CC BY
169
Дискуссии
УДК 616.89
ПСИХОПАТОЛОГИЯ «МОДНЫХ» ДИССОЦИАТИВНЫХ РАССТРОЙСТВ
А.Я. Перехов, А.А.Сидоров
ФГБОУ ВО РостГМУ Минздрава России
Новая статистическая классификация (МКБ-11), на пороге перехода к которой мы находимся, вызывает вопросы, требующие внимания и анализа прежде всего по причине их сложноструктурного и различного понимания, даже в сфере специалистов в области психиатрии. Взгляд, к которому мы привыкли, на ту или иную проблему вынужден претерпевать существенные изменения. С одной стороны, они происходят под влиянием развития науки и практики, растущих случаев наблюдения, катамнестических сведений, с другой - пристальным вниманием общественности XXI века к психиатрическим феноменам, а также их романтизация и ложное понимание сути психических заболеваний, про стигматизацию которых общество пока еще не забыло. Переходя к размышлениям о природе диссоциативных расстройств, в контексте анализа имеющихся литературных и практических сведений, мы находим следующие, принятые в профессиональной среде, определения.
Диссоциативные расстройства - группа психических расстройств, характеризующихся изменениями или нарушениями ряда психических функций -сознания, памяти, чувства личностной идентичности, осознания непрерывности собственной идентичности [3]. Обычно представленные функции имеют интеграцию в психике, но при диссоциации некоторые из них отделяются от потока сознания, становясь в известной мере независимыми. Важное замечание, необходимое к упоминанию, состоит в том, что диссоциация как феномен, конечно не является заболеванием, а всего лишь одной из сторон человеческой психики, естественной вариацией человеческого сознания. A.M.Ludwig [37] рассматривал диссоциативный процесс с точки зрения его функционального значения (психологические механизмы), именно он перечислил ряд адаптивных функций, которые диссоциативный процесс выполняет:
- автоматизацию определенных типов поведения;
- эффективность и экономичность предпринимаемых усилий;
- разрешение непереносимых конфликтов;
- бегство от «гнета реальности»;
- изоляцию катастрофических переживаний;
- катарсическую разрядку некоторых чувств;
- усиление чувства слияния с толпой (затопление индивидуального Эго ради достижения групповой идентичности, большей восприимчивости к внушению и т.д.) [37].
Феномен диссоциации изучается антропологами для объяснения состояния транса. В качестве примера можно привести следующее: на острове Бали представители культуры шаманизма погружаются в необычное состояние - транс и испытывают несколько личностей внутри себя (демоны, духи или души умерших людей). Такие же трансовые состояния возникают и у части верующих в традиционных монотеистических религиях. Элементы диссоциативного состояния возникают у здоровых людей при стрессорных воздействиях, при использовании ПАВ (наиболее ярко при использовании психодиз-лептиков). Примеры таких состояний мы находим во множестве документальных свидетельств, литературе, кинематографе.
Диссоциативные расстройства в современных классификациях
В сравнении с DSM-IV, в DSM-5 изменения (рисунок) были внесены в критерии диссоциативного расстройства идентичности, включая, например, восприятие перехода (перемены) идентичности третьими лицами. Деперсонализация и дереализация объединены в одно расстройство. Диссоциативные фуги перестали быть отдельным диагнозом и стали уточняющим показателем в «диссоциативной амнезии».
- Диссоциативное расстройство идентичности -Dissociative identity disorder, 300.14 (F44.81);
- Диссоциативная амнезия - Dissociative amnesia,
300.12 (F44.0);
- Диссоциативная амнезия с диссоциативной фугой - Dissociative amnesia with dissociative fugue
300.13 (F44.1);
M КБ-10
- F44.0
Диссоциативная пмисшя
- F44.1 Диссоциативная фуга
- F44.2
Диссоциативный отпор -144.3
Транс и одержимость ^
- У44.4
Диссоциативные двигательные расстройства
- F44.5 I Диссоциативные конвульсии , —\
- F44.6
Диссоциативная анестезия или потери 1 V .
чувственного восприятии
- F44.7
Другие диссоциативные [конверсионные] расстройства
- F44.80 Синдром ['анзерн
- F44.81 Расстройство множественной ^ ^ личности
6В81 Диссоциативная амнезия
6В82 Trance disorder
6В83 Possession trance disorder
6B86 Деперсонализация-дереализация
6B80 Диссоциативное расстройство с неврологическими симптомами движения, ощущения или познания
6В84 Диссоциативное расстройство личностной идентичности 6В85 Частичное диссоциативное расстройство личности
Диссоциативные расстройства в МКБ-10 и МКБ-П
- Расстройство деперсонализации/дереализации -Depersonalization/Derealization Disorder, 300.6 (F48.1);
- Другое уточнённое диссоциативное расстройство - Other Specified Dissociative Disorder, 300.15 (F44.89);
- Неуточнённое диссоциативное расстройство -Unspecified Dissociative Disorder, 300.15 (F44.9).
Существенных изменений в МКБ-11 не произошло. Исчезло упоминание (в скобках), что это конверсионное расстройство. Раздел 6B80 «Диссоциативное расстройство с неврологическими симптомами движения, ощущения или познания» расширился и поглотил в себя ранее отдельные расстройства как фуги, ступоры и даже Ганзеровский синдром. Единственным принципиальным изменением является включение деперсонализации-дереализации (6B86). В МКБ-10 вполне справедливо указывалось, что при деперсонализации-дереализации нарушаются лишь ограниченные аспекты личностной идентичности и потери продуктивности в ощущениях, памяти или движениях при этом нет. Но само выделение деперсонализации-дереализации как «отдельной болезни» показывает его нарастающую частоту, нарастающую «модность».
За последние тридцать лет возникла целая волна случаев деперсонализации, спровоцированная употреблением новых групп наркотиков -с 1970-х годов по наши дни. Марихуана и многие современные «наркотики ночных клубов» - определенно триггеры как острой, так и хронической деперсонализации, и это детально задокументировано. Считается, что сегодня деперсонализацию испытывает (или, по крайней мере, заявляет о ней) гораздо больше людей, чем когда-либо, вне зависи-
мости от первичного триггера. Многие из этих людей годами страдают молча, чувствуют замешательство и стыд. Распространение интернета послужило толчком к созданию нескольких сайтов с группами поддержки для тех, кто страдает деперсонализацией. С помощью этих площадок в конце 1990-х начали объединяться тысячи людей с поразительно похожими переживаниями и симптомами, испытывающих информационный голод и ищущих утешения. Один из сайтов - http:// depersonalizationinfo - в 2010 году посетили 10 000 раз за три месяца. Не произошло выделения в отдельный диагноз (пока?) самой тяжелой формы диссоциативной амнезии в виде биографической амнезии, несмотря на участившиеся случаи этого расстройства (но не в такой степени как в РФ в период 90-х годов XX века и нулевых годов XXI века).
Диссоциация (термин предложил в конце XIX век французский психолог и врач П.Жане; от лат. dissociare - отделяться от общности) - группа психических расстройств, характеризующихся изменениями или нарушениями ряда психических функций: сознания, памяти, чувства личностной идентичности, осознания непрерывности собственной идентичности. Но уже в начале ХХ века в психиатрию и клиническую психологию было введено Э.Блейлером новое понятие схизиса, феноменологически схожего с диссоциацией - утрата единства психики, потеря ее гармоничного уклада, нарушение взаимосвязи основных процессов психики: восприятия, мыслей, чувств, действий. Характерна дискордантность психических функций - рассогласованность и дисгармоничность мышления, эмоций, моторики, «...границы между «Я» и другими личностями, и
даже предметами и отвлеченными понятиями могут стушеваться; больной может отождествлять себя не только с любым другим лицом, но и со стулом, с палкой...». На феноменологическом и частично симптоматическом уровне диссоциация и схизис очень похожи, где-то идентичны, но на уровне синдромальном уже возникают четкие различия. Именно это послужило когда-то выделению «шизо-истерии», а в настоящее время - частоте «комор-бидности» расстройств шизотипического спектра и диссоциативных заболеваний.
Распространенность диссоциативных расстройств имеет тесное отношение к историческим, социальным, культуральным аспектам. Так, различные трансовые расстройства чаще встречались в Средневековье, были связаны с доминированием в обществе религиозно-мистических настроений, также часто были истерические конверсионные расстройства (в настоящее время они все - неврологические с симптомами движения, ощущения или познания). Наблюдались даже «эпидемии», описанные в научной психиатрической литературе XIX века и первой половине XX века. В последние десятилетия в СССР и РФ практически исчезли самые брутальные формы диссоциаций; последняя зарегистрированная эпидемия диссоциативного расстройства - массовое «отравление» школьников в Чеченской Республике [2].
До 1964 года в мировой научно-психиатрической литературе было описано всего шесть случаев расстройств множественной личности, а в период 1985-1995 годов этот диагноз был установлен более чем сорока тысячам пациентов в США и Канаде, хотя при принятии МКБ-10 указывалось, что это очень редкое расстройство, по преимуществу этнически-культуральное. Оба этих расстройства начинают интересовать людей в связи с яркостью, необычностью, «непонятностью». Только в кинематографе за последние шестьдесят лет снято более 800 фильмов, где герои либо полностью забывают себя, либо становятся множественными «Я» внутри себя. С приходом в клиническую практику новых диагностических инструментов в виде опросников и шкал облегчилось подтверждение соответствующих диагнозов для психиатров. Так, Шкала SSID-D [40], используемая с 1985 года в качестве инструмента диагностики диссоциативных расстройств, находила одобрение в среде психиатрических исследований, подтвердив, по мнению S.Boon и N.Draijer, собственную валид-ность [25]. Проанализировав распространенность темы диссоциативных расстройств в зарубежных научных статьях, мы обнаружили, что один только Springer Link демонстрирует следующее:
- в период с 1980 по 1991 год обнаружено 35 статей, тематика которых была связана с диссоциативным расстройством;
- с 1991 по 2001 год - 196 статей;
- с 2001 по 2011 год - 309 статей;
- с 2011 по 2022 год - 774 статьи.
Отмечаем, что поиск осуществлялся только в пределах базы Springer Link для медицинских статей по психиатрии в соответствующие временные периоды, без учета разделов «Психотерапия», «Психиатрия детского и подросткового возраста». Появление SSID-D и увеличение внимания к проблеме диагностики симптомов диссоциации стало основанием для появления дополнительных психометрических методик, в частности:
- Кембриджская деперсонализационная шкала (Cambridge Depersonalisation Scale - CDS) [47];
- Шкала тяжести деперсонализации (Depersonalization Severity Scale -DSS) [48];
- Диссоциативная шкала (Dissociation questionnaire - Dis-Q) [54];
- Шкала соматоформной диссоциации (Somatoform Dissociation Questionnaire - SDQ-20) [42].
Отметим, что перечисленные шкалы были выбраны для валидизации в РФ [7]. Наличие диагностических инструментов в виде психометрических шкал облегчило поиск симптомов диссоциации, но и открыло пути для роста диагностированных случаев диссоциативных расстройств. Наиболее современные научные статьи рассматривают связь диссоциации с детским травматическим опытом [34, 35], подходы к комплексному и психотерапевтическому лечению таких пациентов [23, 29, 30, 39, 40, 44, 52].
В отношении аутоперсонамнезии в РФ проявилась широко распространенная в общественной жизни (очень нестабильной в экономике и политике) конспирология («теория заговора») в виде внешнего воздействия «неизвестными ядами». Необходимо учитывать социально-психологические факторы, способные кардинально изменять представления ученых о границах девиантных и патологических форм поведения человека и осуществлять внена-учное «давление» на выработку диагностических критериев психических и поведенческих расстройств в условиях постмодернистской психиатрии [8].
Аутоперсонамнезия
Феномен аутоперсонамнезии (другие литературные названия - биографическая амнезия, диссоциативная амнезия) описан еще в глубокой древности, но ранее встречался достаточно редко, расценивался как нечто эксвизитное и таинственное. В последние десятилетия (по данным В.Г.Остроглазова [17]) аутоперсонамнезия встречается все чаще в психиатрической практике и постоянно обсуждается, «смакуется» в средствах массовой информации, как за период с начала 2000 по 2005 годы [9-12], так и позже - с 2005 по 2009 годы [15-18].
В психологии существует понятие автобиографической памяти. Она несёт в себе черты как сознательной памяти (знание фактов своей биографии, создание словесно оформленной истории жизни), так и эмоциональной памяти (представление прошлого
в виде ярких эпизодов), но не может быть сведена к ним. Автобиографическая память - это особая личностно обусловленная реальность, соединяющая в себе черты других видов памяти и в то же время обладающая внутренней цельностью. Проблема автобиографической памяти находится на стыке психологии личности и психологии памяти, что определяет специфику ее изучения. Закономерности автобиографической памяти связаны как с моти-вационно-смысловыми и эмоциональными, так и с познавательными процессами. Таким образом, информация, относящаяся к личности, подвергается максимально глубокой переработке и поэтому лучше всего запечатлевается в памяти.
Автобиографическая память - подсистема памяти, оперирующая воспоминаниями о личностно значимых событиях и состояниях. Ее функционирование сопровождается особым психологическим состоянием персоноэзиса («Я вспомнил себя»), которое служит основой переживания себя как уникального, протяженного во времени, тождественного самому себе субъекта. В отличие от семантической памяти, автобиографическая память служит хранилищем для субъективной, преломленной через призму личных мотивов и ценностей картины мира. Пристрастность здесь является не недостатком, а главным организующим принципом [10], с точки зрения клинической психологии - забывание себя более характерно не для расстройств формальной памяти, а для нарушений глубинной личностной идентификации. Избирательное нарушение памяти собственного «Я» при сохранении памяти на последующие события и знания с материалистической точки зрения исключают классическое поражение памяти при органических поражениях головного мозга, при котором нарушения памяти о себе обязательно приведет к нарушениям памяти на все последующие события жизни человека после 3-4-летнего возраста.
При биографической амнезии забываются определенные события и факты, имеющие отношение к личности больного, а не общие знания и навыки. Воспоминания не являются смутными или нечеткими, а полностью отсутствуют. В отличие от амне-стических расстройств органического генеза сохранена способность к запоминанию новой информации. Будучи, по сути, функциональной, аутоперсонам-незия представляет собой наиболее тяжелую (в связи с тотальным характером формального мнестического выпадения) форму диссоциативной амнезии. Психопатологическая симптоматика при этом расстройстве проявляется утратой памяти о собственной личности и событиях прожитой жизни без других когнитивных нарушений при сохранении формального интеллекта, общих знаний и профессиональных навыков [3]. Таким образом, при аутоперсонамнезии не страдает процедурная (связанная с автоматизированными действиями) и оперативная (функция фиксации)
память, а выпадение остальных видов памяти имеет психогенный, селективный и обратимый характер.
Начало изучению диссоциативных расстройств положили классические работы европейских психиатров XIX века в свете исследования истерии. Уже тогда диссоциация рассматривалась как механизм избавления от неприятных психотравмирующих воспоминаний. Не мог пройти мимо этого феномена и классик психиатрии К.Ясперс, который обратил внимание, что амнезии такого типа описаны у П.Жане (1894). Описывалась биографическая амнезия и в СССР: В.А.Гиляровский (1935, 1946, 1954), Р.Я.Голант (1935), но с их точки зрения биографическая амнезия была редким вариантом «тотальной ретроградной амнезии». В настоящее время именно диссоциацию, как психологический механизм, считают первопричиной таких феноменов как дежа вю и жамэ вю, деперсонализации и дереализации, flash-back феноменов и диссоциативных фуг, одержимости и расстройства множественной личности. Все эти расстройства располагаются в рамках диссоциативного континуума, который простирается от нормальных переживаний -фантазий, спонтанных трансов, до психозов - феномена одержимости и расстройства множественной личности [50]. В качестве основной причины возникновения диссоциации многие исследователи рассматривают острую и хроническую психическую травму (abuse) [53]. Для синдромотаксиса при биографической амнезии наиболее характерна следующая последовательность: воздействие стрессогенного фактора^-диссоциативная фуга^-диссоциативная биографическая амнезия [19]. Причем на момент фуги сохраняется полная амнезия даже при восстановлении остальных воспоминаний. Профессиональные навыки и общие знания у больных бывают сохранены. Однако их социальная дезадаптация достигает в большинстве случаев значительной степени. Необходимо подчеркнуть, что эти пациенты активно и самостоятельно обращаются за медицинской помощью, стремятся к идентификации и пытаются выяснить, что с ними произошло. Синдром биографической амнезии чаще встречается у мужчин (до 90%). Расстройство развивается в возрастном промежутке от 16 до 50 лет. Средний возраст обследуемых составил 29 лет [1]. Эти данные входят в противоречие с данными зарубежных психиатров всего ХХ века, согласно которым биографическая амнезия преимущественно встречается у женщин [50].
Динамика расстройства
Заболевание начинается с периода расстроенного сознания, развивающегося остро. Расстройство дебютирует тем, что пациент исчезает из дома. Все больные через тот или иной период времени (от 1 суток до 1,5 мес.) обнаруживают себя вдали от места жительства в другой области или республике. Так как исследуемые в этот период не привлекают к
себе внимание правоохранительных органов, можно сделать вывод о том, что их поведение было внешне упорядоченным и целенаправленным.
По данным А.В.Милехиной [9], в момент выхода из состояния расстроенного сознания более чем в 40% случаев пациенты находились в движении, в 8,5% случаев они сидели на скамейке или земле, в 51,5% случаев - лежали на земле. Некоторые вспоминают, что с того момента как «пришли в себя» нескольких часов они находились в сноподобном состоянии, периодически «как будто куда-то прова-ливаливаясь» и только периодами имели возможность оценить происходящее вокруг них. Во всех случаях наблюдалась полная амнезия всего периода расстроенного сознания. Длительность периода расстроенного сознания в большинстве случаев была приблизительной, так как отсутствовали точные анамнестические сведения о времени исчезновения человека или времени выхода из состояния расстроенного сознания. Практически всегда пациенты обращаются к прохожим, полицейским за помощью, и только в дальнейшем попадают на обследование к психиатрам.
Длительность биографической амнезии от момента потери памяти до времени восстановления первых воспоминаний, связанных с личностью или ее биографическими данными, составляет от трех до 70-ти дней, но у большого количества пациентов память о себе не восстанавливается, несмотря на активную терапию и появление объективной информации, полученной от родственников и знакомых. После окончания периода расстроенного сознания обследуемые не ориентировались в собственной личности (не помнили свое имя, отчество и фамилию) и были дезориентированы во времени. Несмотря на то, что они правильно определяли место своего расположения (лес, вокзал и т.д.), не могли вспомнить (объяснить) как оказались в этом месте. У части пациентов (обычно молодых) расстройства носят более дезадаптивный характер, что обуславливает их раннее обращение за помощью. У других, после окончания периода расстроенного сознания, обнаруживалась способность предпринимать сложные действия для своего «нахождения», разрабатывать «программу самоидентификации», что отсрочило время обращения за помощью.
У пациентов отмечалось нарушение восприятия окружающего, ограничение объема внимания. В ходе исследований отмечено, что наиболее страдала функция памяти - репродукция, в то время как запоминание и ретенция оставались более сохранными. У всех обследованных отмечено снижение уровня суждений, но разной степени. При дальнейшем обследовании отмечено снижение уровня умозаключений, снижение критических способностей к самооценке и оценке окружающих. Часто отмечалось ограничение круга интересов, невозможность осмысления сложных ситуаций, обеднение представлений,
нарушение тонких эмоций (такт, чувство долга). У большинства лиц с биографической амнезией не возникало значимых переживаний по поводу утраты ощущения собственной идентичности (и свойственной для здоровых индивидов потребности в собственной исторической непрерывности) и активного стремления к выздоровлению, что противоречит реакции больных с другими вариантами амнезии. В волевой сфере больных обращали на себя внимание сочетание пассивности и внушаемости в одних вопросах (субъективно мало значащих) с упрямством и настойчивостью в отстаивании субъективно значимых позиций. В большинстве случаев выявлялись также достаточно выраженная потребность демонстрировать положительные качества своей личности, вызывать сочувствие (с сохранением чувства меры), придирчивость, склонность к периодически возникающим дисфориям. Нарушений функции памяти в их клиническом понимании в патопсихологическом исследовании чаще всего не выявлялось.
Основными дискутантами по происхождению и структуре биографической амнезии, выступающими с диаметрально противоположных точек зрения, являются В.Г.Остроглазов (предложивший сам термин аутоперсонамнезии) [11-18] и З.И.Кекелидзе [4, 5]. З.И.Кекелидзе с сотрудниками указывают на появление нового синдрома нарушения памяти, не известного ранее психиатрам, и предполагают, что это расстройство относится к группе органических заболеваний головного мозга, всегда связанного с интоксикацией психотропными веществами, причем какими-то ранее неизвестными для врачей.
В.Г.Остроглазов отстаивает точку зрения, что аутоперсонамнезия встречалась и ранее, была описана классиками психиатрии, относится к феномену тяжелых деперсонализационных расстройств психотического уровня, чаще всего встречается при процессуальной шизофрении.
Многие исследователи традиционно относят феномен к конверсионным (истерическим по классическим представлениям) явлениям. Диагностические разногласия отдельных клинических случаев поражают, другого слова как «разброд» трудно и предложить [21]. Основная проблема аутоперсонамнезии связана с клинико-психопатологической трактовкой самого феномена с симптоматического и синдромо-логического уровней. Если первый этап диагностики в виде чувственного познания феномена болезни, выявления и подробного описания биографической амнезии выполняется (а иначе бы мы и не узнали об очередном случае), то уже на втором этапе типиро-вания выделенных признаков проявляются ведущие ошибки. Если семиологически аутоперсонамнезию еще можно определить как амнестический симпто-мокомплекс, то уже на уровне синдромальном такого быть не может, так как самостоятельного такого синдрома (именно изолированной биографической
амнезии) не существует и не может существовать, поскольку противоречит основным механизмам как формирования памяти в норме, так и ее поражения согласно закону Рибо-Корсакова.
Главным при аутоперсонамнезии является мучительное чувство собственной измененности по хорошо известным механизмам психологической подсознательной защиты в виде вытеснения, приводящее к тотальному забвению своего «Я». То есть, аутоперсонамнезия не является амнестическим синдромом, следовательно, не должна рассматриваться в рамках органических заболеваний. При этом никто не отрицает наличие в клинике мощных экзогенных воздействий (преимущественно в виде интоксикации психоактивными веществами), но они всегда носят не причинную, а провокационную роль. Также не вызывает сомнений частая встречаемость так называемого «органического фона» - в зависимости от теоретических «концептуальных» концепций его можно рассматривать как комор-бидное расстройство или специфическую «слабость» головного мозга в виде условия более легкого возникновения и более тяжелого течения заболевания, причем как при личностно-истерическом, так и при эндогенно-процессуальном. Подтверждается необходимость соблюдения методологии, логики и этап-ности диагностического процесса: при нарушениях методологического познания возникают ошибки нозологической диагностики, а вследствие этого -лечения, профилактики и, самое главное, прогноза. Хорошо известна и многократно была описана диссоциативная биографическая амнезия. Психопатологическая симптоматика при этом расстройстве проявляется утратой памяти о собственной личности и событиях прожитой жизни без других когнитивных нарушений при сохранении формального интеллекта, общих знаний и профессиональных навыков. Менее известна и описана биографическая амнезия при шизофрении/шизотипическом расстройстве. При эндогенном заболевании большинство случаев аутоперсонамнезии, выявляемых все чаще в рутинной психиатрической практике, проявляются амнестическими симптомами в рамках тяжелого бредового уровня «тотального» деперсонализацион-ного синдрома, характерного для приступообразного течения. Сама аутоперсонамнезия при шизофрении всегда возникает в рамках приступа, часто сопровождается явной или латентной депрессией, но может задерживаться при необорванном приступе на долгое время, иногда даже на десятилетия. При деперсона-лизационном варианте малопрогредиентой шизофрении (по А.В.Снежневскому) аутоперсонамнезия не описана.
По нашим данным, в период с 2000 по 2016 год на территории Ростовской области было обследовано 20 пациентов с предположительным диагнозом ауто-персонамнезия. Окончательные диагнозы: «Истерическая диссоциативная биографическая амнезия» - 8
человек; «Шизофрения, аутоперсонамнезия в рамках синдрома бредовой тотальной деперсонализации» - 7 человек; «Симуляция у психопатической (диссоци-альной) личности» - 1 человек; у 4 человек диагноз остался на синдромальном уровне, то есть «Ауто-персонамнезия неясного генеза». Наблюдался один пациент с дважды повторяющимися приступами аутоперсонамнезии (в рамках шизофренических шубов при параноидной шизофрении). Катамнез прослежен у 12 пациентов: у шести пациентов ауто-персонамнезия клинически нивелировалась (3 - с истерической природой, 2 - с шизофренией, 1 - с аутоперсонамнезией неясного генеза). У четырех пациентов (3 - с диагнозом шизофрения и 1 пациент - с аутоперсонамнезией неясного генеза) и через несколько лет сохранялась тотальная аутоперсонамнезия. Еще у двоих пациентов, с «неполной» аутоперсонамнезей (1 - истерической и 1 - неясного генеза) диагноз был изменен на шизофрению. За последующие пять лет было зарегистрировано девять пациентов с диагнозом тотальной амнезии.
Аутоперсонамнезия - далеко не единственный пример выхода на первый план феномена нарушения памяти при ее истинной сохранности; достаточно вспомнить феномен псевдодеменции при тяжелой депрессии, обычно у пожилых людей или той же псевдодеменции в рамках реактивных истерических психозов. Если следовать этой аналогии, то аутоперсонамнезию можно было бы назвать «псевдоамнезией» в рамках истерического или шизофре-нического/шизотипического расстройства.
Итак, аутоперсонамнезия - не новое таинственное заболевание, да и фактически не новый синдром. Это - феномен в виде симптомокомплекса, встречавшийся и ранее, но вновь привлекший к себе внимание благодаря биологическому, социально-культуральному патоморфозу как эндогенных, так и психогенных психических заболеваний. Психологической составляющей аутоперсонамнезии является вытеснение из сознания той негативной информации, которая является конфликтогенной или наносит урон субъективному образу собственного «Я». Фактически при этом возникает бегство в иллюзорный, искусственный, новый мир, где не будет комфорта, но и не будет мучительного ежесекундного существования в мире, в котором раньше находился пациент. Таким образом, дифференциальная диагностика аутоперсонамнезии должна проводиться между диссоциативным истерическим расстройством, деперсонализационной (бредового уровня) шизофренией и симулятивно-установочным поведением. Изолированная аутоперсонамнезия не входит в понятие ретроградной амнезии и не может встречаться при экзогенно-органических заболеваниях. Феноменологический и клинико-психопато-логический динамический методы при правильном их использовании не дадут возможности «открытия» все новых и новых психических заболеваний.
Расстройства множественной личности
История исследования феномена множественной личности неоднозначна. Несомненен тот факт, что в связи с изобилующими в массовой культуре сведениями о диссоциативных расстройствах и, в частности, о расстройстве множественной личности, данный феномен романтизируется, делая его «обладателя» человеком особенным, «эксвизитным». Тиражирование образа некоего персонажа с множественной личностью в массовой культуре удобно тем, что его яркость и многовариантность позволяют подстроить любой сюжет нужным для писателя или режиссера образом. Редко такие сюжеты отражают реальную картину данного расстройства; их влияние двояко, с одной стороны - притягивают внимание к проблемам психиатрии, а с другой - дают «почву» для огромного количества ложных интерпретаций отдельных феноменов.
В 1995 году R.Elyn, M.Saks, J.D.Litt в своей статье, посвященной уголовной ответственности лиц с расстройством множественной личности, отмечали возрастающую диагностическую его актуальность и следующие за этим юридические особенности ведения процессуальных дел с участием данной категории пациентов. В частности, авторы ссылались на «замешательство» судебных органов относительно того, как лучше реагировать на просьбы об интерпретации статуса подсудимых:
- что они разные люди;
- что они разные личности;
- или что они являются частями одной сложной, глубоко разделенной личности [46].
Казалось бы, что такие казуистические случаи не имеют связи с реальной психиатрической практикой, однако и они, в некотором смысле, повлияли на рост интереса со стороны других систем к вопросам феноменологического определения расстройства множественной личности, для того, чтобы выработать ориентиры для понимания наблюдаемых феноменов и суметь диагностировать в рамках чего (симуляция, истерия, шизофрения, самостоятельное расстройство?) наблюдается соответствующая клиническая картина.
Ряд авторов [24, 31] прослеживают упоминания о данном феномене со времен Парацельса, отмечая при этом то усиление, то ослабевание интереса к нему со стороны общества и ученых в зависимости от социально-религиозной обстановки и принятых теорий и толкований в каждом из соответствующих исторических промежутков. Однако следует помнить о сложности интерпретации наблюдений ученых XVI века и проводить параллельные связи, искать сходства и различия этих феноменов с учетом влияния исповедуемых догм моралей, норм, ценностей каждой эпохи. Наиболее подходящее объяснение укладывалось чаще всего в рамки понятия «одержимость», что в условиях господствующих религиозных представлений о сути происходящих в окружающем мире
и с самим человеком явлений было наиболее «реалистичным», соответственно и «лечение» подбиралось исходя из практики тех лет [26].
F.W.Putnam [24] в своих работах давал не менее емкое толкование, считая, что диссоциативные расстройства личности (dissociative identity disorder - DID) - «очень дискретные состояния сознания, организованные вокруг преобладающего аффекта, чувства себя (включая образ тела), с ограниченным репертуаром поведения и набором зависимых от состояния воспоминаний» [24].
Превалирующее число авторов соглашаются с мнением о том, что DID наиболее часто имело связь (доказанную в ходе сбора анамнестических сведений) с фактом предшествующей психологической травмы насилия в детском возрасте, в особенности, когда такое воздействие происходило неоднократно. Внимание к данному феномену неумолимо росло, что можно видеть по количеству публикаций, увеличивающихся с начала 90-х годов. Дискуссии в научных кругах касались не только феноменологического анализа состояния, но и, в большей степени, подходам к диагностике, осознанием уязвимости диагностических критериев, как следствие проявляющихся резким всплеском диагностики множественного расстройства личности (multiple personality disorder - MPD).
A.Piper [34], объединяя и систематизируя в своей работе проблемы, с которыми сталкивались психиатры, психотерапевты и психологи, оказывающие помощь пациентам с MPD, приводит следующие выводы касательно диагностики и лечения:
- современные (на 1994 г.) диагностические критерии расплывчаты и чрезмерны;
- недавнее предполагаемое увеличение распространенности расстройства почти наверняка является артефактным;
- судебные разбирательства с участием пациентов с MPD поднимают тревожные вопросы о личной ответственности;
- существует мало литературной поддержки теории о том, что MPD является результатом детской травмы;
- многие из методов, используемых для диагностики и лечения состояния, усиливают его симптомы [34].
При этом автор говорит о необходимости тщательного пересмотра диагностических критериев расстройства, соглашаясь со многими со-исследователями данной проблемы, естественно, в соответствующих исторических реалиях. Наиболее ёмкое и объединяющее определение было дано A.M.Ludwig и соавт. [38], процитированное Ф.В.Патнемом в своей работе «Диагностика и лечение расстройства множественной личности»: «Множественная личность характеризуется наличием одной альтер-личности или более, каждая из которых предположительно обладает отличающи-
мися от других и от «основной» личности характеристиками ценностей и поведения; кроме того, каждая из этих личностей либо ничего не знает о существовании других личностей, либо период активности других личностей скрыт для них покровом амнезии той или иной степени. Активность альтер-личностей может протекать либо по типу «со-сознания» (то есть они осознают свои собственные мысли и чувства параллельно с активностью главной личности), либо по типу перемежающегося сознания (то есть основная личность и другие альтер-личности попеременно становятся активными, при этом либо не осознают в той или иной степени чувства и мысли других личностей, либо полностью их игнорируют); возможно также сочетание этих вариантов» [45].
Множественная личность, по мнению P.M.Coons [26], должна быть дифференцирована от фуги, синдромов одержимости, медиумизма, истерической личности, шизофрении, гипнотических состояний, органического поражения головного мозга и симуляции. В дифференциальной диагностике с ним соглашается R.S.Solomon [28], расширяя список височной эпилепсией.
В МКБ-10 [55] расстройство множественной личности (F44.81) относится к рубрике «Другие диссоциативные (конверсионные) расстройства» (F44.8). Согласно МКБ-10, для постановки диагноза расстройство множественной личности (РМЛ) необходимо соответствие следующим критериям:
A. Существование двух или более различных личностей внутри индивида, но только одна присутствует в данное время;
B. Каждая личность имеет собственную память, предпочтения и особенности поведения и временами (периодически) захватывает полный контроль над поведением индивида;
C. Имеется неспособность вспомнить важную для личности информацию, что по масштабам превосходит обычную забывчивость;
D. Симптомы не обусловлены органическими психическими расстройствами (F0) (напр., эпилепсией) или расстройствами, связанными с употреблением психоактивных веществ (F1) (напр., интоксикацией или отменой).
Серьезные затруднения могут возникать в процессе дифференциальной диагностики между расстройством множественной личности и шизофренией/ шизотипическим расстройством. Главные отличия двух состояний, имеющих иногда общую внешнюю картину, заключаются в том, что для расстройства множественной личности соответствующие симптомы принадлежат личности собственной, в отличие от восприятия соответствующих симптомов больными шизофренией, как результата воздействия извне. «Расщепление» личности при РМЛ является «массивным» или «молекулярным», формируя довольно сложные и интегрированные относительно себя личностные структуры. У пациентов
с шизофренией «расщепление», обозначаемое как «дискретное», «ядерное» или «атомарное», представляет собой «отщепление» отдельных психических функций от личности в целом, что приводит ее к дезинтеграции. Следует помнить о том, что данные критерии, хотя они и являются достаточно простыми, «работают» только в случаях именно шизофрении как психотического расстройства, но часто не проявляются в случаях шизотипических расстройств, а также в рамках ремиссий непсихотического уровня при приступообразной шизофрении.
Данные по РМЛ в Ростовской области (наблюдение 15 случаев за последние 20 лет - 2000-2020): 1 - установочное поведение у личности с явной акцентуацией характера; 1- установочное (симуля-тивное) поведение в условиях СПЭ (судебно-психиа-трическая экспертиза); 4 - шизотипическое расстройство; 9 - РМЛ неясного генеза (формально-истинно диссоциативное), чаще как коморбидное расстройство с заболеваниями аффективного и биполярного спектров (в 60%). В статистику не вошли многочисленные случаи временных бредовых переживаний как симптомов в рамках острой шизофрении, чаще в структуре разнообразных аффективно-бредовых-онейроидных приступов, реже - при хронической параноидной шизофрении. Также не учтены люди с жалобами на «множественность» личности, которые обращались только к психологам.
Психотерапевтические и психофармакологические подходы к терапии диссоциативных расстройств
При аутоперсонамнезии основная цель психотерапевтической работы - получение диссоциированных воспоминаний, проработка эмоционально заряженных аспектов этих воспоминаний, а затем поддержка пациента в процессе интегрирования этих воспоминаний в область сознательного. Большинство таких пациентов высоко гипнабельны (что подтверждается тестами на внушаемость), поэтому могут поддаваться соответствующим гипнотическим воздействиям. Конкурирующими методами могут быть любые варианты трансовых методов. Все перечисленные способы психологического в оздействия направлены на решение тактической задачи - выхода из диссоциативной деперсонализации, в дальнейшем стратегическими методами могут выступать самые разнообразные методы и методики психотерапии. Лекарственная терапия при аутоперсонамнезии шизофренического генеза, при бредовой тотальной деперсонализации - применение психотропных препаратов обязательно, также, как и психотерапии. Использование ноотропов, антиоксидантов, препаратов, улучшающих мозговое кровообращение, оправдано только в случае доказанного фонового органического резидуального расстройства; эта терапия не может рассматриваться как патогенетическая по отношению к базовому расстройству диссо-
циативной деперсонализации. При истерической аутоперсонамнезии - использование ПАВ вторично. Аутоперсонамнезия истерически-диссоциативного генеза теоретически имеет лучший прогноз в плане терапии и достижения ремиссии хорошего качества. При аутоперсонамнезии с тотальной (бредового уровня) деперсонализацией шизофренического генеза прогноз гораздо менее благоприятен, особенно при латентном течении эндогенного заболевания задолго до манифестации аутоперсонамнезии.
При расстройстве множественной личности основным, наиболее доказательным в плане терапевтического воздействия, методом является психотерапия. При этом важно учесть взгляд ученых, который обращен более к психодинамическому подходу, когнитивно-поведенческому, а также гипнотическим техникам, как наиболее успешным и зарекомендовавшим себя в терапии доказанного и установленного расстройства множественной личности. При этом основной задачей психотерапевтического воздействия является интеграция имеющихся альтеров в приемлемую единую систему, реинтеграция «разрозненных» субличностей с формированием единой идентичности. Естественно, что в данном процессе существуют определенные, выверенные временем и практикой этапы, способствующие постепенному движению пациента к пониманию влияющего на его жизнь
детского травматического (чаще множественного) опыта, с анализом каждого возрастного этапа и своевременным пониманием сути собственного расстройства. При РМЛ шизотипического генеза - использование антипсихотиков, желательно атипичных, с обязательной психотерапией.
Выводы
На уровне клинических феноменов, разнообразных симптомов и синдромов диссоциативные расстройства могут встречаться и при психогенных, и при эндогенных заболеваниях. Стоит отметить, что при расстройствах шизофренического спектра они являются только синдромом, а при психогенных заболеваниях - определяющими нозологическую единицу. (Аналогия представляется следующим образом: депрессия при рекуррентной депрессии -диагноз, депрессия при шизофрении, личностно-невротических расстройствах, при всех экзогенных заболеваниях - синдром).
Имеющийся в современном мире практической психиатрии определенный тренд, так называемая «мода» на установление диагнозов диссоциативных расстройств обусловлена, с одной стороны, влиянием информационной среды, а с другой - формально-статистическим (анозологическим) подходом к изучению клинических феноменов, наблюдаемых у конкретного пациента.
ЛИТЕРАТУРА
1. Григорьева Е.А., Хохлов Л.К. К вопросу о биографической амнезии // «Психиатрия и психофармакотерапия» (consilium-medicum). 2010, № 3, С. 42-46.
2. Дальсаев М.А., Дальсаева Р.Ч. Массовая психогения или массовое отравление в Шелковском районе Чеченской республики // Социальная и клиническая психиатрия. 2006. N° 2. С. 88-92.
3. Каплан Г.И., Сэдок. Б.Дж. Клиническая психиатрия. М.: Медицина, 1994. Т. 1. С. 672.
4. Кекелидзе З.И., Ларцев М.А., Милехина А.В., Полякова Л.В. Биографическая амнезия. Сообщение 2 // Российский психиатрический журнал. 2008. № 5. С. 48-53.
5. Кекелидзе З.И., Ларцев М.А., Милехина А.В., Полякова Л.В. Биографическая амнезия. Сообщение 1 // Российский психиатрический журнал. 2008. № 4. С. 36-42.
6. Коберская Н.Н., Пятницкий Н.Ю., Менделевич С.В., Дамулин И.В. Случай диссоциативной амнезии у пациента молодого возраста // Журнал неврологии и психиатрии им. С.С.Корсакова. 2007. № 12.
7. Лебедев С.В. Адаптация и психометрический анализ клинико-психологических методик самоотчета (опросников) на примере шкал деперсонализации // Вестник Московского университета. Психология, 2005. N 4. С. 49-59.
8. Менделевич В.Д. Социальная наркология и социальная психиатрия под прессом общественного мнения // Неврологический вестник. 2016. Т. ХтП. № 3. С. 92-97.
9. Милехина А.В. Синдром биографической амнезии (клинико-психо-патологические особенности и лечение): Дисс. ... канд. мед. наук. Москва, 2009. 157 с.
10. Нуркова В.В. Культурно-исторический подход к автобиографической памяти: Дисс. ... докт. психол. наук. Москва, 2009. 661 с.
11. Остроглазов В.Г. Autopersonamnesia. Новый психопатологический феномен? Независимое сравнительное исследование. Часть 1 // Независимый психиатрический журнал. 2004. № 4. С. 51-58.
12. Остроглазов В.Г. Autopersonamnesia. Новый психопатологический феномен? Часть 2 // Независимый психиатрический журнал. 2005. № 1. С. 35-41.
13. Остроглазов В.Г. Autopersonamnesia. Новый психопатологический феномен? // Часть 3. Независимый психиатрический журнал. 2005. № 2. С. 34-45.
14. Остроглазов В.Г. Autopersonamnesia. Новый психопатологический феномен? // Независимый психиатрический журнал. 2005, № 3. С. 12-17.
15. Остроглазов В.Г. Аутоперсонамнезия как дежавю. Расстройство памяти или деперсонализация? // Независимый психиатрический журнал. 2007. № 2. С. 38-56.
16. Остроглазов В.Г. Катамнез случая аутоперсонамнезии как дежавю // Независимый психиатрический журнал. 2008. N° 1. С. 32-47.
17. Остроглазов В.Г. О проблеме «биографической амнезии» // Психиатрия и психофармакотерапия. 2009. Т. 11б № 6. С. 56-61.
18. Остроглазов В.Г. О статье З.И.Кекелидзе, М.А.Ларцева, А.В.Милёхиной, Л.В.Поляковой «Биографическая амнезия (сообщение 1)». Критический реферат // Независимый психиатрический журнал. 2008. № 4. С 44-58.
19. Портнова А.А., Серебровская О.В., Тарасова А.В. О клинических симптомах, патопсихологических проявлениях и механизмах развития биографической амнезии // Журнал неврологии и психиатрии им. С.С.Корсакова. 2004. № 8.
20. Портнова А.А., Серебровская О.В., Тохтуев В.Г., Тюменкова Г.В. Биографическая амнезия у подростков // Журнал неврологии и психиатрии им. С.С.Корсакова. 2003. № 10.
21. Случай аутоперсонамнезии. Диагностический разброд - подарок антипсихиатрам (ведущие В.В.Калинин и М.Е.Бурно) // Независимый психиатрический журнал. 2010. № 2. С. 32-47.
22. Bailey T.D., Boyer S.M., Brand B.L. Dissociative Disorders Diagnostic Interviewing. Springer, New York, NY. https://doi.org/10.1007/978-1-4939-9127-3-16.
23. Bakkelund H., Ulvenes P., Boon-Langelaan S. et al. Group treatment for complex dissociative disorders: a randomized clinical trial // BMC Psychiatry 22, 338 (2022). https://doi.org/10.1186/s12888-022-03970-8.
24. Bliss E. Multiple personality, allied disorders and hypnosis. New York: Oxford University Press, 1986.
25. Boon S., Draijer N. Diagnosing dissociative disorders in The Netherlands: a pilot study with the Structured Clinical Interview for DSM-III-R Dissociative Disorders // Am. J. Psychiatry. 1991. Vol. 148. N 4. P. 458-462.
26. Coons P.M. Multiple personality: Diagnostic considerations // J. Clin. Psychiatr. 1980. Vol. 41. P. 10.
27. Dalenberg C.J., Brand B.L., Gleaves D.H., Dorahy M.J., Loewenstein, R. J., Cardena E., Spiegel D. Evaluation of the evidence for the trauma and fantasy models of dissociation // Psychol. Bull. 2012. Vol. 138. N 3. P. 550-588.
28. Dalenberg C.J., Brand B.L., Loewenstein R.J., Gleaves D.H., Dorahy M.J., Cardena E., Spiegel D. Reality versus fantasy: Reply to Lynn et al. // Psychol. Bull. 2014. Vol. 140. N 3. P. 911-920.
29. Huntjens R.J.C., Rijkeboer M.M., Arntz A. Schema therapy for Dissociative Identity Disorder (DID): further explanation about the rationale and study protocol // Eur. J. Psychotraumatol. 2019. Vol. 10. N 1.
30. Huntjens R.J.C., Rijkeboer M.M., Arntz A. Schema therapy for Dissociative Identity Disorder (DID): rationale and study protocol // Eur. J. Psychotraumatol. 2019. Vol. 10. N 1.
31. Kluft R.P. Multiple personality disorder / A.Tasman, S.Goldfinger (Eds.) // Am. Psychiatr. Press Rev. Psychiatr. 1991. Vol. 10. P. 161-188.
32. Kluft R.P. An update on multiple personality disorder // Hosp. Commun. Psychiatry. 1987. Vol. 38. P. 363-373.
33. Kluft R.P. Dissociative Identity Disorder / L.K.Michelson, W. J.Ray (Eds.). Handbook of Dissociation. Springer, Boston, 1996. https://doi. org/10.1007/978-1-4899-0310-5-16.
34. Kratzer L., Knefel M., Haselgruber A. et al. Co-occurrence of severe PTSD, somatic symptoms and dissociation in a large sample of childhood trauma inpatients: a network analysis // Eur. Arch. Psychiatry Clin. Neurosci. 2022. Vol. 272. P. 897-908.
35. Krüger C. Culture, trauma and dissociation: A broadening perspective for our field // J. Trauma Dissociation. 2020. Vol. 21. N 1. P. 1-13.
36. Loewenstein R.J. An office mental status examination for complex chronic dissociative symptoms and multiple personality disorder // Psychiatric Clin. North America. 1991. Vol. 14. P. 567-604.
37. Ludwig A.M. The psychological functions of dissociation // Am. J. Clin. Hypnosis. 1983. Vol. 26. P. 93-99.
38. Ludwig A.M., Brandsma J.M., Wilbur C.B., Bendfeldt F., Jameson D.H. The Objective Study of a Multiple Personality: Or, Are Four Heads Better Than One? // Arch. Gen. Psychiatry. 1972. Vol. 26. N 4. P. 298-310.
39. Myrick A.C., Webermann A.R., Langeland W., Putnam F.W., Brand B.L. Treatment of dissociative disorders and reported changes in inpatient and outpatient cost estimates // Eur. J. Psychotraumatol. 2017. Vol. 8. N 1. P. 1375829.
40. Myrick A.C., Webermann A.R., Loewenstein R.J., Lanius R., Putnam F.W., Brand B.L. Six-year follow-up of the treatment of patients with
dissociative disorders study // Eur. J. Psychotraumatol. 2017. Vol. 8. N 1. P. 1344080.
41. Nemiah J.C. Dissociative disorders / H.Kaplan, A.Freedman, B.Sadock (Eds.). Comprehensive textbook of psychiatry. Baltimore: Williams and Wilkins, 1981. P. 1564-1561.
42. Nijenhuis E. et al. The development and psychometric characteristics of the Somatoform Dissociation Questionnaire (SDQ-20) // J. Nervous Mental Dis. 1996. Vol. 184.
43. Piper A.Jr. Multiple personality disorder // Br. J. Psychiatry. 1994. Vol. 164. N 5. P. 600-612.
44. Prunetti E., Magrin C., Zavagnin M. et al. Short-Term Inpatient DBT Combined with Metacognitive Interventions for Personality Disorders: A Pilot Acceptability and Effectiveness Study // J. Contemp. Psychother. 2022. Vol. 52. P. 173-180.
45. Putnam F.W. Diagnosis and treatment of multiple personality disorder. New York: Guilford Press, 1989.
46. Saks E.R. The criminal responsibility of people with multiple personality disorder // Psych. Quart. 1995. Vol. 66. P. 119-131.
47. Sierra M., Berrios G.E. The Cambridge Depersonalisation Scale: a new instrument for the measurement of depersonalisation // Psychiatry Res. 2000. Vol. 93.
48. Simeon D., Guralnik O. et al. Development of Depersonalization Severity Scale // J. Traumatic Stress. 2001. Vol. 14. N 2.
49. Solomon R.S., Solomon V. Differential Diagnosis of the Multiple Personality // Psychol. Rep. 1982. Vol. 51. P. 1187-1194
50. Spiegel D. Dissociation and trauma // Am. Psychiatr. Press Rev. Psychiatry. Washington, 1991.
51. Steinberg M. Structured clinical interview for DSM-III-R dissociative disorders (SCID-D). New Haven, CT. Yale University, School of Medicine, 1985.
52. Subramanyam A., Somaiya M., Shankar S., Nasirabadi M., Shah H., Paul I., Ghildiyal R. Psychological interventions for dissociative disorders alka // Ind. J. Psychiatry. 2020. Vol. 62. P. 280.
53. Van der Kolk B.A., van der Hart O. The intrusive past: The flexibility of memory and the engraving of trauma // Am. Imago. 1991. Vol. 48. P. 425-454.
54. Vanderlinden J. et al. The dissociation questionnaire (Dis-Q): Development and characteristics of a new self-report questionnaire // Clin. Psychol. Psychother. 1993. Vol. 1. N 1.
55. WHO F44.81 Multiple personality disorder. The ICD-10 Classification of Mental and Behavioral Disorders. Diagnostic Criteria Res. 2020. Vol. 126. 263 c.
ПСИХОПАТОЛОГИЯ «МОДНЫХ» ДИССОЦИАТИВНЫХ РАССТРОЙСТВ А.Я. Перехов, А.А. Сидоров
Статья посвящена клинико-психопатологическим аспектам таких диссоциативных расстройств, как расстройство множественной личности и биографической амнезии, диагностика которых в последние годы в РФ увеличилась в разы. Обсуждаются современные тренды диагностики в МКБ-10 и МКБ-11, в частности выделение таких расстройств только как нозологических единиц в рамках психогенных заболеваний, а не синдромов в рамках других заболеваний, например, шизотипического спектра. Приводятся клинико-катам-нестические наблюдения больных с биографической амнезией и
расстройствами множественной личности. Обсуждаются принципы симптоматической и патогенетической терапии. Основные ожидаемые результаты - повышение уровня знаний врача психиатра, трансляция современных научных концепций для повышения эффективности лечебно-диагностических мероприятий у пациентов с диссоциативными расстройствами.
Ключевые слова: диссоциативные расстройства, аутоперсонам-незия, расстройство множественной личности, диагностика, психопатология.
PSYCHOPATHOLOGY OF «TRENDY» DISSOCIATIVE DISORDERS A. Ya. Perekhov, A^. Sidorov
The article is devoted to the clinical and psychopathological aspects of such dissociative disorders as multiple personality disorders and biographical amnesia, the diagnosis of which has increased significantly in recent years in the Russian Federation. Modern diagnostic trends in ICD-10 and ICD-11 are discussed, in particular, the allocation of such disorders only as nosological units within psychogenic diseases, and not syndromes within other diseases, for example, the schizotypal spectrum. The actual clinical and follow-up observations of patients
with biographical amnesia and multiple personality disorders are given. The principles of symptomatic and pathogenetic therapy are discussed. The main expected results are an increase in the level of knowledge of a psychiatrist, translation of modern scientific concepts to increase the effectiveness of diagnostic and treatment measures in patients with dissociative disorders.
Keywords: dissociative disorders, autopersonal amnesia, multiple personality disorder, diagnostics, psychopathology.
Перехов Алексей Яковлевич - кандидат медицинских наук, доцент кафедры психиатрии, наркологии и медицинской психологии ФГБОУ ВО РостГМУ Минздрава России; email: perekhov_a@mail.ru
Сидоров Алексей Алексеевич - аспирант кафедры психиатрии, наркологии и медицинской психологии ФГБОУ ВО РостГМУ Минздрава России; email: alexe7890@mail.ru
