнер, Дж. С. Социальная идентичность, самокатегоризация и группа / Дж. С. Тэрнер, П. Дж. Оукс, С. А. Хэсми, В. Дэвид // Иностранная психология. 1994. № 2. С. 52—67.
12. Фромм,Э. Ситуация человека — ключ к гуманистическому психоанализу / Проблема человека в западной философии. М. : Прогресс, 1988.
13. Фуко, М. Воля к истине. По ту сторону знания, власти и сексуальности. М. : Касталь, 1996.
14. Шкуратов,В. А. Предисловие // Социальная психология / Т. Шибутани. Ростов н /Д : Город N, 1998.
15. Эриксон,Э. Идентичность: юность и кризис. М. : Прогресс, 1996.
16. Furedi,F. Mythical Past, Elusive Future. London, 1992.
17. Gilroy,P. Diaspora and the Detours of Identity. London, 1992.
18. Hall,S. Introduction: Who Needs Identity // Hall S., Gay P (eds.). Questions of Cultural Identity. London, 1996.
19. Plammer, K. Identity //Outhwaite W., Bottomore T. (eds). The Blackwell Dictionary of Twentieth-Century Social Thought. 1993.
20. Rutherford J. The Third Space: Interview with Homi Bhabha. London,1996
THE PSYCHOSOCIAL IDENTITY OF AUTHORES GRAFFITI A. Belkin
The results of theoretical and empirical study sgraffiti as psychological phenomenon construction the psychosocial identity in information society. In this study on the sample of 6185 graffiti two hypotheses have been confirmed. Graffiti is the psychological phenomenon construction the psychosocial identity.
Key words: graffiti, identity, identities, functiones of graffiti, information society, culture.
