CC BY
3История психологии и психология истории
УДК 159.99
ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ В ФИЛОСОФСКО-ПУБЛИЦИСТИЧЕСКИХ ПРОИЗВЕДЕНИЯХ РОССИЙКИХ ПРОСВЕТИТЕЛЕЙ НАЧАЛА XIX В.
Д. В. Иванов, Н. А. Гадюк, НГПУ, Новосибирск
В статье рассматриваются идеи философско-психологического характера в творческом наследии крупных российских просветителей начала XIX столетия. Философско-психологическая мысль российских просветителей, среди которых философ и правовед А. П. Куницын, поэт, критик и философ П. А. Вяземский, литератор и дипломат А. С. Грибоедов, историк и журналист М. П. Погодин, содержит результаты серьезной методологической рефлексии относительно человеческой природы, человека, его места в мире и обществе. В их представлениях человек являет собой целостную сущность, способен к оцениванию себя и своих возможностей в собственной жизни и творческом труде. Человек добродетелен и разумен, он нравственен, способен к борьбе за идеалы и имеет возможность проявить себя. Позиции в философско-психологических размышлениях российских просветителей можно рассматривать и реконструировать в контексте традиционных для русской мысли кардиогно-стического принципа и принципа самосовершенствования, указывающих на значимый потенциал в развитии человека и на его нравственную, сугубо человеческую, природу. В своих размышлениях российские просветители начала XIX в. пользуются сложившейся системой психологических понятий, поэтому их наследие стало своеобразным вкладом в отечественное человековедение, нравственную психологию, саму историю психологической мысли в России, подчеркнуло диалог, ведущийся сквозь века русскими мыслителями о человеке. Творческое наследие российских просветителей начала XIX в. показывает также глубокий, неослабевающий интерес к философско-психологической проблематике в России, где вопросы, связанные с пониманием человеческой природы, остаются вплоть до нашего времени в фокусе методологической рефлексии.
Ключевые слова: человеческая природа; разумность; добродетельность; труд; борьба; человек борющийся; кардиогностический принцип; принцип самосовершенствования в психологии; человековедение; нравственная психология; система психологических понятий.
Для цитаты: Иванов Д. В., Галюк Н. А. Психологическая мысль в философско-публицистических произведениях российских просветителей начала XIX в. // Системная психология и социология. 2018. № 4 (28). С. 84-99.
Введение
Отечественная психология постоянно находится в поиске и в выявлении своих пер-воистоков, базовых начал. Они позволяют целостно оценивать весь проделанный русской общественной мыслью путь, приведший к формированию психологии как науки во второй половине XIX столетия. Об этом зримо свидетельствует и ряд историко-пси-хологических исследований отечественной
© Иванов Д. В., Галюк Н. А., 2018
психологической мысли [1; 2; 4; 5; 7; 9; 14-16; 19; 20; 21: с. 86-99; 22: с. 13-28; 37: с. 19-22; 40: с. 231-247].
Л. С. Выготский в свое время заметил, что мы не можем думать, что история начинается с нас, а «должны рассматривать себя в связи и в отношении с прежним» [10: с. 428]. Тогда логичной и важной является задача исследования в истории психологии «эволюции системных характеристик формирования психологического знания», благодаря которым можно
отметить зоны роста на современном этапе ее формирования [31: с. 5].
В этом плане особый интерес представляет история психологической мысли1 первой половины XIX в., подготовившая успешное становление психологии как науки в России.
Историк отечественной психологии Б. Г. Ананьев часто подчеркивал, что философские и гражданские интересы, которые сложились у русских ученых относительно проблем сознания, личности, ее потребностей, мышления и способностей «десятилетиями воспитывались великими русскими просветителями» [1: с. 51]. Им (великим русским просветителям), не прервавшим диалога о человеке, его душе сквозь столетия, обязана своим появлением отечественная психология, прошедшая трудный путь своего становления и развития. Среди значимых идеалов и принципов русского Просвещения XIX в. числятся отмена крепостного права, обоснование необходимого равенства, свободы, частной собственности, правосудия, народоправства, целесообразных и справедливых форм политического правления, форм и способов общественных преобразований [18: с. 51]. Эти идеалы и принципы помогают понять общее направление и развитие идей российских просветителей, особенно тех, которые касались психологического понимания природы человека, его борьбы, круга жизненных занятий. В свою очередь, это позволяет заметить силу того влияния, которое было оказано этими талантливыми мыслителями, сохранившими связь с рефлексией этоса борьбы философского века (XVIII в.) и донесшими до следующего поколения века XIX идеи, ставшие краеугольным камнем (А. С. Пушкин) [29: с. 553] в его мировоззрении и восприятии жизни.
Особое внимание привлекают идеи фило-софско-психологического характера в творческом наследии крупных российских просветителей начала XIX столетия, среди которых правовед А. П. Куницын, поэт и философ П. А. Вяземский, литератор и дипломат А. С. Грибоедов, историк и журналист М. П. Погодин,
1 Здесь и далее мы опираемся на это понятие в контексте взглядов, разработанных нашим современником — Б. Н. Рыжовым [33].
творившие в очень сложной исторической и политической обстановке в России, а именно в условиях постоянного обмана в своих ожиданиях относительно свобод человека во времена Александра I и войны с Наполеоном Бонапартом, первого революционного выступления — восстания декабристов, усиления крепостнической реакции и удушения всех свобод в эпоху Николая I [8: с. 113-130, 162-173].
А. П. Куницын о личности, ее становлении (парадигма «Человек - Гражданин - Воин»)
Одним из ученых, профессионально занимавшихся проблемами психологии [20: с. 5], продолжая традиции философского века в начале XIX в., был правовед Александр Петрович Куницын (1783-1840) [14], которого воспринимают сегодня как типичного деятеля эпохи Просвещения [18: с. 46]. В истории отечественной культуры его портрет не сохранился. Однако образ Куницына оказался интересен писателям и запечатлен в романе «Пушкин» [39: с. 244-272], автор которого — Ю. Н. Тынянов — попытался представить прежде всего образ мыслей этого российского просветителя.
Куницын на протяжении всей своей жизни будет заниматься не только вопросами правоведения, но и психологии личности, а также профессиональной подготовки в рамках выдвинутой им парадигмы (от греч. ллраЗенура — модель, образец) «Человек -Гражданин - Воин» в сфере воспитания и становления личности в России.
Историк русской психологии В. В. Большакова заметит в свое время, что в публичных лекциях Куницына, «которого слушали многие юноши, впоследствии ставшие декабристами», в самом его двухтомном труде «Право естественное», увидевшем свет в 1818-1820 гг. [24-26; 32: с. 204-359], понятия «личность» и, главное, «права личности» выступают как базальные. Вне их осмысления нельзя подлинно понять гражданскую, целиком прогрессивную позицию в решении вопроса о путях развития России [5: с. 9], которая неразрывно связана с пониманием сути создающегося общества и человека это общество созидающего.
С первых страниц своего труда Куни-цын говорит об отличии человека от прочих животных [25: с. 48]. В его понимании человек имеет «двоякую природу: чувственную и разумную» [24: с. 1; 32: с. 205]. Чувственная природа человека отражает его желания, «волю в пространном смысле» [24: с. 1]. Воля же осуществляется в представлении российского просветителя как «хотение», когда человек стремится обрести конкретный предмет, и «отвращение», если подобного стремления у индивида нет. Куницыновский человек «располагает» своим поведением, склоняет свою волю «к осуществлению предмета» [24: с. 3]. Просветитель настаивал на мысли о том, что человек по своей чувственной природе «желает только того, что почитает добрым и отвращается от того, что находит злым» [24: с. 1]. Человек добрый по своей природе, он добродетелен изначально и в плане «людского сожительства». В ходе жизни человек определяет как доброе все то, что направляет его к благополучию, производит «в нем приятное ощущение», что способствует благоприятному становлению и воспитанию его личности.
Человек, по мнению А. П. Куницына, желает «состоять» под законами собственного разума. Человеческая природа разумна, что позволяет ему видеть вещи и явления мира рационально, в их собственном предназначении. «Разум, предписывая воле правила, — пишет просветитель, — тем самым доказывает ее свободу, ибо чрез то предполагается в воле возможность поступать различным образом, а не по одному какому-либо направлению необходимому» [24: с. 4].
Продолжая методологический опыт рассмотрения психологических явлений, доставшийся от предшествующих ему поколений отечественных просветителей — В. Н. Татищева, Я. П. Козельского, А. П. Сумарокова, Я. Б. Княжнина, Н. И. Новикова — Куницын приходит к пониманию духовно-личностных оснований своего научного поиска. Он считает человека не только разумным, обладающим свободой воли, но и теми социальными связями и нравственными нормами, которые помогают ему составить и реализовать жизненный и творческий планы на личностном уровне.
Куницын как истинный просветитель видит разум как высшую степень верховенства над чувствами, а именно над эмоционально-аффективной сферой личности2. С этой точки зрения он пытается описать психологию человека, сформировать концептуальный строй нравственной философии в «общем» и «большом» человековедении.
В куницыновской трактовке психологии нравственность есть естественное проявление человеческой природы. Естественным правом становятся те социальные должности и личные права человека, которые происходят из его человеческой природы и тех взаимоотношений, в которые он постоянно вовлекается в «людском сожительстве» («наука общежития есть первый предмет воспитания» [23: с. 2]).
Основной человеческой потребностью Куницын считает естественное право человека на свободу, саму возможность свободомыслия. Он заявляет в своем труде: «Сохранение свободы есть общая цель всех людей, которую могут они достигнуть только соблюдением взаимных прав и точным исполнением обязанностей» [24: с. 14-15]. Сейчас наши современники обращают внимание на эту ба-зальную человеческую потребность, отмечают ее связь с «самой сутью природы человека как существа, свободно выбирающего из различных альтернатив» [33: с. 65]. Мы должны заметить, что в русской философско-психоло-гической мысли начала XIX в. вопрос о свободе человека разрабатывается Куницыным как в культурно-историческом, так и в фило-софско-психологическом аспектах.
В контексте системы психологических понятий Куницын своим естественным правом формирует основы нравственной психологии, где важным и одновременно сложным концептом становится «личность». Появление
2 Здесь он присоединяется к целому ряду отечественных мыслителей, оставивших богатое на психологические высказывания творческое наследие («Поучение Владимира Мономаха», «Творения митрополита Никифора», «Пчела», «Толковая Палея», братья Лихуды, Карион Истомин, просветители философского века) и старавшихся столетиями развить возможности человека в вопросе об обретении им индивидуального контроля над своими эмоциями и страстями.
концепта «личность» в философско-правовых источниках, значимых для психологической мысли начала XIX столетия, наследующей гуманитарные традиции философского века, закономерно, поскольку Куницын-правовед был осведомлен о встречающемся в деловых документах еще со времен Древней Руси (XIV в.) понятии «лицо», обозначающем в то время субъекта права. Кроме того, ему были знакомы публицистические и художественные источники, где разрабатывалось и толковалось придуманное русским мыслителем, историком, литератором и просветителем Н. М. Карамзиным слово «личность», которое он употребил в своем письме от 13 июля 1789 г. из Мейсена (Германия). В карамзинских «Письмах рускаго путешественника» (1797) личность — феномен, который «до нас касается» [17: с. 9].
Личность в методологической рефлексии Куницына предстает как самостоятельный человек, у которого имеется право «на себя самого, т. е. на собственное лицо, от чего право сие и называется правом личности... <Он> может располагать своими духовными и телесными силами по своему усмотрению и требовать от других, чтобы ему в том не препятствовали» [24: с. 53].
Человек как личность обладает правами, «главнейшие из оных суть: I. Право существования. II. Право употребления сил своих. III. Право достигать благополучия» [24: с. 56]. Жизнь человека предстает целостностью его телесных сил и познавательных способностей. Личность проявляет себя в том, что она свободно распоряжается своей жизнью, на протяжении которой она нравственно совершенствуется. В личности предстают в единстве различные отношения человека, способы их проявления и осуществления, характеризуется морально-психологический облик индивида. Мыслитель не только не отказывает личности в реализации принципа самосовершенствования, значимого для отечественной психологической мысли, но и настаивает на этой возможности как ее праве.
Рассматривая духовную целостность человека в ее нравственном проявлении, стремлении к самосовершенствованию, Куницын выступает также и с позиции кардиогно-стического принципа (психологии сердца),
пришедшего из методологической рефлексии предыдущих времен как архетип российского воспитания [15: с. 91], оставшегося на уровне значимой идеи отечественной психологической мысли.
Личность проявляет себя в действиях. Одни действия личности — внутренние, они могут быть незаметны окружающим, а другие — внешние, и они значимы для ее оценивания. К внутренним и внешним действиям мыслитель относит способности личности мыслить, желать, свободно объяснять свои мысли другим людям (в том числе религиозные), усовершенствовать себя [24: с. 60]. По своим целям личность стремится к благополучию. «.. .Каждый человек имеет право избрать тот образ жизни и род занятий, который почитает сходнее с собственным благополучием» [24: с. 69]. Благополучие личности определяется достижением ею доброй славы, рассматриваемой Куницыным как честь [24: с. 69]. Честь как совокупность достойных уважения со стороны сочленов «людского сожительства» морально-нравственных качеств и жизненных принципов — важное понятие куницыновской психологии личности. Оно становится духовным стержнем личности и оберегается естественным правом.
Личность проявляет себя в обществе, в складывающихся в нем отношениях и способах их осуществления на основании представлений о своей чести. Философско-психологи-ческие размышления Куницына подводят его к выводу о том, что все способности человека доказывают его предназначение для «людского сожительства», культура которого породила требуемый ей образ человека. Она же формирует сознание своего носителя, определяет содержание концепта «личность». Такое фи-лософско-психологическое положение вполне соотносимо со становлением основных идей русской психологической мысли в течение всего XIX столетия [2: с. 64-162; 3-5; 19; 21: с. 86-99].
Морально-психологическое состояние благополучия человека включает все знакомые ему высшие ценности его существования (свобода, человечность, благополучие, борьба, труд), что оставляет вне сомнения наличествующее переживание состояния этого благополучия,
поэтому оно высоко ценится личностью. Образ жизни рассматривается русским просветителем в рамках правовых отношений и норм (государственное, общественное, производное, семейное право). Благодаря такому подходу «людское сожительство» сохраняется как основание и условие для усовершенствования человека, реализации личностью принципа самосовершенствования [24: с. 69]. Куницын здесь выступает ярким продолжателем отечественной философско-психологиче-ской традиции: он движется вслед за А. П. Сумароковым, М. М. Херасковым, П. М. Захарьиным, Н. И. Новиковым, А. Н. Радищевым и др.
В своих размышлениях Куницын фактически подошел к предположению о существовании понятия «структура личности», в которую, реконструируя творческое наследие мыслителя, можно включить как телесные, так и познавательные возможности, сами условия их проявлений и реализации, «выбранные» ценности, а также нормы взаимодействия в обществе и социально-правовые представления личности.
Целостность и порядок структуры личности, по Куницыну, должен обеспечить выбранный образ жизни, род занятий человека — некие обязанности в кругу ближних, сами ситуации «людского сожительства», которые предстают как значимые в правовом пространстве [14: с. 102-103].
А. П. Куницыну присущ концептуальный взгляд на профессиональное образование и воспитание человека своей эпохи. Для личности очень важно, каким делом она занята, какие обязанности, какую должность (здесь — профессию) она «исправляет» в обществе. В своем программном сочинении «Наставление воспитанникам» (1811) мыслитель, обобщая основные идеи своего времени, заметит, что каждый член общества (личность) должен пройти путь становления себя как Человека (в развитии своей человечности, осознании собственной природы и ценности «людского сожительства»), Гражданина (в воспитания себя в качестве государственного деятеля, нужного своему отечеству) и Воина (в становлении себя как борца-победителя) [23: с. 5-7]. В итоге по образцу парадигмы воспитания и становления личности «Человек - Гражданин - Воин» у каждого должна сформироваться профессиональная
направленность, понимание общественного смысла и личностной ценности профессионально выполняемого им труда, его «должностей», обязанностей в кругу ближних, творческое отношение к избранной деятельности. Для Куницына человек (личность) и проявляемый им природный потенциал «слиты» в человеческой борьбе и труде.
Кроме того, Куницын, будучи «типичным деятелем Просвещения» (З. А. Каменский), ориентирует личность на ценность знаний («сообщаемых сведений»), направленных на развитие личностного потенциала, построение общественно значимых жизненных и профессиональных планов, ведущих к благополучию и доброй славе. Просветитель мотивирует обучающихся на саму возможность построения уникального жизненного пути, сопряженного с выполнением человеческого, воинского и гражданского, профессионального долга. Он признает в становящейся личности деятельного и нравственного борца, способного к достижению человеческого в себе, полезного для общества и государства.
Куницын не только излагает «просветительский взгляд» на проблему идеала, столь значимого и для современной психологии, а именно говорит о человеке, духовно и личностно состоявшемся, умеющем преодолеть себя, сопротивление других и возникающие неблагоприятные обстоятельства в жизни социума.
А. П. Куницын разграничивает понятия «человек», с его телесными и познавательными возможностями, и «личность», с ее желаниями, потребностями, обязанностями в социальном кругу. Его героем становится деятельный человек, преодолевающий анонимность общности, оценивающий свои успехи по нравственным, гражданским и борцовским критериям. Для него борющийся человек с его глубоко личностными способностями добродетелен, он нравственен.
П. А. Вяземский: человек возвышенный и борющийся
Интересный взгляд на человеческую природу, на человека и его борьбу и труд имел талантливый российский поэт, критик и философ
Пётр Андреевич Вяземский (1792-1878), близкий друг А. С. Пушкина. Исследователи его творчества называют его поэтом мысли, приверженцем культа разума (М. И. Гиллель-сон) [11: с. 18].
Именно культ разума станет ведущим лейтмотивом в его творческой деятельности и методологической рефлексии в области фи-лософско-психологической мысли. Будучи хорошо образован, Вяземский в своих публицистических, художественных и философских произведениях сразу обнаруживает глубокое понимание человеческой психологии и оказывается не чужд философско-психологических воззрений в духе западноевропейских мыслителей — Ф.-М. А. Вольтера, Ж.-Ж. Руссо, Б. Фонтенеля, Д. Дидро. Если вчитаться в его работы, то можно заметить, что он разделял и основные идеи отечественной психологической мысли, в частности ее кардиогности-ческий принцип, обнаруживаемый при описании секретов человеческой души, а также взгляды русских просветителей: А. Д. Кантемира, М. В. Ломоносова, А. П. Сумарокова, Я. Б. Княжнина, М. М. Хераскова, А. Н. Радищева, И. А. Крылова и др. Он фактически сформировался как цельная личность на идеалах русского Просвещения.
Вяземский считал, что высокое проявление «творческости», разумности и человечности позволяет выделять из повседневности человека возвышенного, способного «вольно» (свободно) бороться, сглаживать огрубленные контуры окружающей его дробной и изменчивой реальности. Человек возвышенный, будучи феноменом нравственного мира, по мнению Вяземского, «отыскивается на всех поприщах равно: и поэзии, и политики, и всех великих соображений, близких сердцу и уму человека» [12: с. 125]. Человек возвышенный становится личностным типом, тем психологическим концептом, к которому апеллирует в своих психологических изысканиях русский мыслитель. В творческом наследии Вяземского «моделируются» обобщенные психологические структуры, пригодные для личностных характеристик человека.
Вяземский-просветитель убежден, что ни в физическом, ни в нравственно-человеческом мироздании нет праздного и пустого
Портрет князя Петра Андреевича Вяземского.
Художник О. А. Кипренский, 1835 г.
места, поскольку «всё последовательно и соответственно занято», всё взаимосвязано.
Человек видится ему как сложное и уникальное существо. Эта уникальность обеспечивается дарованиями, которыми природа наделяет каждого индивида, что не позволяет, однако, всем достигать «совершенного равенства». «Она (природа) дарует законные преимущества в мире физическом и нравственном: родятся силачи и хилые, стройные и горбатые, красавцы и уроды, умные и глупые, писатели и писачки, поэты и рифмоплеты» [12: с. 136]. Однако Вяземский принимает во внимание и то, как будет складываться индивидуальная судьба у каждого человека. Внешность и физические недостатки не воспринимаются им как препятствие для создания лучших условий для жизни, поэтому в представлении просветителя даже слабый индивид может оказаться борцом-победителем в самой необычной ситуации.
Вяземский говорит об индивидуальных различиях, благодаря которым человек имеет шанс «обозначить» свои способности и проявить себя в своей жизнедеятельности и творчестве. Дарование должно быть «добыто»
борьбой и «упорным трудом возвышено до самобытности творчества и художества», способностям «нужны движение и зрелище более разнообразное» [12: с. 164]. Вяземский имеет не только представление о наличествующих способностях человека, но и верит в саму возможность их формирования и развития. Так, например, умственные способности должны быть подчинены «системе науки». Систематическое обучение становится основой всей мыслительной активности человека действующего и борющегося.
Для человека возвышенного, борющегося характерен накал умственной деятельности, он определяет «дух времени, свойственный каждой эпохе» [12: с. 125]. Благодаря своему живому уму индивид вписывается в рамки текущих исторических событий. Его рефлексивный ум склонен к глубокому анализу происходящего. Вяземский подходит к признанию за мыслительным процессом самой возможности порождения и генерирования идей, оформляющихся в знание, выражаемое в дальнейшем на вербальном уровне.
Философствующий психолог и просветитель П. А. Вяземский в своих высказываниях достаточно часто обращается к исследованию «мыслегенеза» индивидуальной личности, показывает, как влияет творческое мышление на отношение человека к жизни.
Много размышляет Вяземский о проблеме языка, понимая под ним инструмент, который едва ли не труднее самой скрипки. Он обращает внимание на то, что отечественные литераторы, поэты и философствующие психологи предыдущей эпохи (Кантемир, Княжнин, Ломоносов и др.) показывают русский язык в его постепенных изменениях, позволяют составить обдуманное и многостороннее понятие о нем [12: с. 132]. Именно «воспитанный» язык служит для выражения глубоко нравственных человеческих мыслей. Вяземский говорит о необходимости изучения родного языка, поскольку это способствует основополагающему влиянию на становление самой личности.
Обращается Вяземский к описанию человеческой эмоциональности, чувственной сферы личности («сердце чувствует, любит, таит и питает в себе» [12: с. 222]). И здесь он,
представляя «своего» человека, придерживается кардиогностического принципа, издревле значимого для отечественной психологии сердца. Человек чувствителен к тем явлениям, которые ценны с точки зрения его «новых потребностей», «новых упований». Чувственная сфера поэтому показатель понимания и оценки человеком явлений и жизненных ситуаций. Особо Вяземский останавливается на нравственных чувствах человека, регулирующих его поведение.
Общественные явления русской жизни, философско-поэтические трактаты, лирические «создания» авторов, в которых признаются «начала народности», по мнению Вяземского, способствуют становлению «духовной и нравственной личности народа». «По мне все, что хорошо сказано по-русски, есть чисто русское, чисто народное. Каждое теплое чувство, каждая светлая мысль, облечённая живым и стройным русским словом, есть выражение и достояние народности...» [12: с. 168]. Возникающие при этом эмоциональные переживания направляют развитие нравственных чувств человека.
Вяземский разделял взгляды российских просветителей философского века о гармоничности и обустроенности жизни человека, где лейтмотивом является высказывание о «жизни смирной» как о «жизни умной», то, что нашло отражение в философско-пси-хологических письмах, миниатюрах (баснях) и сатирах — «моделях воспитания человека» — у Кантемира, Крылова. Свои чаяния о возможности гармоничного обустройства человеческой жизни (человеческого, людского сожительства) поэт выразил в значимом для отечественной психологической мысли философско-лирическом произведении «Мои желания», написанном им в 1823 г. [12: с. 126-127], вступая в диалог с российскими мыслителями по этой проблеме. Человеку, по Вяземскому, необходимо было бороться, чтобы подняться до уровня осознания ценности гармоничной и счастливой жизни, проявляя в этой борьбе лучшие свои качества.
Человеческие качества оказываются востребованными в любой сфере профессиональной деятельности. Мыслитель признавал такие виды человеческой профессиональной
деятельности («поприща») и специальности, которые были связаны с литературой, политикой, математикой, химией, врачебным делом. Особо он останавливается на «системах наук», которые необходимы для развития умственных и нравственных способностей человека, а именно на математике и литературе. Математика — точная наука — важна для будущих чиновников-управленцев. Литература — гуманитарная дисциплина — необходима, по мнению просветителя, для профессионального обучения будущих литераторов, поэтов, писателей, критиков, она также сопутствует тому роду деятельности, который позволял развивать в России XIX в. психологическую мысль. Неудивительно, что литераторы, поэты и писатели как философствующие психологи внесли существенный вклад в становление российской психологической традиции.
Вяземский выступал за интенсивное умственное (для «устойчивости ума») и нравственное («к нравственному распознаванию себя») образование будущих профессионалов — людей возвышенных. Говорил о необходимости высокого «учебного и умственного уровня» для образовательных заведений, где обучались те, кто носил в себе «залоги блестящего будущего» в России.
Русский просветитель настаивал на том, что «труд есть родник, двигатель всякого положительного успеха и возможного усовершенствования» [12: с. 263]. Трудовая деятельность преобразующая, целеполагающая, способствует изменениям, происходящим с человеком. Трудящийся человек открывает в себе горизонты, к которым он может стремиться.
Однако Вяземский был уверен, что специальность (профессия) «есть вынужденный плод необходимости или страсти, которая также есть духовная неволя» [12: с. 288], поэтому настаивал на том, что любое «разделение работы» должно «было родиться там, где устаревшим обществом много уже было пережито и прожито, там, где поземельное и духовно-общественное достояние от действий времени и переворотов разбито на мелкие участки» [12: с. 288].
Для русского же человека, в ясном понимании Вяземского, не должно существовать ограничительных рамок, связывающих
его творческие потенции («у нас глаза, чувства и деятельность разбегаются по всем направлениям четырех ветров» [12: с. 288]). Человек, по мнению просветителя, способен ко многим занятиям (специальностям, «поприщам», должностям, профессиям), которые он может выполнять профессионально в «людском сожительстве». Русский человек мысленно и действенно готов в любых условиях к решению многих стоящих перед ним профессиональных задач, он мотивирован на достижение цели. Вяземский здесь выступает сторонником формирования у человека обобщенных способов умственных и практических действий, обеспечивающих успешность во многих сферах человеческой деятельности.
Взгляды Вяземского развиваются в русле той отечественной философско-психологи-ческой мысли (Татищев, Кантемир, Новиков, Радищев, Крылов и др.), которая выдвигала на первый план идею профессионального, деятельностно направленного образования с широким базисом полученных умений и навыков, актуальных для человека при достижении задач, связанных с адаптацией и выполнением разнообразных, часто взаимосвязанных действий.
Идеи Вяземского оказываются адекватны философско-психологическим представлениям о многомерности проявлений творческого человеческого потенциала [15: с. 96-97, 100], они отражают неподдельный интерес российских просветителей к описанию и изучению богатств внутреннего мира (психики), познанию и преображению естества человека в ходе его жизнедеятельности.
А. С. Грибоедов:
цельность и значимость человека
в жизни как личности и как борца
Мысли о человеке, его душе, о необходимости жизненной профессиональной подготовки встречаются у поэта, композитора, литератора, государственного деятеля Александра Сергеевича Грибоедова (1794-1829), друга первого русского философа начала XIX в. — П. Я. Чаадаева, родственника крупнейшего ученого своего времени — А. Н. Радищева.
Портрет Александра Сергеевича Грибоедова. Художник И. Н. Крамской, 1873 г.
Имя Грибоедова, как и его портретный образ, известны многим в России. Он автор знаменитой комедии «Горе от ума», за которой теряются многие другие, в частности философские, идеи этого российского просветителя. Наши современники, исследователи истории русской общественной мысли видят в самом Грибоедове философа с удивительной и трагической судьбой [27: с. 205-460]. Он оказался интересен писателям, исследовавшим его личностные характеристики в контексте исторического времени [38: с. 9-458].
Литератор, философ и поэт, Грибоедов с его меланхолическим характером, озлобленным умом, добродушием, холодной и блестящей храбростью, как его характеризовал в свое время А. С. Пушкин, имел ряд интересных представлений о человеке, его воспитании в личностном и профессиональном планах.
Грибоедов, как и другие российские просветители, верил в проявление природного творческого потенциала человека. Настаивал на цельности натуры и значимости человека в жизни как борца и как личности. Был постоянно в поиске смысловой структуры его человеческих поступков, объяснений поведения, тех ценностных ориентиров, которые
позволяют определять и духовно-нравственное состояние общества, т. е. все то, что может служить моделью воспитания, «возделывания» новых поколений людей. Высоко оценивал он и личностные, духовно-нравственные качества человека, указывая на необходимость становления и формирования в каждом мужества, честности и добродетельного характера (кардиогностический принцип в отечественной психологической мысли). Видел реализацию человеческого потенциала в самосовершенствовании (принцип самосовершенствования).
Как показывают историко-психологиче-ская реконструкция и психологическая интерпретация философской части творческого наследия А. С. Грибоедова, в основе взглядов просветителя на человеческую природу лежит анализ феноменологии субъектного опыта предельных жизненных ситуаций, в которых оказывается человек. Он придавал большое значение разумности и эмоциональности («живости») в человеческой природе, полету мысли и воображению, образы которых можно выявить и вербально передать. Подчеркивал умение донести мысль до другого, поскольку это значимо в становлении каждого индивида как личности, сочлена «людского сожительства». Будучи бесстрашным по своей натуре, Грибоедов видел в человеке борца, готового преодолеть себя, с тем чтобы подняться на уровень понимания своего высокого предназначения. Таким образом, к жизни человек должен быть подготовлен умственно и нравственно, видеть свое место в обществе, быть готовым к исполнению своего человеческого долга, применению тех профессиональных навыков, которые были у него выработаны и воспитаны в «людском сожительстве». Грибоедов рассматривает, говоря современным языком, «лимб личности» [34: с. 6], подчеркивает ее социальный статус.
В духе собственных строгих представлений о человеке и его возможностях Грибоедов выступает со статьей «О кавалерийских резервах». Известно, что написана она была в 1814 г. после Отечественной войны 1812 г. с Наполеоном Бонапартом [8: с. 113-130], прояснившей необходимость подобных работ и советов.
В этой небольшой, но значимой для понимания философско-психологических идей автора статье просветитель размышляет о необходимости профессиональной подготовки военных, их обучении относительно «некоторого навыка в обращении с лошадьми» и «приучении» к «непреклонным воинским уставам» [13: с. 38, 39]. А. С. Грибоедов обращает внимание на большую потребность во времени, необходимом для профессиональной подготовки. Российский просветитель пишет: «...чего стоит в кроткого земледельца внушить дух бранный, чего стоит заставить забыть его мирную, безмятежную жизнь...» [13: с. 39]. При этом указывает на активную обучающую деятельность офицеров, «споспешествующих славе действующей армии» [13: с. 38].
Образ жизни русского человека, традиционно напрямую связанный с землепашеством, обязывает его быть знатоком — умельцем — во многих ремеслах. Грибоедов обращается к ментальной картине мира русского человека-мастера, знающего разное ремесло, готового от мирного сельскохозяйственного орудия труда перейти к сугубо военному оружию и овладеть им.
Грибоедов выделяет участников процесса обучения, а именно тех, кто обучается (рекруты-земледельцы), и тех, кто должен обучать («пылающие благородным соревнованием» офицеры-наставники), видит необходимость в профессионально организованном обучении как осмыслении структуры их поступков и поведении.
Общаясь в ходе обучения, формируя собственный профессиональный опыт, обучающийся приобретает не только представления о «трудностях сей службы» [13: с. 38], но и необходимые борцовские навыки их преодоления. Он «равно поспешно» должен преодолеть собственный прошлый опыт того образа жизни, который был у него до этого. Внутреннее борение, приучение к воинским уставам определяли изменения не только, как можно себе представить, психофизиологических свойств человека, но и качеств личности.
Ограниченность во времени подготовки, на которую указывал Грибоедов, должна была заставить обучающихся обратить особое внимание на формирование грубых и тонких
чувствительных двигательных навыков, столь значимых в их практической деятельности. Изменение состава и структуры приемов, операций, развитие зрительных и других представлений о процессе выполнения изучаемого приема, получение инструктажа в виде конкретных указаний по практическому выполнению необходимого задания способствовали научению вчерашних землепашцев профессиональным воинским умениям и навыкам. В своей статье А. С. Грибоедов сообщает об успешной профессионализации воинов-кавалеристов [13: с. 38, 39, 40-41].
Примечательно и то, что мыслитель поднимает вопрос о необходимости обучения ремеслам, сопутствующим воинскому делу. В данном случае он упоминает о ткацком и кожевенном ремеслах, врачебном (ветеринарном) искусстве [13: с. 40], говорит о других ремеслах, которые необходимы в кавалерийском полку.
Невольно Грибоедов стал своего рода пропагандистом необходимости профессионального обучения и образования, эскизно, в общих чертах, представив картину подготовки кавалерийского резерва для российской армии. Он показал значимость профессионально подготовленного человека, знающего свое предназначение и ставшего значимым для общества и государства. Профессиональные знания — это важный для Грибоедова показатель значимости и ценности личности человека.
Статья Грибоедова — показатель создавшейся обстановки в сфере образования, когда острая необходимость в специалистах и ограниченность их подготовки во времени становятся катализатором процесса профессионального обучения и воспитания значимой для отечества личности.
В одном из своих писем писатель заметил, что «чем больше имеешь знаний, тем лучше можешь служить своему отечеству» [13: с. 214]. А. С. Грибоедов проявляет себя как последователь философско-психологических идей и взглядов эпохи Просвещения, указывая на взаимосвязь хорошо образованного гражданина и его отечества, которому он может быть полезным, истинным сыном которого он становится. Он продолжает фило-софско-психологическую традицию, идущую
со времен Н. И. Новикова и А. Н. Радищева, чье творчество способствовало достижению новых высот в отечественной психологической мысли.
В целом можно сказать, что такие взгляды достаточно характерны для эпохи Просвещения, наследником которой и является Грибоедов, ждущей от человека достойных, разумных и нравственно оцененных поступков и поведения, исполнения им обретенных в кругу ближних обязанностей, определенного рода деятельности (ремесла, профессии).
М. П. Погодин: жизнь человека состоит из «чувствований, мыслей, действий»
Особый интерес к человеку, его душе и его профессиональному обучению проявил философ, историк и журналист, академик Михаил Петрович Погодин (1800-1875).
В своей статье «Нечто о науке» [36: с. 128133], опубликованной в пушкинском альманахе «Северные цветы на 1832 год» [36: с. 299], он говорит о необходимости освоения человеком науки, искусства и представлений о поведении в обществе («людском сожительстве»).
М. П. Погодин видел человека как телесно-душевное существо, а его жизнь определял как состоящую из «чувствований, мыслей, действий» [36: с. 128]. Человеку, по его мнению, необходимо в ходе жизни совершенствоваться, развивать свои чувства, интеллектуальную деятельность, расширять свои социальные связи, достигать добродетелей. Ученый писал: «Наука принимает в свою область знания и сообщает им действенность, прочность, плодовитость. Искусство возводит чувствование в высочайшую степень и представляет его во внешних формах. В обществе искушается воля. Наука, искусство и общество — три великие пособия или лучше — три мира наслаждений для человека в здешней жизни» [36: с. 130-131]. Просветитель традиционно верно отмечает ценность науки, искусства и общества в психическом развитии человека, формировании его интеллектуальной, чувственной и волевой сфер.
М. П. Погодин в своих умозаключениях идет вслед за своими друзьями — В. Ф. Одоевским и Д. В. Веневитиновым, организаторами
Портрет историка Михаила Петровича Погодина. Художник В. Г. Перов, 1872 г.
первого философского кружка в России начала XIX в. — «Общества любомудрия», — внесшими свой вклад в отечественную психологическую мысль в начале - первой трети XIX в. Тяготеющий к «любомудрию» Погодин верит в то, что талант и разнообразные умения человеку позволят ему проявить свое человеческое отношение к миру, реализовать свой природный потенциал.
В предлагаемом Погодиным понимании науки, искусства и общества как «трех миров наслаждения» обнаруживается линия преемственности взглядов и идей просветителя Н. И. Новикова, который говорил, что они способствуют «ко умножению человеческого удовольствия и к отвращению нужды» [28: с. 414].
М. П. Погодин, как в свое время члены «ученой дружины» Петра I (В. Н. Татищев, А. Д. Кантемир, М. В. Ломоносов), вновь обращает внимание общества на вопросы жизненной важности, а именно о назначении человека и его человеческих обязанностей, о приличествующих ему занятиях, поскольку «истина есть идеал наших знаний, изящное — идеал наших чувствований, добродетель — идеал наших действий» [36: с. 130].
В связи с вышеизложенным неудивительно, что важной профессией Погодин считал учительскую, относящуюся к самым древним обязанностям по обучению и передаче традиций новым поколениям людей. Он ставит на первое место обучение русскому языку, истории, географии и нравственной философии, куда, помимо политики и законодательства, вводил еще и психологию.
Профессиональное обучение наукам, искусству, постижение нравственной философии (добродетели) остаются в центре внимания русских мыслителей как важный предмет научной рефлексии и описания. М. П. Погодин так же выступает сторонником глубоко «умственного» профессионального образования.
Психологические взгляды Погодина помогают отметить неослабевающий интерес у просветителей к природному потенциалу человека, к проявлению личностного в желании его реализовать, к оформлению «лимба личности» [34: с. 6], подчеркивающего ее социальный статус. Размышления Погодина о человеке, его подготовке и воспитании средствами культуры, продолжают методологическую рефлексию отечественных мыслителей, не позволяя ей прерваться, сохраняют «ровность ткани» истории отечественной психологической мысли.
Заключение
Современные психологи отмечают, что «синтез разнодисциплинарных знаний о человеке» становится необходимым условием для развития психологического знания сегодняшнего дня [34: с. 72]. Отечественная психологическая мысль прошлого времени оказалась самобытной и уникальной частью развития мировой психологической науки, отразившей долгий путь национального исторического пути [33: с. 164]. Основной методологический прием отечественного «человековедения» подчеркнуто демонстрирует синтез разнодисциплинарных знаний о человеке.
Российские просветители начала XIX в. поддерживали сквозь столетия своеобразный диалог с предшествующими поколениями мыслителей о человеке, его душе, взаимоотношений
с миром, где ему необходимо найти свое место. Реализацию потенциальных возможностей индивида они видели в созидании им собственного образа. Человек восходит к своему «образу», обретает некие ценные обязанности в кругу ближних, осваивает определенный род деятельности (профессию), благодаря которой он становится полезен своему отечеству и обществу.
Российские просветители определяли человеческую природу как целостную, подчеркивали богатство внутреннего мира (психики) человека. Человек, в их понимании, способен к борьбе за идеалы и возможности самопроявления. Представления А. П. Куни-цына, П. А. Вяземского, А. С. Грибоедова, М. П. Погодина, их высказывания, как и идеи ряда других просветителей первой половины XIX в., предваряют становление психологии как науки в России с ее непосредственным интересом к человеку, к его возможностям и их проявлениям в труде и борьбе. Это они — великие русские просветители — десятилетиями воспитывали у русских ученых философские и гражданские интересы относительно проблем сознания, личности с ее потребностями, мышления и способностей [1: с. 51].
В своих высказываниях российские просветители начала XIX в. пользуются уже сложившейся системой психологических понятий, своеобразным отечественным тезаурусом (человеческая природа, разумность, добродетельность, личность, труд, борьба и др.), позволяющим полномерно понимать значение таких высказываний.
Философско-психологические размышления отечественных просветителей можно реконструировать и интерпретировать в контексте традиционных для русской мысли кардиогностического принципа и принципа самосовершенствования, которые указывают на значимый потенциал в развитии человека и на его нравственную, сугубо человеческую природу.
В целом методологическая рефлексия российских просветителей начала XIX в. стала основанием развивающейся гуманитарной, нравственной психологии нашего времени [3: с. 160-191; 6: с. 3-12].
Литература
1. Ананьев Б. Г. Русская научная психология и ее роль в мировой психологической науке // Советская педагогика. 1945. № 3. С. 47-56.
2. Ананьев Б. Г. Очерки истории русской психологии XVIII и XIX веков: монография. М.: ОГИЗ, 1947. 168 с.
3. Аншакова В. В. Предпосылки становления и развития проблемы личности в отечественной психологической мысли конца XIX - начала XX вв.: монография. Астрахань: Астраханский университет, 2006. 289 с.
4. Беркович Э. Л. Очерки по истории психологии в России в XVIII и первой половине XIX в.: дис. ... канд. пед. наук. Чкалов, 1939. 280 с.
5. Большакова В. В. Очерки истории русской психологии (XIX - начало XX вв.): монография. Ч. 1. Нижний Новгород: Изд-во Волго-Вятского кадрового центра, 1994. 160 с.
6. Братусь Б. С. К проблеме человека в психологии // Вопросы психологии. 1997. № 5. С. 3-19.
7. Вержболович М. И. Обзор главнейших направлений русской психологии: отд. отт. из журн. «Вера и разум» за 1895 г. Харьков: Тип. Губ. Правл., 1895. [2], 299 с.
8. Всемирная история: в 10 т. / [отв. ред. Н. А. Смирнова]. Т. 6. М.: Изд-во соц.-эконом. лит., 1959. 830 с.
9. Вульфович А. М. Критический био-библиографический обзор русской психологической литературы первой половины XIX века: дис. ... канд. пед. наук. Л., 1945. 821 с.
10. Выготский Л. С. Собрание сочинений: в 6 т. Т. 1. М.: Педагогика, 1982. 488 с.
11. Вяземский П. А. Сочинения: в 2 т. Т. 1. М.: Худлит, 1982. 462 с.
12. Вяземский П. А. Сочинения: в 2 т. Т. 2. М.: Худлит, 1982. 383 с.
13. Грибоедов А. С. Сочинения: в 2 т. Т. 2. М.: Правда, 1971. 367 с.
14. Иванов Д. В. Психологическая мысль в России начала XIX в. А. П. Куницын // Системная психология и социология. 2016. № 2 (18). С. 96-108.
15. Иванов Д. В., Галюк Н. А. Психологическая мысль в России: к истокам основных идей о потенциальных возможностях человека, его борьбе и труде // Системная психология и социология. 2016. № 4 (20). С. 88-101.
16. Из истории русской психологии: сб. ст. / под ред. М. В. Соколова. М.: АПН РСФСР, Ин-т психологии, 1961. 439 с.
17. Карамзин Н. М. Письма рускаго путешественника. М.: Типогр. у Ридигера и Клаудия, 1797. Ч. 2. [4], 309 с.
18. Каменский З. А. Философские идеи русского Просвещения (деистическо-материалистическая школа): монография. М.: Мысль, 1971. 398 с.
19. Кондаков И. М. Метафизика души в произведениях русских мыслителей XVIII - XIX вв. // Психологический журнал. 1999. Т. 20. № 6. С. 89-96.
20. Кондаков И. М. Психология в зеркале пушкинской судьбы: монография. М.: Эко, 2000. 224 с.
21. Кузьмин Е. С., Якунин В. А. Развитие психологии в XVII - XIX веках. Л.: ЛГУ, 1982. 112 с.
22. Кузьмин Е. С., Якунин В. А. Развитие психологии внутри естествознания. Л.: ЛГУ, 1985. 96 с.
23. Куницын А. П. Наставление воспитанникам, читанное при открытии Императорского Царскосельского лицея, в присутствии Его Императорского Величества и августейшей фамилии, октября 19 дня 1811 года адъюнкт-профессором Александром Куницыным: отд. отт. выступ. СПб.: Мед. Тип., 1811. 8 с.
24. Куницын А. П. Право естественное: в 2 ч. Ч. 1: Чистое право. СПб.: Тип. Иос. Иоанессова, 1818. 135 с.
25. Куницын А. П. Право естественное: в 2 ч. Ч. 2: Право прикладное. СПб.: Тип. Иос. Иоанессова, 1818. 164 с., прилож.
26. Куницын А. П. Право естественное. М.: URSS, 2011. 162 с.
27. Лебедев А. А. Три лика нравственной истины. Чаадаев, Грибоедов, Якушкин: монография. М.: Летний сад, 2009. 720 с.
28. Новиков Н. И. Избранные сочинения: сб. / подгот. текста, вст. ст. и коммент. Г. П. Макогоненко. М.; Л.: Худлит, 1951. XL, 744 с., портр.
29. Пушкин А. С. Собрание сочинений: в 10 т. Т. 2. М.: Худлит, 1974. 688 с.
30. Равкин З. И. Педагогика Царскосельского Лицея пушкинской поры (1811-1817 гг.): монография. М.: ИТП и МИО РАО, 1993. 130 с.
31. Романова Е. С., Рыжов Б. Н. История психологии с системных позиций // Системная психология и социология. 2014. № 1 (9). С. 5-15.
32. Русские просветители (от Радищева до декабристов): сб.: в 2 т. / под ред. и со вст. ст. И. Я. Щипа-нова. М.: Мысль, 1966. Т. 2. 479 с.
33. Рыжов Б. Н. История психологической мысли. Пути и закономерности. М.: Воениздат, 2004. 240 с.
34. Рыжов Б. Н. Системная структура личности // Системная психология и социология. 2017. № 3 (23). С. 5-11.
35. Рыжов Б. Н. Системная психология: монография. 2-е изд. М.: Т8 Издательские технологии, 2017. 356 с.
36. Северные цветы на 1832 год: сб. / изд. подгот. Л. Г. Фризман. М.: Наука, 1980. 400 с.
37. Смирнов А. А. Развитие и современное состояние психологической науки в СССР: монография. М.: Педагогика, 1975. 352 с.
38. Тынянов Ю. Н. Сочинения: в 3 т. Т. 2. М.; Л.: Худлит, 1951. 544 с.
39. Тынянов Ю. Н. Сочинения: в 3 т. Т. 3. М.; Л.: Худлит, 1951. 590 с.
40. Якунин В. А. История психологии. СПб.: Изд-во Михайлова В. А., 2001. 379 с.
PSYCHOLOGICAL IDEA IN PHILOSOPHICAL AND PUBLICISTIC WORKS OF RUSSIAN EDUCATORS FROM THE BEGINNING OF THE XIX CENTURY
D. V. Ivanov, N. A. Galyuk, NSPU, Novosibirsk
The article deals with the ideas of philosophical and psychological nature in the creative heritage of the major Russian educators of the early XIX century. The philosophical and psychological thought of the Russian educators, among them — the philosopher and lawyer A. P. Kunitsyn, the poet, critic and the philosopher P. A. Vyazemsky, the writer and diplomat A. S. Griboyedov, the historian and journalist M. P. Pogodin, contains the results of a serious methodological reflection about human nature, man, his place in the world. In their views, a person is a holistic entity, capable of assessing himself and his capabilities in his own life and creative work. Man is virtuous and intelligent, he is moral, capable of fighting for ideals and the possibility of self-manifestation. Positions in philosophical and psychological thinking of the Russian enlightenment can be seen and reconstructed in the context of cardioprotective principle and the principle of self-improvement, traditional of Russian thought, indicating a significant potential in the development of man and his moral, purely human nature. In their reflections, the Russian enlighteners of the early XIX century use the existing system of psychological concepts.Therefore, their heritage has become a kind of contribution to the domestic human studies, moral psychology, the very history of psychological thought in Russia, emphasized the «dialogue» conducted «through the centuries» by Russian thinkers about man. Creative heritage of Russian educators of the early XIX century shows a deep interest in philosophical and psychological problems in Russia, where issues related to the understanding of human nature remain until our time in the focus of methodological reflection.
Keywords: human nature; rationality; virtue; labour; fighting; a fighting man; cardiogenetics principle; the principle of self-improvement in psychology; humanities; moral psychology; system of psychological concepts.
For citation: Ivanov D. V., Galyuk N. A. Psychological idea in philosophical and publicistic works of russian educators from the beginning of the XIX century // Systems psychology and sociology. 2018. № 4 (28). P. 84-99.
References
1. Ananiev B. G. Russian scientific psychology and its role in the world psychological science // Soviet pedagogy. 1945. № 3. P. 47-56.
2. Ananiev B. G. Essays on the history of Russian psychology of the XVIII and XIX centuries: monograph. M.: OGIZ, 1947. 168 p.
3. Anshakova V. V. Background of the formation and development of the problem of personality in the domestic psychological thought of the late XIX - early XX centuries: monograph. Astrakhan: Astrakhan University, 2006. 289 p.
4. Berkovich E. L. Essays on the history of psychology in Russia in the XVIII and first half of the XIX century: dis. ... cand. ped. sciences. Chkalov, 1939. 280 p.
5. Bolshakova V. V. Essays on the history of Russian psychology (XIX - early XX centuries): monograph. Part I. Nizhny Novgorod: Volgo-Vyatsky Personnel Center Publishing House, 1994. 160 p.
6. Bratus B. S. To the problem of man in psychology // Questions of psychology. 1997. №. 5. P. 3-19.
7. Verzhbolovich M. I. Overview of the main directions of Russian psychology: Dep. from from the journal. «Faith and Reason» for 1895. Kharkov: Type. The lip. Rule., 1895. [2], 299 p.
8. World History: 10 vol. Vol. 6. / [ed. O. N. Smirnov]. M.: Publishing House of Soc. Lit., 1959. 830 p.
9. Vulfovich A. M. Critical bio-bibliographic review of Russian psychological literature of the first half of the XIX century: dis. ... cand. ped. sciences. L., 1945. 821 p.
10. Vygotsky L. S. Collected Works: in 6 vol. Vol.1. M.: Pedagogy, 1982. 488 p.
11. Vyazemsky P. A. Works: in 2 vol. Vol. 1. M.: Art. lit., 1982. 462 p.
12. Vyazemsky P. A. Works: in 2 vol. Vol. 2. M.: Art. lit., 1982. 383 p.
13. Griboyedov A. S. Works: in 2 vol. Vol. 2. M.: Pravda, 1971. 367 p.
14. Ivanov D. V. Psychological thought in Russia at the beginning of the XIX century. A. P. Kunitsyn // System Psychology and Sociology. 2016. № 2 (18). P. 96-108.
15. Ivanov D. V., Galyuk N. A. Psychological thought in Russia: to the origins of the main ideas about the potential possibilities of a person, his struggle and work // System psychology and sociology. 2016. № 4 (20). P. 88-101.
16. From the history of Russian psychology: sat. st. / ed. M.V. Sokolov. M.: APS RSFSR, Institute of Psychology, 1961. 439 p.
17. Karamzin N. M. Letters ruskago traveler. M.: Tipogr. Ridiger and Claudia, 1797. Part II. [4], 309 s.
18. Kamensky Z. A. Philosophical Ideas of the Russian Enlightenment (deistichesko-materialistic school): monograph. M .: Thought, 1971. 398 p.
19. Kondakov I. M. Metaphysics of the soul in the works of Russian thinkers of the XVIII - XIX centuries // Psychological journal. 1999. Vol. 20. № 6. P. 89-96.
20. Kondakov I. M. Psychology in the mirror of Pushkin's fate: monogr. M.: Eco, 2000. 224 p.
21. Kuzmin E. S., Yakunin V. A. The development of psychology in the XVII-XIX centuries. L.: LSU, 1982. 112 p.
22. Kuzmin E. S., Yakunin V. A. The development of psychology inside science. Leningrad State University, 1985. 96 p.
23. Kunitsyn A. P. The instruction to the pupils, read at the opening of the Imperial Tsarskoye Selo Lyceum, in the presence of His Imperial Majesty and the august surname, October 19, 1811, Associate Professor Alexander Kunitsyn: dep. from ledge SPb.: Med. Typ., 1811. 8 p.
24. Kunitsyn A. P. Natural right: in 2 hours. Part 1: Clean right. SPb.: Type. Ios Ioanessova, 1818. 135 p.
25. Kunitsyn A. P. Natural right: in 2 hours. Part 2: Right applied. SPb.: Type. Ios Ioanessova, 1818. 164 p., App.
26. Kunitsyn A. P. Natural right. M.: URSS, 2011. 162 p.
27. Lebedev A. A. Three faces of moral truth. Chaadaev, Griboyedov, Yakushkin: monograph. M.: Summer Garden, 2009. 720 p.
28. Novikov N. I. Selected Works: Sat. / prep. text, get up. st. and comments. G.P. Makogonenko. M.; L.: State. publishing house art Lit., 1951. XL, 744 p.
29. Pushkin A. S. Collected Works: in 10 vol. Vol. 2. Moscow: Art. Lit., 1974. 688 p.
30. Ravkin Z. I. Pedagogy of Tsarskoye Selo Lyceum of the Pushkin pore (1811-1817): monograph. M.: ITP and MIO RAO, 1993. 130 p.
31. Romanova E. S., Ryzhov B. N. The history of psychology from system positions // System psychology and sociology. 2014. № 1 (9). P. 5-15.
32. Russian Enlightenment (from Radishchev to Decembrists): in 2 vol. / under. ed. I. Shchipanova. Vol. 2. M.: Thought, 1966. 479 p.
33. Ryzhov B. N. The history of psychological thought. Ways and patterns. M.: Military. publishing house, 2004. 240 p.
34. Ryzhov B. N. System structure of the personality // System psychology and sociology. 2017. № 3 (23). P. 5-11.
35. Ryzhov B. N. System psychology: monograph. 2-nd ed. M.: T8 Publishing Technologies, 2017. 356 p.
36. Northern flowers for 1832: Sat. / ed. ready L. G. Frizman. M.: Science, 1980. 400 p.
37. Smirnov A. A. Development and the current state of psychological science in the USSR: monograph. M.: Pedagogy, 1975. 352 p.
38. Tynyanov Yu. N. Works: in 3 vol. Vol. 2. M.-L.: State. publishing house art Lit., 1951. 544 p.
39. Tynyanov Yu. N. Works: in 3 vol. Vol. 3. M.-L.: State. publishing house art Lit., 1951. 590 p.
40. Yakunin V. A. History of psychology. SPb.: Publishing house Mikhailov V A., 2001. 379 p.
