CC BY
624
ИСТОРИЯ и КУЛЬТУРА
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ПРОВИНЦИАЛИЗМА
АЛЕКСАНДРОВ В.Б.
Александров Владимир Борисович - доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой культурологии и русского языка Северо-западной академии государственной службы
Рассмотрение вопросов формирования единства современной России предполагает множество аспектов. Здесь возникает ряд проблем, препятствующих разрешению этих вопросов. Это и проблемы социальной неоднородности, и имущественного расслоения, и гендерного неравенства, и противостояния различных субкультур. В этом ряду особое место принадлежит проблеме взаимоотношения центра и периферии, которую можно рассматривать на разных уровнях: как взаимоотношение столиц и областных центров; областных центров, с одной стороны, и районных центров, сел с другой.
Конечно, эта проблема не нова, и для России, с ее огромными пространствами, разобщенность центра и провинции всегда была одной из наиболее характерных черт общественной жизни. Эта разобщенность проявлялась как в естественном различии образа жизни столичного жителя и провинциала, так и в несовпадении тех ценностей, которые наполняли смыслом их жизнь. Данное обстоятельство обусловливало определенные ограничения в формировании единых духовных ценностей (общественного сознания): и в центре, и в провинции. Как писал Н. А. Бердяев, «необъятная величина России и особенности ее истории породили невиданные контрасты и противоположности... Незрелость глухой провинции и гнилость государственного центра - вот полюсы русской жизни. И русская общественная жизнь слишком оттеснена к этим полюсам. А жизнь передовых кругов Петрограда и Москвы и жизнь глухих уголков далекой русской провинции принадлежит к разным историческим эпохам»1.
Потеряла ли остроту эта проблема сегодня, в условиях непредсказуемого для начала XX в., когда писались вышеприведенные строки, развития средств массовой коммуникации, «стягивающих» в единое информационное пространство огромные территории, позволяющих оперативно получать информацию о событиях, происходящих в самых отдаленных уголках не только нашей страны, но и всего мира- Порой в отвеет на этот вопрос можно услышать, что проблема провинциализма является в наше время не географической проблемой, а духовной, что можно жить в провинции и не быть провинциалом и т. д. Представляется, что это явление нужно рассматривать под иным углом. Развитие средств массовой коммуникации, создающее условия для хорошей информированности жителей провинции, не устраняет проблему провинциализма, а переводит ее в другую плоскость. Благодаря радио и телевидению житель провинции получает возможность сравнивать свой образ жизни и те стандарты, которые весьма агрессивно навязываются средствами массовой информации.
В настоящее время провинциализм выражается не столько в неразвитости, необразованности или незрелости, говоря словами Н. А. Бердяева, а в особой психологии, главными чертами которой становится переживание своей ущемленности, отчужденности от возможностей современной цивилизации, неоцененности того труда, который осуществляется в интересах всей страны. Одной из важнейших черт этой психологи является неприятие центра, ревнивое отношение к возможностям его жителей, презрительное отношение к их образу жизни. Эти переживания осуществляются в особой «метафизике», из которой вытекает утверждение, что столичная жизнь - это сфера «неподлинного бытия», в которой человек оказывается оторванным от своих корней, в силу чего происходит его моральная и духовная деградация. Главной доминантой психической жизни провинциала вследствие этого выступает знаменитый комплекс неполноценности, формирующийся, по мнению А. Адлера, на основе нереализованного стремления к превосходству. Думается, что выстраивание отношений центра с провинцией должно осуществляться с учетом этого фундаментального обстоятельства и представлять своего рода терапию комплекса неполноценности, присущего провинциальному сознанию.
Конечно, существуют реальные проблемы повышения материального благосостояния населения провинции, качества жизни, возможностей для реализации своих культурных запросов. Однако решение всех этих задач не отменяет необходимости осуществления комплексного психологического подхода, который может включать в себя психологическую
оценку предлагаемых социально-экономических и культурных программ, постоянный психологический мониторинг, направленный на выявление степени удовлетворенности теми возможностями для личностной самореализации, которые предоставляет жизнь в провинции.
Формирование комплекса неполноценности провинциала происходит под воздействием двух противостоящих друг другу факторов. Это, с одной стороны, ценностные ориентации, которые могут быть рационально осмыслены, и, с другой стороны, - архетипы коллективного бессознательного. Последние представляют собой отражение постоянно повторяющегося опыта человечества в виде особого рода субъективных реакций, которые имеют характер побуждения к действию2. Архетипы можно представить неким дремлющим «зверем», который может просыпаться в определенных условиях. И важнейшим условием такого рода выступает обострение комплекса неполноценности.
Архетипы коллективного бессознательного в тех или иных конкретных ситуациях у различных социальных категорий могут актуализироваться в разных комбинациях и с разной энергетикой в зависимости от системы ценностей, свойственной данной категории. Поэтому, например, удовлетворение конкретных экономических потребностей никогда не приведет к полному удовлетворению всех социальных категорий. Это связано с тем, что ценностный мир различных категорий населения будет по-разному в одних и тех же условиях формировать комплекс неполноценности, который, в свою очередь, будет пробуждать определенные архетипы, задающие вектор активности соответствующих групп.
Можно сказать, что комплекс неполноценности, порождаемый стремлением к превосходству и получающий свою содержательную определенность благодаря конкретным архетипам, представляет собой психологический механизм, лежащий в основе закона возрастания потребностей.
Важнейшим архетипом, актуализирующимся комплексом неполноценности, выступает архетип власти. Архетип власти, согласно К. Г Юнгу, является одним из проявлений универсального архетипа разлитой в природе силы, духа, «примитивной энергии», первоначального представления о Боге, божественной благодати, ореоле святости и пр.3. Каждому архетипу противостоит (в терминологии Юнга) егоТень, т. е. противоположная установка в сфере бессознательного. Тенью архетипа власти является, на наш взгляд, архетип народа. Народ - это некая стихия, которая противостоит власти и которую власть должна упорядочить. И если народ - Тень власти, то власть - Тень народа, поскольку существование народа делает необходимым существование власти, наполняет смыслом ее существование.
Можно сказать, что власть содержит в себе образ народа, а народ - идею власти.
. К. Г. Юнг, исследуя взаимоотношение коллективного бессознательного и рациональной установки, опирался на идею, выдвинутую, как он сам полагал, еще Гераклитом, о единстве и взаимном переходе противоположностей. Этот взаимный переход или взаимное сближение противоположностей он называет, вслед за древнегреческим мыслителем, «энантиодромией». Закон энантиодромии должен, по мнению Юнга, использоваться при осмыслении взаимных переходов культурной установки и сферы иррационального, содержание которой составляют архетипы. Данный закон обусловливает энергетически мощные проявления, сутью которых является подменна рациональной установки иррациональным фактором, возникновение того, что можно назвать, по Юнгу, мономанией, одержимостью, сильнейшей односторонностью, грозящей тяжелейшим образом нарушить психическое равновесие. «От жестокого закона энантиодромии, - пишет К. Г. Юнг, - ускользает лишь тот, кто умеет отличать себя от бессознательного, не посредством, скажем, того, что он его вытесняет - ибо тогда оно просто овладевает им исподволь, - а посредством того, что делает его видимым и ставит его перед собой как нечто отличающееся от него»4. Иными словами, казалось бы, вполне рациональные требования, социальные претензии могут иметь в своей основе энергетику, коренящуюся в сфере бессознательного, что далеко не всегда осознается субъектом, выдвигающим эти требования.
Однако такое применение закона энантиодромии еще не исчерпывает полностью его значения для понимания процессов, происходящих в психике человека. Этот закон, на наш взгляд, управляет и жизнью самих архетипов, которые внутренне противоречивы. Причем противостоящие друг другу стороны архетипов имеют свойство сближаться и переходить друг в друга. Так, архетип власти распадается на две противостоящие друг другу ипостаси: власть как источник силы и могущества страны, консолидирующий общество, как высшее начало справедливости и праведности, и власть как средоточие порока, враждебное человеку начало, смыслом существования которого является собственное благополучие и процветание. Эти две стороны не являются абсолютно противостоящими друг другу или взаимоисключающими. Они могут сближаться и перетекать друг в друга.
Точно также внутренне противоречив и архетип народа. Народ может бессознательно восприниматься как инертная сила, заключающая в себе нечто глухое, неразвитое и может быть даже мрачное и страшное начало. Ему противостоит переживание народного начала как средоточия справедливых устремлений, чистоты и праведной силы. Действие архетипов, определяющих конкретное содержание того или иного вида деятельности, очевидно, осуществляется не автономно, независимо друг от друга, а во взаимной связи, в которую они вступают в том или ином состоянии, связанном с определенным содержательным наполнением. Рассмотрим основные варианты таких комбинаций.
Первый архетип: власть порочна, замкнута на себя и существует только для себя. Второй архетип: народ темен, убог и не способен к созидательному действию.
Первый архетип: власть порочна, замкнута на себя и существует только для себя. Второй архетип: народ несет в себе творческое, созидательное начало, в глубинах народной жизни заключена возможность кардинального обновления общественной жизни.
Первый архетип: власть - источник силы государства, она является носителем начал справедливости и праведности, источником тех возможностей, которые так необходимы для успешного развития общества и данного региона в частности, благодаря чему она способна выполнить консолидирующую функцию.
Второй архетип: народ темен, инертен и неспособен к самостоятельному созидательному действию.
Первый архетип: власть - источник силы государства, она является носителем начала справедливости и праведности, благодаря чему может выполнить консолидирующую функцию. Второй архетип: народ несет в себе творческое, созидательное начало, в глубинах народной жизни заключена возможность кардинального обновления общественной жизни.
Каждая из названных комбинаций обусловливает специфический тип активности, с которым можно столкнуться в провинции. При этом следует иметь в виду, что действие архетипов преломляется под воздействием ряда факторов, имеющих социальную природу. С одной стороны, это культурная традиция, касающаяся взаимодействия центра и регионов, традиция отношения к власти. Последняя, конечно, будет приобретать особую специфицику в рамках тех или иных социально -классовых, профессиональных, национальных общностей, обусловливая те особенности, которые будут характеризовать способ актуализации сферы бессознательного. Это выразится в том, что на первый план в побуждении к действию представителей различных общностей будет выходить те или иные из выше перечисленных комбинаций архетипов.
С другой стороны, действие архетипов будет «натыкаться» на политику власти, те проекты, которые власть пытается реализовать в данном регионе в конкретной сфере общественной жизни. Это действие во многом будет зависеть от социальной направленности этих проектов. При этом в разные эпохи действие каждого из этих факторов имеет различную силу. В доиндустриальном обществе, очевидно, главная роль принадлежит традиции, при этом отсутствуют механизмы, способные изменить эту ситуацию. Традиция формирует те связки архетипов, которые оказывают главное влияние на поведение конкретных социальных субъектов.
В современном, условно говоря, постиндустриальном обществе, когда возможности разнопланового, целенаправленного влияния на общественную жизнь безмерно возрастают, особое значение приобретает политика, проводимая властью как в отношении развития регионов, так и отношении самого центра. При этом значение имеет не только собственно содержательная часть проектов, но и их ценностно-смысловое наполнение, которое может стимулировать интеграционные тенденции в обществе, осознание системной природы его единства, когда каждый регион, «провинция», оказывая влияние на развитие социальной системы в целом, зависит от успехов развития системы в целом.
Иными словами, рассмотрение психологических аспектов такого феномена как провинциализм не должно идти по пути, так сказать, архетипического детерминизма. Речь должна идти о взаимодействии импульсов, идущих из социально-культурной сферы и коллективного бессознательного, в котором в определенных обстоятельствах актуализируются определенные комбинации архетипов.
Рассмотрим специфику психологии и поведенческих моделей, связанных с названными выше комбинациями архетипов.
Первая из перечисленных комбинаций, очевидно, является основанием для формирования чувства обреченности - комплекс неполноценности не преодолевается и остается
доминирующей тенденцией. Этот вариант отражает ситуацию, когда власть, как в центре, так и в лице своих представителей на местах, демонстрирует полное равнодушие к населению, его жизненным проблемам, становится криминальной сама или сращивается с криминалитетом и лишь имитирует озабоченность интересами населения. В этих условиях человек минимизирует участие в общественной жизни, которое в принципе оказывается бессмысленным, и занимается решением, в рамках предоставленных возможностей, личных проблем. Нивелирование влияния комплекса неполноценности осуществляется в сфере «метафизической» - в семейных и приятельских разговорах о «подлости» и «вредоносности» начальства личности с большей интеллектуальной составляющей создают свою философию, прообразы которой просматриваются в учениях мыслителей эпохи эллинизма. В исключительных случаях в подобной ситуации могут создаваться закрытые организации, религиозные секты, так или иначе утешающие страждущих. Вторая комбинация является основой разного рода программ автономизации, усилий по развитию собственного региона в духе автаркии по отношению к центру. Такая позиция может быть определена как активный провинциализм. Наиболее характерные его представители пытаются обосновать особое значение региона, право на самостоятельное, независимое от центра развитие обращением к истории, установлением особых экономических возможностей
развития региона, культурными, а, возможно, и конфессиональными особенностями. Изобретаются собственные символы, «назначаются» герои, создается собственная мифология. Именно этой ситуации соот-ветствуютслова Н. А. Бердяева, который писал, что «одинаково должны быть преодолены и ложный столичный централизм, духовный бюрократизм и ложное народничество, духовный провинциализм. Одинаково неверна и столичная ориентировка жизни, и ориентировка провинциальная. Это две стороны одного и того же разрыва в народной жизни»5. Абсолютизация собственных жизненных ценностей льстит самосознанию провинциала, создает иллюзию полноценности бытия, на которое он обречен условиями своего рождения. Однако при столкновении с достижениями и возможностями других культур эти иллюзии нередко оборачивается фрустрацией, утратой жизненных ориентиров, падением искусственно завышенной самооценки.
Третья комбинация выражает отказ от активности, неверие в собственные силы и возможности. Однако здесь происходит иллюзорное преодоление комплекса неполноценности на основе благожелательного принятия центральной власти, которая идеализируется и нередко персонифицируется через образ постоянно думающего о своих подданных царя - батюшки или отца всех народов. Такой тип сознания может характеризоваться готовностью с «чувством глубокой благодарности» принимать заботу «столичного филантропа». Наверное, наиболее, ярким примером подобного типа является Чукотка последних лет, получившая определенный импульс для своего развития благодаря губернаторству Р. Абрамовича. Другим оттенком проявления подобной комбинации импульсов из сферы коллективного бессознательного является мазохистски-безоговорочное принятие власти, действующей на основе «научных законов общественного развития», что освобождает от тяжкой ответственности, связанной с самостоятельным социальным творчеством. Это ситуация, когда «этатистский рационализм большевизма организовал наступление „всеобщности" на особенное и индивидуальное, всюду преследуя их, добиваясь стандартизации и унифицирования»6. В этих условиях архетип власти как бы поглощает архетип народа, и преодоление комплекса неполноценности происходит через некритическое принятие власти. Создается своеобразней феномен самоотречения во имя величия центральной власти, которая начинает представлять нацию в целом, и о которой хочется петь: «Дорогая моя столица...». Такое экстатическое принятие центра, столицы является как раз тем фактором, который амортизирует действие комплекса неполноценности и осуществляет своего рода терапию чувства ущемленности и неполноты собственной жизни.
Четвертая комбинация наиболее продуктивная. Она ориентирована на собственные возможности и одновременно - на конструктивный диалог-с центром, который, естественно, предполагает признание у последнего определенного положительного потенциала и, соответственно, интенций на развитие провинции. Здесь уважение к себе сопрягается с уважением к центру.
Подобная ситуация возможна в условиях грамотно выстроенного федерализма, реализации принципов местного самоуправления, адресной социальной политики, развития культурного обмена, средств массовой коммуникации. Психологическим коррелятом этих процессов является укрепление чувства собственной значимости у различных категорий населения региона.
Духовной основой, «метафизикой» подобной ориентации является вера в единство нации, осознание, как центром, так и провинцией, себя как части, страны, ее единой истории. К сожалению, на сегодняшний день подобное духовное движение, скорее, «светлый идеал», чем реально существующий тип сознания.
Бердяев Н. А. Судьба России. - М.: Советский писатель,1990. С. 73.
Юнг К. Г. Психология бессознательного. - М.: Канон, 1994. С. 109-110.
Юнг К. Г. Указ.соч. С. 108-109.
Юнг К. Г.Указ. соч.С. 114.
Бердяев Н.А. Указ. соч. С. 74.
ПанаринА. С. Философия политики. - М.: Наука, 1994. С. 159.
